Нока Соул
Вороная. Золотой Мотылек на Серой улице
– Ни шагу больше! Замри! – истерично заорал голос, когда расстояние от него до волчицы сократилось всего до двух-трех метров. – Неужели ты не понимаешь, что чем раньше ты увидишь меня вживую, тем скорее мне придется убить тебя в этой Истинной Реальности? Или ты думаешь, что одним своим глупым фокусом можешь обхитрить меня так же, как обхитрила Систему с ее Проводниками? Думаешь, что после всего этого дешевого цирка ты опять распоряжаешься своей жизнью сама, как и раньше? Как наивно. Особенно учитывая то, что никто из Проводников мне не служит. Пойми, наконец, я хочу помочь тебе выбраться из всех этих сетей, иначе зачем бы мне подсказывать тебе, что у тебя есть Киллер, что в мире обеих реальностей есть такая животворящая материя, как Белые Провода? Я не злодей, поверь уже в какой-нибудь-то раз!
– «Не злодей»? Как раз благодаря тебе «не-злодею» в реальности меня и Летицию чуть не уничтожил Проводник. В моих расчетах не может быть ошибки: или он учуял тебя, но на своем пути нарвался на меня, или же это ты дал ему наводку на Летти. Ему не нужен ты, не нужна Дримлап и вся ее семья. Прекрати все это. Ты спасаешь свою шкуру тогда, когда ничего не угрожает тебе. Хватит ломать эту комедию.
– Ты пошла не той дорогой, чтобы не допустить ошибок в своих хваленых вычислениях, – уклончиво заметил некто. – Мое дело исправить неточности и вывести тебя из катастрофы.
– Зачем тебе это? Зачем ты опять позвал меня сюда? – Софтер все же опустила кинжал и остановилась, пытаясь взять себя в лапы, чтобы раньше времени не натворить глупостей.
– Все-таки ты умеешь задавать правильные вопросы, – голос чуть изменился, и Ра увидела, как темная фигура в углу по обыкновению поднялась из-за стола. – Ну слушай, раз уж пришла. Ты не должна вести в другой мир Миррора и Летицию. Мне все известно о твоих планах, и… Подожди, не перебивай!.. Не должна вести, потому что это слишком опасно для них. Они не выдержат того Перехода, на который способна ты, и даже Белые Провода не станут преградой их естественной смерти. Твое дело – уберечь себя… себя, понимаешь? Оставь свои силы при себе, чтобы дать отпор, когда придет для того время. Ты не должна растрачивать их все сейчас ради поддержки совершенно бесполезных фигур на шахматной доске. Нужно уметь терять что-то, чтобы обрести что-то более ценное. Забери слова своего обещания назад, пока не стало поздно. Тебе нельзя рисковать собой, особенно теперь, когда на тебя вышли чудовища Системы Предопределения. Как ты думаешь, почему ты одна можешь жить между измерений? Из-за красивого названия «Сильнейшая Аура»? Или почему, по твоим понятиям, мир Программы звался и зовется за глаза «Судьбой»? В чьих лапах ты – игрушка, Равенна?
Волчица промолчала, продолжая со злостью смотреть на одновременно и знакомые, и незнакомые очертания неизвестного фурри.
