Сергей Александрович Арьков
Кредо холопа
– Дочка, ты меня послушай, я тебе только добра желаю, – уговаривал Танечку отец. – Да, с виду он не красавец, но мужчину ведь не по внешности оценивают.
Тит грянул задом, помещик Орлов, едва не разрыдавшись от накатившего смрада, добавил:
– И не по запаху. Я уверен, что у него много достоинств.
Насчет многих достоинств Гриша был не уверен, но одно очевидное достоинство Тита давно уже нетерпеливо выглядывало из-под фрака.
– Я не могу! – зарыдала Танечка. – Он на обезьяну похож.
– Надо, дочка, надо, – уговаривал Орлов. – Это он сейчас как обезьяна. Но если его побрить и помыть, он совсем как человек будет.
– Он пукает, – привела довод Танечка.
– Ну и что, дочка? Все пукают. И я пукаю, и ты пукаешь, и бабушка, которая в Крыжополе живет, тоже пукает. Славный предок наш, Николай Орлов, который еще при Бородине сражался, тоже пукал. Основатель рода нашего, варяг Чмурик, ближайший сподвижник Рюрика, тот тоже пукал, и громко, шельмец, пукал. Даже на пирах княжеских, бывало, выдавал задом гром зловонный.
– Мы что, потомственные пердуны? – в ужасе простонала Танечка.
– Да, дочка, – кивнул Орлов, признавая страшную правду. – Все наши предки до двадцатого колена пукали. Тебе на роду написано связать свою судьбу с этим человеком. Он пукает, ты пукаешь…. У вас так много общего. Анальная музыка вас связала.
– Долго еще будете свадьбу затягивать? – сердито закричал Гриша. – Гости скучают, Тит весь на гормоны изошел. А у меня еще культурная программа запланирована. Стриптиз в исполнении твоих подружек. Так, Гапон, венчай их.
Тит подскочил к рыдающей Танечке, схватил ее за попу и потащил к алтарю. Святой старец Гапон молитвенно сложил руки, и спросил, является ли желание жениха и невесты вступить в брак обоюдным и добровольным. Тит закричал, что хочет идти в брачный сарай, Танечка сказала, что замуж идти не желает, но ее мнением никто не интересовался.
– Объявляю вас мужем и женой, – торжественно провозгласил Гапон. – Можете поцеловаться.
Тит сорвал с Танечки фату, распахнул пасть, и навис над ней, дыхнув в лицо благородной особе своим убойным выхлопом. Танечка позеленела и ее вырвало. Схватив супругу в охапку, Тит потащил ее к брачному сараю.
– Давай, Тит! – подбадривал Гриша. – Сломай ей все, в том числе и кровать.
Тит с Танечкой скрылся в сарае, дверь за ними захлопнулась. Бывший помещик Орлов, бледный и вспотевший, с ненавистью поглядел на Гришу. Грише это не понравилось. У него возникло подозрение, что холоп Орлов его не любит.
Брачная ночь, начавшаяся засветло, была шумной и бурной. Танечка визжала непрерывно, Тит ревел, как животное, из сарая слышался грохот, скрип кровати, какие-то жуткие ритмичные удары. Танечка вначале звала на помощь, затем взывала к высшим силам, в итоге, поняв, что никто ее не спасет, просто вопила и рыдала. Слушая все это, Гриша ощутил укол зависти. Ни одна девушка под ним не шумела и вполовину так же громко и долго, как Танечка под Титом. А тут еще Матрена, внимательно прислушивающаяся к шуму из брачного сарая, взяла и спросила:
– А почему у нас с тобой бывает не так громко?
Гриша заскрипел зубами от злости, и нехотя оправдался:
– Потому что я тебя жалею. Если бы я дал себе волю на сто процентов, ты бы вообще могла этого не пережить.
Матрена нежно погладила его по плечу, а затем взмолилась:
– Любимый, ты меня больше не жалей. Я выносливая, сильная, я все переживу. Дай себе волю!
Слушая эти просьбы, Гриша с ненавистью ворчал:
– Ну, Тит! Вот и делай людям добро. Знал бы я, что он такой половой гигант, приказал бы его кастрировать перед свадьбой.
