полная версия

Николай Александрович Гиливеря
Ювенилия Дюбуа

– Здравствуйте, Майкл. – Писатель шустро протянул руку и крепко пожал ладонь человека, который его и засадит.

Разжав руки, детектив не убрал ладонь, а указал на чашку с горячим напитком, который лично заваривал двумя минутами ранее.

– Пейте кофе, не стесняйтесь.

– Благодарю вас. Давно мечтал выпить чего-нибудь горячего. – Он поспешно взялся двумя руками за чашку и сделал три глотка.

– Как вы себя чувствуете, Марк?

– Намного лучше. А вы?

Детектив отхлебнул из своей чашки, правая рука уперлась локтем в стол, образуя опору, голова опустилась на ладонь.

– Знаете, Марк, в последние дни я не высыпаюсь. Я очень озабочен пропажей старины Беркли. Тело мы так и не можем найти. Уже все сотрудники нашего отдела головы переломали.

– Какой ужас. Желаю вам и вашему отделу удачи в поисках.

– Спасибо, Марк.

Неправдоподобность этого «СПАСИБО» сразу прослеживалась. Писатель издевательски мотнул головой, будто благодарность детектива идет от всей души.

– Марк, давайте начистоту. Расскажите об убийстве Джеффри. Поведайте причину. Если вы мне поможете еще с гражданином Смитом, то я буду очень вам благодарен, и вам это зачтется при вынесении приговора.

– Отрицать не буду, этого психа убил я. – Писатель вытянул из пачки сигарету. – Вы не против?

– …

– Так вот, Джеффри убил я. – Марк медленно закурил. Тянуть резину не стоило, детектив изрядно начал нервничать, томясь в ожидании истины. – Но… мне пришлось это сделать! Он позвал меня в гости, мы пили и разговаривали о разном. Затем наш разговор зашел в один тупик, для Джеффри это был тупик. И в отчаянии он набросился на меня. Я чудом смог выжить.

– Давайте по порядку. – Теперь уже Майкл достал сигарету, закурил. – По какому поводу вы пили? Или просто так?

– В общем… пожалуй, нужно начать с более раннего происшествия.

– Я вас внимательно слушаю.

– Это случилось в день охоты. Рано утром я приехал к Джеффри и оттуда мы поехали по главной дороге. Точное место не скажу, я еще не очень хорошо освоился просто. В общем, приехали на место, взяли ружья и вперед ловить удачу. Она нам вскоре улыбнулась. Наткнулись на упитанного оленя. В ту же минуту в кустах кто-то зашуршал. Мы подумали, что это второй олень из семейства. Обрадовались так. Джеффри пошел валить первый кусок мяса, мне же достался тот, что в кустах. – Писатель истерически дернулся, затем крепко затянулся. В глаза Гиббсу он старался не смотреть. – Ну, я выстрелил, мясо свалилось. А когда подошел, обнаружил старика. Вот и все.

Майкл сидел с приоткрытым ртом, вот и Беркли объявился.

– Непредумышленное убийство. А не нашли мы тела, потому что?..

– После случайного убийства я хотел сдаться властям, но Джефф, чёртов ублюдок, предложил спрятать труп. Мы так и поступили…

– И вы можете показать, где спрятали?

– Могу даже сказать. На местном кладбище, которое находится со стороны от какого-то шоссе, около лесной степи. В самой дальней левой могиле.

– Так значит, за что на вас Джеффри покушался?

– За то, что я хотел властям сдаться. А ещё он оказался серийником. На вашем месте, я бы покопался в его доме.

– Понятно… Ну что ж, это даже больше, чем я рассчитывал узнать. Вы очень помогли, мистер Фаст. Еще напишите свои показания, поставите подпись и все. Наша работа будет окончена.

– Мне много светит?

– Даже если учесть, что одно убийство по неосторожности, а второе – самооборона, то все равно накрутят лет десять. Не малый срок, скажу я вам.

– Я не хотел всего этого ужаса.

– Я вам верю Марк. Да, верю. И как бы я не хотел, но вы все равно сядете. За поступки приходится платить.

Наступила тишина. Мужчины сидели, пили кофе, курили.

– Марк, вы извините меня, но дела не ждут. Рад был поговорить. Думаю, больше мы не увидимся с вами.

