полная версия

Николай Александрович Гиливеря
Ювенилия Дюбуа

– Ага, вот оно, значит, что…

– Это только догадка, не более. Не воспринимай близко к сердцу. Такие вещи тяжело доказать. Человек может иметь наклонности и с детства, тут уж никак это не определить.

– А как же воспоминания?

– Их можно легко изменить. Знаешь, раньше я бы тебе ни за что такое не смог рассказать, но месяц назад у тебя изменился статус на плюс восемь и пять. Очень высокий балл доверия, знаешь ли, значит, теперь в некоторые вещи можно тебя посвятить. Задолго до моего появления началась вся эта движуха. Первые эксперименты там и всё такое. Ты уж прости меня, как только вижу тебя, сразу включается этот простетский жаргон, будто нам снова по лет семнадцать. Так вот, изначально эксперименты начали ставить на людях из тюрем. Первые полсотни точно передохли. Потом выяснилось, что проблема не в передаче информации в новое тело, а в самом записывающем устройстве, но не суть. Когда проблему устранили (переписали знак кодировки), то всё пошло чики-пики, как говорится. Один умник по фамилии Пашкевич умудрился найти во всей этой мути спрятанный скрипт для возможности залазить в хранилище памяти, а там, пользуясь аналогичными записями… как бы тебе проще объяснить? Вот когда ещё всё только начиналось, людям надевали шлем такой с датчиками, заставляли их думать разные слова и фиксировали результаты мозговых волн. Так вот, все эти результаты стали алфавитом, с помощью которого Пашкевич научился находить отдельные мысли! А ещё потом другой хрен научился добавлять абсолютно новые мысли. У волн же нет голоса там и всё такое, только чистая информация, не более. А голос к воспоминаниям добавит собственный мозг. Он у нас очень эгоистичный, будет говорить только своим тембром. Я только хочу сказать, обработать человека ничего не стоит. Иногда приходится конкретно все так перешить по заказу, но это уже скрытая информация. Единственное могу сказать тебе точно: информационные коды В-я не имеет права менять никто. С этим строго, да и смысла нет.

– Понятно… И когда можно будет навестить?

– Навещать ты его не здесь будешь. Придётся ехать в отдельный пансионат для «воскресших».

– И такой есть?

– Да. Начальству скажу, адресок тебе скинут. Ну, или доставят, как уж решат. Это не в моей компетенции. А по поводу «когда?» уже скоро, я же сказал. Вот если бы тело нужно было выращивать, то понадобилось от полугода плюс-минус, а так дело за малым. Тебя уведомят.

– Понятно. Ладно, спасибо Слав. Прости, что отнял столько времени. Пойду восвояси. – Федя тяжело встал со стула и уже протягивал руку для прощального пожатия.

– Да не за что. На старого друга не жалко. Уже скоро мой день рождения, свидимся и по пивку, как обычно!

– Люблю я наши встречи и жду.

– А я-то как! Эти посиделки прямо машина времени. Тебя проводить?

– Не утруждайся, Слав. Дорогу знаю. Ещё раз спасибо.

– Бывай, старичок.

Секретарь вышел из лаборатории. Мысли его перестали роиться. Всё-таки Он будет таким, словно ничего не было…

Женя сидел на лавке в непривычном для себя больничном халате. Конец мая выдался очень уж тёплым, сидеть в четырёх стенах в такой чудесный день просто преступление.

Поодаль, рядом с искусственно выращенной сакурой притаился телохранитель. Его присутствие в целом было лишнее, учитывая повышенную степень охраны самой территории «санатория», но внутренний этикет и правила нельзя нарушать.

Фёдор, как всегда неотразимо одетый в один из своих элегантных костюмов, тихо подошел со стороны второго въезда, консервативно держа свежий выпуск еженедельной газеты.

Евгений заметил секретаря, когда тот с нежной улыбкой уселся рядом, чуть поодаль. Абсманов раскрыл газету на первой попавшейся странице и начал делать вид, что увлечённо вчитывается в какой-то абзац. Тут он обратился к своему соседу как-бы между прочим:

– Я вам не помешаю? Чудесный день, не правда ли?

