Сергей Грушко
Восставшее поколение
Глава 15. Из отчета первых. Быт
Число наших хозяйственных построек и приспособлений значительно увеличилось. Пришло время расширять площадь двора. Два дня рубил и таскал не сильно толстые стволы деревьев. Еще день вкапывал их в землю. Полностью доделать новый периметр забора не успел, так как шкура подсохла, да и пришла пора идти на охоту.
В этот раз на спуске я поставил и зарядил два лука. Один запасной, на случай неудачного выстрела. Как оказалось, не напрасно. Первый выстрел был мимо. Сам не пойму, как это вышло. Видимо животное в момент выстрела дернулось. Выждав несколько минут, сделал выстрел из второго лука – точно в цель. Молодой сайгак упал здесь же.
В этот раз я не не выбросил голову, а принес домой. Мне нужны были мозги животного для очередного эксперимента. Вымытую и слегка подсоленную шкуру я повесил сушиться на раму. Из мозгов и соленой воды сделал жидкий раствор и тщательно смазал им подсохшую шкуру предыдущего сайгака. Положил ее в корыто, засыпал травой и оставил пропитываться мозговым раствором. В течение двух дней, пока она пропитывалась, я занимался забором. Размеры нового двора наметил пятнадцать на двадцать метров. Подготовил столбы и отправился за солью.
Это плавание было быстрее всех предыдущих. Новый плот шел значительно проворнее. Я мог грести длинным веслом, стоя в полный рост. От устья Соленки двигался пешком, что значительно быстрее, чем на плоту. В двух солеварнях набрал около четырех кило соли. Как обычно, залил во все корыта соленой воды, на некоторых навесах подправил крышу. И вечером того же дня уже был дома.
Шкуру вынули из корыта, намочили и начали по очереди скоблить внутреннюю поверхность. Скоблили и мяли, опять скоблили и мяли. В конце концов немного закоптили ее. Этот экземпляр получился получше, чем первый.
Между делом повесил высушенную рыбу на хранение в подвал. По моим расчетам храниться она могла до полугода, поэтому спешить с ее заготовкой мы не стали. Это был скорее эксперимент, причем вполне успешный.
Мой быт превратился в последовательность охоты, поездок за солью и собирательства. Между делом основательно укрепил забор и начал собирать дрова на зиму.
К середине сентября были полностью готовы комплекты зимней кожаной одежды и обуви для детей. Было засолено около ста килограммов мяса. В сараях сушились приличные запасы фруктов, ягод, трав и кореньев. Начали цвести помидоры. Ну и самое главное – у нас начались занятия в школе! Сразу для обоих сыновей. Я вел чтение, письмо, математику, историю и английский. Лиза взяла на себя природоведение, домоводство и литературу. Физкультура никогда и не прекращалась.
Трудности возникали на каждом шагу. Не на чем было писать длинные тексты. Соответственно, не было длинных текстов для чтения. Учитель английского не знал названий большинства местных деревьев и трав. Но все проблемы успешно решались. Упор в математике сделали на устный счет и решение прикладных задач. История была посвящена древним людям, их технологиям и процессу появления первых цивилизаций. Природоведение было смесью биологии и простейшей физики. Домашние задания, разумеется, отсутствовали. Важно было то, что учебный материал подавался регулярно и системно, а дети помимо накопления знаний тренировали свои мозги.
Я по очереди брал детей на охоту, чтобы они учились на практике. Коля помогал мне таскать мясо сайгака. В свои семь лет он был уже настоящим помощником. Жорик помогал при разделке туш. Пятилетние дети, как правило, не могут долго концентрироваться на чем-то одном. Поэтому было естественно, что его участие в хозяйственных делах прерывалось играми и какими-то своими занятиями.