– Как раз потому ты перемещаешься, что у тебя не было никогда биологического фуррячества, – с усмешкой ответил неизвестный на один из своих же вопросов. – Ты никогда не жила в одном теле, понимаешь? Тебя разной много, у тебя есть несколько частей в твоем привычном мире, и поэтому ты не можешь умереть: невозможно же проживать спокойно старость за много километров отсюда, если умрешь в молодости или в зрелости, верно? Обратно по той же аналогии: умрешь в старости – не сможешь жить в фуррячестве. Получается полнейший абсурд, да? Но это так. Просто и логично, да? Ты никогда не была маленьким волчонком, никогда не будешь пожилой волчицей в таком понимании, в каком были и будут твои милейшие друзья. Их некому будет вытащить из смерти, когда ты уведешь их за собой. У них нет двух не подозревающих о существовании друг друга копий, которые живут как отдельные несвязанные организмы с тайной происхождения, но на самом деле тянут тебя из Пропасти к солнцу. Ты вообще едва ли живой в привычном понимании организм: ты не живешь – переходишь из одной стадии зрелости в другую, ничего не теряя и не обретая при этом. Поэтому тебя невозможно убить, поэтому ты видишь оба мира и в несовместимой с жизнью ситуации просто перемещаешься между ними до разрешения обстоятельств. Тебе под силу остановить в одиночку существование всего, что только ни есть в представлении действительности, уничтожить целый мир по собственному желанию. Типичная «избранная», что с тебя взять. Ты до того всем своим видом клише, что о тебе и нечего говорить. Ты слишком опасна для всех остальных… Но, заметь, только до того момента, пока Проводники не убьют тебя, как маленького незнакомого фурренка… незнакомого тебе, разумеется… и тебя, как пожилую волчицу – или не волчицу, я не знаю, кем ты там являешься в другом теле – то есть, подводя итог всему вышеописанному, ты не умрешь, пока не уничтожат всех связанных с тобой и не придут по лично твою душу. Здесь они не могут слышать нас, поэтому я и говорю тебе все это. Я опять без злого умысла открываю тебе глаза на то, как устроен твой собственный мир, который ты создала, но не стала называть и исследовать зазря. Берегись, Равенна, ты слишком многого не знаешь о переплетении разных миров, результатом которого стала ты, о своих союзниках и друзьях, которые помогают тебе до поры, так сказать, до времени… и обо мне. Берегись… В один прекрасный день все может случиться, и вот тогда уже никто не найдет и не спасет тебя. Как видишь, убить тебя – единственную надежду тех несчастных фурри, которые на собственное горе подвернулись под горячую лапу – одновременно и невозможно, и очень легко. Никто ведь не исключает вероятности естественной смерти организма твоего клона вследствие несчастного случая, болезни или по любой другой причине – все может быть. Если не хочешь быть фурренком, научись мыслить реалистично и здраво. Как бы тебе ни хотелось отказаться от своей участи, ты – действительно необычная фурри, Равенна. И ты должна сделать все, чтобы никто о тебе не узнал, иначе остальному миру, где живешь ты в трех экземплярах, твоя мать, твоя «команда» и твои эти Миррор, Летиция и Нарцисса, грозит большая беда. В конце концов, все они просто погибнут, и все. Возьмем твою Летицию, которую ты выбрала себе в друзья. Зачем ты тащишь ее в параллельный мир? Ее Аура едва ли перешагнет Среднюю, едва ли получит намек на Сильную когда-нибудь, и сейчас тебе не удастся применить ее куда-либо. Ты же постоянно берешь на себя слишком много, хочешь в один час решить Судьбу всего измерения, подсознательно пытаешься закрыть собой прогал в строю, взять на себя всю ответственность лидера, будучи эмоционально и психически нестабильной. Ты же задаешься ненужными вопросами о своем предназначении, когда оно у тебя одно – чисто техническое – о предопределении и о звездах… В тебе достаточно энергии, чтобы сейчас же запустить второе ядро планеты, что мы вскоре такими темпами и сделаем, но столько здравого смысла, что любой фурренок, оказавшийся на твоем месте, еще ни разу бы не погиб на этот момент глобального отсчета. О чем ты думаешь? Куда ты все время бежишь? Ты не одна на этом свете, чтобы ты продолжала так бросаться вниз головой во все, что ни приглянется. Ты же живешь не для себя, а для кого-то, да? Ты не о себе боишься. Вот будь добра, сделай так, чтобы ожидания тех, о ком ты пытаешься заботиться, оправдались. Смотри на мир таким, какой он есть, Равенна. Ты теряешь нить реальности. Ты ходить слишком близко к краю. Я помогу тебе во многом еще, многое тебя ждет впереди. Только я не вытащу тебя из той пропасти, в которую ты пытаешься прыгнуть. Твои клоны тоже не сумеют. Эта слишком великая сила в тебе, непостижимая для живого существа, убьет тебя, сломает. Время будет идти вперед, а ты разобьешься. Я – всего лишь твой скромный безликий помощник. Пожалей меня. Я не лгу тебе. Согласна?
