Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи
– Чего это?
– Граница рядом. Глазеть глазеют, а языки там у многих лёгкие.
– Ясно, – помрачнел Андрей.
Эркин быстро посмотрел на него.
– А то, оставайся, я и сам управлюсь.
Андрей ответил беззлобной руганью. Эркин только усмехнулся в ответ.
– А здорово ты его с плетью вчера, – Андрей засмеялся воспоминанию. – Я думал, он врежет тебе.
– Я тоже думал. Только сам знаешь. Раз замахнулся, два замахнулся, на третий ударит. А тогда что… тогда только нож доставать. Терпеть хватит. Натерпелся.
– А он смолчал.
– А мы нужные ему, – просто ответил Эркин. – Думаешь, чего он нас всю неделю так обхаживал? Расу свою терял. Он за другое боялся.
– Что ты с теми, из резервации, договоришься?
– А чего ж ещё? – Эркин встал, собирая посуду. – А теперь русские, он их боится, пожалуй, побольше нашего. Мы ему прикрытием здесь. На дневке сядем, расскажу, чего мне этот русский плёл.
– Так ты что, – лицо Андрея расплывалось в хитрой улыбке, – не всё сказал?
– А на хрена я ему буду всё говорить? – Эркин зло рассмеялся. – Надзиратель он надзиратель и есть. Задираться не надо, а помнить кто тут кем…
Андрей заржал.
– Это точно! Охранник проворуется, кримом станет, а всё равно охранюга!
– То-то. Ну, давай по-быстрому, – Эркин прислушался. – Подлюга колготится. Ну, обломаю я ему рога!
…Они уже перегнали бычков на пастбище у границы, и Андрей подъехал к Эркину.
– Завтра смещать будем, – Эркин оглядывал луг. – Передержали здесь.
– Угу, – согласился Андрей.
Подъезжая, он натянул рубашку, застегнул манжеты, но оставил открытой грудь.
– Сдашь им Фредди? – тихо спросил он.
Эркин мотнул головой.
– Не за что. Да и… у беляков свои дела. Ссорятся – мирятся. Лучше не лезть. И ещё. Фредди не дурак и многое видит. Его прижмут, он нас покрывать не будет.
– Повязаны мы одной верёвочкой, – усмехнулся Андрей.
Фредди уже не застал Джонатана.
– Масса Джонатан уехали, – доложила ему Мамми. – Ещё утречком ранёхонько ускакали. Сказали, чтоб к вечеру приготовили им.
Фредди кивнул.
– Иди, Мамми, я отдохну, спасибо тебе.
Мамми поставила на стол поднос с кофейником и ещё горячими лепёшками.
– А и отдохните, масса Фредди, я уж сама всё…
Закрыв за ней дверь, Фредди сел на кровать и сильно потёр лицо руками. Верхом и вернётся к вечеру. Значит, Джонни по соседям поскакал. Что ж, тоже… резонно. Если побывали и у них, то тогда точно. Резервация только предлог, а охота на совсем другую дичь идёт. Где у него с русскими дорожки пересеклись? Вряд ли старые дела их волнуют. А из новых дел… такая мелочёвка, что не будут из-за неё целые спектакли устраивать. Кто-то его сдал? Или подставил? Кто? И зачем?
Фредди покосился на поднос. Кофе. Сейчас бы чего покрепче. Он прошёл в комнату Джонни и занялся баром.
…Джонатан вернулся до темноты.
– Уже празднуешь?
Фредди с интересом поглядел на него поверх стакана. Три коктейля и горячий кофе привели его в привычное состояние.
– Что именно я праздную?
– День Империи, Фредди, – Джонатан налил себе. – Ш-ш-ш! Это большая тайна и сопротивление русским. Собираются устроить нечто грандиозное.
– Выпивку, маскарад, гулянье под флагами? – хмыкнул Фредди.
– Отстал от жизни. Эти болваны, эти… – Джонатан со вкусом выругался. – Хотят «поставить цветных на место».
– Это… это же… это новая резня, Джонни.
– Пока репетиция, Фредди. И русские знают об этом. Спектакля не будет.
Фредди залпом допил свой стакан.
– Значит, этот визит со стрельбой…
– Русские вывозят индейцев. А заодно проворачивают массу других дел. Хваткие ребята, эти русские.
– Ты пощупал Брауна?
– Он не пикнет. И не из любви к нам. Мне не пришлось даже напоминать. Он сам, да-да, Фредди, он предложил мне за молчание всё, что я пожелаю.
Фредди налил себе неразбавленного.
– Крепко его прижали.
– Его ещё и не думали жать. Этот парень, ну что потрошил нашего индейца…
– Эркина?
