Сергей Грушко
Восставшее поколение
– Ну наконец! – зайдя на вершину очередного холма, выдохнул шедший самым первым Глеб. Подойдя к нему, остальные прямо перед собой увидели впадину, а на ее дне приличное по размерам озеро. По его берегам росли деревья, высокая трава, тростник. У самой воды толпились круторогие муфлоны.
– С легким паром, Машенька, – поприветствовал Андреич девушку, вышедшую из импровизированной бани. – Чай готов, присаживайся. Предлагаю вприкуску с яблочками.
– Спасибо, с удовольствием.
– Кто следующий? Давай, Денис, ты. Дровишек подкинь, если надо.
Блаженство продолжалось второй день. Если считать блаженством и возведение жилища, на что ушел весь первый день. Его оборудовали в гроте на высоте четырех метров над землей, доступ туда был только с помощью лестницы. Вход заложили камнями, щели замазали глиной, оставив лишь неширокую щель для плетеной приставной двери и отверстие дымохода. Ночных дежурств, как таковых, не было. Выспались всласть. Утром занялись помывкой, потом чинили одежду. Третий день посвятили более тщательному исследованию озерной долины.
Машу, по ее просьбе, оставили дома. Шли налегке, но, разумеется, с копьями. На южном краю долины встретились с парой больших пятнистых кошек, которых условились называть леопардами. Близко к ним не подходили, но и они агрессивных намерений не выказывали. Помимо муфлонов, заметили горных козлов с козлятами. У берега было полно разнообразной непуганой водоплавающей птицы. Заметили еще не начавший смердеть труп чего-то, похожего на необычную дикую собаку.
– Шакал какой-нибудь, – прокомментировал Андреич. – Никогда не видел такого. Что-то местное, экзотическое.
Особое внимание обращали на пещеры и разные трещины в скалах, которые могли использоваться в качестве человеческих жилищ и убежищ. Хватило одного дня, чтобы не торопясь обойти озеро. Обнаружили уходящую на восток промоину, по которой, видимо, вытекала вода, когда озеро переполнялось. Добыли парочку гусей. Насобирали знакомых съедобных растений. Короткий путь к своему гроту шел вдоль берега, но любопытства ради решили обойти прибрежный холмик и глянуть, что прячется за ним. За холмиком была впадина, заросшая непроходимым кустарником, поэтому пришлось пройтись по холму. С его вершины Вовка заметил вход в пещеру, скрывавшийся за кустами. Попеременно работая мачете, топорами и ножами, путь к ней расчистили за четверть часа. Судя по разбросанным везде костям, пещера когда-то принадлежала крупному хищнику, который таскал сюда свою добычу. Но было это очень давно.
Разожгли костер и принялись разгребать кости. Через десять минут Вовка, который удалился в глубь пещеры дальше всех, закричал:
– Есть! Череп!
Находку вытащили на свет и рассмотрели. Череп был небольшой, принадлежавший видимо ребенку, без нижней челюсти. Почти все зубы были на месте.
– Похожи эти полосы на следы зубов хищника? – указал Андреич на ровные неглубокие бороздки на верхней челюсти.
– Андреич, как ты можешь об этом спокойно рассуждать? – Руслан не сводил глаз со страшной находки.
– Перед заброской мы прослушали курс анатомии. Так что я всяких костей насмотрелся. Еще было чуть-чуть антропологии. Черепа с такими вот массивными надбровными дугами нам показывали там.
– Того же типа, что и первый? – спросил Глеб.
– Человеческий, хотя оба черепа явно принадлежат не совсем таким, как мы. Они схожи между собой. Что ты, Руслан, так гримасничаешь?
– Я представил себе этого ребенка в зубах зверюги, как она тащит его в свою нору.
– Какой ты впечатлительный! Я и не представлял.
– Ой, пойдемте отсюда, – подал голос Денис. – Потом вернемся.
– До темноты время есть, можем еще покопаться.
– Нет, я больше не могу.
