Нока Соул
Вороная. Золотой Мотылек на Серой улице
***
Увидев, как в темноте начинает проступать свет, символизирующий конец перемещения, Миррор сгруппировался и сразу же выбросил вперед лапы, что позволило ему сносно приземлиться и уберечься от травм. Кажется, он начинает понимать, как работает эта странная… магия? Выпрямившись, пес бегло глянул на кинжал Равенны, который подобрал с земли в последний момент, а затем смело зашагал к земляному домику, в котором прежде жила волчица, в одиночку тянувшая на себе всю менее агрессивную по условиям область мира Смерти, область, принадлежавшую Манипулятору. Пять… десять.. двенадцать. Двенадцать шагов до порога. Выдохнув, новый лидер потянул ручку на себя и открыл незапертую дверь, строя догадки о том, что ждет его за обыкновенной на вид створкой. Шагнув за порог, пес оказался в относительно уютной гостиной, в которой уже находились двое: мрачный лис и миловидная зашуганная хаски.
– Лукас Лин? Алани Уиллоу? – почти машинально спросил Миррор, сказав первые имена, что пришли ему в голову, даже не пытаясь понять, подходят ли они присутствующим. Увидев, как оба вздрогнули, он сделал вывод, что не прогадал.
– Что ты делаешь здесь? Кто ты такой? – резко спросил лис, поднимаясь со своего места. – Как ты нашел это место? Этот Поселок закрыт для Единиц вроде тебя. Убирайся вон!
– Лукас, а он не Единица… – перебил фурри другой голос, отличавшийся куда более тихим и мелодичным звучанием. Выглянув из-за Лина, симпатичная янтароглазая серая хаски в белой униформе, порядком запачканной землей и кровью, смерила взглядом незнакомого пса, а потом, задержав взор на его Числе, с трепетом ахнула:
– Он же Нулевой!.. Он не Реалий и не житель…
– Я здесь для того, чтобы спасти всех вас. Завершаю незаконченное дело. – Бросил Дримлап, боясь сказать что-нибудь лишнее. Посчитав, что лезвие в лапах едва ли может помочь расположить к себе чужаков, новый лидер команды отложил кинжал на стол и этим простым действием вызвал еще более бурную реакцию.
– Откуда ты это взял? Это принадлежит Равенне! – с прежней недоброжелательностью спросил Лукас, всем своим видом демонстрируя готовность напасть на того, кто каким-то образом пробрался в закрытый Поселок и разыскал сокомандников Софтер. – Что ты сделал с ней?! Отвечай!
– Ничего. Правда. До начала Прохождения осталось около двух часов и двадцати минут. Я – новый Киллер. В нашей команде нехватка. Если не ошибаюсь, тут не хватает… – Миррор попытался сменить тему и обратить внимание двоих фурри на то, что сейчас было действительно важно, но лис вновь перебил его на полуслове:
– Равенна не могла не вернуться, слышишь?! Я не знаю, что ты сотворил с ней и как узнал обо всем этом, да и знать не хочу, поэтому повторяю в последний раз: пошел вон! Не смей говорить о том, о чем понятия не имеешь! Ни шагу больше в нашу сторону! – фурри занес свой кинжал и прижал уши, оскалив клыки.
– Лукас, пожалуйста, а что, если мальчишка не лжет? – умоляюще окликнула Алани, а когда лис зарычал и сделал первый шаг в сторону вторгшегося в секретное пространство, крикнула:
– У нас нет Блюбелла Брета! Он в группе…
– Заткни пасть, Уиллоу! Ты сдохнешь первой! – Лин обернулся и когтями отшвырнул ее дальше. Потеряв равновесие, фурри ударилась о стену с такой силой, что из глаз искры посыпались, а когда головокружение стало терпимее, сделала вдох и прокричала, что было сил, уже не думая о последствиях:
– Он в группе у Аргоса Свифта!
