Нина Дианина
Ловушка для бабочек
– Хорошо, а сколько лет у вас служит предыдущий?
– Восемь лет, – чуть запнувшись ответил Боргес.
– Так вот, господин Боргес, – мужчина чуть скривился, но прерывать меня не стал, – я не собираюсь становиться оракулом. Заниматься предсказаниями не буду.
Я постаралась произнести эти слова со всей твёрдостью, на которую была способна. К моему удовлетворению, мой голос не дрогнул. Дрожь, которая колотила меня изнутри не просочилась наружу.
Боргес вдруг сделал шаг вперёд и наклонился ко мне:
– Послушай, девочка, я при храме уже больше двадцати лет, – произнёс он мне прямо в лицо и прожигая меня тёмно-карими глазами. – Ты не поверишь, но никто никогда не хочет стать оракулом. Это тяжёлая доля. Мне приходилось всех заставлять, понимаешь? Кого запугивать угрозами, кого морить голодом. А вот в твоём случае мне исключительно повезло, потому что у меня в руках есть великолепный рычаг. Всё складывается просто замечательно.
Он покосился на съёжившуюся на софе, испуганно глядевшую на нас Милис.
– Не забывайте, что её благополучие зависит от вас, госпожа оракул.
– Я невеста Элруда Пайгера, советника короля! – пискнула Милли.
– Как интересно, – хмыкнул Боргес и окатил её равнодушным взглядом. – Когда ваш жених приедет за вами, то пусть решит, или вы его невеста, искупавшаяся в Священном озере и подлежащая суровому наказанию, или посланница Многоликого, приведённая в этот мир через священную воду по его воле, а значит, обязанная ему служить. Да вы и сами можете выбрать.
– А какое наказание?
– Пожизненное заключение здесь в монастыре. Но пока камера стоит пустая. До этих пор никто не решался просто искупаться в священном озере. Хотите быть первыми?
Я молча помотала головой, закрыла глаза и откинулась на подушку. Этот человек наводил на меня ужас, потому что он чётко обрисовал наши мрачные перспективы. Без сомнений, и сейчас, и в дальнейшем, Милли будет служить дополнительным рычагом для давления на меня. Боргес уловил, что её благополучие для меня не пустой звук. Так что никакие мои забастовки, голодовки и прочие выражения несогласия не перевесят простую угрозу наказания для Милис. Боргесу стоит только намекнуть на её наказание плетьми, и я соглашусь на всё.
Спокойно, Анаис, спокойно. Даже в этом грядущем мраке маячит светлый лучик. Предыдущий оракул протянул восемь лет. Значит, это наркотическое испарение, погружающее меня в видения, не настолько разрушительно, чтобы уничтожить мою личность за месяц. Не стоит отчаиваться заранее, запас времени ещё есть. Буду искать выход.
Я открыла глаза. Мужчина стоял у моей кровати и внимательно, с ожиданием, смотрел на меня.
– Итак, ваше решение, госпожа оракул?
Я вспомнила муторное тошнотворное состояние от того странного запаха, те накатывающие волны видений, от которых метался и путался разум, и мысленно застонала. Это что, теперь у меня в этом болезненном бреду будет проходить жизнь? Хотелось завыть, а потом схватить тот красивый графин и разбить его об голову этого пришедшего за мной стража, или, по крайней мере, расцарапать его красивое и строгое лицо. Наверное, если бы я с истерическими слезами разгромила эту уютную комнатку, мне стало бы легче, но… Демонстрировать криками и слезами собственное отчаяние и слабость? Не дождётся!
Я села на кровати, выпрямилась и ледяным тоном сообщила:
– Мы – посланницы Многоликого. Мне жаль, что вы, господин Боргес, не до конца это осознаёте. Я готова приступить к работе, только сначала мне хотелось бы обсудить условия поподробнее. Платят ли оракулу за работу? Полагаются ли ему выходные?
Глава 21
Так началась моя жизнь оракула.
Мы с Милли жили в той большой комнате, похожей на больничную палату: с кроватью посередине, шкафом у стены и решётками на окнах. Меня будили утром, приносили ритуальное платье, и с пустым недовольным желудком я отправлялась вещать в зал предсказаний. Есть было нельзя и разрешалось только попить воды.
