Петр Ингвин
Кваздапил. История одной любви. Начало
– Если я отдам паспорт, могу вовсе не дождаться денег. Выкручивайся, это твои проблемы. Зато в следующий раз будешь думать головой, а не…
Входная дверь захлопнулась, мы остались одни. Остатки разгрома лезли в глаза, но еще больше нервировал внешний вид. Чумазые, как не будем говорить кто из-за присутствия урожденной мусульманки, в одних плавках и купальнике, мы нервно переглянулись. Неловкость положения ужасала: оба грязные по уши, а ванна засыпана песком. Даже душ не принять.
– Если потерпишь с купанием, я быстренько помоюсь над раковиной, чтобы на улице похожие не пугались, и все вынесу.
Хадя кивнула:
– Хорошо, я пока продолжу воевать с комнатой.
За время мытья голову посетили умные мысли. Отворив дверь, я поделился:
– Выносить сразу весь песок – привлекать лишнее внимание. – Я бездумно потянулся рукой отряхнуть от песка бедро Хади, но вовремя себя одернул. – Найдутся бдительные бабульки, начнутся пересуды, кто-то может вызвать полицию – глянут в глазок, как из соседской квартиры все время что-то тащат и тащат, и взбредет в голову, что воры.
– Я тоже об этом думала. – Хадя устало выпрямилась.
Перепачканная от ступней по макушку, мокрая и измотанная, она сияла небесной красотой. Не понимаю, как можно оставаться прекрасной в таких обстоятельствах, но у Хади получалось. В глазах будто горел Вечный огонь. Простое и доброе лицо светилось. В кои-то веки открытые, руки и ноги исторгали такой поток женственности, что мысли сносило, как вихрем панамку, а вид чувственных бедер – округлых, гладких, невероятных, никак не предназначенных для взора чужого мужчины, оказавшегося наедине – просто убивал. Хадя восторгала и влекла, хотелось писать с нее картины, посвящать стихи и бросать к ногам завоеванные города. А может, еще напишу, посвящу и брошу. Говорить на эту тему мне запрещалось, смотреть на Хадю не рекомендовалось, но не думать о ней я не мог. Я не мог думать ни о чем, что не касалось моей домохозяюшки, особенно когда она рядом – вот такая, с губами и ногами, с грудью и бедрами. Когда глаза в глаза, душа в душу, а сердца в унисон.
– Собирай все пакеты, которые найдутся в квартире, – сказал я.
Взгляд с трудом уполз в сторону. Хадя с облегчением-огорчением выдохнула. Как любую женщину, ее радовало мужское внимание, но ситуация пугала. Если я не хочу проблем (а я их не хочу), то нужно поддерживать сложившееся равновесие. Точнее сказать, балансирование на лезвие кинжала.
Во время нескольких моих рейсов с ведрами к мусорным бакам прихожую заняли наполненные грязью пакеты. Я потихоньку оттащил их на межэтажную площадку у мусоропровода. Высыпать внутрь нельзя, мусоропровод засорится. Буду выносить позже, частями, а если соседи спросят, что и откуда, есть простое объяснение – ремонт после случайного потопа.
Остатки бывшего пляжа заняли все освободившиеся емкости, ведра и тазы. Выгребая последнее, мы с Хадей стукались локтями, сталкивались телами на узком пятачке ванной комнаты, а весь процесс уборки сопровождался стрельбой моих взглядов по движущейся мишени.
– Ванна готова, прошу. – Я посторонился и вышел за дверь.
Теперь думать, мечтать и представлять буду из-за двери. Яркая и идеально-правильная красота Мадины младшей сестре в подметки не годилась, если судить по воздействию. Мягкость против агрессии, нежность и гипнотизирующая эротичность против дикой сексуальности… Хадю хотелось иметь женой, любовницей и другом, в то время как Мадину – просто. В итоге: со старшей сестрой я мог держать себя в руках, а с младшей терял голову. Недеяние побеждало с разгромным счетом.
Что только не лезет в голову, когда сутки не спал. О чем думаю?! Вон из головы все мысли, все-все, а эти особенно!