Вдруг из сарая раздался крик Танечки, полный неподдельного ужаса:
– Нет! Нет! Только не сюда!
Затем он оборвался, сменившись истошным воем.
Святой старец Гапон размашисто перекрестился, и произнес:
– Господь велел: плодитесь и размножайтесь. Слава тебе господи! Благое дело вершится.
Матрена прижалась к Грише и предложила:
– А пойдем в спальню, и ты меня совсем не пожалеешь?
– Нельзя же просто так встать и со свадьбы уйти, – проворчал Гриша, проклиная полового гиганта Тита. – Что люди скажут?
Пока Тит лишал Танечку невинности (а судя по звукам, и жизни тоже), Гриша, дабы отвлечь возбудившуюся Матрену, приказал привести подружек невесты. Надзиратели все исполнили, и вскоре притащили черненькую и беленькую. Барышни держались тихо, права не качали, и, судя по тому, как они морщились при каждом шаге, каждая уже успела получить свою порцию воспитательного террора.
– Ну, привет, – плотоядно скалясь, поздоровался Гриша. – Помните меня?
Судя по кислым лицам барышень, они помнили. Правда при их последней встрече, Гриша был бесправным холопом, с которым что хочешь, то и делай. И вдруг такая разительная перемена.
– Слышите? – спросил Гриша, обращая внимание подружек невесты на дикие крики, несущиеся из сарая.
Барышни все слышали. Более того, они узнали голос своей подруги. Поскольку истошные вопли Танечки никак не вязались с половым актом, черненькая и беленькая решили, что их подругу как минимум разделывают заживо.
– Вы следующие, – обрадовал Гриша.
Беленькая ойкнула, и лишилась чувств. Черненькая оказалась более стойкая, только сильно побледнела и испачкала трусики.
– Правда, есть альтернатива, – намекнул Гриша. При этих словах блондинка сразу очнулась. – Сейчас забираетесь на стол, и танцуете красивый стриптиз. Так, чтобы мне понравилось. И учтите, мочалки, меня на стриптизе не провести! Я раз в клубе был, видел, как профессионалки вокруг шеста вертятся. Одну даже по попе ладошкой погладил, когда она ее оттопырила. А когда гладил, из трусиков незаметно две тысячные купюры вытащил. Так что учтите – халтура не прокатит. Танцуем со всей страстью, зажигательно и эротично, чтобы я возбудился. Какая будет танцевать плохо, пойдет следом за Танечкой. А вот если мне понравится, я, так и быть, пощажу вас. Пальцем не трону. И ничем другим тоже. Ну, что встали? Живо на стол!
Гриша ждал, что благовоспитанные барышни начнут кривляться и корчить из себя особ повышенной культурности, но страх перед неизвестностью резко понизил градус их благовоспитанности. Обе, едва не толкаясь, залезли на стол. Один из надзирателей включил музыкальный центр. В имении у помещика Орлова были только диски с церковными службами и старинными романсами, зато под подушкой у Танечки нашелся довольно зажигательный альбом. Музыка на Гришин вкус была хуже некуда – ни тебе уголовной романтики, ни зоны, ни проституток, ни воров, но девчонки быстро поймали ритм и задвигали телами. Вначале вяло и робко, затем, все более оживляясь, они вошли во вкус. Гриша возбужденно засопел и подался вперед. Теперь он понял, каким танцам от печки учили в Смольном институте.
Вскоре уже никто не слышал криков Танечки из брачного сарая. Внимание публики было всецело приковано к двум барышням, в которых пробудился весьма прибыльный талант. Черненькая не гнала лошадей, зато беленькая заголилась до нижнего белья. Фигурка у нее оказалась дай бог каждой. Правильное здоровое питание, регулярные занятия спортом, хорошие гены и полное отсутствие тяжелого физического труда – вот что делает женщину богиней. В любом борделе беленькая была бы нарасхват. Гриша решил, что когда с ним будут расплачиваться, он потребует себе именно таких блондинок, и ни чуточку не хуже. Такими хоть сам пользуйся, хоть в аренду сдавай.
Расчехлив бумажник, Гриша вытащил оттуда всю наличность, и, держа купюры в зубах, полез на четвереньках прямо по столу, дабы поощрить юное дарование. Но далеко уйти ему не удалось. Матрена поймала за ногу пустившегося в бегство кавалера и притащила обратно.
