Нока Соул
Вороная. Золотой Мотылек на Серой улице
– Поле ромашек на берегу моря! – выпалила я то, что показалось мне тогда случайным набором слов.
Пустая комната тут же обернулась бескрайним ромашковым полем, ограниченным лишь чистой лазурной водой моря. Сквозь мелкие волны был виден белый песок с разноцветными ракушками, камешками и наростами океанических кораллов, едва заметно меняющих цвет, стоило только новой волне расшевелить толщу воды, придавая форму неподвижной по своей природе среде. Оглядев новый мир восторженным взглядом по кругу, я в конце концов наткнулась на добрую улыбку Амадины.
– Очень хорошо, – кивнула лисица. – Думаю, мы можем переходить ко второму заданию.
«И только?» – дерзко подумалось мне. – «Подозрительно легко все это…»
– Что ж, второе задание предусматривает быстрые ответы на поставленные вопросы. В каждом вопросе будет отображаться какая-то повседневная информация, которая потребует точно такого же ответа без раздумий. Благодаря этому заданию будет определен твой тип мышления.
– Я готова.
Лемонграсс открыла ящик стола и достала из него маленькие картонные карточки. Я ожидала, что вопросы будут в стиле: «где-то обижают маленького фурренка уличные хулиганы, а ты можешь помочь. Твои действия?», но вместо этого Амадина прочитала на первой попавшейся карточке тот вопрос, который я меньше всего была готова услышать:
– Магия или наука?
Довольно-таки простой, казалось бы, вопрос ввел меня в непонятный ступор. Сначала я подумала, что ослышалась по случайности; но нет, именно таков и был первый вопрос сего странного теста.
– Это шутка? Или я просто не знаю и не понимаю чего-то? – я озадаченно поглядела на Наставницу, но та все еще излучала серьезное спокойствие.
– Просто выбери, не раздумывая долго: наука или магия?
Мне вновь вспомнилось то счастливое время, когда я училась в восьмом классе и все еще продолжала верить в чудеса, чего стыдилась, но от чего не могла отказаться.
– Магия, – произнесла я почти сразу и без колебаний, быстро возвращаясь в Реальность, если так уместно будет выразиться, не позволяя воспоминаниям одержать надо мной верх.
Амадина кивнула и отложила карточку в сторону, открывая следующую. Я уже успела понадеяться, что дальше будет легче и что я разгадала секрет этих самых вопросиков, когда Инструкторша изрекла, метко поражая меня вновь:
– Что бы ты сделала в первую очередь, если бы захватила весь мир?
Ожидая снова вопроса в формате «или – или», я уставилась на Лемонграсс вытаращенными глазами, каждый из которых был размером с блюдце. Уловив мои чувства и воспользовавшись свои воображением, лисица без всякого труда представила себе эту уморительную картину. Представляю, каких усилий ей стоило не засмеяться и сохранить в своем существе серьезность. Такие вопросы были решительно не по мне. Возможность взвесить все варианты, просчитать возможные последствия, проанализировать ситуацию с разных сторон для поиска наиболее оптимального решения и только после всех этих манипуляций дать четкий разборчивый ответ – да, вот это было моей стихией. Уверена, Амадина тоже понимала и знала это. Быстрые разноплановые вопросы полностью сбивали меня с толку, не давая сконцентрироваться на чем-то одном, поэтому я не могла разобраться в собственных спутанных мыслях и просто сказать хоть что-нибудь. В голове царил полный бардак: долгий сегодняшний день, точнее, свежие впечатления от него, смешались с образами из прошлого, как бы я ни старалась разнести их в разные стороны, и моими возникающими случайным образом, как по чьему-то стороннему указанию, идеями. Это странно. Обычно мне всегда удавалось держать их в узде, а голову – в холоде, чтобы здраво рассуждать даже в экстренных для меня ситуациях. С фуррячества мне были присущи рассудительность и хладнокровие, сочетающиеся с вечной ясностью мыслей. А сейчас я просто таращилась на Наставницу, судорожно пытаясь сообразить, что делать, если весь мир лежит у моих лап, захваченный мною.
