Наталья Бутырская
Сага о Кае Эрлингссоне
Я уже собрался возвращаться к Тулле и Эноку, как вдруг кружение мельничного колеса застопорилось. Кто-то не успел занять место в цепочке, через бревно перемахнул обнаженный по пояс карл с рунными татуировками, вскинул меч над неудачливым воином Сигурда. Я прыгнул с места, одновременно швырнув копье. Татуированный уклонился. Я сбил Сигурдова человека и принял предназначенный ему удар на щит. Рука онемела, будто я попал под кузнечный молот. Тут уже подоспели хирдманы, отбили атаку, и колесо снова завертелось.
Я подхватил сбитого воина, помог подняться и растерялся, увидев знакомые глаза – чёрный и голубой.
Глава 10
Я смотрел на треснувший топорик и прикидывал, получится ли его заточить так, чтобы продать потом как целый. Может, замазать трещину чем-нибудь, а потом подкрасить? Взял точило и принялся водить по зазубренному лезвию.
– Я вот чего не понимаю, – сказал я Тулле, сидевшему рядом. – Зачем тот ярл пустил нас за ограду? Обороняться проще, чем нападать. Пусть даже и с таким жалким частоколом без ворот.
Хи́рдманы Си́гурда в отличие от нас не сидели на месте. Они сооружали что-то непонятное в проеме, что-то вкапывали и вколачивали в землю, лишь бы как-то прикрыть дыру в заборе. Задачу охранять вход с них никто не снимал.
За двором и подступами сейчас следили ватажники Орма, потому мы могли перекусить и отдохнуть. Первый штурм был отбит легко. Слишком легко. Словно в нас просто потыкали палочкой, обнаружили, что мы кусаемся, и отступили. Скорее всего, это были не основные силы врага, а молодые неопытные воины. Хотя тот татуированный выглядел внушительно!
– Думаю, потому что ему плевать на условия, выставленные ко́нунгом.
– Да ладно? Там вон какие дядьки! Если попробует смухлевать, мигом вобьют уважение к конунгу.
Давешний хельт стоял неподалеку от поместья так, чтобы никому не мешать, но всё видеть. Причем он был не один. К нему присоединился и второй, не менее высокорунный воин, только не с секирой, а со здоровенным мечом. Понятно, что после десятой руны ты можешь и груженой камнями телегой отмахиваться, силенок хватит, но таскать с собой постоянно такую дуру я бы не стал.
– Нет, нарушать он их не будет. Кай, ты подумай, с кем именно он враждует?
– С ярлом Сигарром и всем его родом, судя по всему.
– Если бы он сам засел в поместье, где был бы Сигарр?
– Да кто ж его знает? Вокруг забора бы явно с нами не бегал.
– О чем я тебе и толкую. Если бы мы не заняли поместье, то Сигарр мог бы прятаться где угодно, пока мы не отбили дом. А сейчас тот ярл точно знает, где Сигарр. С нами.
Я отложил точило в сторону.
– А ведь верно. Ему не обязательно выполнять ко́нунгово условие. Ему нужно убить Сигарра, и войне конец.
– Наконец и ты сообразил. Поэтому тот ярл не торопится атаковать в полную силу. Времени у него предостаточно. Вон, еще даже не полдень.
Я задрал голову к небу. Погода на удивление была ясной и безоблачной. В двух рубахах и толстой кожаной куртке я уже упарился, к шлему было не притронуться. Хорошо хоть ветер дул.
– А почему конунг им просто не приказал встать в круг? Обычно именно так и решают споры.
– Потому что я понравился Ра́гнвальду, – сказал кто-то позади меня и закашлялся.
– Ярл Сигарр! – подскочили мы с Тулле от неожиданности.
Худой, с впавшими щеками парень, младше Альрика, старательно продышался, привычно зажал в ладони топорик, висящий на шее. Сакраво́р стоял рядом и недовольно хмурился.
– Ярл, тебе лучше вернуться в дом, – пробасил он.
В левой руке он держал щит, только не привычный круглый, а ростовой, за которым можно укрыться целиком, не пригибаясь. С таким щитом секирой не помашешь! Впрочем, секира тоже была с сакравором, висела за спиной. Сейчас он защищал ярла от случайных или неслучайных стрел.
Сигарр проигнорировал его слова и сел на вытоптанную землю.
