Петр Сосновский
Папенькина дочка
12
События не нужно торопить. Они порой сами сваливаются, как снег на голову. Я в этом убедился на примере случайной встречи со своей сводной сестрой Ингой. Пример, этот не один. В жизни их предостаточно.
Однажды Светлана вернулась с работы в возбужденном состоянии и прямо с порога закричала:
– Андрей, Андрей! Что я тебе скажу! Ни за что не догадаешься? Валентина родила!
В последнее время я ни так часто общался со своими друзьями. Они от меня были в стороне. Светлана же напротив – работала с ними на заводе и имела возможность лицезреть не только Татьяну Полнушку, но и Михаила Крутова – ухажера своей подруги, а еще мужа Валентины – Виктора Преснова. Ей не представляло труда столкнуться с кем-нибудь из них в коридоре заводоуправления, или же в цехе, остановиться и поговорить о том, о сем. У меня такой возможности не было. Поэтому я находился в неведении и думал, что беременность Валентины будет длиться вечно. Она будет занята собой, а значит меня трогать ей не резон. И вот на тебе, я чуть не вскрикнул, так это было для меня неожиданно. Хорошо, что свои эмоции направил на обычный в таких случаях вопрос:
– Не уже ли? И кого?
– Мальчика, – сказала Светлана, – как заказывал Виктор. Он прыгал от восторга. Я не думала, что так можно себя вести.
– Я рад за него! Молодец! Хотя это, наверное, заслуга Валентины.
– Не знаю чья? Но я предлагаю съездить в Москву и купить для новорожденного подарок. Ты, не против?
– Нет, я не против! – вот и все, что я мог сказать.
За подарком мы поехали в выходной день. У Светланы были занятия на курсах, и ей пришлось ими пожертвовать.
– Ничего не поделаешь! Такое дело, в жизни нечасто случается, – сказала она. Я согласился.
Детских товаров в магазинах было очень много. Они были дешевы – копейки. Моя жена, беря в руку ту или иную вещицу, принимала ее с восторгом. Она смотрела на витрины с завороженными глазами. Ей нравилось разворачивать пеленки, перебирать чепчики, над распашонками Светлана просто млела – представляла, как их Валентина будет одевать мальчику, а может быть, в роли матери она видела и себя. Мысли у нас нет-нет, да и проскальзывали.
Мы побывали во многих специализированных магазинах города. Их посещение заняло немало времени. Только в центральном «Детском мире» мы толкались часа три, если не больше. Устали.
– Асоков, ты запоминай места, тебе это пригодиться. У нас все еще впереди, – предупреждала меня Светлана.
– Я согласен, впереди! Ты же знаешь, что Валентина, да и не только она – Татьяна Полнушка и другие наши друзья об институтах и не думают. Им достаточно техникума. А нам с тобой учиться, учиться и учиться. Успеем. Вон у моей сводной сестры Инги – она давно уже замужем – еще никого нет. Вот так!
– Да, спешить не нужно, – согласилась с огорчением Светлана. – Ты, как всегда прав. Но запомни, твоя Инга нам не указ. Только я захочу, ни что меня не удержит. Вот так!
О ребенке мы задумались, когда я уже окончил институт, а жена работала над дипломом.
В качестве подарка мы купили несколько теплых фланелевых и летних хлопчатобумажных пеленок, штуки три распашонки, пару чепчиков и множество самых разнообразных погремушек. При тряске они эти самые погремушки всю дорогу гремели.
– Мы не на автомобиле едем, а на цирковой таратайке. Даже, смешно, – сказала мне Светлана.
Черт меня дернул за язык. Я не удержался и в ответ ей выдал:
– Для ребенка мы с тобой, что надо купили, за сто верст слышно, а Валентине ничего. Наверное, в таких случаях и роженице полагается подарок?
– Да ты ее поцелуешь, и она вся разомлеет. Вот и подарок! – ответила жена. Я не ожидал от нее таких слов. Даже руль бросил. Машину сразу же качнуло.
– Ерунду, не говори. Она же твоя подруга, а не моя. Я думаю, ей можно купить цветы! – На том и порешили.