– Так не пойдет, – покачала головой Лемонграсс. – Равенна, чтобы пройти Тест, ты должна отвечать на все вопросы сразу же. Время на раздумья не предусматривается и не отводится.
Лисица сложила все карточки в стопку, тщательно их перед этим перемешав, и произнесла:
– Сейчас заново. Отвечай в ту же секунду, в какую я жду ответа, закончив произносить вопрос. Все понятно?
Пытка вопросами, становившимися все более и более философскими с каждой новой карточкой, продолжилась, и не было видно ее конца и края. А ведь мне предстояло пройти еще и третье задание, которое тоже обещает состоять из нескольких далеко не простых частей… Я тут же взяла обратно свои дерзкие слова, о которых я подумала в начале. Это было ни разу не легко и совершенно точно не мало для одного задания…
***
Согласиться на встречу после Осмотра было, пожалуй, самым опрометчивым для меня решением за весь день. Я и думать-то забыла о какой-то там встрече, когда даже сама Инструкторша прикладывала все усилия для того, чтобы полностью занимать мой разум размышлениями на все возможные темы… Кроме, разумеется, той, что была по-настоящему важна. Я старалась не замечать на себе косые взгляды сопровождающих, что неотступно преследовали именно меня, внушая себе типичную навязчивую и выисканную идею о том, что местные просто оценивают каждого новобранца и его шансы выжить в Судьбе. Мой разум наотрез отказывался соглашаться с этим, без устали напоминая мне о том, что только я из всей толпы была удостоена такого количества взглядов. С любой стороны моя «теория» выглядела слабой и притянутой за уши, как бы я ни старалась убедиться в обратном. Амадина тоже чувствовала, что все идет не совсем по плану, поэтому трещала без умолку, мучая свои голосовые связки, но ее болтовня только на тридцать – в том случае, если не меньше, – процентов помогала ситуации. Я не могла винить во всем лисицу. Скорее, в точности до наоборот: я была благодарна Наставнице за то, что она бросала все силы на то, чтобы принять удар на себя, и продолжала делать это при такой сложной ситуации, когда нельзя было совершить ни одного неверного движения, которое могло бы повлечь за собой неминуемый провал и грандиозное обрушение всей иллюзии обещанной новобранцам безопасности. Вот тогда мне точно не сносить головы… Но пока, вопреки всей этой нервотрепке, Осмотр шел относительно гладко, и у непосвященного едва ли могли возникнуть определенные по своей логике теории и гипотезы, не говоря уж и о подозрениях. Я шкурой чувствовала предельное напряжение Лемонграсс, и больше всего мне хотелось забить на все, подойти к ней, не опасаясь и не скрываясь ни от кого, и просто поговорить, просто поблагодарить ее… Однако я не могла ее подвести, поэтому мне приходилось оставаться в этом тягостном молчании и натянуто улыбаться, когда была такая необходимость, делая вид, что внимательно слушаю и искренне удивляюсь, реально черпая новые знания об этой действительности. Хорошо, что никто из собравшихся не умел читать мысли: мой голос разума вовсю протестовал и орал, что было силы, посылая эту самую Реальность по всем известному направлению.
Я всерьез задалась вопросом, а все ли со мной в порядке, когда вдруг осознала, что больше не могу подчинить этот голос, живущий отныне своей собственной жизнью, почти не связанной с моей, себе. Мысленные приказы, мольбы, ругань с самой собой – решительно ничего не помогало, и голос продолжал истошно вопить. Должно быть, что-то из того, что я ощущала, отразилось на моей мордочке, так как Амадина гораздо резче дернула хвостом в мою сторону, после чего старательно пошарила пальцами в шерсти, разыгрывая безобидную невозмутимую сценку о том, что ее цапнуло какое-то насекомое. Технически никакими насекомыми тут и не пахло, ведь в этом мире просто не существовало совершенно ни одной живой души, которая родилась и жила бы здесь по своей воле, но сопровождающие нас драконы, которых становилось все больше на каждом повороте, оказались натуральными лошарами, поэтому никто и не подумал искать какой-то подвох. Не представляю, как Лемонграсс определяла, что со мной что-то не так, но факт оставался фактом, и я поспешила состроить мордочку попроще, прикусывая язык.