***
Вышедшая из ванной Хадя заметила мои нетвердые движения, состояние нестояния и тяжелую голову. Глаза у меня все труднее размыкались после моргания. Уходить не было ни желания, ни смысла, вполне можно было сесть завтракать, если бы силы остались. Однако, сил не было, и я заявил:
– Пора идти, а позже вернусь к нашим упакованным песочным замкам, отнесу их на свалку.
– Тебе нельзя идти, спишь на ходу.
– Ты тоже спишь.
– Прими душ, я пока что-нибудь придумаю.
Душ – это хорошо. Это просто здорово.
Когда я вышел, у Хади все было готово. Она постелила мне на кухне на полу. Перина из вороха разномастных тряпок и покрывал (то есть, из всего, что нашлось в квартире) оказалась приемлемым заменителем раскладушки. При закрытой двери почти не сквозило, и, едва голова коснулась подушки, я отключился.
Разбудил телефон. Звонили из дома. Переговорив, я вышел к Хаде, уже умывшейся и ожидавшей моего пробуждения, чтобы вернуть свое главное владение – кухню.
– Мама взяла отгул и везет деньги, она выехала сразу, как только папа рассказал о случившемся. – Помолчав, я завершил: – Скоро будет здесь.
Мы оба понимали: конечно же, взволнованная родительница едет материально спасать сынулю, но также она хочет посмотреть, как он живет. И с кем.
– Мне нужно уйти, – сказала Хадя.
– Ты прекрасно знаешь, что тебе некуда идти. Хозяйка сообщила родителям о тебе как о моей девушке, почему бы не разыграть маленький спектакль?
– Но я не твоя девушка.
– Разве сложно сыграть роль? Ничего делать не придется, всего лишь некоторое время не отрицать, что мы с тобой вроде бы вместе. Когда у тебя все наладится, я расскажу родителям правду. Они поймут. Но сейчас нам необходим этот спектакль.
Хадя долго думала, прежде чем согласиться.
– Только потому, что нет другого выхода. Но – без глупостей. Никаких сюси-пуси, обнимашек и поцелуйчиков. Одно неправильное слово или движение – и игра окончена.
– Принято.
– И еще одно. Боюсь, твоя мама меня узнает, а любой слух обо мне…
– Когда вы последний раз встречались, ты едва ходить научилась. Даже я не узнал, хотя в детстве проводил с вами почти все время.
– Она может догадаться. Ты – друг Гаруна, а теперь знакомишь с девушкой родом с Кавказа…
– У Гаруна полно земляков и друзей всех национальностей, ты можешь оказаться чьей угодно родственницей.
Хадя не сдавалась:
– Я похожа на мать, а они с тетей Зиной дружили.
– Не похожа. Ты ни на кого не похожа, ты одна такая. Если спросят напрямую, сделай паузу перед ответом, я в это время уведу разговор в сторону. Все будет нормально.
Когда мама вошла в квартиру, Хадя, одетая в мои рубашку и брюки, вышла с кухни.
– Здравствуйте. – Она кивнула, старательно разглядывая пол.
– Зинаида Викторовна, – представилась мама.
Привезенные сумки с продуктами для сынка, который, как думают все мамы, всегда голодает, опустились на коврик, взгляд обежал «мою девушку».
– Очень приятно, – по-прежнему не поднимая глаз, сказала Хадя.
Я показал на нее:
– Это Надя.
Имя, случайно вырвавшееся по созвучию, присосалось и осталось. Если придется открыться, разница невелика. Представляются же иногда Магомеды Мишами, с Сиражутдины Сергеями?
– Извини за наш внешний вид, – продолжил я. – Папа рассказал, что произошло?
Мама кивнула.
– Что же прятал такую красавицу? – ее взгляд не отрывался от смущенно замершей Хади
– Как видишь, рано или поздно все тайное становится явным. Раздевайся, проходи на кухню.
Хадя воспользовалась моментом и убежала накрывать на стол.
– Покажешь свои хоромы?
Я удивился:
– Что тут смотреть? Прихожая, совмещенный санузел, спальня…
Вот куда вело маму женское чутье – в «нашу» спальню. Других атрибутов сна кроме единственной кровати-полуторки в квартире не обнаружилось, и мамино любопытство удовлетворилось. Ни одного вопроса не прозвучало – мальчик уже большой, ситуация и обстановка доказали это окончательно. Мама вздохнула, а по пути на кухню шепнула:
– Надя нерусская?