Мне и в голову не приходило, что моя жена может так меня уколоть. Я думал – все осталось в прошлом, но нет. Она не забыла приставания Валентины. Даже то, что та разродилась мальчиком, для нее было неважно. Это я наделся на то, что ребенок заставить подругу моей жены не засматриваться на меня – я, но только не моя супруга.
Мой друг Виктор и подруга жены Валентина – меня, Светлану, Михаила и Татьяну Полнушку на крестины, хотя это слово тогда в обиходе не использовалось, пригласили в выходной день.
Из дома я и Светлана вышли принарядившись. Для Валентины мы купили тюльпаны – она любила эти цветы. Еще, кроме подарков для ребенка, взяли шампанское – отец мне его сунул силой. Мать сказала:
– Будьте осторожны. Ребенка на руки брать не смейте, и Валентине скажите, чтобы после того, как на мальчика все посмотрят, сполоснула его личико водой. Это от сглаза.
– Да ты что мам, разве мы можем, а потом ты же у нас коммунистка и в эти дремучие поверья не должна верить. – Мать лишь махнула на меня рукой. У нее уживалось и новое, и старое. Мой отец порой не понимал ее и не раз говорил:
– Ну, пусть я вырос где-то в горах, за тысячи верст от цивилизованного мира, не все знаю, но ты же – рядом Москва! Не какой-ни будь там город – столица огромного государства.
Мы вышли среди бела дня – где-то, в двенадцать часов. После я понял, отчего нас пригласили в такое время. На улице было тепло. На деревьях зеленела листва, газоны были покрыты изумрудной – свежей травой. Галдели воробьи. Ворковали голуби. Я тащил сумку, а моя зазноба цветы. Мы шли неторопливо, было желание, как можно больше находиться на улице и дышать в такт с природой.
К Виктору и Валентине мы зашли вместе с Михаилом и Татьяной. Они у дома Пресновых оказались несколько раньше и подождали нас на улице.
– Я вас далеко заприметил, – сказал товарищ, когда мы подошли к ним и поздоровались, – Татьяна, чтобы не волновать ребенка лишними звонками в дверь, предложила не торопиться, вот ждем.
– Откуда у вас столько сообразительности? – удивился я. – Мне бы, например, ни за что не догадаться. – Михаил засмеялся.
– Да нет, я серьезно. Хочешь – верь, хочешь – нет, – сказал я и взглянул на Светлану. Она, кивком головы, подтвердила мои слова.
Мы немного постояли, поговорили о том, о сем. Татьяна Полнушка увидела в руках у Светланы цветы и сказала:
– Это от нас от всех? Хорошо!
Мы тут же согласились, а вечером моя супруга меня похвалила:
– Да, ты у меня интеллигент. Один из всей компании предложил подарить женщине цветы.
– Это у меня от отца, – сказал я. – Ты заметила, он, в день приезда Инги – своей дочери куда-то отлучился, и как ему не было тяжело найти в поздний час букет, преподнес его. Я так бы не смог. Но видишь, нет-нет, порой, да и совершу поступок по значимости равноценный, достойный отцову.
Дверь квартиры у наших друзей была не заперта. На ней висел приколотый английской булавкой тетрадочный листок со словами: «Заходить без звонка». Я переглянулся с товарищем. Михаилу Крутову и Татьяне Полнушке не было необходимости ждать нас. Валентина или же Виктор, а может, кто-то из родителей Преснова оказался догадливым и все предусмотрел.
Я толканул дверь. Она открылась. У порога нас встретила мать Виктора, услышав шум, подошел отец. Тут же появился наш товарищ. А тут и мы все ввалились – стало невероятно тесно. Прихожая, не сравнить с нашей прихожей. Однако ничего не поделаешь. В тесноте да не в обиде.
– Ребята проходите, раздевайтесь, – сказал Виктор негромко. – Мы вас уже заждались.
Я помог снять плащ жене, повесил его на вешалку, тут же быстро разделся сам и прошел вглубь квартиры. Всем сразу раздеваться нельзя было – не хватало места. Михаил и Татьяна раздевались во вторую очередь. Руки в ванной комнате мы также мыли по очереди.