Моё шествие по длинным подземным коридорам храма было медленным и торжественным, как у королевы, только фанфар не хватало. Я, наряженная в расшитый узорчатый наряд синего священного цвета, медленно брела в сопровождении охраны. Впереди, как ледокол, шёл Боргес, а встречающиеся по дороге паломники благоговейно склоняли головы в поклоне.
Зал предсказаний был вырублен прямо над священным источником. Серые стены, сплошь покрытые вырезанными узорами и барельефами, за сотни лет насквозь пропитались испарениями. От этого тяжёлого запаха у меня даже при приближении, уже в коридоре, начинало мутиться в голове. В центре зала зеркалом сияла круглая чаша бассейна с тёмной водой из источника, а на небольшом круглом постаменте, расположенном прямо посередине этого бассейна, стояло ложе со специальной выемкой, куда и помещали моё уже плохо соображающее тело.
Обо всём, что в дальнейшем происходило в зале предсказаний, я узнавала только по рассказам Милли. Последние проблески сознания заканчивались, когда меня укладывали на ложе и давали вдохнуть хорошую порцию испарений.
Некоторое время мои сопровождающие дожидались, когда я окончательно провалюсь в видения, а потом начинали запускать желающих. По одному.
Жаждущий предсказания в благоговейном трепете подходил ко мне по узкой дорожке, ведущей через воду к постаменту, присаживался рядом, брал меня за безвольно свисающую руку, и я начинала ему вещать.
Иногда мои предсказания были чёткими и ясными: не ходи туда-то, не делай того-то. Иногда они были иносказательными, но вполне понятными, иногда загадочными, а иногда казались полностью бессмысленными. Однако мало-помалу, с каждым новым предсказанием мой язык начинал заплетаться, и через несколько часов вещания я начинала издавать что-то откровенно невнятное и маловразумительное.
Представление приходилось сворачивать. Если бы не этот досадный для храмового начальства факт, мою плавающую в видениях тушку без зазрения совести эксплуатировали бы до вечера. Но увы, платить за невнятные завывания вместо предсказания никто не хотел, поэтому вскоре после полудня меня в паланкине переносили обратно, в нашу хорошо проветриваемую комнату, куда не доходил этот вездесущий запах.
После вещательного сеанса мои мозги ещё несколько часов приходили в своё рабочее состояние. Затем являлся приставленный ко мне толстячок-лекарь, меня мыли, кормили и всячески обихаживали. Отвратительное самочувствие медленно, но верно отступало, тем более Милис, как верлира, старалась мне помочь. К ночи я чувствовала себя вполне бодрой, а с утра начиналось всё сначала.
От голода каждое утро у меня под ложечкой противно посасывало, но наедаться было нельзя. Однажды Милли припрятала для меня кусочек пирога на завтрак, а потом меня стошнило прямо на очередного клиента. В результате меня принесли в комнату в облёванной одежде и в сопровождении разъярённого Боргеса, который провёл с Милли разъяснительную работу, после которой она таких попыток больше не делала.
Я, конечно, ничего этого не знала, потому что меня как обычно принесли в бесчувственном состоянии, но тем вечером, очнувшись, прекрасно заметила её заплаканные глаза.
Так мы и жили, однообразно и без проблеска надежды на перемены. Мои желания выполнялись неукоснительно, но только в пределах нашей комнаты. Ни о каком побеге нечего было и мечтать. Вне комнаты мы могли двигаться только в сопровождении охраны и самого Боргеса.
В итоге, вечерние часы были не менее угнетающими, но совершенно в другом ключе. Силы и энергия ко мне возвращались, но от них не было никакой пользы. Делать в нашей комнатке было совершенно нечего, а непрерывное перемалывание нашей ситуации в разговорах приводило только к унынию и слезам.
Каждый вечер, если не было дождя, нас выпускали в крохотный уютный садик, лоскуток цветов и зелени, который от внешнего мира был надёжно закрыт высокой гладкой стеной. Перебраться через неё самостоятельно нельзя было и мечтать.