– Ого! – Джонатан с интересом посмотрел на Фредди. – Ты же не любил цветных, Фредди.
– Я их и сейчас не люблю, – пожал плечами Фредди. – Пьяницы, воры и дешёвка. Любой за кусок хлеба и сигарету на брюхе поползёт. А уж за выпивку сам себя выпотрошит.
– А этот особенный? Не смеши, Фредди. Крепкий парень, не спорю. Но неподкупных нет. Он дорого стóит, но купить можно.
– Если он захочет продать себя, Джонни. Смешно, это и в самом деле смешно, но мне небезразлично, что он обо мне думает.
– А Эндрю? Его мнение тебе безразлично?
– В принципе, да. Он битый, крепко битый. Когда парень день и ночь не снимает рубашку, что он может прятать? Только особые приметы. А что это, Джонни? Считай. Рубцы или шрамы, родинки, следы болезни, татуировка. Всё. И никаких сложностей. Держать его элементарно.
– И что у него?
– Что-то из этого или всё вместе. Он говорит по-английски хуже Эркина. Очень интересно ругается.
– Свисты эти…
– Да, и они. Но, Джонни, если эти двое посчитают меня болтуном или ненадёжным… я бы этого очень не хотел.
– Ясно. Так вот, этот русский такой же администратор, как я балерина. Чего он ищет, никто не знает. Он копает на всех направлениях. И очень много знает. Браун его боится до потери пульса.
– Браун всегда был храбр только со связанными.
Джонатан рассмеялся.
– Это у него профессиональное. Но Гоббса этот русский заловил.
– Старина Гоббс не скрылся? Непохоже на него.
– Его взяли в имении двоюродной сестры. Он жил там, сиди крепче, Фредди, ковбоем при стаде. Так что нашего индейца, бьюсь об заклад, спрашивали, сколько человек при стаде и тому подобное.
– С тобой накладно играть, Джонни.
– Как и с тобой. Ты думал отсидеться у них?
– Признаться, да.
– Ты мне нужен, Фредди.
– Другое дело.
– Сейчас парни справятся сами. Резервация не полезет. Там и так мозги дыбом. Если они есть, конечно.
– Резервация уезжает.
– Этого я ещё не знал. Там у меня было несколько человечков. Но двоих придушили. Кстати, из-за нашего.
– Они его защищают?
– Нет. Они с кем угодно, лишь бы против белых. Этот русский, – Джонатан хмыкнул, – помордовав нашего, похоже, спас стадо. Резервации понравилось, как наш держался. Он, кстати, не собирается уезжать?
– По-моему, нет.
– Значит, и в самом деле умён, – Джонатан сдвинул бар, открывая сейф. – А теперь к делу, Фредди.
– Да, пока не начали. Этот спектакль…
– Мои цветные все на своём месте. Лендлорд хозяин на своей земле.
– Ясно, Джонни, давай к делу.
Краунвилль
Гостиница
Золотарёв зашёл в номер к индейцам поздно вечером.
– Привет!
– Привет, – оторвались они от расстеленной на столе карты Империи.
– Колдуете над маршрутами?
– Нет, – Гичи Вапе сделал отметку в блокноте и захлопнул его. – Маршруты – дело фирмы. Сверяем по людям. Как дела, Коля?
– Мои дела как сажа бела, ребята.
Нихо Тиан Або засмеялся.
– По твоему тону судить, речь идёт об ордене, а по словам так о выговоре.
– Начальство любит давать в комплекте. Что-нибудь да совпадёт с реальностью.
– Чаю хочешь? – предложил Гичи Вапе.
– Ещё бы! Откуда такая роскошь?
– Заварка из дома, а кипяток не проблема.
Нихо Тиан Або быстро убрал карту и стал накрывать на стол.
– А вы что? – Золотарёв оглядывал стол. – В ресторан не ходите?
– Их всех там чуть в обмороки не покидало, когда мы заявились, – засмеялся Нихо Тиан Або.
– Обслужили?
– А куда они денутся, – Гичи Вапе расставлял кружки. – Постучи нашим, Рысь.
Нихо Тиан Або подошёл к стене и быстро выбил костяшками пальцев фразу на морзянке.
– И больше не ходили?
– Противно. И их устраивает. Мы сдаём на кухню заказ, и они присылают всё в номер.
В комнату вошли Горин и Смирнов.
– А, Коля, вернулись. Ну, как успехи?
– Успехи посильные, Тимофей Александрович. Когда вы едете к Бредли?
– Дня через три-четыре, – ответил Гичи Вапе. – Едешь с нами?
– Нет, ребята. Меня там будут ждать. А я люблю устраивать сюрпризы, но не люблю, когда их устраивают мне. Тимофей Александрович?