– Мне одной скучно! – капризно заявила Матрена. – Будь рядом.
Гриша сурово нахмурился, прекрасно понимая, что упустил девку. Знал же – стоит пару дней обращаться с телкой, как с человеком, как она сразу же на шею сядет и начнет оттуда диктовать всю внешнюю политику. Следовало незамедлительно проинформировать Матрену о том, кто в доме хозяин.
– А ты знаешь, кто в этом доме хозяин? – сердито спросил у нее Гриша.
– А кто? – с вызовом поинтересовалась Матрена, всем видом демонстрируя, что не против драки.
– А вот он, – резко отступил Гриша, указав на помещика Орлова, после чего отвернулся от подруги и пригорюнился. Случилось то, чего он опасался всю жизнь – прямое попадание под каблук. А отсюда уже недалеко было до свадьбы, а там и до детей, а потом алименты, а потом, наверное, только веревка и мыло.
– Угораздило же, – пробормотал Гриша. – А ведь как все хорошо начиналось.
На столе уже шла откровенная обнаженка. Барышни, повизгивая, трясли прелестями, вертели попами, терлись друг о дружку, так что помещик Орлов, глядя на подружек своей дочери, истек слюной до самых лаптей. Грише ужасно хотелось присоединиться к девочкам, потереться об них и все такое, но Матрена внимательно следила, чтобы он не то что не уполз в направлении разврата, но даже смотрел туда не слишком долго и пристально.
А веселье, меж тем, оказалось заразительным. Уже две прачки залезли на стол, остальные, повставав со своих мест, танцевали с надзирателями. Два надзирателя, не поделив прачку, дрались в стороне, святой старец Гапон, стащив рясу через голову, скакал по газону в одних семейных трусах в розовый крестик, тряс огромным волосатым животом, и хватал прачек за попы. Подчиняясь общему настроению, Гриша пригласил Матрену на танец. Матрена танцевать не умела, Гриша же из всех танцевальных правил знал только одно – танцуя с девушкой, нужно ловить момент и хорошенько ее ощупать. Щупать Матрену было уже как-то скучно, но в то же время по-прежнему приятно. Гриша прижал к себе партнершу, положил свою правую ладонь на ее левую ягодицу, левую ладонь на правую ягодицу, и стал топтаться на месте, наслаждаясь ощущениями. Мимо на четвереньках проскакал святой старец Гапон, верхом на котором сидела голая прачка, и подгоняла скакуна пучком крапивы. Надзиратели дрались уже вшестером – то ли делили прачек, то ли отдавали дань уважения традиции, согласно которой свадьба без драки – не свадьба. На столе извивались восемь голых девок, среди которых барыни выделялись только идеально сложенными фигурами. Один из надзирателей уже повел прачку за сарай, второй даже за сарай не довел, и делал дело там, где его окатил с головой порыв страсти, то есть в двух шагах от стола. Глядя вокруг, Гриша с радостным сердцем понял, что является прекрасным организатором свадеб, и может в будущей жизни даже открыть собственный бизнес. Но тут же напомнил себе, что у него будет пять миллионов долларов и двадцать восемь блондинок, сданных в аренду, и решил, что работать не нужно. Спустя минуту он вспомнил, что у него помимо всех радостей будет Матрена и будет Ярославна (ее он решил завоевать из принципа, не считаясь с расходами), а эти две содержанки в один поход по магазинам спустят все его состояние. Все-таки придется работать. Но через минуту Гриша вновь утешился, ведь у него был жезл Перуна – волшебная палочка, с помощью которой можно разрушать здания, убивать людей и наверняка еще много чего. В крайнем случае, он ограбит банк. В самом крайнем случае – убьет любовниц и насладится под старость лет тишиной и покоем.
Все шло хорошо, но вдруг дверь в брачный сарай распахнулась, и из него, спотыкаясь, выскочила Танечка в чем мать родила. Заливаясь слезами, она бросилась к папеньке, который в это время страстно ласкал ее черненькую подружку. Увидев дочь, помещик Орлов очнулся от праздничного настроения, и бросился к ней.