– Прощайте, детектив…

Мужчины пожали руки. Гиббс исчез за дверью. Через полторы минуты за Марком пришли двое стражей, которые доставили писателя во временный изолятор. Через двое суток за обвиняемым приехала служебная машина.

Газеты и журналы пестрили о Марке, не прекращая его то обвинять во всех грехах, то оправдывать молодого таланта. Но этот треп не имел никакого значения для самого преступника. Мужчина опустил руки и наплевал на свою дальнейшую судьбу, она не имела уже никакого смысла.

Ровно в шестнадцать часов машина въехала на территорию тюрьмы. Марка поместили на время в одиночную камеру, где он должен был отсидеть пять дней, после чего было назначено слушание.

23

Семья Марка была шокирована известием. Отец впал в отчаянную ярость, он говорил, что Марк больше ему не сын. Мама же молча плакала, смотря детские фотографии. Расстроенные родственники отказались навещать преступника, согласившись прийти только на слушание.

День Х выпал на третье мая. Пятница. Еще до приезда обвиняемого и всей судебной коллегии, у дверей суда столпилось много журналистов, и ведущих с разных каналов, которые так и жаждали сенсации. Первыми прибыли судья с адвокатом со стороны обвинителей. Следом приехала миссис Рейчел, жена покойного старика. Женщина неважно выглядела. Одежда состояла из черных оттенков. На вопрос журналистов: «Какой приговор вы хотите преступнику?» Женщина, сдерживая слезы, дрожащим голосом ответила: «Этот подонок заслуживает высшей меры наказания. Он не господь бог, чтобы решать, кому жить, а кому умереть». Затем женщина скрылась за дверью. Через пять минут приехали присаженные. Тринадцать человек прибыли все одновременно, как по расписанию. Журналистам они твердили одно: «Мы здесь, чтобы суд был справедливым. И наше решение будет самым бескорыстным». Все как запрограммированные говорили одно и то же.

Подъехала полицейская машина, из которой вывалило два охранника, которые сопровождали звезду сегодняшнего дня. Марк Фаст шел с безразличным выражением лица. Руки закованы в наручники. Шакалы ринулись к бедному преступнику, свои записывающие приборы они тыкали прямо в лицо. Вспышки фотокамер мерцали без устали. С десяток голосов смешались в один неразборчивый вой. Полицейские говорили крысам посторониться, но это мало чем помогло.

– Марк, журнал «Open itself». Скажите: Вы планировали убийство? Как тюремное заключение скажется на вашем творчестве?

– Да, планировал. Выслеживал полгода старика, чтобы грохнуть его просто так. Творчество в шоколаде.

– Марк, «Дневной вестник». Скажите, сожалеете ли вы о содеянном? И как отнеслась об этой новости ваша семья?

– От того, что я сожалею, срока меньше не будет. Семья отнеслась к этом, мягко говоря, отрицательно. По попке я точно получил и в углу скоро буду стоять. Долго.

За два ответа писатель со своими «телохранителями» успели доползти до двери и скрыться. Присутствовать журналистам разрешили, но лишь редким лицам высоко ранга, чьи главреды имели связи. Подсудимого вели по длинному коридору, затем на второй этаж. Последовал очередной коридор. Завернув налево и пройдя метров двадцать, служащие остановились. Дверь распахнулась. Показались спины родственников обвиняемого и потерпевших. Над всеми возвышался судья. По его левую руку находились присяжные. Перед судьей, в двух метрах, стояло два стола. Один стол для преступника, другой же занимала вдова. Писателя проводили до его места, сняли наручники.

– Встать, суд идет.

Все без исключения подняли свои пятые точки со стульев. Судьёй была женщина лет сорока. Черты грубые и бескомпромиссные. В голосе чувствовалась неподдельная власть.

– Слушается дело гражданина Марка Фаста по убийству двух лиц. Обвиняемый, встаньте.

Марк послушно встал.

– Представьтесь.

– Марк Фаст, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения. Проживаю в пригороде Далвич по адресу тридцать седьмое шоссе, дом девятнадцать.

– Вы обвиняетесь в двух убийствах. Вы признаетесь в содеянном?

