Вадим Иванович Кучеренко
Испытание волхва
Глава 32. Поодиночке
Никогда в жизни Сашок не бежал так быстро, как сейчас. Он вообще не любил бегать, даже в детстве, когда занимался в спортивной секции борьбой, предпочитая наращивать мускулы рук, а не ног. А повзрослев, в спортзале он неизменно выбирал гири и штангу, с презрением отвергая беговую дорожку. Если Сашка спрашивали почему, он гордо отвечал, что настоящие мужчины не убегают от опасности, а без страха смотрят ей в глаза. И он не лукавил. Это был его жизненный принцип, которому он не собирался изменять не при каких обстоятельствах.
Но Сашок забыл об этом, когда увидел, как из-за деревьев выходят медведи, которых он прежде видел только в зоопарке. Он всегда вслух восхищался их мощью и, рисуясь перед своей очередной спутницей, которую именно для этого сюда и приводил, говорил, что был бы не прочь помериться с ними силой. Но сейчас медведи были не в клетке и направлялись к нему. Их намерения были очевидны – они хотели напасть на него. И Сашок струсил. Ноги сами понесли его прочь. Он даже не понял, как это случилось. Словно тьма застлала его глаза, а когда она рассеялась, он уже бежал вдоль ограды, часто натыкаясь на брёвна, из которых она была сложена. Он будто пытался пробить спасительную дыру и скрыться в ней от преследователей, чей зловещий грозный рык неумолимо настигал его, терзая слух.
Но, возможно, Сашок и в самом деле подсознательно хотел этого. Для него проделать дыру в ограде казалось проще, чем пытаться перелезть через неё. Массивные брёвна были слишком высоки, к тому же они были заострены, словно копья, и выглядели непреодолимой преградой, да такой и были. В частоколе не находилось даже крохотной щели, через которую можно было бы заглянуть внутрь. Сашок знал, что спасение только там, но вскоре он с той же очевидностью понял, что проникнуть за ограду ему не удастся. А потому он свернул в лес, который начинался неподалеку. И продолжал бежать, пока не выдохся.
После этого Сашок перешёл на шаг. К этому времени ветви деревьев и колючие кусты, через которые он пробирался, исцарапали его кожу, из многочисленных ранок текла кровь. Но Сашок не замечал этого, как не понимал и того, что этот пряный запах, далеко разносясь вокруг, делает его уязвимым в том мире, в котором он оказался – зверям не нужно видеть свою жертву, они находят её по запаху. Наоборот, он даже немного успокоился, потому что уже не слышал звериного рыка и воя. Усадьба волхва осталась далеко позади. И Сашок очень удивился, неожиданно увидев перед собой волка. Он не знал, что волки преследуют свою жертву молча, а сами они передвигаются по лесу бесшумно.
Волк был похож на крупную собаку с давно не мытой тускло-серой шерстью. Поначалу Сашок и принял его за собаку и даже обрадовался, подумав, что там, где собаки – там и люди. А это спасение!
Но почти сразу он понял свою ошибку. У животного, которое пристально смотрело на него, были не собачьи глаза. Собаки вообще не смотрят в глаза человеку, признавая его превосходство над собой. Волки свободны от таких иллюзий. Человек для них не царь природы, кем он себя мнит. Он либо вооружённый враг, от которого надо бежать, либо беспомощная добыча, если он не может дать отпор. Но у человека нет клыков и когтей, которыми он мог бы защитить свою жизнь. И даже в схватке один на один с волком исход для него не предсказуем. Но волки редко охотятся в одиночку. И у человека нет ни единого шанса в битве за жизнь со стаей волков.
Сашок не знал об этом, потому что он был городским жителем. И до этого он никогда не терпел поражений, ни в спортивных состязаниях, ни в уличных драках. Поэтому он посчитал, что может отбиться от одного волка, который встал на его пути и не думал уступать. Забыв о том, что в его кармане лежит пистолет, Сашок огляделся и увидел толстый сук, обломанный ветром с дерева. Взяв его в руки, он повторил слова Эрика Робертовича, которые сейчас почему-то пришли ему на память:
– Ну, давай, посмотрим, кто кого!
Он верил в свою победу над диким зверем и спасение. Верил Сашок в это даже тогда, когда из-за деревьев вышел ещё один волк, а потом ещё и ещё… Он верил в то, что справится со всей стаей, до последней минуты. А потом волки без единого звука набросились на него сразу со всех сторон. Они вцепились в руки и ноги, повалили человека на землю, и чьи-то мерзко пахнущие гнилым мясом клыки сомкнулись на его шее.