– Я понравился конунгу. Рагнвальд видел, что я не воин. К тому же, не будет выгоды конунгу, если вдруг прервется один из двух славных родов. Он сказал, что остров отойдет тому, кто сможет его защитить, и назначил условия проверки. Убивать самого ярла нельзя, но в пылу сражения может и не такое случиться. В темноте так легко ошибиться и зарубить кого-то не того, – задумчиво сказал он, не глядя на нас напрямую.
– Значит, основная битва будет ночью? – спросил Тулле.
– Да, но это не значит, что вас не убьют днем, – улыбнулся ярл и протянул руку заплечному, чтобы подняться. Затем пошел к остальным наемникам.
Чем-то мне был симпатичен этот ярл. Хотя если бы он жил в Сторбаше, тот я, что был до получения руны, издевался бы над ним каждый день. Я и сейчас считал, что прав тот, кто сильнее, вот только уже не был уверен, что такое сила. Только ли та сила важна, что в руках и ногах? Сила может быть и в голове, и в сердце, и в кишках: ум, верность, храбрость значат ничуть не меньше. Даг всегда был сильнее в глиме и в мечном бою, но считал ли я его лучше себя? Нет, потому что ему не хватало рвения идти вперед.
После полудня мы сменили людей Сигурда на воротах. Я б на их месте разозлился, ведь после первого штурма они так хорошо укрепили завал в проеме, что стоять там – все равно что стоять за частоколом. Но Сигурд лишь хмыкнул, хлопнул Альрика по плечу и сказал:
– Ну, настоящие мужики уже поработали. Теперь тут даже щеночки справятся.
Мое место было на левом краю, где завал пониже, справа стоял Бьярне Левша. Я прислонил копьё к частоколу, топор воткнул прямо в него и присел рядышком, прислонившись к кольям. Тулле опять начал говорить о том, как бы он обустроил эту усадьбу, где поставил бы хлева и амбары.
– Коров и лошадей держать не получится, слишком мало места для пастбищ. Да и зачем лошади на острове? Думаю, козы подошли бы лучше. С них и молоко, и шерсть, и мясо. Они едят любую траву, прямо до земли выстригают. А весной могут даже кору с деревьев обдирать. Козы вообще неприхотливы. И еще свиней завел бы. Их можно и рыбой кормить. А так-то остров не очень высокий. Как думаешь, во время шторма вода докуда доходит? Само поместье высоко, сюда не достанет, а вот нижние поля может и затопить. Надо там землю посмотреть, может, там ее и вовсе нет – так, голый камень, едва прикрытый травами. Дрова, конечно, придется завозить. Если леса мало, так можно и коровьими лепешками топить, но где ж здесь коров держать? Тут и травы столько не будет, чтобы они насрали хотя бы на одну растопку. Ты как думаешь? Кай?
– А? – я приоткрыл один глаз.
Не знаю, что может усыпить лучше, чем рассуждения Тулле о скоте.
В стороне Энок перебирал запасные копья, полученные от всего хирда. Его стрелковое мастерство изрядно всех впечатлило. Он взвешивал в руке каждое копьё, ставил метку углём и вонзал в землю перед собой, одновременно перебрасываясь шутками с парой Сигурдовых воительниц насчет того, какой длины должно быть копьё у настоящего мужчины.
– А с северной стороны я бы посеял ячмень. Ячмень неприхотливый, холодные ветра выдержит, да и чем злее погода, тем ядренее выйдет пиво. Так мой отец всегда говорил, а уж он в пиве разбирался. А на востоке посадил бы репу. Я вот не очень люблю репу, но куда ж без нее. Репа любит солнце…
Проснулся я от кошмара. Чудилось, та самая троллиха переломала мне кости так, что я не чувствовал всю левую половину тела. Хотел пошевелить рукой, а не мог, хотел дернуть ногой, а она не слушалась. Перепугался до смерти. Лучше уж сдохнуть, чем жить калекой. Дернулся изо всех сил и проснулся. Рядом заржали ребята.
На мне, привалившись всем телом, лежала Хельга, ее рука крепко прижимала меня к земле и не давала шевельнуться, потому и был такой сон.
– Эй! Троллева девка! Слазь! – шипел я, пытаясь вырваться из ее объятий.