«Найдите Инструктора по имени Свифт Аргос…»
***
– Горько смотреть на неудачи своих друзей, особенно когда не можешь им ничем помочь, не так ли? – спросил Манипулятор, и Равенна дернулась, отрывая глаза от картины происходящего по ту сторону черты, следить за которым позволяла единственная прозрачная пелена в этом мраке, и переводя взгляд в сумрак, секунду назад еще пустовавший.
– Зачем ты вернулся? – прямо спросила Софтер, и из темноты послышался негромкий смех: вопреки всему команда для выживания все еще находилась в такой зоне, на которую распространялось влияние всех правил Манипулятора, а потому не могла сделать ни шагу в сторону без того, чтобы появиться Аномалиями в Системе.
– Новый день уже наступил, – безотносительно сказал голос. – Поэтому пришло время вновь задать тебе мой вопрос.
– Нет. – Безо всяких колебаний отрезала Ра еще раньше, чем брат успел сказать что-либо.
– А ты верна себе. Ты уверена? Знаешь ли, на что собираешься идти?
– Я знаю гораздо больше. Включая сведения о том, что все это – просто моя выдумка. Галлюцинации, которые вызвали у меня искусственно, из которых я не нашла способ выбраться. Я знаю, что ты держишь меня где-то взаперти, преследуя определенную цель. Все, что ты придумал для меня – красиво, но слишком банально. История знает слишком много примеров такой «научной фантастики».
– Вспомни себя в самом начале. Хочешь сказать, что и тогда ты не испытывала ничего? Или что ты не испытала никаких эмоций за все время, проведенное здесь? Сейчас, когда ты отказалась от своего места в этом рассказе, ты все же не вернулась обратно. Больше ты не сможешь помогать своей команде, а она не поможет тебе. Новому лидеру я кое-что подскажу, где-то прямо укажу на то, что нужно делать, но я не ручаюсь за то, правильно ли он истолкует со своей стороны мои слова.
– Только попробуй сделать с ним что-нибудь! – Равенна ощерила клыки и инстинктивно схватилась за карман пиджака, стараясь быстрее заполучить в лапу свой кинжал, однако, не нащупав лезвия, вспомнила, как Миррор самолично подобрал нож перед Переходом.
– Впрочем, все твои угрозы напрасны, ты и сама это понимаешь. Ты не можешь навредить мне хотя бы потому, что сразу же отправишься в Пропасть без дна и без всяких разборок…
– Послушай себя со стороны: ты сам запутался в собственных показаниях. Противоречишь себе же через слово. Сначала ты говоришь мне о том, что не можешь активировать основную Пропасть без разрушения захваченной области, а потом резко возвращаешься к теории глобальности Программы, которую вскоре оставишь в покое навсегда. Скажи-ка, мог бы любой другой фурри, такой же обыкновенный, каким являешься ты, просто взять и внедриться в неконтролируемые необъяснимые процессы мироздания, носящие стихийный характер, чтобы вносить изменения и правки по собственной прихоти, не лаповодствуясь ничем? Ты не божество, ты – лжец и лицемер. Ты ждешь, что я запутаюсь в собственных следах, как запутался ты, и стану слепо полагаться на каждое сказанное тобой слово. Ты ждешь, что я стану той, кем ты хочешь меня видеть и пытаешься сделать, чтобы управлять. Я не дам тебе запутать меня. Я понимаю, к чему может привести мое сопротивление, осознаю все последствия, и как раз потому повторяю еще раз для тебя: нет. Я никогда не стану помогать тебе спасать того, кто тебе дорог. Такой фурри, как ты, не может дорожить кем-то стоящим.
Манипулятор недолго помолчал, и Равенна как наяву ощутила, как зловеще сверкнули глаза неизвестного в тени.
– Как же твоя Наставница? Ты еще можешь увидеть ее вновь.
– Дина умерла. По твоей вине. Никто не в состоянии вернуть ее, как и меня. Ты вынудил меня покончить с собой. На что ты хочешь надеяться, разговаривая с призраком?
– Ты жива… пока что. Это все выдумка. Пока я не дам сигнал, те, кто удерживает тебя на месте в Истинной Реальности, не станут ничего предпринимать.