Валентина появилась не сразу. Что мне бросилось в глаза. Удивительное спокойствие, которое исходило от нее. То, как она держала ребенка, вернее маленький сверток – не поддавалось описанию.
Светлана тут же вручила роженице тюльпаны и поздравила от всех нас. Валентина, минуты две подержала цветы в руках и, почувствовав их нежный аромат, тут же отдала букет мужу. После чего предложила нам зайти в комнату и посмотреть на сына.
Чтобы мы могли увидеть мальчика, молодая женщина специально для нас развернула его. Виктор стоял рядом, готовый в любую минуту прийти ей на помощь.
Моя жена, как только мальчик засучил ногами, издала восторженный возглас и сказала, перефразируя слова Любовь Ивановны, моей матери, следующее:
– Валя, все посмотрели, хватит. Что я скажу вылитый отец. Теперь неси, его в ванную, умой. Для него много людей – много глаз – это плохо. Вот так!
Мы неторопливо друг за другом вышли из комнаты друзей и направились в зал. Туда, где находились родители Виктора. Там уже был накрыт стол. Я сбегал в прихожую за сумкой, достал бутылку шампанского и поставил в центр стола.
Мать Виктора, Нина Михайловна и отец Василий Владимирович нас особо не досаждали. Они выпили «праздничные бокалы» за здравие своего внука и тут же отправились с ребенком на прогулку. Мы с их уходом могли почувствовать себя несколько посвободнее.
После ухода родителей «бразды правления» на себя взял Виктор. Валентина сидела за столом неспокойно. Она срывалась, бегала на кухню – это конечно, было связано с волнением за ребенка, на столе всего хватало, и не было необходимости так тревожиться.
Наши друзья последнее время жили замкнуто. Особенно Валентина. Виктор Преснов вырывался из дома. Он же работал. А вот его жена сидела словно взаперти – самая дальняя поездка эта вывезти ребенка в поликлинику, погулять на воздухе, покружив с коляской у дома. Ну, еще забежать в магазин, купить продуктов и все.
Мы недолго побыли в гостях, нас ограничивало время прогулки родителей Преснова с внуком, даже наговориться толком и то не успели. После стола мы отправились рассматривать подарки, которые сами же принесли. За этим занятием нас и застали. Дверь открылась внезапно, с криком ребенка и словами свекрови Валентины:
– Ах ты бедненький проголодался. Вот сейчас тебя мама покормит! Валя, мальчик голоден! – услышали мы голос Нины Михайловны из прихожей.
Наше время было исчерпано. Нужно было уходить. Хотя друзья и не отпускали нас, пытались задержать, но мы то понимали – пора. Молодой отец нервно бегал вокруг нас. Его супруга готовилась к кормлению сына. Она, схватив полотенце, кинулась в ванную комнату. Я случайно оказался возле нее. Не стесняясь меня, молодая женщина ловко оголила свою большую грудь и, сполоснув ее под струей воды, тут же протерла полотенцем. Столкнувшись со мной в коридоре, она шепнула:
– Я знаю, цветы – от тебя! Из наших ребят никто бы не догадался. У нас интеллигент – это ты. Они, всего лишь работяги.
На улицу я вышел красный как рак. Хорошо, что никто из компании не заметил мое состояние, а то бы пришлось перед ребятами объясняться, да и перед женой тоже, чего делать не хотелось.
13
Домой идти мы не торопились. Светлана была со мной солидарна. Михаил с Валентиной о чем-то тихо переговорили, затем, сославшись на дела, попрощались и покинули нас.
Мы медленно пошли по улице.
– Как ты думаешь, – спросила меня супруга, кивнув головой на удаляющуюся парочку, – они поженятся или нет?
Я не знал, что сказать, и внимательно понаблюдав за друзьями, тут же выдал:
– Да, они, мне кажется, уже женаты!
