Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи
– Кто вы?
– Мы гоним стадо. Здесь всегда был проход для стад.
– Автоматическое оружие есть?
– Нет, – это каким надо быть дураком, чтобы таскать с собой автомат, да ещё и признаваться в этом.
– Что это?
– Кольт.
– Личное оружие разрешено. Проходите.
И это всё?! Ну, тогда… он рывком бросил себя в седло. Мотоциклы уже сдвинули, освобождая им дорогу. Вперёд!
– Эркин, гони. Вперёд!
Плотная масса судорожным толчком проскочила заставу, едва не перевернув мотоциклы. Свистели и что-то кричали русские, а стадо уже несло их вперёд.
– Ровняй, парни! Ровняй!
И крутой поворот, просторная котловина, и скачущий навстречу Дон.
– Привет, Фредди!
– Привет! Что это такое?
– Русские перекрыли Крутой Проход. Гони стадо на свободное место и жди.
– Чего?
– Спроси чего-нибудь полегче, Фредди. Да, объясни парням, что игры кончились.
– Я понял, Дон. Спасибо.
Он поглядел на Эркина и Эндрю. Невозмутимые, будто они, скажи, впервые Дона видят.
– Бери правее, Эркин. Эндрю, подпирай.
Они заняли удобное место. Бычкам даже есть что пощипать под ногами. Дали им успокоиться и стали укладывать на жвачку. Эркин подъехал к нему, молча посмотрел. За ним Эндрю с таким же немым вопросом.
– Ничего не понимаю, парни, – честно ответил он. – Будем ждать.
Они молча кивнули и разъехались по углам стада. С седла он видел двойную цепь русских, перегородившую горловину Крутого Прохода, за ней… всякое воинское хозяйство. Если бы это была полиция, а не русские… здесь он чувствовал себя беспомощным. Русские ничего не делали. Не отдавали никаких приказаний, даже не входили в котловину. Одинарная цепь на входе и двойная на выходе. И всё. Неужели он ошибся, и надо было сразу заворачивать стадо? А в котловину уже вваливалось новое стадо. Похоже, Майера. И Дон скакал навстречу им. Он обернулся к парням, и те сразу подъехали к нему.
– Так… всегда? – тихо спросил Эркин.
– В первый раз такое, – он заставил себя говорить спокойно. – Ничего не могу понять.
– К нам идут, – еле слышно шепнул Эркин.
Он резко обернулся. Да, к ним. Русский офицер с папкой в руках. Ну что ж, задираться не стоит. Он спешился, не дожидаясь его приближения. И Эркин с Эндрю так же спешились. Офицер смотрел на них спокойно и даже равнодушно, но он ощутил, что его оглядели очень внимательно. И запомнили.
Офицер поднёс ладонь к фуражке, но не представился. И он тронул шляпу молчаливым приветствием.
– Вы старший?
– Да.
– Вы хозяин стада?
Как лучше сказать? Не подставить бы Джонни ненароком. Но все документы на имение оформили на Джонни. Его имя нигде не значится. Они тогда так сразу решили. И надо этого держаться.
– Нет.
– Кто хозяин?
– Джонатан Бредли, лендлорд.
Офицер быстро пишет, ловко держа папку на весу.
– Сколько голов в стаде?
– Сто.
– Вы старший ковбой?
– Да.
– Ваше имя?
– Фредерик Трейси.
Будем надеяться, это имя ничего не скажет. Хотя, он же всё сделал, чтобы имя осталось чистым.
– Кто с вами?
– Пастухи.
Такой же быстрый внимательный взгляд. Парни стоят спокойно. У Эндрю как всегда рубашка застёгнута на все пуговицы, у Эркина распахнут ворот и закатаны рукава, хорошо виден номер над правым запястьем.
– Имя?
– Эркин, сэр.
– Эр-кин, так?
– Да, сэр.
– Хорошо. Твоё имя?
– Эндрю, сэр.
Папка захлопнута.
– Армейское оружие, боеприпасы, средства поражения запрещены к провозу. Добровольная сдача амнистирует наличие. Площадка для сдачи отмечена красным флажком.
Кивок, и офицер отходит, идёт к стаду Майера. Он переводит дыхание и поворачивается к парням.
– Они ищут оружие.
– Средства поражения, что это, сэр? – спрашивает Эркин.
И только тут он замечает неподалёку ковбоя в рваной рубашке.
– Гранаты, мины…
– У нас ничего такого нет, – пожимает плечами Эндрю.
– Тогда и беспокоиться нечего, – через силу улыбается он. – Будем ждать.
