Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи
– Поиграюсь, – усмехнулся Эркин. – Ну, воду поменяю. Ты ж не любишь этого.
– Горячо-холодно?
– Ну да.
– Ладно, играйся.
Андрей вылез из душа и взял полотенце.
– Мягкие какие полотенца у них. И мохнатые.
– Ага, – Эркин за шумом воды плохо разобрал сказанное, но, судя по тону, можно было спокойно соглашаться.
Когда он вытерся и вошёл в спальню, Андрей уже лежал с закрытыми глазами, но не спал. Дыхание было не сонным.
– Чего свет не погасил?
– Тебя ждал.
Эркин выключил свет и открыл дверь в гостиную.
– Это ты зачем?
– Фредди застучит – услышим.
– И так услышим. Закрой, – попросил Андрей.
Эркин закрыл дверь и лёг. С наслаждением потянулся под простынёй.
– Ух, хорошо-о!
– Ага, – Андрей помолчал и повернулся на спину. – Ты сны часто видишь?
– Когда как.
– И что видишь?
– Не люблю я снов, – тихо сказал Эркин. – Питомники, Паласы, распределители… ну их.
– А… хорошие когда?
– Тогда просыпаться обидно, – усмехнулся Эркин. – А надо.
– Точно! – Андрей резко повернулся к нему и даже приподнялся на локте. – Видишь дом, своих… А проснёшься… Барак! Тошно станет! Хоть не живи.
Эркин закинул руки за голову, глубоко вздохнул:
– Расскажи мне о доме, Андрей. Что хочешь. Только рассказывай.
– Эркин, я… Я не помню. Нет, помню, но… Но не могу рассказать. Как сон… Будто не со мной… – Андрей снова лёг на спину. – Знаешь, я читать ещё до школы умел. Это помню. И вот дурака валяю, что еле-еле читаю. Смешно, правда?
– Сам научился?
– Н-нет, мама учила. Я помню, мне на день рождения книги дарили, а я ещё в школу не ходил, точно.
– Подарки на день рождения дарят?
– Да. И на новый год. Под ёлку кладут.
– В лесу? – удивился Эркин.
– В доме, – Андрей негромко рассмеялся. – Ёлку в дом приносят, наряжают.
– А, как в Кристмас, да? Нет, рассказывай.
– Кристмас – это Рождество? Да, наверное. Ну, ёлку из леса приносят. Срубленную. Ставят в большой комнате. Когда она согреется, ветви распрямятся, наряжают, – Андрей запнулся и с усилием сказал, словно вытолкнул из себя: – Отец коробку достаёт. И с матерью вместе… ну, и мы тут же крутимся. Игрушки эти вешают. У них петельки вроде какие-то. Вот за ветки и цепляют. А потом, это уже без нас, под ёлку подарки кладут… – Андрей снова засмеялся. – Я, помню, всё к сёстрам в пакеты лез. Знаешь, одна всё-таки младше меня была. Одна – точно старше, а другая… не помню. Им куклы всякие, мне машинки… вроде. И книги. Книги всем дарили. Я помню, сижу под ёлкой и читаю. Или это на другой день уже… Ёлка долго стоит. Ты спишь? Эркин?
– Нет. Слушаю. Новый год, он после Рождества?
– Вроде, после. Рождества я не помню. Только Новый год. В Новый год спать не ложились. Так-то нас рано спать укладывали, а в Новый год долго сидеть можно. Гости приходили. Пели, смеялись. Хорошо было.
Андрей вздохнул и замолчал. Молчал долго, Эркин уже задремал, когда Андрей вдруг спросил:
– Тебе обидно?
– Чего? – Эркин не сразу понял спросонья. – Ты о чём?
– Ну, что у тебя ничего этого не было, очень обидно?
– Нет, – задумчиво ответил Эркин. – Я слушаю… интересно, понимаешь?
– Да, а знаешь, – Андрей снова повернулся к нему. – Давай и мы себе на Новый год устроим. Ну, с подарками, ёлкой. Придумаем как-нибудь.
– Давай, – неуверенно согласился Эркин. – Только до Нового года ещё дожить надо.
– Доживём, – убеждённо ответил Андрей, натягивая на голову одеяло, и уже глухо и сонно сказал: – Чтоб после всего и не дожить? Обязательно доживём.