Мои страхи насчет опасных хищников несколько поубавились, и я решил сходить на разведку в степь. Путь выбрал вдоль Дона, а потом степью по дуге к Кумшаку. Пройдя с пару километров вдоль Кумшака, завернул опять в степь и опять по дуге, на большем расстоянии от дома прошел к Дону. Целый день хождения не дал ничего интересного – степь, бугры, далекие стада, редкие группы деревьев. На следующий день двинулся вдоль Дона на расстоянии километров трех от берега. Через пару часов приметил в сторону степи выделяющийся бугор. С него должно быть видно на большое расстояние. Взобрался и внимательно осмотрелся. Примерно в километре от меня был овраг или балка, уходящая куда-то на восток. Около нее толпилось стадо, как мне показалось, зубров. Они попеременно то спускались вниз, в балку, то поднимались. Идти туда сейчас было небезопасно, да и поздно. Поэтому я решил узнать, что так привлекло животных, завтра.
На следующий день я отправился прямиком туда. Через три часа был у балки. Никого поблизости не наблюдалось. Заглянул вниз – большая лужа, почти без крупной растительности по берегам. К луже подходит русло почти пересохшего ручейка. Попробовал в воду – солоноватая, но не такая, как в моих соленых колодцах. Прошелся вверх по ручью, нашел более перспективное место, впадинку, сухую, но с белым налетом. Вырыл яму на метр глубиной, ничего. Еще метр – на влажных стенах показали подтеки. Еще полметра, и на дно потихоньку стала стекать вода. Соленая. Все хорошо, только вот расстояние не радовало. Три часа на горбу тащить сюда одно корыто для выпаривания – слишком долго. За день принесу два корыта, а нужно штук двадцать, а лучше тридцать. Плюс материалы для навесов. Всего выходит недели три непрерывного труда. А скоро похолодает, соль выпариваться будет очень медленно. Потом вообще зима, когда все замерзнет и покроется снегом. Снег? Идея! Все это можно будет сюда притащить по снегу на санях. Это куда легче, чем на себе.
А вот зубры – это ценный ресурс. Прежде всего из-за своей толстой шкуры. Из нее получились бы хорошие подошвы для обуви.
План охоты на рогатых гигантов сложился во время ночных раздумий. Два следующих дня я строил ловушку типа «таран». Ее основу составляло хорошо заостренное с одного конца бревно, тяжестью такое, чтобы у меня хватило сил дотащить его волоком до Зубриной балки. Оно подвешивалось на длинных палках с веревками на концах под двумя стойками, каждая из которых была сделана из четырех высоких жердей, скрепленных с одного конца и установленных на земле враспор. Таким образом, бревно могло свободно качаться под стойками. Ему было предназначено качнуться лишь один раз, с высоты, чтобы острым концом пробить шкуру животного. В поднятом над землей положении бревно удерживалось благодаря Т-образному приспособлению, которое своей перекладиной крепилось между двумя жердями задней стойки. К концу перекладины была привязана веревка, протянутая через тропу и прикрепленная к колу. Если веревку достаточно сильно задевали, она тянула за конец Т-образного держателя, бревно параллельно земле устремлялось вниз и острием влетало в бок зубра.
Через два дня, после традиционного плавания за солью и добычи сайгака, я принялся за переноску частей тарана к Зубриной балке. На перенос и установку ушло два дня. Все это время к соленой луже никто не подходил. На третий день утром, когда я поблизости от тарана рыл яму для туши, показалась стадо зубров. Я быстро взвел свое орудие охоты, немедля удалился от опасного места и засел в траве на почтительном расстоянии. Первым на тропу зашел здоровенный бык, задел веревку, и через миг его брюхо было пробито острием. Животное взревело, смогло отойти на несколько метров в сторону, но потом рухнуло. Стадо находилось поблизости еще часа три, но после того, как бык затих окончательно, медленно ушло в степь.
Я подошел, снял шкуру, подумал было оттащить тушу к неполностью вырытой яме, но поняв, что на это уйдет слишком много времени, воздержался от такого занятия. Шкура оказалось очень тяжелой. Пришлось отрезать и оставить брюшную часть. Остальное я, как смог, очистил от кусочков мяса и жира, промыл, скрутил, взвалил на себя и дотащил домой, где продолжил чистку и прочие необходимые технологические процедуры.