Они ждали. Котловина заполнялась стадами. Русский подходил, записывал прибывших, говорил о сдаче оружия и уходил опять за двойную цепь. Он отошёл к Майеру, потом его окликнул кто-то из южан. Лицо знакомое, а имени не вспомнил. Поговорили. Никто ничего не знал. Вернувшись, он не увидел Эндрю. Эркин переругивался с негром-пастухом соседнего стада, отстаивая место, где они поставили лошадей. Он наскоро обругал негра, и тот сразу исчез.
– Где Эндрю?
– Пошёл к заслону.
– С ума сошёл?! Чего его туда понесло?
– Нам не запретили с места на место переходить.
– Туда зачем?!
– Слушать. Он знает по-русски. Немного.
Он оторопел. Всего ждал, но не этого! И гениальность решения…
– Оставайся со стадом. Я к нему.
– Да, сэр.
Сэр?! Ах ты, опять этот ковбой здесь. Ну, Эркин, молодец, сразу стукача вычислил. Ладно, пусть этот пока пошустрит, а там ещё встретимся. Он кивнул Эркину и по еле заметной улыбке понял, что угадал намёк. Так, теперь Эндрю. Бурое стадо с юга загородило выход. Он протолкался между мохнатыми длиннорогими бычками, невольно отметив их жилистость и поджарость, если не сказать худобу, и увидел Эндрю. Остановился в десятке шагов от него. Ну, молодец! Мальчишка у витрины с игрушками. Шляпа сбита на затылок, лицо, поза… ну, ничего, кроме детского бездумного любопытства, нет. Русские откровенно посмеиваются, но не гонят. Эндрю заметил его и нехотя отвернулся, вразвалочку, этакой независимой походкой прошёл вдоль цепи, снова встал. Посторонился, уступая дорогу офицеру с папкой. Нет, лучше Эндрю уйти, потом ещё раз сходит. Он поймал взгляд Эндрю и движением головы показал: возвращайся. Эндрю понял и по-прежнему нехотя, лениво ушёл, затерялся в чьём-то стаде. Он повернулся и пошёл к Эркину. Эндрю уже здесь.
– Шмон будет, – коротко сказал Эндрю.
– Что? – не захотел он понять.
– Ну, большой обыск.
Эндрю достал сигареты и закурил, дал ему и Эркину по сигарете. Прикуривая, они сблизили головы, и Эндрю продолжил быстрым шёпотом.
– Рано сдёрнул меня. Чего ищут, не понял. Шмонать всех будут. Без пропусков. Пока не заполнят котловину, не начнут. На нерв берут. Ну, это…
– Не дурак, понял. Всё время не маячь. Не стой столбом.
– Поучи меня.
– Ещё что?
– Так. Трёп солдатский. На меня смеялись.
– Переживёшь.
– Переживу, – согласился Эндрю. – Докурю и пойду ещё покручусь.
– Не нарывайся только.
– Катись ты…
Злое и какое-то постаревшее лицо Эндрю. Но вот парень сплюнул и растёр окурок, на мгновение застыл, и снова перед ним любопытный, не понимающий, не сознающий опасности мальчишка.
– Ну, сэр, я буду недалеко, сэр, – просящим тоном.
Опять что ли? Точно. Так и мельтешит эта гнида. Ну, ты мне ещё попадёшься.
– Если что, голову оторву.
– Ага, сэр. Я проживу, сэр.
И ушёл. Артист! Он посмотрел на Эркина. Спокойное, какое-то отвердевшее изнутри лицо.
– Я тоже пойду, пройдусь.
Эркин молча кивнул. На мгновение в глубине его глаз блеснули слёзы. Но тут же парень улыбнулся и кивнул:
– Я пригляжу, сэр.
Он уходил, болтал со знакомыми, возвращался. Эндрю он больше не беспокоил. Парень и впрямь лучше него здесь соображает. В один из своих приходов, он увидел, что Эркин достал остатки своей лепёшки и ест, подкармливая то Принца, то Подлюгу, а на его вопросительный взгляд – не мог же парень проголодаться – улыбнулся и просто сказал:
– Обидно, если пропадёт.
И он не сразу понял, а поняв, задохнулся и с минуту сказать ничего не мог. Парень готовился к смерти. С трупа же никто не возьмёт.
– Может быть, и обойдётся, – наконец смог он выговорить.
– Может быть, – углы губ Эркина дрогнули в улыбке.
Эркин разорвал последний кусок пополам, сунул Принцу и Подлюге и отряхнул руки.
– Оставить тебе покурить?
– Не надо, – и спокойное, – спасибо, сэр.
Уже зная, что означает это обращение, он обернулся. К ним вперевалку подходил Стаут.