– А ты можешь в видениях видеть своё собственное будущее? – как-то спросила меня Милис, когда мы сидели там вечером и старались хоть как-то отвлечься, разглядывая незнакомые растения.
– Не могу. Видений так много, что я не понимаю, какое именно относится ко мне. А точнее, переживаю осколки чужих событий как свои и не могу отделить свою собственную линию от привнесённой другой личностью. Я уже побывала и молодой вдовой, и богатым торговцем, и старым обедневшим аристократом с пятью наследниками и ещё бог знает кем.
– Давай ты тогда мою судьбу посмотришь? Ну вот как тебя из зала предсказаний принесут, ты ещё будешь в трансе, возможно, что-то внятное скажешь?
– А ты не боишься, Милис?
– Чего?
– А вдруг тебе не понравится моё предсказание, даже если ты разберёшь мою невнятную речь? – я помолчала и решила признаться:
– Знаешь, ведь тогда в озере, перед тем, как попасть в руки Боргеса, я увидела твою свадьбу. С Риком.
– С Риком? – разочарованно воскликнула Милис, сразу погрустнела и захлюпала носом. – Я не хочу с Риком. Я хочу с Элрудом.
Я вздохнула.
– Извини. Именно это я имела ввиду. Не расстраивайся. Могла ведь и перепутать что-то. Видения меня не слушаются и показывают что хотят.
Через неделю я вытрясла из Боргеса разрешение посещать храмовую библиотеку. Он удивился, но я напомнила его обещание выполнять все мои желания, и он сдался. Теперь каждый вечер несколько часов мы с Милли сидели в гигантской храмовой, накопленной за столетия, библиотеке под присмотром охраны и седенького библиотекаря.
Не знаю, что именно я хотела найти в книгах, но так было легче. Легче не думать, легче ждать вестей от Пайгера и Шувы, легче жить. Я старалась удержать свою психику в рамках, однако понимала, что это ненадолго. Вряд ли удастся заметить, когда начну сходить с ума. А если даже и замечу, то сделать всё равно ничего не смогу.
На мои расспросы на тему, куда делся предыдущий оракул, Боргес отвечал кратко:
– Отдыхает.
Этот ответ меня не удовлетворял. Отдыхать можно по-разному. Времяпрепровождение в психиатрической клинике тоже можно назвать отдыхом.
В таком режиме пролетело около двух недель и однажды, очнувшись днём после очередного сеанса, сквозь пелену ещё не отпустившего меня дурмана, я заметила счастливую улыбку Милис. Девчонка тщательно прятала её от присутствующего в комнате лекаря, но та всё равно упрямо выползала в уголках губ.
– Что случилось, рассказывай! – схватила я её за руку как только закрылась дверь за говорливым толстячком. – Ты вся светишься!
– Я получила записку! Вернее, нашла на подносе с едой под тарелкой. Вот! – она, оглядываясь, всунула мне в руку записку. Да, мы давно уже с ней решили, что не исключено, что за нами подглядывают. Нашу болтовню на эпсосе наверняка никто не понимал, а вот следить через какое-нибудь незаметное отверстие – вполне.
– Да ты можешь её не смотреть, я и так тебе скажу, что там написано. Там вообще только одно слово, – она глубоко вздохнула и радостно выпалила: – Ждите! Там написано ждите и подпись Э.
– Эшувир?
– Элруд!
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись, наверное, впервые за последние пару недель. С плеч словно свалился огромный камень.
– Ты только не сияй так, – добавила я вздохнув. – Сроки ведь не указаны, сколько нам ждать. Будем надеяться, что меня успеют спасти до того, как я совсем тут с ума сойду.
Да если даже только они смогут вытащить только Милли, уже будет неплохо. Сейчас я за её благополучие опасаюсь больше, чем за себя. Я сама хоть как-то статусом оракула защищена, а она полностью бесправна. Если герцогу удастся её вытащить, а то, что он прилагает все усилия сомнений нет, то у меня одной будут развязаны руки. Может, придумаю что-нибудь и сбегу?
