Нина Дианина
Ловушка для бабочек
– А ты говорила, не получается, – пробормотала я, глядя на осматривающегося в недоумении герцога с дилетантски намотанной повязкой на голове, весьма напоминающей чалму.
– Как я здесь оказался? – буркнул он озадаченно и тут же прошипел ругательство, наступив босой ногой на камешек. Ну да, сапоги-то мы у него позаимствовали, когда окрестности осваивали.
– И кто вы вообще такие? – вдруг совершенно неожиданно добавил наш подопечный весьма агрессивным и надменным тоном.
Мы с Милли ошеломлённо посмотрели друг на друга, а потом уставились на герцога. Вот такого поворота никто из нас не ожидал. Да, бродили опасения, что Пайгер вообще может не прийти в себя, или, что ему станет хуже. Но мысль, что он просто потеряет память нам в голову не приходила. И что теперь? Убеждать беспамятного мужчину, что у него скоро свадьба, а перед ним его невеста? Не поверит ведь.
– Вот это получилось так получилось, – шёпотом сказала мне Милли. – Вот что значит отсутствие хорошего образования. В итоге выходит что-то не то.
– И почему вы так неподобающе одеты? – добавил герцог, уставившись на наши грязные и помятые ночные сорочки.
Это он вовремя добавил. Скрывать моё знание суаскрита в нынешних условиях не было никакого смысла, и я уже совсем было собралась ему поведать о землетрясении на территории охотничьего домика, как вдруг, после этой фразы, вспышкой, увидела ситуацию его глазами. Итак, герцог видит перед собой двух полуголых девиц, оказавшихся с ним в гостевом доме, где после охоты мужчины явно не особо стесняли себя приличиями. Да и сам Пайгер сейчас был достаточно фривольно одет. Вывод напрашивается сам собой: мы все втроём попали сюда прямиком из его спальни, где безусловно занимались чем-то неприличным. Втроём! Эти мысли определят его дальнейшее отношение.
Ох, что-то ничего не приходит в голову, чтобы не усугублять ситуацию. Ладно, лучшая защита – это нападение. Буду выдавать ему информацию покапельно и смотреть на реакцию.
Я гордо выпрямилась и возмущённо выпалила:
– Меня зовут герия Анаис Кор Бремон. Это моя золовка гия Милис Кор Бремон. Нас сюда перенесло прямо из нашей собственной спальни. Именно поэтому мы так одеты. Мы ранее с вами были знакомы, познакомились на балу, но, видимо, от удара головой вы потеряли память и нас не помните. Вы сами-то помните, кто вы и как ваше имя?
– Конечно, помню, – поморщился герцог. – Я Элруд Тан Пайгер, маркиз, наследник герцога Пайгера. Ладно вы, как я-то тут оказался?
У меня вытянулось лицо. Наследник? Это сколько же он забыл-то, бедняга! Интересно, сколько по его внутреннему ощущению ему лет? Вроде как герцогом он уже лет десять. Значит, последние десять лет или даже больше у него полностью вылетели из головы? Вот это поворот!
– Мы не знаем, – я жестом остановила возмущённую таким обращением Милли, явно пытающуюся высказать неблагодарному герцогу всё, что она думает. – Мы не знаем, что произошло. Но в пещере мы оказались вместе с вами. Более того, вы находились в беспамятстве и с разбитой головой. Мы вам кровь остановили, голову перевязали, заботимся как можем в этих жутких условиях, а теперь от вас никакой благодарности! – от фразы к фразе я возмущённо повышала голос. – Вместо того, чтобы поблагодарить нас за заботу и уход, вы, похоже, пытаетесь нас в чём-то обвинить?!
Молодец, справилась. Всё ведь правда, ни словечка лжи. И познакомились на балу. И попали сюда из своей спальни. Посмотрим, как будут развиваться события и постепенно буду добавлять детали. Любопытно, понятие порталов тут у них вообще есть? Можно было бы навести его на мысль о блуждающем портале.