– Я не верю тебе и не собираюсь. Я не верю тому, кто убивает ради достижения своей цели. Тому, из-за кого страдают те, кто остается жить. Из-за тебя Нарцисса потеряла обоих фуррят, моя мать – небо над головой, а сестра – брата. Из-за тебя каждый день в Поселках умирают фуррята, ведь ты оставил их умирать даже после заморозки Системы вместо того, чтобы без потери крови отпустить домой, как сделал бы каждый, в ком есть хоть капля любви к жизни. Я не верю тому, кто состоит в сговоре с убийцей, являясь еще одним убийцей.
– А ты ни на секунду не допускала такой вероятности, что я могу быть, скажем, Проводником в одном из своих проявлений? – вдруг с жаром заговорил некто, позабыв про спокойствие, которое всегда сохранял по жизни вне зависимости от ситуации. – Или что ты сама можешь состоять в родстве с убийцей? Ты никогда не думала, почему я рассказал тебе о том, что отражения твоей души находятся в разных телах во времени? Ничто не наталкивало тебя на мысль о том, почему мы, – и я, и убийца – можем так легко проникнуть в защищенное закрытое пространство твоего дома? Кто или что так легко принимает нас за своих? – голос Манипулятора превратился в безумный шелест со скрытой яростью, готовой разорвать свою скорлупу и взорваться в любой миг. – Что ты сделала для того, чтобы обезопасить себя? Или тех, кто тебе дорог? Как ты предупредила обо мне своего преемника, а? Словами о должной осторожности? Ты думаешь, что я не смогу вновь принять облик голоса разума и взять под контроль все существо нового Киллера? Ты забыла, как называются отряды Проводников в моей части этого мира? Да мы – Контрóллерская Система, если ты позабыла! Ты склонна думать, что я жалею всех подряд, а не именно тех, кто мне еще нужен? Ты надеялась, что я не предпочту избавиться от лишних свидетелей в конце?
– Ты помешанный! – стараясь перекричать эхо голоса, которое до крови сильно било по чутким ушам, вскричала Софтер, но Манипулятор уже принялся читать длительные монологи о том, как легко бывает захватить параллельные миры при должном типе мышления, поэтому остановить его было просто невозможно.
Зажмурив глаза и зажав уши, волчица почувствовала, как по ее щекам и пальцам стекает кровь, которой с каждой минутой, проведенной в темноте, становится все больше и больше. Неизвестный нашел еще один способ заставить подчиниться, открыл для себя долгожданное обширное поле для творчества в мире пыток, которые уже не получалось оправдать ничем, которые и не нужно было перед кем-то оправдвать. Однако действовали такие издевательства куда эффективнее любых слов и пыток психологического характера, в условиях которого Равенна провела все свое фуррячество, а большего ему и не было нужно.
– Остановись! Замолчи! – кричала волчица, срывая голос, на что Манипулятор даже не реагировал.
– Я расскажу тебе одну маленькую историю о фурренке, который страдал от неуверенности в себе и мечтал стать великим, – шипел голос неизвестного все громче и громче, постепенно переходя на крик, чего раньше не случалось. – Он так хотел стать хоть кем-то, кто не будет одинок… кем-то, кто будет выше Средней Ауры, кто будет иметь все, что только нужно для лучшей жизни… Этот фурренок жалел себя, о рационально и здраво, в нем было все, что необходимо в первые дни жизненного пути без пристаней. Однажды фурренок решил поиграть со старым разбитым зеркалом, которое нашел на чердаке заброшенного дома, а когда его стали преследовать неудачи во всем, он решил винить во всем судьбу… свою переменчивую несправедливую Судьбу, которая одна только могла сделать его таким, одна только могла его не-уберечь и остановить на пути к внутреннему богатству…
Едва ли распоряжаясь самой собой, Равенна вернулась с трудом к той цепочке последовательных размышлений, которую бросила на середине. Сейчас ей больше всего нужен был или глоток воздуха, которого гипотетически не могло существовать в этом мире, а особенно в – подобной темноте… глоток воздуха, который вернул бы все на круги своя и прояснил бы мысли… Или же какой-то переломный момент в мучительном разговоре, который привел бы к какому-нибудь исходу. В таком же состоянии панического поиска и удушья Ра была за последнее время лишь однажды, когда Лайлакк Бриз впервые после долгого молчания совершила повторный наглый выпад в ее сторону и нарвалась на драку, закончившуюся стационаром. Только тогда перелом-таки произошел: Софтер вышла в метель и убежала далеко-далеко, а Бриз перестала дышать. И пусть этот Переход от начала был очень плавным, Равенна тогда испытала необходимый всплеск эмоций, который переполошил ее мысли и вернул ей способность отвечать за себя. Но тогда она не была жертвой обстоятельств, нет. Тогда она сама была кровожадным хищником. Что до теперь?..