Музыка смолкла, веселье прервалось. Недовольный Гриша, расталкивая гостей, направился узнать, почему Танечка прервала свою первую брачную ночь.
Голая и грязная Танечка сидела на земле и плакала. Все ее красивое тело было густо покрыто синяками одинаковой формы и размера – круглыми, диаметром со старый советский юбилейный рубль с головой Ленина. Гриша уже собрался отругать ее, но заметив синяки, осекся. Сам он, случалось, бивал девушек, но когда это делал кто-то другой, в Грише просыпался доблестный рыцарь.
– Он что, бил тебя? – спросил Гриша. От Тита он такого не ожидал. Он ведь, как другу, преподнес ему такую шикарную телку, а этот снежный человек даже распорядиться ею толком не сумел. Вместо того чтобы наслаждаться, взял и синяков наставил.
– Нет, – прорыдала Танечка, пряча лицо в ладонях.
– А откуда же синяки?
– Это он промахивался.
– Ничего себе! Да он каждый квадратный сантиметр твоего тела перепробовал. Ты бы сразу подсказала этому идиоту, куда он вставляется, а то ведь он и глаза выколоть мог.
– Я пыталась, – рыдая, призналась Танечка. – Он нет слушал.
– А в яблочко-то он попал?
– Нет.
– Нет? – ужаснулся Гриша. – Что, ни в переднее, ни в заднее?
– Никуда не попал, – прорыдала Танечка, поднимая лицо. Под правым глазом у нее расплылся огромный синяк. – Все тыкал и тыкал, чуть голову не продолбил.
Гриша был озадачен.
– Но я же сам слышал, как ты кричала – только не сюда.
– Я так кричала, когда он прямо на кровать срать начал, – пояснила Танечка.
Тут из брачного сарая вывалился потный и грязный Тит, чей мех на ногах слипся от свежих испражнений.
– Вертайся в брачный сарай! – сердито закричал он Танечке. – Вертайся, кому говорю!
– Не пойду я к нему, – зарыдала Танечка, обхватив ноги отца. – Лучше убейте.
– Обожди, я сейчас с ним поговорю и все объясню, – пообещал Гриша и направился к Титу.
Краткий курс полового воспитания Гриша начал с того, что сразу перешел к сути вопроса, опустив долгое вступление о тычинках, пестиках, пчелках, кошечках и собачках. Поскольку ученик отличался феноменальной тупостью, пришлось отбросить научные термины и иносказания, и говорить все прямым текстом, иногда помогая себе доходчивыми жестами. Самый доходчивый до Тита жест назывался оплеуха – он помогал сконцентрировать внимание ученика и лучше усвоить пройденный материал.
За десять минут Гриша вполне ясно обрисовал Титу масштаб несчастья. Он объяснил ему, что и куда нужно вставлять, что делать после, строго запретил испражняться и пускать ветры во время полового акта, а в конце учебного курса спросил:
– Ну, ты все понял?
Ничего не ответил Тит, в пространство задумчиво глядя. И понял тогда Гриша, что Тит дрессировке не поддается.
– Дай ты мне ее снова, – взмолился жених, разумея Танечку. – Авось соображу, с божьей помощью, что и куда.
– Нет уж, – отказался Гриша. – Тебе дай, ты ее вовсе угробишь. На тебя невест не напасешься. Давайте прямо тут, на столе. Я рядом буду, если что, подскажу и посоветую.
Танечку разместили на столе в надлежащей позе, Гриша, обняв Тита за плечи, уже на месте объяснял ему, что и куда. Тит вроде бы все понял, размашисто перекрестился, но даже после детальных инструкций умудрился промазать, попав в соседнюю мишень. Танечка завизжала, Гриша, махнув рукой, поплелся на свое место со словами:
– Все у вас через задницу, и любовь не исключение.
Глава 47
Гриша гулял на свадьбе до тех пор, пока не упился до потери сознания. Но если у нормального человека сознание просто теряется и не находится, то его отправилось в родной мир, в родное тело.
– Вот хорошо, – поделился он с Ярославной, слезая с ложемента. – Пьешь, пьешь, а потом раз – и как огурец. Я, наверное, завтра не смогу работать, у моего двойника ожидается конкретное похмелье. Пускай он мучается, а я выходной заслужил.