– Да, давайте домой, – поддержал его Руслан. – Будет желание, потом придем.
Вечером, когда стемнело, после второй порции сытной похлебки Дениса потянуло на разговоры. Он подсел поближе к Андреичу, следившему у очага за обжигом горшка, и спросил:
– Андреич, а гейдель-бергский человек мог разговаривать?
– Наверно нет.
– А научить его можно было?
– Ну если обезьян учили, то и его научили бы. Языку жестов. Ну может еще мычал бы немного.
– А читать их можно было бы научить?
– Думаю, да.
– Тогда и писать?
– Почему нет? – Андреич чуть отодвинулся от очага, в котором от новой порции дров усилился жар.
– Если они научатся читать и писать, то смогут легко передавать знания следующим поколениям, и в итоге станут умными, как мы.
– Мы еще никого не нашли, а ты их уже учить собираешься. Может тут вообще никого нет, может их как-то заносит сюда, и они быстро вымирают. И даже если эти люди существуют, мы не знаем, действительно ли они аналоги гейдельбергских людей из нашего прошлого или что-то особое. До хомо сапиенс было столько разных видов, что диву даешься. Вот что еще: прежде чем их чему-то учить, надо сто раз подумать. Не из-за того, что они сильно поумнеют и станут опасными для нас, а потому что те из них, кто научится каким-то радикально новым технологиям, смогут просто-напросто массово истребить своих менее удачливых сородичей.
– Как истребить? Зачем?
– А зачем мы истребляли себе подобных? Ради ресурсов, ради понтов и даже ненамеренно – разными эпидемиями.
– Я тоже никогда не понимал, зачем был весь этот ужас.
– Не ты один. Чем дольше здесь живу, тем больше склоняюсь к мысли, что нас как будто нарочно отселили из основного человеческого зверинца и дали возможность создать более гуманную, разумную, и уж точно менее жестокую цивилизацию.
– Ага, с Радомиром во главе, – не удержался от ехидного замечания Руслан.
– Парень, да Радомир по сравнению с вождями старого мира – ангел во плоти, пай-мальчик! Бегает за вами и грозится отправить на угольную шахту. Смех!
– А что он еще может? – недоуменно спросил Руслан.
– Ты хотел спросить, что на его месте могли бы сделать другие? Я бы рассказал тебе, но, боюсь за твое психическое состояние. Тебе сегодня от слов про пойманного зверем ребенка поплохело, а мои рассказы будут гораздо страшнее.
– Ой, опять твои фантазии. Не бойся, выслушаю спокойно.
– Ты когда-нибудь ружье видел? А пушку? А гранату? Нет? Так вот, эти штуки можно сделать и с нашими технологиями. Их не производят, потому что основное назначение таких предметов – уничтожать людей, много людей. Мне не сложно представить, как кто-то другой на месте Радомира вошел бы с вооруженным отрядом в Калитву, сжег бы весь поселок, половину женщин и детей увел бы к себе, часть мужиков
поубивал бы, а остальным приказал найти вас под страхом мучительной казни заложников. И каждый день, пока вас ищут, убивал бы по одному заложнику. Думаю, вас мигом нашли бы.
– Ну даже если так, как они нас нашли бы вот здесь?
– В самом начале, зная о вероятности такого сценария, Борис не стал бы играть в свои нынешние игры, а сразу отвез бы беглецов в Северск.
– Это невозможно, – присоединился к разговору Глеб. – Нас здесь слишком мало. Массовое уничтожение людей приведет к обеднению генофонда. Наши потомки вымрут от кровосмешения.
– Да когда наших правителей интересовали потомки, наивный ты человек! Они готовы были пойти на полное уничтожение человечества в ядерной войне – всех людей, и своих, и чужих. Не то что каких-то там призрачных потомков. Потомкам мы оставили возможность медленно вариться в котле глобального потепления.
– Глобальное потепление – выдумки! – не отступал Глеб.
