Сергей Грушко
Восставшее поколение
Время до рассвета пролетело быстро. По уступу двигались осторожно, друг за другом. Он становился все шире. Наконец шестерка подошла к повороту, за которым должна была быть ровная каменистая поляна.
– Маша, дай зеркальце, – попросил Руслан.
Девушка покопалась в своих вещах и протянула:
– Осторожно.
– Присядь, – посоветовал Андреич.
Руслан присел на колено, вытянул руку с наклоненным зеркальцем вперед и через такой своеобразный перископ рассмотрел, что происходит на поляне.
– Семь гельдов. Все с копьями. Перекрывают единственный выход с поляны метрах в тридцати отсюда, – обрисовал он ситуацию, повернувшись к товарищам.
– Выскочим и стрелами, – предложил Андреич.
– Хватит крови! – умоляюще чуть ли не простонала Маша.
– Что ты предлагаешь? – было видно, что Руслан тоже не жаждет нового побоища.
– Не знаю. Прогнать их как-то. Закричать, испугать, – девушка выглядела растерянной.
Все молчали, не зная, что сказать.
– Давайте попробуем тот танец, как в Новой Зеландии, – вдруг предложил Денис. – Может испугаются?
После небольшой паузы, во время которой взгляды всех участников группы сошлись на Андреиче, тот выдал многозначительное:
– Хм.
Из-за скалы выскочили все вместе и стали друг подле друга, моментально приковав к себе внимание удивленных гельдов. Ноги были чуть согнуты в коленях, руки, сжимавшие луки и стрелы, разведены в стороны для увеличения визуального ряда. Андреич, чье лицо покрывал слой липкой коричневой грязи вознес руки вверх и неистово закричал:
– Раз два три четыре пять!!
– Пять, пять, пять, пять! – ритмично, громкими голосами вторили ему остальные, чьи лица были обезображены подобным же образом, при этом все с силой били себя свободными руками в грудь.
– Вышел зайчик погулять!! – заорал страшным голосом ведущий, на полусогнутых ковыляя вдоль строя, при этом корчась туловищем и руками в неестественных движениях.
– Лять, лять, лять, лять! – раздался дружный ответный крик. Кто-то свистнул. Заводила повернулся к опешившим гельдам и после паузы, во время которой корчил страшные рожи, дико заверещал:
– Вдруг охотник выбегает!!
– Ает, ает, ает, ает! – ему вторил ответный вопль, поддержанный конвульсивными движениями рук.
– Прямо в зайчика стреляет!!
– Ляет, ляет ляет, ляет! – все стали подпрыгивать и махать руками.
Ведущий стал в строй:
– Пиф паф ой-ой-ой! – противным тонким голоском крикнул Андреич, не прекращая корчиться.
– Йой, йой, йой, йой, – раздался искусственно грубый бас группы, чьи участники все интенсивнее махали руками.
– Умирает зайчик мой!! – Андреич упал на землю и стал содрогаться в конвульсиях.
– Мой, мой, мой, мой! – ритмично повторяли остальные, при этом как бы имитируя удары по лежащему перед ними заводиле, который верещал, изменяя в бессмысленной последовательности тембр и высоту своего голоса. После чего тот вскочил на ноги и встал в строй, который медленно двинулся в сторону гельдов. При этом все таращили глаза, кривили в страшном оскале рты, как можно сильнее высовывали языки и конвульсивно дрожали.
Гельды попятились.
После второго куплета грозного речитатива, сопровождающегося подобными движениями, гельды побежали вглубь долины. Вслед им продолжала нестись какофония неслыханных ранее звуков. Подхватив свои вещи, измазанная шестерка уверенно прошла через долину. Глеб постукивал, словно по бубну, по днищу котла, Руслан свистел сам, Андреич – в свой свисток, Вовка с лохматым Денисом скакали, размахивая копьями, крякая, мыча, квакая, гогоча и подвывая, Маша время от времени громко хохотала. Нервное напряжение последних дней пути быстро спадало.
С высоты пика, господствовавшего над окружающей зеленовато-бурой местностью, открывался все тот же однообразный вид, что путники наблюдали предыдущие десять дней. Последняя долина, где преобладала яркая зелень, осталась далеко к югу. Удивительно, но в ней они никого не встретили. Видимо племя, перед которым они сыграли свое театрализованное представление, надежно перекрывало остальным единственный удобный путь на север.
Солнце палило нещадно. Это вдвойне чувствовалось на такой высоте. Ситуацию облегчало то, что в межгорных впадинах нередко встречались ручьи и речушки с чистейшей холодной водой.