– Чудесный. – Ответил В-ь, улыбнувшись в ответ. Цвет лица его отдавал бледностью, да и в целом его состояние больше походило на отходняк после гриппа. Это такое чувство, знакомое абсолютно каждому человеку на Земле, когда организм после долгой напряженной борьбы выздоравливает и наступает долгожданное «отмокание» каждой клеточки. – Я тебя наверно здорово напугал.

– …

– Зря я тогда не послушал тебя. Нужно было не тянуть со здоровьем. Врач говорит, обратись я вовремя, не находился бы на грани смерти.

– Благо всё обошлось. Тебе крупно повезло, кровоизлияние произошло не в воздухе. Кто знает, может сейчас мы бы тут не сидели. Я рад, что с тобой всё хорошо.

– Ты ведь знаешь, даже если б не дай б-г что, всегда могут сделать клона, без потери ни одной мысли, но об этом я расскажу тебе чуть позже, когда придёт время.

– Да, да, понимаю. Позже. – До Абсманова дошло, В-ю никто не сказал. В этом, походу, заключалась ещё одна часть процедуры. Секретаря никто не предупредил, но он и сам догадался, стоит держать язык за зубами. – А в целом, как себя чувствуешь?

– Хорошо. – Евгений посмотрел на Федю чистыми глазами, но в них висела некая толика абстрагированной грусти. Тяжело так сразу прочитать самый доступный, но в тоже время, самый замысловатый код человеческого состояния или как раньше выражались: увидеть человеческие струны души.

– Выходные у нас немного не задались, не правда ли? – Как бы в шутку, с лёгкой улыбкой, сказал Федя, меняя общий тон беседы.

– Ещё успеется. Жизнь наша куда дольше и сложнее, Феденька. Сегодня мне обещали выписку. Быстро как-то, но это к лучшему. Нет времени прозябать в этой психушке. Поедем в штабы?

– Я и приехал отвезти тебя.

– Отлично, тогда надо этому бугаю Вите сказать, чтобы собрал мои вещи и вперёд.

– Тут ещё такое дело, предупреждаю заранее. В штабах сидит и-р Японии. – Лицо Евгения помрачнело. – Не волнуйся, тебе нельзя. Ничего конкретно важного он не хочет, скорее даже, наоборот, решил обсудить посторонние вопросы. Насколько я понял со слов нашего переводчика, Харунито хочет дружески поговорить о культуре и о рынке развлечений. Как мне кажется, хочет что-то нам втюхать.

– Ему уже объясняли, наше г-о единственное в мире, которое не признаёт pidorov на з-м уровне?

– Ну, в целом про культурный код ему намекал зам.

– Тогда что он планирует нам впарить? Они ведь все там погрязли!

– Этого знать не могу.

– Ладно, разберёмся. Будь добр оформить мою выписку, а я пока в машине посижу.

– А как же переодеться?

– В машине переоденусь. Нет времени тут прохлаждаться. Вдруг Пасюков без моего ведома подпишется на какое-нибудь говно, а эту саламандру даже не повесишь потом, один выговор. Нужно спешить.

Абсманов кивнул, улыбнувшись словам В-я, побрёл в сторону дверей больницы.

ЭЛЕКТРОННЫЙ ДНЕВНИК ФЁДОРА А.

ЗАМЕТКА ОТ 14.06.2136

Мой психотерапевт ещё давно говорил, каждому из нас нужно выговариваться хотя бы раз в месяц. Ввиду всей сложности коммуникации и ушей на каждом шагу, совсем уж откровенничать опасно даже для самых влиятельных господ.

Складывается такое чувство, наподобие паранойи, когда в каждом начинаешь видеть тайного агента или просто внутреннего недоброжелателя, который только и ждёт, когда ты проколешься, чтобы настучать на тебя. А затем, не успеешь моргнуть и глазом, а твоя физиономия по всем каналам с петлёй на шее. Ты стоишь на этой платформе человеческого возмездия и ждёшь, пока закончится очередная реклама элитного нижнего белья или, к примеру, сниженной ипотеки на сомнительные новостройки. Одним словом, говорить откровенно с людьми совсем стало небезопасно.