– Ты-то откуда знаешь? Я сомневаюсь, что среди трехсот шестидесяти человек, попавших в этот мир, был хоть один специалист-климатолог. А болтунов и балбесов – сколько угодно.
В мерцающей от всполохов пламени полутьме повисла не совсем комфортная тишина.
– Я вовсе не обеляю Радомира. Я хочу сказать, что в этом мире уже первое поколение оказалось в среднем гораздо менее жестоким, чем наши ровесники в там. Ну а вы, второе поколение, еще гуманнее нас. Руслан, когда сегодня я сказал, что ты впечатлительный – это был скорее комплимент. Я любуюсь вами, я рад, что вы такие. Я с оптимизмом смотрю в будущее этого мира. Вашего мира. Пропорция негодяев и хороших людей всегда и везде примерно одинакова, но не всегда хорошие люди могут совместно противостоять плохим. Я верю, что вы, новое поколение, сможете.
– Вы тоже успешно противостоите… Раз в нашем мире нет таких ужасов, – произнес Руслан.
Андреич печально улыбнулся.
Глава 7. Из отчета первых. К Дону
Скорость пешехода – пять километров в час. Значит, теоретически расстояние в восемь километров можно спокойно преодолеть за два часа. Но в нашем случае были нюансы. Нам предстояло идти по незнакомой пересеченной местности, поросшей высокой, кое-где труднопроходимой травой. Мы должны были выстраивать путь от дерева к дереву, чтобы как можно ближе находиться к месту спасения от типичных хищников здешних мест – степных волков. Нужно было внимательно смотреть вниз, чтобы не наступить на гадюку или не попасть в нору какого-нибудь зверька, рискуя сломать себе ногу. Нашей обувью следовало пользоваться осторожно, чтобы не лишиться защиты для своих неподготовленных ступней. Наверняка впереди нам встретятся заболоченные участки, а то и речки, через которые придется перебираться с детьми, которые не умеют плавать. Плюс ко всему жара, испепеляющее июльское солнце. Все это крутилось у меня в голове, когда я размышлял о предстоящем походе.
Чуть только рассвело, я уже сидел на дереве и рассматривал окрестности, прежде всего в направлении предстоящего пути. Все в порядке, никакой видимой опасности. Вместо умывания у нас была переправа на другой берег в прохладной воде. Дети, конечно, очень трусили. Они просто ухватились и крепко держались за ствол с разных сторон. К бревну также были накрест привязаны в качестве балансира две длинные ветки, а между ними из камыша сооружена площадка для перевозки двух корзин-рюкзаков с горшками внутри. Так мы потихоньку переплыли. Затем я вернулся на свою сторону с бревном, перетащил его к выкопанной вчера яме, вставил в нее и вкопал. На высоте выше человеческого роста закрепил корзинку с горшком, в котором лежала одна из глиняных табличек. Последнюю, четвертую табличку оставили в хижине внутри малого горшка. В нашем убежище мы сохранили такой порядок, что в случае чего можно было бы вернуться и жить в нем дальше.
Шли друг за другом: я впереди, Лиза сзади, дети между нами. У нас с Лизой за спинами располагались корзины на лямках. В моей был закреплен большой горшок с кипяченой водой, закрытый крышкой. Там также лежали веревки для ловушек и топор. У жены был малый горшок с кусками жареного утиного мяса. Корни рогоза и прочую легкую мелочь мы распределили поровну. В руках все держали копья, даже дети.
Наши головы покрывали широкополые шляпы на вьетнамский манер для того, чтобы защитить от солнца как можно большую площадь тела. Самой прочной частью нашей с женой одежды являлись сплетенные из ивовой коры и соединенные между собой наплечники. На них ложилась основная тяжесть ноши. В местах, где лямки корзин надавливали на плечи, более мягкий материал быстро бы протерся. Просторные одежды были сплетены из широких лубяных полосок. На всех были не сковывающие движение юбки с бахромой, которые не давала коленям обгореть.