– Я убью твою команду! – заорал Манипулятор. – Перебью всех по очереди!
– Никогда! – заверещала ровно тем же тоном в ответ Софтер и вдруг в темноте что-то издало характерный треск.
Замерев, волчица прислушалась к звенящей тишине абсолютной невесомости. Несколько секунд не происходило вообще ничего, а потом вдруг тьма рассыпалась, разлетелась, брызнула во все стороны блестящими осколками, и волчица вылетела в Свет…
***
Миррор в нерешительности посмотрел на Лукаса; лис был настроен на драку больше, чем на разговор. Стараясь не потерять зрительный контакт, Лин на миг обернулся и посмотрел на лежащую на полу Алани. Хаски не подавала признаков жизни, но Дримлап был более чем уверен в том, что она в порядке.
– К чему ты сейчас поступил так, Лукас? – миролюбиво спросил Киллер. – Я знаю из рассказов, что ты вовсе не такой лис. Ты не сделал никому зла… здесь, в этом мире, наяву. Что нашло на тебя сейчас, когда нам нужно объединиться и найти оставшуюся часть команды, чтобы идти к Агрессивной Границе? Я хочу вернуться домой, ты тоже хочешь жить. Она… – фурри кивнул на Уиллоу. – Уверен, ты понимаешь, о чем я сейчас. Моя сестра тоже здесь, в этом мире. Она ранена, на нас напали Проводники. Мы хотим домой точно так же, как и вы. Мы все хотим.
– Откуда мы можем знать, верить ли нам тебе? Может, все же именно ты убил Равенну и пришел теперь сюда, чтобы сделать с нами, Аномалиями, то же самое?
– Если бы у меня была цель убить вас, то я не стал бы опускаться до убеждений. Скажи, зачем мне уничтожать вас? Зачем одной из разыскиваемых Аномалий уничтожать обыкновенных жителей, если все эти Аномалии всегда хотели защищать другие жизни? Я не знаю, что я здесь делаю, не знаю, как мне помочь вам. Я избавился от своего Провода, чтобы заполнить пустое место в команде, моя сестра сделала то же. Как мне нужно еще объяснить вам, чтобы вы перестали меня прогонять? Я не могу рассказывать о том, как сюда пришел, иначе Проводники уничтожат нас всех. Но я должен привести вас к Агрессивной Границе. Моя сестра осталась там совсем одна, и из-за вашего упрямства она может оказаться там же, где сейчас Равенна. Она не настолько сильна Аурой, чтоб протянуть долго в мире Смерти.
– Все это очень печально и трогательно, но нас не интересует, – Лукас в один прыжок оказался рядом и схватил Дримлап когтями за лапу. – Мы зареклись ждать Равенну, и мы ее дождемся, чего бы нам это ни стоило. В чем ты пытаешься убедить нас и себя? В том, что ты – Сильнейшая Аура? Избавь. К счастью, здесь недалеко есть тот, кто поможет развеять все твои сомнения. Уиллоу, поднимайся! Мы идем к ближайшему Наставнику!
– Отлично! Просто прекрасно! Именно это нам сейчас и нужно! – с воодушевлением отозвался Миррор, интуитивно поняв, что речь идет о том Наставнике, которого и просила разыскать Равенна прямо перед тем, как стала Околдованной.