«Поговорим позже. Потерпи еще немного,» – не хуже слов сказали слепые глаза Наставницы, слегка приободряя меня и вселяя в меня некую надежду.
Уже не пытаясь вникнуть в суть рассказа терпеливой Инструкторши, я с интересом изучала толпу и про себя считала минуты, подобно неусидчивому фурренку на скучном школьном уроке. Я знала, что Амадина не станет устраивать скандалов и спокойно перескажет для меня все ключевые моменты потом. Никогда не скажу, что меня устраивал такой расклад, но голос продолжал кричать, путая мысли, и мне приходилось напрягаться даже для того, чтобы элементарно выглядеть хоть немного спокойнее и не выделяться из толпы других новичков. Сил на то, чтобы размышлять о том, что я по воле судьбы просто пользуюсь добротой Лемонграсс, которой, в теории, могло бы вообще не существовать в моей жизни, по той же схеме, по какой пользовались моей наивностью в прошлом другие, совсем не осталось. Я старалась держаться ровно и уверенно, не раскачиваясь от разбушевавшейся шизофрении из стороны в сторону…
«Если это – не одно из моих испытаний, то что это, черт возьми?!..»
Воображаемые стрелки часов медленно, но верно двигались вперед…
8. Что нужно делать?..
… Вот уже несколько дней оставалось до того дня, когда решится моя дальнейшая судьба, а я чувствовала такую пустоту и такое безразличие с отстраненностью, что вся остальная команда тоже постепенно заразилась от меня опасным отчаянием и медленно погрузилась в него с головой. Я знала, что так не должно быть; знала, что сейчас моим друзьям, как никогда, был нужен сильный лидер… Но я пребывала как раз в том состоянии, когда смертельная тоска уже перемешалась с противоестественным, казалось бы, для данной ситуации умиротворением, с ласковым насилием опуская лапы… Я не смогла оправиться от травмы, что нанесли мне веревочные изверги, убив мою учительницу, мою героиню, фактически прямо у меня на глазах… Я была такой бесполезной в эти дни… Ничто не возвращало меня в эту искаженную Реальность, и я жила в своем же прошлом, по замкнутому кругу просматривая потертую киноленту, изображающую последние секунды жизни Амадины… если бы не я и не моя глупость, овладевшая мной в секундном порыве, то ничего этого не было бы. Я была виновата во всем, что произошло. Виновата в смерти невинных фурри, и эту вину нельзя искупить. Я брала нож, который так и не взялась отмыть, и часто-часто чиркала им по всей лапе: может, хоть физическая боль вернет меня в тот мир, где я должна быть? может, осознание потенциальной опасности этих взаимодействий? Мои капельки крови мешались с запекшейся корочкой алой субстанции на лезвии… Я отбрасывала нож, кидала вещи, приводя свое временное жилище в полное разрушение, позволяла себе слезы… Киллер молчал. Команда пыталась делать хоть что-то, чтобы не пребывать в бездействии, и бессмысленно разрозненно шаталась по всему этому нереальному миру Системы, час от часу все больше теряя последнюю надежду найти Блюбелла и предложить подходящего Четвертого… Я сдавалась. Этот мир умудрился почти полностью сломить меня как живое существо. Я чувствовала тягу Пропасти; она с каждым мгновением все громче звала меня и манила в заветную пустоту, сулящую долгожданный эгоистичный покой и отстраненность от чужих ничтожных, в общем-то, бед… Я сходила с ума… Алани увядала… Лукас тоже метался в какой-то агонии… Мы все умирали… Просто по-разному… Но я же обещала… Обещала всем им… всем нам жизнь… Я не хочу уже ничего… Когда-то же я обходилась лишь тем, что не хотела становиться убийцей для той команды, которая выбрала меня главарем, а сейчас… Я ничего не чувствую, кроме собственной бесполезности; ни о чем не думаю, кроме смутного понимания того, что сделала со мной Судьба, которая так убедительно обещалась на пороге проникновения в мою жизнь; я даже не борюсь с ощущением, что хожу кругами по единственному уцелевшему клочку рваной мертвой земли, в то время как весь остальной мир уже обвалился в Пропасть без дна и прогорел, оставив для меня лишь этот пятачок, что не проживет долго. Все это чересчур тянется, давно пора бы с этим покончить и забыть.