На правом берегу трава была не такая густая, она сильнее выгорела под солнцем. Встречалось больше колючек и полыни. Кое-где даже виднелась глинистая, серая земля. Довольно бодро дошли до места развилки нашей речки, сделали короткий привал, осмотрелись. Следующая приметная группа деревьев располагалась в полукилометре на северо-восток. Дошли до нее. Я опять забрался на дерево, посмотрел по сторонам, наметил маршрут. Еще один бросок с километр длиной. Остановились в тени нескольких высоких деревьев. Попили воды, немножко перекусили.
Даже с высоты дерева не слишком было понятно, куда теперь идти. Путь напрямик, на север в километре от нас преграждали протяженные заросли камыша, которые могли скрывать как болотце, так и речку. Кроме того, на этом пространстве не было высоких деревьев, только островки высокого кустарника. Это был не терновник, а что-то другое, более проходимое, и в тени кустов вполне могли устроиться нежеланные хищники. Паранойя усиливается, когда рядом жена и два маленьких ребенка, поэтому я выбрал направление на северо-восток, тоже к зарослям камыша, в которых терялась наша речка, но там хотя бы виднелись отдельно стоящие высокие деревья. Как преодолевать камышовую преграду, решим на месте.
Один переход. Другой. Разнотравье становится гуще и зеленее. Попадаются отдельные лужи с влаголюбивой растительностью. Около одной из них мы спугнули большую птицу, наверно канюка, который недовольно закричал и стал наматывать круги высоко над нами. Подошли к деревьям, за которыми начиналась полоса камыша шириной метров пятьдесят. Оставил своих под деревом, а сам пошел искать проход. Нашел что-то вроде тропы, судя по следам проделанной какими-то копытными. Перебрался на другую сторону и вернулся, – глубина воды максимум по колено. Дно илистое, с остатками сгнившего камыша, но, если пробираться аккуратно, то ноги не наколешь. Преодолели преграду с минимальными потерями – с Коли в иле слетела сандалия. Нашли. Не порвалась, уже хорошо.
До ближайших высоких деревьев метров двести по густой траве. Вдруг что-то с шумом бросилось, пересекая нам путь, и скрылось в зарослях камыша. Я даже как следует испугаться не успел.
– Что это? – испуганным голосом спросила Лиза.
– По-моему, маленький кабанчик.
«Или очень большая крыса», – хотелось мне добавить, но решил придержать язык за зубами и не пугать своих. Для городских жителей крыса звучит опаснее, чем кабан.
С высоты дерева стала видна длинная естественная насыпь, разграничивающая прибрежные зоны. За ней мало что просматривалось. Западнее замечаю озерцо и больших белых птиц на нем. Наверно, цапли. Намечаю путь. Цель – дерево сразу за насыпью. Идем медленнее – мешает высокая трава на бугристой земле. Стали чаще попадаться змеи. Что это – безобидные ужи или ядовитые гадюки – различить не пытался, просто давал им уползти и только тогда продолжали путь.
Взобрались на насыпь, преодолев у ее подножья узкую, но глубокую речушку. Вода доходила Лизе по шею. Детей и поклажу перенесли на руках. Отсюда как на ладони были видны земли, простирающиеся до сплошного пойменного леса: мелкие озера, множество больших луж, заросли камыша, кое-где рощицы из кустарника и кривых деревьев. Напрямую посуху нигде не пройти. Чуть восточнее уже не столь далекая стена деревьев изгибалась к югу. Между нами лежали лишь километра три густой травы, короткая широкая речка, да несколько островков камыша. И ни одного достаточно высокого дерева. Поэтому мы пошли ровно на восток по заросшей травою насыпи, к следующему высокому дереву, хотя это и удлиняло путь.
Время шло к полудню, началось самое пекло. Мы засели под деревом, дающим редкую тень. Сильного аппетита ни у кого не было, но все же пожевали мясца – чтобы ему не пропадать на такой жаре. Далеко на востоке я заметил стадо каких-то животных. Но мы до них не дойдем, нам скоро сворачивать на север, к пойменному лесу. Итак, предстоит последний бросок, километра на два. Между нами и лесом нет деревьев, только трава, островки кустарника и камыша. Осмотрелся внимательно еще раз, и мы тронулись в путь.