– Привет, Фредди.
– Привет, Стаут.
– Как тебе это нравится?
– Так же, как и тебе.
Стаут посмотрел на Эркина и нахмурился.
– Твой парень?
– Да, а что?
– Отойдём, – и, когда отошли, доверительно: – Не терплю краснорожих.
Он молча пожал плечами.
– По мне уже черномазые лучше. Воры и бездельники, как и эти, но хоть в спину ножом не ткнут.
– Ты меня для этого звал?
Стаут запыхтел, но смолчал и продолжил:
– У нас тут мыслишка… Поднять стада и на прорыв.
Он кивнул:
– Понятно. А дальше что?
– Думаешь…
Он пожал плечами.
– Ладно, как знаешь.
Отвалил дурак. Вот действительно, если дурак, то это надолго. Он не выдержал и пошёл к заставе. Эндрю где? Глазеет. Русских прибавилось. Ещё офицеры. Чёрт, совсем в их нашивках не разбираюсь. А эти… эти, похоже… похожи на того, что приезжал тогда в резервацию и Эркина мордовал. Как скажи, штампуют их, форма разная, а морды один к одному.
– У вас есть вопросы?
Пора отваливать. Как Эндрю? Только что был здесь… Ого, похоже, начинают. Он быстро миновал очерченный на земле квадрат с красными флажками на углах. Никто ничего не сдал. Таких болванов, чтобы у всех на глазах выйти и оружие положить, не бывает. Да, точно. Три офицера, солдат и… Джерри? Ну, тоже правильно. Шериф, всех знает. Он пристроился в нескольких шагах за ними. Но один из офицеров оглянулся, и пришлось нырнуть в чужое стадо…
Тетрадь восемнадцатая
…Фредди тряхнул головой. Да, надо признаться, никогда такого страха не испытывал. Так и впервые не за себя. Всегда был один, без напарников. А тут двое на нём. Но держались… Хорошо, что Джонни успел. Тогда, подбегая на зов Эркина, увидел Джонатана, и отлегло. Джонни удачлив. Когда больше не на что надеяться, надейся на удачу. Так и получилось. Джонни был на высоте. Спокоен, улыбчив, вежлив. А у самого сдали нервы. Когда увидел холодные насмешливые глаза тех двоих, откровенную… нет, не ненависть, презрение. Они презирали нас, всех четверых. А как они с Эркином… Чудо, что парень устоял на ногах. И на какого чёрта, если ножи разрешены? Нет, прицепиться не к чему, так хоть покуражиться. Имел ведь он дело с полицией, и не раз, а там серьёзных ребят хватает. И прижимали его так, что не вывернешься. И случалось, не выворачивался. И били его, чего уж от самого себя прятаться, били, и сидел… в разных «весёлых» местах. Но это была общая игра. Худо-бедно, но играли по правилам. А проиграл – плати. Но и полиция честно платила проигрыш. А эти… Для них правил нет. Как этот ухмыльнулся, услышав его имя! Сразу холодом от этой ухмылки обдало. И что делать? Выхватить кольт? Одного, ну, двоих он бы уложил, успел. А дальше что? Лечь под автомат? И остальные рядом. Парни вообще без оружия. Так ведь эти сволочи тоже… умеют стрелять. Раненому на допросах тяжело. А как велели шляпу снять и начали эти двое на него смотреть, сверять со своей картотекой. Им карты с фотками ни к чему, они всё в голове держат… Вот тогда подумал, что всё, конец… добегался. И самое обидное, что на пустом, что нет сейчас ничего. Что сам голову в ловушку засунул. Старший ковбой. Расхвастался, распустил хвост перед парнями. Они ж верили ему… а сейчас, после его срыва…
Фредди посмотрел на парней. И словно поняв его, Эркин поскакал, ровняя бычков, к нему на холм.
– Впереди река?
– Да. Надо переправляться.
Эркин улыбнулся:
– Всё будет в порядке, Фредди. Справимся.
Мысли парень, что ли, читать умеет? Или сам тоже так психанул, что до сих пор не успокоится. Начали о бабах говорить, сорвался. Или… или что другое тут. Столько времени держать себя мужику трудно.
Брод Фредди знал, и переправились благополучно. Места шли глухие, безлюдные. И для ночёвки место нашли легко. Сытые бычки улеглись быстро. И с костром, и с водой оказалось без проблем. Развьючили и отпустили пастись лошадей, и сами сели отдыхать.
– Так-то идти неплохо, – улыбнулся Андрей.
– По дереву постучи, – Фредди строго посмотрел на него. – Сейчас брошенными имениями идём. Спустимся на равнину, там тяжело будет.