Впервые за долгое время я начала нормально есть. Мои друзья все уже знали обо мне, поэтому ужасно переполошились, разведав о новообретенной моей живой потребности, от которой я раньше имела обыкновение быть отстраненной, как и от своей собственной жизни. И теперь, когда я возвращалась домой, они бегали за мной, как за маленьким фурренком, и с тревогой смотрели, как я поглощаю еду, от которой ранее была готова отказываться более чем на сутки. Мои сокомандники тоже чувствовали, что моя сила воли летит под откос… Вряд ли кто еще видел, и увидит, как я делаю то, что делают все нормальные фурри, которым бывает знакомо чувство голода. Друзья знали, что во мне была эта стальная решимость, которая позволяла мне забыть лечь спать или забыть хоть раз в сутки поесть, но никогда не позволяла остановиться. Благодаря ней я шла напролом через всю боль… до этого момента. А теперь, когда ко мне вернулось что-то живое… После этого я начала спать. Из тех пяти дней, что оставались у нас на тот момент, как эти странные изменения нашли себя в моей жизни, во второй я уже вернулась к тому, что всем нужно хотя бы восемь часов сна. В первый раз я проспала все восемнадцать без пробуждения, пока меня в панике не растолкала Алани.
Весь мир Судьбы уже погрузился в черноту прототипа ночи, и я бы продолжила отсыпать заслуженные неделями бессонницы ночные часы, когда поручения переставали поступать заместо тех, что были выполнены, если бы Уиллоу не вмешалась в мои планы.
– Равенна?! Равенна, ты меня слышишь?! – бледная хаски поймала мой заспанный взгляд, и ее серьезные глаза цвета «медовой обманки» тут же отогнали мою сонливость. – Ответь мне, если слышишь!
Я приняла вертикальное положение и взглядом обежала помещение на предмет аномалий этого измерения, ничего, однако, не обнаружив, кроме такого же встревоженного, как и Уиллоу, Лукаса.
– Что случилось?
– Нам нужно поговорить. – Слегка отодвинувшись от меня, Алани не отвела глаз, а только сконцентрировала все свое внимание на мне. – Расскажи нам. Что происходит?
– В каком смысле? – я попыталась понять, что имеет в виду хаски, но спросонья даже не определила примерное направление ее мыслей.
– Ты можешь поделиться с нами всем, что тебя тревожит. Мы твои друзья, в конце концов. Ты правда можешь нам верить, если у тебя еще остались какие-то сомнения спустя столько времени, – заметил Лин, подключаясь к нашему… не вполне состоявшемуся диалогу.
– О чем вы, я не понимаю? Что-то случилось? Объясните толком.
Лис и хаски переглянулись, и мне на миг показалось, что они очень похожи между собой. Недосып влияет на меня абсолютно непредсказуемо…
– Я о том, что ты вызываешь у меня некоторые подозрения, – осторожно начала Уиллоу. – Не подумай, я доверю тебе и свою жизнь, не в этом смысле! Просто… Мы все остро чувствуем резкие перемены в твоем состоянии… Тебе внезапно потребовался земной отдых? Я, конечно, всеми лапами за сбалансированный распорядок дня, просто…
– Она о том, что ты ешь и спишь, хотя раньше тебе это не было нужно от слова совсем, – прямо сказал Лукас, перебивая ее до того, как с ее стороны начнется очередная лекция о пользе сна и свежего воздуха. – Но она боится обидеть тебя прямым вопросом. Что случилось с тобой?