Милис исчезла через неделю после записки.
Однажды вечером, когда я выплыла из тумана видений после моего очередного дневного сеанса, то белобрысой на софе не было. Вместо неё там сидела Тинга, симпатичная молодая женщина, смуглая, чернявая, совершенно не похожая на Милли. Сердце сжалось. Надеюсь, это не происки Боргеса, а то, что мы с подругой так долго ждали?
– Не переживайте, госпожа оракул, – шепнул вызванный мной вечером толстячок-лекарь, с самого начала не гнушавшийся снабжать нас новостями извне, – с вашей подругой всё хорошо. Её забрал жених. Вернее, выкупил. Говорят, храмовое начальство заломило ему немыслимую цену, но он не поскупился, заплатил и сразу же её забрал.
– Почему мне не сказали?
– А кто будет вам докладывать и когда? Вы находились в зале предсказаний, когда Милли увели.
– Может, и меня выкупят? – тоскливо посмотрела я на него.
Лекарь посмотрел на меня с сочувствием и покачал головой.
– Я бы на такой исход дела не надеялся. Храм вас никому не отдаст. Даже королю.
После исчезновения Милли стало совсем плохо. Периоды ясного разума у меня явно стали короче. Видимо, помощь Милис, как верлиры, в реанимации моих мозгов после наркотического сеанса была довольно существенной. Теперь все вечера я проводила в комнате. Сил идти в библиотеку не было. Хорошо хоть небольшие книги и бумага мне были доступны. Иногда мы с Тингой выходили в сад и там молча сидели, как две усталые старушки, наблюдая как спускаются сумерки.
Просыпалась я по утрам с внутренней дрожью и отчаянием. Тинга одевала меня в расшитое серебряными узорами синее ритуальное платье, я заходила на постамент, вдыхала ненавистный запах и ныряла в чужие судьбы.
Каждый прожитый день большими шагами приближал меня к безумию. Наверное, однажды я полностью утону в этой однообразной череде и вообще не буду понимать, где нахожусь.
Даже по вечерам, когда мозги приходили в порядок, настроение стало мрачным и подавленным. А что, если меня уже не спасают? Если ресурсов хватило только на Милис? Нет, предполагаю, что друзья сначала изо всех сил пытались меня вытащить, добивались моей свободы, но что они могли сделать? В какой-то момент поняли, что бесполезно, опустили руки и вернулись на Венессию через камень счастья. Не оставаться ведь им тут, на Ригдове, ради меня на всю жизнь. Ведь кроме меня неиспользованное желание есть и у Милли, и у Рика.
Однако надежда на свободу не желала умирать даже под ворохом этих угнетающих мыслей. На листе бумаги, на котором моя рука упорно отмечала проведённые в заточении дни, росло количество крестиков.
Однажды вечером, когда я разлепила глаза после очередного сеанса вещания, то неожиданно рядом с собой вместо Тинги увидела совсем другую фигуру. Мужскую, худую и такую знакомую…
Шува!
Мой фиктивный муж сидел возле меня на краешке кровати и внимательно смотрел на меня своими невозможно светлыми глазами. Шува… Или это очередное видение? Шува? Я протянула руку и коснулась его плеча. О боже, настоящий, живой! Он действительно тут!
Радость придала мне сил. Я рывком села и прижалась к его груди, всхлипывая от счастья. Голова бешено кружилась и накатывала тошнота, но у меня даже мысли не было его отпустить и снова лечь в постель. Сейчас он был моей опорой, маяком во мраке, поглотившем меня за последний месяц.
Он обнимал меня и крепко, и нежно одновременно, шептал что-то ласковое и успокаивающее, а я заливалась слезами. От накатившей слабости моё тело вообще стало валиться на подушку, и я, не в силах оторваться от Эшувира, потянула его за собой.
Он лёг рядом со мной на кровать, не размыкая объятий. Наоборот, прижался ко мне всем своим длинным костистым телом и даже обвил меня ногами. Постепенно я затихла и ко мне вернулась способность говорить.
– Я ещё долго буду приходить в себя после… после того, как сегодня побыла оракулом, – мой голос осип от слёз и звучал незнакомо. – Полежи со мной, не вставай.