По пути часто видели горных козлов и более мелкую живность. Пару раз сталкивались с леопардами. Одного красавца даже пришлось утыкать стрелами, когда тот решился накинуться на двуногую добычу, проходившую по его охотничьей территории.
– Ничего интересного, – Вовка стоял на плечах двух товарищей и внимательно всматривался в подзорную трубу. – На севере то же самое. Сначала большая котловина, за ней хребет повыше этого.
– По сторонам глянь, – попросил Андреич.
– На западе горы еще выше. На востоке такие же, далеко тянется что-то похожее на речную долину, с севера на юг, – молодой человек спрыгнул вниз.
– Понятно, – грустно протянул старший товарищ. – Еще переться и переться.
Из-за сложности рельефа к наступлению темноты даже не дошли до дна впадины. Ночной костер развели в глубокой, узкой расщелине. Проход в нее загородили нарубленным кустарником, благо его было полно вокруг.
Маша приготовила чай, и все долго сидели около огня. Время от времени Руслан подбрасывал в костер хворост и сухие, корявые сучья, и пламя, жадно поедая их, рвалось вверх.
Денис любовался всполохами красно-оранжевого пламени, расходившимися полосами света, то исчезавшими, то появлявшимися очертаниями нависших скал и камней. Где-то прокуковала кукушка.
– Здесь даже кукушки кукуют с акцентом, – заметил Андреич.
– С каким акцентом? – удивился Денис.
– С турецким должно быть, – улыбнулся собеседник.
– Ты шутишь?
– Конечно. Акцент только у людей бывает.
– У каких людей? – Глеб повернул голову в его сторону.
– У нерусских.
– Но… но ведь у Руслана нет никакого акцента, – недоуменно проговорил Денис.
– Хм. Значит, он русский.
– А у нас говорили, он нерусский.
– Брехали, значит. У вас в Северске полно брехунов. Ты слышал что-нибудь странное в его речи?
– Нет.
– Ну вот, и никто не слышит. Значит, он русский. Папа был узбек, а он – русский.
– Что-то не верится, – вставил Вовка.
– О боже! Дожили! Я, как идейный русский националист с сорокалетним стажем, вам об этом официально заявляю. Так. Может. Быть.
– Я сам слышал, что Радомир назвал его узбеком, – стал оправдываться Вовка.
– Мальчик мой, в старом мире я был членом федерального комитета Русского Национального Союза. Ты слышишь это слово? Русского! Мы за русскую идею были готовы в тюрьмы идти, кровь проливать! И о ком ты мне говоришь? О каком-то сраном реконструкторе с манией величия, который даже своего настоящего имени стыдится! Ну раз назвали тебя родители Владленом, будь Владленом – не самое плохое имя. А то – Радомир! Председатель, блин, клуба «Велес», сектант долбаный, – Андреич разошелся под наплывом эмоций и воспоминаний.
– Так Радомир – это не настоящее его имя?! – в страстной речи старшего товарища Машу почему-то зацепил именно этот факт.
– Нет. Хотя, – уже более спокойно ответил Андреич, – какая в сущности разница?
На следующий день шли уже по дну низины. Ближе к полудню приметили раскидистое дерево, возле которого паслась группа оленей, и направились к нему. Олени благоразумно ретировались.
– Какие крупные абрикосы! – Маша была в восторге от плодов дерева. Переспевшие оранжево-красные абрикосы в основном уже осыпались, усеяв землю под кроной, но кое-где на ветках виднелись остатки урожая. Пока отдыхали в тени после утреннего перехода, к дереву приблизилась молодая дикая свинка. В нее выпустили несколько стрел. За подранком пошли Руслан с Андреичем. Идти пришлось метров двести. Подвесив тушку за лапы на копье, двинулись назад.
– Андреич, ты вот вчера назвал меня русским. Скажи, а какая разница, русский я или нет?
– Для меня, Рус, никакой.
Руслан немного помолчал, собираясь с мыслями.
– А почему ты тогда то, что я русский, упорно доказывал остальным?
Теперь Андреич собирался с мыслями.
– Когда нас отбирали для отправки сюда, то в качестве одной из приманок использовали идею создания нового русского мира. В старом мире хватает людей, которые думают, что их нация – особенная и даже лучше многих других, если не самая лучшая. Поэтому в их представлении этнически однородная община будет развиваться лучше, чем смешанная. Среди нас большинство думало так. Со временем у многих эта дурь вылетела из головы – у меня, например – но у многих в какой-то степени осталась. У молодежи я этого почти не вижу, потому что здесь нет нерусских, не с кем сравнивать. Однако предрассудки могут передаваться, и я не хочу, чтобы они тебе как-то повредили.