Что случилось? По правде говоря, я даже себе не могла этого объяснить и не отдавала отчет тому, что со мной творится. Как я могла объяснить, что заставляло меня мучиться каждый час, что я не была при деле?
– Я сама не знаю. Что-то разве поменялось?
Слова теряют смысл еще до того, как я произношу их вслух, надеясь на жалкую вероятность оправдаться и хоть на время отвести от себя затратные тревоги, каких я не стою своим существом. По мере того, как я произношу все эти слова… что-то поднимается в моей груди, подобно огромной волне, которая с такой силой обрушивается на мое «я», что хочется выть, биться на полу, бессмысленно лишь слезы в этой серой Реальности, из которой вытянули все цвета и оттенки, ровно так же лишив ее для меня всякого смысла. И я как-то не нахожу в себе такой необходимый сейчас вой, не могу заставить себя упасть, не могу выдавить ни слезинки… Могу только сорваться с места и побежать, оттолкнув Алани, увернувшись от Лукаса, будто бы я – обиженный на весь мир непонятый фурренок… Тоска и так душит меня не хуже истерики, не дает дышать, путает мысли, опять и опять мешает идеи с эмоциями и чувствами, переходя в замкнутый круг, переворачивая всю Судьбу вот уже в который раз… Сколько это будет продолжаться? Как мне справиться с собой, если во мне еще бьется в своих жалких, как последние произнесенные слова, попытках встать из тины души тот фурренок, какой жил со мной до того, как Лайлакк попыталась покончить с ним раз и навсегда?
Я не знаю себя. Не знаю, что хочу. Не знаю, на что способна. Знаю, что эта тьма никогда не кончится. Я не могу выбраться из этой трясины, которая тянет меня на дно, что едино с Пропастью. Глупо. Очень глупо с моей стороны. И хотя, отдалившись достаточно, я и перехожу на более спокойный шаг, все-таки не нахожу этого маленького фрагмента, который потерялся в моей буре из общего рисунка. И этот самый элемент… Это ведь я сама… в общей картине Зеркала Реальностей. Оно к лучшему, я никому не могу быть нужна по-настоящему. Поздравляю с избавлением…
«Мне нужно успокоиться,» – я останавливаюсь у перил моста и гляжу вниз, быстро принимая решение. – «Я должна найти Блюбелла. Пусть даже и без Киллера и без друзей. Пусть хоть они будут жить, если я слишком слаба и не могу. С меня хватит. Как это на меня не похоже…»
Вопреки всем ожиданиям, я очень быстро вновь обретаю спокойствие, даже будучи преследуемой навязчивыми мыслями, уводящими меня в другую сторону от истинного направления. Наверное, дело всегда в том, что такие навязчивые мысли, доведя меня до действий в действительности, и в прошлом всегда дарили какое-то необъяснимое умиротворение… И когда я уже падаю вниз, придумывая, куда хочу переместиться, в голове внезапно просыпается почти позабытый голос… Но другой, неродной мне. Это не голос моего разума, который я обычно представляю, как свой собственный. Он изменился… будто бы кто-то вдруг взял меня под свое крыло и решил спонтанно помочь…
«Такое уже было. Помнишь?» – со сдержанным дружелюбием интересуется не кто иной, как Киллер вышеупомянутый… много раз.
«В мире много фурри с куда более выраженными отклонениями, чем у меня. Но нравится ли мне всякий раз вновь и вновь убеждаться, что я нормальнее, чем кажусь самой себе и окружающим?..» – думаю я совершенно не по теме, но – неужели! – получаю вполне оправданный разумный ответ.
«Как бы мне ни хотелось признавать это, но… Черт возьми, ты абсолютно права! Держись!»
Я продолжаю лететь вниз, но уже у самой поверхности лавы, что привычно пышет жаром в мордочку, какая-то неведомая сила вдруг резко швыряет меня влево, и вот я вновь продолжаю полет вниз.