– Всё нормально, Коля.
– У меня просьба. Попробуйте вытащить этого парня. Уговорите его уехать. Я кое-что узнал о Бредли и его подручном. Немного, но и этого хватит. Если сможете, сразу забирайте парня.
– Так серьёзно? – Горин смотрел внимательно, но чуть насмешливо.
– Жалко парня, −Золотарёв обхватил обеими ладонями кружку с дымящимся чаем. – Действительно, жалко. Попробую натравить на Бредли комиссию по трудоустройству цветных.
– Есть жалобы?
– В этом плане Бредли чист как ангел. Но всех работников в имении он привёз издалека. Из местных цветных они никого не знают, ни с кем не общаются и всем довольны.
– Фью-ю! – присвистнул Смирнов. – Подбирают кадры?
– Похоже. Но не только. Это имение имеет свою историю. Рассказывать долго, но из его владельцев никого не осталось в живых. Убили всех. Убили страшно. И было это вполне справедливо. Все рабы, все до единого, ушли. Исчезли из этих мест.
– Но это обычная история, – пожал плечами Нихо Тиан Або. – Таких имений пруд пруди.
– Верно, – Золотарёв отхлебнул из кружки. – Чай чудный. С травами, ребята?
Гичи Вапе молча кивнул.
– Так вот, таких имений множество. Но это с подозрительной скоростью оформлено как выморочное и куплено Бредли за бесценок. Но буквально за полчаса до торгов у Бредли не было даже имперской мелочи, не говоря о наших кредитках. Но на торгах он вываливает кучу кредиток, а остальные покупатели перестают интересоваться этим имением. С той же скоростью Бредли оформляет владение как собственность и разворачивает кипучую деятельность лендлорда. Он нанимает, увольняет, нанимает других, третьих… Он удачлив. Во всём. Ребята, удаче надо помогать, удачу надо делать. Пусть комиссия выяснит хотя бы, кто эти цветные, как их зовут, откуда они и как попали сюда. Хотя бы это. А вы попытайтесь увезти парня. Я думаю, у него уж точно во чужом пиру похмелье, – и Золотарёв с усмешкой повторил. – Жалко парня.
– Посмотрим по обстоятельствам, – кивнул Гичи Вапе. – Но мы даже имени его не знаем. Если он будет на переговорах, тогда можно будет попробовать. А если нет? Искать его по всему имению?
– Это понятно. И всё же попытайтесь.
Горин задумчиво покачал головой.
– Я не думаю, что после беседы с вами, Коля, он согласится куда-то ехать.
– Со мной, конечно. Но с вами, Тимофей Александрович, с ребятами?
– Мы были вместе, Коля. Вы представились Бредли как сотрудник администрации. И для него вся администрация – это вы.
– Нам он тоже не поверит, – Нихо Тиан Або встал и прошёлся по комнате. – Я согласен, что парня жалко, но… но вряд ли мы сможем что-то сделать. В этой резервации вообще трудно. Они все из разных племён. Языка не знает никто. Двоих убили сразу, как только они пошли на контакт.
– Оба давали информацию об этом парне?
– Да, Коля. Мы твёрдо знаем о нём одно. Он не из этой резервации. И ещё вопрос. Зачем он туда приезжал? Что ему, пастуху Бредли, понадобилось в резервации?
– Нихо, ты молодец! Это я совсем упустил.
– Не горячитесь, ребята, – Горин тяжело встал. – Посмотрим по обстоятельствам. Но, – он обернулся в дверях. – Но, если мы действительно хотим поговорить с ним, ехать надо завтра. Думаю, что к нашему приезду по графику мы его уже не найдём.
– Значит, завтра, – Гичи Вапе встал, собирая посуду.
Имение Джонатана Бредли
Время у костра – святое время. Время отдыха. Вечер тёплый, и Андрей только накинул рубашку, не надевая в рукава. Потрескивает огонь, пофыркивают невдалеке лошади, где-то подают голоса ночные птицы.
– Макушку лета прошли.
– Точно?
– Наверное. Трава меняется. И… возьми карту. Нам сколько кочёвок осталось? У меня две выходит.
– Завтра гляну. К границе погоним?
– Возьмём от камня правей. Там ещё много. И орехи недалеко.
– Если их из резервации не обобрали, – Эркин подправил огонь.
– Они жратву не пропустят, – рассмеялся Андрей. – Рвань дерьмовая, – и тут же осёкся. – Ничего что я так? Про твоих?