– А на самом деле я русский или нет?
– На самом деле это все чушь собачья. Ты тот, кем сам себя считаешь. Главное, чтобы ты дерьмом не был.
Они вернулись к дереву. Глеб с Вовкой камнями кололи абрикосовые косточки, доставая сладковатые ядра и сразу отправляя их в рот.
– Эй, бравые русские парни, – крикнул им Андреич, – не налегайте. Их вредно лопать в большом количестве.
День шел за днем. Перевалили один горный хребет, медленно забрались на другой. Спустились по его каменистым склонам, обойдя несколько расщелин, и углубились в широкую долину, сплошь покрытую лесом. Наткнулись на речку, которая текла ровно на запад. Решили не сворачивать, а продолжить путь на север. Перевалили широченную гряду высоких лесистых холмов, где их решила испытать на прочность стая крупных волков. Волкам повезло, потому что у них был умный вожак. Еще не приблизившись вплотную к добыче, но при этом потеряв убитыми двух братьев и лично получив болезненную рану в грудь, он решил отступить.
Появились тучи. Стали идти дожди, что замедлило скорость передвижения.
Была уже вторая половина июля, когда люди под мерзким моросящим дождиком забрались на очередную гору и увидели впереди не очень широкую низменность, на противоположном краю которой лежала свинцовая гладь моря.
Глава 18. Знаки
– Опять крыша потекла. Долбаный дождь! – Глеб сел на своей кровати. Было еще совсем раннее утро. Третий день небо оставалось затянуто тучами. И все это время лил дождь, лишь с короткими перерывами.
– Я вам говорил, делайте скат круче, – пробурчал в потемках Андреич.
– Еще один слой дерна нужен, – Глеб перебрался на другой край хижины.
– Не поможет от таких дождей, – Андреич подсел к печке, забросил в нее сухого хвороста, чтобы реанимировать давно остывший источник тепла. – Ночью кто-нибудь выходил наружу? Что там на море?
– Как и днем, – ответил Денис.
– В небе просветов не было?
– Не видел. Дождь шел.
– Блин, когда ж он перестанет? Руслан, когда балансиры будем крепить?
– Хоть сегодня.
– Глеб, навес будете со мной делать, а то всю дорогу мокрыми будем.
– Мы и так будем мокрыми, из-за волн.
– Борта хорошо нашили. Выше некуда. Если крыша не протечет, есть шанс, что поплывем в полном комфорте, словно миллионеры на яхте.
– С таким парусом поплетемся не быстрее черепахи, – в голосе Руслана оптимизма было поменьше.
– Зато шквалы не страшны.
За разговорами дождались рассвета. Подул западный ветер и постепенно разогнал дождевые тучи. За длинный световой день доделали лодку. Работы под большим навесом, худо-бедно защищавшим от дождя, продолжались уже три недели. Путники спешили отправиться в плавание, опасаясь раннего начала осенних штормов.
– Отличная погода. Почти идеальная. Завтра будем испытывать, – Руслан вечером поделился планами с товарищами.
– Маша! – позвал Андреич девушку, отдыхавшую в своей половине большой хижины. – За тобой название нашей яхты.
– Ты третьего дня сказку про золотую шкуру рассказывал. Помнишь?
– Про золотое руно.
– Да. Как у них корабль назывался?
– Арго.
– Пусть будет «Арго». Они тоже здесь плавали.
– Да. Именно здесь проплывали. Вот теперь точно все готово.
На следующий день погода не изменилась. Лодку с помощью деревянных катков спустили на воду и испытали. Пришлось чуть уравновесить боковые балансиры, но в целом серьезных проблем не наблюдалось.
После ужина в предвкушении завтрашнего отплытия некоторых потянуло поговорить.
– А тогда, в десятом году, когда по Черному морю плавали, знаки ставили? – спросил Глеб.
– Вроде да. Правда не знаю, как часто. Увидим, – отозвался Андреич.
– Они в шторма не попадали?
– В серьезные нет. Летом плавали. Хорошая погода была.
– Что-нибудь интересное рассказывали?
– Интересное? – Андреич задумался. – Около Босфора подрались. Данила, брат Бориса, он был капитаном, раскомандовался. Приказал идти по Босфору на юг, к Эгейскому морю. Хотя это не входило в планы экспедиции. Большинство команды отказалось. Он стал распускать руки. Ему дали по ушам. Помогло. Правда дальше, вдоль западного берега, как планировалось, не пошли, а вернулись той же дорогой, но зато целыми и невредимыми, это главное. Кстати, именно после этой экспедиции у калитвенцев исследовательский пыл поутих. Григорий с семьей перебрались к нам в Кумшак. Он и был заводилой у тех, кто поцапался с Данилой.