Андрей уже спал, а Эркин ещё лежал и смотрел в невидимый потолок широко открытыми глазами. К чёрту! Конечно, он доживёт. И будет Новый год, и всё будет. Его ждут. Подарки… Конечно, он купит подарки. И Жене, и Алисе. Только оглядится, посмотрит, как другие… И надо придумать, что сказать, если спросят, кому он покупает. Если тратить три кредитки в день, не больше, а жить ему здесь неделю, то уйдёт… нет, на три кредитки голодно. Но на неделю у него двадцать пять, в них и надо уложиться. Себе ему ничего покупать не надо. Всё есть. Крем бы ещё. Они сегодня видели… Целый магазин. Витрина для женщин и отдельно витрина для мужчин. Магазин дорогой, для белых, но, если попросить Фредди… нет, не стоит, слишком дорого и… опасно. Никто из ковбоев этим не пользуется. Даже лендлорды. В Мышеловке тесно жили, он бы учуял запах. Нет. Вот подарки он купит. Ещё неделя, а там имение и под расчёт. Ещё двести пятьдесят и премия. Но это сколько им отвалят. Премия без уговора. Обещать-то обещал… Хотя Джонатан, вроде, слово держит. Но… у беляка не угадаешь, как обернётся. Но ещё двести пятьдесят он получит точно. Это уж не зажилят. Стадо приняли без претензий. Головы все, хозяйство они всё сохранили. Вычетов много не должно быть. Только те два дня в Мышеловке. Ну, и хрен с ними! Сколько вычтет с них Джонатан, столько и вычтет. Ни просить, ни объяснять ничего он не будет. Всё, хватит. А скачки эти, борьба… ладно, посмотрим. Две недели осталось. Женя, две недели всего. Две недели, четырнадцать дней. Да, четырнадцать. Я вытерплю, Женя…
Они только начали уборку, когда пришёл Фредди. Поздоровался с ними кивком и занялся Майором. Андрей подмигнул Эркину: по виду Фредди никак не скажешь, где тот был и чем занимался. Конюшня постепенно заполнялась гулом голосов, смехом, необидной руганью. О соревнованиях уже знали все, и появление на конюшне других старших ковбоев, взявшихся за чистку своих лошадей, встретили понимающими ухмылками. К скачкам готовятся, ясное дело. Андрей оглядел вычищенного Бобби и решительно пошёл в денник Майора:
– Фредди.
– Мг-м, – Фредди сосредоточенно осматривал задние ноги Майора. – Чего тебе?
– Ты скакать будешь?
– Нет, – Фредди выпрямился. – А вы как, записались?
– Лошади-то не наши, – развёл руками Андрей.
Фредди прислушался к затихающему гомону и улыбнулся:
– Можно. Записывайтесь. На записи скажете только, чья лошадь, и скачите.
– Любую брать можно? – уточнил Андрей.
– Майора не дам, – коротко ответил Фредди, возвращаясь к прежнему занятию.
– Майор же твой, – сказал ему в спину Андрей. – Это ж голому ежу ясно.
– Ты Огонька сделал? – ответил вопросом Фредди. – Вчера спустил, сегодня врежу.
Но Андрея уже не было, а гомон в конюшне усилился.
Фредди, как и вчера, проверил всех лошадей. Но сегодня всё было в порядке. Ни доделывать, ни переделывать не пришлось. Фредди спрятал свой оставшийся белым платок и, кивнув парням, пошёл к выходу. Они с такой же спокойной невозмутимостью последовали за ним.
В номере на столе стоял, как и вчера, поднос с завтраком, а на диване лежала большая стопа их вещей. Всё отстирано, а рубашки, трусы и шейные платки поглажены.
– Разбираем, парни, – Фредди быстро отобрал свои вещи и понёс их в спальню. – Здесь и полóжите, чего в мешках мять. Сейчас опять всё в ящик скинете, а чистое наденете.
– Ага, ясно. Эркин, давай, – у Андрея радостно блестели глаза. – Чур, моя полка нижняя.
Подражая Фредди, они разложили вещи в шкафу и пошли в душ.
Стоя у зеркала, Фредди провёл тыльной стороной ладони по щеке, достал свой бритвенный набор и стал бриться. Андрей за его спиной фыркнул.
– Ты чего? – спросил, не оборачиваясь, Фредди.
– Меня Эркин всё дразнит, что я только лицо брею, а тебе-то, смотрю…
Звучный шлепок и шум падающего тела прервали его речь.
– Я тебе рот мылом набью, – спокойно пообещал Эркин, помогая Андрею встать. – До вечера не отплюёшься.
Фредди отсмеялся, закончил бриться, ополоснул бритву и помазок, расставил их сушиться и шагнул под душ, ловко выпихнув Андрея.
– Иди брейся.
– Я уже! – гордо заявил Андрей, влезая обратно.
– Это когда успел?
– А как встал. Эркин, убавь кипятку, тебе ближе там.
– Ага!
Эркин врубил холодную воду так, что Андрей сразу выскочил из душа.
– А ну тебя с твоими играми!
Эркин смеясь перекидывал кран с холодной воды на горячую и обратно, пока не был выкинут ловким пинком. Оставшись один, Фредди отрегулировал воду по своему вкусу и спокойно домылся.