«Что это такое было?» – не то с тревогой, не то с притворным «дружеским» раздражением думаю я.
«Ты узнаешь,» – даже по интонации понятно, что Киллер должен бы улыбаться. – «А пока расслабься и смотри…»
Что-то вновь заставляет меня повернуться и переворачивает в полете, после небольшой паузы возобновляя то состояние, которое я уже не могу охарактеризовать ни как падение, ни как полет. Сначала я как будто бы тону в непроглядной темноте, но потом из мрака начинают вырастать завораживающие цветовые облака с легкими летящими очертаниями, наполненными маленькими белыми звездами. На серый мир словно бы выливают несколько банок яркой краски, ведь все свободное пространство вокруг меня внезапно наполняется не только туманностями и галактиками, которые излучают нежный свет всех существующих оттенков, окуная меня в живой ритм существования, но и полярным сиянием, которое переливающейся лентой ложится на Млечный Путь и подсвечивает существующие вокруг меня созвездия изумрудными и бирюзовыми цветами. Кто-то будто бы просто передвинул выключатель и убрал из другого измерения черно-белый фильтр, возвращая всему живое великолепие. И я лечу в бесконечности сих величественных видов, а они живут для одной, разве что, меня. Жаль, что я не могу разделить этот миг с теми, кто уже стал мне ближе обычных знакомых. А как я хотела бы, чтобы пришибленные Числа видели бы над собой именно эту версию небосклона, а не ту, что загружена в Систему.
«Так выглядит мир вокруг тебя,» – подсказывает голос Киллера. – «Не забывай, что ты ведь вместе со всеми находишься на пересечении измерений. Подумай, нужны ли были бы такие точки пересечений, если бы они ни были прекрасны для земного глаза?»
И отчего-то согласна с этим мнением. Жалко, что другие даже не подозревают, что скрывается сразу за металлически серым небом Судьбы… Как бы это знание облегчило и изменило бы прохождение на том основном уровне, если бы все видели над собой эти звезды… Я пролетаю мимо живых огненных светил, мимо небесных тел, скоплений света и энергии и всего, что только ни водится за пределами атмосферы нашей планеты… А вокруг все длятся и длятся прекрасные волны света и цветов, которые окружают меня какими-то вдохновением и свободой, окончательно отстраняя от моего предыдущего унылого состояния, в котором я пребывала все отведенное на личную свободу время… Я была глупа и неосмотрительна, но… Может быть, никогда не поздно исправиться? Может, в этом какой-то знак, что искра пролетела рядом со мною именно тогда, когда я действительно нуждалась в помощи? А может, это все мои неосознанные сновидения и фантазии… Но мне действительно лучше, и я готова вернуться и продолжить с новыми силами. Я – та, кто нужен этой команде. Мы обязательно справимся и выберемся из этой Программы, и тогда все смогут увидеть то, что вижу ныне я…
«Я вижу, тебе помогло это,» – да, Киллер, оказывается, все же умеет улыбаться по-доброму. – «Помнишь, ты всегда верила тому, что видишь, когда сама была фурренком вместе с тем, кто жил в тебе? Теперь это я. Но и теперь же не поздно верить в магию, верно?.. Прислушайся, Равенна. Я все это время с тобой…»
Цвета и оттенки вокруг меня начинают сначала бледнеть, а потом белеть и освещать собой открытое пространство до ослепительного света. Я перестаю куда-либо двигаться и просто зависаю, начиная парить, как в невесомости. Белое пространство не имеет ни одной грани, просто окружая меня сплошным светом, не поддающимся описанию формы. Но мне больше не страшно. Я верю теперь тому голосу, что вел меня в Судьбе. Доверяю Киллеру, который оказался тем, кого я так долго знала и кому всегда верила… Пустота вокруг расширяется, и откуда-то издалека выплывает фигура. Она приближается ко мне до тех пор, пока между нами не остается пара-тройка метров, а потом останавливается. Сколько я ни пытаюсь разглядеть ее, напрягая свое зрение, она не становится четче.