– Ну, не тяжелее Крутого, – возразил Андрей.
– А это как шмонать будут, – усмехнулся Эркин. – Знать бы, кого они ищут, чтоб не дёргаться попусту.
– Может, сбегаешь, карты у них возьмёшь?! – сразу обозлился Андрей. – Фредди бы прочитал нам…
– Карты посмотреть, это ты, конечно, хорошо придумал, – задумчиво сказал Фредди. – Ты их видел? Какие они? Как вам Дон показывал?
– Я их не видел. Я слышал. Один другому сказал, чтобы посмотрел… картотеку. Я и понял, что они здесь. И видел, как он пачку на столе, где девка сидела, перебирал. Но далеко, и там ещё один подошёл, загородил. – Андрей рассмеялся. – Вот не ждал, что за малолетку сойду.
Рассмеялся и Фредди.
– Я увидел тебя… Ну, мальчишка, и всё. Глазеет по сторонам…
– Ну, лопух лопухом, – протянул Андрей. – Ну, ни фига не петрит. Кому война, а ему игрушки. Вымахал, а дитё дитём, – Андрей смешно передразнивал чьи-то голоса.
Эркин хохотал, держась за живот и складываясь пополам. Фредди от смеха чуть не уронил в костёр свою шляпу.
– Это русские о тебе так? – наконец выговорил сквозь смех Фредди.
– Ну, примерно. Я не все слова понял, так, в общем, – Андрей довольно улыбнулся. – Ну, там один, офицер, прогнать меня хотел, а другой меня дебилом назвал, говорит, пускай себе. Иногда и дураком хорошо побыть.
– Угу. Если б ты ещё с ножом не сглупил…
– Та-ак, – Андрей сощурился. – Ты мне что, это теперь долго поминать будешь? Может, и я тебе кое-что тогда припомню?
– Интересно, что? – Фредди еле заметно напрягся.
– Найду что, – буркнул Андрей. – Ты тоже… не самый.
– Поищи, – согласился Фредди. – Найдёшь, послушаю.
– Вы бы русских дождались, – предложил вдруг Эркин, – и при них бы выясняли. Или в полиции. А то чего при мне?
– А что он тебя подставлял, – озлился Фредди. – Это тебе ничего? Ну, нас с Джонни ладно. А тебя-то!..
– Я Эркина подставлял?! – вскочил Андрей. – Да я тебя…
– Сядь! – Эркин так дёрнул его за руку, что тот не сел, а плюхнулся обратно. – Я тебе травой рот забивать буду. Не подставлял ты никого. Я сам на нож наступил. Ну, соврал бы чего…
– Ты?! – в голосе Андрея презрительное удивление. – Ты и врать-то не умеешь!
– А ты проверял, что ли? – усмехнулся Эркин. – Не нужно пока, вот и не стараюсь. Сиди и не трепыхайся. Что мы друг про друга знаем, наше дело.
– А чьё ещё?
– Молчи, я сказал. – Эркин усмехнулся. – А то возьму кольт у Фредди и на тебе стрелять поучусь.
– Ну, это у тебя не получится, – покачал головой Андрей.
– Это почему? – спокойно спросил Эркин.
– Тебя Фредди за свой кольт ещё раньше пристрелит.
Это было сказано так серьёзно, что все засмеялись. Когда отсмеялись, Эркин спросил:
– Имения, ну, где мы пойдём, точно брошенные?
– Точно, – кивнул Фредди. – А что?
– Я зимой, ну, в заваруху, так пару раз чуть не залетел. Думал, что брошено всё. Подошёл, а по мне из автоматов как шарахнут. Еле ушёл. Другой раз тоже. Залез, хотел под крышей отоспаться, ну и… – Эркин зябко передёрнул плечами, – хлебанул. Такого страха набрался…
– Привидения? – с интересом спросил Андрей.
Эркин удивлённо посмотрел на него.
– Это что ещё за хреновина?
– Души умерших, – Андрей не спеша налил себе ещё кофе. – Ну, если кого убьют и не похоронят по правилам, то душа его бродит, стонет, живым пакостит.
Эркин неуверенно посмотрел на Фредди.
– Слышал о таком, – кивнул Фредди, – но… сам не видел.
– Та-ак, – Эркин задумался, сведя брови. – Это ты про мертвяков, что ли? Рабы болтали о таких. Ну, мстят после смерти, кровь сосут…
– Их по-разному называют, – пожал плечами Андрей. – А так-то… Кровь из спящих вампиры сосут. Есть ещё оборотни. Днём зверь, а ночью человек. Или наоборот? Не помню толком. Волк-оборотень. Упыри там… Я про это давно, ещё до… ну, до всего слышал.