– Теперь ты там пьянствовать начал? – сердито спросила Ярославна.
– У меня была уважительная причина. Свадьба.
– Ты женился? – ужаснулась девушка.
– Что? – подпрыгнул Гриша. – Что ты сказала? Ну-ка сплюнь! Сплюнь! Сплюнь быстро! Ага, хорошо. Еще раз сплюнь! Три раза сплюнь! И никогда больше такое не говори. Я женился…. Блин! Скажешь тоже. Почему сразу я? Это Тит женился, а я у него на свадьбе тамадой был.
– Ты же говорил, что холопы не женятся, что у них просто случки, как у животных.
– Обычно так и есть, но Тит не на холопке женился, а на барыне. Помнишь Танечку? Вот на ней.
– На дочери помещика Орлова? – с сомнением произнесла Ярославна. – Ты ничего не пугаешь?
– Я что, тормоз что ли? – обиделся Гриша. – Уж хрен-то с пальцем не спутаю. И вообще, что ты удивляешься? Да, Танечка дворянка, а Тит холоп, ну и что? Любви не ведомы границы, ни политические, ни религиозные, ни социальные. Если бы ты знала, как они друг друга любят! Гляжу на них, и даже немножко завидую их совместному счастью.
– Все равно странно, – продолжала недоумевать Ярославна. – Насколько я знаю историю, подобных прецедентов или вообще не было, или их было крайне мало, и они тщательно замалчивались.
Гриша приблизился к Ярославне и снизил голос до конспиративного шепота:
– Я тебе скажу, в чем там дело, но только по секрету. Ты смотри, никому не разболтай. На самом деле Танечка пошла замуж за Тита, потому что у него….
Тут Гриша проделал жест, каким обычно пользуются заядлые рыбаки, похваляясь знатным уловом. Ярославна некоторое время потрясенно смотрела на невероятное расстояние между Гришиными ладонями, после чего осторожно уточнила:
– А Тит, он точно человек?
– В этом есть некоторые сомнения, – кивнул Гриша. – Похоже, он не человек, а зверь зловонный, но при таком размере это уже неважно. Танечка как увидела, так сразу влюбилась.
– Надо же, – продолжила удивляться Ярославна. – Просто чудеса. Ну а что насчет жезла? Узнал что-нибудь?
– Нет, ничего нового, – соврал Гриша. Заметив, что выражение лица Ярославны сделалось разочарованным, он поспешил добавить: – Но скоро узнаю. Есть у меня один надежный информатор, Кондрат. Сейчас с ним работаю. Он точно что-то про жезл знает.
Обнадежив Ярославну, Гриша отправился в свою комнату. Перекусив салатом из картофельной ботвы и запив его соком полыни, он завалился на кровать и тут же заснул.
Спал Гриша крепко и без снов, а проснулся раньше, чем планировал, разбуженный не появлением Ярославны, а каким-то страшным грохотом. Перепуганный Гриша скатился с постели и выглянул в коридор. Вдруг что-то просвистело рядом с его головой, и врезалось в стену, проделав в ней круглую дырку. Мимо промчался один из стрельцов с автоматом в руках. Увидев Гришу, он крикнул:
– Эй, ты! Бегом в операторскую!
– В чем дело? – закричал ему вслед Гриша. – Учения?
– На нас напали, – остановившись, ответил стрелец. – Это опричники. Они обнаружили наше убежище.
– Блин! – выдохнул Гриша. – А чего они хотят?
– Хотят всех убить, а кого не убьют, тех зверски пытать. Беги в операторскую, и спрячься там. Здесь опасно.
После этих слов автоматчик бросился в бой. Загремели выстрелы, зазвучала экспрессивная родная речь.
– Блин, чего делать-то? – все еще телился Гриша, когда из-за угла вдруг выбежала Ярославна с пистолетом в руке.
– Ты! – закричала она, увидев Гришу. – Опять тупишь! В операторскую, живо!
