Леонид Резников
Синдбад
– Шах тебе! – Ала-джинн двинул в бой своего слона, подставляя под удар ладьи Абдуллы.
– Э, нет, почтеннейший! Вашему слону здесь не место, – заявил Абдулла, берясь за ладью. – Отправлю-ка я его пастись на лужок.
– Нет, постой! – спохватился Ала-джинн, схватил слона с доски и прижал к груди. – Я перехожу!
– Пожалуйста, почтеннейший, – снисходительно произнес Абдулла. – Хотя так не делается.
– Я просто отвлекся и не заметил.
– Ты все-таки, Алик, большой распята, – сказал Синдбад, остановившись у топчана. – Как можно быть таким невнимательным?
– Именно, уважаемый Синдбад-ако! – поддержал Абдулла. – И я ему постоянно твержу то же самое.
– Шахматы – очень сложная игра! – выкрутился Ала-джинн, ставя слона на место.
– Ладно, Алик, – сказал Сорви-голова. – Сделай нам что-нибудь перекусить.
– Сейчас! – Ала-джинн с готовностью вскочил с топчана и унесся на кухню.
– Опять не доиграли, – недовольно проворчал Абдулла.
– Не ворчи! – пожурил мальчишку Сорви-голова. – Такой молодой, а такой ворчливый. Мы сядем во дворе. Сообрази-ка нам чайку.
– Сейчас принесу. – Абдулла нехотя сполз с топчана и поплелся следом за Ала-джинном.
– Вот же наказание на мою голову! И зачем я только приобрел эту игру! – произнес Сорви-голова, взбираясь на топчан. – Целыми днями только и делают, что режутся в нее. Присаживайся, друг Кошкандыр.
– Я постою.
– Садись, тебе говорят! – прикрикнул на пирата Синдбад.
– Да пожалуйста!
Кошкандыр полез в угол топчана и развалился на подушках, выставив грязные пятки прямо в лицо Синдбаду. Тот решил не связываться с наглым пиратом и подсел к Сорви-голове. Прибежал Абдулла с чайником и тремя пиалами.
– Спасибо, дорогой, – поблагодарил Сорви-голова, когда мальчишка расставил посуду на дастархане. Абдулла поклонился и скрылся на террасе.
– Вот мы и встретились с тобой вновь, – сказал Сорви-голова, самолично разливая чай в пиалы.
– Ну, встретились, встретились, – проскрипел Кошкандыр, принимая протянутую ему пиалу. – Дальше-то что?
– Нельзя ли повежливее? – одернул его Синдбад, которому уже порядком надоело миндальничать с пиратом.
– Погоди, – остановил Сорви-голова. – Вот ты – пират, – обратился он к Кошкандыру.
– Только не надо мне морали читать!
– А это не мораль, а истина, от которой не скроешься, – прищурился Сорви-голова.
– Скроюсь, если надо будет.
– Так ты – пират, – повторил Сорви-голова.
– Ну, пират, дальше что?
– Вот я и спрашиваю тебя: что дальше?
Кошкандыр только фыркнул и отхлебнул из пиалы.
– Мы уже с тобой почти старые люди, а чего ты добился в жизни?
– Меня уважают мои люди, – поразмыслив, заявил Кошкандыр.
– Они боятся тебя, а не уважают.
– Пусть! Меня все боятся.
– Никто тебя не боится, – поморщился Сорви-голова. – Твои люди предадут тебя, если им будет выгодно. Как раз сейчас они пытаются уйти от наказания, вешая всех собак на тебя. И тебе это известно не хуже моего. А остальные – что ж, от страха до ненависти и ярости всего один шаг. И если те, кто тебя боятся, однажды соберутся в один могучий кулак…
– А тебе-то что за дело? – усмехнулся Кошкандыр. – Никак жалеть меня вздумал? Сыт я по горло твоей жалостью.
– Жалеть? Да, мне жаль тебя. У тебя нет ни дома, ни друзей, ни родной земли, ни уважения честных людей – ничего. Ради чего ты живешь?
Кошкандыр надул щеки и ничего не ответил.
– Вот видишь, – горестно покачал головой Сорви-голова. – Ты весь соткан из злобы. Не пойму, откуда в тебе ее столько накопилось? Ведь был такой хороший мальчик.
– От тебя! – выкрикнул Кошкандыр, приподнявшись на локте. – Все от твоей обходительности. Кошкандырчик, тебе помочь? Кошкандырчик, а хочешь, я тебе?.. Тьфу!