Среди первых зарослей кустарника, который мы обходили стороной, виднелась то ли дикая яблоня, то ли груша, но подходить и проверять мы не стали. Через четверть пути я поставил Колю себе на плечи, чтобы он мог осмотреться кругом. Вроде, все спокойно. Вот и половина расстояния пройдена. Еще одно акробатическое упражнение. Опасности не видно. До опушки, где резко обрываются степные травы и сразу начинаются высокие деревья, уже рукой подать. Сквозь заливающий глаза пот всматриваемся в тень, но не забываем и оглядываться по сторонам.
Вошли в тенистый лес, углубились шагов на двадцать и рухнули на землю возле дерева, низкие ветки которого помогут, если что, быстро забраться повыше. Теперь глаза и тело должны привыкнуть к новой обстановке. Но сидеть долго нельзя. Я встал, решив чуть-чуть осмотреться, сделал несколько шагов вглубь леса и аж подскочил на месте – у меня буквально из-под ног, из низкого кустарника выскочил заяц и, петляя, стремглав скрылся между деревьев.
Метров через пятьдесят начиналась большая, заросшая высокой травой поляна. За ней продолжался лес. Видимых признаков большой воды не было. Земля не была влажной, никакого запаха водорослей. Через поляну я не пошел, исследовал лес немного влево и вправо. Ближе к опушке он в целом был пореже, дальше появлялись густые заросли кустарника.
Еще немного отдохнув, мы вместе пошли по прямой в ту сторону, где должна быть река. Дон показался неожиданно. То идут высокие деревья, под ними молодняк, плотный кустарник, и тут раз – за листвой уже не привычный зеленый цвет, а синий. Еще десяток шагов, и видна простирающаяся на сотни метров гладь реки.
До воды не так-то просто было достать. Вдоль берега плотной, непрерывной стеной громоздились стволы разных размеров, склоняясь над водной гладью, изо всех сил пробивая себе дорогу к солнечному свету и живительной влаге. В некоторых местах невысокий подмытый берег не выдержал веса гигантов и обрушился в воду вместе с ними. Мы чуть-чуть прошли вдоль берега в поисках удобного выхода к реке и увидели крошечный песчаный пляж, проход к которому был доступен благодаря тому, что не так давно здесь упало в воду массивное дерево. Оно все еще лежало на воде, цепляясь своими ветками за дно и соседние деревья.
– Лиза, если здесь везде такая растительность, то, боюсь, нам придется возвращаться на ночевку в степь.
– Почему?
– Очень мало камыша. Без него я не знаю, как сделать стены хижины.
– А трава?
– Ее мало. Долго собирать. Разве что… та большая поляна. Ну еще ветки с листьями. И было бы неплохо отгородиться от зверья. Надо подумать.
– Может вдоль берега пройдем? Вдруг дальше побольше камыша растет?
– Я бы не стал по лесу шататься. Неизвестно, на кого нарвемся. Вот не нравятся мне пространства без обзора. Давай-ка я отплыву от берега и посмотрю, что с воды видно.
Привычные заросли камыша были видны лишь на противоположном берегу реки. Там вроде были какие-то островки. На нашей стороне однообразная картина из редких камышин. Небольшие камышовые заросли виднелись только западнее.
– Думаю, бессмысленно метаться. Надо устраиваться здесь, пока время есть.
– Да, согласна. Вместо камыша травы натаскаем. Не хватит той, что на поляне, в степи нарвем.
Сойдясь во мнении, мы принялись за работу. Я решил ставить шалаш. Место под него выбрали около поляны с травой, метрах в ста от воды. Первым делом я соорудил лестницу и приставил ее к раскидистому дереву, на котором дети смогли бы укрыться. Лиза пошла резать траву, а я вооружившись топором стал рубить молодняк толщиной с руку, которого здесь было видимо-невидимо, и стаскивать его к месту строительства.