– Извините, – пошёл на попятную герцог. Но я не дала ему передышки.
– Это ужасно! – мои агрессивные интонации сменились на горестные и страдальческие. – Мы с Милис не знаем, что делать! – я локтем подтолкнула Милли, чтобы присоединялась к жалобам. – Ни воды, ни еды и одежда не соответствует приличиям! Даже вы высказали недоумение!
В моём голосе зазвучали слёзы, причём очень быстро они превратились настоящие. Эта битва за выживание, исколотые ноги, голод и непонятные перспективы меня за утро порядком доконали. Милли тоже не заставила себя долго ждать. Видимо, и у неё истерика гуляла где-то рядом, зажимаемая лишь силой воли. Вот её тоже внезапно прорвало от малейшего толчка.
– Это невыносимо, – жалобно произнесла она. Её голубые глаза засверкали влагой как драгоценные камни, и из них потекли крупные слёзы. – Я так больше не могу!
Милис зарыдала, обхватила Пайгера за пояс и уткнулась ему в плечо, орошая его рубашку слезами:
– Элруд, ты же нас спасёшь, правда?
Я не отставала и, всхлипывая, повисла у него на другом плече. И ведь не притворялась! Просто, отпустила эмоции и дала вылиться слезами тому напряжению, что накопилось у меня с момента попадания в щель.
Герцог явно растерялся, но потом мужская натура взяла своё. Мужчины вообще теряются при виде женских слёз, вылезают из жёсткого защитного кокона и показывают своё истинное мягкое нутро. Он начал неуверенно гладить нас по волосам и успокаивать, а в конце концов просто обнял и прижал к себе.
В результате наших всхлипываний и стенаний роли разительно поменялись. Пайгер из недовольного подозрительного критикана превратился в сочувствующего лидера и заступника, а мы в слабых женщин, нуждающихся в защите.
– Ну хватит, поплакали и достаточно, – приговаривал он, обнимая нас за плечи.
Внезапно я поймала недовольный взгляд Милис из-под мокрых ресниц. Голубые глазищи смотрели на меня с плохо скрытым возмущением. Ну конечно! Какая невеста потерпит, если другая девица начнёт самозабвенно прижиматься к её жениху! Пусть даже этот жених фиктивный и для нежных объятий есть весомый повод.
Ведь ей не докажешь, что сейчас на месте Пайгера я предпочла бы надёжного Рика или опытного Шуву, пусть даже с амнезией и помолодевшего. Любопытно, как бы Эшувир на меня среагировал, потеряв память? Или тоже в первую очередь заинтересовался бы нашей белобрысой красоткой?
Я шмыгнула носом в последний раз и отлипла от мужского плеча:
– Вынуждена покинуть вас, герер. Ноги не держат совсем. Мне нужно отлежаться, – тут я не лукавила. После такого потока слёз голова была как в тумане, а мир вокруг медленно плыл. Хотелось упасть в тишине и покое и не шевелиться.
Я покосилась на ещё не расцепившую объятий парочку:
– Ну вы тут разбирайтесь. Кинжал и сапоги там за бревном, – и добавила на эпсосе: – Милли, мне кажется, рану стоит на свету посмотреть, да и промыть как следует. Где вода – знаешь. Попробуй, полечи его ещё. Хуже не будет.
Я вошла в прохладный полумрак пещеры, рухнула на простыню, ещё хранившую тепло и запах герцогского тела и уставилась в плохо освещённый, кое-где уходящий в полную темноту свод. Всё, передышка. Пока можно расслабиться и не строить из себя заботливую мать и опору вселенной. Я устала и сама боюсь.
Боюсь бесконечного перехода по колкой земле до того поселения на горизонте.
Боюсь агрессивного герцога, которому в его больную голову что угодно может прийти.
Боюсь, что нас, таких красивых, кто-нибудь найдёт, нас продадут в гарем и я никогда больше не увижу маму и не вернусь на Венессию.