– Это имеет значение?
– Просто спрашиваю.
Могло показаться, что она не одобряет, но нет, во фразе чувствовалось лишь недоумение. У нас в роду кого только не было, и все привыкли: главное – счастье близкого человека, поэтому не нужно лезть в его жизнь, пусть выбирает кого хочет, ему же с ним жить. У нас никогда не ломали судьбы родным, и так же я относился к жизни взрослеющей сестренки. Хочет обжигаться – пусть, лишь бы головой думала. Запреты ведут к желанию их нарушить.
За столом мама достала вино.
– Давайте, по чуть-чуть за знакомство.
– Мама, Надя не пьет, и я с ней.
– Это всего лишь вино, почти компотик.
– Мама!
– Ладно, тогда я выпью за вас. – Она подняла полный бокал, тост повторил сказанное. – За вас!
Мы кивнули, зазвенели вилки.
Мама удивленно поглядывала на сновавшую по кухне Хадю, пробовала нескончаемый поток блюд, в какой-то момент мне был незаметно показан большой палец. Стряпня и усилия Хади понравились.
Вытерев рот салфеткой, мама прищурилась. Явно что-то задумала.
– Сможете потерпеть меня один денек? Я не стесню, посплю на кухне, за свою жизнь где только не спала.
– Зинаиде Викторовне надо отдать кровать, – впервые после знакомства подала голос Хадя.
– Ни в коем случае! – Мама вскинула руки, словно собиралась останавливать коня и тушить горящую избу, и было видно – то и другое ей по силам. – Если ради меня начнете тесниться, я уеду.
– Как хочешь, мама, – примирительно сказал я. – На кухне, так на кухне.
Меня просверлил Хадин взгляд, я пожал плечами: все проблемы решаемы, придумаем что-нибудь.
На кухне мы вновь соорудили лежанку из одеял и покрывал. Встречу с соседями и хозяйкой согласовали по телефону и назначили на утро.
– Спасибо, голубки. Спокойной ночи. Идите-идите, я тут сама справлюсь. – Мама с улыбкой выпроводила нас из кухни.
Пара шагов, закрытая моей рукой дверь – и мы остались одни в комнате с единственным спальным местом. Кровать была полуторной, что значило – спать можно либо в обнимку, либо в тесном сотрудничестве при взаимных разворотах.
– Я предупреждала, – донесся до меня шепот, – если до такого дойдет, игры закончатся. Сейчас выйду и расскажу, что мы не пара, а все – обман.
– Не надо, правда никому не поможет. Позвони со своего телефона на мой.
– Зачем?!
– Просто набери.
Хадя недоуменно выполнила просьбу, я сбросил звонок и тут же громко заговорил с воображаемым собеседником:
– Да. Понял. Без меня никак? Конечно, какой разговор. Скоро буду.
Подмигнув опешившей Хаде, я вышел в прихожую:
– Мам, прости, у Фильки проблемы, нужно помочь.
– Настолько срочно? – донеслось с кухни. – На улице ночь.
– Мы же с ним друзья.
– А это не опасно?
– Мам, я уже большой. Возможно, задержусь до утра. Филька новые программы осваивает, я помогаю. Если все получится, у меня появится дополнительный заработок, при котором не надо ходить на работу, представляешь?
– Помогать нужно обязательно ночью?
– Проблемы не спрашивают, какое время суток на улице, приходится идти по первому требованию. – Я обманывал, никаких дел у меня с Филькой не было, он вообще с компьютером до сих пор на вы, но мама об этом никогда не узнает. – Х… Надя, подтверди, что такое иногда бывает, и что переживать нет смысла.
– Все нормально, Зинаида Викторовна, – нехотя подключилась Хадя. – К утру он вернется.
– Ну, раз так…
Мама громко вздохнула, сообщая мнение о сыне, сбежавшем от приехавшей в гости родительницы, а я со всех ног бросился в родную шестикроватную «общагу».
Мама, ты простишь, когда все узнаешь. Мамы всегда прощают.
Глава 3
Утром Хадя рассказала, что вопрос с соседями внизу утрясен. Все оказалось не так страшно, как убеждала хозяйка квартиры, у обитавшей под нами старушки чуть-чуть намокло в углу потолка, дальше вода не прошла. Мама уехала к хозяйке за паспортом.