Когда он вышел в гостиную, парни ждали его за столом.
– Фредди, а ты чего не скачешь?
– Незачем, – кратко ответил Фредди, но решил объяснить: – Я Майора на резвость не ставил.
– Ты стрелять будешь?
– Тоже нет, – и рассмеялся, глядя на их удивлённые лица. – Я судить буду. Стрельбу и скачки.
– И это, как его, мастерство?
– Тоже, – кивнул Фредди.
– Фредди, – Эркин задумчиво вертел ложку. – И скачки, и мастерство на одной лошади нужно?
Фредди посмотрел на него и медленно расплылся в улыбке.
– Сообразил, значит. Ну, молодец. Запись раздельная. Понятно?
Эркин кивнул и улыбнулся.
– А на что ещё пойдёте? На ножи?
– Да, а Эркин ещё и на борьбу, – Андрей разглядывал свой бутерброд, явно борясь с желанием заглотать его сразу. – Говорят, ещё бал будет?
– Будет. В пятницу, – Фредди отхлебнул кофе. – Начнём после обеда, а закончим… И напляшетесь, и… всё остальное.
– Бал для белых, – усмехнулся Эркин.
– Соревнования для всех, и бал для всех, – спокойно ответил Фредди.
– Ну да, – пробурчал Андрей, толкая под столом Эркина. – А Джонатан куда запишется?
– У него своя игра, – хмыкнул Фредди. – Да, совсем забыл. Доедай и давай сыграем.
– В блек-джек? – у Андрея загорелись глаза. – Колода твоя?
– Моя, – кивнул Фредди, отодвигая посуду.
Эркин быстро собрал её на поднос, подумал и сел к столу.
– Посмотрю.
– Смотри, – согласился Фредди. – Ставка кредитка, играем до десяти.
– Идёт, – улыбнулся Андрей. – С твоей-то колодой…
– За это сразу бьют, – усмехнулся Фредди, кидая на стол запечатанную колоду. – Вскрывай. Играем честно.
– Обижаешь, – Андрей разорвал обёртку. – Начинаешь?
– Давай.
Фредди вытащил и шлёпнул на стол кредитку, взял колоду и стал тасовать. Андрей положил свою кредитку и улыбнулся.
– Сколько?
– Две.
Эркин, сощурив глаза и улыбаясь, следил за игрой.
Игра шла с переменным успехом. Сдавали то Фредди, то Андрей. Сначала играли сосредоточенно, обмениваясь только необходимыми словами. Потом стали отпускать шуточки, явно сбивая друг друга, отвлекая внимание. Когда банк вырос до девяти кредиток, Фредди предупредил:
– Последний.
– Я слежу, – кивнул Андрей. – Отдать тебе?
– Нет, заканчиваем, как играли.
– Как хочешь.
Андрей стасовал колоду, подставил её Фредди:
– Срежь. Ага. Сколько?
– Одну. Себе. Дай две. Себе две. Ещё себе.
– Мне хватит, – улыбнулся Андрей.
– Как хочешь. Двадцать.
– Двадцать одно, – открыл карты Андрей.
– Силён, – усмехнулся Фредди, подвигая к нему кучку кредиток, посмотрел на Эркина. – Заметил?
– Да, – кивнул Эркин. – Но ты такое делал раньше. Два раза.
– Хорошо смотришь, – кивнул Фредди, собирая карты. – Думал, ты ничего не понимаешь. А теперь вот что… Эндрю, у того… ну, у кого ты стрёмщиком был, на горле, вот здесь, – Фредди чиркнул себя ногтем по шее, – был шрам, так? – дождался кивка Андрея и продолжил: – А на правой ладони татуировка. Открытый глаз. Его звали Большой Гарри, Глазастый Гарри и Грязный Гарри. Ты играешь, как он. Ухватки те же, понимаешь?
– Так, но…
– Слушай, Эндрю. Он сел лет так пять назад. Был с полгода в Уорринге и ушёл в лагерь. Это знают. Узнал я, узнают и другие. Понимаешь? Нельзя тебе играть.
– Ни с кем? Много народу его помнит?
– Среди игроков много. Я посмотрю ещё, кто подвалил сюда. Но лучше не рисковать. Был бы ты постарше… А так… Никак ты не мог с ним до того работать. Гарри никогда не связывался с… неопытными. Не любил учить. И не хотел.
Андрей разглаживал скомканные смятые кредитки.
– Я знаю. Он не хотел, но кроме меня никого не мог найти.
– А тебе это зачем понадобилось? – Фредди спрятал колоду и закурил.