– Я буду рядом, не волнуйся, отдыхай.
Впервые за долгое время я наконец почувствовала себя легко и безмятежно, незаметно снова уплыла с забытьё и очнулась, когда за окном уже наступили сумерки. Шува спал рядом, всё также обнимая меня.
Было почти совсем темно. Светильники не горели. Я подняла голову с подушки и покрутила головой, оглядывая комнату в сгустившихся сумерках.
Тинга? Она вообще здесь? Про её обязательное присутствие рядом со мной я вспомнила только сейчас.
– Твоей служанки нет, – произнёс Шува и открыл глаза, – Я всё-таки муж со всеми вытекающими. Кое-какие права, которые не может оспорить даже храм, у меня всё-таки остались. Так что, имею право на свидание с тобой по всем правилам. По всем.
Он повернулся, навис надо мной и осторожно поцеловал, как бы спрашивая разрешения на нежность.
– Ты как себя чувствуешь? – спросил муж, заглядывая мне в глаза.
– Теперь хорошо. Даже замечательно.
Я молча обвила его шею руками, притянула к себе и сделала то, о чём давно мечтала: поцеловала его сама. Этот поцелуй был страстным и долгим. У меня не было сил и желания вообще его заканчивать, но закончилось дыхание.
– У нас только свидание? – шёпотом спросила я. – Ты не можешь забрать меня отсюда?
– Прости, но сейчас не могу, – грустно сказал он, нависая надо мной и ласково поглаживая моё лицо. – Но заберу обязательно. Ты, главное, не падай духом и не сомневайся. Я ведь обещал тебе показать камень счастья. Значит, покажу.
– А когда?
– Скоро.
За этот месяц у меня накопилась гора вопросов, но сейчас они все ушли куда-то вглубь сознания. Слова исчезли, а на поверхность выплыли подавляемые всё это время чувства и эмоции. В заточении боязнь новых отношений у меня полностью съёжилась и исчезла под давлением леденящего мою душу ужаса провести свою жизнь в компании Тинги. Безумно хотелось хотя бы на один вечер избавиться от этого страха, разъедавшего меня изнутри, и я не стала медлить. Мои руки проникли к Эшувиру под рубашку, а пальцы ласково пробежались по его спине, от чего он вздрогнул всем телом.
Моё приглашение было совершенно недвусмысленным, и Шува немедля откликнулся. Он словно дождался разрешения и уже не сдерживал себя.
Это был ураган страсти и желания. Как-то очень быстро мы оказались сплетены в единое целое, в один общий организм, внутри которого пульсировал пылающий огонь наслаждения. Боже, как давно я мечтала почувствовать себя любимой и желанной! Это чувство как сияющий поток смывало все страхи. Моя внутрення сущность оживала, становилась лучше, сильнее, ярче!
Когда к нам вернулась способность разумно мыслить, за окнами было уже совсем темно. Мы, полностью обнажённые, лежали на моей кровати, обнявшись, а Шува рукой нежно ерошил мне волосы.
Я пошевелилась.
– Ну что, мы уже готовы решать проблемы пошагово? – промурлыкал он мне на ухо. – Готова сделать второй шаг?
– Какой? – заинтересовалась я, лёгкими касаниями снова пробежавшись пальцами по его спине.
Он засмеялся.
– Всё тот же. Очень простой и, мне кажется, весьма актуальный. Давай поедим? Правда, наверное, всё остыло. Поднос вон там на столике стоит. Его принесли, когда ты ещё не очнулась. Этот ваш улыбчивый лекарь мне сказал, что после своих предсказаний, ты обычно очень хочешь есть. Пойдём, покормлю?
Желудок заурчал, радуясь предложению. Только сейчас я почувствовала, что безумно голодна.
Глава 22
Мы не стали зажигать светильники и оставили комнату погружённой во мрак. Зажгли только один, настольный и поставили его возле подноса. Он освещал наш ужин. Удивительно, но Боргес сегодня расщедрился даже на вино.