– Признаюсь…

Суд ещё долго мусолил бумажки и свидетелей на предмет выяснения всех вытекающих деталей. Марку только и оставалось утвердительно кивать, ожидая приговора, который, как и предполагал детектив Хоббс, ограничился десяти годами без возможности выйти досрочно. Но это было вовсе неважно, Марку просто хотелось как следует выспаться.

24

У входа уже стоял главный надзиратель. Завидев приезд нового заключенного, он сделал последний тяг и пошел навстречу к конвою.

– Добро пожаловать в центральную лондонскую тюрьму, сэр. Сейчас мы пройдем стандартные процедуры. Надеюсь, с вами не возникнет проблем.

– Здравствуйте. Думаю, что не возникнет.

– Тогда прошу проследовать за мной.

Первым делом у писателя взяли отпечатки пальцев. Марк видел с десяток фильмов, где так делают, но что бы самому, никогда. Затем он заполнил бумаги. Пришло время «жесткого» душа, его заставили раздеться и помыли из шланга. В дело пошел обеззараживающий порошок. Затем ему выдали оранжевую форму. И вот через минуту перед ними предстал новоиспеченный заключённый.

– Мы забыли его подстричь. – Выпалил один из стражей

– Ну, так займись этим, чего стоишь?

Юноша взял машинку и попросил писателя сесть на стул в дальнем углу комнаты. Зазвучало жужжание машинки, она начала безжалостно сбривать в ноль локоны заключенного. Через пять минут все было кончено. После всех этих процедур главный охранник рассказал о правилах данного заведения. Было вроде все ясно: питание три раза в день, прогулки по часу. Иногда будут вывозить в разные районы для общественных работ или же работа в самой тюрьме. Все просто, ничего интересного. Дойдя до клетки на втором ярусе питомника, охранник распахнул одну из камер и взглядом пригласил Марка зайти. Писатель послушно зашел в маленькую комнатку, в которой нашлось две койки, туалет, умывальник и маленькое окошко в самом конце комнаты. Выглядело скверновато, особенно бетонные стены. Решетка за спиной Марка задвинулась. Мужчина угрюмо прошел до койки на первом ярусе, улегся. «Срок длиною в бесконечность». Зато на фоне всех минусов блистал один большой плюс. Это время подумать. Подумать обо всем. Изменить что-то в своей жизни. Изменить мировоззрение. Жизнь одна, так почему бы просто не наслаждаться ею, а мы устраиваем себе сплошные черные полосы, причем устраиваем их самовнушением и саморазрушением. Нужно изменить эту ужасную черту. Мы нервничаем по пустякам, из-за чего в будущем будем страдать головной болью. Мы влюбляемся, чтобы в будущем получить боль от измены. Мы напиваемся и садимся за руль, чтобы когда-нибудь разбиться насмерть или остаться калекой на всю жизнь. Все дело в метаморфозе жизни. Человек по своей сущности – болван. Многие пытаются найти смысл жизни, но смысл жизни в том, что его просто нет. Люди рождаются, учатся, работают, трахаются, умирают. Ни одному человеку не удастся обойти систему, все через это пройдут. С годами люди черствеют, ведь именно с опытом приходит понимание никчёмности. Не стоит верить людям, которые утверждают, что нашли свой смысл жизни. Это иллюзия, которой они успокаивают и дурят сами себя. Нам, смертным, остается только баловать себя мимолетными радостями. Такими, как вкусная еда, алкоголь, секс, спорт, адреналин, сон, достижения. Список можно было продолжить, но и этого достаточно, чтобы уловить суть. И попав в тюрьму, что изменилось? Изменился только один пункт, но очень важный. Это свобода.

Рассуждения Марка прервал чей-то голос, который разрушил цепь умозаключений:

– Эй, привет. Я Скотт. – Рука сверху ждала рукопожатия в знак знакомства.

Писатель и не заметил своего сокамерника, скомканного на втором ярусе.

– Ага, привет. Марк. – Мужчина неохотно пожал вялую ручонку.

– За что тебя посадили?

– За случайность. – Писатель явно не хотел разговаривать, но отвергать сокамерника тоже было нельзя. Всё-таки какой-никакой, а товарищ, с которым можно поговорить и узнать много чего нового.

– За какую такую случайность? Грохнул кого-то?

– Можно и так сказать.