Не успели мы позавтракать, как состоялось победное возвращение родительницы. Переговорив с хозяйкой, она оставила ей сумму, которой с лихвой должно хватить на ремонт и задаток, и, как я понял, мама еще по-тихому оплатила за меня вперед в качестве подарка. Паспорт вернулся к законному владельцу, и с чувством выполненного долга мама распрощалась с нами. Я проводил ее к электричке.
– А Надя? – По пути на станцию мама что-то интуитивно почувствовала. – Не захотела пойти с тобой?
– Ей лучше побыть дома.
У мамы сломались брови:
– Ждете маленького?!
Я чуть не споткнулся.
– Другая причина, – выдавил, прокашлявшись. – Но тоже уважительная.
Пока ждали поезд, мама сунула мне в ладонь еще несколько купюр «просто так, от меня», как всегда делала втайне от папы. А папа, кстати, так же добавлял втайне от нее.
– Надя мне понравилась. Скромная, хорошая, домовитая. Сейчас таких почти нет.
– Слово «почти» – лишнее, – довольно улыбнулся я.
– Не упусти, Ксаня. – Помолчав, мама огорошила важнейшим для себя вопросом: – Можно готовиться к свадьбе?
Я вновь подавился кашлем.
– Разве хоть одно слово в эту сторону прозвучало?! Я как раз хотел просить, чтобы вы никому не рассказывали, какое золото я откопал. Родственники Нади пока против наших встреч. Можно сказать, что я ее украл, поэтому живем тайно, и если бы не хозяйка со своими претензиями, вы бы узнали нескоро.
– Это опасно? – Мама, как всегда, выудила главное. – Насчет родственников?
– Время лечит.
– Вот, значит, почему она не пошла меня провожать.
– Мисс Марпл по сравнению с тобой – всего лишь доктор Ватсон, – подсиропил я. – И это еще льщу, потому что, скорее, инспектор Лестрейд.
Комплименту мама порадовалась, но отвлечь от мыслей о родной кровиночке, что так внезапно взвалила на себя тяжесть взрослой жизни, не дала. Гениальный сыщик продолжил расследование:
– На какие деньги живете? Квартиру содержите явно не на наши скромные подарки. Тратишь деньги Нади?
– За кого ты меня принимаешь? Я не зря права получал. Знакомые на время дали машину, я устроился таксистом. На лето.
Последнее – для маминого спокойствия. Намек, что на учебе работа не отразится. Однако, спокойствия у мамы не прибавилось.
– Машину?! А если разобьешь? Для такой работы опыт нужен.
– Опыт для любой работы нужен. – Мне пришлось вымучить виновато-просительную улыбку. – И я уже разбил. Ты не добавишь немного на ремонт? Совсем чуть-чуть, остальное я оплатил, а отложенный остаток пришлось отдать хозяйке в залог.
– Ох, Ксаня…
Как говорится, если бабушка не требует от вас надеть шапку, проверьте, ваша ли это бабушка. Что тогда сказать про родную маму? Нужная сумма переехала в мой карман. Теперь папа с мамой будут на всем экономить или залезут в долги, лишних денег в семье сроду не водилось. При первой возможности нужно им что-то послать. В конце концов, я повзрослел, хватит сидеть на шее у родителей. Только сначала Хаде помогу. Первые же свободные деньги – папе и маме, решено.
Уже заходя в электричку, мама будто бы «вспомнила», хотя, я уверен, всю дорогу держала в голове:
– Ксаня, можно Машенька к вам на пару дней приедет – посмотреть город, походить по магазинам, купить кое-что для школы?
– Только предупреди, что у меня отношения, о которых не нужно распространяться. Впрочем, не надо, так она точно всем растреплет. Скажи, что просто встречаюсь и ничего не понятно. Чем скучнее выйдет, тем лучше.
– Поняла, скажу. – Подошла электричка, мама поцеловала меня на прощание. – Береги себя, сынок. И Надю береги, она немножко другая, но лучше нее жены тебе не найти. Уж я-то разбираюсь в людях.
– Я еще молод для женитьбы.
– Все так говорите, а потом оказывается, что уже поздно, всех хороших разобрали. Промежуток между «рано» и «поздно» кажется нескончаемым, а на деле равняется нулю.