Некоторое время Сашок ещё чувствовал боль, а потом перестал, даже когда волки начали обгладывать его тело – он уже был мёртв…
Чёрный автомобиль стремительно нёсся по цветущему полю, оставляя за собой широкую полосу примятых растений. Иногда, попадая колесом на пригорки, он как будто подпрыгивал и недолго летел над землёй, как летучая рыба над поверхностью океана. Или угрожающе кренился, угрожая перевернуться. Но Санёк был опытным водителем и, несмотря на овладевшую им панику, он почти машинально справлялся с опасной ситуацией, возвращая автомобиль на прежнюю траекторию. Он не понимал, что происходит, но одно знал точно – если бы он так же гонял на соревнованиях по автокроссу, то был бы уже чемпионом страны или даже мира. На кольцевой трассе с грунтовым или гравийным покрытием, или даже вовсе без него, не было, как сейчас, смертельно опасных выбоин, затруднявших управление автомобилем и угрожавших жизни водителя.
Но всё-таки прежние гонки с официальным судейством и заранее изученной трассой, – несмотря на всю их непредсказуемость после старта, – это был более или менее привычный риск. То, от чего он бежал сейчас, было необычным, странным и поражающим воображение. Оно порождало в его душе безотчётное, подсознательное чувство страха, от которого предательски дрожали руки и ноги.
Санёк никогда ничего не боялся. Он много раз рисковал жизнью и справедливо считал себя мужественным человеком. Но при виде надвигающейся на него звериной армады он впервые струсил, и даже более того – испытал поистине первобытный ужас. Поэтому, позабыв обо всём, и даже о своих спутниках, он бросился к автомобилю и сейчас гнал, не разбирая дороги, к Куличкам. Саньку казалось, что звери и птицы, обитающие в дикой природе, не осмелятся появиться там, где живут люди, и остановятся перед посёлком, а потом повернут обратно.
Почему он так решил, Санёк и сам не знал, а спроси его кто – не ответил бы. Но проще было поверить в то, во что хотелось верить, чем усомниться в том, что в природе существует определенный порядок вещей, который не может нарушить ни одно живое существо, будь то люди, звери или птицы. Поэтому Санёк стремился добраться как можно скорее до Куличков. Он рассчитывал, что там кошмар – а происходящее Санёк воспринимал именно так, – сразу закончится, и его жизнь возвратится в старое привычное русло.
Он вспомнил о том, что оставил Эрика Робертовича в беде, когда уже подъезжал к оврагу.
«Интересно, как он там?» – вдруг мелькнула мысль в голове Санька.
Но вместо того, чтобы вернуться и узнать это, а, быть может, даже спасти своего работодателя, он только сильнее надавил на педаль газа. И, не снижая скорости, крутанул руль, направив автомобиль на мост. При этом маневре, совершённом почти машинально, он не заметил валун, заросший травой, и одно из колёс наскочило на него. Вильнув, машина наткнулась на железобетонную сваю моста и будто встала на дыбы, как норовистый конь. А потом она начала крутиться и переворачиваться, скрежеща сминаемым металлом.
Агония длилась считанные мгновения. Искорёженный автомобиль замер посреди моста вверх колёсами, напоминая издохшее исполинское животное. Человек внутри был так же неподвижен. Сердце в его раздавленной о руль грудной клетке не билось…
Эрик Робертович ударом ноги распахнул дверь и с опаской заглянул в дом, судорожно сжимая пистолет в руке. Но никого не увидел. Он вошёл и огляделся. Это была прихожая, в которой совсем не оказалось мебели, только на стенах висели картины в простых деревянных рамах. Их было много, но на всех без исключения был изображён один и тот же старик. Эрик Робертович подумал, что это актёр, запечатлённый в разных ролях и соответственно загримированный. То он был музыкантом с гуслями в руках, то странником с посохом, а то укротителем, которого окружали разные звери. Или воином в старинных доспехах. Эрику Робертовичу даже показалось, что он находит в этом старике сходство с его недавним пленником.
«Вероятно, это его дед или даже прадед», – подумал он. И с презрением усмехнулся. – «Какой-нибудь провинциальный актёришка с манией величия».