Шува, где же ты? Ты мне сейчас так нужен. За тебя я тоже боюсь. Надеюсь, этот основательный охотничий домище не обрушился на ваши головы полностью! Вы с Риком стояли в проёме двери и, надеюсь, остались целы и здоровы. Пусть только герцог с его разбитой головой останется единственной жертвой землетрясения.
Навалилась усталость. Уже сквозь сон я внезапно вспомнила про Дымка:
– Сомнений нет, это именно он нас спас. Удивительный оказался зверь. Умеет создавать порталы и явно разумен. Это безопасное лежбище явно его собственное. Однако, почему он очутился в охотничьем домике так вовремя и куда он делся сейчас? Надеюсь, с ним тоже всё хорошо.
Глава 18
Когда я проснулась, Солол уже клонился к закату.
Я, щурясь, вышла из темноты пещеры, однако моего появления Милис с Пайгером не заметили. Они сидели на гладком бревне перед входом лицом к долине и о чём-то оживлённо переговаривались, причём плохое владение суаскритом собеседницы совершенно не мешало им общаться. Повязка-чалма на Пайгере уже отсутствовала. Видимо, Милли последовала моему совету и занялась раной при дневном свете. Похоже, от манипуляций нашей необученной верлиры ссадина достаточно затянулась, чтобы не прикрывать её тряпками.
Волосы моей напарницы, в отсутствии гребня расчёсанные пальцами, на свету пушились вокруг её макушки золотистым облаком. Две головы, тёмная и светлая, были совсем рядом. Похоже, за несколько часов моего отсутствия, проведённых наедине в диком месте, эта парочка успела спеться.
Я прислушалась и стала наблюдать. В тот момент Пайгер живописал о каком-то забавном случае из своей ранней юности. Забавно, но герцог-маркиз, чувствуя себя сейчас молодым наследником, не отягощенным государственной ответственностью, вёл себя свободно, раскованно и совершенно не походил на того тяжеловесного, бдительного, скупого на эмоции Пайгера, с которым мы познакомились на балу у наместника.
Сейчас, когда он внезапно сбросил с души более десятка лет, Пайгер открылся перед нами своей другой, скрытой под грузом лет гранью.
Похоже. амнезия одарила его ощущением свободы самовыражения, ведь до этого он, как советник и влиятельный человек, просчитывал каждый шаг и каждое сказанное слово. С его плеч исчез груз ответственности. Забронзовевший и в дворцовых интригах обросший толстой защитной шкурой советник короля вдруг превратился в живого человека.
Он остроумно шутил, играл интонациями, окутывал Милис эмоциями и создавал романтическую атмосферу как молодой опытный ухажёр. Не как юный порывистый самолюбивый мальчишка-подросток, которому гормоны не дают дышать, а как молодой мужчина, который уже изучил женщин и научился пользоваться их слабостями. Когда юная энергия ещё бурлит и бродит в его теле, однако опыт знает куда её направить.
Хм, судя по поведению, герцог ощущает себя тридцатилетним или даже ещё моложе, лет на двадцать пять. Зеркал у нас тут нет, так что он просто не отдаёт себе отчёт, что уже не юноша, а зрелый мужчина. Ему негде толком рассмотреть себя, своё лицо и фигуру, свои морщины и прочие возрастные потёртости, приобретённые за долгие годы. А то, что тело немного раздалось в талии, скорее всего, в свободной одежде им не ощущается. Возможно, некоторые возникшие с возрастом телесные неудобства наш помолодевший душой герцог списывает на слабость после удара. Интересно, вернётся ли к нему память и как он воспримет своё внезапное взросление?
Минуты шли, Солол тихо клонился к горизонту, а потерявшая бдительность парочка полностью сконцентрировалась друг на друге и словно ослепла и оглохла для окружающего мира. Они даже не говорили, а ворковали. Сыпал словами, в основном, конечно, герцог, а моя белобрысая подруга лишь вставляла восклицания и короткие фразы. Скорее всего, она многое не понимала из его цветастой речи, но, похоже, Пайгера это совершенно не смущало. Он словно пел песню, в которой главное не слова, а голос, интонации и томные взгляды.