В конце сентября полили дожди. Мы в первый раз использовали жировую лампу для освещения. Это был эксперимент, потому что большую часть времени мы проводили вне дома, в большой светлой беседке, закрытой от ветра плетеными из лозы стенами.
Как я и ожидал, облепихи уродилось очень много. Мы днями планомерно обходили все места, где виднелись оранжевые пятна этой ягоды. Собирать облепиху нелегко, она колючая. Но это если хочется получить аккуратные ягоды. Нам товарный вид не требовался, мы просто сдирали ягоду, пропуская ветки сквозь зажатые палки. В корзины летели и ягоды, и листья, и кусочки веток. Уже дома собранное перебирали и мяли. Сок сливали в отдельную тару, жмых с косточками высушивали. Высушенный жмых ссыпали для хранения в корзиночки из коры.
С соком я решил поэкспериментировать. Немного пустил на уксус, но в основном поставил из него брагу в трех десятилитровых кувшинах, добавив мелких плодов дикого винограда. В горлышки вставил керамические гидрозатворы и загерметизировал глиной.
Там, где созрели лесные орехи, могли появиться кабаны. Поэтому перед сбором мы повторили старый способ отпугивания животных – множество дымных костров. Орехов набрали килограммов двадцать.
В сентябре сайгаки посещали водопой реже, а в октябре вообще перестали приходить, и мы переключились на заготовку рыбы. Соли было достаточно. Для засолки рыбы мы использовали ее повторно, применяя мокрый посол.
В начале октября в дальнем углу двора поставил новый просторный туалет. Дорожку к нему выложил камнем. Над дорожкой по всей длине поставил широкий навес с односкатной крышей. Вообще, все, что следовало, выложил камнем, чтобы было меньше грязи. Сделал сточные канавки, их тоже старался обложить камнем, чтобы не размывались. Грязи меньше было. Сделал даже каменную дорожку к речке. Камня вокруг было полно, нужно было только не лениться и носить.
Помидоры уже начали хорошо цвести, но до созревания первой кисти было еще далеко. Ранних заморозков я не ожидал, но на всякий случай соорудил вокруг грядок каркас, на который в случае чего можно будет навесить камышовые маты.
Много времени уходило на заготовку дров. Мы их использовали при обжиге керамической посуды и складировали на зиму. Толстые деревья валить и таскать было тяжело, поэтому я ограничивался теми, что потоньше. Попробовал было сделать пилу из кусков камня, закрепленных смолой в деревянной основе. Толку от такого инструмента было меньше, чем от каменного топора. Годилась она разве что как серп, срезать траву и камыш.
Что у нас хорошо получалось, так это производство керамических изделий. Лиза наделала кучу всяческой посуды – тарелки, кружки, бутылки, горшки и кувшины разных размеров. Дети лепили себе игрушки. Я экспериментировал с черепицей. Но главным нашим достижением были корыта для выпаривания соли, которые я собирался перетащить зимой по снегу к Зубриной балке.
К концу октября я соорудил первый небольшой сарай с крышей из большой, тяжелой черепицы. Часть плиток сделал с отверстиями, через которые привязал их к деревянной обрешетке. Часть держалась за поперечины простейшим способом – выступами за обрешетку.
Первые покрасневшие помидоры мы не рвали, а ждали, пока они максимально поспеют. Растения вымахали уже в полтора метра высотой. Мы их подвязали, обрезали макушки, чтобы развитие шло не в рост и появление новых цветков, а в налив существующих плодов. Ночью уже было холодно – не заморозки, но все же. Затягивать время плодоношения не стоило.