– Ну, я имел долю и мог кое-кого подкормить. И ещё… – Андрей улыбнулся. – Я связь тогда держал. Между бараками. Вот, чтоб кримы не мешали, я и ходил к ним. Там сложные дела крутились. Ладно. Нельзя, так нельзя. Обойдусь щелбанами.
– А играешь ты крепко, – Фредди встал. – Набьёшь руку когда, с тобой сложно будет.
– Не с кем набивать, – Андрей спрятал деньги. – Эркин не хочет…
– Не хочу. Мне это по фигу. Щелбаны лучше.
– Ладно, без меня разберётесь, – Фредди усмехнулся. – Мне ещё там размечать всё.
– Мы сейчас тоже придём.
– А как хотите.
– Фредди, – остановил его уже у двери Андрей. – Мне б с тобой ещё одно дело обговорить.
– Срочно?
– Ну-у, не так чтоб очень…
– Ладно, – Фредди на секунду задумался. – После обеда на проминку поедем, там и поговорим. Место приглядите только. Всё. Ушёл.
Когда за Фредди закрылась дверь, они переглянулись.
– Пошли и мы?
– Сейчас.
В дверь заглянул Прыгун:
– Закончили, парни?
– Ага. Уходим.
– На луг, небось? – Прыгун втащил в номер свой столик. – Все как с ума с этой олимпиадой, – с трудом выговорил он непривычное слово, – посходили. Моя тоже. Замочила бельё и понеслась. Юбка по ветру. Бельё есть, парни?
– Есть.
– Как вчера или помене?
– Помене, – улыбнулся Эркин. – Одна сменка.
– Сменка одна, да вас трое. Ну, ничего. – Прыгун пошёл в ванную. – Идите, парни. Ключ я сам отдам.
– Ладно. Мы ушли.
– Удачи вам.
– И тебе того же, – Эркин нахлобучил шляпу и вышел.
Андрей положил на столик рядом с посудой две сигареты и вышел следом.
На лугу Дженкинса суетился, орал, ругался и хохотал почти весь Бифпит. Такого ещё не было, и каждый считал своё присутствие обязательным. Размечались места для стрельб и соревнований по конному мастерству, устанавливались мишени для пуль и ножей, толпа цветных обговаривала правила борьбы, тут же показывая друг на друге толчки, захваты и броски, размечалась трасса для скачек, метались дамы-патронессы, размещая киоски благотворительного базара, и разворачивали свои киоски торговцы, под ногами крутилось столько ребятни всех цветов, что взрослые отвешивали подзатыльники, уже не глядя и не разбирая, кому достанется. За раскладным столиком сидел Берт Рестон, записывая участников, а двое его пастухов ревниво следили за соблюдением очереди, безжалостно выкидывая нарушителей. Правда, трогать белых они опасались, но тут справлялся сам Рестон. Оказалось, что ледяной взгляд и подчёркнуто-вежливый тон действуют не менее сильно, чем ругань и тычки. Многих привело в отчаяние решение не допускать к участию пьяных, но выбранные в судьи старшие ковбои были непреклонны. Проиграй и пей, сколько влезет. А если ты трезвым стрелять не можешь, то тебя и до соревнований шлёпнуть недолго.
Джонатан бродил в этом водовороте, искренне наслаждаясь. За суматохой и неразберихой он видел мягкую, но оттого не менее крепкую руку Старра.
– О! Здравствуйте, Бредли.
– Здравствуйте, капитан.
Джонатан и Старцев обменялись рукопожатием.
– Ну и каша заварилась.
– Думаю, будет вкусно, – рассмеялся Джонатан.
– Надеюсь, – ответно улыбнулся Старцев. – Кашевары хорошие. Кстати, я всё-таки посмотрел ваших бычков. Действительно, как танки. Поздравляю.
– Спасибо, капитан.
Старцев достал портсигар и предложил Джонатану сигарету. Тот с улыбкой кивнул и взял.
– Участвуете, Бредли?
– Я без коня, а всё остальное… – Джонатан развёл руками.
– И стрельбы? – усмехнулся Старцев.
– Пусть молодые порезвятся, – улыбнулся Джонатан.
– Да, я заметил, лендлорды практически не участвуют.
– Кто помоложе и поазартнее – на здоровье. А мы, – Джонатан кивком, не прерывая речи, поздоровался с кем-то в толпе. – Мы будем болеть за них.
– И держать пари, – лукаво улыбаясь, продолжил Старцев.
– А как же! Это уже наша олимпиада, – рассмеялся Джонатан.
– А ваши пастухи? Участвуют?
– Вроде, я их у стола записи видел, – пожал плечами Джонатан. – Их дела меня не касаются.
– Это ваша сознательная позиция, или они сами держатся на дистанции?
– Взаимно, – улыбнулся Джонатан.