Вчера Слава встретил свой день рождения. Это значит, что и мне скоро стукнет тридцать два. В наш век все эти цифры не так важны, если имеются деньги. Купить можно всё, в том числе и молодость, но речь сейчас не об этом.

В этой зашифрованной проге можно побыть самим собой на все сто процентов. И хоть с последней записи прошло уже более четырёх лет – никогда не поздно продолжить вытаскивать свои мысли, нарывы и просто наивные рассуждения с целью терапевтического катарсиса, хоть я в него и не верю, но чем чёрт не шутит? В любом случае, хуже не будет.

У меня всё не выходит из головы Славина гипотеза. Скажу больше, я просто уверен, никакая это не гипотеза, а самый настоящий факт, который Слава решил преподнести мне таким жирным намёком.

Весь этот реинкарнационный «цех» наводит на меня ужасную апатию. С одной стороны, каждый просвещённый знает про этот, если и не вечный, то, по крайней мере, очень долгий планомерный биологический фокус с постоянным замещением тела на новое без риска потерять «душу». Но, с другой стороны, клонированный человек не знает, что он клон.

Тут есть свои исключения. Например, писатели-классики, которых воскресили с целью продолжения культурного просвещения. В таком случае тяжело скрыть информацию, когда субъекты являются исторически зарегистрированным кодом, конкретной личностью, что оставила свои рукотворные флюиды и факт когда-то давнишней смерти. С другой стороны так же стоит взять в расчёт и тот факт, что клонирование такого персонажа, с точки зрения нужного материала, довольно скудно. Абсолютно всю информационную составляющую умельцам из отдела приходилось клепать вручную. Привлекались историки и психологи, которые помогали восстановить хотя бы приблизительную тень некогда ума, что жил так давно и писал такие великие вещи. Наверное, поэтому все воскресшие классики – всего лишь пародия на тех личностей. Но самое страшное заключается в том, что и Женя теперь мне кажется пародией.

Да, благодаря более совершенному биологическому материалу Женя получился «один в один». Он даже не заметил, что умер. Живёт теперь, как ни в чём не бывало. Не стоит заведомо ложно думать, что [ЦЕНЗУРА] мои как-то изменились к этому человеку.

Сложно в это поверить, но я действительно [ЦЕНЗУРА] абсолютно бескорыстно. Да будь он не г-й г-а а, к примеру, продавцом фруктами – это ничего бы не изменило. Тут ведь совсем другое. Химия. З-х. В-д. Да даже если Женя был не м-й, а ж-й, то и в этом случае я [ЦЕНЗУРА]. Ведь суть л-и не в определённой комбинации г-й или с-х норм. [ЦЕНЗУРА] – то, что невозможно объяснить по-настоящему. И хоть все учёные разом кричат про свои скупые познания в этом вопросе, мол, продолжение рода, отклонения, мода, привязанность и т.д., но все они ошибаются в одном. Ведь говорят они вовсе не о чувствах, а о биологии.

Мало кто любит говорить о хороших вещах в наше время. Фанаты актёров, к примеру, хорошо помнят, когда их «предмет» обожания скончался. Или вот все отлично помнят даты крупнейших казней по делу о к-и, хоть даже самый последний мещанин понимает в глубине души, что все эти дела просто сфабрикованы, что главные к-ы именно те люди, которые с ней и б-я. Но вот мало кто вспоминает про новости, в которых рассказывают про двух людей, которые влюбились друг в друга с садика, и с тех времён не расставались вплоть до своей естественной смерти от старости. Сколько счастья они пережили вместе, ни разу не усомнившись в своём партнёре.

Я просто уверен, они никогда не интересовались ни статистикой, ни биологией. Кто-то выбирает знание, которое отзывается синонимом к слову «страдание». А есть не такие начитанные, но зато мудрые люди, выбирающие простоту и неведение, тем самым вознаграждая себя ореолом счастья.