– Я… мне нужно обдумать все, что ты сказал, – после недолгого молчания произнесла волчица, отступая на шаг назад. – Я не буду узнавать, кто ты есть… сегодня. Зачем ты помогаешь мне, я не представляю. Какая тебе от этого выгода – тоже. Вряд ли кто-то может еще делать что-либо без пользы для себя, из чистой искренности. Я тебе не верю. Пусть ты не лжешь. Нет.
– Зачем помогаю? И вот опять, Равенна, ты копаешь слишком глубоко. Ответ на поверхности, подумай. Ты будешь обязана мне, и я смогу без зазрения совести просить тебя о любом одолжении, – просто сказал голос. – Ты не сможешь отказать мне, ведь я спасу тебя от твоих глупостей и выведу к свету, и я сумею воплотить в жизнь свою мечту.
– Захватить мир?
– Обижаешь. Это не имеет значения. Весь мир мне не захватить, я ведь знаю о тебе и твоих способностях. К тому же, имею достаточно здравого смысла, чтобы не перечить тебе потом. Весь мир уже не будет принадлежать мне, раз уж интересуешься. Ты узнаешь и об этом. Я расскажу тебе правду. Но только… только в другой раз, с твоего позволения. Потом. Время придет, и тогда я открою все секреты, которые поселились тут без тебя и твоей матери… – неизвестный фурри прошел к столу, погасил лампу, посмотрев на Ра так пристально, что она отчетливо ощутила на себе прицел внимательных глаз.
Сплошная темнота заволокла Софтер и понесла ее куда-то прочь из этого осознанного сна…
***
Открыв глаза, Софтер обнаружила себя лежащей на полу рядом с той сумкой, в которой были спрятаны раньше Провода. Потянувшись, волчица отодвинула в сторону вещь и посмотрела на свои лапы, вытянув их вверх. Светлая шерсть на пальцах была буро-алой от запекшейся крови, а кожаные перчатки-митенки стали от той же субстанции ярко-красными. Сняв их с лап и отложив на пол, Равенна поднялась с постеленного прямо на паркет плотного одеяла, не пропускавшего прохладу, и огляделась. В гостиной не было никого, не считая спящей на диване копии, опутанной Белыми Проводами, поэтому первым делом волчица избавилась от грязной обуви, отнеся ее обратно в прихожую, и направилась отмывать лапы от собственной крови, мягко ступая на пол розовато-коричневыми подушечками лап. Пройдя к зеркалу в ванной, Софтер включила холодную воду и запустила под нее лапы, а сама уставилась на свое отражение. Да, теперь это и правда была она – такая она, какой была до перемещения в другой мир. Теперь-то все было правильно: ей снова не меньше двадцати пяти, она снова такая же неопрятная и растрепанная, какой и была. Скосив глаза на световой табло, встроенное в зеркало, волчица сделала вывод, что еще слишком рано для встреч и разговоров. Новый день едва перешагнул за шесть утра. Окровавленная вода уносилась в слив, а Ра постепенно успокаивалась, забывая ту тревогу, какая возникла в голове, когда фурри увидела опять себя четырнадцатилетнюю в комнате.
«Интересно, что бы сделала Летти, окажись она на моем месте? Что бы она предприняла в первую очередь, если бы увидела посреди гостиной черную сумку, а на полу были бы повсюду кровь, грязные следы?» – подумала Равенна, когда ее лапы приобрели нормальный цвет, решив начать делать хоть что-нибудь, чтобы скоротать время до того момента, когда все проснутся.
«Наверное, грохнулась бы в обморок. А потом принялась бы за уборку,» – подсказал внутренний голос, и Ра закусила губы, чтобы не засмеяться и не разбудить всех сразу же.
«Ладно, уборка так уборка,» – заметив в углу швабру, фурри еще раз потянулась, возвращая с хрустом все суставы на законные места, пригодные для активной деятельности, а потом взялась за дело.