– Они мне не свои, – усмехнулся Эркин. – Я сам по себе. Ты ж не обижаешься, когда я или кто беляков кроем? – Андрей молча мотнул головой. – Ну вот. Так чего ж? А что рвань они, я и им это в лицо сказал. Лень иголку с ниткой взять, ходят… сверкают… Рвань и есть. И ещё обижаются, что их не нанимают. Кто наймёт такого?
– Точно, – кивнул Андрей. – В лагере так же. Чтоб в хорошую бригаду попасть, надо вид иметь. А в рванье… пошёл на самую говённую и покланяйся ещё.
– А в городе вспомни. Этого… Шагги-Лохмача. Пока ему его Милашка лохмы не обкорнала и штаны не зашила, он и бегал шакалил. А вид стал, его и нанимают, – Эркин рассмеялся. – Мне, когда щёку развалили, тоже с работой плохо было. Морда наперекосяк, глаз подбит… Одежда спасала.
– Ну, за этим ты всегда следишь.
– А что, как эти ходить? Он два пера в волосы воткнул и красуется, – Эркин презрительно сплюнул в костёр. – На хрена мне эти игры.
Андрей кивнул и рассмеялся.
– Ты чего?
– А ничего. Фредди нет, а мы как при нём. Языки держим.
– Это когда ты лагерь помянул, ты язык держал? – прищурился Эркин.
– Ну это, а так-то… Остальное и при нём можно было.
– Можно, – кивнул Эркин. – Но не хотелось.
– А ведь он не сволочь, – заметил Андрей.
– Не сволочь, – согласился Эркин. – Но плетью помахать любит. Но это у всех беляков так. А так… Я всяких повидал. И в имении, и раньше. Есть сволочи, пакостники, подлянку рабу устроить им в радость. Были и так… дураки злобные… Вот ты, помнишь, спрашивал про добрых. Всякие были, но добрых… И доброта их тебе же боком выходит.
– Так ни единого раза?
– Всяко бывало. Вот помню, в питомнике ещё, надзиратель был, так он нас петь учил. Ну, блажь такая у него. Нет, не петь, а он стихи нам читал и повторять требовал. Не запомнишь с ходу, получишь по морде.
– А запомнишь? Пайку?
– Фиг тебе. Па-айку! Паёк за подлость давали. Запомнишь, повторишь, тогда не бьёт. Ну вот, я и запоминал. Неохота, понимаешь, с опухлой мордой ходить. А тут в камере у нас заварушка вышла. Подрались и уложили одного. Насмерть.
– Заслужил?
– А то! А он сильный был. И белякам втемяшилось, что мы все сговорились. Меня и дёрнули в надзирательскую. Он, надзиратель этот, хвастал раньше мною. Поставит и пошёл. Читает первую строчку, а я должен до конца шпарить. Им и нравится, ржут. Ну вот, привели меня. Вы, дескать, ночью без передыха треплетесь, повтори, что ночью говорили.
Андрей выругался.
– А ты?
– А я что? – Эркин развёл руками. – Говорю, не помню. А, так ты стихи с ходу, а здесь не помнишь?! И поплясал я под током… день потом валялся. Вот и скажи, добрый, надзиратель этот, или как?
Андрей задумчиво покрутил головой, помолчал, глядя в огонь.
– Значит, ты их и поёшь?
– Не все. Их много запомнил. Потом в Паласе пел когда, и их пел.
– А ты… пел там?
– Не только, – засмеялся Эркин. – Пение – это так, для затравки. Основная работа другая. Там уже не попоёшь. Язык занят.
– А язык-то зачем? – удивился Андрей. – Я думал только… – он густо покраснел.
– А всем, что торчит, – засмеялся Эркин, – всё в ход идёт. Я ж говорю, работа. После смены до душа еле доползёшь, обмоешься, промажешься и лишь бы до койки дойти, не упасть раньше времени, – и уже серьёзно. – Падать нельзя.
– Знаю, – кивнул Андрей. – И долго ты… в Паласе был?
– Ну, мне где-то четырнадцать было, может, на год больше, когда меня уже в серьёзный Палас продали, до этого в учебном, при питомнике, работал. А в имение я в двадцать попал. Так что… – Эркин быстро проверил счёт на пальцах. – Шесть или пять лет. Только не в Паласе, а Паласах. Нас долго на одном месте не держали, продавали.
– Зачем?
– Чтоб не привыкали наверно. Друг к другу. И беляшки новенькое любят, – Эркин усмехнулся. – Я в имении долго ещё продажи ждал. Это остальные… Зибо вон как купили мальцом и на скотную сунули, так он и помер там. Хотя… тоже по-всякому бывало. – Эркин потянулся и зевнул. – Давай ложиться, что ли. Фредди нет, завтра ещё потреплемся.
– Давай, – согласился Андрей.