Опорными столбами служили стволы двух деревьев, росших в паре метров друг от друга. На высоте полутора метров у каждого из них была достаточно прочная ветка. Между деревьями с опорой на эти ветки я положил прочную жердь, а на нее с двух сторон стал опирать другие жерди, так, чтобы у земли расстояние между стенками было метра два с половиной. Концы палок я придавил к земле старыми бревнами и кусками дерна. Вверху связал лыком. На получившийся вертикальный каркас мы горизонтально наложили связки травы, на них куски дерна, который прижали сверху тяжелыми жердинами. С задней торцевой стороны я вбил в землю в два ряда колья, а пространство между ними забил дерном, травой и землей. И тоже придавил тяжелыми палками. По бокам еще набросали колючих веток. В одной половине торцевой стороны мы разместили небольшой камин из глины, во второй сделали узкий проем, скорее даже лаз. С внутренней стороны он был плотно завешен связками травы, а с внешней его защищала массивная плетеная приставная дверь. На пол шалаша была набросана толстым слоем трава.
На удивление, шалаш мы закончили довольно быстро. Я даже поставил перед торцом с дверью штакетник в свой рост. Он образовывал треугольный дворик. Двери из дворика наружу не было. Чтобы выбраться наружу, надо было залезть по лестнице на дерево, а оттуда по другой лестнице, которая лежала на скате шалаша, спуститься на землю. Места во дворике хватало на нас всех и еще на небольшой костер.
Заканчивали строительство уже почти в темноте. Легли спать, предварительно подкрепившись похлебкой из молодых листьев крапивы и подорожника вприкуску с остатками корней рогоза.
Ночь на новом месте опять была беспокойной. Новые звуки – шорохи, уханье, гудение, стрекот, один раз даже визг – заставляли напрягаться. Хорошо, что воя не было. Может быть я напрасно так опасаюсь присутствия волков и прочих хищников, но лучше перестраховаться.
Ближе к утру от воды сильно повеяло холодом. Я подкинул дровишек в камин и уснул на какое-то время. Стенки были плотные, комары не мешали.
Утром, оставив жену плести веревки потолще, взял копье, веревки для ловушек, свою примитивную рыболовную снасть с кусочком кости вместо крючка, берестяную коробку с червями и пошел к ближайшему озерцу. Идти было наверно с километр. Опять увидел зайца, из травы взлетали какие-то птички. Дошел еще по утреннему холодку. Уток на воде не было, поэтому я закинул удочку. Довольно быстро вытащил подлещика с ладонь, потом еще одного, потом трех окуней. Часа через полтора я возвращался домой с этим солидным уловом, закрепленным на прутике. Не забыл обновить и запас корней рогоза. Это озерцо, оставшееся после весеннего паводка, оказалось настоящим раем для рыбака.
Обратный путь я проложил не напрямую, а так, чтобы подойти к лесу в еще неразведанном месте. Вдоль опушки ничего интересного не было, а вот ближе к воде попались заросли какой-то местной лианы. Ее толстые стебли плелись по стволам деревьев, теряясь в высоте. Я попробовал потянуть за одну лиану, – она порвалась с большим трудом. Нашел камень и почти у земли перебил одеревеневший стебель другой лианы, затем стянул его с дерева.
Пошел в сторону шалаша по лесу. «Опа! А это что?» – мой путь пересекала заметная тропка. Я двинулся по ней в сторону реки и выбрался к пологому бережку, удобному для водопоя. Здесь, на влажной земле виднелись следы различных животных. Можно было бы использовать это место для охоты, но, скорее всего, мы уедем отсюда быстрее, чем доведется поохотиться.
По дороге наткнулся на несколько растений дикой ежевики. К сожалению, спелых ягод еще не было.
Вышел к поляне, затем к шалашу. Лиза с детьми сидели во дворике. Она плела веревки, дети мастерили что-то из глины.
– Принимай улов и новый эксклюзивный строительный материал.