– Что-то тебя не туда несёт, – покачал головой Эркин.
– А ты что, не веришь в них?
– Если у меня от пузырчатки спина болит и заснуть удалось, меня ни один вампир не возьмёт, не проснусь.
– Так вампир и не будит, он у спящего сосёт. Своей у него нет, он и насасывается.
– Вампиром, я помню, надзирателя одного звали. Но он просто сволочью был. А вот мертвяк – это страшно. Когда Зибо умер, я долго боялся, что он придёт. В Овраг-то я его отвозил. Но ничего, обошлось. Видно, не держал на меня зла Зибо, не пришёл.
– Завели на ночь, – Фредди недовольно закурил. – А вроде по делу начал. Имения эти брошены в заваруху. Хозяева кто убит, кто сбежал, ну и…
Он замялся, но Эркин легко поддержал его:
– Рабы, Фредди, чего уж там.
– Ладно, рабы. Рабы разбежались. Места здесь глухие, земли небогатые. Никто их не выкупил.
– Не купил, это ещё… – Эркин усмехнулся.
– Это ты прав, конечно. Купить не купили, а жить живут. Это думаешь?
Эркин кивнул.
– Живые это не страшно, – улыбнулся Андрей. – Отобьёмся.
– Это с чем на тебя полезут. От пули ты ножом не отмахнёшься, – с лёгкой насмешкой улыбнулся Эркин.
– Мы по краям идём, – Фредди, не выпуская изо рта сигареты, отхлебнул полкружки. – К домам соваться не будем. Но в одном месте нам дома не миновать. Там болото клином, обходить далеко. И я думал ночёвку там делать. Как и ты, – он усмехнулся, – под крышей поспать. Я там весной был. Никого и ничего. Развал полный. Погуляли…
– Бывало, – кивнул Эркин. – Где не свои, там пришлые доламывали. Вот в имении, где я был. Так там сразу так, побили, поломали, что на виду было, и разбежались. А я ещё месяц, наверное, ну, целую луну, от кругляша до кругляша точно, там жил.
– Чего так?
Эркин пожал плечами:
– Ну, получилось так как-то. Как возился со скотиной, так и возился. Только молоко, – он улыбнулся, – уже не тайком через край, а от пуза пил из кружки, была у меня, ещё Зибо делал. Натаскал рабского хлеба из кладовки и жил себе. Сено было, концентраты, ну для коров, тоже, никто не лезет. Я б, может, и остался там, да хозяева вернулись, – он усмехнулся воспоминаниям и стал прощупывать своё лассо.
Ненадолго установилось молчание.
– Ну? – не выдержал Андрей.
– Чего? – поднял от работы голову Эркин.
– Да ну тебя в болото! – Андрей сердито поворошил костёр. – Про одно начал говорить, бросил. Про другое, так тоже бросил. Решил рассказывать, так не дразнись. Сам говорил. В кружку налил, так пей.
Фредди кивнул:
– Давай, Эркин.
– Я не против, – пожал он плечами. – Так про что? Как я в том имении ночевал, или про говардовское?
– Давай про говардовское, – равнодушно сказал Фредди.