Его внимание привлекала самая большая, в человеческий рост, картина, висевшая высоко под потолком в тяжелой дубовой раме, потемневшей от времени. Художник изобразил медведя, в котором при желании также можно было увидеть общие со стариком черты. Сходство было почти неуловимым и оттого еще более интригующим. Несмотря на свое смятенное душевное состояние, Эрик Робертович невольно остановился перед картиной и засмотрелся на неё. Его словно приворожили глаза медведя. Они были одновременно и звериные, и человеческие, как будто в медвежьей шкуре неведомым образом пряталось другое живое существо.
– А ты случайно не оборотень, старик? – спросил вслух Эрик Робертович. И снова его губы искривились в усмешке, но уже ненавидящей. Он поднял пистолет и направил его на медведя на картине. – Жаль, что я не пристрелил твоего внучка. Что же, поквитаюсь с тобой.
Но он не успел выстрелить. Внезапно раздалось грозное мяуканье и большой чёрный кот, которого вздыбленная шерсть делала ещё страшнее, прыгнул на Эрика Робертовича. Он появился неведомо откуда, словно возник из воздуха. Его длинные острые когти глубоко вонзились в спину мужчины. Боль была невыносимой. Изрыгая проклятия, Эрик Робертович пытался стряхнуть кота или достать его рукой, чтобы сбросить с себя, но это ему не удавалось. Пистолет выпал из его ослабевшей руки и упал на пол с громким стуком. Нечаянно Эрик Робертович наступил на него и зашатался. При этом он неловко взмахнул руками и задел картину. Тяжелая рама покачнулась, замерла, снова качнулась, как маятник…
И спустя мгновение картина рухнула вниз. Она упала плашмя на Эрика Робертовича, который, продолжая сражаться с котом, не успел увернуться. От сильного удара по голове мужчина, как подкошенный, рухнул на пол. Он упал ничком, и кот, крепко вцепившийся когтями в плоть, остался на его спине даже после падения.
Из-под когтей кота сочилась кровь. Его вздыбленная шерсть улеглась, и он торжествующе мяукал с довольным видом победителя…
Глава 33. Тимофей рассказывает
Первой мыслью Олега, когда он очнулся после удара по голове и не успел открыть глаза, была о том, что земля под ним слишком мягкая. А ещё он поразился тишине. Ни воя и рыка зверей, ни клекота птиц, ни человеческих криков – ничего из того, что он слышал перед тем, как свет внезапно померк в его глазах. Казалось, что это было всего одно мгновение назад, и вдруг, словно по волшебству, стало тихо, а жесткая земля превратилась в шелковистую траву.
Открыв глаза, он увидел, что лежит на медвежьей шкуре в своём кабинете. А на единственном стуле расположился Тимофей и не сводит с него глаз.
– Ты бы лучше книжку почитал, чем на меня таращиться, – сказал Олег. – Я ведь тебе не новогодняя ёлка.
Он попытался подняться, но ничего не получилось. В его мозг будто вонзился раскалённый гвоздь, и яркая вспышка сверкнула перед глазами. Олег невольно застонал и снова откинулся на медвежью шкуру. Тимофей замахал на него руками, как ветряная мельница.
– Лежи спокойно, – строго произнёс старик. – И не мешай мне своей болтовнёй. Не видишь, я делом занят.
После этого он потребовал:
– Смотри мне в глаза!
Олег посмотрел. И вскоре почувствовал, как боль отступает. Постепенно мир вокруг него перестал кружиться, а туман перед глазами рассеялся. Олег поднял руку и потрогал свою голову. Волосы на затылке слиплись от засохшей крови, к ним было неприятно прикасаться, и он поморщился.
– Неужели ещё болит? – удивлённо спросил Тимофей. Огорчённо вздохнул. – Совсем я старый стал. Ничего уже не умею.
– Ещё как умеешь, старина, – успокоил его Олег. – Я чувствую себя здоровее прежнего. Вот только ничего не помню. Как я оказался в доме? И где эти бандиты? Если бы не дыра в голове, то я подумал бы, что мне всё это приснилось…
И он нетерпеливо прикрикнул на старика:
– Да отвечай же, не молчи, как пень!
– В дом тебя принёс Михайло, – невозмутимо проговорил Тимофей. – Бандиты получили по заслугам. Ты не спал, и тебе ничего не приснилось. Пень ответил на все твои вопросы или есть ещё?
– Прости, Тимофей, – повинился Олег. – Видимо, у меня сотрясение мозга. И это даже тебе сразу не вылечить. Нужно время, чтобы мозги встали на место.