– А я сел за ограбление. Продавщица тупая сука запомнила лицо. Ну, ничего, через две недели выпускают.

– А ты сколько тут?

– Почти два года. УДО за пай-мальчика.

– Понятно.

– А ты чем занимаешься ковбой? Ну, работал кем?

– Писакой.

– А, ты типа…

– Слушай, Скотт, я очень устал и хочу вздремнуть. Будь добр, прекрати молоть языком и дай мне поспать. – Голос звучал немного раздраженно.

– Да без проблем, чего сразу это…

В камере воцарилась тишина. Только гам голосов не смолкал из других дыр. Иногда слышалось постукивание какими-то предметами и бесконечные споры. Равновесие между рациональностью и безумством пошатнулось. Через минут десять Марк все же провалился в сон, в котором видел лучезарное солнце, зеленую траву и море. У моря, спиной к Марку, стояла девушка. Волосы и фигура были сильно похожи на Мэри. Писатель медленно подошел к ней и развернул, ухватившись за ее руку. Но вместо лица Мэри мужчина увидел Лею. Следующее действие перенесло мужчину на обрыв скалы, с которого Мэри прыгнула в бушующее море. Марк в ужасе прыгнул за ней.

Тут перед глазами встает молодой парень худощавого строения. Волосы черные, густые. Глаза выражают крайнюю озабоченность, руки держат писателя за плечи. Пропал обрыв и падающая Мэри. Вот она, реальность. Марк соображает, что перед ним Скотт, сокамерник.

– Что… что случилось?

– Ты сильно кричал, братан, а потом тебя бросило в конвульсии. Я думал, что с тобой, что-то неладное. – Глаза немного успокоились, но голос звучал все еще возбужденно.

– Это всего лишь сон, да и только. Все хорошо…

– Уверен?

– Абсолютно. Долго я проспал? – Марк потирал ладонью лоб и глаза. Чувство разбитости не покидало его еще с зала суда.

– Чуть больше часа. Уже не ложись. Сейчас будут созывать на ужин.

Скотт не соврал. Через полминуты послышался голос, который звал заключенных ужинать. Камеры открылись и все желающие (а в тюрьме, как известно, не было людей, которые отказались бы от еды) отправились в столовую. Она находилась в соседнем корпусе и представляла из себя большую площадь со столами, как в школе. Поднос с разделительными секторами, куда должны были наваливать еду, можно было взять с краю от прилавка. Очередь выстраивалась немалая. Марк взял свой поднос и встал за Скоттом. Ужин состоял из каши с куском котлеты, двумя кусками хлеба и чай. Сев за свободный столик с края, писатель принялся жадно поедать. Еда оказалась вполне сносной, даже немного вкусной. На Марка были сосредоточены некоторые взгляды, но никто не задирал его и не угрожал. По сути, всем было плевать, у каждого хватало своих проблем. После ужина заключенные разбрелись по камерам. Надзорный прошелся с проверкой. Марк отдыхал на нижним ярусе, Скотт на верхнем. Оба лежали в одной мечтательной позе: одна рука закинута за голову, взгляд устремлен вверх, а нога закинута на вторую.

– Скотт, послушай, а тяжело находиться взаперти долгое время?

– Поначалу да. Хочется забраться на стену и выть. Но со временем привыкаешь. К тому же, тут есть, чем заняться. Есть баскетбольные кольца и качалка. Если ты слаб в спорте, то можешь взять книжку. Когда тебя берут на общественные работы, то можно насладиться свободой, хоть это слово в данном случае мало подходит. Но все же, такая вот «свобода» куда лучше, чем каждый день видеть эти проклятые стены.

– У тебя первая ходка?

– Нет. До этого полгода отсидел за неудачную мелкую кражу. Так что я не новичок в этой жопе. А ты, я так предполагаю, первый раз?

– Да, но знаешь, я и до этого случая не чувствовал свободы. Я был заперт в клетке под названием депрессия. У нее были строгие правила, она не давала мне вздохнуть полной грудью. Ее влияние убивало меня. И вот из одной клетке я перебрался в другую. Замечательно. Иногда я не вижу ни одной причины, по которой нужно вообще жить.