– Видимо, – Старцев понимающе кивнул, – именно этим и объясняется бесконфликтность в вашей команде. Я заметил, что конфликты возникают при малейшей попытке лендлорда или старшего ковбоя контролировать жизнь пастухов вне стада. Цветные воспринимают это как рецидив прежних отношений.
– Я не думал об этом, – Джонатан с интересом смотрел на Старцева. – Но, похоже, вы правы. Они все очень… ревниво относятся к своей свободе.
– А сейчас вы скажете, что это получилось у вас случайно, – рассмеялся Старцев, – и что подбор команды – случайная удача! Вы любите ссылаться на удачу, Бредли.
– Главное, что удача любит меня, капитан, – ответно рассмеялся Джонатан.
Старцева окликнул кто-то из комендатуры, он извинился и ушёл, а Джонатан снова окунулся в суету предпраздничной подготовки. И столкнулся нос к носу с Фредди.
– Как дела, арбитр?
– Мне бы твои заботы, болельщик, – огрызнулся Фредди. – Да, у меня дело.
– Ну?
– Ты Глазастого Гарри помнишь?
– Ну? – лицо Джонатана оставалось безмятежным, но еле заметно напряглись глаза.
– Посмотри, кто здесь из его знакомцев. Мне сейчас не до того.
– Не проблема. Но зачем?
– Потом объясню. Но надо.
– Фредди! – из толпы вывернулся жилистый ковбой. – Они за мишенями так и сидят.
– Дай пристрелочный выстрел поверх мишеней, уберутся, – распорядился Фредди и пояснил Джонатану: – Пастухи, зрители чёртовы, по кругу садятся. Замучились из-под мишеней гонять.
– Уже стрельбы? – удивился Джонатан.
– Даём по два выстрела на пристрелку, а остальное завтра.
– Сегодня ничего не начнёте?
– Дай бог, с записью управиться. Всё, мне на трассу, – и Фредди исчез в толпе.
Джонатан покачал головой ему вслед и пошёл дальше.
Ближе к ленчу толпа стала рассеиваться. Пастухи и записавшиеся на скачку ковбои побежали по конюшням. Уговорившись о встрече в салуне Ройта и что запись пройдёт до сумерек, чтоб никто потом не вякал, а кто не успел, так тот опоздал, Фредди поспешил на конюшню. Парни ждали его с уже осёдланными лошадьми. Фредди с ходу взлетел в седло и возглавил маленькую кавалькаду.
– Место присмотрели? Чтоб не помешали. Разговор, как я понимаю, – Фредди ухмыльнулся, – не для всех.
– Да, – Эркин послал Резеду вперёд, указывая дорогу.
– Пошёл, – кивнул Фредди.
Проминали лошадей на многочисленных тропинках и дорогах вокруг Бифпита. Обычно сбивались в дружеские компании и, отдалившись от города, пускали коней свободно, а то и просто обосновывались на каком-нибудь лугу, разводили костёр и отпускали лошадей. Но предстоящие скачки заставили всех отнестись к проминке иначе. И всем стало ни до кого другого, так что можно было не опасаться, что кто-нибудь увяжется следом или просто заинтересуется, чего это они вдалеке от всех.
Фредди огляделся по сторонам и перевёл Майора на шаг. Оглянулся на парней. Андрей сразу подъехал к нему. С секундной заминкой подстроился с другого бока Эркин.
– Ну, что у тебя? Какое дело?
Андрей густо покраснел и с каким-то вызовом спросил:
– Я насчёт баб хотел… Вот ты, ну, когда с ними… раздеваешься?
У Фредди округлились глаза и даже челюсть отвисла.
– Ты… ты что?! Через одежду это ж не получится.
– Всё снимаешь?
– Если не спешу, всё, – всё ещё не понимая, ответил Фредди.
– И они рассматривают тебя?
Фредди покосился на Эркина. Тот, плотно сжав губы, чтобы не рассмеяться, упорно смотрел в другую сторону.
– Подожди, парень, я что-то не пойму, в чём проблема?
– Проблема в том, что мне раздеваться нельзя, – мрачно ответил Андрей.
– А в одежде неудобно, – разжал, наконец, губы Эркин.
– А чего ж не раздеться? – ухмыльнулся было Фредди, но тут же сообразил. – Ах ты, чёрт, я и забыл. Так… так это ж просто, парень!
– Свет гасить?
– Ну да!
– А если она на свету хочет? – спросил Андрей.
– А ты не спрашивай, – посоветовал Фредди. – Гаси и всё. А не можешь дотянуться, ей так и говори. Погаси, мол.
– И не обидится?
– Чего?! – удивление Фредди слишком велико для искреннего. – Ты её слушай побольше! Обнял, чмокнул, в кровать она тебя сама уложит. Что она там болтает, всё по фигу. Ну, вот если днём… – он ненадолго задумался. – А рубашку оставь. Расстегни только и всё. Тебе ж только руки прикрыть, так?