Ж-я стал совсем другим. Всё осталось при нём. Даже детальное воспоминание последней нашей беседы и всё то, чем [ЦЕНЗУРА], но вот его взгляд будто померк.

На все мои [ЦЕНЗУРА] – отвечает сухо. Всё время пытается избегать общения. Да и вообще, пытается загружать себя работой по максимуму, даже той, которую могут решить его бесчисленная свита подчинённых.

Горько говорить, но [ЦЕНЗУРА] пропал совсем. Точнее, была у нас [ЦЕНЗУРА] один раз после происшествия, но вместо Жени был просто в-й и о-й В-ь (именно В-ь!), который всё делал так, лишь бы скорее от него все отвязались.

Сейчас я напоминаю сам себе маленькую ноющую псину. Тупую такую, каких уже мало на свете. Хотя, казалось бы.

Если бы я знал, как всё вернуть или, по крайней мере, поставить правильные точки, но нет. На вопросы Женя отвечает уклончиво. Говорит, всё хорошо, просто много дел. Сейчас такой ПЕРИОД, но я-то знаю, что больше он ничего [ЦЕНЗУРА].

Предчувствую близкий конец. Я бы сказал, что даже знаю, что он совсем рядом. Не чувствую я терапевтического эффекта от всей этой поебени. Может, не стоило так много пить? В ближайшее время обязательно прочту эту заметку на трезвую голову.

ЗАМЕТКА ОТ 30.06.2136

Не думал, что продолжу тратить время на эти каракули. На трезвую голову совсем становится стыдно. Говоришь себе: «Это не работает. Просто займись делом». Пытаешься забыть весь этот бесполезный опыт, но после действительно уносишься под градусом, и вот буквы снова вычерчивают хлам ума. У меня есть предположение, что всё же данный метод может отчасти и работает. Просто сама личность не видит мелких положительных изменений. Ей подавай сразу чудесный итоговый результат, но так обычно не бывает.

Снова я безбожно пьян, но из глаз моих не вылилось ни одной слезинки. Сегодня. В предыдущие же два дня было реально тупо. Сейчас я с отвращением думаю о своей чрезмерной эмоциональности. Мне кажется, могло обойтись без этих жалостливых (самый мерзкий вид) слёз к собственной судьбе. Вот мне сдался этот [ЦЕНЗУРА]! Основная трагедия моей жалкой персоны началась двадцать восьмого числа. Не знаю, чем я тогда думал, но вышло тем самым местом, которое до сих пор используют для открыток.

Что только не предпримет человек, чтобы спасти свои о-я. Вот дурак! Посчитал очень р-м прокрасться в покои [ЦЕНЗУРА] среди ночи с белоснежной розой во рту… Сейчас пишу это, и сам чувствую к себе омерзение!

Вот я вваливаюсь о-й, п-й, с раскрасневшимися щеками, а там… Там этот [ЦЕНЗУРА]. Лежит, привязанный к [ЦЕНЗУРА]. Ноги его были з-ы в-х, к-ь к расписной спинке резиновыми жгутами. Его [ЦЕНЗУРА] глядел точно на меня.

В первую секунду в глазах В-я скользнул страх. Когда он понял, что это не покушение на его клонированную жизнь, а всего лишь знакомое лицо человека, который поддерживал и убирал за ним чуть ли не дерьмо, то страх сменился сожалением, но каким-то высокомерным, раздражительным. Понять его можно, но я не буду. Если человек готов растоптать все три года за [ЦЕНЗУРА], то с чего вдруг мне становиться благородным и понятливым?

Сейчас я понимаю, сам виноват. Весь этот спектакль был по моей вине, но и меня можно понять. Что мне оставалось делать?

Рядом стоял юноша, не больше двадцати лет. Накаченный спортсмен с модельной внешность. В руках он держал какую-то, совсем мне непонятную [ЦЕНЗУРА], на которой отчётливо прочитывалась надпись: «Made in Japan».