Тулле перекатился в сторону и сипло втягивал воздух, содрогаясь от беззвучного смеха. Скотина! Нет бы помочь.
Я дернулся в одну сторону, в другую. Что она жрет, чтобы на четвертой руне быть такой сильной? Не просить же взаправду помощи? Как меня тогда назовут? Бабьей подстилкой?
Спасли меня, как ни странно, враги. Они все же собрались на приступ, и после оклика смотрящего Хе́льга вскочила, схватившись за нож. Даже на душе потеплело: вот же страшная девка, да еще с этой твариной меткой, но воин из нее получился правильный.
– Кай, я хотела…
– Хельга! – заревел Сигурд. – Повалялась с парнем и хватит. Дуй сюда.
Она улыбнулась, показала средний палец моим собратьям и убежала к хёвдингу. А я с кряхтением пытался встать, чувствуя, как в онемевшем теле наконец забегала горячая кровь. Троллева девка! Как я драться буду, если толком кулак сжать не могу? Я попрыгал, помахал руками, поправил сползший шлем, затянул завязки потуже, взял копье. Теперь пусть приходят.
Только что враги стояли вне досягаемости броска копья и вот уже мчатся прямо на нас с громкими криками. Я невольно отступил и уперся спиной в щит сзади стоящего, оглянулся. Это был Вепрь. Он подтолкнул меня вперед и тоже заорал. Хирдманы рядом подхватили крик. Тогда закричал и я, вышвыривая ненужные страхи и сомнения.
– Аааааа! Сдохните! Я убью всех! Тебе, Фомрир! Сноульверы!
Над головами пролетели стрелы, вражеские воины подняли щиты, прикрывая голову, и продолжили бежать. Один кувыркнулся, получив стрелу в ногу. Другой свалился и завизжал, держась за торчащее из живота древко. Были еще упавшие, но подступающую волну это не остановило. Откуда-то сбоку подтащили несколько бревен, положили одним концом на завал, по ним легко взбежали орущие воины и спрыгнули прямо на нас.
Первого двурунного мы насадили на копья: мое вошло в живот, Тулле же пробил грудь. Осевшее тело стекло с наконечника, но я не успел поднять копье, как налетел патлатый мужик в кольчуге. Йо́дур прикрыл меня щитом, отпихнул противника и рубанул мечом по ноге. Кольчуга! Да у них там что, сраные ярловы дети в наемники подались? Одного Роальда по самые уши хватило. Я вонзил копье в горло окольчуженному, и одновременно бро́дэкс[23] Вепря врезался в его плечо, прорубая и броню, и кости. У меня промелькнула мысль, что зря это он, хорошая же кольчуга.
Дальше мы работали в паре с Йодуром. Он прикрывал щитом, я встречал нового врага ударом копья, и пока тот пытался уклониться, Йодур рубил мечом. Пот, текущий ручьем из-под шлема, разъедал глаза. Наконечник чужого копья скользнул по щиту и уже не грозил раной или смертью. Мой выпад под щит вспорол напавшему ногу выше колена. Воин упал в грязь, загребая рукой жидкое месиво из земли и крови. И сразу же с бревна спрыгнул следующий.
– А-а-а-а!
Двуручная секира медленно взмыла над моей головой, пока я возвращал копьё. Враг не успевал! Отступая от моего выпада, рыжий сакравор наступил на чьи-то кишки. Подскользнулся, и мое копьё ударило не в грудь, а вспороло глубокую борозду по его лицу и вошло под глазницу. Рыжий отшатнулся, выронив секиру. Я вытащил оружие и заметил на наконечнике кроваво-белое яблоко. Это был глаз.
Лопнувшие кишки заполнили воздух вонью дерьма, которая вытеснила запахи крови и пота. Вепрь разошелся, и почти каждый удар его секиры разрубал броню, кожу, мясо и кости.
Следующий выскочка принял мой укол на щит, и глаз расплескался о дубовые доски. От отдачи свело левую руку, которую уже повредили в прошлом бою, и я не смог ударить в ответ. Йодур рубился с мечником справа. Я остался без защиты. Выскочка зарычал, размахнулся щитом и не заметил выпада Тулле. Копьё друга распороло ему щёку, раскрошило зубы и пронзило нёбо.
– Грлкл, – пробулькал парнишка, выплевывая кровь и ошметки зубов.