– Нет, не женаты, – ответила Светлана. – Я с Татьяной часто разговариваю по душам. Она от меня ничего не скрывает. Михаил Крутов сделал ей предложение и моя подруга согласна выйти за него замуж, но не хочет жить как мы с тобой или как Виктор с Валентиной – вместе с родителями. Ты же знаешь, какая она хозяйственная девушка. На кухне со свекровью Татьяна не уживется. Она должна быть полноправной хозяйкой.
Я задумался. Возможно, Татьяна была права. Учиться наша Полнушка дальше не собиралась, значит ей помощь родителей, какими бы они не были хорошими, не нужна. Постоянно зависеть от них считаться с ними, ей это не нужно. Отец у Михаила мужик непростой – со странностями. Напившись, может такое отчебучить, стой и падай. И я поддержал подругу Светланы:
– Ну, и правильно! Нам, наверное, тоже в будущем следует подумать о своем «гнездышке» – квартире. Сейчас, я учусь, в этом году ты тоже пойдешь в институт. Но года через три-четыре квартира бы нам не помешала.
– Ты, так думаешь? – задала вопрос моя зазноба.
– Да, я так думаю!
– Ну, вот и хорошо. Я уже встала на очередь. Ты же знаешь, как молодой специалист я имею право на получение жилплощади, вот так!
Мы тогда поговорили и забыли. Сейчас для нас было важно: мне окончить успешно первый курс, а ей поступить в институт.
Для того чтобы обезопасить себя и без проблем поступить в высшее учебное заведение моя жена взяла на заводе направление. Любовь Ивановна помогла ей выполнить необходимые процедуры. В данном случае фамилия Асоковых была ни причем. Направления давали любому желающему учиться, лишь бы он не покидал стен завода и продолжал трудиться.
Машиностроительный завод наращивал производство, и ему требовалось много рабочих рук. «Спецы» по кадрам старались никого не упустить. На завод много работников приглашалось со стороны, для этого строились и сдавались в строй новые общежития. Молодым семьям на заводе предоставлялись квартиры.
Подготовительные курсы помогли Светлане. Она, благодаря ним, и еще направлению с завода прошла в институт вне конкурса. Правда оценки у нее были хорошими, и поэтому конкурс для нее не явился бы препятствием.
Я уже не помню, какое событие произошло первым, то ли это была женитьба Михаила Крутова на Татьяне Полнушке, то ли моя поездка со Светланой в Москву. Мы хотели узнать, зачислена ли она в институт. Амнезия вызвана тем, что я на свадьбе не был – отсутствовал, уезжал за пределы своего региона – участвовал в известном забеге на приз героя войны. Мне повезло. Я можно сказать значительно повысил свой результат и вырвался в лидеры.
Михаил и Татьяна Крутовы не обиделись, от нашей семьи присутствовала Светлана. Я же после навестил их и вручил им подарок от своего имени.
Что было похвально – это то, что Татьяна не стала перебираться жить к Михаилу и потребовала, чтобы он сам переселился в общежитие. Я до этого всегда считал из девушек сильной Валентину, а тут был просто удивлен: не ожидал от нее такого неординарного поступка.
Михаил послушал ее и перебрался в общежитие.
– Если кому не нравиться наше соседство, – сказала она девчонкам, – выбивайте нам квартиру, ну на худой конец комнату, или же переселяйтесь сами. Вот так!
Комендант, что только ни делала, ничего не смогла изменить в этой интересной ситуации.
Михаил не раз мне жаловался:
– Андрей, представляешь, вот тут мы лежим на кровати, еле вмещаемся, – и он хлопал ладонью себе по колену, – а вот здесь рядом слева на кроватях сбоку девчонки.
Наверное, с полгода ютились наши друзья в таких скверных условиях. Затем Татьяна Полнушка забеременела и через профсоюзный комитет и еще была такая организация Совет молодых специалистов – выбила квартиру.
– Эта она нашу жилплощадь забрала, – сказала мне супруга.
– Ну, и ладно. Мы подождем. Нам, ведь не к спеху? – спросил я и заглянул в зеленые глаза своей зазнобы.
– Нет, не к спеху! – шутливо ответила она.