– Хватит заливать. А как же девочки? Разве их упругие попки и сладкие стоны не дают повода жить и радоваться? – Скотт улыбнулся. От мысли о девушке у него чуть ли голова не закружилась.

– Хм, девочки… Была у меня одна, Мэри. Любил ее, вместе жили. Затем какой-то мерзавец отнял ее.

– Увел что ли?

– Убил…

– Сочувствую типа твоей утрате. А после нее у тебя были девушки?

– Да, были. В одну даже почти влюбился, хотя это был крик отчаяния. В то время я был в состоянии одиночества и пытался зацепиться хоть за кого-нибудь. Почувствовать тепло там. Но она меня отвергла. После этого чисто физиология пошла с разными, ничего интересного.

– Понятно. А я не привязывался никогда. Мне много девушек нравится, но спят со мной только пьяные потаскухи, которых я цепляю в баре.

– Тоже неплохо. А семья у тебя есть?

– Да, есть. Живут в Калифорнии. Думают, что я учусь тут в колледже. Ха!

– А я своих стариков сильно огорчил. Возможно, они даже отказались от меня. А я ведь не хотел убивать. Гребанная случайность.

– Да, бог-то не очень любит таких засранцев.

– Бога может и нет…

– Это только твое мнение. И даже если ты прав, не стоит оскорблять чувства других. Тех, кто свято верит в него и чтит. У кого кроме этой веры ничего больше не осталось. Понимаешь, бывают случаи, когда кроме дядьки с бородой больше не на кого положиться. – Скотт изрядно возбудился. Его тон звучал немного обиженно и оскорблённо. Марк понимал, что сокамерник прав.

– Соглашусь. Каждому свое.

– Вот и отлично. В карты не хочешь поиграть? – На верхнем ярусе послышался звук карт, которые мужчина тасовал, чтобы завлечь своего нового друга.

– Покер?

– А то! – Сокамерник ловко спрыгнул вниз и уселся с одного края кровати.

– На что играем?

– Как на что? На сигареты, конечно же! – Скотт достал смятую пачку.

У Марка тоже нашлась пачка, про которую он удачно забыл. Когда он сидел еще в Далвиче, во временном изоляторе, ему подогнал детектив, а здесь разрешили оставить. В пачке покоилось пять сигарет и зажигалка.

– Пожалуй, начнем с одной. – Писатель с важным видом достал папироску и положил посередине кровати, ближе к краю, что бы было место, где играть. Скотт с энтузиазмом уровнял ставку…

В конечном счете Мак оказался в плюсе всего на четыре сигареты, а Скотт, соответственно, в минусе. Игра есть игра. Когда прозвучал сигнал отбоя, в камерах и в главном коридоре отключили свет, оставив тусклое свечение лампы, висевшей над входом. И Марк, и Скотт изрядно подустали. Скотт быстро заснул, ему не привыкать. А Марка еще долго терзали мысли и размышления, он думал, как жить дальше. В конце концов, усталость добила его нокаутом и дни превратились в одно сплошное колесо.

25

Следующий день не предвещал каких-либо глобальных перемен. Завтрак. Работа. Гулять. Обед. И все бы для Марка продолжилось в одной хаотичной манере, но охранник все испортил. Упитанный молодой человек в форме подошел к заключенному, который только что съел большую порцию супа, каши с тушенкой и выпалил унылым голосом:

– Марк Фаст? К вам посетительница. Пройдите в переговорную комнату, я вас отведу.

– Посетительница? – Писатель был удивлен, он не думал, что кто-то захочет навестить убийцу.

– Миниатюрная блондиночка.

Марк сообразил, что это Леа. Но что ей нужно? Неужели соскучилась или решила высказать свое призрение? В любом случае, он скоро это узнает. Переговорная комната представляла собой квадратную площадь, в которой стояло по шесть столиков с обеих сторон. Окна большие, ни как в камерах. Все места, за исключением одного, в самом конце слева, были свободны. Там сидела молодая девушка в светлом топике. Как же давно писатель ее не видел. Отвык даже. Сейчас она казалась совершенно чужой. Только имя и взгляд говорили Марку об их некогда близости. Заключенный дошел до столика, сел напротив. Его задумчивый взгляд уставился в её печальные глаза. Повисло молчание. Белые стены давали ощущение клаустрофобии.