Время от времени я ходил на охоту на уток. Точнее плавал, на остров между Доном и Сухой. Ловил обычно в протоках, на петлю. Пока ждал, когда утка попадется, занимался полезным делом – сбором терновника. На своей стороне мы его уже почти весь обобрали.
В начале ноября сходил в Зубриной балке. От туши быка остались лишь кости. Свежих следов животных не было.
В середине ноября начались дожди, и передвигаться на большие расстояния желание пропало. Воспользовавшись парой дней сухой погоды, последний раз съездил к солеварням и подготовил их к зиме. Соли до нового сезона нам должно было хватить с запасом.
Запасы концентрированной соленой томатной пасты делали в двухлитровых бутылках. Сверху закрыли их керамическими пробками с прокладкой из щедро пропитанных солью кусков конопляной материи.
Терен с косточкой засушили в гигантских количествах. Также поставил из него пятьдесят литров браги.
На удобных местах недалеко от нашего участка посадил довольно много кустиков шиповника, чуть-чуть ежевики и даже несколько саженцев диких абрикос.
После продолжительных дождей кое-где пришлось латать крышу дома – камыш не выдерживал. Застелил проблемные места корой и накрыл еще толстым слоем камыша. Внимательно следил, как ведет себя черепица на опытном сарае. Она показала себя с самой лучшей стороны – ни поломок, ни протечек. Это натолкнуло меня на мысль о строительстве нового дома. Казалось бы, ну какое может быть строительство в сырое и холодное время года! Но с другой стороны, чем-то надо заниматься зимой?
* * *
Первые заморозки случились в конце ноября. Понимая, что скоро мороз скует землю, я все-таки решился и предпринял первые шаги для начала нового строительства. Это были девять ям в метр глубину под деревянные столбы, на которых будет держаться крыша. Подвигло меня на это предприятие то состояние длительного пребывания в темноте и тесноте, которое чувствовал я сам, и тем более чувствовали мои близкие. Я хотя бы время от времени выходил по делам и мог занять себя собиранием дров, какими-то хозяйственными делами на свежем воздухе, а им особо-то и ходить никуда не надо было. Разумеется, во двор они выходили, свежим воздухом дышали регулярно, но в темное время суток на дворе делать нечего. Хорошо если снег выпадет, а то ведь в этих краях бывает так, что снег лежит зимой всего две-три недели.
Трудовые обязанности мы разделили следующим образом: я занимался бревнами, Лиза с детьми – изготовлением и обжигом черепицы. В холодной воде и глине копаться не очень приятно, поэтому жена для размешивания раствора и загрузки форм пользовалась лопаткой. Спешить надобности не было, поэтому работали медленно и аккуратно. Коля помогал мне, когда я подтаскивал большие бревна, – подкладывал ролики из круглых деревяшек, по которым бревна перекатывались к месту строительства.
Выпал первый снег. Деревья стояли голые. Траву прибило ветрами и дождем. Видимость того, что происходит в округе, улучшилась. Например, от нас стало видно темную воду Кумшака. Благодаря имевшейся осмысленной работе оставалось мало времени на то, чтобы скучать. Иногда мы выбирались всей семьей в лес на пережог деревьев, конечно полностью вооруженные.
На Кумшаке и Дону появился первый лед. Снега почти не было. Я переключил печь в доме на нижний дымоход. У нас и раньше не было холодно, а после этого стало совсем жарко. Пришлось вернуться к прежней схеме отопления.
Подошло время гнать самогон. Облепиха бродила очень долго, терновка чуть побыстрее. Из облепихи после двух прогонов вышло чуть меньше литра горящей спиртосодержащей жидкости. Из терновки – два литра. Разумеется, по этому поводу я не поленился выжечь активированный уголь очистить самогон до вполне приличного состояния.
Перед Новым годом выпал долгожданный снег. Четыре пары лыж уже давно были наготове, но сначала я сходил один, опробовать новое средство передвижения и проложить лыжню. Беда в том, что ходить-то особенно было некуда. Мы пару раз в неделю ходили недалеко по степи. Детям больше нравилось кататься с горки на санках. С санок категорически запрещалось падать, – мы боялись дыр на одежде. Выбираться на лед реки я пока не решался.