Учеба у Светланы шла хорошо. Жена выбрала вечернее отделение и четыре раза в неделю ездила в Москву. На заводе, в лаборатории, где молодая женщина работала ей шли на уступки и часто отпускали пораньше, чтобы она не опаздывала на занятия.
Я думаю, что Светлане было у нас не очень комфортно, хотя она на обстоятельства и не жаловалось, правда, своей подруге – Татьяне завидовала, хотела, как и она быть хозяйкой. Отсутствие в течение многих часов вне дома – скрашивало ее жизнь. Она мечтала, что когда-нибудь мы будем иметь свои стены. Мне ее мечта была понятна, но переживать я не переживал, так как с удовольствием ел кушанья матери, а если вдруг, что было редко, готовила Светлана то и ее стряпню. При этом, угощая меня, жена непременно напрашивалась на комплименты.
Мысли о чем-то новом вынашиваешь днями, неделями, месяцами, порой уходят даже годы. Но стоит решиться, сделать шаг, дальше все происходит довольно быстро. Катишься словно на лыжах с большой крутой горы. Однажды мой друг Виктор Преснов так ругал себя, так ругал:
– Андрей! Вот мы вместе с тобой окончили техникум.
Но ты теперь еще и институт! Ты у нас человек с высшим образованием, ты тренер, а я всю жизнь буду работать в одной и той же должности. Даже если я стану инженером, в меня будут тыкать пальцем и говорить, что я не имею образования. Я, не могу думать о чем-то высоком, потому что сам себе, как это у вас спортсменов называется, ограничил планку. Мне выше ни-ни! Что же это получается: я дурак, а ты умный? – сказал он, помолчал и затем дополнил:
– Вот что это получается!
Мне не удалось успокоить Виктора Преснова. Он подобно ребенку всегда желал думать, как думал, что вверху небо бесконечно, и он может подняться на метр, а может и на сотни километров. Но все оказалось не так. Можно подняться на сотни километров, но для этого нужно, прежде всего, иметь высшее образование. Это как никто понимал мой тесть. Он из кожи лез, толкал Светлану в институт. Он знал, чего хотел для своей доченьки.
Мне было жалко Виктора. Он сам себя жалел. Виктор мог еще успеть. Ничего не было потеряно. Я ему так и сказал.
– Давай дерзай! Иди вперед, и ты достигнешь желаемого, – но для него это были лишь слова не более того. Не хотел прилагать усилий. Он больше говорил и мало, порой очень мало делал. Наш разговор ему не помог. Так уж получается, что ни все люди хотят пользоваться предоставленными им судьбой возможностями. Из наших ребят только я и моя жена. Из моего класса, наверное, процентов семьдесят окончило техникумы и институты, остальные ребята пошли работать на завод, приобретая там рабочие профессии.
Следом за мной институт окончила Светлана. Она в отличие от меня получила красный диплом. А вот я немного не дотянул. Но это положение меня не огорчало.
В институте во время обучения меня заметил один тренер. Я ему, наверное, приглянулся, как когда-то Олегу Анатольевичу. Это произошло на межреспубликанских соревнованиях. Я довольно хорошо толканул ядро. Во время награждения он не удержался и напросился навстречу. Прежде солидный хваткий мужик разузнал все обо мне и моем тренере.
Светлана присутствовала на соревнованиях, и когда я ей рассказал о том, что мной интересуются, она просто ликовала.
– Андрей, он тебя заберет к себе. Я, это точно знаю! И ты знаешь… Он ищет ребят, юношей, молодых мужчин, подающих надежды, и готовит их к серьезным всесоюзным и международным соревнованиям. Ты будешь чемпионом, ну, например, Европы, а если хорошо пойдет, то и мира! Представляешь, объявят: на пьедестал почета поднимается Андрей Асоков – чемпион мира!
– Да ну тебя! Все это ерунда! – Однако я приуменьшал значение нашей встречи. Мой новый знакомый был напорист. Он ухватился за меня. Я узнал, что он снимает сливки: ездит по клубам ищет ребят.