Хм, вот и ещё один плюс выплыл. Милли слишком плохо знала язык, поэтому она никак не могла проговориться о нашем истинном происхождении. Говори она лучше, ушлый Пайгер быстро зацепился бы за выплывающие несоответствия и наверняка насторожился и снова стал бы агрессивным и подозрительным. Доверие – вещь хрупкая. Ложь разъедает даже искреннюю симпатию.
В конце концов мне надоело наблюдать, и я вклинилась в их бесконечный разговор ни о чём:
– Как вы тут без меня?
– Мы хорошо! – повернулась ко мне Милли улыбаясь. – Вот!
Она пододвинула мне большой лист местного лопуха, на котором лежали какие-то плоды. Еда? Неужели!
Как выяснилось, нормально обутый герцог за день облазил все окрестности и добыл нам полную рубашку каких-то съедобных фруктов. Понятно, что это резко улучшило ситуацию и увеличило благосклонность к нему Милли до невиданных высот. Да и у меня сразу улучшилось настроение. Всё-таки пустой бунтующий желудок весьма требовательный орган.
– А огонь он не добыл? – спросила я, усаживаясь рядом с ними прямо на тёплую траву и вгрызаясь в кисло-сладкую мякоть неведомого мне фрукта.
– Нет, – грустно пожала плечами Милли.
– Жаль. Кинжал есть, забили бы какую-нибудь зверушку, мяса добыли бы.
Мы говорили на эпсосе. Герцог смотрел на нас с любопытством, не понимая о чём речь. Я вздохнула и перешла на суаскрит.
– Как вы себя чувствуете? Выглядите куда лучше, чем вчера вечером. Сложился ли у вас дальнейший план действий, маркиз? Вы человек военный, опытный, ясно мыслящий. Без сомнений, вы вытащите нас из этой кошмарной ситуации.
Да, вот так сразу в лоб, без реверансов поставила ему задачу. Постаралась польстить, но и без лишних церемоний перевела на него стрелки. Он местный. Пусть шевелит мозговыми извилинами. Ну не говорить же ему, что я в полном тупике и совершенно не представляю как выбираться без обуви, без одежды, без денег и без еды. От этой норы, нашего убежища с одеялами, вообще страшно далеко отходить. Мысль о том, что нужно босиком идти куда-то жуткую даль, в поселение, где неизвестно кто и как нас встретит, вообще вызывала неконтролируемую дрожь.
– Чёткого плана пока нет, – сразу стал серьёзным герцог и поскрёб макушку, выдавая свою неуверенность. Нет, всё-таки не умел он, будучи ещё наследником, прятать свои эмоции. Это, видимо, потом, позже он как советник короля научился делать непроницаемый загадочный вид.
– Но есть понимание, что то поселение на горизонте – наша единственная надежда, – продолжил он. – Милис обо мне позаботилась, – Пайгер окатил её ласковым взором, – рана вроде затягивается, но всё же пока у меня слабость и кружится голова. Завтра-послезавтра, когда достаточно восстановлюсь, то сразу пойду к поселению.
Он махнул рукой вдаль.
– Что, без нас? – воскликнула Милли. Герцог кивнул и лучезарно улыбнулся. Ему явно понравилось её волнение.
– Ясно, что без нас. С нами он будет идти неделю, – пожала плечами я. – Мы босиком, а у него есть обувь.
– А потом? Куда ты потом? – спросила она.
– А потом я за вами вернусь. Возможно, уже с подмогой. Думаю, отец меня уже ищет.
Мы с Милли переглянулись. Ах да! Пайгер ведь у нас живёт в прошлом. У него нет невесты, зато есть влиятельный отец.