Переглянувшись с Алани, которая с усилием поднялась на лапы, потирая ушибленное плечо, Лукас вышел за дверь и зашагал вниз по улице, потащив нового непризнанного лидера за собой. По земляному городу, погруженному в условия искусственного черного неба, означающего наступление ночи, плясали зыбкие тени. На улицах не было ни души, только изредка встречались одиночные жители, которые продолжали в ущерб здоровью и сну трудиться и выполнять поручения, да шайки Проводников, обходившие Поселки небольшими патрулями. Всякий раз, когда дымовые ящеры появлялись на горизонте, Лин устремлялся в ближайшую подворотню увлекая остальных за собой, но в большинстве случаев драконы или уходили в сторону стен, чтобы обновить факелы, или же быстро улетали. Пройдя три улицы, быстро перебежав открытую местность, застроенную Хранилищами и Таблицами Рейтингов, и проведя своих сопровождающих через мост, перекинутый над рекой лавы, Лукас остановился перед невзрачным земляным домиком, ничем не отличающимся от любых других строений вокруг.
– Сейчас мы все узнаем, – как-то зловеще пообещал лис и распахнул дверь.
Едва трое фурри шагнули в комнату, их ушей достиг звонкий радостный крик «Киллер! Живой!», и голос Свифта Аргоса со скрытым негодованием немногословно пояснил происходящее:
– Команда для выживания? Вас уже ждут.
На скамье в гостиной сидели рядышком довольная Летиция, рана на лапе которой уже была промыта и перевязана, и Блюбелл Брет, глядящий на постороннюю фурри с явным недоверием. Приглядевшись, Миррор увидел, что с волка уже срезан Провод. Похоже, псу все же удалось?
23. Последний рубеж
Не помню, как так получилось, что я вновь – опять и опять по замкнутому кругу в благодарность Манипулятору – обрела возможность спать, а не только медленно поддаваться своему внутреннему безумию, жившему во мне всегда, в этой темноте, но мне стала сниться Амадина. Лемонграсс вообще стала частой гостьей моего воображения. Должно быть, я подсознательно искала прежней защиты под крылом той фурри, которая нашла во мне Свет, нашла больше, чем в других, чтобы дать обещание когда-то. Я скучала по ней. Слишком поздно поняла, кому можно было по-настоящему доверять в новом измерении, кого стоит защищать самой… я поняла это лишь тогда, когда настоящее перешагнуло самую опасную черту, грань, из-за которой никто не возвращался… когда стало слишком поздно кричать. После того, как я сумела сбежать от своего сумасшедшего брата, я поселилась в окончательной пустоте. Здесь уже не было ни помещения, ни границ купола, из-за прозрачности которого можно было наблюдать за тем, с каким упорством мои дорогие друзья идут дальше, насколько свята их вера в то, что за тенью всегда следует Свет, что переломить тех, кто жаждет жить, невозможно. Здесь перестали существовать стены, потолок, линия горизонта… Здесь больше не возникало без моего участия ни шороха, ни звука, а единственным способом избежать собственного коварного сумасшествия вследствие полного бездействия стало мое воображение. Да, я снова сыграла в решающей сцене эгоистку, снова ушла в свой уютный мир иллюзий, не существующий ни в одном из моих представлений в реальности, чтобы ни с кем и ни с чем больше не столкнуться. Я бросила всех ради своей борьбы ни за что, за пустую пустоту. Жаль, что мне пришлось так поступить, но иначе я не смогла. Всегда все, что ни творилось вокруг, было лишь обходной дорогой к исполнению грандиозного плана, который, увы, принадлежал не мне. Кем бы я ни была в Иллюзионном, в остальном мире я оставалась лишь тенью в сети