– Колькин отец, – пояснил Руслан.
– Я не знал такого, – удивился Глеб.
– Восемнадцать лет прошло. Это уже не столь важно. Так вот, Борис-то не дурак – понял, что люди скоро начнут от него разбегаться, и фантазии свои с тех пор направил вовнутрь поселения. Дороги хорошие сделал, общий дом, тарпанов стали приручать, туров. На быках-то полегче пахать, чем самим толпой в плуг впрягаться.
Андреич налил себе горячего компота.
– Это я про интересное. Да, до меня именно сейчас дошло, что то плавание стало по сути концом эпохи, границей двух моделей развития.
Он хлебнул из кружки.
– Жаль тех, кого до этого потеряли. Ходили-бродили, рисковали, а ничего принципиально нового так и не обнаружили. Как нам при подготовке описывали этот мир, так примерно все и оказалось. Мы вот гельдов нашли, но, можно сказать, случайно. И это, пожалуй, самое серьезное открытие с самого появления.
– Но люди-то сами отправлялись в экспедиции, не из-под палки? – спросила Маша.
– Сами. Радомир и Борис никого заставить бы не смогли. Это был общий порыв, и общее угасание порыва, а начальники настроения чувствовали, и на их изменения реагировали, хотя может с небольшим опозданием.
– Я думаю, причиной изменений стали мы, ваши дети. Вы все больше стали чувствовать ответственность, стали думать о земном, а не витать в своих облаках.
– Возможно.
– То, что ты сейчас с нами, этому подтверждение. Вот тебя – одиночку – мало что удерживает на одном месте. Ты все тот же бродяга, любитель экстрима, что и двадцать восемь лет назад.
Андреич рассмеялся:
– Ну, ты вывела меня на чистую воду.
– Это не я, это моя мама. Так она говорила про отца: что у него, как и у многих других, попавших сюда, все время свербило в одном месте, и что им трудно не двигаться, они – прирожденные исследователи. Поэтому погибали чаще других.
– Все так, все так. Я сам иногда удивляюсь, почему еще жив.
На восток медленно плыли по спокойному морю. Вдоль правого борта шла непрерывная вереница гор. Первые следы человеческого присутствия встретили уже на второй день: на маленьком острове, лежащем в километре от берега, располагались знак-треножник и остатки хижины, которые соорудили участники экспедиции, что прошла здесь восемнадцать лет назад. Эта встреча с цивилизацией прибавила оптимизма. Через три дня на невысоком мысе, заметно вдававшемся в море, заметили второй треножник. После этого двигались в восточном направлении еще неделю. Больших волн не было, ночевали каждый раз в лодке. На берег высаживались лишь поохотиться и приготовить пищу. «Арго» не отличалась идеальными мореходными качествами, но для плавания при небольшом волнении в сотне-другой метров от берега годилась. Широкий навес сносно защищал от палящего солнца и нечастых дождей. За весла брались только чтобы размяться или увереннее пристать к берегу.
Когда побережье развернулось так, что лодка пошла на север, перед устьем мутной реки увидели третий знак. В этом месте высокие горы стали удаляться от берега, и перед путниками предстала страна множества холмов, поросших лесом.
– Где-то здесь кончается Турция, – объявил Андреич. – Добро пожаловать в Грузию.
Ночь простояли в бухте. Утром погода ухудшилась, ветер нагнал волну. Опасаясь шторма, лодку затащили на галечный пляж. Начался дождик, несильный, но затяжной. Когда надоело сидеть в лодке, построили навес. Ближе к вечеру, видя, что волнение не унимается, и выйти в море не удастся, ускоренными темпами соорудили стены. Для крыши не нашли хорошего материала, поэтому дождливую ночь провели чертыхаясь, когда капли падали на лицо тем, кто спал, и за шиворот тем, кто, отчаявшись уснуть, сидел у каменного очага.
С рассветом дождь утих, но волна оставалась еще слишком высокой. Поэтому занялись новой крышей. К полудню море успокоилось, выглянуло солнце и подул благоприятный южный ветер.
– Ну почему так не везет? – посетовал Денис, глядя на удаляющуюся хижину. – Впустую с этой крышей корячились.
– Лучше перестраховаться, – не согласился Руслан, колдуя с парусом.
Побережье менялось на глазах. Холмы уступили место обширной равнине, кое-где поросшей сосновыми лесами. Идеально ровное побережье вело точно на север. Галечный пляж постепенно сменился песчаным. В конце светового дня зашли в реку, ночевали по соседству с большим табуном тарпанов.