– Класс! Молодец.
– Боюсь только, рыба будет костлявая.
Рыбу мы пожарили, или скорее потушили на новой, быстро вылепленной сковородке. Она выдержала испытание огнем и не раскололась. Костей действительно было много, поэтому детей просили кушать медленно, чтобы не подавиться.
Втрое скрученные лианы образовали очень прочную и в то же время гибкую веревку. Такой можно было связывать бревна, не боясь, что они разойдутся на воде. Теперь у нас было все для строительства приличного плота.
Недалеко я наметил три поваленных и пять живых деревьев примерно одинакового диаметра, обложил сухие с двух концов дровами и поджег – с таким расчетом, чтобы после пережога от каждого осталось бревно шестиметровой длины. Стоящие деревья пережег у земли. Пока огонь делал свое дело, я обрубал топором сучья. В процессе работы топор сломался.
– Такими темпами мы будем сто лет этот плот строить, – вырвалось у меня.
Лиза с пониманием улыбнулась:
– Это знак, что нам не нужно спешить.
– Шутишь?
– Ты знаешь, умом я понимаю твои доводы, но мне все равно не хочется отдаляться от этого места.
Пока мы вели этот разговор, дети, забравшиеся высоко по веткам, закричали:
– Там свинки! Мохнатые свинки!
– Давай на лестницу! – крикнул я жене и бросился вслед. Как только мы оказались в безопасности, стали разглядывать, что же там такое заметили дети. Это была стайка кабанов. Они пробежали по своим делам, не обратив на нас особого внимания.
Через некоторое время я продолжил работу. Пришлось делать новый топор. Он получился поменьше, но покрепче. Подыскал и приготовил сравнительно ровные, круглые ветки, которые можно использовать в качестве роликов при перетаскивании бревен. Около берега очистил небольшую поляну. Из молодых деревьев начал рубить заготовки для хижины, которую собирался установить на плоту. На работу ушел остаток дня. Уже в темноте перед сном выточил два костяных рыболовных крючка.
Следующий день прошел примерно по той же схеме: рыбалка, заготовка лиан и жердей для плота. Лиза плела веревки, корзины и маты из лозы, вязала снопы из травы, вылепила и обожгла еще один горшок и три полуметровые трубы – секции будущего дымохода. Новые крючки доказали свою эффективность, – с них реже срывалась рыба. Я даже стал избирательно подходить к тому, что нести домой в качестве улова.
Детям мы нашли новую полезную забаву. Они метали дротики в плотный травяной сноп на четырех деревянных ножках, имитирующий небольшое животное. Потом цель сменили на снопик размером с утку. Давно пора было это сделать. Ну и наконец Лиза начала всерьез их учить плавать.
Из заготовок для хижины я соорудил четыре С-образных заборчика. В центре каждого развел костер. Дети подбрасывали дровишки в костры и время от времени поворачивали палки на 180 градусов. Древесина сохла для того, чтобы в итоге меньшей массой давить на плот.
К вечеру из нетолстых кривоватых жердин я соорудил мостки, выступающие метра на три от берега. На третью ночь у реки выточил еще два крючка. А на следующее утро проверил их, закидывая удочку с мостков. В качестве наживки использовал мясо беззубок. Через час у меня уже было три судака общим весом килограмма на три и один окунек на полкило. Похоже проблема голода на какое-то время потеряла остроту.
Пришло время высушивать бревна. Я сложил из них квадрат. В каждой стороне по два бревна, между ними оставались зазоры. Посередине развел большой костер. Он требовал много дров, и я излазил всю округу в их поиске. Наш участок леса покрылся пеленой дыма, так что даже если поблизости и были какие-то хищники, они наверняка бежали в страхе перед тем, что походило на лесной пожар. Не знаю, насколько полезной была эта операция, но, думаю, и вреда она не принесла. Как мне показалось, высушенные обрубки самых больших сучьев, которые могли помешать подгонять бревна друг к другу, легче обтесывались каменным долотом. Однако некоторые пришлось выжигать углями. На все про все ушел целый день. Наконец, на четвертые сутки нашей лесной жизни я приступил к непосредственному сбору плота.