– Запомню.
***
Машка прибыла тем же вечером. После представления и знакомства она заглянула в каждую щель квартиры, наличие кровати в единственном экземпляре привело ее в детский восторг, и Хадя в ее глазах обрела ранг сестры. Как и мама, сестренка сразу же заявила:
– Не стесню. Постелите мне на кухне на полу…
– Еще чего. – Я переглянулся с Хадей, мы уже обсудили эту тему. – Дамы будут спать на кровати, а на полу – джентльмены.
– Не надо, мне не сложно. К тому же… – Она подмигнула, паршивка малолетняя: – Не хочу вам мешать.
Я вспылил:
– Мужчина сказал – дамы на кровати, а он на полу. Не обсуждается.
– Крут у меня братец? – хихикнула Машка, по-свойски толкнув Хадю локтем. – И как только ты его терпишь? Я – это понятно, все-таки брат. Мне приходится.
Хадя привыкла молчать, когда другие разговаривают, но тут обращались к ней лично, пусть и с вопросом, похожим на риторический.
– Все люди разные, – сказала она Машке. – Что бесит одного – понравится другому, а у кого-то вовсе пройдет мимо сознания. Близкие люди в первую очередь видят друг у друга недостатки, но, поверь мне, у твоего брата много достоинств, которых ты не замечаешь.
– У Саньки – достоинства? Скажешь тоже. А-а, ты про секс?
Хадя поперхнулась и закашлялась.
– А что такого? – не моргнув глазом, продолжила Машка. – Я взрослая, со мной можно обсуждать все. По чесноку: если б не секс, разве взялась бы ты этого фальшивого святошу кормить и холить? Балбес, лентяй, зануда, тупица, лицемер – это все он, мой братец. Сведения из первоисточника.
Как в былые времена проживания в одной комнате, с моей пятерней со звоном поздоровалась оттопыренная ягодица провокаторши:
– Кто-то сейчас ремня получит.
В ответ меня удостоили показа языка, а заинтересованное лицо сестренки вновь обратилось к Хаде:
– Он правда так хорош в постели, что ты его и в жизни выносить согласна?
Пришлось еще раз припечатать, но для этого сначала ловить проказницу, ринувшуюся удирать, как только нашкодила.
Успокоившись и наговорившись, мы начали укладываться. Постельный рулон лежал в углу готовым, осталось только развернуть.
– Спокойной ночи, девушки. – Я выключил свет и закрыл за собой.
Утром Хадя постучала в дверь кухни.
– Кваздик, доброе утро. Мы проснулись, твоя сестренка завтракать хочет.
– Один момент.
Я оделся, скатанная постель отправилась в угол, и в отворенный проем осторожно заглянула очаровательная домохозяюшка. В данный момент – в желанной роли моей девушки. Ее на миг поднятый взгляд нашел меня полностью одетым, у Хади вырвался выдох облегчения.
– Как прошла ночь? – поинтересовался я.
– Меня заговорили до смерти, теперь о твоей семье я знаю больше, чем о своей.
– Понимаю и сочувствую. Это одна из причин, по которым я отстаивал ночевку в отдельном закрытом помещении. – Я понизил голос. – А про нас она что-нибудь спрашивала?
– Еще бы. «Как познакомились» – на это я рассказала про вечеринку у общих знакомых. А еще… Маша кое-что поискала и не обнаружила в пределах досягаемости, и возник интерес, как мы предохраняемся. – Хадины щеки побагровели, она запнулась. Только невероятное усилие заставило ее говорить дальше. – Прости, но как брату тебе это следует знать. Может быть, ты решишь поговорить или принять какие-то меры. – Хадя вновь ненадолго умолкла. – Затем Маша добивалась от меня советов по отношениям с мальчиками. Я отделывалась общими фразами. В общем, ночь прошла весело и познавательно. У тебя замечательная сестра. Очень похожа на Мадину.
Не лучший комплимент.
Хадя взялась за готовку еды, а я, по окончании мытья-бритья, вошел в комнату, где сестренка еще блаженствовала в кровати.
– Доброе утро.
– И вам того же по тому месту. – Машка нащупала рукой телефон, направила на себя, и тот несколько раз плюнул ядерной вспышкой в режиме фотокамеры.