Ничего не соображая со сна, Гриша, напуганный грохотом выстрелов, помчался по коридору в сторону операторской. Ярославна бежала чуть позади, постоянно оглядываясь назад. Вдруг она вскинула пистолет, и загремели выстрелы. Гриша взвыл, больше всего на свете боясь получить шальную пулю в область жизненно-важного органа (не дай бог отстрелят – зачем дальше жить?), сзади кто-то закричал от боли. Ярославна, расстреляв обойму, вытащила магазин, чтобы заменить его новым. В этот момент из-за угла выскочил вражеский боец в черной маске. Гриша обернулся, увидел злодея, и кровь его застыла в жилах. Именно так он и представлял себе судебного пристава, пришедшего трясти с него алименты. Чужак был страшен – в черной маске, в легком бронежилете, и с автоматом незнакомой Грише конструкции. Ярославна пихала обойму в пистолет, и не видела врага. Гриша открыл рот, чтобы закричать, но тут загремели выстрелы и засвистели пули. Ярославна вскрикнула и упала, уже заряженный пистолет выпал из ее рук. Гриша вскочил с пола, на котором он распластался, едва началась стрельба, подхватил пистолет и стал палить во врага, даже не пытаясь при этом прицелиться.
Пять пуль поразили стену вокруг вражеского бойца, занятого перезарядкой, зато шестая и седьмая нашли его голову. Человек свалился на пол, на стене позади него осталось обширное кровавое пятно с розовыми кусочками выбитых из башки мозгов. Гришу от этого натюрморта замутило, он бросил пистолет, схватил растянувшуюся на полу Ярославну, и волоком потащил ее к операторской. Одежда Ярославны вся была в крови, так что невозможно было понять, куда именно она ранена, но она, во всяком случае, все еще находилась на этом свете. Тем временем из-за угла выскочили еще двое, тоже в масках и с оружием, но было поздно. Гриша успел втащить Ярославну в помещение с ретранслятором и захлопнул прочную бронированную дверь. Одно только огорчало – дверь не запиралась изнутри, и подпереть ее было нечем. Гриша навалился на нее всем телом, прекрасно понимая, что для ворвавшихся бугаев это не станет большой проблемой, но тут Ярославна слабым голосом сказала:
– Кнопка… на стене….
Гриша осмотрел стену, но увидел только кнопку пожарной тревоги под пластиковым колпаком.
– Нажми! – потребовала Ярославна.
Разбив кулаком пластик, Гриша нажал на кнопку. В тот же миг в недрах двери что-то лязгнуло, послышался металлический скрежет. Затем дверь начали тарань снаружи, но она не поддавалась. Гриша сообразил, что кнопка активировала какой-то замок, так что теперь они были изолированы от сил вторжения в операторской комнате. По крайней мере до тех пор, пока враги не найдут способ взломать дверь.
Покончив с текущими делами, Гриша опустился на колени рядом с Ярославной. Девушка оставалась в сознании, хотя и потеряла очень много крови. Поймав Гришин взгляд, она слабо улыбнулась.
– Если бы я знала, что все так закончится, я бы ответила на твои ухаживания, – прошептала она.
– Если бы я знал, что все так закончится, – проворчал Гриша, – я бы и разрешения у тебя не спрашивал: оглушил бы палкой по затылку и сделал дело. Блин! Слышь, ты прекращай умирать! Надо выбираться отсюда.
– Из операторской нет выхода, – сказала Ярославна.
– Ну а какой-нибудь подземный ход, тоннель, что-нибудь? Вообще ничего? И о чем вы думали? Блин! Тебя вообще сильно зацепило? Может быть, ничего страшного, просто царапина?
Гриша, борясь с дурнотой, расстегнул пропитавшуюся кровью блузку Ярославны, и увидел эту самую царапину. Оба царапины. Две пули попали девушке в живот, на местах их входа зияли безобразные дыры с рваными краями. Гриша до крови прикусил нижнюю губу, стараясь не разрыдаться. Его не утешил даже тот факт, что раненая Ярославна была без лифчика.
– Делай что хочешь, но не дайся им в руки живым, – произнесла Ярославна слабым голосом. – Если у тебя еще осталась карамелька с ядом, самое время ею полакомиться. По крайней мере, умрешь без мучений.
– Вообще умирать не хочу! – закричал Гриша. Фатализм Ярославны взбесил его. Девушка так спокойно говорила о смерти, будто точно знала, что рай существует, и она там уже заранее прописана. – Эх, блин, если бы у меня был мой жезл! Я бы им показал!