Отчего-то теперь, после одной маленькой победы, ей казалось, что часть испытаний уже позади. И хотя она прекрасно понимала, что это ни на миг не может даже приблизиться к понятию правды, спокойствие и умиротворение нового утра не расшатывались; день в кои-то веки казался вполне обычным и реальным, словно бы никогда не существовало других проблем, кроме воспоминаний о школьных днях, среди которых всегда имели место быть и недавно встреченные на улице бывшие недоброжелатели, и травля, которая до сих пор отзывалась различными комплексами, и падение с моста по чужой вине… по вине Бриз и Холидея… Равенна, мысленно напевая что-то, с увлечением стирала с паркета пыльные пятна, а ее мысли гуляли где-то далеко-далеко в небесах у звезд, где жили все несбыточные мечты. Сегодня случился-таки долгожданный перелом событий, который решил, что вера в то, что выжить можно, оказалась сильнее смерти… что даже в тьме есть та темнота, какая не выжигает, а укрывает… что Софтер выбрала правильный путь, что бы там ни говорил странный голос из ее комнаты в «материнском» доме. Отныне, наверное, все будет по-другому: теперь Летиция верит ей и знает, что волчица вновь стала именно той, кем должна была всегда быть. Жаль, что Ра не может уже сейчас рассказать ей больше: объем новой информации просто разрывал ее изнутри. Жаль, что Летти действительно не может знать больше…
Два часа пролетели как один миг, и едва пол успел высохнуть до окончательной чистоты, где-то в конце коридора открылась дверь, и в освещенную часть квартиры вышел заспанный Миррор. Увидев Равенну с шваброй, он сделался очень озадаченным, а потом, очевидно, вспомнил все вчерашние события и приветственно кивнул волчице головой.
– Ты что-то рано, – Ра улыбнулась, проходя мимо, и унесла швабру на место.
– Да я всегда так, – отмахнулся брат Летти. – Сегодня же суббота, верно?
– По-моему, да. Нарцисса еще спит?
– Угу, отсыпается после всего, что случилось. И все-таки, что это было? Настоящий Проводник?
– Боюсь, что да. Нужно как можно скорее предпринять что-то, не то со временем они станут тут частыми гостями.
– Можешь рассказать, что ты вчера сделала, когда он исчез? Мы так ничего и не поняли.
– Так, смотри… Я уже знаю о такой технологии, как «Белый Провод». Придумала ее отчасти сама. Это такая штука… Возникает путем превращений, если нужно спасти кого-то, кто, скажем, должен в скором времени погибнуть. Белые Провода притягиваются к тканям и сохраняют все жизненно необходимые системы организма и не уничтожают первозданную структуру клеток. Знаешь, что такое криокамера? Вот, та же аналогия.
– Получается, что это примерно то же самое, только без холода и специальных громоздких приспособлений? Умно.
– Только вдобавок к тому, что ты перечислил, работает эта материя тогда, когда существует в целости другой мир. Если мы остановим разрастающуюся Систему, то, по идее, все, кто на Белых Проводах, сами «оттают» и вернутся к жизни с сохранением ключевой памяти. Давай не будем допускать никакого «а если», ладно?
– Хорошо. А почему тогда Проводник гнался за тобой и Летти?
– Вот этого я сказать не могу. Скажу только, что он встретил нас случайно. Вероятнее всего, увязался за мной, когда я вернулась, а я не заметила. Приношу искренние извинения за весь бардак, который случился, когда нас всех хотели убить. Впредь я буду внимательнее и не допущу подобных ситуаций, мне уже будет некуда торопиться.
Равенна ожидала, что Миррор, так же, как и Летти недавно, начнет говорить о том, что волчица ставит под угрозу всю его семью, что она виновата во всех бедах, что это вообще полностью ее проблема, не касающаяся больше ничьих жизней… Однако этого не произошло.
– Уж пожалуйста. Понимаю, каково это. Мы верим и надеемся на тебя, – только и сказал пес, а потом развернулся и пошел в другую сторону.