Молодой человек был в ужасе. К слову, я ни в чём его не виню. Есть одна простая истина, которую не понимают до сих пор большинство всех этих живущих мещан. Если женщина тебе изменяет, то винить нужно не её любовника, а саму женщину. Не существует никакой сверхъестественной силы (кроме насилия, но это отдельная история), которая могла бы одурманить голову вашей половинки, заставив её пойти на ужасную низость.

В то мгновение я стоял, чувствуя подкатившую бледность. Кровь слишком резко отхлынула от моей головы, заставив дрожащее тело замереть в стиле мифологических концепций. За время этой нелепой сцены никто не проронил ни слова. Чуть позже мне удалось найти в себе силы. Я даже произнёс: «Прошу прощения», после удалившись… Не могу вспомнить, как вообще мне удалось добраться до своего дома, но зато я отчётливо помню, как предательские слёзы мешались со звуком рвоты от выпитого мною.

Следующий день мало чего принёс. К слову, похмелье усилило чувство собственной ничтожности. Оставалось только сообщить, что я заболел, а затем продолжить пить.

Ближе к пяти часам Женя сам позвонил на мой выходной номер. На этот раз он не забыл надеть маску «в-о» и «п-о» человека. Сказал он приблизительно следующее: «Я знаю, что поступил плохо. Просто боялся обидеть тебя. Ничего не говори, послушай. Я просто хочу, чтобы ты не уходил со службы. Ты [ЦЕНЗУРА], но сейчас я не хочу [ЦЕНЗУРА]. Прости». На этом г-ь положил трубку. Что-что, а увольняться я и не планировал. Вот наглотаться таблеток… Хотя такой вариант, даже на пьяную голову, сразу улетел в урну. [ЦЕНЗУРА] уже давно не в моде. Надоела жизнь – уйди в нирвану с помощью современных технологий. Не так дорого, между прочим. Другое дело – мои ч-а. Чёртова невозможность – вот так просто сдаться.

Я не из тех, кто может легко переключиться. Даже сама ф-я связь мне не так важна, как личность ч-а, который смог [ЦЕНЗУРА], поэтому, оставалось только пить, параллельно в-я целые горы [ЦЕНЗУРА].

Сегодня же, хоть голова моя гудит, руки трясутся, а нервная система совсем пришла в негодность, зато теперь я чётко понял для себя, пустить всё на самотёк я не могу. Пусть я больше не смогу быть счастливым. Пусть меня накрывает волна депрессии и полного безразличия, но оставаться неотомщённым я не намерен.

Хорошо, что у меня есть доступ к камерам охраны, а ещё картотека всех живых и мёртвых. Новую п-ю Жени найти не так, чтобы сложно. Несколько кликов, десять секунд ожидания и, пожалуйста.

Н-я с-а – французская блять. Зовут героя Фредерик Бедгбередер. Двадцать три года. Он действительно оказался моделью-эмигрантом, а э-й ш-й просто подрабатывает.

Выловить засранца будет просто, а ещё проще будет заставить его слушаться только меня.

ЗАМЕТКА ОТ 12.07.2136

Всё получилось. Заходя немного издалека, хочу отметить, сам Фредерик не питал (достаточно очевидный факт) абсолютно никаких ч-в к В-ю. Зато деньги он очень любит. Этот «п-н» с главой г-а – был его последним «выходом» перед уездом на родину. Виза с-а кончалась. Несмотря на красоту, карьера тут не клеилась, а такой удачный большой заказ стал подарком судьбы для молодого и бедного карьериста.

Угрожать парню не пришлось. Он всё честно рассказал, посматривая на пистолет в моих руках. Хочется заметить, я не тыкал железякой в лицо, просто аккуратно держал при себе. Да и вообще, приехал он сам, хоть долго поначалу отпирался.

Выловил я его достаточно изящной ложью. Мол, сам захотел п-я. Сначала Фредерик говорил, что всё, баста. Объяснил ситуацию, но жадность сыграла свою злую шутку.