– Давай ешь и рассказывай, что там у вас происходило, пока я тут торчу взаперти, – сразу схватилась я за ложку. Еда была холодной, но привередничать я не стала. Действительно, есть хотелось просто зверски. – Мне-то особенно нечего рассказывать. Про наши дела вам, наверное, Милис уже поведала.
– Да, Милли всё подробно и красочно описала, что у вас тут творится.
– Её правда Пайгер выкупил за большие деньги?
– Я бы сказал за огромные, – усмехнулся Шува. – Храм не упустил своей выгоды и воспользовался ситуацией по максимуму. Как брат тебе говорю, теперь герцог женится наверняка, потому что ещё больше нашу Милли будет ценить. Ну как вообще можно оставить другому свою невесту, если вложил в неё такие деньги!
– А что у вас случилось, когда мы пропали? Тогда, когда дом начал рушиться, во время землетрясения. Вы же вроде с Риком стояли в дверях и наблюдали момент нашего исчезновения?
– Очень повезло, что наблюдали не только мы. Ваше совместное с герцогом исчезновение было настолько странным и непонятным, что первым делом его охрана упекла нас за решётку, а уж потом стали разбираться. Нет, я не в претензии. Легко могли бы просто быстренько казнить за покушение на второе лицо королевства. Представь, как всё выглядело со стороны короля! Неизвестно откуда появляется какая-то нищая невеста с семейством, герцог везёт её на знакомство с королём и вдруг по дороге бесследно исчезает!
– Ну вы же с Риком остались. К тому же вряд ли злоумышленники могли бы запланировать и вызвать землетрясение.
– Мы остались, зато куда более ценный для короля герцог исчез! Вроде как коварная невеста с подельницей просто воспользовались ситуацией, – Шува засмеялся. – В общем, повезло, что секретарь Пайгера наблюдал всю сцену целиком, оценил наши испуганные лица и застал Дымка на месте преступления. Фатрухи считаются неприручаемыми, поэтому заподозрить его в содействии похищению второго лица королевства никому просто в голову не пришло.
В результате, хотя нас там же, в охотничьем домике, и посадили под замок, но всё же держали во вполне сносных условиях. И кормили неплохо. Мы с Риком так просидели несколько дней. Почти неделю. Вокруг нас все суетились, однако было ясно, что никто не понимает, что делать. Люди герцога искали его по окрестностям, пытались из нас что-то выжать. От нас тоже толку было маловато. Послали гонца к королю, ждали его указаний.
Вспомнилось первое видение, когда сидела на дне колодца. Видимо, я тогда их взаперти и увидела.
– В общем, странные были дни, – продолжил Шува задумчиво. – Всё изменилось, когда совершенно неожиданно собственной персоной объявился герцог и поведал о ваших совместных приключениях. С нас, естественно, сняли все подозрения, выпустили на свободу, и мы снова стали уважаемыми людьми.
– Он рассказал о том, как целых два дня побыл молодым беспечным парнем и вовсю ухлёстывал за чужой невестой? – засмеялась я.
– Не за чужой, а за своей, между прочим!
– Трудно сказать за чьей. Жениться на Милис он явно не собирался, но ухаживал открыто, не стесняясь. Такие томные и романтические взгляды на неё бросал! Любо-дорого было посмотреть. А ворковал как самозабвенно и бархатно! В общем, как ты догадываешься, твоя фиктивная сестрица за два дня по уши влюбилась в этого молодого прохвоста. Кстати, как он сам-то выбрался? Рискнул прыгнуть в священное озеро?
– Не рискнул. Он выбрался через тот колодец. Но зато ему стало понятно, где находилась та приютившая вас пещера. Сутки герцог потратил, чтобы найти проход через холмы и выйти к Полешам, весьма известному в Ригдове городку. Рядом с ним как раз и находится Храм совета Многоликого. Пайгер явился в местную управу, всех там построил, разузнал всё, что мог о появлении нового оракула, вытряс из главы города драгонуса с погонщиком и на нём вернулся в охотничий дом. По его приказу нас выпустили из-под замка, а дальше мы втроём полетели в его столичное поместье.
– Зачем?