«Наверное, все это действительно правда, и мы начинаем побеждать,» – с трепетом подумала Софтер, входя обратно в гостиную и снимая с с журнального столика свою сумку, которую закинула туда на время мытья полов. – «Это достойно быть запечатлено в моем дневнике на память, раз уж есть свободная минутка…»
***
Закончив долгую историю о всех своих находках, Равенна замолчала и дала остальным возможность обдумать все услышанное, но не тут-то было: молчать в ответ и уходить в свои размышления никто не собирался. Вопросы посыпались со всех сторон, как капли того дождя, который так и не перестал с пятницы.
– И ты все это рассказала какому-то там Миррору, когда в первую очередь это касалось меня? – начала возмущаться Дримлап-младшая, и очень скоро стало понятно, что от шумихи со стороны собаки практического толка можно не ждать. – Мне, кстати, кажется, или вчера твоя эта копия была раза в два старше?
– Тебе кажется, – Софтер отмахнулась от запрещенного вопроса и вернула свой взгляд на Нарциссу, которая пыталась тщетно привлечь ее внимание, не прибегая к громкому крику.
– Я всего лишь хотела уточнить, не могла бы ты что-нибудь сделать со всем… этим? – с неловкостью спросила полосатая кошка, когда поймала взор алых глаз, и кивнула на тело с Белыми Проводами. – Нет такой возможности… ну… убрать мертвое тело с дивана в моей гостиной? Не сочти за грубость.
– Да, понимаю. Я бы с радостью, но, к сожалению, ничего не могу сделать. Тот, кто впадает в искусственный сон посредством этой материи, перестает быть транспортируемым. Ни в коем случае нельзя прикасаться к спящему, а тем более менять его положение в пространстве. Все это может повлечь за собой необратимые последствия. Я сама стараюсь как можно больше времени проводить в другом мире, чтобы не возвращаться в свою квартиру. У меня там на таких Проводах мать… и Летти, кстати, тоже.
Услышав имя дочери и сопоставив упоминание с полной картинкой реальности, Дримлап-старшая побледнела на глазах.
– Я все исправлю, обещаю. – Быстро добавила Равенна, серьезно глядя в ее блестящие от скрытых слез глаза. – Никто не погибнет, мы все вернем. В моем доме Летиция в полной безопасности, гарантирую и ручаюсь своим именем. Давайте сразу договоримся о том, что не будем скрывать что-либо, касающееся сложившейся ситуации, друг от друга. Я доверяю вам: в любой момент вы можете просто порвать мои Провода, и я умру, но я знаю, что вы этого не сделаете. Я прошу взаимного доверия. Так как мир Смерти функционирует не совсем корректно из-за того, что я сейчас здесь и говорю со всеми вами, то вот вам запасной план: если что-нибудь случится с кем-то из вас, если, не дай Небеса, вас отыщут по какой-то причине Проводники, если кто-то из вас, Летти и Миррор, вдруг погибнет внутри Программы, то оставшиеся рядом с моей незамедлительно уничтожат мои Провода и с их помощь вытащат попавшего в беду. Всем ясно?
– Но… Равенна, ты же сама от этого погибнешь, – возразил Миррор. – Разве это выход?
– Я не принимаю отказ. – Проговорила волчица, решительно сверкнув глазами. – Со мной все будет хорошо. Выкарабкаюсь, говорю именем Сильнейшей Ауры. Рано или поздно вы все равно увидите меня еще раз, не беспокойтесь.
– Это, конечно, чертовски благородно, но просто глупо! – вскричала Летти. – Ты хоть понимаешь, о чем ты сейчас?! Ты нам предлагаешь убить тебя, когда ты столько для наших же жизней делаешь?! Что за глупости такие?! Ну нет, Ра, уж что хочешь делай, а до такого мы не доведем! Мы идем туда все вместе! Всех победим и вместе вернемся сюда насовсем, поняла? Слышишь?! Никто не умрет! Мы выживем все, обязательно спасемся! Мы выберемся все! Без тебя мы никуда не уйдем! Прекращай все это.