Сначала решил проверить на земле, как держатся бревна, скрепленные веревками из лиан. Связал с обоих концов два бревна. Качество крепления мне не понравилось, – веревка показалась слабоватой. Ну что, распускать веревки и делать их четырехслойными? Попробуем другой способ. Срубил тонкое, гибкое, молодое деревце высотой выше человеческого роста. Привязал его макушку за сук живого дерева, диаметром близкого к получившимся бревнам, и начал обматывать вокруг дерева, при этом проворачивая вокруг своей оси. Размочалив таким образом деревце, обмотал им два бревна и положенную на них поперек жердь, которая должна была придавать плоту жесткость конструкции. Заплел оставшиеся концы, поместив внутрь кол с полметра длиной. Кол стал поворачивать, плотно затягивая воротом место соединения трех составляющих. Когда плетение было затянуто по максимуму, загнул его. Кол намертво вбил камнем между тонким стволиком, ставшим прочным тросом, и бревнами. Вот это другое дело! Такое крепление должно превратить разрозненные части в единое целое.
Так и получилось. Первым делом я стащил все бревна в воду, подогнал их на плаву так, чтобы выходило поменьше крупных щелей. Наложил на один край поперечную жердь, связал ее и два бревна, не забыв заранее просунуть между последними следующий импровизированный трос. То же самое проделал на другом краю. К ним привязал третье, и так далее, одно за другим все восемь бревен. Ширина плота получилась чуть менее трех метров. Бревна были связаны между собой еще в двух местах, на этот раз веревками из лиан.
Взял длинный шест и провел ходовые испытания нового плавсредства. Оно вело себя вполне удовлетворительно для конструкции с неровными, обгоревшими концами, скрепленной без единого гвоздя. Я поплыл вдоль берега к небольшим зарослям камыша на западе. По течению плот шел вообще чудесно. Набрал камыша, сразу же очищая его от листьев. Заросль свел почти полностью. Смотал камышины в небольшие связки и плотно заполнил ими щели между бревнами, тем самым выровняв поверхность палубы. Обратный путь против течения прошел не столь комфортно, пришлось потрудиться, но плот уверенно достиг мостков.
Я думал, дети сразу же попросят покатать их, но они рассматривали плот скорее с настороженностью.
– Вытащи его подальше на берег и крепче привяжи, а то уплывет, – беспокоилась Лиза, когда начало темнеть и пришло время оставлять стапель и забираться в наше жилище. Затащить такую массу на берег я, конечно, не мог. Просто вбил в дно четыре шеста по периметру. На берегу вогнал в землю прочный длинный кол и привязал его веревкой к плоту.
– А ты уверен, что мы не перевернемся? – Лиза сидела перед небольшим костром и изредка посматривала на спящих детей.
– Плот очень тяжелый и устойчивый. Перевернуться он не может. А вот если сядем на мель, то придется повозиться.
– Ты сможешь стащить его с мели?
– Мы поплывем против течения, на шестах. Скорость будет почти черепашьей, так что прочно застрять на мели навряд ли получится.
На следующий день после небольшой разведки, совмещенной со сбором съедобных трав, и традиционной рыбалки мы принялись за установку на плоту хижины. Основой боковых стен служили полутораметровые палки, вбитые в крайние щели. Их плотно переплели лозой, с внешней стороны обвязали снопами травы, с внутренней обмазали смесью глины песка и травы. На пол постелили впритык ряд связанных ровных палок, на них накидали сухой травы в качестве воздушной прослойки, сверху положили плетеный мат из лозы и полностью обмазали пол той же смесью глины, песка и травы. В центре пола положили широкий глиняный блин и развели на нем костер, чтобы глина быстрее высохла.
Крышу запланировали односкатной, опускающейся в сторону носа. Она была сделана из сплетенных веток и наброшенных сверху плотных связок камыша.