Краунвилль – имение Бредли
Они выехали рано. Чтобы успеть до жары. И чтобы опередить Бредли. Говорят, его видели в городе, и он мог успеть убрать стадо с пастухами вглубь имения. А без ордера соваться рискованно. Лишний конфликт никому не нужен. Да и шуметь в таком деликатном деле не стоит.
На этот раз они ехали одни, взяв машину в комендатуре. За руль сел Смирнов. Нихо Тиан Або рядом.
– Подменю.
– Не надо, – попросил Горин. – Нихо, вы опять спутаете автомобиль с самолётом и начнёте показывать фигуры высшего пилотажа.
– Особенно у тебя пикирование получается, – заметил Гичи Вапе.
Все рассмеялись. Как-то, подменяя шофёра, Нихо Тиан Або загнал машину в воронку, и они все тогда здорово намучились, вытаскивая её.
– Гичи, пистолет взял? – спросил, не оборачиваясь, Смирнов.
– Взял, – Гичи Вапе стал серьёзным, – Рысь, а твой?
– При мне.
– Ребята, вам Колины успехи спать не дают? – поинтересовался Горин.
– Смотря по обстоятельствам, Тимофей Александрович, – улыбнулся Нихо Тиан Або. – Но тогда подручный Бредли держал нас под прицелом. Вы заметили? У него кольт.
– У Бредли тоже кольт, – Смирнов ловко объехал выбоину. – Он отдал его подручному. Тимофей Александрович, вы же тоже взяли свой.
– Взял, грешен, – развёл руками Горин. – Но очень хочу им не пользоваться.
– Наши желания совпадают, – засмеялся Нихо Тиан Або. – Значит, как договорились…
– Да, нам надо в другой район и поэтому раньше срока. И с ходу бьём на всеобщность решения. Опрашиваем каждого.
– Вождь говорит от всех.
– А ещё индейцы в имении есть?
– Вот-вот. Отличный переход.
– А если он там, тогда…
– Тогда просто.
– На простой вариант не рассчитывайте.
– И ежу понятно, Тимофей Александрович. Действуем по обстановке.
– Вот и приехали. Петя, остановите здесь.
– Дай сигнал, – приказал, выходя, Гичи Вапе. – Заставать врасплох не стоит. Ну…
– К бою! – усмехнулся Нихо Тиан Або.
Имение Джонатана Бредли
Услышав гудок машины, они недоумевающее переглянулись.
– Это что ещё за хренотень?
Эркин пожал плечами.
– Они ж должны были только через пять дней… Ладно. Поеду, взгляну, а ты рубашку натяни пока.
– Сам знаю. Если что, свисти. Я стадо пущу. Ну, как тогда договаривались.
– Идёт. Подлюгу пока не будоражь. А то сорвутся раньше времени.
Эркин сегодня был на Резеде, дав Принцу отдых. Значит, спешиваться ему нельзя.
У камня он остановился. Так и есть. Вон машина у домов охраны. Вон Девис со своими перьями, Клеймёный рядом, русские… четверо… Того, без формы, вроде нет. Вон старик, что не разрешил его увезти, два индейца в форме, ещё один белый. Смотри, как разговорились все. Ах, чёрт! Заметили! Эркин стал заворачивать Резеду, но ему замахали руками, подзывая. И тот белый, старик, тоже махнул рукой. Эркин выругал себя за неосторожность, но привычка подчиняться белому взяла верх, и он направил Резеду вниз к ручью.
Перед ним расступились, и он медленно подъехал к русским, остановился в нескольких метрах и крепче подобрал поводья. Резеда не Принц, стоять не будет.
– Здравствуй, – поздоровался Горин.
– Добрый день, сэр, – вежливо ответил Эркин.
– Ну а ты как решил?
– Что решил, сэр? – и дураку понятно, о чём речь, но беляку приятно, когда цветной – дурак, а ты выигрываешь время.
– Все едут, а ты? – спросил Смирнов.
Эркин смерил его взглядом. Мозгляк, глиста в форме. И почтительно ответил.
– Нет, сэр, я не еду, сэр.
– Почему? – спросил Гичи Вапе.
Ах ты, белые обноски с побрякушками нацепил и туда же.
– А зачем? – обойдёшься без сэра. – Мне и здесь хорошо.
– Один остаёшься. Без племени.
– А на что оно мне? Я и так проживу.
– Зря, – снова вступил Горин. – Не с этим, так с другим бы племенем поехал. И одиночки едут. Там будет лучше. Правда. Здесь не жизнь.
Толпа дружно закивала. Эркин молчал, опустив ресницы, машинально оглаживая Резеду по шее. С белым он спорить не может. Что сказать им, чтобы отвязались? Может, может так…
– Я свободный человек, сэр. И живу, как сам хочу, сэр.