– А у вас есть понимание, где именно мы оказались? Большая равнина и никаких ориентиров.
– Вы женщина, не приучены внимательно оглядывать местность, – снисходительно выдал наш юный герцог, – вот и не видите ориентиров. Вон там по краям, видите, тёмная полоска? Значит, мы не на равнине, а в долине. А вон там на горизонте справа, видите, зазубрины, как у пилы? Это горы. В общем, нужно ещё на звёзды посмотреть, и я пойму, в какой части материка мы находимся.
Он самодовольно покосился на Милли, мол, оцени, какой я молодец.
– Это поможет? – спросила она, доверчиво распахнув свои голубые глазищи.
– Нет, – вздохнул герцог сразу погрустнев. – сейчас даже название местности не имеет значения. Я его легко узнаю, когда доберусь до поселения. Сейчас куда важнее понимание, как к нам отнесутся местные жители и насколько местные власти лояльны королю. Если мы вообще в нашем королевстве, – тихо добавил он. – В этом случае ситуация ещё более усложнится.
Мы разговаривали до самой ночи. Реверансы, неотложные дела и заботы остались где-то в далёкой комфортной жизни, а здесь неспешная дружеская болтовня стала единственным занятием. Очень быстро с моей подачи мы перешли на ты. Стало совсем хорошо.
Рассказывать о нашем семействе много не пришлось. Пайгер был уверен, что обыденное существование провинциального аристократа низшего уровня родовитости особого интереса не представляет. Схема такой жизни проста: глава семейства добывает средства на пропитание, жена ведёт хозяйство, а девица на выданье набирается опыта и готовится к этому ответственному процессу.
Безусловно, ни о какой ожидающей мужчине свадьбе мы с Милли упоминать не стали. У нас получилось пройти по краешку правды и не солгать. Так что на данный момент герцог был уверен, что в его охотничьем поместье мы оказались случайно и остановились всего лишь на одну ночь.
В тот вечер я всё же почувствовала некоторое удовлетворение. Наконец-то мне удалось как следует, никуда не торопясь, несколько часов беседовать с хорошо образованным коренным жителем Ригдова! Этот факт примирил меня с ситуацией. Наконец-то долго копившиеся вопросы получили ответы! Прямо какой-то научный прорыв, который отвлёк меня от мрачных мыслей и окрасил наше полуголодное пребывание в норе в светлые тона.
По моей просьбе, Пайгер развернул перед нами краткую историю Ригдова и даже палочкой рисовал карту. К моей радости, герцог видел политическую и историческую картину королевства целиком и в динамике, был в курсе государственных интриг и знал происходящее изнутри. Слушать его лекцию было очень увлекательно. Эшувир, при всём к нему уважении, долгие годы был занят исключительно собственным выживанием и сумел схватить всего лишь основные обычаи, правила поведения и знание некоторых исторических фактов.
Пайгер выговаривал слова медленно и внятно, не забывая о нашем плохом знании языка и старался говорить так, чтобы даже Милли хорошо его понимала.
Слушая его, я только укрепилась в мысли, что люди на этой планете появились из порталов, ведущих с Венессии. Судя по всему, таких проколов в пространстве было несколько, потому что центры местной цивилизации были раскиданы по нескольким континентам. Существовала ли здесь другая разумная цивилизация до появления людей с Венессии? Этот вопрос оставался для меня открытым. Пайгер считал, что люди – единственная по настоящему разумная раса, а местные животные, хоть и разумны, но по уровню интеллекта и приспособляемости стоят гораздо ниже человека.
Я раньше тоже так думала, но в моё устоявшееся мировоззрение внёс существенные коррективы Дымок, странный зверь, умеющий открывать порталы в нужном месте и в нужное время. Да и зверь ли? Возможно, разумное существо, представитель другой цивилизации, обитающей на Ригдове до того, как здесь появились люди, выходцы с Венессии? Фатрух и раньше мне казался очень умным и даже понимающим нашу речь, а теперь во время землетрясения выяснилось, что он и порталы может открывать по собственному желанию. Удивительное создание!