Сонная, а уже сэлфится. Как же: ночевка на новом месте, нужно всему миру сообщить о столь масштабном событии. Пока Машка выкладывала в сеть умопомрачительные новости, я иронично указал на спутанные волосы:
– Ничего, что непричесанная?
– Самое то, последний писк моды. Плохие снимки удалю, а что получилось удачно – такое и нарочно не снять. Смотри, как здорово!
Когда я приблизился, объектив перенаправился на меня, по глазам ударило.
– Умора! – Машка захохотала, тыча пальцем в получившееся изображение.
Я побледнел.
– Дай телефон.
Я протянул руку, но Машка спрятала аппарат под одеялом.
– Еще чего. – Она смотрела волком, словно я покусился на святое. – И думать забудь.
Просмотреть нащелканное сестренкой теперь не получится. Решать проблему пришлось на словах.
– Ты Надю снимала?
– Ой, забыла, прости, сейчас исправим.
– Не вздумай. Ее ищет родственник, а если найдет, то и мне достанется. Разве мама не предупредила? Никаких снимков и разговоров о нас, пока мы не сообщим, что можно, поняла?
– Обижаешь. Дура, что ли? – Две ладошки одновременно прикрыли глаза и рот, как символы молчания и временной слепоты. – А ее ищут за то, что она – с тобой?
– Ты забыла уши прикрыть. – Ладони сестренки метнулись к ушам, и я улыбнулся: – Вот, теперь полный комплект, как правильно реагировать на мою девушку.
– Ничего не слышу! – выпалила Машка в позе вещающего муэдзина.
– Ага, так и поверил.
– А должен верить, когда сестра говорит. Если не доверять самым близким, то кому же еще? Санька, я же за тебя, если что, в огонь и в воду. Мы должны верить друг другу и прикрывать, если что.
– Повторяемое тобой «если что» напрягает. Ведешь к чему-то?
– Ни капелечки. – Машкины руки расправились в стороны, она с хрустом потянулась, выгнув одеяло колесом. – Как же здорово жить без родителей! – Краешек одеяла откинулся, сестренка сдвинулась в сторону, а ладошка приглашающе постучала по освобожденному месту. – Ложись, посекретничаем.
– Я одет.
– И что?
– Когда будешь жить в собственной квартире, поймешь, что вещи сами не стираются, и порядок сам собой не наводится.
– Как же тебе повезло. Для Нади заниматься домом – счастье. Не понимаю. Она что – на голову стукнутая?
– Скорее ты стукнутая. Она лучшая в мире.
– Ну да, потому что согласна спать с таким типом как ты. Еще и убирать за ним, кормить и обстирывать. Чудесно устроился. А если продолжить про стукнутых, тогда весь мир стукнутый, сейчас вообще нет таких, кто хочет стирать и готовить. Если кто-то говорит, что любит это дело, он нагло врет, это лишь способ, чтобы добиться тайных целей.
Последнее я пропустил мимо ушей, поскольку к Хаде не относилось.
– Соглашусь, что весь мир стукнутый, это ты точно подметила. А мне повезло.
Машка сделала хитрое лицо и перешла шепот:
– Она так тебя любит! Всю ночь только о тебе говорила. Но она немного странная. Со мной спала одетой. Не как я, в белье, а прямо в спортивном костюме. А ты одетым даже на минутку прилечь боишься.
– Потому что забочусь. Не мне же потом стирать. – Я покосился на кухню, где гремело и звякало, а на плите громко шкворчало.
– А ей в радость, как она сказала.
– После переезда с Кавказа, когда у нас в семье не было денег, родители умудрялись кормить нас с тобой мясом и фруктами, а сами сидели на хлебе и пустых макаронах. И тоже говорили, что им в радость.
– Не путай, родители обязаны заботиться о детях, а бесплатно обслуживать постороннего может только тот, кто любит.
Ну и каша в голове у сестренки.
– Родители не обязаны, – возразил я. – Заботиться или нет – это выбор, каждый делает его сам.
– Тогда нам с тобой повезло с родителями.
– А им с детьми, по-моему, не очень.