И упал.
Я подсек ногу Йодурова соперника, и меч тут же раскроил ему череп.
Через завал перескочил крупный воин с развевающимися черными волосами и огромным копьем в руках, железный наконечник, казалось, доходил аж до середины древка. Четвертая руна. Вот удача! Он рванул ко мне, перепрыгивая через трупы. Йодур едва успел подставить уже порядком истерзанный щит под его удар и охнул, отступив на шаг. Лезть в бой без щита и стоящей брони было глупо со стороны врага. Он же не Беззащитный. Но четырехрунный умудрился отвести мой удар древком. Быстрый! И сильный.
Я, Тулле и Йодур насели на копейщика вплотную, но не могли никак его достать. Он с легкостью отбивал наши удары, используя обе стороны копья. Я никогда не видел ничего подобного прежде. Копьем всегда тычут вперед, и всё, а этот изображал настоящую мельницу. Но и он не мог атаковать нас, так как стоило ему замахнуться в одну сторону, как в него бы ударили с другой. Йодуру приходилось тяжелее всего. Каждый удар, что он отбивал щитом, будто навешивал на него свинцовые гири. Мечник двигался всё медленнее и медленнее. После очередного удара его левая рука опустилась, и щит выскользнул. Я подхватил его, и когда тупой конец копья понёсся вперед, вскинул для защиты, но не успел.
Торец копья ударил не в центр щита, как должно, а врезался в верхнюю его часть. От удара краем по скуле из глаз брызнули слезы, голова загудела точно колокол. Я прикрыл щитом лицо и стал вслепую размахивать копьём в надежде, что зрение и голова придут в норму.
Первое, что я увидел, когда в глазах прояснилось: Тулле оседал на землю, зажимая окровавленный живот.
С яростным рычанием я сделал выпад в сторону ублюдка с копьём. Я знал, что не смогу попасть, он был слишком далеко, но тут через завал перемахнул еще один воин и толкнул четырехрунного в спину. Наконечник копья легко пробил и куртку, и плоть, разорвал кишки и, скрежетнув о позвоночник, вышел из спины. Копейщик захрипел и рухнул, забрав мое копьё. Я с одним щитом в руках растерянно посмотрел в глаза новому противнику. Он оскалился, крутанул топорик в руке и свалился, пронзенный двумя стрелами с крыши поместья. Я выхватил топорик из-за пояса и приготовился к следующей встрече. Теперь я был один, без Тулле и Йодура. И я был готов.
И тут мои колени подкосились. Еще толком не разглядев лица, я уже знал, что это был он. По уверенным шагам. По развороту плеч. По длинному тяжелому мечу. По сгустившемуся воздуху, от которого сперло дыхание.
Я тоненько заскулил, сам не осознавая того.
Передо мной выросла знакомая фигура. Высокий, тощий настолько, что это даже кольчуга не скрывала, и невероятно сильный.
Торкель Мачта воздел длинный меч и обрушил его на меня. Усилием воли прогнав страх, я прикрылся щитом. Со звоном и хрустом меч разрубил щит, несмотря на железный умбон и оковку по краю. Рука противно щелкнула в плече, и всю левую половину тела затопила боль. По обмякшей руке потекла горячая струйка. Торкель ещё раз поднял меч.
– А я думал, что живым нужен, – задыхаясь, выпалил я.
В последний миг меч повернулся, ударил плашмя по шлему и соскользнул влево по выбитому плечу, обжигая болью. Я упал на четвереньки, едва не уткнувшись носом в кровавое месиво. Ко рту подступила рвота.
В спину ударила горячая волна чужой силы, Торкель отскочил назад. Фыркнул метательный топор, с хрустом врубаясь в щит Мачты. Перед носом оказались чьи-то ноги. Меня подхватили и оттащили назад. Сноульверы отступали, а на наше место вставали хускарлы, личная ватага ярла.
– Назад! – разнесся по полю голос моего личного врага.
И поток желтой вонючей жижи хлынул прямо на мои ноги.
Поместье в тот день ярл Хрейн штурмовал еще не раз, отправляя вперед одних лишь карлов. И каждый раз на помощь хирдманам у ворот приходили воины ярла Сигарра. Своих ватажников Хрейн пока не показывал, берег силы. Из сноульверов никто не погиб, но ранены были многие. Я толком не мог пользоваться левой рукой, половина лица выглядела как фиолетово-синяя подушечка для иголок. Тулле лежал со швами на животе, ему повезло, и копье не достало до внутренностей. Йодур, что прикрывал меня всё сражение, легко отделался и спустя пару часов вернулся в бой.
С той стороны потери были больше, но мы не знали точно, сколько людей у Хрейна. Альрик был уверен, что не меньше двадцати человек прячутся в лесу, а может и больше. Сейчас Хрейн швырял в бой лишь наемников, потихоньку подтачивая наши силы. Сигарр говорил, что личная ватага у Хрейна поболее, чем его, но там мало кто перевалил за пятую руну.
Ха, пятая руна. Всего лишь. Один четырехрунный на равных сражался с тремя трехрунными, вывел из строя двоих, и если бы не случай, то расправился бы со всеми. Как драться с пятирунным воином? Впятером? Вдесятером? Как там говорил безносый Хакан? Против двурунного он ставит двоих однорунных. А сколько человек поставить против Торкеля?
– Ну что, не задалось с кошелем?
Альрик устало опустился на траву рядом со мной. Он единственный из хирда, кто не пропустил ни одного штурма, раз за разом вставал на воротах, и даже его пятирунная выносливость начала истощаться.
Я глянул на него, не издевается ли хёвдинг, но не заметил и намека на усмешку.
– Он силен, – выдавил я, стараясь не вспоминать блеск меча, падающего на мое плечо, ничего не выражающее лицо Торкеля, словно он не биться пришел, а прогуливался.
– Я слышал о Торкеле Мачте прежде, но видеться не приходилось. И это тяжелый враг. Лучше бы убить его здесь.
Комок горькой желчи снова подступил к горлу, я сгорбился и закашлялся, чтобы прогнать его прочь.
– Хрейн неплохо всё продумал. Только кое о чем он забыл, – улыбнулся Беззащитный.
Я поднял голову, посмотрел на истоптанный истерзанный двор, залитый кровью, забрызганный человеческими кишками, мозгами, слюнями, щедро осыпанный щепками изрубленных щитов, обрывками одежды, истыканный стрелами. Выбежал Косой со щитом над головой и начал собирать целые стрелы, проверяя наконечники. Сигурдовы девки снова колдовали над завалом, поднимали еще выше. С другой стороны дома, я знал, лежат полтора десятка тел. Серьезно раненых мы отнесли в дом, сейчас там и шагу ступить негде. Как держался Сигарр, я не мог представить.
На мой взгляд, что бы там ни забыл Хрейн, пока у него дела неплохи.
– Да, нас всё меньше. Но при этом мы становимся сильнее.
Альрик вздернул уголок рта, искривив его в жуткой усмешке, и крикнул:
– Тащи пленных!
После каждого штурма мы находили во дворе одного-двоих раненых, но еще живых врагов, что не сумели вовремя отступить. Их на скорую руку залатывали и оттаскивали в сторону.
Из поместья вынесли на руках троих воинов, находившихся на грани смерти, усадили, прислонив спиной к стене, дали в руки ножи. У одного стесано пол-лица, и кровь пузырилась на его обрубленных губах, другой хрипел при дыхании, видимо, ему достался удар в грудь. К первому подтащили раненого врага, помогли нацелиться… Рука с ножом рухнула, перерубая горло пленному. Недолгое ожидание.
– Следующего.
Убрали труп, принесли другого пленного. Снова нож. Снова горло. Ожидание.
– Тебе, Фомрир! – донесся шепот, сорвавшийся с изуродованных губ раненого.
И только после этих слов до меня дошло. Я приподнялся, стер набегающую слезу, после удара у меня почему-то слезился один глаз, и всмотрелся в лицо ныне четырехрунного воина. Его кожа зашевелилась, забугрилась, из ран снова потекла кровь, запекшаяся корка отодвинулась чуть дальше, потом еще дальше. Воин вскочил на ноги и заорал:
– Тебе, Фомрир!
– Хвала Фомриру! – отозвался я.
Полностью его лицо не восстановилось, слишком много было отрезано плоти, но раны затянулись, кожа покрылась глубокими шрамами, а кончик носа так и остался плоским и гладким, словно по нему с силой врезали доской, и он не выпрямился до конца.
– Теперь будешь Плосконосым, – хлопнул его по плечу соватажник.
– Да хоть Плоскозадым зови, – хмыкнул четырехрунный.
Странное лечение продолжалось до тех пор, пока пленные не закончились, и в строй вернулись пять человек.
– А почему не отдали пленных самым сильным воинам? Почему не тебе? – спросил я у Альрика. – Один шестирунный хускарл помог бы больше, чем пятеро карлов.
– Мы обсуждали это, – пояснил хёвдинг. – Не знаю, хватило бы пленных хотя бы на одну руну для меня, они же все низкорунные. То же самое и с Сигурдом, и с Ормом. Потому Сигарр решил использовать их, для того чтобы спасти тех, кто точно бы умер. Как там Тулле? Скольких убил он?
– Одного точно. Может, двоих. Или троих. Я не видел.
– Значит, скоро поднимется. У нас двое взяли четвертую руну.
– Троллевы выкормыши, я снова отстаю, – попытался улыбнуться я, но синяк тут же напомнил о себе болью.
– Отдыхай. Ночью будут нужны все.
Глава 11
Ночь давно перевалила за середину, луна и звезды сияли так ярко, будто старались превзойти солнце. Пульсирующая боль в плече уже почти не беспокоила, тревожило лишь то, что я мог не дожить до утра. После полуночи Хрейн перестал сдерживать силы.
Все началось с крика часового из О́рмова хи́рда:
– Факелы, враги идут!
Я вскочил на ноги и поднял щит – в такой темноте стрел и не видно. Но эти были хорошо заметны на тёмном небосклоне. Горящие стрелы с гудением падали на нас, на дом и на частокол. Те, что влетели в толстую дерновую крышу поместья, погасли, не успев разгореться, зато внезапно вспыхнул частокол в нескольких местах. Утробно загудело раздувающееся ночным бризом пламя, в небо повалили клубы дыма, пряча от нас всё ещё летящие стрелы. Масло? Они облили ограду маслом? Часовой поленился взять на крышу щит и свалился, поймав телом несколько стрел. Каждый удар о мой щит вызывал волну боли в плече.
Вскоре обстрел прекратился, и начался штурм.
Укрепленный завал в проеме задрожал, затрясся и исчез, выдернутый вместе с вкопанными кольями. На мгновение нас накрыло нескрываемой мощью хускарлов, что за мгновение уничтожили труд Си́гурдова хирда. Ворвавшаяся в брешь железная река была остановлена запрудой из ярловых людей. Я, разинув рот, смотрел на их бой. Бешено мелькали мечи, с диким треском ломались щиты под мощнейшими ударами топоров и секир, высверкивали искры от столкновения металла. И густая волна силы, идущая оттуда, приморозила нас к месту.
Из гущи сражения вылетела рука и шлепнулась прямо перед нами. Она еще крепко сжимала меч. Я сглотнул скопившуюся слюну. Если ватага Сигарра не выстоит, то нас сметут, даже не заметив.
Громкий удар со стороны отвлек от неутешительных мыслей. Альрик рявкнул:
– К стене!
Несколько брёвен из частокола напротив вывалились. Те, у кого были запасные копья, метнули их в открывшийся проход. В брешь хлынули воины, к счастью, примерно с такими же силами. Но мы не смогли остановить их так надежно, как хускарлы Сигарра. Строй рассыпался, и бой свёлся к отдельным поединкам.
На меня со свирепым рёвом, вращая два топора, нёсся враг. Перехватив копьё пониже, я длинным выпадом послал остриё во врага. Копьё пронзило живот противника, воин смог сделать несколько шагов, всё глубже насаживаясь на наконечник, прежде чем умер. И как он только до четвёртой руны дорос? И когда, тролль меня задери, вырасту я?
На помощь подоспели девки Сигурда. Общими усилиями мы вытеснили ворвавшихся воинов за ограду и удержали пролом. Изредка я оглядывался на ворота, где насмерть стояли хускарлы, и каждый раз озноб пробегал по спине. Может, Сигарр все же ошибся? Может, лучше было бы убить Хрейна втихую? Прирезать ночью, сжечь дом и родных, чем вот так терять людей отца в ненужной битве?
– Тебе, Фомрир! – взревел кто-то из гущи битвы, и меня окатило волной новой мощи, только что полученной, не сдерживаемой ни опытом, ни волей. Кого-то из карлов сшибло с ног, кто-то проблевался, правда, непонятно чем, мы толком и не ели за весь день. Я же сумел устоять на месте. Несмотря на силу, этому воину было далеко до Тинура.
– Сакраво́р, – блеснул зубами Альрик. – Он поднялся до десятой руны.
Я еще раз оглянулся на сечу возле проема и увидел, как огромная секира замелькала с бешеной скоростью, как заплечный Сигарра в одиночку начал теснить наступавших, и кряжистые мужики за его спиной добивали раненых, если там было кого добивать.
– Теперь наш черед! – рявкнул хёвдинг и завращал мечом.
Йодур вдруг замер, рядом рухнул рассеченный им воин. Наш мечник вскинул щит к небу и только собирался что-то крикнуть, как ему в горло вонзилось копье. Я бросился к нему, но было уже поздно. Трюггве, его вечный друг и соратник, всхлипнул по-бабьи.
И бой как-то внезапно оборвался.
Хускарлы Сигарра выкинули всех за ограду, Альрик также закрыл наш проем. Огонь на частоколе не угасал, он перекинулся на новые бревна, захватывая нас в кольцо. Двор был освещен ничуть не хуже, чем днем. Несмотря на прохладный ветер, лицо опаляло жаром, и тяжело было дышать. Непонятно, только ли от дыма на глазах стояли слезы.
– Хёвдинг, тут Оддр…
Я оглянулся. Скромняга Оддр, незаметный в пиру, но не в бою, держался за шею, откуда хлестала кровь, и даже в красно-желтом свете огня было видно, как быстро бледнеет его лицо. Несколько вздохов, и он умер. Ушел в ватагу Фомри́ра. Он займет там достойное место. Кто получил за его смерть руну?
Сакравор, ступивший на порог хельта, угрюмо принимал поздравления собратьев, но его мысли явно были заняты другим. Он осматривал лежащие вперемешку тела друзей и врагов, полыхающий частокол, темные провалы. Я не сводил с него глаз.
Из дома вышел бледный, как погибший Оддр, ярл Сигарр, вытирая слюну после кашля.
– Что скажешь? – негромко спросил ярл у своего заплечного.
– Выстоим, – ответил сакравор. – Не беспокойся почем зря. Мы выстоим.
– А наши люди? Наши хирдманы?
Я с удивлением понял, что Сигарр спрашивал про нас. Ему было не плевать на наемников?
– Они отлично сражаются. И многие подросли за этот день. Иди лучше ляг.
– Я не уйду. Скоро будет последний бой. И хоть я не могу сражаться перед тобой, как подобает ярлу, я буду стоять позади, а не прятаться за стеной, как пугливая девка.
– Мои девки самые что ни на есть боевые. Пугливость – не про них, – пробасил Сигурд.
Он тоже поднялся на руну и сейчас выглядел полным сил.
– Не про нас, – прошептали мне на ухо, и чьи-то руки обняли меня со спины.
Хельга! Я вырвался из ее объятий и поспешно ушел к Тулле, который как раз перематывал себе живот тряпками.
– Что, прикипела к тебе твариная девка? – посмеиваясь, спросил друг.
– Не пойму никак, что ей надо. Она же старая.
– Видать, полюбился ты за ночь. А сегодня ей еще и жизнь спас. Теперь не отстанет, того и гляди, попросится в наш хирд.
– Да чтоб твой язык сожрали тролли за такие слова! – невольно выпалил я.
Мы замолчали. Потом я сказал:
– Йодур умер. И Оддр.
– И все ранены, кроме Альрика. Его без кольчуги не достанешь, а уж когда железо надевает, так и вовсе бесполезно с ним биться. – Тулле затянул потуже узлы, надел рубахи, куртку, поправил на поясе меч. – Мы пока хорошо идем. В других хирдах больше людей погибло.
Мы насторожились, одновременно вытащили оружие и повернулись к дыре в частоколе. Со стороны вражеской стоянки послышались крики и другие звуки, которые явственно говорили о сражении. Только с кем они там могли смахнуться? Может, Сигарр нанял еще один хирд и оставил его в запасе? Вот только ярл и сам выглядел озадаченным, сакравор тут же оттащил его к дому и встал спереди, взяв секиру в одну руку и щит в другую. На десятой руне он мог размахивать секирой будто это легонький топорик.
Подозрительные звуки быстро прекратились, и какое-то время всё было тихо.
– Что это было? – прошептал Тулле.
– Кажется, ярлу Хрейну тоже захотелось заполучить хельта, – прокашлявшись, сказал Сигарр.
– Но как? – я недоуменно посмотрел на него. – Мы не отдавали своих людей.
– А они не наших убивали.
Я беспомощно оглянулся на Тулле. Как это? Как можно убивать своих? Тех, с кем стоишь по одну сторону частокола? С кем только что сражался бок о бок? Я могу прирезать спящего, готов убить незнакомца только ради лечения несмертельной раны, добить раненых. Я легко отнесся к прозвищу отца и его истории. Но поднять руку на соратника для меня было все равно что поднять руку на мать.
– Идут!
С той стороны веяло силой. Сакравор шагнул к воротам, убрал сдерживающие барьеры и выпустил волну мощи почти что хельта. Я проверил топорик на поясе, взял первое попавшееся копье, поднял щит и двинулся за Альриком к огневой стене.
* * *
…Отпустив древко, я присел, чтобы избежать косого взмаха секиры, едва не обезглавившего меня. Выдернув топорик, я приготовился к новой схватке.
Краешек неба уже побелел, знаменуя приближающийся рассвет, но до него еще нужно было дожить. Я был вымотан до последней косточки, кишки сворачивались от голода, и всё больше хотелось упасть и лежать, пока меня не убьют или не закончится этот бой. Если бы несколько собратьев не получили четвертую руну, мы были бы уже все мертвы. Вот только новая руна не гарантировала жизнь. Эй́рика Секиру убили уже после повышения, несмотря на новые силы.
Врага отшвырнуло в сторону, будто его снесло бревном. Из темноты выступил Торкель Мачта, о котором я успел позабыть. Жаль, что он не забыл про меня. Внутренности тут же скрутило в тугой узел.
– Этот мой! – проревел он, указывая на меня мерцающим в отсветах пламени клинком.
– Странно, а я думал, что это мой хирдман, – сказал Альрик, становясь рядом.
Хвала Фомри́ру, Скири́ру, Мами́ру, Хуно́ру и даже слюнтяю Сва́льди! Я не один.
Слева от Альрика встал Вепрь, справа оказался Тулле, готовый сражаться, несмотря на рану.
– Вот как, – ощерился Торкель, – значит, придётся лишних убить.
На слова Торкеля мы ответили оружием. Мачта ускользал от ударов живой волной, мечи и топоры в лучшем случае встречали дерево щита и железо меча, в худшем – бесполезно секли воздух. Сначала мы даже теснили его, всё же четверо на одного – это неравный бой, но спустя несколько вдохов Торкель перешёл в нападение.
Описав мечом полукруг и заставив нас отступить, Мачта принялся рубить и колоть с бешеной скоростью, его длинные руки и огромный клинок не давали нам возможности приблизиться. Вепрь не успел отступить после атаки и остался без щита. Самонадеянно рванувшего в контратаку Альрика спасла от вспоротого живота лишь кольчуга. Мы с Тулле не могли даже подойти: Тулле из-за раны, я – из-за длины топора.
Казалось, Торкель знает прежде нас, каким будет следующий удар. Каждый его шаг, каждый поворот тела, взмах меча или движение щитом идеально пресекали попытки его достать. Изломанными шагами разной длины он заставлял нас мешать друг другу, менял направление удара, менял темп боя, запутывал. Я чувствовал себя щенком, что напрыгивает с громким тявканьем на волкодава.
А ведь я нужен живым! Не дав себе додумать эту мысль до конца, я стряхнул щит с руки и, не обращая внимания на боль в незажившем плече, прыгнул следом, занося топор над головой.
– Если! – топорик опустился, со звоном отскочив от умбона.
– Я! – лезвие проскрежетало по оковке.
– Тебе! – из вражеского щита полетели щепки.
– Нужен! – задребезжал разрубленный обод.
– Живым! – захрустело разрубленное дерево, разлетевшись во все стороны.
– Тогда! – снова прозвенело лезвие об умбон.