Новый год мы встретили с украшенной берестяными игрушками сосенкой. Предложил жене накатить по пятьдесят грамм самогона, – она отказалась. Ну и я один пить не стал.
* * *
Мой сон, как правило, не отличается чуткостью, поэтому волчий вой первой услышала Лиза.
– Слышал? – растолкала она меня.
Теперь услышал и я:
– Далеко отсюда.
– Может выйдешь, проверишь калитку?
Была примерно середина января. На дворе стоял морозец градусов десять, – обычная температура для этих мест. Судя по расположению Большой Медведицы, было уже за полночь. Мы часа три как спали. Я проверил калитку, обошел по внутреннему периметру забор чтобы проверить, нет ли где случайно дыр или еще чего-нибудь неприятного. Забрался на лестницу-стремянку и попытался осмотреться. Обзор с нашей террасы был не очень хороший. Вой повторился. И опять где-то далеко. Да, это явно волки.
– Все в порядке, – успокоил я жену. – Просто завтра не будем торопиться выходить со двора.
– Да вообще не надо выходить. Что там делать?
Мы еще с полчаса лежали, прислушиваясь к изредка доносившемуся издалека вою, но потом уснули.
Утром я проснулся без обычного для этого времени года раскачивания. До восхода по моим ощущениям было еще часа полтора-два. Я подкинул дров, оделся и вышел во двор. Походил прислушиваясь. Никаких пугающих звуков. Вышла Лиза:
– Как ты думаешь, они около нас появятся?
– Все может быть. Они сейчас голодные, вот и рыскают повсюду в поисках пропитания. По идее они должны питаться сайгаками, а здесь их давно не видно.
Уже когда рассвело, наши обычные неспешные строительные занятия были прерваны далеким кабаньим визгом.
– Похоже, к кабанам пришли те самые гости.
– О боже.
– Жизнь диких зверей. Ничего не поделаешь. Не переживай, у нас надежная защита.
После этого я примерно каждые полчаса забирался на стремянку и оглядывался по сторонам. Оружие стояло наготове, частью у внешней стены дома, частью внутри.
Первым делом мы услышали недалекое рычание.
– Все в дом, – скомандовал я.
– А ты? – Лиза была напугана.
– Я попробую их отогнать.
– Не надо. Пойдем.
– Идите, идите. Я не буду рисковать. Их надо отпугнуть, чтобы боялись наших мест.
Я влез на высокие подмостки забора. Три волка подбежали вплотную и смотрели на меня снизу вверх.
«Непуганые», – подумал я.
Первый бросок, и дротик угодил волку в бок. Он заскулил и завертелся волчком. Второй бросок – мимо. Третий дротик полетел уже в не слишком быстро отходящего волка и угодил ему в холку. Тот взвизгнул и бросился бежать. Его менее удачливый собрат ковылял следом, но видно было, что первый подранок уже не жилец. Показались еще шесть хищников. Они постояли в отдалении, оценили ситуацию и, когда к ним приблизился раненый сородич, скрылись в лесу. Первый бедняга, с пробитым брюхом, все же смог заползти в лес, и я потерял его из виду.
Лишь когда наступили сумерки, еще раз раздался далекий волчий вой.
Еще два дня мы не решались уходить далеко от забора. Но особой надобности в этом и не было. Я только пару раз сходил к проруби за водой. Вообще прорубь я прожигал костром. Потом додалбливал и каждый день очищал от намерзающего льда.
К концу января я приступил к перетаскиванию керамических корыт к Зубровой балке. За раз грузил на санки по три корыта, впрягался и на лыжах за три часа неспешным ходом добирался до места будущей солеварни. За десять дней перевез все, включая палки и связки камыша для будущих навесов и забора.