– Какой жезл?
– Да этот… блин! Жезл Перуна. Я вам не рассказывал, но я его, вроде как, добыл. Полезная штука.
– Жезл Перуна у тебя? – глаза умирающей Ярославны полезли на лоб.
– У моего зеркального двойника. А что?
– Это меняет дело. Тогда не все потеряно… для тебя. Но действовать нужно быстро.
– Ага, давай, я готов, – заверил Ярославну Гриша. – Что делать?
– Запускай ретранслятор.
– Я не умею.
– Иди к пульту, я скажу, что нужно делать.
Подчиняясь командам Ярославны, Гриша с третьего раза сумел запустить машину. В дверь, за это время, несколько раз стреляли, но затем все смолкло, и воцарилась подозрительная тишина. Гриша понимал – это не к добру. Опричники явно что-то затевали. Следовало спешить.
– Теперь укладывайся на ложемент, – сказал Ярославна. – Процесс запустится, как только ты замкнешь контакты своим телом. Когда твое сознание перенесется в параллельную реальность, ты должен схватить жезл Перуна, и крепко держать его в руках. Не выпускай его из рук ни в коем случае. Возможно, он не даст твоему сознанию погибнуть, и сохранит его в теле зеркального двойника навсегда. Возможно…. Это шанс, и его нужно использовать.
– Ага, ясно, – кивнул Гриша. – А как же ты?
Ярославна прикрыла глаза и улыбнулась:
– Ну, у меня нет жезла Перуна.
– А если ты за мой жезл будешь держаться, – нашелся Гриша. – В смысле, не за мой жезл, хотя это тоже было бы неплохо, а за жезл Перуна, который у меня. Ты тоже спасешься, и мы….
– Да я даже не знаю, есть ли у меня зеркальный двойник, и если есть, то где он в том мире, – оборвала его Ярославна. – Даже если двойник есть, и даже если я смогу с ним слиться, я просто не успею тебя разыскать, ведь мы можем оказаться даже на разных континентах.
– Все равно я тебя тут не оставлю! – проворчал Гриша, и, подняв Ярославну на руки, уложил ее на ложемент, после чего прилег рядом. В тот же миг замкнутая цепь активировала функцию автозапуска, и Гриша почувствовал, что вновь, как и много раз до этого, его сознание проваливается в бездну, отделяющую один мир от другого….
Тяжко на утро после вчерашнего.
Гриша был опытным поклонником культа огненной воды, но вот его зеркальный двойник нализался до поросячьего визга впервые в жизни. Похмелье, соответственно, было чудовищным. Едва обретя контроль над телом, Гриша пожалел, что его не убили опричники. Голова болела и кружилась, во рту, судя по ощущениям, кошка вначале нагадила, а затем сдохла, тело было непослушным и как будто чужим. К тому же Гриша отчетливо ощущал сильный запах дыма и гари, будто лежал возле большого костра.
– Чтоб я еще когда-нибудь шампанское с коньяком мешал… – простонал он, давая себе заведомо ложный зарок.
Стряхнув с себя сопящую Матрену, Гриша с трудом сел. Он изволил провести ночь на газоне. Рядом оказался жезл Перуна, который Гриша поспешно схватил в руку. Затем он совершил титаническое усилие, встал на ноги и огляделся.
На первый взгляд можно было предположить, что вчера на этом месте произошла небольшая ядерная война. Весь двор был завален телами и бутылками, на праздничном столе лежала Танечка с широко разведенными в стороны ногами. Гриша смутно припомнил, что вчера, после того, как Тит с девяносто третьей попытки попал по адресу, на невесту полезли все желающие в порядке живой очереди. В числе желающих поздравить невесту оказался даже пьяный помещик Орлов. Гриша помнил, что он тоже рвался к Танечке, но кто-то держал его за одежду и не пускал. Он сразу понял, кем был этот преступник, и сердито посмотрел на спящую рядом Матрену, которая морщилась во сне и даже пыталась что-то бормотать. Подруга вновь кого-то ему напомнила, но Гриша не стал заострять на этом внимание, поскольку пытался вспомнить, какому уроду пришла в голову мысль украсить свадебное торжество масштабными спецэффектами.