Эркин кивнул, сел поудобнее и начал:
– Ну, было так…
…Он остался в имении один. Сбежали все. Он понял это по особенной утренней тишине. Движок давно не работал, и утро он теперь начинал с того, что раскрывал настежь двери и окна, выпуская тёплый навозный пар и впуская свет. Он работал как обычно, как все эти дни, как до этого… Только можно не бояться. Ни внезапного удара плетью по спине, ни тычка или пинка исподтишка. Днём в разбитые ворота заглянули какие-то чужие негры. Он стоял, опираясь на вилы – как раз навоз выгребал, – и молча смотрел на них. Они потоптались в воротах и ушли. Как и раньше он на ночь всё закрыл и в кромешной темноте лёг спать. Разбудило его лёгкое громыхание бычьей цепи. Не бык, а собака сторожевая. Чужого чует, на людей бросается. Он подождал, но бык не успокаивался, и тогда он всё-таки встал и прошёл в бычье стойло. Дал себя обнюхать, почесал лоб, основания рогов. Нашарил в темноте скребницу и почесал быку спину. Бык успокоился и лёг. А он побрёл в свой закуток, думая, что не иначе, опять какие-то бедолаги забрели в поисках ночлега. Лишь бы не подожгли. А и подожгут, скотная далеко, не перекинется. Но что-то мешало заснуть. И тут он услышал крик. Страшный нечеловеческий крик боли. Всякое он слышал, сам орал на ломке, но такого… Что они там делают? Мало от беляков вынесли, так теперь друг друга увечат! Он побежал к дверям, залез на чердак и пробрался между мешками и брикетами к окну-продуху, выходящему на чистый двор. Осторожно выглянул. Ничего нет, господский дом стоял чёрной мрачной громадой, неотличимый от ночи. Но кричали там. Больше негде. Он вернулся и спрыгнул вниз, подошёл к дверям. Прислушался. Как будто фыркнула и переступила с ноги на ногу лошадь. Банда? Один из забредших в имение рабов рассказывал ему. Бедолага был босым, в лохмотьях. Он дал ему полбуханки и разрешил молока выпить, сколько влезет. И тот, плача от счастья сытости и боли в обмороженных ногах, засыпал его рассказами о виденном и слышанном. Остаться он ему не разрешил, а когда тот заупрямился, одним пинком вышиб из скотной так, что тот почти до ворот летел и сразу ушёл. Но рассказы запомнил. И на ночь запирался. Да и днём стал сторожиться. Банда – это страшно. Никто не знал, кто они, но трупы за ними всех цветов оставались. И тут крик повторился и оборвался на нестерпимой высоте… Кто бы ни был в доме, но если полезут… Он быстро пробежал мимо спящих коров – говардовский скот человеческих криков не боялся, привыкли – в стойло к лежащему быку. Осторожно, чтобы не обеспокоить его раньше времени, отвинтил крепёж цепи и лёг рядом с быком, держась за носовое кольцо. Бык был тёплый и мягкий. Он прижался к нему и заснул. А утром первым делом выглянул в щель. Двор был пуст. И стояла особая пустынная тишина. Он опять закрепил цепь и взялся за утренние хлопоты. Уборка, дойка, кормёжка. Но не выдержал и, сделав всё, пошёл в господский дом. Интересно всё-таки. Перед рабским крыльцом были видны следы копыт и сапог. Он вошёл в дом, прислушался. Тишина. Он медленно шёл по комнатам, хрустя осколками и обломками. После каждой ночёвки пришлых в доме обломков прибавлялось. Он прошёл было мимо хозяйского кабинета, но остановился… Запах, страшный, знакомый по пузырчатке, по камерам запах крови. Он осторожно приоткрыл дверь и заглянул. Пятна, лужи подсохшей крови на полу и бумагах, устилавших пол, кровавые брызги на стенах. Все шкафы распахнуты, книги разорваны, разбросаны. Но это делали не рабы. Поваленная мебель, вывернутый, выломанный бар, стена за ним… раздолбана, свисают клочья обоев. С ума они, что ли, сошли. Бар-то пуст был, вылакали всё в первый же день, ну, разозлились, повалили, а стену-то зачем долбить и корёжить? Он вошёл и увидел… страшно изувеченный труп человека. Да, от такого так кричать можно. Он осторожно присел на корточки, разглядывая изломанное, изуродованное тело. А, похоже, уже мёртвого… домучивали. Кто это? Это… это белый. Лицо… ну, лица уже нет, месиво кровавое, безглазое. Торчат клочья рыжих волос. Обгорелые страшные лохмотья одежды… Зачем они мучили беляка? Он пожал плечами и встал. Рядом с кабинетом были хозяйские спальни. Лакеи болтали, что хозяин часто спит в кабинете. Хотя у него есть своя спальня и спальница. А вот хозяйка… Он вошёл в её спальню. Здесь тот же разгром. Ну, это всё покорёжили ещё в первый день, но… но и здесь разворочены стены. Все. Разбитые рабами зеркала сорваны со стен, и одна дыра привлекла его внимание. Он подошёл к ней. Да это целый шкаф, вделанный в стену. Он покачал висящую на одной петле толстую, толщиной в кирпич дверцу. Внутри шкаф был разгорожен на множество ящичков – ячеек, а дверца снаружи заклеена обоями, и когда он попытался закрыть её, она почти слилась со стеной. А на дверце… о неё, похоже, гасили сигареты. Смешно, будто хотели выжечь узор, но кончились сигареты. Он заглянул в ванную. Там всё было по-прежнему. Похоже, ночные гости были только в кабинете и спальне. Шкаф в стене… Зачем? И вдруг решил заглянуть в спальню хозяина. Там он ещё не был. Он вернулся в кабинет и, переступив через труп, вошёл в другую спальню. И здесь то же самое. Разбито, разломано, раздолбаны стены. Он пожал плечами и ушёл…
…Эркин перевёл дыхание и улыбнулся:
– Вот так, – он поворошил угли. – Я ж говорю, пришлые корёжили больше.