К началу февраля у нас уже был готов деревянный каркас будущего дома и уложена крыша из черепицы. Внутренний размер дома планировался пять на восемь метров. Можно было бы попробовать делать потихоньку саманный кирпич, но больно уж мы намучались с замерзшей глиной при производстве черепицы. Поэтому решили подождать, пока оттает земля.
Мы тщательно следили за качеством хранимых продуктов, перебирали их, съедали первым делом те, в длительности хранения которых не было уверенности.
С теплой одеждой проблем не возникало. По удобству она конечно уступала привычной нам, но тепло держала, не особо рвалась, движения сковывала не сильно. Вот детей приходилось ограничивать в их играх на свежем воздухе, – запасной одежды того же качества не было, а заплату пришить было бы значительной проблемой.
Пока стоял снежный покров и лед на реке, я таскал камни, в изобилии лежавшие вдоль берегов и около разных обрывов. На санях это было гораздо проще, чем вручную. Я внимательно рассматривал каждый камень в поисках чего-то необычного. Все те, которые имели, как мне казалось, хоть какие-то металлические следы, я пытался расплавить. К сожалению, ничего интересного не получалось. Но я продолжал поиски и эксперименты.
Река, покрытая льдом, отличная дорога. Поэтому я совершил несколько долгих походов по Дону. Первым делом сходил на восток – туда, придерживаясь противоположной стороны, обратно – вдоль нашей. Удалился по моим расчетам километров на сорок. Внимательно смотрел во все стороны, в том числе под ноги, чтобы не оказаться в полынье. Дошел до реки Цимла, которая впадает в Дон с севера. За ней начинались пески – не пустыня, но похоже. Южный берег ничем интересным не порадовал – типичная низкая пойма. Северный берег был более живописен: несколько устьев речек, местами высокие обрывистые берега с россыпями камней.
Выбрал день потеплее и добрался по главному руслу до места, откуда мы начинали свой путь на плоту. Нашел наш шалаш в более-менее приличном состоянии. Подправил его и переночевал в нем. Не самая приятная была ночь, но часа четыре в общей сложности я поспал. Как стало светать, отправился к точке нашего попадания в этот мир. Нашел нашу хижину, все оставленные знаки, обследовал близлежащую местность. Ничего принципиально нового не увидел.
По пути мне попадалось множество следов животных, пересекавших замерзшую реку. Издалека увидел группу сайгаков.
Самая интересная находка случилась во время долгого похода вдоль Кумшака. В одном из многочисленных обрывов я обнаружил черное вкрапление. Это был кусок обсидиана. Дома я сделал от этого прочного камня небольшие отщепы с очень острыми краями и закрепил их древесной смолой. Зимой смолы не много, но все же мне хватило для изготовления одного ножа.
В середине февраля еще лежал снег и было довольно холодно. Но я думал о теплых днях. Нашел толстый дуб с ровным стволом, пережог его у земли. Когда дерево упало, пережог его с противоположной стороны и обрубил ветви. В итоге получилось широкое бревно длиной метров пять. Я закатил его на деревянные подставки, чтобы не было контакта с землей, и оставил сушиться. Все это делалось на приличном расстоянии от речки, чтобы бревно не унесло паводком.
Пока оставался снег, я продолжал возить камни. Их накопилась приличная куча. Рубил и таскал деревья, в хозяйстве точно пригодятся. По льду было удобно заготавливать сухой камыш. Собрал его целый стог, нужная вещь для строительства навесов и сараев.
* * *
К концу февраля потеплело, начал таять снег, со склонов холмов побежали ручьи. Я почистил водоотводные канавки, и вода устремилась в нужном направлении, не причинив никакого вреда. Лед еще стоял, но ходить по нему я уже не решался. По сырой степи тоже бродить интереса не было. Так что занялся благоустройством нашего двора. Памятуя о случае с волками, с внутренней стороны забора почаще поставил подмостки.