– Играем в молчанку? – Начал писатель.

– Извини. Просто не могу свыкнуться с мыслью, что ты убийца. Привет, Марк. – Теперь она смотрела в глаза.

– Привет. Отлично выглядишь.

– Спасибо. Ты не очень.

– Стараюсь.

– До чего ты докатился? Как ты мог? – Ее очаровательные глаза стали блестеть от наступивших слез, но девушка старалась держаться изо всех сил.

– Случайность. Я не хотел. Поверь мне, у меня не было желания убивать.

– Как ты мог бросить меня?!

– Ты сама отказалась от меня…

– А ты думаешь, что можешь внезапно подкатить ко мне, когда я тороплюсь и сделать предложение? Для меня это было шоком, нужно было всего лишь время, чтобы прийти в себя, вот и все. Если бы не твои скоропостижные решения, то все сложилось бы иначе!

– Получилось так, как получилось. – Опустошенным голосом ответил Марк, осознавая, что невольно влюбил в себя хорошую девушку. Но что самое ужасное, он к ней ничего не чувствовал. Он вообще ничего ни к кому, кроме Мэри, не чувствует. Его вина была очевидной, но он не собирался ей это говорить. Зрители ушли, но спектакль продолжается.

– Мы бы сыграли свадьбу, обзавелись карапузами… Но ты взял, уехал и испортил себе жизнь, опечалив мою! О Марк…

– Слушай, ты молодая, роскошная и очень умная девушка. Я благодарен тебе, что ты вытащила меня из того дерьма, в котором я был. То было лучшее время, после смерти Мэри. Я к тебе привык и… влюбился. Да, я сделал глупость, что уехал, но с этим уже ничего не поделаешь. И ты должна жить дальше, не думая о прошлом и о том, что могло бы быть. Ты еще найдешь того единственного, с которым будешь счастлива. Но про меня лучше забудь, со мной уже все и так ясно. – Писатель достал сигарету, закурил.

– Но я люблю тебя и только тебя… Марк. Я чувствую свою вину за все, что с тобой случилось после отъезда.

– Ты ни в чем не виновата, слышишь? Дело случая. Как ты вообще поживаешь? Как работа?

– Нормально все. Знаешь, про тебя сейчас все газеты пестрят. Такой ажиотаж вокруг этой истории. Ты поверг сотни тысяч своих поклонников в шок.

– Переживут, к тому же, перед этой историей я успел дописать книгу.

– Замечательно… Сколько тебе дали?

– Ты про срок? Десять

– Десять лет за два убийства?!

– В деле есть определенные обстоятельства, которые смягчили мне наказание. Убийство не по осторожности и плюс убийство при самообороне. Плюс повинная и полное повиновение.

– Марк, я буду ждать тебя. Я люблю тебя и хочу быть с тобой…

– Слушай, это очень здорово, но ждать меня десять лет – это сумасшествие. Не будь ты такой дурой, найди себе нормального мужика и все!

– Но зачем мне другой, ты мне нужен, дорогой… – Две полоски слез текли по щекам.

– Мне пора, прощай. – Марк погасил окурок, встал со стула и направился было к выходу.

– Стой!

– Что?

– Есть призрачный шанс, что мы будем вместе?

– Нет. Леа, милая, со мной уже давно все кончено. Я умер еще тогда, когда раздался звонок, который сообщил о трагедии. Я просто никчёмная оболочка человека, у которого одна дорога: алкоголизм, самобичевание, никчемность, смерть. И я уже близок. Скоро я стану совершенно свободным…

Писатель зашагал к выходу. Леа смотрела на удаляющийся затылок любимого и потихоньку осознавала, про какую свободу идет речь. С каждой секундой понимания её страх возрастал, ужас сковывал горло, а для Марка, мысль о свободе придавала только мрачную радость и чувство скорого умиротворения.

26

Последующие дни протекали как по расписанию. Подъем, завтрак, библиотека, прогулка, обед, отдых, работа, душ, сон. Разбавлял всю эту повседневность тюремной жизни только верный друг Скотт, с которым Марк проводил большую часть свободного времени. Влиться в общество убийц, грабителей и мошенников было проще простого.

В один из дней в камеру наведался надзиратель:

– Скотт Галахе, с вещами на выход.