– Летти, – Софтер тихо и грустно вздохнула. – Никто из вас не знает и не может знать обо мне всю правду без многоточий, а значит, вы не знаете моих мотивов и не предугадываете, как я возьмусь действовать. Я могу поступить неправильно. Мне не страшно погибнуть. Вы не вернетесь, если пойдете за мной. Решительно нет. Ты сама плохо понимаешь, в какую передрягу пытаешься ввязаться. Ты должна из нее спастись, а не утонуть в ней. У меня совсем другой путь в обоих мирах, и он начнется как раз тогда, когда вы – ты и Миррор – будете дома. Я не могу вернуться, пока не дойду до конца. Во всем виновата я, так что мне и разрешать все аномалии, которые возникли по моей неосторожности. Хочешь ты этого или же нет, я верну вас домой тут же, как запутаю след и отведу от вас смерть. Вы уйдете так скоро, как сможете, и не будете ждать меня. Не смей спорить. Я веду вас и закрываю собой на случай, если кто-то нападет; все стрелы закономерно полетят в меня, и я сама же с ними разберусь. Это не отчаяние и не глупое геройство. Это – мое давнее предназначение, которым наделила меня одноименная Система, смысл моей жизни на данном ее этапе. Если когда-нибудь все вернется в прежнее русло, то я обязательно расскажу вам свою историю от начала и до конца, и тогда вы поймете, почему я должна остаться на пустой кровавой земле посреди космоса, вне одного из существующих измерений. А пока молчи. Ты не знаешь, с кем ты связалась, Летти. Клянусь чем угодно, просто не представляешь. Ты будешь слушать меня, и тогда ты уйдешь домой живой и невредимой. Все это время ты говорила, что ты по-настоящему нужна своей семье, своему миру, и я дам тебе обещанный шанс исполнить загаданное.
Летиция смотрела на нее ровно и безэмоционально, ни один мускул не дрогнул на ее застывшей серьезной мордочке, а в опустевших суровых глазах, в которых вечно светилась внутренняя жизнерадостная улыбка, ни на миг не мелькнуло даже отражение единственной искорки.
– Я все это время хотела сказать тебе, что я тебе верю, – произнесла, как не сама, собака, не шевелясь и будто бы не дыша. – Верю тебе, Равенна. И всегда верила во все, что ты говоришь. Ты спасла мне жизнь. Спасибо тебе. Бесконечное спасибо тебе, Киллер. Ты в одиночку защитила столько жизней, сколько просто невозможно было бы спасти, будь это не ты. Прости меня, что я сомневалась в тебе сначала. Я перестала тогда верить, что ты защищаешь нашу семью, что не сбежала одна, когда нашла способ перемещаться и уходить беспрепятственно. Я допустила по собственной глупости мысль, что ты ищешь укрытия за наш счет. Я ошиблась, во всем так ошиблась. Ты – самая благородная фурри из тех, кого я когда-либо встречала. Ты не просто героиня по-настоящему. Больше. Ты – настоящий преданный друг.
Не выдержав напряженности момента, растроганная Нарцисса залилась слезами, а по ее мордочке разошлась улыбка.
– Ну какие же вы все самоотверженные, бесстрашные и преданные своему делу!.. – всхлипывая, запричитала кошка, обнимая сначала своих фуррят, а потом неожиданно и Равенну тоже.
Не питая особой любви к физическому контакту, в первое мгновение Софтер напряглась, готовясь вывернуться и по своей дурной привычке шарахнуться в сторону, но на этот раз голос из подсознания, который всегда прежде нашептывал об опасности и необходимости бежать ради спасения, вдруг соизволил замолчать и позволить Ра заново открыть для себя одну простую неписанную истину: что бы ни случилось, какие бы времена ни пришли, мама – это всегда мама, всегда самое любящее и святое создание во всей Вселенной, не подвластное корыстным мыслям, черным надеждам, скрытым шипам и желчности.
– Все начинаем с завтрашнего дня, – объявила волчица, когда вновь оказалась на «свободе», ощущая небывалый прилив сил и жизненной энергии. – Сегодня у нас выходной день. Просто выходной день.