Системы, маленькой фигуркой, с помощью которой с самого начала опытный Манипулятор рассказывал свою историю, существующую очевиднее даже самой меня. По факту… у меня ведь так и не появилось возможности решать за себя: сначала я была в поле контроля матери, потом – бестелесных голосов, благодаря которым я впервые рискнула задуматься о том, что за гранью есть что-то, что там не обязательно бесконечный глухой сумрак, которым пугают всех взрослеющих фуррят. А потом, когда я отчаянно рванулась вперед и на один-единственный миг прикоснулась к этой черте зоны отчуждения, у меня появился Киллер, вновь сделавший «меня-физическое» «не-собой». Мой брат столько лет, сколько я о нем не подозревала, подбивал свою семью участвовать, продумывал свой четкий план, вычислял математически вероятность того, что однажды я окажусь на одной линии с его осколком реальности, достаточно близко, чтобы меня можно было без труда поразить этим стеклом, как большую яркую тренировочную мишень. Неужели этот фурри, отчасти виноватый тоже в одиночестве моей матери, начал свою карьеру ученого только ради спасения того, кто действительно мертв? Как быстро я забыла то, что нужно было до последнего вздоха верить в чудеса? Мир Смерти слишком быстро сделал меня потухшей белой звездой на месте бывшего завораживающего взрыва сверхновой. Он сделал меня ненастоящей, такой фурри, каких повсюду миллиарды миллиардов, каких слишком тяжело отличить от основной серой массы. В первое время мне было больно и тяжело осознавать и смиренно признавать это, но любые долгие размышления приводили к единому исходу и неопровержимо подтверждали: прежде во мне действительно жило что-то, что и заставило однажды мою команду пойти за мной. Многие пытались еще в нормальном измерении сказать мне, что у меняя есть талант и будущее, что при всей моей молчаливости и скрытности я способна на любой масштабный поступок на благо всех, кто меня окружает. Я умела в свое время в ущерб своему же существу силой отделять добро от зла. Это однажды и спасло меня, Летицию, Миррора… Сначала я честно пыталась хоть чем-то помочь всем вокруг, правда хотела, но потом… До того, как маме начало казаться, что началом всех бед сразу же была я, она успела убедить меня в том, что я не просто бесполезно проживаю свои дни, что во мне есть толк и я смогу добиться всего, что захочу, когда найду себя в любимом деле. Теперь, вопреки всему сопротивлению, которое вечно приводило меня к разнообразным глупостям, я отказалась от этой идеи точно так же, как сумела отказаться от любой другой… От всех, что когда-либо были у меня… Я сама сделала себя никем, сама положила конец свету, который породил меня в начале начал, и ушла в сторону тьмы, чтобы больше не жалеть и не вспоминать об этом. Мой брат сразу предупредил меня, что не в моих силах будет забыть и залечить старые раны, но в моих силах останется забвение, попытки не вспоминать, не возвращаться в это море крови. Свыкаться с мыслью довольно сложно, но, прожив период акклиматизации, ты начинаешь просто жить дальше и постепенно оставляешь в глубинах сознания все, что не держало тебя в себе, зачастую приходя к выводу, что новая норма реальности лучше прежней, что в новой жизни ты вновь можешь являться кем-то хоть потому, что решаешься на резкие отчаянные поступки, и это в каком-то смысле всегда выглядит приятнее, чем просто жалкое молчание, доводящее беспомощностью и бездействием до полного исступления. Система, какой бы она ни была, никогда не должна была работать в остальных областях сети так.