За долгие зимние вечера я изготовил лук, наделал большое количество стрел, и теперь, когда на свежем воздухе можно было обходиться без рукавиц, стал интенсивнее отрабатывать стрельбу по мишени. У жены и детей тоже были свои луки, так что это у нас было семейным занятием. Сначала получалось ужасно, но со временем все лучше и лучше. Тетивы из веревок бывало рвались, мы делали новые. Через месяц занятий я довольно уверенно попадал в мишень типа «утка» с расстояния двадцати метров.
В начале марта, хотя реки еще были подо льдом, снег почти везде уже сошел. Потеплело, мы могли долгое время проводить на открытом воздухе. В глине и холодной воде мне возиться не хотелось, и я занялся выжиганием и выдалбливанием лодки. Бревно, заготовленное мною несколько недель назад, еще не подсохло, не очень хорошо горело, но это в некоторой степени было и лучше, так как позволяло равномерно, аккуратно выжигать древесину. Неровно выжженные места я выравнивал каменным долотом. Очень старался не прожечь дырку в борту или днище. Во второй половине марта, когда начался ледоход, лодка была уже почти готова. Но спускать ее на воду было слишком рано, потому что начался паводок. Вода сильно прибывала. Запертый в крутые берега, Кумшак превратился почти в горную реку – потоками воды даже выворачивало и смывало деревья. Дон разлился. Его противоположный берег потерял привычные очертания, пойма оказалась под водой.
Появилась первая трава, а с ней и съедобные растения – черемша, гусиный лук, дикий тюльпан. Пробовали мы собирать и березовый сок.
Во дворе я вырыл небольшой бассейн для хранения рыбы в живом виде, чтобы ходить на рыбалку пореже. Земля пошла на изготовление саманных кирпичей. Я определился с окончательной границей двора. Забор огораживал территорию соток в шесть-семь, примерно половину всей террасы. Высотой он был более двух метров, плотного плетения. Я добивался того, чтобы снаружи нельзя было увидеть происходящее во дворе.
Когда земля чуть подсохла и немного спала вода, мы не без труда перетащили лодку к реке. Испытания показали, что остойчивости ей не хватает, и я привязал к ней по бокам снопы камыша. Это чуть снизило скорость, но теперь я не боялся перевернуться. В любом случае лодка двигалась гораздо быстрее плота и легче управлялась.
Утки давно уже облюбовали прибрежные заросли. Можно было на лодке отправляться на охоту. Схема была проста – бесшумно выплывал из-за камыша, стрелял из лука, стараясь, чтобы стрела летела в сторону берега. Примерно половина стрел терялась, но их был большой запас. Эффективность такой охоты была лучше, чем ловушками.
В апреле утки начали нести яйца. Это внесло разнообразие в наш рацион. Однажды я подстрелил гуся, его мясо оказалось пожестче утиного. А вот яйца гусиные были очень даже вкусные.
У нас еще оставались запасы бычьей кожи, поэтому Лиза сшила из них всем легкие мокасины. Вообще с приходом весны и сменой одежды, мы стали выглядеть более прилично. Просторные рубахи и бриджи из крапивы, созданные долгими зимними ночами, были большим облегчением после тяжелых и вонючих шкур.
Я все чаще задумывался над вопросом: «А что дальше?» Безопасность обеспечена. Быт, можно сказать, налажен. С едой и одеждой относительный порядок. Я примерно представляю, как и когда закончу дом. Двор ухожен: газончики, беседочки, дорожки, качельки. Прожить в таких условиях еще два года проблем не составляет. Но что я могу делать, кроме как ждать?
Ехать и более тщательно исследовать место попадания в этот мир? А что мы там найдем? Максимум – обглоданные кости еще одного невольного участника какого-то эксперимента, а скорее всего ничего, только подвергнем себя опасности.
– Слушай, а речка, которая течет около хутора, соединяется с Доном? – как-то спросила Лиза.