Вот только он куда-то пропал. Я гнала от себя мысль, что с Дымком случилось что-то ужасное, несовместимое с его жизнью. Например, какой-то смертельный перегруз из-за того, что герцог в последний миг влетел в его портал. Нет-нет, Дымок жив! Если бы он умер, то после него осталось бы тело, правда? Но его тела-то мы и не нашли. Милли, с которой мы раньше обсудили наше загадочное перемещение, тоже так считала.
Когда совсем стемнело, и с неба нам стали подмигивать звёзды, стало прохладно. Костра у нас не было, поэтому мы продолжали беседовать в полной темноте под бездонным звёздным небом. Вряд ли когда-нибудь ранее я могла наблюдать это торжественное сияние в полном блеске и в абсолютной темноте. Наверное, никогда. Везде и повсюду раньше рядом со мной сияли фонари, фары, свет из окон или костры у повозок, мешая оценить всю глубину звёздной бездны. Да уж, наш нынешний недостаток комфорта полностью покрывался избытком красоты и романтики.
Мы стали укладываться спать и сразу возникло затруднение. Как спать с ожившим герцогом было не совсем понятно.Безусловно, с ним удобно спать и греться об его тело, когда он лежит в полном бесчувствии, как тёплое бревно. А теперь он в сознании и чувствует себя молодым мужчиной!
В конце концов мы улеглись с Милли под одним одеялом и на простыне, а он взял другое одеяло и лёг немного поодаль. Приличия были соблюдены.
– Знаете, почему-то у меня в мыслях постоянно появляется ваш образ рядом с каким-то высоким худым мужчиной, – вдруг произнёс герцог из темноты.
Милис под одеялом сжала мою руку.
– А в чём мы одеты? – играя в кокетство спросила она.
– Ты во что-то золотистое, а Анаис в… какой-то оттенок синего.
– Бирюзовое? – подсказала я, прекрасно помня наши наряды на бале у наместника.
– Кажется, да.
– Мой любимый цвет, – пробормотала я чуть насмешливо. – А высокий мужчина рядом – это мой муж Эшувир. Видимо, ты начинаешь вспоминать. Лечение Милли начинает приносить свои результаты.
– Да, приносит. Она от природы очень сильная верлира, но пользоваться своей силой не умеет. Отец нас найдёт и наверняка предложит твоему мужу отослать Милли на обучение.
Милис не удержалась и тихо фыркнула. Если её лечение поможет и память к Пайгеру вернётся, его ждут удивительные открытия.
Следующий день начался почти также как предыдущий, только на этот раз первым проснулся Пайгер. Он принёс нам фруктов, сходил за водой, и мы снова уселись в тени у нашей пещеры. Герцог чувствовал себя лучше, и мы начали готовиться к его походу в маячившее на горизонте поселение.
Ну, как готовиться… Большей частью, конечно, морально. Но и немного физически тоже. В частности, я пыталась придумать какую-то замену обуви нам с Милис, чтобы всё же отправиться вместе с Пайгером. Не было абсолютно никакого желания оставаться вдвоём в пещере и ожидать его возвращения, изнывая от страха и тревоги.
Герцог собирался оставить нам свой кинжал, но я была против. Оружие, которым мы не умели пользоваться, не решало проблемы нашей безопасности, зато без него резко повышало риски для самого герцога. А если с ним что-то случится, то мы здесь не выживем.
Оптимально было бы, чтобы мы пошли к деревне все втроём, но такое большое расстояние и босиком? Вот я и погрузилась в эксперименты по созданию обуви.
Однако ничего не выходило. Как историк я, конечно, теоретически помнила, что древние что-то там плели из растений и как-то обходились без сапог, но как крепить конструкцию? Привязанная к ступням кора мгновенно трескалась и рассыпалась, налепленная глина засыхала и крошилась, а плести жёсткую подошву из прутьев и веточек не было навыка. Я снова, как в монастыре, ощущала себя бесполезной особью, развращённой комфортом, не способной обеспечить даже собственное выживание.