На следующий день подошли к небольшой речке с идеальным песчаным пляжем. Ветер полностью утих, пришлось остановиться. Вокруг лежала ровная, немного заболоченная степь. Отличная видимость позволяла не особенно беспокоится о неожиданном появлении крупных хищников. Пока мужчины купались, смывая с себя грязь и пот последних дней, Маша сидела к ним спиной, контролируя подходы. Молодежь резвилась, плавая наперегонки, брызгаясь, ныряя с плеч товарищей в воду. Маше жуть как хотелось присоединиться к ним, но мысли о том, во что за последний год превратилось ее нижнее белье, напрочь подавляли это желание. «Надо будет набрать конопли и сделать себе шорты и топ», – подумала девушка. Мысленно укоряя себя, она достала зеркальце и стала рассматривать в него происходящее у себя за спиной. «Красивый, зараза. Красивый. И ведь не дурень. Ну что тебе еще надо, идиотка?» Девушка резким движением сунула зеркальце в мешочек с личными принадлежностями и, подстегиваемая злостью на саму себя, закричала:
– Закругляйтесь! Обгорите на солнце!
Ее купание в одиночку прошло буднично и по-деловому.
Показались снежные шапки гор.
– Кавказ? – спросил Вовка, аж привставший на носу медленно плывущей лодки, чтобы насладиться необычной картиной.
– Он самый, – подтвердил Андреич.
– Кабардинка скоро будет? – вопрос Дениса прозвучал несколько неожиданно.
– Кабардинка? – переспросил старший товарищ. – Да не очень. А что там?
– Там наша мама жила.
– А, точно. Она же откуда-то с Краснодарского края была. Прекрасные места для отдыха.
– Мама там работала, – уточнила Маша. – В Старом Парке.
– Не слышал о таком. Я знаю, что она была … как это? … ландшафтным дизайнером.
– Да, она безумно любила свою работу.
– Ваша мама была настоящим мастером своего дела. Помню, когда я первый раз увидел ваш дом в Бахмуте, ахнул от удивления. Красотища!
– Да, многие говорили, что наш дом был самым красивым в поселке, – не без гордости вставил Денис.
– Что там в поселке?! Я и в старом мире такую красоту не часто видел.
– Правда?! – глаза у Маши загорелись.
– Машенька, я тебе как на духу скажу: наши поселки, в смысле архитектуры, дизайна, ухоженности, выглядят намного лучше, чем в старом мире. Я что-то подобное только на картинках видел, и то в Европе. Еще бы электричество, и была бы просто сказка.
Андреич продолжал:
– По-хорошему, их даже поселками назвать нельзя. Это города. Ну, городки. Живописные маленькие городки.
– Даже Кумшак?
– А чем тебе Кумшак плох? Дома почти все двухэтажные, под черепицей. Дороги все мощеные. Даже дорога к пристани. Большая детская площадка. Везде клумбы. Парка нет? Так у нас каждый двор – парк.
– У нас лесополоса вместо парка, – уточнил Руслан.
– У вас живых изгородей нету, – вставил Вовка.
– Ну извини, пока пятнадцать дворов. От кого отгораживаться? – нашел объяснение Андреич.
– А фонтан у вас есть? – спросил Денис.
– У нас есть родниковый павильон, – с гордостью парировал Руслан, – со скамейками.
Лодку тряхнуло на высокой волне. Вовка присел из-за опасения вылететь за борт. Разговор утих, но когда стало ясно, что в общем-то волнение усилилось лишь чуть-чуть, Андреич продолжил:
– Помню, до заброски я представлял себе, что у нас будет как на старинном хуторе – мазанки, камышовые крыши, туалет во дворе, зимой грязи по уши. А оно вон как. Если людям не мешать, не давить налогами и дурацкими ограничениями, они могут превратить мир вокруг себя в сказку.
– У меня туалет во дворе, – напомнил Глеб.
– У тебя особый случай. Так сказать, временное жилище. Хотя по сути, ссылка. Это, конечно, не дело. Что-то с тобой надо решать, но пока не знаю, что.
Маша тоже поделилась воспоминаниями:
– Мама рассказывала, что попросила, чтобы ей разрешили взять в новый мир семена цветов, а не только культурных растений. Ей разрешили.
– Да, слышал о таком. Помню, даже удивился – уже здесь – узнав, что дали добро. С этим строго было. Каждый глотал капсулы с тщательно отобранными семенами и подробно заучивал свойства этих растений.
Лодку тряхнуло с новой силой. Ветер чуть усилился.
– Давайте-ка к берегу. Береженого бог бережет.