20. Мост
Что значит «вернуться в другой мир»? – Для каждого что-то свое. Нет, здесь нет единого мнения. Для кого-то – найти в кои-то веки себя, обрести лишь на миг семью, чтобы в любое мгновение потерять ее безвозвратно или погибнуть самому, но уйти навсегда уже счастливым, знавшим, каково это, как бывает на свете… Для других – окунуться в гущу событий, вернуться в то измерение, что принесло в жизнь столько страданий, с единственной целью – отомстить. Кто-то хочет спасти других, кто-то – отрешиться от приевшейся реальности. Есть те, кто знает все заблаговременно, есть те, кто эгоистично прячется в тени других за перекрестками звезд. Есть те, для кого все это – смерть и не больше, и те, для кого эта секундная жизнь – одна на планете. Защитники, завистники, невольники своей же сущности, злодеи и герои, сумасшедшие гении и глупые… – мир слишком многообразен, чтобы найти все до последней маски, в нем лишком много совершенно разных, ничуть не похожих ни на одно известное отражение себя же ролей, в которых можно с легкостью запутаться при не должной подготовке. Нет тех, кому знать, где добро, а где зло; где справедливо, а где жестоко. Взаимозаменяемые все понятия, так и было со времен солнца, и тропы действительности так и становятся с каждым годом все запутаннее и тернистее без кого-либо – это еще одна норма и еще один пустяк. Вся твоя жизнь сосредоточена в одном осколке стекла, который может или ранить тебя и впитать трещинами кровь, или подарить тебе со временем чудотворный самородный кристалл с магическими целебными силами, если у тебя хватит терпения. Только твое это дело – сохранить ли свой осколок таким, какой он был дан тебе в начале пути, или потерять, разбить его на половине дороги. Философия-такая-философия…
Донеся до семьи Дримлап основную мысль, Равенна несколько дней не взаимодействовала ни с кем, не оказывала ни на кого ни морального, ни физического воздействия и давления, чаще проводя время на улице в привычном одиночестве, позволив Нарциссе и ее фуррятам самостоятельно прийти к принятию соглашения. Они своим умом должны были обработать все, что было предъявлено в требованиях к ним, и вынести жизненно важное решение с безграничной ответственностью и для самих себя, и для ближних. Зная, насколько тяжело всегда дается такое решение, волчица делала все возможное, чтобы оградить их на время от внешнего мира и добиться стерильности и тишины для последовательных невеселых мыслей. Дримлап были совсем другие, что по воспитанию, что по типу мировоззрения; эти фурри не представляли и при всем желании не могли бы представить себе, что такое может быть: вот ты живешь на свете, а потом – вдруг! и никого. Хоть ищи, хоть свищи; хоть по чьей-то вине, хоть по своей собственной. Кому какое дело потом будет до тебя, если тебя просто нет? Равенна по себе знала, что никакого, что память имеет свойство быстро стираться, а раны – затягиваться. Пройдя через такое много раз, фурри больше ни на миг не допускала в своем абсолютном неизменном хладнокровии никаких колебаний. Ее слишком много раз слишком легко забыли, слишком легко однажды оставили умирать, чтобы теперь заботиться о себе или о ком-то из них. Здравый эгоизм в вопросе одиночного выживания, раз уж здесь, в этом мире, так заведено, сохранялся в голове Ра все это долгое время, но стоило задуматься о двух Дримлап-младших, о своей ответственности, о своей душе в двух чужих обличьях, которую тоже нужно защищать, о тех, кто вернул всю ее саму к жизни – и этот «эгоизм» тут же обрушался под чем-то еще, чем-то куда более светлым и сильным, чем любая другая идея в этот момент. Ни в коем случае. Никогда. Их не должны вот так же забыть и бросить. Не миновать беды с этим «таинственным голосом» из темной комнаты: он ясно дал понять, что подобный исход недопустим под страхом разрыва целостности измерений, что случись потерять спутников, не только их – тогда гибель на месте будет ждать всех. Временные аномалии едва ли можно сделать для себя привычными, не заикаясь даже о том, чтобы их можно было полюбить. Нет, это не тот случай. Кроме нее больше никто не сумеет в итоге привыкнуть, а так нельзя.