Первые несколько дней я просто медленно падала, погружаясь все глубже в темноту, ощущая, как с каждой секундой прозрачная тонкая леска, соединяющая меня с этой абстрактной реальностью, становится все ближе к разрыву последней ниточки, но вовсе не собираясь как-либо предотвращать скорое безостановочное и беспорядочное исчезновение навсегда. Я ожидала перелома момента. Я всегда ожидала, ожидаю и буду ожидать перекоса событий в определенную сторону перед тем, как начать действовать своими силами. Мне нужно чуть больше времени, мне нужен сигнал, по которому я смогу принять правильное решение. Я готова ко всему одинаково, для меня идентично легко как пропасть безвозвратно, так и вернуться к животворящему свету, вырываясь из оков своей же смутной правды. Я слишком переменчивая, противоречивая и погодозависимая фурри, и всегда была ей, пусть до какого-то времени только в глубине души, пусть не сразу взялась доказать всем это. Я почти не решаю, я чувствую, когда нужно сделать еще один шаг. У меня слишком сложные отношения с окружающими, которые в подавляющем большинстве случаев вызывают только ненависть и тупое раздражение, чтобы мне окончательно определиться, хочу ли я в реальности доказать всем что-то, или мне достаточно вполне будет уничтожить всех без любого намека на какие-либо чувства, развернуться и уйти в свет с осознанием того, что отныне мое спокойствие для всех нерушимо, не оставляя за собой следов сожаления. Я сама еще не разобралась, могу ли я понять, когда мой безумие-метр зашкаливает, когда миру грозить шторм полного апокалипсиса. Слишком часто обстоятельства вокруг меня складываются так, что я оказываюсь в условии бесконечных дилемм, к которым не готова до конца. Чаще всего от выбора хотелось бежать, как я бежала все время, что училась в средней и старшей школе, но только вот теперь, когда мое призрачное сознание находилось живой субстанцией вне понятия «жизнь», когда оригинал меня был спрятан в лабиринте тьмы и однотипных зеркальных копий… Были ли когда-нибудь смысл бежать прочь, или хотя бы пытаться бежать от самой себя? Был ли хоть в чем-нибудь смысл для моего слабого побитого и неадаптированного к жизни существа после того, как Наставница, учившая меня упрямству в борьбе за жизнь и за себя, оставила свою ученицу на попечение переменчивой Судьбы? Мне не к кому стало обратиться за советом, некому стало выслушать меня, когда мне было плохо и одиноко, поэтому я стала эгоисткой-самоучкой… поэтому мой брат и смог без усилий подчинить себе мой разум обещаниями о свободе и жизни не только для меня, но и для всех остальных, кто оказался под гнетом несуществующей части Системы, отличающейся от глобальной особым гостеприимством. Однако с самого начала все это было ложью. Все было совсем не так, как казалось – или могло показаться – кому-то со стороны, и я рада, что смогла вовремя понять это, хоть я и была к тому моменту у самого края бездны. Еще немного, и все стало бы бесполезно, но мне удалось, в конце концов, вывернуться из опасных пут.
Я в темноте, где нет решительно ничего. Я понимаю, где нахожусь территориально и пространственно. Не могу сделать что-либо, чтобы как-то повлиять на саму ситуацию или оказать помощь моей команде, вынужденной выживать самостоятельно… Мой крик остается неслышимым, что бы я ни делала… Но я знаю точно одно: это не конец. Далеко не конец… Мне остается только молиться, что я не ошиблась, направив всех в последний момент к Инструктору. Небеса, пусть только я оказалась права… пусть моя догадка, стоившая мне смерти, подарит шанс, а жизнь пойдет, наконец, так, как и должна была пойти много-много дней тому назад…
***
Схватившись за плечо брата, придерживающего и страхующего ее, Летиция неслась вперед, стараясь не пропускать повороты и успевать за единственным оставшимся в мире Смерти Инструктором. Рядом мчались во весь опор Блюбелл, Алани и Лукас.
– Сколько еще? – крикнул Свифт, когда Поселок оборвался каменными стенами, и перед командой развернулась пустыня с Хранилищами и Таблицами, издающими мертвенный страшный свет совсем черного оттенка.
– Минута и три секунды! – отозвался Миррор, бегло глянув на циферблат смарт-часов, которые отчего-то не сбились и продолжили отсчет времени даже после Перехода.
– Не успеем! – взвизгнула Уиллоу, увернувшись от небольшой группы жителей, которая не успела посторониться.
– Вы уверены, что мы нигде не просчитались? – поинтересовался прохладно Лин, только раздувая и без того беспощадный огонь.