– Ты увидишь меня. Обещаю тебе. Но сейчас… Пока ты еще не готова к тому, – спокойный голос, размеренный темп речи – все это вводит меня в умиротворение, но не то, что я испытывала, будучи ослепленной горем и утратой, а то, какое я испытывала в тот солнечный день, когда пришла на побережье моря, еще не зная угрозы завтрашнего дня, маленькой свободной для самой себя девочкой со своим «душевным» фурренком.
Я понимаю, что так, наверное, должно выглядеть состояние счастья, когда жизнь не посылает на твою долю испытаний, и ты можешь просто любить день, которым живешь, без страха и опаски идя в новый. Я счастлива сейчас. Да, это правда. Киллер протягивает вперед лапу, и я вижу, как белая пустота сворачивается по осколкам, отливающим золотом. Где я уже видела этот блеск?.. Я не по своей воле закрываю глаза, и в этот момент продолжаю падать вниз в темноте, а белые фрагменты светлой пустоты меркнут и исчезают, ускоряя то, что зовется в привычном мне мире падением…
9. Правда и ложь
– Все в порядке? – встревожено спросила Амадина, когда дракон все-таки довел всех новобранцев до жилой части Поселка и удалился, пока другие были заняты тем, что с интересом осматривались, предоставленные сами себе. – Равенна? Все хорошо?
Волчица туманно посмотрела куда-то сквозь нее и не ответила, не вполне осознавая происходящее. Голос в голове? Стихнуть-то он стих, но надолго ли? Зазвучит ли снова? Был ли реален?.. Она склонна к такому?..
«Почему Лемонграсс пытается заботиться только обо мне? Что будет с другими новичками, когда что-то случится, и она кинется защищать в первую очередь меня?..» – была первая мысль, возникшая в голове Софтер, когда фурри хоть немного пришла в себя. – «Она поклялась, что будет помогать всем… Каждому из нас… Что происходит?..»
Немного проморгавшись, Ра подняла голову, подошла чуть ближе к остальным и задумчиво посмотрела на Инструкторшу. Та повела ушами, явно услышав приближение подопечной, но сделала вид, что не обратила внимания на ее приход, и продолжила все так же увлеченно рассказывать об устройстве Системы, указывая на что-то лапой тем новобранцам, которые уже обступили ее кольцом, желая продолжить «обучение».
– То, что вы видите сейчас – Таблицы Рейтингов, так называемая «доска почета», – донеслись до слуха Равенны слова Амадины. – Только теперь не «почета», а «подСчета». На этих экранах, установленных рядом с Хранилищами, отображаются бегущей строкой те, кто покинул Систему и вернулся в Истинную Реальность. Ниже, тоже бегущей строкой, – те, кто покинул Судьбу, как Околдованный. Сразу после этого перечисляются те, кто прямо сейчас находится в Поселках и «выживает». Напротив каждого имени находится число выполненных поручений, а также Черное Число. Когда вы будете выполнять какое-либо задание, обыкновенная цифра будет увеличиваться. Как показывает практика, обычно обратно в Истинную Реальность отпускают с пятьюдесятью выполненными поручениями, а нахождение внутри Системы занимает около трех-четырех недель. Задания будут простыми: например, пройти безопасным путем до соседнего Поселка или зажечь огонь на входе в свое селение, убрать улицу от мусора… – есть много разных вариаций, но важно одно: показать не стремление выполнить все поручения, как поручения, не признать Проводников, как тех, кто стоит выше вас самих и делает все, что взбредет в голову, со своими подчиненными. Нет. Вы должны по-настоящему продемонстрировать свое желание жить. Показать настойчивость, упорство и упрямство… Словом, убедить всех, что вы не просто плывете по течению, а правда управляете своей жизнью. Что вы стоите того, чтобы для вас Истинная Реальность продолжалась. Что для вас есть колоссальная разница в том, живы ли вы на самом деле, имеет ли смысл для вас возвращаться. И помните, что для Системы не существуют мелочное притворство, земная хитрость и бесполезное самоубеждение. Вы никаким образом не сможете провести Систему Судьбы, заставить ее думать о вас иначе, чем вы есть на самом деле. Не пытайтесь… Сейчас вас всех занесут в Контроллерскую Программу и выдадут каждому из вас Провод, который станет вашим Ключом Присоединения. Провод будет вашим… единым целым с вами, и вы будете обязаны следить за его сохранностью. Система будет отслеживать, где вы находитесь, а также передавать в Рейтинги данные о том, сколько поручений выполнили. Вы фактически будете видны насквозь для Проводников, наших хранителей Порядка, так что я сама настоятельно рекомендую вам отогнать дальние мысли…
«Проводники?.. Провода?..» – рассеяно подумала Софтер. – «Зачем я здесь?..»