Чем больше часов последнего выходного перед новой неделей оставалось в прошлом, тем более нервными и дергаными делались все в квартире, припоминая слова Равенны о скором начале всеобщих злоключений. Сама же волчица сидела, внешне спокойная, рядом со своей спящей копией и временами отрывистыми движениями проводила по запястьям лезвием кинжала, после слизывая кровь. Фурри вычислила все и пришла к единственному более-менее реалистичному варианту: Дримлап согласятся идти с ней младшим составом, даже если не справятся с душащей паникой и словами. По-другому не будет, они доверяют Софтер. Нужно лишь подождать немного, пока они не придут к ней сами. Безмолвно отсчитывая секунды до новых суток, волчица практически не шевелилась и временами даже словно переставала моргать, таращась своими приглушенно-алыми глазами пристально и ровно, временами будто и не дышала. Она и сама много думала о мире Смерти, в сети которого угодил другой, более несовершенный и не отлаженный с технической стороны вопроса, о истории главенствующего ныне измерения, о своем в нем предназначении. По сути выходило, что она была рождена не как фурри, а действительно как управляемый реанимационный механизм реальности, как подневольный искусственный организм, вирус для Программы, который прогорит в процессе автоматического самоуничтожения, когда миссия по спасению стольких семей, сколько затронула жестокая безысходная борьба миров, как измерений с разными осями симметрии, будет завершена. Она, Равенна, даже не фурри в классическом понимании, и она никому не может об этом рассказать. Типичная сказка для неразборчивых любителей научной фантастики, которая по-настоящему страшна только тогда, когда касается реальной жизни, – твоей настоящей теперешней жизни, – что всегда остается за рамками даже живого повествования, что просто не воспринимается обычным слушателем по законам живых систем. Можно ли нормально и здраво жить в этом одиночестве, ощущая всю ту тоску, которая умножается безвариантностью скорой гибели и полным пониманием собственной власти над оставшимся временем? Когда ей, Софтер, было больно? – Так много раз, когда она впервые оказалась здесь, так много раз, о которых она предпочла когда-то умолчать… А когда ей было больнее всего? – Еще не бывало. Отсюда напрашивается вывод только такой: все впереди, это безбрежный океан жизни, а она все еще посередине, во мраке глубинных вод. Все впереди… Подсознательно воспринимая в реальном времени оба мира, Софтер рисовала план своих хаотичных будущих действий и уже отдавала отчет тому, что «больнее» всего будет, когда ее обнаружат Алани, Лукас и Блюбелл, если вдруг они еще не безумны, если не погибли, если только ее душевно живы и способны простить… Если на мгновение закрыть глаза и предаться старым воспоминаниям какой-то совершенно иной жизни, то можно перестать бояться. Перестать бояться можно всего на свете со временем…
Осторожное прикосновение лапы к плечу разбудило Ра и отняло ее от случайной кратковременной дремоты без снов, но с видениями из когда-то счастливого прошлого. За окном блестела бархатом вечернего парадного кафтана светлоликая черноглазая ночь с ниткой звезд на тонкой лебединой шее, такая же дикая и не прирученная, как и сама Софтер. Открыв глаза, волчица устремила взгляд на стоящих перед ней фурри. Никто не проронил ни слова, и лишь по решимости в помрачневших глазах Летти и Миррора, Ра поняла, что все готовы к решающему шагу. Склонив голову в знак благодарности, доверия и уважения, Нарцисса виновато приложила лапу к груди и исчезла, покинув комнату, не в силах смотреть на особую жестокость резервного Перехода. Подобрав с дивана кинжал, Равенна быстрым шагом догнала ее и шепотом спросила что-то о Белых Проводах. Кошка слушала указания Ра очень внимательно, а как только та замолчала, пообещала, поборов страх и сомнения, выполнить все и создать выход для Миррора. Держа спину, обыкновенно чрезмерно сутулую, теперь идеально ровно, волчица вошла обратно в гостиную и остановилась напротив младших Дримлап. Два глубоких вдоха, два удара сердца, одно обещание не кричать, когда станет невыносимо больно… В темноте глаза брата и сестры светились разноцветными фонариками желаний в высоком закатном летнем небе.