И этот вопрос определил наши дальнейшие планы. Она действительно скорее всего должна была где-то соединяться с Доном, но где, я понятия не имел. Однако если найти это место, то мы смогли бы на плоту пройти прямо до места попадания – медленно, но безопасно и с относительным комфортом. Уже на месте мы выбрали бы какой-нибудь островок, оборудовали бы себе там базу и занимались бы тщательными исследованиями близлежащих территорий.
Я поделился этими мыслями с женой.
– Будет лучше, если ты поедешь туда сам, на лодке, без нас. Тебе не надо будет смотреть за детьми, тратить время на постройку жилища для всех нас. Все твое время будет уходить на поиски. Ты один сделаешь все быстрее. А мы тебя здесь подождем. Для жизни у нас все есть. И ждать тебя нам не впервой. Главное, чтобы ты был внимательным.
Так и сделали. Перед экспедицией я набрал много яиц, мы заготовили съедобные растения и дрова, закоптили рыбы и утятины. Даже если вообще никуда не выходить со двора, семья будет полностью обеспечена едой чуть ли не на месяц. Я не собирался так долго отсутствовать, но кто знает, что получится.
– Не надрывайся с саманом. Не поливай помидоры холодной водой, – напутствовал я жену перед отплытием. Но сказано это было скорее для того, чтобы что-то сказать, потому что она и так все прекрасно знала. У детей были новые, более тугие луки, и моим напутствием им было научиться метко стрелять метров на десять.
– Папа, а когда ты приедешь?
– Не знаю, надеюсь недели через две.
– А что ты там будешь искать? Людей?
– Боюсь, людей там не будет. Поищу что-нибудь из нашего мира.
– А попадешь в наш мир?
– Если попадем, то мы все, вместе.
– Мы тоже туда поедем?
– Да, когда-нибудь мы все туда поедем.
– А там волки есть?
– Вот я и узнаю.
– Если будут, прогони их.
– Хорошо.
Первая половина мая была идеальным временем для такого похода. Было более-менее тепло даже ночью, не гудели полчища комаров, протоки не пересохли, не заросли камышом, и можно было проплыть, где угодно. Зимой, во время лыжного похода, я заметил четыре места, похожие на устья речек. Решил заплывать во все по порядку.
Первая речка оказалась рукавом, снова подходящим к Дону через несколько километров, что я принял за устье еще одной реки. Третье устье соединялось с большим пойменным озером, из которого шло несколько мелких проток, заканчивающихся зарослями камыша. А вот четвертое устье оказалось тем, что мне было нужно. Я зашел в него уже во второй половине дня и до сумерек уверенно продвигался на запад, в нужную сторону. Несколько раз натыкался на заросли камыша, но они были негустые, я без проблем преодолел их. Перед заходом солнца выбрал островок, соорудил шалаш и очаг, поел копченого леща с печеными луковицами и уснул. Пару раз просыпался, подкидывал дровишек, прислушивался к ночным звукам и засыпал дальше. На утро почувствовал себя выспавшимся и бодрым. Как только стало светать, оправился в путь и уже через пару часов был у места со знаками, оставленными нами в прошлом году.
Постоял чуть у креста на могиле сержанта. Осмотрел наш первый шалаш в зарослях терновника и решил не использовать его как основную стоянку – слишком далеко от воды, а вода – это моя дорога и, в случае опасности, путь к отступлению. Поплыл дальше, по выискивая какой-нибудь островок. Ничего не нашлось – речка сужалась, а скоро совсем превратилась в болото, поросшее камышами. Я вернулся назад, нашел то озеро, около которого в первые наши дни ловил уток. Оно оказалось не озером, а другой, более широкой протокой, ведущей в сторону Дона. Просто в прошлом году ее продолжение не было заметно за камышами. Я пробился сквозь камыши и уже здесь обнаружил подходящий островок. Поставил основательный шалаш и очаг, насобирал дров, чтобы этим не заниматься в темноте, поел и отправился по протоке дальше.