Завтрак прошел в восторгах, Машка никогда не ела за один раз столько свежеприготовленных вкусностей. Затем сестренка собралась в город. Оделась она легко: в веселенькую юбку до колен, топик и короткую кофту. Ноги вделись в привычные кроссовки, в которых Машка ходила и с джинсами, и с юбкой и чуть ли не с платьем. Я настоял, чтобы она взяла с собой куртку, и тоже стал одеваться.
– Я могу сама. – Машка соорудила на лице обиду. «Не маленькая, не потеряюсь!»
– Не сомневаюсь, но я покажу, где какие магазины и рынки, и вместе купим по списку все, что наказала мама.
Сборы прошли быстро, Хадя закрыла за нами дверь. Едва дом остался позади, я не удержался:
– Ты сказала: «Она так тебя любит, всю ночь только о тебе говорила». Можно поконкретнее?
– Что мне за это будет?
– Ничего, и в этом вся прелесть. Потому что если разозлишь…
– Тогда ты ничего не узнаешь.
– По-моему, ты меня на что-то разводишь.
Машка подмигнула:
– А если и так? Дай слово, что когда придет время, выполнишь одну просьбу, и тогда все секреты – в твоем распоряжении.
– Не могу. Я за свои слова отвечаю, потому ничего необдуманного никогда не обещаю.
– Тогда забудем. Тебе нравится Захар?
Я поддался смене темы, зная, что к нужной еще вернусь.
– Главное, чтобы он нравился тебе, если спрашиваешь о моем отношении к этому персонажу. Что хорошо для тебя, хорошо и для меня. Надеюсь, что отношение взаимно.
Одно выражение Машку покоробило:
– «Этот персонаж» ради меня со второго этажа прыгал и на вышку сотовой связи влез!
– Не лучшая рекомендация.
– Он сделает для меня все, что попрошу!
– Из той же серии маразмов. Неужели у парня нет нормальных качеств?
– А то, что, несмотря на разницу в возрасте, он меня слушается как маленький, а поцеловал только с разрешения?
Машка открыла тайну и теперь затаила дыхание.
– Для мужского характера это, скорее, минусы, зато теперь я буду спокоен за тебя, когда вы вдвоем. У тебя мозги работают, он послушный, значит, глупостей не натворите.
– Санька, обожаю тебя. Умеешь зрить в корень. – В щеку прилетел сестринский поцелуй.
– Стоп, такой поток лести неспроста. Признавайся, что задумала?
– Ничего. – Машкины глаза сияли невинностью. – Просто не забудь сделанный вывод, он еще пригодится. Кстати, ты спрашивал, что говорила твоя девушка. Она от тебя без ума. Я никогда не слышала, чтобы моего непутевого братца так расхваливали. Оказывается, ты добрый, надежный и настоящий. Только не до конца в себе разобрался. Это ее слова.
– А то, что любит меня – она сама сказала?
– Дурак. Это же любому видно.
«Не видно», – хотелось брякнуть в ответ. Однако, молчание – золото, и я тупо обогащался, хотя все внутри требовало деталей и пояснений. Когда мы купались в золоте как Скрудж Макдак в своем хранилище, сестренка не вытерпела, полился привычный треск без умолку:
– Шикарно устроился, братец, а нас кормил страшилками, что живешь с пятью парнями в одной комнате. И ведь до последнего убеждал, что не к девушке едешь. Надо было поспорить на что-нибудь, я ведь знала, по глазам видела. Учту на будущее. Если однажды буду жить вместе с пятью парнями, скажу, что делю комнату с девушкой, и будем в расчете.
Понятное дело, я не удержался: ладонь с размаху влепила сестренке смачного «леща». Не знаю, что подумали прохожие при виде здорового парня, у всех на глазах лупцующего смазливую нимфетку, но никто не вмешался, поскольку «пострадавшая» рассмеялась и показала язык.
Через пару минут сестренка умудрилась вывести из себя еще раз. Разговор снова шел о Хаде.
– Надя странная, конечно, но это потому, что нерусская. У них же все по-другому. – Светлая головка склонилась ко мне, голос перешел в шепот. – Скажи, а в постели она от наших отличается?
Новый шлепок выгнул ее, словно парус в бурю, но опять лишь развеселил. На недовольный взгляд чернобрового парня, который пошел навстречу с явным намерением вступиться за девушку, Машка громко бросила, обняв меня за талию:
– Это мой брат!