– Как зачем? Договариваться с храмовым начальством. Храм и его служители в Полешах, а начальство в столице, решает важные религиозные вопросы всего королевства.
– А что герцог подумал насчёт нашего неожиданного перемещения из гостевой спальни в пещеру? – я сыто откинулась на стуле. Поднос опустел. Последние остатки десерта я соскребала со стенок плошки, которую держала в руке. В этот момент забылось обо всём. Было ощущение, словно я целый месяц падала в какую-то жуткую пропасть, но вдруг получила опору под ногами. Сейчас в этой полутёмной комнате, рядом с Шувой, смотревшим на меня влюблёнными глазами, на меня накатило чистое, ничем не замутнённое счастье.
– Ничего конкретного герцог не думал, – муж протянул руку и коснулся моих волос. – Терялся в догадках, как остальные. Однако выяснилось, что у них в научных книгах встречается понятие блуждающих порталов, как проявление избыточности аномалий. Что-то вроде аномалии аномалий. Пайгер, человек образованный, про них читал. В общем, он высказал гипотезу, что именно такой портал и образовался из-за землетрясения. Причём фатруха к вам перенесло первым, а потом уже вас с ним куда-то занесло, но отдельно друг от друга, потому что в пещере вы оказались только втроём. Зверь там не появился.
Я его не разубеждал. Мы с Риком решили умолчать про то, что с этим фатрухом мы очень хорошо знакомы с самого его детства.
Шува засмеялся и блеснул глазами.
– Предлагаю сделать следующий шаг и переместиться обратно на кровать, потому что, с одной стороны, мне тебе есть ещё что рассказать, а с другой, ужасно хочется снова тебя обнять и услышать, как ты сопишь у меня под ухом.
Это предложение я с радостью поддержала. Отчего же не переместиться, если я сама об этом думала.
– А у тебя есть план, как меня отсюда вытащить? – наконец решилась спросить я главный для меня вопрос, когда мы, снова обнявшись, устроились на кровати в горизонтальном положении. – Ясно, что деньгами тут не откупишься, если даже за Милис Пайгер заплатил огромные деньги. Только не обманывай меня, пожалуйста. Говори всё как есть. Мне не нужна ложь.
– Когда же я тебя обманывал? Ну, не договаривал иногда, конечно, – с наигранной обидой произнёс муж. – Но сейчас не тот случай.
Его голос стал серьёзен.
– План у меня есть. Мне кажется, вполне реальный. Тебе осталось потерпеть всего лишь день.
– Что я должна делать?
– Ничего. Всё произойдёт без твоего участия. Ты будешь как зритель в театре.
Сердце вздрогнуло, нахлынуло облегчение и от переизбытка чувств я хлюпнула носом.
– Ну вот, ты опять плачешь, – встревожился Шува. – Не плачь, пожалуйста, это совсем нестрашный план. Всё произойдёт само собой.
– Один день… – снова всхлипнула я от снова засиявшей передо мной картины светлого будущего.
– Потерпи всего лишь один день, любимая моя, – прошептал он и стал целовать моё мокрое лицо. Его руки лаская заскользили по моему телу, порождая волну мурашек. Изголодавшееся по ласке тело сразу же откликнулось и зазвенело от проснувшегося желания. В этот раз наше единение не было бурей или ураганом. Это был тёплый ласковый океан любви и нежности, обещание счастья и тепла.
А когда наконец пришлось вынырнуть из этого океана, нахлынуло давно забытое ощущение умиротворения, неги и покоя, которое сыграло со мной злую шутку. Страх, мучивший меня весь месяц, ушёл, и я попросту заснула и не успела расспросить Шуву поподробнее про тот хитрый план.
Разбудило меня лёгкое касание. Кто-то осторожно тряс меня за плечо, и я подняла голову.
Тинга… Она боязливо смотрела на безмятежно спавшего рядом со мной мужчину. Щува казался полностью расслабившимся, словно спал в собственной семейной спальне. Похоже, он тоже намучился за последний месяц и вчера наконец отпустил свои тревоги.
– Госпожа оракул, пора собираться, скоро Боргес придёт, – тихо сказала Тинга, не переставая коситься на Шуву.