И по лицу старика понял, что угадал. На это ему уже не возразят.
– У меня работа, сэр. Я должен ехать.
И стал осторожно, чтоб никого не задеть, заворачивать Резеду.
– Постой, парень, давай всё-таки поговорим. Не уйдёт твоё стадо.
Ну, это индеец. С ним проще.
– А пошёл ты… – и с наслаждением, не заметив, что говорит по-русски, выложил ему одну из длиннейших Андреевых фраз.
И по изумлённому лицу индейца понял, что уезжает победителем. Застоявшаяся Резеда с места взяла в галоп.
Гичи Вапе переглянулся с остальными.
– Вот это да! Я такого и на фронте не слышал.
Горин вытащил платок и отёр лоб.
– Однако подкован парень, – засмеялся Нихо Тиан Або.
– Он питомничный, масса, – Девис не понял из сказанного ни слова, но белых надо как-то успокоить, а то мало ли что. – Такие не помнят, что они индейцы.
– Да, масса, – сразу влез кто-то. – У них это… племенной гордости нет. Они хозяина, ну, во всём слушаются.
– Нам не надо его, масса.
– Пусть остаётся, масса.
Гичи Вапе быстро переглянулся с Нихо Тиан Або, Гориным, улыбнулся и сказал по-английски.
– Пойду, сам поговорю с ним. Стадо, я думаю, недалеко.
И быстро пошёл к ручью. Нихо Тиан Або рванулся следом, но он нетерпеливо и властно, командирским жестом отмахнулся.
– Если что, сигналь, – крикнул по-русски вслед Смирнов.
Гичи Вапе, не оглядываясь, кивнул. Он взбежал на холм к камню и прислушался. И, определив по донёсшемуся мычанию направление, пошёл туда.
Выбравшись из кустов, он увидел чёрно-белых крупных бычков, щиплющих траву, и двух всадников. Индейца и белого. Белый в шляпе, рубашке. Индеец, как и приезжал – полуголый. Они разговаривали и смеялись. Гичи Вапе прислушался и чуть не ахнул в голос: разговор шёл по-русски!
– Эгей! Здорово, ребята! – поздоровался он по-русски, вышел из-за кустов и, не спеша, но уверенно пошёл к ним.
Они замолчали, не слишком дружелюбно оглядывая его. Индеец выехал вперёд.
– И чего припёрся? – спросил индеец по-английски.
– Поговорить, – спокойно ответил он по-русски.
– Ты!.. – индеец выругался и послал коня вперёд, но Гичи Вапе не сошёл с места. – А ну мотай отсюда.
– Не задирайся, – остановил его белый на английском. – Он с пистолем.
Индеец осадил коня.
– Давай поговорим, – упрямо повторил по-русски Гичи Вапе. – Можно и втроём, раз вы вместе.
Индеец нехотя спешился, и, не выпуская поводьев, подошёл поближе. То же сделал и белый. Гичи Вапе перевёл дыхание: первый раунд за ним.
– Говори по-английски, – хмуро потребовал индеец.
– Русский я лучше знаю.
– А мне по хрену, что ты знаешь. Ну?
– Хорошо, – Гичи Вапе перешёл на английский. – Я хочу поговорить с тобой.
– А я не хочу. Дальше что?
– Меня зовут Гичи Вапе.
Они переглянулись. Элементарная вежливость требует назвать имена.
– Эндрю, – сказал Андрей.
Индеец по-прежнему зло буркнул.
– Эркин.
Гичи Вапе невероятным усилием сдержал возглас изумления. Опять это имя! Но это потом. Сейчас другое…
– Почему ты не хочешь ехать?
– На хрен мне эти игры с перьями? Мне и здесь хорошо.
– Так уж хорошо? Сколько ты зарабатываешь?
– Что есть, то моё. Я куска дармового не съел и с голоду не помер. Так поеду клянчить?
– Охотиться не пробовал?
Белый засмеялся, улыбнулся и индеец, и лицо его на мгновение стало совсем другим.
– Я много чего не пробовал. Тебе-то что, поеду я или нет?
– Мы вывозим всех индейцев.
– А нам врали, что сами едут, – хмыкнул Андрей. – А оно вон, значит, как.
И Эркин мгновенно подхватил.
– Меня уже возили. На торги и с торгов. Хватит, – он уже успокоился и говорил уверенно. – Здесь у меня есть работа, есть жильё… Всё есть.
– И больше ничего не надо?
Эркин внимательно посмотрел на Гичи Вапе.
– А чего тебе от меня надо?
– Я хочу понять, – Гичи Вапе улыбнулся. – Ты первый индеец, который сказал, что ему хорошо.