– Ух, ты! – Андрей покрутил головой. – Весь шкаф металлический, говоришь?
– Да, – кивнул Эркин.
– Это… – Андрей, припоминая, свёл брови, – это сейф, так?
– Да, – кивнул Фредди.
– Надо же, тайник получается.
– Ну да, – Эркин обвёл их блестящими глазами. – Ну, это дело обычное. У Зибо вон под нарами был, кружку там прятал. В камерах делали. Но этим-то, хозяйке, он зачем? Вот чего не пойму. А ты, – он посмотрел на Фредди, – ты что-нибудь понимаешь?
– Понятно, одно, – Фредди спокойно закурил. – Твоё счастье, что они на скотную не заглянули.
– Это-то да, – отмахнулся Эркин, – это я и тогда понимал, не дурак. И потом, я, когда в брошенных имениях ночевал, смотрел. И там такие шкафы, поменьше, но тоже… либо в спальне за зеркалом, либо в другой комнате за баром.
– В них ценности хранят. Ну, деньги, золото, украшения, – Фредди говорил не спеша, попыхивая сигаретой.
– Ага, – кивнул Андрей. – Я тоже слышал про это.
– Тогда это не рабы, – убеждённо сказал Эркин. – Мы если и брали, то жратву, ну, и из одежды, что попроще. Я вот, уходил когда, рубашку хозяйскую взял. Тёмную, чтоб в глаза не кидалась. И опять же. У хозяйки этого дерьма, побрякушек, навалом было. В спальне, говорят, у неё коробок с ними – целый шкаф. Но не этот… сейф, а нормальный. Так я, когда в спальню пришёл, ну, в первый раз, всё на полу валялось, хрустело. На чёрта это нам? Опознают, так мало не будет. И не сожрать.
– А на жратву сменять? – возразил Андрей.
– Кто тогда жратву на что-то менял? – возмутился Эркин. – За кусок убивали. Ты вспомни. Важнее жратвы ничего не было.
Андрей нахмурился и кивнул.
– Бывало, помню.
– Ну вот, – Эркин вылил в свою кружку остатки кофе.
Фредди, сосредоточенно думая о своём, неожиданно спросил:
– Эркин, а что было выжжено на дверце, помнишь?
Эркин недоумённо посмотрел на него.
– Ну, как тебе сказать… ну… закорючки.
– А нарисовать можешь?
Эркин пожал плечами.
– Ну… ну вот так, – он выбрал ветку потолще, оторвал полоску коры и достал нож, раскрыл его.
Фредди спокойно курил, наблюдая, как он царапает кору, зачёркивает, снова царапает. Швырнул кору в костёр и оторвал новую полоску. Наконец, протянул её Фредди.
– Ну, вот так, наверное.
Фредди взял полоску, повертел.
Да, Эркин неграмотен, он не знает букв, и изящно простая монограмма Нэтти у него действительно похожа на простые закорючки, но узнать две соединённые буквы NY можно. Натаниел Йорк. Эркину здорово повезло. Фредди невольно усмехнулся, но, увидев взгляд Эркина, стал серьёзным:
– Да, закорючки, – Фредди бросил кору в костёр.
Эркин зевнул и потянулся. Не вставая, выгнулся, коснувшись затылком земли, и снова выпрямился.
– Мы спать будем сегодня или как?
Фредди усмехнулся:
– Хорошо потрепались, – и вытащил сигареты.
– Как посуду мыть, – Андрей смотрел на него, хитро улыбаясь, – так ты сразу курить начинаешь.
Фредди даже застыл на секунду, но тут же рассмеялся:
– Язва ты. Как ты говорил? Малолетка.
– Ага, – кивнул Андрей. – Так ты будешь посуду мыть? Или до утра оставим? Эркин, вон, уже укладывается.
– Ты б сам помыть успел, пока языком мотаешь, – Эркин расстилал своё одеяло. – А мыть не хочешь, к стаду иди. Малолетка!
– Ах, ты так!
Андрей кинулся на него, но Эркин поднырнул ему под ноги, и Андрей оказался в объятиях вскочившего на ноги Фредди.
– Привет! – сказал Фредди. – Как вы себя чувствуете, сэр?
– Благодарю вас, сэр, – Андрей с трудом вывернулся из хватки Фредди.
– Не кажется ли вам, сэр, – Фредди был предельно серьёзен, – что погода располагает к прогулкам?
– Так же, как и к мытью посуды, сэр, – Андрей всё-таки не выдержал и заржал.