– И горячий сладкий чай, – сказал Тимофей уже другим тоном, заботливым и ласковым. – Это лучшее средство при головных болях и сотрясении мозга.
Олег знал, что для Тимофея, не признающего достижений современной медицины, чай был панацеей от всех болезней и недомоганий. И не только не стал возражать, но даже поддакнул:
– Да, чайку бы сейчас хорошо было попить!
Видя, что после этих слов настроение старика заметно улучшилось, он попросил:
– Но ты сначала расскажи мне, что было после того, как я потерял сознание. А то я и глотка сделать не смогу, пока не узнаю.
Как сказал бы сам Тимофей, уловка была лыком шита, но старик, вдохновлённый идеей чаепития, поверил и начал рассказывать.
– О том, что происходило за стенами дома, я знаю только со слов Михайло. Он рассказал мне, что злодеи, увидев приближающихся птиц и зверей, испугались, бросили тебя и разбежались во все стороны. Но далеко им убежать не удалось.
Олегу не понравилась улыбка, которая появилась на лице старика после последней фразы. Она была какой-то зловещей. Ожидая самого худшего, Олег настороженно спросил:
– И что с ними стало?
– Одного в лесу настигли волки и не оставили от него даже костей.
Сказав это, Тимофей мимоходом заметил, словно делая зарубку в собственной памяти:
– Надо будет поблагодарить Хорта, вожака стаи.
Олег содрогнулся.
– К чему такая жестокость?
Но Тимофей словно не услышал его. И продолжил рассказ, который доставлял ему самому явное удовольствие.
– Второй злодей попытался сбежать на автомобиле. Но он слишком торопился. А как говорили наши предки, поспешишь – всех насмешишь. На мосту через овраг автомобиль перевернулся, и водитель погиб.
Старик снова не смог сдержать улыбки. Заметив осуждающий взгляд Олега, он попытался скрыть её и деловито произнёс:
– И теперь уже никто не сможет воспользоваться мостом. Автомобиль закупорил проезд, как пробка горлышко бутылки. Его нельзя ни объехать, ни обойти. Так что незваные гости уже не смогут нагрянуть неожиданно. Им придётся от оврага идти пешком. А пока они дойдут, мы будем готовы к их приходу благодаря дозорным Гаврана.
– Ты думаешь, гости ещё будут? – встревоженно спросил Олег. И сам ответил: – Ну да, если третьему удалось сбежать…
– А кто тебе это сказал? – удивился Тимофей. – Хороши бы мы были, если бы позволили бежать человеку, который приставил оружие к твоей голове, а потом едва не убил. Так что сейчас он лежит, связанный по рукам и ногам, в лесной чаще и дожидается, когда его найдут. А, главное, кто первым – человек или дикий зверь. Если ты хочешь знать моё мнение, то я думаю, что это будет медведь.
– А нельзя ли подробнее и без мелодраматических эффектов? – спросил Олег, содрогаясь от ужасной картины, которую нарисовал старик, но одновременно чувствуя облегчение. Всё это время мысли о Эрике Робертовиче не давали ему покоя, но он не хотел о нём спрашивать, опасаясь услышать неприятное известие – и нового приступа головной боли как реакцию на него.
– Можно, – с видимым удовольствием согласился Тимофей. – Когда главный злодей увидел, что калитка в ограде внезапно распахнулась, то он, видимо, решил, что это его шанс на спасение. Он ударил тебя по голове, а потом забежал во двор и захлопнул за собой калитку. Здесь бы ему остановиться и подумать о своих грехах, а затем раскаяться. Тогда, быть может, и остался бы цел и невредим. Но он решил войти в дом. И это без приглашения хозяев!
Старик попытался изобразить на своем маленьком, заросшем волосами личике возмущение. Но он был плохим актёром, и гримаса больше походила на злорадство.
– И, разумеется, незваный гость поплатился за это. Когда он проходил через прихожую, то картина… Та самая, где изображён вставший на дыбы медведь… Помнишь её?
Олег кивнул и, опасаясь, что старик ещё не скоро дойдет до сути, нетерпеливо спросил:
– Так что случилось с картиной?
– Она упала ему на голову, – невозмутимо ответил Тимофей. – Быть может, злодей её задел. Теперь остаётся только гадать. Но, как говорится, поделом вору и мука, а разбойнику кнут.
– Так он… умер? – с запинкой спросил Олег, не зная, что и думать. Почему-то ему не верилось, что всё произошло именно так, как это описывал Тимофей. Но и сомневаться в словах старика не было оснований.