– Каждый живёт, как умеет. – Эркин начал спокойно, но скоро опять обозлился. – Нам всем свободу в один день объявили. Дальше каждый сам крутился. Им вымыться лень, штаны зашить недосуг, и ноют, что работы нет. Им везде плохо будет. Дерьмо, погань рабская, шакалы. Пусть катятся куда хотят. Без них чище будет.
– Не заводись, – остановил его Гичи Вапе. – Ты знаешь, сколько там больных, сколько они все вынесли?
– Мне легче не было, – Эркин свёл брови, отяжелев лицом. – Каждый своего хлебнул. Мало никому не было.
И резко обернулся к стаду, привлечённый шумом.
– А ч-чёрт! – выдохнул он. – Гони их, чего зеваешь!
Андрей вскочил в седло и поскакал на другой конец к повздорившим бычкам.
– Всё, поговорили, мне работать надо.
Эркин уже ухватился за седло, проклиная заплясавшую Резеду, когда его взяли за плечо.
– Постой. Ещё одно.
– Ну, чего тебе? – обернулся Эркин.
Теперь они стояли лицом к лицу, вплотную друг к другу.
– Твоё имя… Ты знаешь, что оно означает? Мы были в Джексонвилле, там это имя знают, и нас спрашивали…
Гичи Вапе говорил спокойно, даже шутливо. Но лицо Эркина вдруг стало растерянным и беззащитным.
– А что, разве что-то означает? – Андрей, разогнав драчунов, незаметно подъехал к ним. – Подумаешь, имя.
Повернув голову, всё ещё держа Эркина за плечо, Гичи Вапе стал объяснять.
– У нас имена со значением. Моё означает Большое Крыло. И вот нас спросили об имени Эркин.
– Кто спросил? – заинтересовался Андрей.
– Одна женщина, русская. Она…
Гичи Вапе не договорил. У Эркина вырвался из горла какой-то странный сдавленный звук, он шевельнул плечом, и Гичи Вапе согнулся пополам, медленно оседая на землю.
…Боль взорвалась и минным разрывом ударила в голову. Чёрная пелена беспамятства укрыла его от боли, и удаляющийся крик: «Комба-а-ат…», – уже ничего не мог сделать. Он снова падал в бездонную чёрную пропасть, прочёркнутую трассирующими очередями. И ничего, ничего уже нет, кроме этого падения…
– Ты что? – Андрей спрыгнул с коня, наклонился над скорченным телом. – Это ты его?
– Я, – Эркин тяжело, как после бега, дышал. – Чтоб не болтал, погань.
– Ты… ты ж, – Андрей присел, вглядываясь в стремительно бледнеющее лицо лежащего. – Ты ж убил его.
– Я ему под дых, кулаком, – Эркин растерянно смотрел то на Андрея, то на Гичи Вапе. – От этого не умирают.
Андрей попытался повернуть Гичи Вапе на спину, подсунул под него руку и тут же выдернул, показал ставшую красной ладонь.
– Кровь. Эркин, это же кровь.
– Я не хотел, – хрипом вырвалось у Эркина, и он опустился на колени, ухватил Гичи Вапе за плечи. – Парень, очнись, парень!
– Подожди, – Андрей снова подсунул руку. – Давай на спину повернём. Не тереби ты его. Это на животе.
…Боль пульсировала, разрывая тело. В живот… Опять… Только зажило… лишь бы не плен… Чьи-то руки торопливо расстёгивают одежду. Сестра? Грубые мужские пальцы… Санитар… Выстрелов не слышно. Где он? Сознание возвращалось медленно, но он уже вспомнил. Война кончилась… Он в Алабаме… Они ездили по резервациям… Уговаривали уехать… Липкая горячая жидкость на теле… Всё-таки ранен…
Гичи Вапе медленно открыл глаза. Встревоженные, нет, испуганные лица. Белый, мальчишка совсем…
– Пакет… в кармане…
– Ага.
Андрей нашёл в его кармане пакет, неумело разорвал обёртку.
– Ага, сейчас. Эркин, помоги.
Они кое-как перевязали рану, оправили одежду. Андрей выпрямился, вытирая окровавленные руки пучком травы. Эркин, всё ещё стоя на коленях, заглянул в лицо Гичи Вапе. Тот попытался улыбнуться.
– Ничего…
– Я не хотел. Честно, парень.
…Сознание снова начало уплывать…
– Что делать будем?
– Здесь не оставишь. Он кровью истечёт, пока найдут.
… Далёкие смутные голоса, уплывающий, не дающийся смысл…
– А с нами что? За такого… стенка.
– Так и так, один конец…
– Ладно. Я его к границе отвезу. Там оставлю и ходу.