– Так, – кивнул Андрей. – Ну, а рубцы там, шрамы…
– Плюнь. На это не смотрят. Да и в темноте всё равно…
– Фредди, – Эркин задумчиво перебирал гриву Резеды. – А ты так всё всегда и снимаешь?
– Сапоги всегда, – честно ответил Фредди.
– А кольт? – Эркин резко послал Резеду вперёд, прежде чем Фредди понял вопрос.
– Ах ты!.. – взревел Фредди, бросаясь в погоню и жестом посылая Андрея в обход.
Бежавший в поводу Принц не давал Резеде развить нужную скорость, да Эркин и не собирался чрезмерно гонять её перед скачками. Но вот напросилась на язык шутка, и не удержался. Ладно, попробуем так. Подпустив Фредди вплотную, он рванул Резеду вбок и назад, рассчитывая, что Фредди проскачет мимо. Но Фредди резко развернул Майора и сильным ударом вышиб Эркина из седла. Падая, Эркин сдёрнул и его, и удар подскакавшего к ним Андрея пришёлся по спине Фредди.
А когда разобрались, кто же кого бьёт, запал уже прошёл.
– Фу, чёрт, – Фредди отряхнул куртку и джинсы и свистом подозвал Майора. – Не знаю, как на скачках, а в борьбе ты всех покидаешь.
Фредди и Андрей уже были в сёдлах, а Эркин всё ещё стоял на земле, как-то растерянно озираясь по сторонам.
– Ты чего?
– Эркин, что с тобой?
Он медленно повернулся к ним. Побледневшее, ставшее каким-то твёрдым лицо.
– Вы… Фредди, ты знаешь это место?
– Нет, а что? – насторожился Фредди.
– Смотри, – Эркин показал на высокий серый забор на гребне ближайшего холма.
Фредди и Андрей недоумевающе посмотрели туда и снова повернулись к Эркину.
– Забор как забор, – пожал плечами Андрей.
– Забор как забор, – медленно повторил Эркин и, сгорбившись, словно с трудом переставляя ноги, пошёл туда.
Он поднимался по склону, а они, ничего не понимая, следили за ним. И уже подойдя к забору, Эркин снова обернулся:
– Это Пустырь! Понимаете вы, Пустырь?!! – резким ударом сапога он выбил доску и пролез в получившуюся щель.
Фредди быстро огляделся.
– Привязывай к дереву всех и давай за ним.
Андрей уже сообразил и, выругавшись, ловил Резеду.
Привязав лошадей, они взбежали на холм и пролезли в ту же щель.
Вытоптанное, с редкой чахлой травой пространство. И Эркин, застывший в центре очерченного забором круга. В одном месте, видимо, была калитка. Её сорвали с петель, и она валялась на земле. А высокий, в два человеческих роста, забор ещё держался, хотя и наклонился местами.
Эркин стоял неподвижно, опустив голову и сцепив за спиной побелевшие от напряжения руки. Когда Андрей и Фредди подошли к нему, он заговорил сам, не дожидаясь их вопросов, глухим монотонным голосом:
– Когда раб больше трёх дней болеет, или стар стал, или просто работать не может, его привозили сюда и оставляли здесь лежать. Голым. Ни воды, ни еды, ничего не давали. И вот любой белый мог приехать, заплатить сторожу, не знаю сколько, но мало, и забрать себе отсюда любого раба, за так. Или привезти своего и оставить, а другого забрать. В обмен, – Эркин посмотрел на Андрея. – Ты спрашивал, что за Пустырь. Вот это он и есть, – и снова опустил голову. – На Пустыре долго умирали. Зимой легче. Замерзали. А летом долго…
– Эркин, – тихо позвал Андрей. – Пошли отсюда.
– Идите. Там, за калиткой, должен быть дом сторожа. Вы – белые. Вы можете уйти.
Фредди, похолодев, рванул его за плечо, развернул к себе и увидел твёрдый взгляд.
– Мне двадцать пять, Фредди, – Эркин говорил твёрдо и очень спокойно. – Моё место здесь, понятно? – и вдруг улыбнулся страшной неживой улыбкой. – Я вернусь, не бойся. Побуду ещё здесь и вернусь. А вы, оба, идите.
– Вместе уйдём, – так же твёрдо и спокойно сказал Андрей.
Эркин молча высвободил плечо из пальцев Фредди и опять уставился в землю. Фредди и Андрей молча стояли рядом.
Наконец Эркин глубоко вздохнул и мотнул головой.
– Пошли, – и, не оглядываясь, пошёл к выломанной доске.