Мой шеф Физурнов вел себя странно. Он ни говорил мне, ни нет, ни да! Солидный знатный тренер был выше его по должности по званию и мог сделать что угодно. Олег Анатольевич для него не был преградой. Все зависело от одного меня. Мне достаточно было кивнуть головой и все.
Этот самый тренер приехал на черной «Волге». Он, не поленился, разыскал техникум, в котором я работал, встретился с директором, переговорил с ним, затем уже с моим наставником.
Я, в это время отсутствовал, обедал дома. У меня был перерыв. Меня по телефону вызвали на работу. Трудно было идти в техникум. Сколько раз я ходил. Даже не обращал внимания, проскакивал вовнутрь между колонами, открывал большую массивную дверь и вот теперь тянул, от меня требовался ответ. Мой отец мне сказал прямо:
– Андрей не юли! Сделай свой выбор. Если да, то да, нет, так нет! Но прежде, хорошо подумай! В жизни часто приходиться выбирать. Однако не все поступки, выбранные нами, бывают, значимы, значимы – единицы из них. Я, ты знаешь, так же был поставлен когда-то перед выбором, сделал его, он тебе известен и не жалею. Ты должен сделать выбор, чтобы после не жалеть о свершившемся поступке.
Настроение у меня было паршивое. Я быстро поднялся на второй этаж. Там находился кабинет директора. Быстро прошелся по коридору и вошел в приемную. Секретарь, молодая девушка взглянула на меня и сказала:
– Андрей Николаевич вас уже заждались! Проходите!
Я разгоряченный, взбудораженный, вдруг сник и робко открыл дверь. Что мне бросилось в глаза: в углу на краюшке стула сидел Олег Анатольевич и смотрел себе на кеды. Он, сколько я его помню, наверное, всю жизнь так и проходил в спортивной обуви. Туфель на нем я никогда ни видел, даже в торжественные дни.
Директор ходил по кабинету. Знатный тренер вальяжно сидел, развалившись в кресле. Я, так понял: они решали мою судьбу и уже решили – ждали лишь одного – моего согласия.
Я ждал, что мне скажет Олег Анатольевич. Свою судьбу я доверил ему. Однако Физурнов молчал. Так тихо молчал, что жизнь за окном была вся здесь. Звук ее нарастал и нарастал. Я не выдержал: мне казалось от этого громкого уличного шума, вот-вот разорвутся мои перепонки. Наверное, мне стало жалко Олега Анатольевича – жалко на какое-то мгновенье и я, взглянув на портрет Ленина, над головой у директора техникума – раньше они везде висели – сказал:
– Я хочу остаться в техникуме!
Не знаю, наверное, мой поступок мне навредил, да и не только мне, но и моим отношениям со Светланой. Она, вечером, дома, взглянув на меня, первый раз в жизни не поняла. Я не ждал от нее такого напора:
– Андрей, да ты знаешь, что наделал? Ты, отказавшись, закрыл себе дорогу в будущее. Мне хорошо известен Олег Анатольевич Физурнов. Это хороший, добрый человек, но он для тебя уже не тренер. Ты его догнал. Он, уже не в состоянии тебе дать больше, чем он дал. Оставшись с ним, ты остановился. Не бывать тебе на пьедестале там, там, – она осеклась, показала рукой куда-то вверх, хватая по-рыбьи ртом воздух, нашла возможность, продолжить: – Нет, ты уже не чемпион! Ты, ты… – не договорила и убежала.
Первый раз в жизни я поругался со Светланой. Первый раз она усомнилась во мне, увидела меня слабым, не способным делать правильно выбор. Моя жена, став солдатом, мечтала быть генералом. Генералом и не меньше.
– Вот тебе и папенькина дочка! – не раз говорил я после себе. – Я ее просто недооценил. Она передо мной показалась другой стороной. Но какой бы ни была женщина сильной, многое нам мужикам всегда видится неестественным, и мы всегда ищем в них слабость. В будущем, когда у нас уже был сын, я все-таки увидел в Светлане то, чего казалось, от нее нельзя было ожидать, – эту самую слабость. Правда, это было связано с другим моментом нашей жизни.