Я села. Вчера муж сказал, что побег произойдёт сегодня. Значит, мне остаётся только ждать. А вдруг у него не получится?
Стало страшно. А если что-то не выйдет, его поймают и… что? Казнят?
Пальцы сами собой сжались в кулаки, и я невольно зажмурилась.
– Всё будет хорошо, – тихо прозвучало рядом.
Я открыла глаза. Шува не отрываясь смотрел на меня из-под своих белесых ресниц.
– Иди, Анаис, и ничего не бойся. Ночью мы снова будем спать вместе. Если ты захочешь.
– А почему я могу не захотеть? – настороженно спросила я.
– Ну ты известная сторонница пошаговых отношений, – улыбнулся он и хмыкнул. – Кто тебя знает, вдруг к тебе вернётся твоя прежняя боязнь серьёзных отношений.
Ответить я не успела. Раздался стук в дверь и как всегда без приглашения зашёл Боргес.
– Свидание закончено. Вам пора, госпожа оракул. Люди ждут.
– А как же… А куда же… – залепетала я, полностью теряя самообладание от мысли, что Эшувир уйдёт и мне снова придётся идти в тот проклятый зал предсказаний, метаться в бреду видений, а потом с трудом вылезать из обрывков чужих судеб.
– Свидание закончено. Если вы будете вести себя и дальше благоразумно, то его святейшество разрешит вам следующее свидание.
Кошмарные, по сути, слова. Какой-то человек, прикрываясь Многоликим, взял на себя смелость награждать меня свиданием с собственным мужем, с которым, между прочим, сам Многоликий нас в Храме и благословил! Ну ладно, не благословил, но ведь святейшество этого не знает!
– Выйдите на минуту, дайте ей встать и одеться, – приказ Шувы звучал тихо, но Боргес почему-то послушался.
– Тинга останется, – сказал главный страж храма уходя и вышел, закрыв за собой дверь.
Я выпросталась из-под одеяла и встала.
– Иди, – произнёс Шува, вставая следом и обнимая меня. – Верь мне, всё будет хорошо
Тинга смущённо отвела взгляд. Моя сорочка и его одежда смятым комком валялись у кровати. Мы оба были совсем обнажённые, но стыдно мне не было. Кто виноват, если нам не позволили остаться наедине?
Шува на мгновение крепко прижал меня к себе, а потом подтолкнул к Тинге.
– Иди, собирайся. И выше нос! Это твой последний день в этом заведении.
Уж не знаю, что я там напредсказывала жаждущим паломникам в таком взвинченном состоянии. Когда ближе к вечеру я разлепила глаза и увидела ту же самую комнату и Тингу, сидевшую рядом на софе, то первое, что почувствовала, был страх. Вдруг хитрый план окажется слишком хитрым и от какого-то мелкого недочёта рассыпется на кусочки? Спокойно, Анаис, спокойно. Последний день ещё не закончился. От него осталось ещё несколько часов. Жди.
И я ждала, свернулась в комочек на кровати и ждала, вздрагивая от малейшего шороха.
День закончился, наступили сумерки, когда от окна раздался сдавленный крик. Я подняла голову. Тинга прижалась к стене и дрожащей рукой указывала на фигуру мужчины, которая вдруг возникла у моей кровати прямо из воздуха. Глаза у него были закрыты, однако его черты, фигура, поза, одежда, всё до боли напоминали Многоликого, каким его изображали в священных книгах. Он неподвижно стоял перед нами в балахоне с чуть спущенным капюшоном и немного приподнятой рукой словно для благословения.
Я словно окаменела. Безусловно, воображение рисовало для хитрого плана что-то необыкновенное, но на появление Многоликого я не рассчитывала.
Мужчина очень медленно опустил на моё плечо руку, приоткрыл глаза и посмотрел на меня знакомой сияющей зеленью. Дымок!
Сквозь растерянность и недоумение прорвалась радость, ломая все рамки самоконтроля, однако через секунду кровать подо мной провалилась, все звуки пропали, и я снова рухнула в какой-то чёрный колодец.