– К сожалению, нет, – разочарованно произнёс Тимофей. – У него оказалась железная голова. Он только лишился сознания. Опасаясь, что он очнётся и натворит бед, я связал его. А потом пришёл Михайло. Он видел, как этот злодей сбил тебя с ног, и корил себя за то, что не успел помешать этому. По словам Михайло, сначала он убедился, что ты жив, а потом пошёл за твоим обидчиком.
Вероятно, старику показалось, что он слишком буднично описывает произошедшие трагические события, и он уже другим, восторженным тоном продолжил:
– Нет, я неверно сказал – не пошёл, а полетел вихрем! Михайло знал, что в доме нет никого, кроме женщины, ребёнка и беспомощного старика. И он беспокоился, что мы не сможет дать отпор незваному гостю. А когда он увидел, что произошло, то, мне кажется, был немного разочарован.
Тимофей вздохнул, будто терзаясь сомнениями.
– Даже не знаю, стоит ли тебе говорить, что поначалу Михайло хотел свернуть бандиту шею, как цыплёнку. Ты же опять скажешь, что это слишком жестоко.
– Не скажу, – мрачно произнёс Олег. Он представил, что мог бы сделать Эрик Робертович с Мариной и малышкой, если бы те оказались в его руках, и уже не испытывал жалости или сочувствия. – Только не в этом случае.
– Жаль, что я этого не знал, – притворно вздохнул Тимофей. – Поэтому я велел Михайло отнести связанного злодея в лес и там оставить на съедение зверям. Понимаю, что это жестоко, но…
– Но всё же лучше, чем жить и каждый день ждать, что этот мерзавец заявится снова, и уже не с двумя опричниками, а с целой бандой, – сказал Олег. И попытался объяснить свою позицию, противоречащую его прежним словам: – Ты же понимаешь, что я боюсь не за себя, а за Марину и малышку.
– Разумеется, – невозмутимо сказал Тимофей. – Стал бы ты беспокоиться за жизнь беспомощного старика, чужого тебе по крови. Было бы глупо с моей стороны рассчитывать на это.
Олегу стало стыдно. Он даже покраснел от смущения и воскликнул:
– Тимофей, ты не так меня понял!
Старик некоторое время поизображал обиду, а потом простил Олега. Правда, выторговав одно условие.
– Ты повесишь картину обратно на стену. Мне это не под силу. Я хотел попросить Михайло, но когда он ещё вернётся?!
Олег охотно согласился.
– Завтра же и повешу, – сказал он. – Думаю, что к утру уже совсем оклемаюсь.
Но Тимофей возразил:
– Нет, это надо сделать как можно скорее. Ни к чему, чтобы Марина узнала обо всём этом. А вдруг она будет переживать и волноваться? Она ведь кормящая мать. У неё может пропасть молоко.
Олег был вынужден признать правоту старика. И они без промедления отправились вешать картину.
Когда дело уже было сделано, и Тимофей любовался на медведя, снова грозно нависающего над их головами, Олегу неожиданно пришла в голову одна мысль. И он недоумённо спросил:
– Послушай, Тимофей, а кто открыл калитку в ограде?
Видя недоумевающий взгляд старика, он пояснил свой вопрос:
– Сначала я думал, что это был Михайло, собираясь прийти мне на помощь. Но ты сказал, что он пришёл позже. И из леса.
– Так и было, – кивнул старик. И попытался перевести разговор на другую тему. – Тебе не кажется, что картина висит немного криво?
Но Олег не поддался на эту уловку.
– Ты не мог, – продолжал размышлять он. – Ведь для этого надо было пройти через двор, а ты никогда не выходишь из дома. Марина спала в нашей спальне с малышкой…
Почти в отчаянии он воскликнул:
– Тогда кто? Ведь не Гавран же! Он ворон мудрый, но у него нет рук. А крыльями такое не сделаешь.
Тимофей сделал вид, что он также озадачен.
– Чудеса да и только! – сказал он после недолгого размышления. – Если только это был не сам Велес. Всё-таки ты его жрец. Кому, как не тебе, он может и даже должен помогать.
И Олегу пришлось принять эту версию, потому что ничего другого на ум так и не пришло. Но ему ещё долго не давали покоя лукавые глаза Тимофея, которые старик старательно отводил в сторону. А потом Олег забыл об этом. Или ему помог забыть Тимофей…