Они молча последовали за ним. Молча спустились с холма, отвязали лошадей. Фредди посмотрел на часы.
– Поворачиваем? – разжал губы Эркин.
– Мне пора, – ответил Фредди.
Эркин кивнул и легко вскочил в седло. И, когда тронулись обратно в Бифпит, тихо сказал:
– Второй раз я на Пустыре.
– Как это? – выдохнул Андрей. – Ты не говорил.
– Надзиратель был в имении… Шутить любил. Это на второе лето было. Взял меня и ещё двоих на перегон с выпасом. И на Пустырь завёл. Будто он нас сменять хочет. Ну, оставить там, а троих других забрать. Ох, и хлебнул я тогда страха… До сих пор, как вспомню, так холодеет всё.
– Шутил, значит, он так? – угрюмо переспросил Фредди.
– Да. Я рассказывал о нём. Грегори.
– Это он в запое, что ли?
– Нет, он трезвый тогда был. Долго потом над нами смеялся всё. Ну, что мы напугались так, – Эркин взмахом головы откинул прядь. – Ладно. Хрен с ним.
– Ты чего без шляпы? – радостно сменил тему Фредди.
– А ну её. Я и завтра без неё буду. Чтоб полегче было.
– Тогда и сапоги сними, – посоветовал Андрей.
– Это ж лодыжки в кровь оббить, охренел? – возмутился Эркин.
Андрей довольно ухмылялся.
Улыбнулся и Фредди. Точно, вернулся. Сумел. А то уж страшно стало, что и этого придётся вытаскивать.
Эркин покосился на него:
– Не боись, Фредди, – Андрей сразу заржал, – всё будет в порядке.
– Так, – Фредди слегка напрягся. – Чего вы ещё придумали?
– А ничего. Лошадей мы промяли, сейчас вычистим, обиходим, и свободное время у нас, так?
– Так, – кивнул Фредди.
– Вот он и пойдёт твои советы проверять, – усмехнулся Эркин.
– Это насчёт темноты? – засмеялся Фредди.
– Темноту я тоже советовал, но насчёт рубашки ты здорово придумал. Мне бы в голову не пришло, голышом всегда работал, – Эркин даже вздохнул. – А то засадит она тебе когти в спину, хоть криком кричи. А у тебя и рубцы ещё там… Так что двойная польза.
– Ты заткнёшься? – угрожающе спросил Андрей.
– А что, она без когтей? – невинно спросил Эркин.
Андрей молча показал ему кулак.
Так, дурачась, они доехали до гостиницы и занялись лошадьми. Фредди, как ни спешил к Ройту, работал с обычной тщательностью, только парней не стал проверять, а сразу ушёл в номер. А когда они закончили и поднялись, его уже не было. Эркин сразу пошёл в ванную. Андрей задумался было, но махнул рукой и пошёл следом. Достал бритву, помазок и начал сосредоточенно бриться. Когда он закончил, Эркин вышел из-под душа и стал вытираться.
– А я и впрямь испугался, – сказал Андрей, не оборачиваясь.
– Чего?
– Ну, что ты уйдёшь туда, как я тогда… с собаками, помнишь?
– Ты ж вернулся, – Эркин вытирал голову.
– Я не вернулся, – Андрей тыльной стороной ладони провёл по щекам и стал собирать своё хозяйство. – Меня ты вернул. Вытащил оттуда. Ну, и Фредди, конечно. Сильный ты. Сам смог.
– Ты тогда к собакам потом сам пошёл. И стоял, когда они тебя нюхали. Даже и не побелел особо.
– Через себя только перешагнуть трудно, – улыбнулся Андрей, – а дальше идти легко. Первый шаг тяжело делать.
– Может, и так, – Эркин повесил полотенце на место.
– Ладно. Ну что, пошли, гульнём? Не жрали же, с проминкой этой.
– Гулять или есть хочешь?
– Сначала пожрём, – сразу сказал Андрей.
– А там видно будет, – согласился Эркин.
Совещание у Ройта закончилось поздно. Все охрипли, переругались, напились, но всё обговорили. Первый день – скачки, конное мастерство, стрельбы. Второй день – ножи и борьба. А на третий день с утра кто хочет пусть повыпендривается с выездкой, показом лошадей и себя, ну, как это…
– Показательные выступления.
– Точно, Берт.
– А после обеда – бал.
– Ну, это уже без нас.
– На балу мы – гости.
– Заездов сколько?
– На скачках-то?
– А смотри…
– Это ж кровные лошади!
– Врёшь, полукровка гнедая!
– А, помню.
– А эти?
– Этот вон, своего араба записал.
– Разделить надо. Заезд для пастухов…
– Нет, лучше класс рабочих лошадей…
– Во! И не обидно!
– И для скаковых отдельно.