Сидим мы в комнате. Я предложил выпить, попутно объяснив ситуацию. Что хочется мне (сам я ещё толком не зная чего) сделать что-то такое, от чего легче станет, что ли? Французик быстро проникся историей. По крайней мере, водка сделала его глаза влажными, размазав акцент ещё больше, а пистолет напоминал, на чьей лягушатник должен быть стороне.

Тут я пообещал хмырю баснословные деньги, если он только подскажет мне, даст намёк, информацию, да хоть хлебную крошку, на больное место с-а.

При сочетании «большие деньги», Фредерик сразу изменился в лице. Щёлкнул пальцами. Показывает на себя, а потом на своём ломанном объясняет, слабостью этой может оказаться он сам. Ведь Ж-я м-а просто затерроризировал. Достав свой телефон, он показал переписку, в которой г-ь всячески признавался в своей одержимости. Читать всё это было мерзко, но план мести пришел незамедлительно.

Я узнал, у француза уже взят билет на двенадцатое июля. Улетал он в свой лягушатник в два часа пополудни последним рейсом. Это означало, что я мог купить его время вплоть до отлёта.

Начался мозговой штурм, который продлился недолго. Хорошая мысль пришла самому Фредерику (спасибо ему большое, все же французы могут понять р-е с-е). Он предложил назначить встречу В-ю у себя на съёмной хате в рвотном квартале. Сначала я ничего не понял, всё-таки вот так слёту догадаться непросто. Но картавый затейник продолжил, объяснив, что может заказать такой фреш [ЦЕНЗУРА] дерьма, что сами мысли В-я, а затем его последующие действия, и будут его главным наказанием.

Когда же я поинтересовался о составе и о деталях эффекта, Фредерик только пожал плечами, причём два раза, с промежутком на свою нечленораздельную болтовню. Как я понял, фреш сделает [ЦЕНЗУРА]. Для чего и кого – таким типам не важно. А эффект, говорит он, сугубо индивидуальный, но он точно знает, В-ь возненавидит себя потом, почувствовав ничтожность за содеянные кулебяки под «этим делом». И всё это на глазах у народа. А ещё французик попросит захватить те японские образцы, якобы опробовать на новом месте. Вот тогда повеселимся!

Весь этот план больше походил на ребячество, но мне ужасно понравилась абсурдность, вся эта неконтролируемая грязь. Я дал добро и мы пожали руки.

«Трагедия» прошла как по маслу. Фредерик позвонил Е-ю, нашептав своим с-о наигранным голосом, что [ЦЕНЗУРА], и чтобы тот прихватил игрушку. В-ь долго не соглашался пересекаться в таком месте, он всё-таки глава с-ы, но лягушонок стоял на своём и, в конце концов, маразматик сдался. Перед отъездом я дал ему в дорогу любимый кофе, куда удачно подмешал «гормон» – так Фредерик назвал эту смесь непонятных [ЦЕНЗУРА].

Проверять, естественно, никто не стал. А даже если бы и стали, то ответственным за проверку был я. Не зря ведь у меня должность главного секретаря. Всё-таки я главный с-ь ж-ы г-й. Но ничего, каждый получит по заслугам.

Всё было рассчитано, кроме одного. Обычно Женя сразу принимался пить свой «Le Cafe» (ударение тут на последнюю букву), но в этот раз он виновато поблагодарил меня, взяв напиток с собой в машину.

Тут я запаниковал. Было непонятно, когда он начнёт закачиваться любимым кофе. Может и вовсе выкинет по дороге, но всё обошлось, хоть не совсем так, как я это запланировал.

Изначально Женю должно было накрыть на половине пути. Первым признаком при отравлении стало бы ужасное желание помочиться. Он обязательно попросил бы водителя остановиться где-нибудь в ближайшем месте. Не мочиться же ему в штаны или в дорогущей машине?

Фактом является то, что прижало его на «пи-пи» уже когда он приехал на место. Самого Фредерика в квартале и след простыл. Лягушатник был на полпути к аэропорту. Возвращался на родину французик миллионером, если считать гонорар без пересчёта на местную валюту.