На месте особняка помещика Орлова, в котором его предки проживали последние сто пятьдесят лет, громоздилась груда дымящихся обломков. Дом сгорел. Гриша одновременно ощутил горечь и гордость. Горечь происходила из-за того, что он планировал провести в имении еще какое-то время, и жить, соответственно, в особняке. Но присутствовала и гордость. Ведь еще никогда пьянка с его участием не сопровождалась такими масштабными разрушениями, и даже, что не исключено, человеческими жертвами. Этим не стыдно было похвастать перед корешами. Теперь-то утрется Колька Скунс, любивший рассказывать о том, как он, в приступе белой горячки, выбросил в окно телевизор.
Гриша огляделся по сторонам, отыскивая непочатую бутылку, чтобы немного поправить здоровье. Ему срочно требовалось привести мозги в рабочее состояние, и подумать о том, что делать дальше. Теперь, когда опричники разнесли базу стрельцов и порешили их всех, ему не стоило рассчитывать на получение пять миллионов и двадцати восьми блондинок. Утрату блондинок Гриша переживал больнее всего. Он уже успел построить на их счет грандиозные планы, даже разработал прейскурант, даже придумал звучное название для борделя, даже решил взять Ярославну на должность администратора, и вот все мечты рухнули. Стрельцы разгромлены, его настоящее тело вот-вот будет убито, а Ярославна…. Гриша всхлипнул, понимая, что девушка его несбывшейся мечты уже, быть может, мертва.
Тут зашевелилась Матрена, открыла глаза, некоторое время тупо смотрела на Гришу, а потом удивленно спросила:
– Это ты?
Подобный вопрос Гришу возмутил.
– Я, блин! – сердито ответил он. – Кто же еще? Хватит уже валяться. Вставай, и найди мне лекарство. Живо! Не найдешь, отлуплю ремнем. А то, блин, обнаглела совсем. Хозяйкой себя почувствовала. Я тут хозяин! Ясно? И если я хочу голую девушку потрогать, или Танечку со свадьбой поздравить, не смей мне мешать. Что хочу, то и делаю. Еще раз будешь жену изображать, точно ремнем отхожу.
Матрена быстро вскочила на ноги и вдруг вцепилась руками в жезл Перуна.
– Это он? Он? – стала выпытывать она, борясь с похмельным синдромом.
– Чего? – испугался Гриша. – Отпусти волшебную палку. Ты чего, а?
Гриша попытался отобрать у Матрены жезл, но та держала крепко. Вдруг что-то случилось, по Гришиному телу словно пропустили электрический ток, и он, вскрикнув, едва не упал на землю. Однако все закончилось быстро. Странно, но с Матреной произошло то же самое – она сильно вздрогнула, даже вскрикнула, и из глаз у нее брызнули слезы.
– Блин, что это было? – проворчал Гриша.
Выпустив жезл из рук, Матрена пояснила:
– Нас только что убили.
Она с интересом посмотрела на жезл, и задумчиво произнесла:
– Значит, древние тексты не врали. Этот артефакт действительно обладает божественной силой. Тот, кто владеет им, своим могуществом равен богу.
Гриша уставился на Матрену как на новые ворота. Девушка его не просто удивила, а даже напугала. До того изъяснявшаяся, как обычная деревенская дурочка, Матрена вдруг заговорила, как профессор.
– Неужели это все от коньяка? – выдвинул предположение Гриша. – Матрен, с тобой все хорошо? Ты головой ни обо что не билась?
– Какая я тебе Матрена? – проворчала Матрена.
– Обыкновенная.
– Больше меня так не называй. Мне безразлично, как звали моего зеркального двойника, но теперь он формально мертв, потому что человек, это, прежде всего, сознание, а не кусок мяса. Сознание твоей Матрены мертво. Прими мои соболезнования.
Гриша в страхе попятился от странной Матрены, утверждающей, что она теперь не Матрена. В голову тут же полезли сюжеты любимых фильмов ужасов, где некие злобные сущности вселялись в тела людей, подчиняли их своей воле и начинали творить кошмарное.
– Ты кто? – простонал он, держа перед собой всемогущий жезл.
Матрена странно посмотрела на Гришу, затем спросила:
– Ты меня не узнаешь?