– Ну, голова! Жаль, дураку досталась.
– Но-но, я т-тебя!..
– Русские матюгальники обещали.
– Дело, а то с ними сорвёшь глотку.
– А мастерство по одному.
– А то как же!
– Значит, заезда два. Потом стрельбы, чтоб лошади отдохнули. И мастерство.
– Уложимся по-светлому?
– А не уложись, посмотри по спискам. Одни и те же.
– Кто всех лошадей знает, давайте разбивать на заезды, а то завтра будет некогда.
– Мастерство в порядке записи?
– Да, здесь мудрить не будем.
– И стрельбы. Вышел, отстрелял и отойди.
– Мишени заготовили?
– Русские дали. Вон целый рулон…
Фредди выбрался из салуна уже в полной темноте. Так, теперь к Джонни. Где он может быть? В «Приме» или у Дюпона?
– Привет, Фредди.
– Привет, Дон. Как дела?
– Загул пока в норме. Слушай, Фредди, у меня к тебе дело. В долгу не останусь.
– Ну-ка?
– Нам с Джерри нужны помощники. Цветные. Поговори со своими парнями. Тебя они послушают.
– Поговорить я могу, Дон. Это не проблема. Но решать они будут сами.
– Ладно тебе, Фредди. Все знают, что они у тебя в кулаке. Как ты этого добился, твоё дело, но если ты им велишь, то они и не трепыхнутся.
– Думаешь? – Фредди с интересом посмотрел на Дона. – И чего вам всем свет клином на парнях сошёлся?
– Ловки они больно. Хваткие, – усмехнулся Дон. – И под дурака неплохо работают. Ты им скажи, что я на них за тот случай не сержусь. Понятное дело. На выпасе скучно, развлечений никаких. Хоть индейцу такое и не положено, да ладно. Пусть его. И вообще. Обрисуй им, что такое помощник шерифа.
– Обрисую, – кивнул Фредди. – Но ты бы сам с ними поговорил.
– Бегают они от меня, – нехотя признался Дон. – Видно, боятся, что я за тот случай вломлю. Так ты скажи им.
– Ладно, уговорил, – улыбнулся Фредди. – Скажу и обрисую, но решать они сами будут.
– Они решат, как ты им велишь, – упрямо повторил Дон.
У Фредди на мгновение отвердело лицо. Но он тут же улыбнулся холодной, отстраняющей улыбкой.
– Тогда так, Дон. Раз ты считаешь, что я им главный, то, чтоб потом обид не было, я им скажу, что ты с ними поговорить хочешь, чтоб они, – он снова улыбнулся, – не бегали от тебя. И всё. Сам говори и обрисовывай. Ни уговаривать, ни отговаривать их я не буду. Слово.
– Ну, что ж, и на том спасибо.
Они холодно коснулись шляп и разошлись.
И уже через пару шагов Фредди забыл об этом. Тоже проблема! Тебе нужно, ты и говори. А вот не спросил у него, где Джонни, это зря. Если Джонни работает, задерживаться не стоит.
Навстречу прошла группа лендлордов, и, поймав обрывок фразы об игре, Фредди свернул к «Приме».
Портье у стойки, увидев его, расплылся в дежурной улыбке и, ловко принимая кредитку, шепнул:
– Игровой.
Фредди равнодушно скользнул по нему взглядом, проходя к внутренней лестнице.
Дверь игрового номера ничем и никак не выделялась из ряда гостиничных дверей. Фредди толкнул её и вошёл в просторную комнату. Стол посередине, кресла и диваны по стенам, открытый бар. Не замечая стоявшего у двери высокого мускулистого парня, вообще никого не замечая, Фредди прошёл к бару, налил себе неразбавленного и направился в угол, оказавшись за спиной сидящего за столом Джонатана. В нужном кресле кто-то сидел, но Фредди не понадобилось даже смотреть на него. Когда до кресла оставался один шаг, оно уже опустело. Фредди удобно устроился в кресле, отпил из стакана и только после этого позволил себе открыто оглядеть стол. Джонни уже разогрел партнёров и работает. Суммы небольшие, но спешить незачем: недели две работать, не меньше, так что всё впереди. Состав обычный. Серьёзных противников нет. А у двери… с кем он? А, так у Дикси новый стрёмщик. Смотри-ка, уцелел Дикси. Видно, всех своих стрёмщиков скинул, раз с таким неопытным приехал. Ишь как у парня глаза горят, совсем себя не держит. Эркин лучше сидит. Жаль, но Эндрю пускать в игру нельзя. Раз Дикси здесь… он в любую игру влезает, хоть в «пьяницу» с детьми, но видит карты и всё, готов. Как он к Джонни подвалить хочет, а Джонни его классно отбрасывает.