Наши ранее бывшие белыми сорочки медленно, но верно покрывались грязью и дырками. Наверно, кроме обуви надо было подумать и о том, как можно из травы сплести юбки, подобно венкам, что мы плели в детстве.
Быт последних двух дней, проведённых в убежище Дымка, от былого комфорта был страшно далёк. Постоянно хотелось есть. Фрукты, что приносил нам герцог, голод заглушали, но не насыщали полностью. Опять же, наедаться до отвала фруктами было чревато вполне понятными последствиями.
Потом я себя спрашивала, зачем меня тогда понесло в сторону от пещеры? Наверное, именно от скуки и голода. Герцог и Милли ушли в сторону родника за фруктами, а я размякнув от полуденного зноя и безделья, решила исследовать местность в другой стороне к надежде найти идею для создания обуви. Вдруг встретится что-нибудь? Какое-нибудь местное каучуковое дерево с соком, застывающим в упругий каучук прямо на ноге.
Я с тоской вспомнила привычный бытовой мусор, неизбежно попадающийся на глаза в любом даже самом безлюдном месте Венессии. Ох, как бы нам сейчас пластиковая бутылочка не помешала!
Я осторожно переставляла ноги в обмотках, уже превратившихся в лохмотья, когда вдруг увидела россыпь съедобных ягод, горсть которых вчера принёс нам Пайгер. Они прятались в траве, манили своей сочностью и я, естественно, пала. И в переносном, и в буквальном смысле. Я опустилась на колени и поползла от одной ягодки к другой. Страха заблудиться не было, за мной оставался широкий след примявшейся травы.
Сколько я так ползла не знаю. Треск подгнивших прутьев под моим телом заставил меня замереть. Ох, похоже, поиск ягод меня завёл куда-то не туда!
Я осторожно перевела взгляд вниз и осознала, что сижу на почти спрятавшейся под травой круглой решётке из прутьев, которая от времени превратилась почти в труху. Под ней просматривался какой-то тёмный провал, и оттуда слегка поддувало чуть влажным воздухом. Очень похоже на какую-то большую вентиляционную трубу.
– Наверное, энтоны копали, раз такая труба широкая, – вспомнила я крокодилов с когтями – лопатками в загоне монастыря.
Совершенно лишняя сейчас мысль! Надо понять, что теперь делать! Прутья настолько сгнили, что любое моё шевеление было чревато падением в тёмный зев этой странной, непонятно откуда здесь, в безлюдном месте, взявшейся вентиляционной трубы. Как эта гнилая решётка вообще выдержала моё вторжение на её поверхность?
Она и не выдержала. Сначала провалилась рука, на которую я опиралась, а потом прутья просто рассыпались под весом моего рухнувшего на площадь решётки тела, и я полетела вниз.
Вернее, заскользила, посыпалась вместе с обломками, пытаясь хоть как-то притормозить и смягчить падение. Цепляющаяся за все выбоины и задравшаяся к самой голове сорочка в этом активно участвовала, спасая локти. Обмотки на ногах тоже спасали мои ноги от шершавых земляных стен как могли.
Не могу сказать, что я летела целую вечность. Скорее, с пару десятков метров продиралась сквозь толщу холма, а потом хрустко упала на что-то мягкое, немного упругое и пахнущее гнилью. Толстый слой упавших сквозь решётку, сгнивших и слежавшиеся за годы остатки растений не дал мне отбить ноги. Спасибо, Многоликий, за посильную помощь. Всё, можно расслабиться, полёт закончился. Где-то там наверху сияло маленькое отверстие, в котором синело небо. Отверстие, до которого у меня сейчас не было никакой надежды добраться из этого глубокого тёмного колодца, в котором я очутилась.