Парень поднял открытые ладони:
– Прости, друг, все норм.
– Он принял меня за твою девушку, – хихикнула Машка, когда мы разошлись.
– Скорее за дочку. Если на твоих глазах избивают ребенка, нельзя пройти мимо, детей надо защищать.
– Я не ребенок. И он явно понял, что ты не папаша. Интересно получилось: черный парень кинулся защищать белую девушку от белого парня, который живет с черной девушкой. Прикольно.
– Хадя… тьфу, Надя не черная, она обычная брюнетка.
– Почему ты назвал Надю Хадей?
– Девушка моя, и как хочу, так и называю. Тебя тоже могу чем-нибудь этаким наградить, век не отмоешься.
– Кто бы говорил, мусью Кваздапил.
Я только усмехнулся, а настроившаяся меня злить Машка продолжила:
– Говоришь – обычная брюнетка, как многие у нас? Неправда. Она другая, этого не скроешь. У нас таких называют черными. Это не хорошо и не плохо, просто так установилось, такая традиция.
– Плохая традиция. А плохие традиции нужно менять.
– Ты же не можешь всех разом заставить называть кого-то по-другому?
– Всех разом не могу, поэтому начну по одному. Точнее, по одной. В общем, если еще раз назовешь так Х… Надю, то снова получишь, только уже по-настоящему, через коленку, с задранной юбкой и спущенными трусами!
Прозвучало, конечно, страшно. Я никогда не бил Машку серьезно, все ограничивалось моральным внушением через демонстрацию силы. Родители тоже не применяли к нам физических наказаний в стиле порки Сидоровой козы, зато шлепок в ответ на сказанную гадость был обычным явлением. В этот раз я перешел границы как приличий, так и здравого смысла, но кого в нашей семье пугали словесные угрозы?
– Твоя невеста черная!
Со всех ног Машка ринулась вперед по оживленной улице, лавируя между встречными. Я, злой и взбудораженный, несся следом. Если даже сестра тыкает этим фактом, что будет после? И второе. Мои родственники примут любой выбор любого члена семьи, изредка позволяя себе лишь юморные уколы вроде Машкиного. Но если даже для них Хадя, сразу понравившаяся маме и сестре, все равно видится инопланетянкой, то как сладить с Хадиными родичами, у которых в этом плане просто крыша едет?
Не о том думаю. Какое мне дело до родственников девушки, которая только играет роль моей? Совсем заигрался.
Пойманная сестренка отбивалась почти по-настоящему, так как угроза, которую предстояло исполнить, выглядела так же. На нас оглядывались, но прохожими были в основном дородные женщины с сумками и бабульки с сумками же. По другой стороне улицы спешило куда-то несколько мужчин, но их занимали собственные проблемы, и они прошли мимо. Навстречу попалась женщина, которая тащила за руку плачущее создание лет четырех неопределенного пола. Оценив ситуацию, женщина воспользовалась ею к своей выгоде:
– Будешь капризничать – отдам этому дяде.
Между прочим, ребенок сразу успокоился.
Сжав отбивавшуюся Машку в тиски рук, я втащил ее во дворик за хозяйственным магазином. Людей здесь не было, только горы пустых ящиков, штабеля поддонов и мусорные баки. Идеальное место.
Игры закончились. Я был зол и хотел отомстить. Точнее, вразумить. Ничто, кроме силы, не может столь быстро и качественно передать оппоненту нужную точку зрения. На обхваченной вокруг пояса Машке взлетела юбка, и ладонь впечаталась в белые трусики, под которыми будто бы завибрировало в резонанс. Из окон нависшей многоэтажки на нас кто-то глядел, это было далеко, нормальной видимости и возможности заснять на видео мешали провода и верхушки деревьев, и я не обращал внимания. Главное – научить сестренку хорошим манерам. Но именно из-за посторонних я не смог выполнить обещанного в полном объеме. К тому же, девочка созрела, это уже не мелкопакостливая ябеда, а почти женщина. А, казалось бы, давно ли с горшка встала?
– Во-первых, моя невеста не черная. – Звонкий барабан в моих руках отозвался еще одним сотрясением. – Тьфу, не невеста. Это как раз во-вторых: она не невеста.