– А я погоню. И стоянку соберу.
– Дело. Кочуем.
…Его поднимают, несут…
– Стоять, падаль! Андрей, помоги.
– Может, я лучше.
– Моё дело и ответ мой. Рви отсюда. Живо.
– Ага. Осторожней…
…Плавное покачивание, тряска, отдающаяся болью, раздвигающая губы в стоне…
На границе леса Эркин задержался, вглядываясь в резервацию. Да, вон стоят, болтают. Смотрят на камень. Оттуда ждут. Хорошо, что кругаля дал. Эркин спешился, привязал Резеду. С этой поганки всё станется. Взвалил на плечи тяжёлое тело и потащился к ручью. Теперь лишь бы не зашуметь. Пусть ждут его от камня.
Он перешагнул ручей и опустил свою ношу на землю. Осторожно глянул вверх. Вроде не заметили. Наклонился к лицу лежащего.
– Ну, как ты?
Не так услышав, как ощутив тихий отчётливый шёпот, Гичи Вапе приоткрыл с трудом глаза.
– Лежи. Я не хотел, честно. Но если ты пасть откроешь, прирежу. Найду и прирежу.
Эркин встал и в несколько шагов вернулся в лес. Чуть не оторвал повод, взлетел в седло и, укрываясь от резервации за лесом, поскакал к стоянке. Сообразит ли Андрей гнать лощинами, не поднимая стадо на холмы? Чтоб не заметили.
Гичи Вапе с трудом, преодолевая боль и накатывающуюся тошноту, попробовал сесть. Удалось с третьей попытки. Но его уже заметили. Кто-то, видно, оглянулся на стук копыт, и к нему уже бежал Нихо Тиан Або.
– Гичи, ранен? Почему не стрелял?
– Незачем. Помоги… до машины… дойти…
– Ранен? Куда?
– Рубец… лопнул… Кончили?
– Да. Идём.
Нихо Тиан Або помог ему встать. Гичи Вапе постоял, словно прислушиваясь к чему-то.
– Кто тебя? Этот…
– Я… сам… виноват, – раздельно и очень твёрдо сказал Гичи Вапе. – Всё… правильно… Иди к нашим… я сам…
Подошёл Смирнов.
– Нихо, иди к Тимофею Александровичу. Я помогу.
В каком-то полузабытьи Гичи Вапе, опираясь на Петю, а порой и повисая на нём, побрёл к машине.
Когда Эркин подскакал к стоянке, Андрей уже заканчивал сборы. Только котелок с варевом стоял на земле рядом с костром. Выругавшись, Эркин вытряхнул содержимое котелка в кусты.
– Охренел? – взвился Андрей.
– Не помрём за сутки. Вьючь Огонька и догоняй.
Переседлать вместо Резеды Принца и к стаду. Взбудораженные гонкой бычки не хотели подчиняться, и Эркин охрип от крика, остервенело хлеща свёрнутым лассо по спинам и бокам.
Скорее, скорее отсюда. Пока не спохватились те, пока не слышно выстрелов… Что же он наделал?! Но он же не хотел, правда. Не думал… Он не хотел… но надо было заставить того замолчать. Ещё же слово и конец… Нет. Если что… Нет, должен же тот… понять, сообразить. Человек же тот. А если нет? Если всё расскажет? Всё равно. Он сделал то, что сделал. И обратного хода нет.
Подскакал Андрей.
– Ну?
– Отвёз. Всё потом. Гони их. Не дай подняться. Увидят.
– Заворачивай к реке. Всё равно поить надо.
Они переправились через реку. И дали бычкам идти медленно. Пусть подкормятся. Эркин подъехал к дереву, прямо с седла подтянулся и полез наверх. Резервации уже не видно. Вряд ли и их оттуда разглядят. Вроде, ушли. Он спрыгнул вниз, постоял, держась за шею Принца, уже спокойно влез в седло и подъехал к Андрею.
– Прости. Сорвался.
– Ничего.
Со страхом он ждал неизбежного вопроса: «За что ты его?», – что тогда отвечать? Он знал любопытство Андрея, его страсть докапываться до любой мелочи. Но Андрей молчал. Эркин перевёл дыхание, открыл было рот, но Андрей заговорил первым.
– Крови не так уж много было. Оклемается.
Эркин благодарно кивнул.
А Андрей продолжал.
– Если внутри ничего не лопнуло, обойдётся. Я уже видел такое, – и улыбнулся. – Но бьёшь ты страшно. Никогда не думал, что такое кулаком можно сделать. Тогда, в лагере, там дубинкой, с размаху. А тут… Ты и не замахивался. Я ж видел. Ткнул и всё.