Бросив в сторону лиса взгляд холодных прищуренных глаз, Аргос выдал себя с головой: ему и самому едва ли верилось, что слова Киллера, чужака почти для всех присутствующих, появившегося уже в самом конце и выбившего Лукаса с места лидера, могут оказаться в каком-либо отношении правдой. Зная, что только ухудшит и без того плохое положение дел и лишь запутается в конечном счете в своих же словах, Дримлап промолчал. Без раскрытия той тайны, что может, попав в чужие лапы, уничтожить их всех на месте, добиться понимания отряда все равно никогда не удалось бы, и для нового лидера предпочтительнее по всем критериям было не сотрясать зря воздух и не привлекать к себе того внимания, какое, несомненно, тут же вызовет всевозможные подозрения.
– Гармошка, как ты? – вместо движения по замкнутому кругу и всего вышеперечисленного обратился к сестре пес, заранее выбираясь из ловушки.
– Все… хорошо… – с трудом переводя дыхание и постоянно морщась от боли в поврежденной лапе, выдавила Летиция. – Не волнуйся… все будет… в порядке…
– Потерпи еще немного, осталось совсем чуть-чуть до Агрессивной Границы.
– Ты… знаешь… что нужно делать… потом?.. Что нужно… сделать… когда доберемся… до… черты… чтобы завершить… Присоединение? Что должно… спасти… нас от… от смерти?.. – опасливо скосив глаза на остальных, негромко спросила собака.
– Равенна ничего не сказала об этом. Говорила только о том, что мы все поймем сами. Скоро все это закончится. Полминуты, и мы вернемся домой.
– А как… же Ра?.. Мы ведь… мы спасем ее?.. Верно?.. Мы… вернемся… вместе и никак… иначе, да?..
Вздохнув, Дримлап посмотрел с какой-то тоской на стремительно приближающуюся Границу, отделяющую мир Смерти от Неизвестности. Ему было жаль давать сестре ложные надежды, и в то же время он был готов пообещать ей, что Софтер вернется в ряды команды сразу же, как только Прохождение вступит в силу, ведь в любом восприятии не могло быть иначе, все не представлялось реальным при любом другом раскладе. В этом всегда и заключалось главное коварство этого измерения, которое новый Киллер почувствовал сразу же, как оказался здесь. От Судьбы можно было не ожидать каких бы то ни было закономерностей. С момента запуска эта часть работала крайне нестабильно и носила преимущественно стихийный характер, поэтому последствия Присоединения были истинно непредсказуемыми. Вот сейчас команда доберется до Агрессивной Границы, вступит в воображаемую несуществующую борьбу, а что потом? Какой эффект вызовет это массовое вмешательство в то, что вообще не должно было появляться ни в какой из реальностей? Куда, к какому маяку, может привести опасная тропа, и через что придется пройти в самый последний для самих себя раз? Возможно ли возродить бракованный мир одним только желанием вернуть все на круги своя?
– Восемь секунд! – машинально крикнул Миррор, почти не ощущая хода этой искаженной реальности, и команда почти синхронно, оттолкнувшись от земли, перелетела на другой берег Лавовой реки – последнего, что отделяло Нулевых от главной цели сего безумного бега.
Вот и черта. Купол, тянущийся до неба и скрывающий за плотной ледянистой коркой клубящуюся темноту и полную Неизвестность. Все стихло, будто бы вся действительность затаила дыхание, ожидая какого-то итога многодневного поиска и пути. Приблизившись еще на шаг, енот-Инструктор протянул лапу к пленке и тихо отрешенно произнес:
– Только ради Дины.
Едва Наставник коснулся лапой прозрачной пелены, темнота по ту сторону заклубилась активнее, а черта ярко засветилась. Очевидно, ожидая худшего, фурри осторожно приоткрыл один глаз и, увидев прежнюю относительную безопасность своей стихии, обрадованно обернулся к остальным, требуя делать то же самое, чтобы просто обозначиться в Системе Предопределения. Не без сомнений отряд выживания стал медленно подбираться к Агрессивной Границе. Все представляли нечто более зрелищное, чем одна жалкая световая вспышка, поэтому когда Программа не выдала ни одной ловушки, никто не поверил увиденному.