– Можно мне минутку? Попрощаться с другом. – Скотт и сам уже забыл, что выходит сегодня. Эта была приятная неожиданность. Душа трепетала от счастья, хотя и чувствовала, что еще ни раз вернется в подобного рода заведения.

– У тебя минута, сынок.

Скотт соскочил с верхнего яруса. Марк поднялся на ноги. Мужчины стояли друг от друга на расстоянии чуть меньше вытянутой руки. Оба чувствовали грустный и неловкий момент, ведь за эти дни простое сокамерничество превратилось в дружбу людей, которым есть о чем поговорить. Первым начал Марк так как Скотт превратился в каменную статую.

– Ну, вот и настал твой счастливый день, Скотти.

– Да, пойду первым делом сниму девочку и отымею её за все два проклятых года. А ты, мой друг, и дальше штукатурь свой болт рукой.

– Ладно, на этот раз ты меня уделал, ублюдок. – Дружеский толчок последовал моментально. – Ну, а если серьезно, то удачи тебе брат, будь осторожней. И завязывай с этим дерьмом – грабежами. Найди лучше работу и устрой свою жизнь.

– Я больше ничего не умею, но все равно спасибо. Попробовать, наверное, стоит. Ты тоже не пропадай и не падай духом.

– Скотт, у меня один вопрос. Тут в стенах есть парень, который может достать кое-что? – Марк автоматически повернул голову в сторону надзирателя, тот никак не отреагировал. Возможно потому, что некоторые влиятельные заключённые имели неписаный договор с местной охраной, чтобы те, в свою очередь, таскали им из внешнего мира всякий нужный хлам.

– Опля, вот это вопросик. Ну, вы удивили меня, Марк Фаст. Почему вы меня такое спрашиваете? Вам понадобился порно-журнал с кисками? – Скотт не стал исключением и тоже повернул голову в сторону стража, затем взгляд сосредоточился опять на собеседнике.

– Даже если и так. Ну так что?

Скотт только открыл рот, как охранник прервал его:

– Минута закончилась. На выход.

– Уже иду. – Мужчина обнял писателя в последний раз, он чувствовал, что больше им не суждено увидеться. Неожиданно он шепнул на ухо. – Ищи Шустрого.

Отпрянув от Марка, Скотт двинулся на выход вслед за охранником, перед тем как скрыться, мужчина выкрикнул:

– Шустрого, Марк!

Мужчина вышел из камеры и отправился на очередной завтрак. Затем ноги закинули его в библиотеку, где, как ни странно, появилось много клиентов. За дневную смену алтарь знаний посетило аж шесть человек, это был прогресс. Отсидев положенные часы, Марк отправился на прогулку, где и собирался выловить Шустрого. Прогулочный двор был как всегда полон. Это было самое любимое время у заключенных. Очередная группа чернокожих играла в баскетбол, в углу толпились заключенные в возрасте, которые что-то яростно обсуждали. Вся картина в целом состояла из десяти-пятнадцати кучек. Медлить мужчина не собирался. Свой выбор он остановил на полноватом мужчине, который находился в центре внимания своих друзей. Стояли ребята с правой стороны баскетбольного поля, рядом с тренажерами. Мужчина обогнул «поле битвы» по правую сторону. Никто не обращал на Марка внимание, пока он не заговорил:

– Подскажите, где мне найти Шустрого?

– Слышь, Шустрый, у тебя походу новый клиент. – Парень, стоявший рядом с полным, подмигнул ему.

– Ну, допустим я Шустрый. Что дальше?

– Можешь достать мне две вещи?

– Какие?

– Лезвие и мелок. Только не спрашивай зачем, все равно не скажу.

Повисла трехсекундная тишина, затем раздался оглушительный всеобщий смех. У этих ребят текли слезы, один начал задыхаться. Просьба звучала ужасно нелепо. Марк это понимал, но делать нечего. Он без капли возмущения ждал, пока приматы успокоятся. Но они даже и не думали, чуть ли не каждый повторил просьбу писателя. Спустя пару минут они смогли остановиться. Еще посмеиваясь, самый главный простонал:

– Парень, я понимаю лезвие, но мелок то зачем? Собираешься нарисовать на асфальте квадратики и прыгать по ним?