– Джентльмены, – подал голос из-под одеяла Эркин. – Не соблаговолите ли вы убраться отсюда к… – последовала лихо закрученная конструкция. – И осчастливьте меня своим отсутствием.
– Ты смотри! – восхитился Андрей. – Запомнил.
Фредди, всё ещё смеясь, собрал посуду.
– У меня память хорошая, – подчёркнуто сонно пробормотал из-под одеяла Эркин.
Андрей накинул куртку и пошёл к стаду.
Когда Фредди вернулся к костру, Эркин уже спал, а от стада слышалось лёгкое посвистывание. Фредди сложил посуду, развернул своё одеяло и лёг. Ну что ж, Эркин, пожалуй, прав. Брошенные – не значит пустые. Осторожность не помешает. Кто же был тот рыжий? Жалко, Эркин его не рассмотрел. Но повезло парню: Нэтти если б знал… он живых не оставлял, и умирать Эркину пришлось бы долго. Но что же за рыжий там был? Ладно, это пока побоку. Надо будет Джонни сказать, что для сейфа другое прикрытие нужно. Сейф за баром – это все знают. Раньше бы, так чёрт с ним, а сейчас обидно. Но зачем Нэтти Изабеллу шарашил? Может, Говард его за это и подставил? Классная подстава, а Паук всегда этим славился. А с Нэтти и все тайны Говарда ушли. Хитёр старик. Одним выстрелом несколько мишеней покрывает. И не берёт его ничего. Он, похоже, и русским не по зубам. Но неужели Нэтти спал с Изабеллой и не выяснил, где у неё сейф. Стены долбил. Нужно будет как-нибудь к слову порасспросить Эркина. Жалко только, что заводится он легко, видно, не отболело ещё. Да и стерва Изабелла первостатейная. Сам её только один раз и видел, но хватило надолго…
…Нарядная толпа, прогуливаясь, крутится по залу, убранному цветами, в свечах и зеркалах. Женщины в длинных платьях, в сиянии бриллиантов, мужчины в смокингах, лаковых туфлях. Негромкие разговоры, мелодичный смех. И они с Джонни в этой толпе. Дома он, оглядев себя, остался доволен, но сейчас… Проходя мимо зеркала, он бросает короткий боковой взгляд и невольно хмурится. Ковбой – он и в смокинге ковбой.
– Спокойно, Фредди, – быстрый шёпот Джонни, – ты на уровне.
Кто на уровне, так это Джонни. Будто и родился в смокинге, и не спал у костра, и не вкалывал по-простому. Как всегда, улыбчивый, приветливый. Знает всех, все знают его. Он рядом с Джонни… даже не вахлак аризонский, ещё хуже.
– О, Джонни! – щебечет белокурая красавица с крупными изумрудами на всех, куда только можно прилепить или навесить, местах. – Вы совсем забыли нас. Нехорошо!
– Виновен, – склоняет голову Джонни, – но надеюсь заслужить прощение.
– Ах, Джонни, ну, конечно. Но… – она шутливо грозит ему пальцем, – вам придётся постараться.
Джонатан ловко перехватывает грозящую руку, целует, и блондинка исчезает в толпе.
– Пойдёшь? – тихо спрашивает он Джонни.
– Обойдётся Паласом. Проиграю её борову ей на побрякушки.
– Проиграешь что?
– То, что выиграю у другого. Разница мне, – улыбается Джонни.
И тут он заметил её. Высокая, стройная, в длинном обтягивающем платье, красного, винно-красного, нет, кроваво-красного цвета, она бросалась в глаза. И платьем, которое переливалось всеми оттенками крови от свежепролитой до запёкшейся. И подтянутой, стройной, но не тощей, очень… привлекательной фигурой. И сложной высокой причёской. И некрупными, но удивительной чистоты бриллиантами. В ушах, на шее, на пальцах, в волосах. Он тогда плохо, да что там, совсем не разбирался в камнях. Это потом уже Ларри учил его, а старик Левине сидел рядом в своём клетчатом пледе и, покачиваясь, с улыбкой следил за уроком. Но тогда он не понял, а почувствовал, что перед ним истинное богатство. Все остальные здесь – дешёвка. Она была красива. Весьма и даже очень. Держа в руке бокал с шампанским, она болтала с тремя мужчинами. Одного он узнал. Ему пришлось как-то прикрывать его в перестрелке. Тогда тот был в простой куртке докера. И дело было простое. Ссора в кабаке. Его задача – отстреливать преследователей. Но тот, в общем, управился сам. Неплохой стрелок. Двух других её собеседников он не знал. Один из них похож на неё. Брат, что ли?