Странная растерянность полностью завладела всем существом волчицы еще тогда, когда в ее голове возник тот голос. Она понимала, что она физически здесь, что управляет собой сама, что в зависимости от нее какие-то разговоры, действия и последствия могут пойти по другому сценарию. Но в это самое время чувствовала себя такой беспомощной… Будто бы должна была не вмешиваться, ждать, пока что-то произойдет; будто бы мир просто поставили на паузу. Она? Не она? Как, интересно, выглядит Переход? Если строить мысль логично, то, наверное, тот дом, оставшийся, казалось теперь, далеко позади – тоже лишь отражение этой… Истинной Реальности, Амадина говорила? То есть, этот странный деревянный дом тоже находится в искаженном пространстве, значит, оттуда Лин, Уиллоу, Брет и сама волчица, вероятнее всего, исчезли, переместившись сюда целиком. Но что насчет Истинной Реальности? Если те, кто становится Числом, остаются «располовиненным» отражением и там, то значит ли это, что они не управляют своим физическим телом, раз сознание пребывает здесь, с ними? Странно. Неужели никто не замечает, что с ними что-то не так? Есть ведь, несомненно, те, кто ни разу так и не присоединится к Системе по какой-то причине, мирно доживая до старости без происшествий… Есть и те, кто уже завершил свой путь в Судьбе на сегодняшний день… Такие осведомлены обо всем, что здесь творится, такие не могут не знать о продолжении для других. Очень странно получается… Навряд ли к одной Системе одновременно может быть подключен весь мир… Или так и есть? А что, если наоборот? Например, Числа не остаются в привычном мире никаким образом и просто без вести пропадают… На сколько там? На три-четыре недели. Неужели никто не ищет их, не пытается выяснить хоть что-то все это время? Есть ведь те, кто ничего не знает о Программе, а средь Чисел, должно быть, найдется не один фурри, который кому-нибудь нужен, у которого есть любящая семья… близкие… А сами жители? Могут ли они не помнить того, что произошло с ними в этом, по всей видимости, кошмарном мире? Неужели их память стирается после возвращения так, чтобы нельзя было восстановить ни кусочка? Почему все так? Как верить кому-либо, если никто ничего не говорит? Столько вопросов, ни одного ответа…
Равенна скользнула по всему окружающему не выражающим ничего взглядом и остановилась на огромных светящихся табло, по которым быстро побежали столбцы с именами и всевозможными цифрами. Рейтинги, кажется?.. Сейчас пройдет еще несколько минут, в Системе появится и имя Софтер… и все. Обратной дороги уже не будет. Отступать будет слишком поздно. Пытаясь хоть отчасти вернуться в тот мир, в котором ей предстояло провести около месяца, Равенна устремила глаза на столбики имен, неустанно превращающиеся в другие в бесконечно длинном свитке. Но вдруг ее взгляд уцепился за что-то знакомое. «Лин Лукас» и «Уиллоу Алани», после которых «Брет Блюбелл». Ее новые знакомые тоже в Системе… Почему табло отобразило именно их? Проделки этих загадочных Проводников, читающих безнаказанно мысли? Какая-то ошибка? Если только не изменяет память, они были в другом… в другой категории и с другим Инструктором.