– Я, по-моему, ясно сказал, что не твоего ума это дело. Достанешь или нет?

Разразился опять смех, но уже не такой ярый. Марк устал смотреть на этот цирк.

– В общем, ясно, удачи. – Писатель зашагал прочь. За спиной раздался голос пухлого.

– Постой. Я могу достать тебе это дерьмо. Вопрос в том, сможешь ли ты оплатить товар?

Марк остановился.

– И какова цена?

– У тебя есть два варианта. Первый, это деньги, и твой товар будет стоить сто фунтов. Деньги отдаст твой знакомый или родственник на свободе моему человеку. Или второй вариант, это расплата [ЦЕНЗУРА]. – Шустрый подмигнул Марку. – Сам знаешь, как одиноко бывает в этом гадюшнике. Ну так что?

– Договорились. Сегодня постараюсь позвонить своей знакомой и узнать, сможет ли она.

– Как согласится, сообщи мне, там я дальше скажу, что делать. Свободен.

В последнее десятилетие тюрьмы смягчили свой нрав. Заключенных стали считать за людей и звонок в любое время тоже приветствовался. Подойдя к надзирателю, Марк вежливо озвучил просьбу, тот без колебаний дал добро на звонок и проводил заключенного к телефонной будке, которая располагалась в коридоре между столовой и корпусом мастерских.

– Только долго не болтай. – Сказал охранник и отошел на метр от трубки, отвернулся. По правилам служащие тюрьмы были обязаны не отходить от заключенного, который совершает звонок, дабы предотвратить ненужную утечку информации или же, чтобы сидевшие за решеткой бандиты не отдавали приказов корешам на свободе.

Писатель проводил взглядом охранника, посмотрев еще пару секунд на его затылок, повернулся к телефонной трубке. Сейчас Леа на работе, нужно звонить непременно на работу. С трудом вспомнив номер, Марк набрал его. Пошли гудки. Знакомый грубый голос ответил на звонок:

– Кабинет Леи Морель. Хотите записаться на прием?

– Увы, не на прием. Здравствуйте. Соедините меня с Леей Морель, это срочный разговор. Скажите, что звонит Марк Фаст.

– Подождите минутку. – Послушался тихий стук трубки, затем звук приобрёл хаотичное постукивание каблуков. Ровно через треть минуты, звук каблуков начал увеличиваться. Трубку снова прислонили к уху. – Сейчас я вас соединю. – Не дожидаясь ответа или благодарности, секретарша перевела на первую линию.

– Привет, Марк. Что тебе нужно? – В голосе читалась явная обида и горечь.

– Привет, Леа. Как ты?

– Будто ты не знаешь! Слушай, к чему все эти приличия? Сразу скажи, что тебе нужно?

– Да ничего мне не нуж… – Писатель осекся, понимая, что эта наглая ложь. Конечно же, он звонит в корыстных целях. – Да. Ты чертовски права. Мне действительно от тебя кое-что нужно. Но пойми, что мне не плевать на тебя.

– Что именно?

– Сто фунтов. Я верну в десять раз больше, обещаю. Как только родители перестанут обижаться на меня, и я им скажу, чтобы они те… – Марк не успел договорить, Леа его прервала.

– Зачем тебе деньги в тюрьме? Или у вас там курорт? – Девушка была как никогда черства и груба.

– Мне не в тюрьму деньги нужны. Мне надо, чтобы ты отдала деньги человеку на воле.

– С чего бы мне тебе помогать, Марк.

– Нет времени объяснять.

– … – Леа глубоко вздохнула и погрузилась в размышления, взвешивая все за и против.

– Фаст, поторапливайся. – Надзиратель уже устал стоять и ждать, пока осужденный наговорится.

– Ну так что, поможешь или нет?

– Хорошо, но эта первая и последняя твоя просьба. Больше не жди… Куда принести деньги?

– Как только узнаю детали – позвоню. Спасибо… – Не услышав ответа, Марк повесил трубку.

Охранник сразу оживился. Проводил писателя до прогулочного двора. Не успел Марк подышать свежими порывами воздуха, как прогулочное время закончилось. Время обеда. Марк взял поднос. По воли случая, в очереди как раз стоял пухлый. Писатель встал за ним, и сам же начал разговор: