Наталья Бутырская
Сага о Кае Эрлингссоне
– Тулле, сын Скаге, ты ли это? – притворно осклабился он, широко распахнув руки.
– Сва́ртольв, сын рабыни, – холодно поприветствовал его Тулле. – Далеко ты ушел.
– Так ведь после убийства отца, единственного, кто хоть как-то признавал меня, я уже не мог там оставаться. Ко мне относились, как к презренному трэлю.
– Кем ты и являешься.
– Наполовину. А наполовину – я сын твоего дяди. Считай, двоюродный брат.
– Дядя тебя не признал, и я не стану.
Тулле хотел уйти подальше от этого Свартольва, обогнул его и двинулся дальше, как тот крикнул на всю площадь:
– Слышал, ты баб избегаешь. Теперь выгуливаешь пегую кобылку?
Я в одно мгновение развернулся, прыжком очутился рядом с рабьим сыном, вытащил нож и приставил снизу к его подбородку.
– Все слышали? Он назвал меня кобылой! – рявкнул я, едва сдерживая руку. – Кто готов засвидетельствовать?
– Хака́н, сын Эйна́ра! – отозвался парень неподалеку.
– Э́рик, сын Све́рра.
– Фо́лке, сын А́нлафа.
– Этого достаточно, – сказал я и вонзил нож до самого нёба.
Сва́ртольв, даром что имел три руны, распахнул рот и заорал, располосовав язык до самого кончика. Я улыбнулся ему в лицо и выдернул нож. Из его поганой пасти пена мечей[11] хлестала ручьем. Он свалился на землю и судорожно заикал, захлебываясь собственной кровью.
– А теперь я готов сообщить любому, кто спросит: Кай, сын Э́рлинга, собственной рукой подрезал слишком длинный язык Свартольву, сыну рабыни, за смертельное оскорбление. Я из хи́рда А́льрика Беззащитного, наш корабль называется «Волчара». Сделаю то же самое, если будет на то нужда, и отвечу на любое обвинение.
Никто не выступил в защиту Свартольва, так что мы с Тулле пошли дальше.
– Почему ты просто не убил его? – спросил меня друг. – Ему придется помучиться перед смертью.
– Не хочу, чтобы он попал в дружину к Фомриру и продолжал трепать своим языком. Пусть сдохнет, как жалкая овца. Надеюсь, ты не будешь мстить? Все же он был твоим родичем.
– Никто в семье не признавал его родней. Лишь в его голове мы были равны. Если бы он был достойным человеком, дядя мог бы его возвысить из рабов в свободные люди.
– Вот и ладно. Не хотел, чтобы между нами была кровная вражда.
И мы направились в ближайшую пивную, чтобы отметить покупку таких славных наручей.
Глава 4
Разбирательство по убийству Свартольва было коротким. Местный ярл, отец жениха, пригласил весь наш хирд, опросил свидетелей. Дагна подтвердила, что знает меня и моего отца, что я свободный человек и достойный карл. Защитников или кровников у Свартольва не нашлось, а потому мне даже виру не пришлось выплачивать.
Благодаря столь кровавому и прилюдному убийству хирд Альрика Беззащитного прославился во всем городе, и новая работа не заставила долго ждать.
К нашему кораблю подошли два мужа, одинаково косматые, бурые и неразговорчивые, попросили позвать хёвдинга и сказали, что есть одна беда, с которой своими силами они справиться не могут.
Было видно, что Альрик им не глянулся. Наверняка в их глазах он был слишком ухоженным, с выбеленными волосами, уложенными в красивую прическу, да и ширина его плеч не потрясала воображение. Хорошо хоть, Вепрь как раз вернулся из города, и мужики, оценив его могутную фигуру и звериное выражение лица, повеселели.
– У нас того, свой хутор, хозяйство справное. Сотня коров, две с половиной сотни овец, своя земля, три дома, ну и всякое прочее – амбары там, загоны. Рабов одних только десяток, – заговорил один из них. – Женки, понятное дело, дети. Мы живем сами по себе, привозим на продажу мясо да ткани, покупаем то, чего не можем сделать сами. Я ковать немного умею, брат одним топором что хочешь смастерит: хоть миску, хоть лавку или сундук. Мы ни к кому не лезем и у себя никого видеть не хотим.
– Уважаю ваш выбор.
– Со всякой мелочью, вроде волков и медведей, мы и сами справляемся. Твари спускаются редко, и ярловы люди охотно берутся за их изничтожение. Вот только по весне появилась в наших лесах новая зверушка.
– Не тварь? – уточнил Альрик.
– Не тварь. Твари-то всегда неправильные, кривые, а эта хоть и страхолюдная, но вполне себе нормальная: две лапы сверху, две снизу, одна голова. Любит коров задирать и утаскивать в лес. Уже штук пять увела.
– Тролль это, – буркнул второй мужик.
– Мы ловушки ставили, да обходит он их. А вдвоем брать такого в копья страшно. А ну как не пробьют они его шкуру? Порвет ведь за милую душу, а потом и до домов наших доберется. Ярл говорит, мол, сейчас у него свадьба на носу, так что через месяц-другой отправит людей.
– Еще два десятка коров уведет, – снова подал голос второй.
– Двадцать коров – это десять марок серебром, не меньше. Вот мы с братом покумекали и решили найти ватагу, что изничтожит тролля. Готовы заплатить марку за работу.
– Марку? – удивленно вскинул брови Альрик. – Ты посмотри на мой хирд. Все как на подбор третьей руны, я сам на четвертой. А самый меньшой мой, Кай Эрлингссон, поди слышал о нем, вчера трехрунного одним ножом уложил.
– Потому и пришли. Слышали, как мальчик из пришлого хирда, не моргнув глазом, язык раскроил хулителю.
Я чуть не зарычал при слове «мальчик». Две руны, а все туда же – «мальчик». Может, и ему язык отрезать, раз пользоваться не умеет? Тулле шагнул вперед, перекрывая дорогу. Вот же здоровенная орясина, вымахал размером с того же тролля! Сразу и не обойдешь.
– Вот и подумали, что, может, возьмутся эти пришлые за нашу беду.
– Одна марка вроде бы и много, – сказал хёвдинг, – а раздели ее на всех – даже по э́ре на нос не получится. Думаю, три марки было бы в самый раз.
– Три марки? Это ж шесть коров можно купить. На ваш кораблик столько и не влезет.
– Да мы люди боевые, серебро не скотом меряем. А один меч стоит поболее трех марок.
– А что, у тебя ватага оружием бедна? Так ведь тролля палками и не заковыряешь. Может, нам кого другого поискать? Посильнее да пооружнее? Или за полторы марки возьметесь?
– А что, может, и поищи, – улыбнулся Альрик. – Ваш ярл народу созвал немерено, может, кто и согласится за марку променять веселый пир на горного тролля. А мы – люди простые, нам лишь бы удаль свою проявить. Хошь, на морскую тварь выйдем, хошь, тролля побьем. И всего-то за две с половиной марки рискнем жизнями своими.
– Удаль – дело хорошее, славное. А слава – это и есть богатство воина. Мало кто нынче может похвастать троллевой шкурой. Мы ведь на шкуру и потроха не заримся, нам лишь бы стада сберечь. Так что полторы марки – это не просто полторы марки. Это еще и слух по всем северным морям о победе над троллем, и морда его в доказательство, и шкура, что даже топоры не берут. Выделай – и будет готовый доспех, получше всякой кольчуги. А за кольчугу не меньше шести марок берут. Эх, хоть с тебя деньги бери за такую работу!
– Мне кольчуга ни к чему. Беззащитный я. Фомрир хочет, чтобы я удаль проявлял в бою, не прикрываясь ни железом, ни дубленой кожей, ни звериной шкурой. А вот серебро не запретил, – показно вздохнул Альрик.
– Потому мы Хуно́ру приносим жертвы. Хунор-охотник таких глупостей не придумывает. Последнее наше слово – полторы марки серебром, всё, что с тролля возьмете, ваше, а еще снабдим хирд припасами на месяц. Вяленое мясо, овощи, лепешки, что не портятся целую седмицу, рыба и бочонок домашнего пива, такого крепкого и густого, что в нем топорик не тонет. Всего два таких осталось c прошлого года! Храним в погребе для дорогих гостей.
Альрик прикинул, подсчитал и согласился.
Рыбака мы оставили в городе под присмотром, он уже не трясся, как осиновый лист, и жаром от него не пыхало, но воспалились раны на ноге, оставленные щупальцами медузы. Хёвдинг пригласил местную женщину с благословением О́рсы, чтобы та осмотрела раны и вылечила бедолагу, но дожидаться результатов не стал. Мы собрались и в тот же день тронулись на земли братьев, которых мы прозвали попросту Ви́дарссоны, по имени их отца, так как внешне различить их невозможно. И как только жены не путают? А может и путают. Кто поймет этих лесных жителей?
Ви́дарссоны, как и подобает рачительным хозяевам, спустились в город не только в поисках помощи, заодно прихватили шкуры, припасенные за зиму, ткани, колбасы, другую снедь, выгодно продали всё ярлу под свадебный пир, закупили всякую всячину, и обратно телеги возвращались также не пустыми. Потому нам пришлось плестись следом за тяжелыми повозками. Хорошо хоть время братья рассчитали четко, и к хутору мы подъехали в самые сумерки. Еще б чуть-чуть, и пришлось бы идти наощупь.
– Вы уж простите, но в главный дом пустить не можем. Да и места не хватит. Переночуете в сеннике. Угощение сейчас принесут, – сказал один из Видарссонов перед въездом.
В прыгающем свете масляных ламп мы увидели их семейства, выстроившиеся перед дверью дома. Женщины с до времени увядшими лицами, двое парней моего возраста, девчонок целый ворох и еще несколько мелких детей непонятного пола. Рабы, несмотря на позднее время, засуетились еще сильнее, засновали по двору, с подъезжающих телег на ходу снимали груз и утаскивали в другие постройки, широко раскиданные по двору.
– Жена, принеси мяса да пива. Хлеба тоже неси.
Один Видарссон тут же нашел, за что можно обругать рабов, и с упоением принялся их чихвостить, а второй отвел нас в сенник, принес несколько одеял, в дверях принял еду от женщины и сам передал нам.
– Много не наливаю, так как на охоту за троллем лучше идти со свежей головой.
Едва за ним закрылась дверь, как мы расхохотались. Я так долго сдерживал смех, что аж живот заболел.
– Странно, что они нас сегодня же в лес не выперли. Это ж мы целую ночь будем просто так лежать, сено мять, – вытирая слезы, сказал Снежный Хвит.
– Альрик, а ты уверен, что нам заплатят? Того и гляди, они за постой деньги потребуют.
– Уверен. Если откажут, мы им всё хозяйство по бревнышку раскатаем. Тут мы сила.
Наутро нас снова накормили до отвала, и я должен признать, еда у Видарссонов была отменной. А потом братья и впрямь выпроводили нас на охоту, показав, где пасется скот и где тролль в прошлый раз волок корову.
Целый день мы прочесывали лес в поисках этой животины, и ведь далеко не мелкий зверь, но, видать, еще не отлежался после прошлого сытного обеда. Потому вечером, сидя у разожженного костра, Вепрь предложил новый план.
– А зачем нам его искать да ноги бить? Сделаем, как со снежными волками.
– Подождем у пастбища?
– Вы видели то пастбище. Пока с одного конца добежишь, он уже и корову сожрет, и проголодаться успеет. Пусть лучше он сам к нам придет. Сделаем приманку.
– Но и коров оставлять не стоит. Эти Видарссоны ясно сказали, что если еще хоть одна корова пропадет, они нам оплату уменьшат, – уточнил Альрик.
– Теперь я понимаю, почему они живут далеко от людей. Иначе их уже прибили бы, – сказал я.
– Трое останутся возле коров. Их дело – отпугнуть тролля и, если что, позвать остальных. Мы же будем подманивать.
Альрику пришлось выдержать настоящую битву с Видарссонами за несчастную овцу. Братья стояли насмерть, не желая отдавать даже одно животное ради победы над троллем. Они говорили, что и так потеряли немало скота, и не хотят больше кормить зверя. Лишь когда мы с Тулле тайком пробрались к стаду, сломали ногу одной овце и дождались, пока перепуганный раб притащит вопящую скотину на хутор, Видарссоны согласились ее прирезать и отдать зверю.
Два дня лёжки в засаде наконец-то начали оправдываться. Я немного задремал, когда Тулле ткнул меня в бок: к нашей приманке, выпотрошенной и слегка протухшей овце, приближался тролль. Для существа таких размеров он двигался удивительно бесшумно. Опираясь на костяшки несуразно больших рук и семеня короткими задними лапами, тролль подошёл к туше, опустил голову, принюхался к мертвой овце, потом выпрямился во весь рост, поднявшись на задние лапы, и шумно втянул воздух. Густой дух тухлого мяса и резкий аромат трав, которыми мы заранее натерлись, надежно отбили человеческий запах, а тролль не настолько чуток, как волк или собака.
Насторожённость зверя прошла, и он принялся за трапезу. Он рвал мясо и жевал так, что только треск стоял. Я начал понемногу напрягать и расслаблять руки и ноги, чтобы разогнать застоявшуюся кровь.
Тинь! Пропела тетива, и стрела вошла троллю в спину. Это был сигнал.
Я вскочил и изо всех сил метнул первое копьё в тролля, даже попал, но оно лишь скользнуло по косматой шкуре. Только два копья и ещё одна стрела пробили шкуру зверя, наверняка, это были броски Вепря и Альрика. А с луком лучше всех в хирде управлялся, как ни странно, Э́нок Косой.
Подхватив второе копьё, я побежал на тролля. Даже не оглядываясь, я знал, что и остальные ребята рванули к нему. Тролль поднялся на задние лапы и гортанно заревел, ударил руками по бочкообразной груди. От этого рыка показалось, что кишки превратились в студень, и сильно захотелось облегчиться. Ещё одна стрела вошла троллю меж рёбер, но он этого даже не заметил.
Зверь дернулся в одну сторону, в другую, повсюду его окружали острия копий. Тролль затравленно озирался и вертелся. Даже почудилось, что он вот-вот что-нибудь скажет, точно человек.
Я дождался, пока зверь не повернулся ко мне спиной, и сделал мощный выпад копьём, впрочем, не я один был такой умный. Жаль, что толку вышло куда меньше, чем хотелось бы: густая свалявшаяся шерсть и толстая кожа поглотили всю силу удара. Энок с переменным успехом осыпал тролля стрелами, некоторые даже глубоко входили в тело, но зверю они были нипочем. Бой складывался не лучшим образом: мы не могли убить тролля, а тролль никак не мог вырваться из нашего круга.
Дело решил сам тролль: невзирая на копья, он подскочил к Вепрю и снес его. Удар чудовищной руки переломил древко копья, как тонкую хворостину, и отбросил огромного Вепря на двоих товарищей, сбив их с ног. Именно в эту брешь тролль и рванул, перескочив мешанину шевелящихся тел.
– Чего застыли?! За ним, бегом! – рявкнул Альрик и первым бросился за зверем.
Погоня продолжалась целый час, ноги гудели от усталости и грозили отказать в любой момент, легкие жгло огнём, каждый вдох отзывался болью под рёбрами, пот заливал глаза. Я хрипло дышал, судорожно пытаясь собрать хоть немного слюны, чтобы освежить пересохший рот. Впереди мчались несколько наших и тролль, что любезно пробивал нам путь сквозь подлесок. Со стороны мы походили на двуногих снежных волков, которые травят дичь: беззвучные белые тени мчались за шумным гигантом, загоняя добычу.
На бегу я смахнул пот, и все переменилось. Тролль стоял спиной к расщелине и яростно размахивал длинными ручищами, желая разорвать Альрика, но тот, как ветка ивы на ветру, изгибался и не давал коснуться себя даже одним когтем. Из груди и живота тролля сочилась темная кровь, пачкая бурую шерсть, на губах его пузырилась розовая пена, но раненый и загнанный в угол зверь был не менее опасен, чем прежде. Снова прогудела тетива, стрела чиркнула по вытянутой голове зверя, Косой тут же пустил следующую, и она нашла глаз тролля. Зверь утробно взревел, мои кишки снова сжало.
Тролль вскинул лапы выдернуть стрелу, именно этого Альрик и ждал, чтобы достать копьем горло зверя. Тролль покачнулся, едва не упав в расщелину, но хевдинг поймал его за лапу и изо всех сил потянул на себя, я бросился на помощь. Обидно, если такая туша пропадёт. Общими силами мы оттащили мертвого тролля от обрыва и попадали рядом. Наконец-то мы могли передохнуть!
Когда мы немного отлежались, и уже не хотелось выплюнуть свои кишки, Альрик заканчивал снимать шкуру тролля. Хёвдинг выглядел настолько свежим и полным сил, что у меня появилось предположение…
– Никак пятая руна? – опередил меня Вепрь.
Альрик задорно улыбнулся и тряхнул полученным трофеем.
– Точно! Теперь хоть не стыдно называться хёвдингом. Мясо его жрать все равно никто не будет. Отдохнули? Давайте порадуем братьев Видарссон выполненной работой. Хвит! Ты отлично держался. Так что тебе и шкуру тащить.
Я и раньше подмечал, что Хвит, белоголовый и сладкоголосый товарищ, отличался от остальных бестолковостью в некоторых привычных делах. Например, он мало что понимал в охоте, хотя с мечом управлялся отменно. Как рассказали ребята, Хвит мечтал стать скальдом, научился играть на тальха́рпе и лире, выучил множество песен и сказов. Голос ему достался в дар от самого Сва́льди-музыканта: он мог заворожить любого. Необычно белые, почти седые волосы тоже были Хвиту на руку. Да вот беда: слагать ви́сы он так и не сподобился. Слова никак не хотели вязаться в ладные строки, а те жалкие подобия стихов, что Хвит порой выдавал, вызывали лишь смех. Вот и решил он податься в хирд, подумал, что жаркие схватки да походы помогут его дару, и песни сами собой польются из его уст.
Впрочем, я слышал и не такие истории. Может, Сва́льди сжалится над бедолагой Хвитом и направит благодать не в крепость телесную, а в талант скальда.
Так что Хвит благодарно кивнул хёвдингу, вскинул свернутую рулоном шкуру на плечо и двинулся за нами в сторону хутора Видарссонов. Надо сказать, что летняя троллева шкура не вызывала восторга. Она была бурой с рыжими проплешинами и зеленоватыми пятнами плесени, полинялая, погрызенная жуками и мышами. Оставалось надеяться, что того, кто ее будет носить, она защитит получше, чем первого хозяина.
Тем временем Хвит начал странно подергиваться, перекидывал шкуру с одного плеча на другое, то и дело вскидывал руку, чтобы почесаться. Мы за его спиной переглядывались и сдавленно хихикали, зажимая рты.
Движения Хвита становились все резче, теперь он почти приплясывал под шкурой, передергивал плечами, бил пяткой по заднице, проходя мимо деревьев, терся боком о шершавую кору. Смех сдерживать становилось все сложнее.
Наконец, он не выдержал, швырнул шкуру на землю, стащил с себя куртку, обе рубахи и принялся с остервенением чесать кожу на плечах, спине, животе. Мы же заржали во весь голос.
Альрик подошел к Хвиту, похлопал его по плечу, стараясь в то же время держаться подальше.
– В шкуре тролля блох и вшей живет немерено. А как туша остынет, они лезут на ближайшее теплое тело. Так что теперь у тебя намного больше попутчиков!
Хвит, яростно скребя ногтями по затылку, ничего не ответил. Я знал, что больше всего он мечтал сейчас о купании в море или, на худой конец, в первой попавшейся луже. Несколько лет назад отец также пошутил и надо мной. Думаю, остальные ребята прошли через подобное в детстве, а теперь и Хвит знал, что не стоит хвататься за шкуру свежеубитого зверя.
Глава 5
Не успели мы пройти и половину пути до хутора Видарссонов, как донесся протяжный звук рога. Это был сигнал от ребят, которые остались возле пастбища. Альрик нахмурился:
– Что за беда? Мы же убили тролля!
– Может, коров не только тролль таскал? – предположил я. – Может, медведь?
– Уж с одним-то они сами бы справились, а стаями медведи не ходят. Волки? Вряд ли, они бы попытались отбить овец. Так кто там может быть? Тулле, ты легок на ногу, сбегай, посмотри, что там. Хвит, отнеси шкуру к Видарссонам, покажи, что работу мы сделали, и предупреди, что опасность не миновала, но за нее плата будет отдельная. В торги не лезь, тверди, что хёвдинг придет и всё решит. Двигаем к пастбищам.
Хвит яростно сплюнул, но спорить не стал. Ему бы все же отыскать ручеек, медленно и постепенно опустить шкуру в воду, чтобы вши успевали переползти на сухое место, и когда на поверхности останется лишь крошечный кусочек, сплошняком покрытый зловредной мелочью, отсечь его и пустить по воде. Вот только шкура и сухой-то была тяжеленной, безрунный бы точно не смог ее даже приподнять, а с вымокшей, возможно, и трехрунный не справится.
Тулле рванул в ту сторону, откуда прогудел рог, а я, сплюнув от злости, крикнул хёвдингу:
– Я за ним! – и побежал следом.
Мало ли что там случилось?
Но того, что там увидел, я никак не ожидал. Бья́рне, И́вар и Ларс при помощи факелов и копий с трудом отбивались от еще одного тролля. Зверь выглядел в точности как тот, кого мы недавно убили: тот же потрепанный буроватый мех, те же огромные передние лапищи, та же тупая морда с глубоко посаженными маленькими глазками. Как только Энок Косой умудрился вогнать стрелу в глаз? Его и разглядеть-то было сложно.
Хуже всего, что мы изрядно устали от первого тролля, копья по большей части пришли в негодность, да и стрелы у Косого почти кончились, Вепрь после пропущенного удара прихрамывал. Второй такой погони никто, кроме Альрика, не выдержит.
Тулле выхватил меч, но я крикнул:
– Иди к нашим. Предупреди их о тролле.
За что я ценил друга, так это за сметливость. Он не стал спорить, тут же развернулся и бросился обратно в лес.
Бьярне, отскочив от тролля, выпалил:
– Так чего? Вы зря два дня проторчали в засаде?
– В том-то и дело, что не зря. Только что убили тролля. Альрик поднялся на пятую руну.
– А это тогда кто, тролль тебя задери?
Копья у меня не осталось, а моим топориком рубить эту шкуру бесполезно, даже если бы под ней никого не было. Удивительно то, что втроем ребята умудрились держать тролля в стороне от коров так долго. Тот зверь, которого мы убили, разнес бы их в два счета.
Я пригляделся и рассмеялся.
– Да это же троллиха.
Зверь был поменьше предыдущего, два пустых мешка свисали на объемистый живот, да и клыки в нижней челюсти казались не такими большими. Я выхватил шест из изгороди, подскочил к ребятам и начал лупасить по лапам и пузу троллихи. Да, убить это ее не убьет, зато даст Бьярне и остальным небольшую передышку. Она еще разевала угрожающе пасть, размахивала лапами, но я чувствовал, что это была притворная ярость. Наконец зверюга не выдержала, повернулась объемистым задом и удрала в лес, опираясь на пальцы передних лап.
– Пусть бежит! – донесся голос Альрика.
Троллиха удрала в тот момент, когда увидела наш хирд, выходящий из-за деревьев.
– Больше полутора марок платить не будем, – сразу сказал Видарссон.
– Хорошо, – согласился Альрик. – Тогда мы забираем припасы и уходим в город.
– Но работа не выполнена!
– Мы договаривались на одного тролля. Вот шкура этого тролля. Если нужно, Тулле покажет, где лежат его кости и мясо. Давайте деньги и еду. Про бочонок пива не забудьте.
– Что ж, второй тролль так и будет красть наших коров?
– Конечно. Он уже привык к говядине.
– Тогда мы тебя ославим, как лжеца.
– Шкура тролля докажет мою правоту!
Хёвдинг спорил с Ви́дарссонами не один час. Они торговались, посыпали друг друга проклятиями, угрожали дурной славой, давили на совесть, взывали к богам. Сначала мы с ребятами рьяно поддерживали Альрика, смеялись над его шутками и сурово хмурили брови в нужных местах, но вскоре нам это надоело. Кто-то заснул, оглашая сенник раскатистым храпом, Вепрь рассматривал синячище на поврежденной ноге, Хвит шевелил губами, складывая вису о нашем подвиге, и выщелкивал блох, выживших после трех ведер ледяной воды. Мы с Тулле неподалеку соревновались, кто дольше сможет продержать в воздухе оружие, не уронив его. Только я подбрасывал и ловил топорики, а он – мечи. И детишки Видарссонов смотрели на нас, как на великих и всемогущих богов, спустившихся на землю.
Альрик упорно отстаивал интересы хирда, сражаясь аж с двумя братьями сразу, но хирдманам были очевидно, что он это делает смеха ради. Ну и из упрямства. Решение он уже принял, только не хотел озвучивать его просто так. Видарссоны постепенно согласились, что заказ был всего на одного тролля, и его мы выполнили, и разговор перешел в область торга. Земледельцы никак не хотели добавить хотя бы один эре к плате, взамен предлагая шкуры волков, полотна из чистой шерсти «на паруса», вязаные носки, еще какие-то мелочи, но хёвдинг вполне оправданно не хотел работать иначе как за серебро.
В конце концов, Альрик хлопнул в ладоши и сказал:
– Впрочем, хозяева, мы вас не торопим. Подождем, пока вы соберете еще полторы марки на второго тролля. А сейчас нам бы отдохнуть после славного боя…
Вот тут Видарссоны призадумались всерьез. А как только они ушли, Альрик тихо сказал:
– Тролля убивать будем в любом случае. Я за один бой сумел подняться на руну. Хорошо бы поднять еще кого-то из хирда.
Потому я и уважал хёвдинга почти так же, как отца, а то, может, и больше. Кто другой мог приказать загнать зверя ради собственной силы, не считаясь с мнением ватаги, но только не Альрик. Он вступал в бой наравне с остальными, не брал сверх положенной доли, вел переговоры, занимался припасами и оснасткой корабля. Я прежде хотел собрать свою ватагу, захватить драккар и самому вести людей, но, посмотрев на Беззащитного, понял, что таким хёвдингом мне не стать. Это ж почти что ле́ндерман, только не на земле, а на корабле – те же скучные хозяйственные дела. Такое было не по мне.
Наутро Видарссоны обнаружили пропажу теленка и согласились доплатить еще полмарки.
– Это ж не целый тролль, а всего лишь мелкая троллиха. Да и нет у нас больше серебра. И так с жен последнее сняли.
В этот раз мы решили не кормить мошкару, а сразу пойти по свежему ночному следу. Каждый в хирде умел ходить звериными тропами, кроме Снежного Хвита. Я вспомнил о том странном мужчине с ножницами и гребнем. Как он живет, умея лишь стричь и завивать волос? Такой, поди, на опушке леса заблудится и с голоду помрет.
Логово троллихи мы нашли уже в сумерках. Там оползень обнажил глинистый бок холма, в котором виднелась рукотворная пещера. Лезть туда никто не захотел, да и не нужно было: забросили внутрь несколько горящих сосновых веток и стали ждать с копьями наготове. Напротив широкого зёва пещеры приплясывал Альрик, ему не терпелось опробовать новую силу на достойном противнике.
Когда из пещеры повалил дым, и троллиха выскочила наружу, я понял, что с ней придется все же повозиться. Это зверюга была ниже, но намного толще, мощные мышцы перекатывались под лоснящейся темной шерстью, покрасневшие от дыма глаза сверкали яростью. Она также грозно рычала, но её вопли не вызывали такого страха, как вопли большого тролля.
Все разом мы кинулись на чудовище, наши копья окрасились красным, а по округе разнесся крик боли.
Ни один удар не пропал зря!
Каждый выпад и каждый укол рвали шкуру и плоть неповоротливой самки, что не могла никого достать: как только толстая медлительная троллиха кидалась на кого-то одного, так сразу же получала удары с других сторон.
Наш хирд был словно стая волков: каждый понимал другого без единого взгляда. Вот я делаю два шага влево, и копьё Тулле, прикрывая мое отступление, разит тролля, Альрик в полушаге неожиданно пригибается, и в двух пальцах над его головой пролетает стрела, пущенная Эноком. Хвит оступается, и его придерживают, не глядя. Мы, как одно могучее создание, которое разделилось на двадцать тел. Такого единства я не чувствовал никогда в своей жизни.
Я отступил за молодую сосенку толщиной с ногу, и удар, который должен был переломать мне все кости, обрушил деревцо. Ответный выпад копьем разрезал троллихе губы и противно скрежетнул по зубам. Она заревела от боли, и горячая кровь, резко обдав запахом железа, брызнула на меня. Несколько копий вонзились рычащей самке в спину, но ярость и боль от моего удара застили ей все остальное. Троллиха поднялась на задние лапы, широко раскинула чудовищные руки, будто хотела меня обнять, и рванула вперед.
Сзади кустарник, мимо этих объятий явно не проскочишь, хирдманы что-то орали, остервенело рубя и коля зверюгу, но ей всё было нипочём. Видимо, твёрдо решила отправить меня в дружину Фомрира раньше срока!
Ну уж нет! Если и попадать туда, так верхом на чудовище! Решив это, я и бросился навстречу троллихе. Тяжелое пузо неожиданно легко поддалось копью, лохматые ручищи сграбастали меня и прижали к обвислой груди. Что-то хрустнуло, обдав холодной болью: то ли древко моего копья, то ли рёбра и правая рука, прижатая к грудине тролля.
Задыхаясь от застарелой вони и линялой шерсти, я левой рукой дотянулся до пояса, выхватил нож и слепо вонзил в троллиную тушу. А потом еще раз. И еще. В каждый удар я вкладывал весь гнев, все желание жить, всю жажду крови, что поглотила меня, оставив лишь пелену перед глазами.
В рот и нос набилась воняющая потом и кровью шерсть, беспорядочные удары то попадали, то соскальзывали с толстой шкуры.
Грохот сердца заглушал все звуки.
Рукоять ножа от крови скользила, но я сжимал её так, что дерево трещало под пальцами.
Последний удар внёс новый звук в окружающие шумы, и этот звук был приятней всего, что я слышал прежде. Предсмертный хрип чудовища отозвался в душе нарастающим теплом. Мы грохнулись оземь, и я почувствовал, как жидкий огонь бежит вместо крови, с каждым ударом сердца наполняя пьянящим восторгом победы и новой силы.
Я вскочил на ноги, по телу пробежало то самое ощущение от потягивания после долгого сна. Что-то хрустело и чавкало, но боли не было.
Я выплюнул сгусток мяса и шерсти изо рта и заорал от переполнявших меня чувств. Глаза, нос, рот были залиты троллевой вонючей кровью, волосы слиплись в кашу.
– Ну и видок у тебя, Кай! Как будто в крови искупался! – услышал я голос Альрика.
Отбросив нож, я попытался стереть липкое густое месиво с лица, с трудом разлепил веки и ощерил рот в улыбке.
– Третья руна, – а потом заорал во все горло: – Третья руна! Тебе, Фомрир!
– О боги! – пробормотал кто-то поблизости. – Его отец был всего лишь Кровохлёбом, а сын в крови прямо-таки купается. Но пусть меня сожрет тролль, если я знаю, как такое можно назвать.
Я обернулся на троллиху. Ее грудь и живот были попросту растерзаны в клочья, ни единого целого куска шкуры не осталось. Если бы не прорехи, оставленные копьями, я, может быть, и не смог бы прорезать ее. Но сейчас мне было плевать на риск, на судьбу и на троллиху. Я до сих пор чувствовал божий огонь, текущий в жилах, приятную боль в костях, макушка и лицо словно запекались на очаге, и тело наливалось невероятной мощью. Я был всесилен! Соратники морщились от исходящей силы. Так как мы были на равных, она не причиняла им боль, скорее неудобство, а я не хотел скрывать ее и выпустил на волю.
Единственное, чего я жаждал в тот момент: больше силы! Я понял, что хочу пройти свой жизненный путь и даже согласен умереть ради того, чтобы стать равным богам. Чтобы ощутить в себе мощь Фомрира, мудрость Скири́ра, мастерство Ко́рлеха!
– Кай, иди скупнись, что ли? – расхолаживающе сказал Альрик. – А то непонятно, то ли у тебя полголовы снесено, то ли просто троллева кровь налипла.
– И воняет, – добавил Тулле.
Восторженное упоение собственной мощью постепенно спадало, и я начал замечать мошкару, что налетела на запах крови. Тулле довел меня до ближайшего горного ручейка, куда я залез целиком, даже не снимая одежды. Вода ниже по течению покраснела. Я продрог до костей, но продолжал вымывать сгустки крови, куски кишок и чего-то непонятного из волос и одежды, до тех пор пока кожа и волосы не начали скрипеть.