Как показали глаза водителя, а потом и Мышкина, Жене снесло крышу, как только он вышел из машины. Сначала старый дурак принялся снимать штаны, пытаясь помочиться. Когда у него не получилось, то он начал нести какой-то несвязанный бред. Его вырвало. А затем, пошло-поехало. На водителя (тире – телохранителя) Женя наорал, сказав, чтоб тот не лез, а то казнит. Его руки начали делать движения как при наборе номера, но экран он даже не разблокировал. Начал орать: «Фредерик! [ЦЕНЗУРА]! [ЦЕНЗУРА]! Я [ЦЕНЗУРА]!» Начал метаться по углам, словно загнанное животное. Взгляд его (даже сделал скриншот с записи памяти) сделался совсем ужасающим. Точнее, сам ужас читался в этих маленьких потерянных глазках.

Женя [ЦЕНЗУРА], достал смазку и, не переставая кричать уже какую-то иную белиберду, начал намазывать себе этим гелем [ЦЕНЗУРА]. Охранник, понимая ужас ситуации, всё же побежал вдогонку, чтобы остановить пиздец, не побоюсь такого слова, но было поздно.

Хоть большая часть горожан ушла на дешевый праздник, но всё же в кадр попали люди, которые с ужасом, но с огромным любопытством наблюдали такую НЕМЫСЛИМУЮ сцену.

Даже смешно просто представить. В-ь – величайший правитель, сторонник консерватизма, встаёт на к-и, [ЦЕНЗУРА] сам себя японским [ЦЕНЗУРА], который переливается отличной 3D-графикой реки Исикари с фоном в виде «сэкитэй». Ладно бы ещё отечественным, но иностранным…

Компрометирующий материал я сразу скопировал на флешку. Критикующим с-м будет любопытно взглянуть на это представление. Такое бывает раз в тысячу лет. Хотя это я глупость сморозил, такого вовсе ещё не было.

Когда В-я привезли в штабы, на него было больно смотреть. Признаюсь, я даже пожалел, что сотворил с… этим человеком такое. Внутри сразу начали скрестись кошки. Хотелось просто р-я, п-ь несчастного и сказать: «Вот видишь, видишь, как бывает больно? А мне в миллион раз больнее!»

Но этого не пришлось делать. Объявился врач, который вколол г-ю в задницу какой-то раствор. Потом его отвели в душ.

Тут уже набросились на меня. Ну, конечно. Главный подозреваемый. Даёт, значит, нашему родненькому кофе, а потом того плющит. Естественно, я дал заднего. А всю свою д-ю боль я убедительно перенёс на эффект: «господа, я тоже в шоке и в недоумении, так что стряслось?»

Переживать мне особо не за что, сейчас [ЦЕНЗУРА] настолько умело синтезируют, что их следов просто не обнаружить, а друзья детства иногда могут приятно удивить. Мозги водилы просканировали, а теперь вот и от агента поступил звонок по поводу Мышкина. Его привезли, сразу просканировали.

Осталась последняя часть. Нужно выловить всех свидетелей, «купить» их молчание, а когда дело закроют, то переслать материалы за границу. Вот тогда начнётся мясо.

Пишу, сам не понимая, откуда столько злости. Всё прошло отлично, скоро месть моя осуществится полностью, но вот перечитываю написанное, и тошно становится от себя. Ну да, м-к з-л, да и вообще, это клон! Но от чего-то меня разрывает на две части. Может, ну его к чёрту? Не доводить дело до конца, сказать, как есть, признаться, что моих рук дело, а то ведь совесть совсем загрызёт… Сказать, что [ЦЕНЗУРА], а потом упасть в к-и и заплакать… А вот мысли о с-х снова зарождают в сердце ярость. С каждым предложением всё больше запутываюсь в себе, своих действиях. К чёрту! Больше не пью. Сначала разберусь со свидетелями для отчётности, а потом подумаю, как мне поступить.