– Ну-ну, неужели я дал повод так ненавидеть себя и людей. Что я такого сделал?
– Ты сделал из меня слюнтяя, который стал ни на что не способен.
– Ты сам себя таким сделал. Собственной ленью, завистью и злобой.
– Да, я ненавидел тебя! И сейчас ненавижу! У тебя было все, а у меня – ничего. И ты кидал мне свои подачки, словно милостыню распоследнему нищему.
– Разве я когда-нибудь выказывал чем свое превосходство перед тобой? Разве я не помогал твоей семье, как и другим людям, чем мог? Разве я не отказался от всего, чем владел и не занялся морским ремеслом? В чем ты меня упрекаешь, несчастный? Ты, который палец о палец не ударил, чтобы чего-то добиться в жизни! Ты, который только и способен, что грабить и убивать, упрекаешь меня за мое доброе отношение к людям? – разозлился Сорви-голова, грохнув пиалой об топчан и расплескав чай, но тут же взял себя в руки и вновь наполнил пиалу. – Извини, мой друг, я невольно сорвался, – извинился он перед Синдбадом.
– Ничего, уважаемый. Я бы давно на вашем месте вышел из себя, а вы просто кремень.
– Так как, друг Кошкандыр, не пора ли становиться человеком?
– Человеком? – вздернул брови Кошкандыр. – А что это такое? Сидеть в чайхане и продавать всякому сброду плов и шашлык? Или торговать на рынке разным хламом? Один уже доторговался.
– Тебя никто не заставляет торговать на базаре или готовить еду, хотя эти занятия и достойны уважения, как и любой другой труд. Выбери себе занятие по вкусу.
– А если я захочу стать эмиром? – прищурился Кошкандыр.
– Чтобы быть эмиром, нужно думать в первую очередь о народе. А ты привык думать только о себе. Спроси Синдбада, сильно ли ему хочется занять место эмира.
– Вообще никак не хочется. Все эти указы, налоги, суды, дворцовые склоки, подхалимы, перевороты, тупые стражники и обнаглевшие придворные.
– Что ты на это скажешь, Кошкандыр?
– Я просто так сказал, первое, что пришло в голову, – почесал макушку Кошкандыр, сдвинув набок новенькую чалму. – А что, неужели все так плохо? – недоверчиво спросил он у Синдбада.
– Ты не представляешь насколько! – горячо заверил Синдбад, взмахнув пиалой. – А ты думал, там одни развлечения? Да я, если хочешь знать, был гораздо счастливее, когда жил в порту.
– Но почему же ты не покинешь ненавистный дворец и не переберешься обратно в дрянную лачугу или что там у тебя было, о несчастнейший из людей? – решил поддеть Кошкандыр.
– У меня есть обязанности. Жена, ребенок. К тому же я из дворца очень многое могу сделать для народа.
– Синдбад помогает обездоленным, – вставил Сорви-голова.
– Ну, помогаю и помогаю. – Синдбад скромно потупил взгляд. – Чего уж там.
– Да-да, скромность – великая добродетель. Кстати, мальчик, который принес нам чай, – бывший вор, причем довольно шустрый.
– Серьезно? – забеспокоился Кошкандыр, похлопав себя по потайным кармашкам, но вскоре вновь откинулся на подушки – все вещи оказались на месте.
– А ты спроси его, хочет ли он вернуться на улицу. Позвать?
– Не надо! – буркнул Кошкандыр и, подумав, протянул Сорви-голове пустую пиалу. – И чем же ты его купил?
– Добротой, дорогой мой. Обычной добротой, если, конечно, тебе знакомо это понятие.
– А твой джинн, который не так давно пытался захватить мой корабль. Разве он не раб тебе, благодетельный ты старик?
– Джинн, которого мы зовем Аликом, – сам по себе. Ни мой, ни его, – указал Сорви-голова на Синдбада, – ни чей-либо еще. Синдбад отпустил его на волю.
– Джинна? На свободу?! – подскочил Кошкандыр, словно клюнутый в зад. – Да вы оба с ума сошли!
– Как раз наоборот. Теперь он наш друг и товарищ и совершенно бескорыстно иногда выручает нас.
– Значит, это он тогда заворачивал ядра?! – спохватился Кошкандыр.
– Если честно, то – да, – ответил Синдбад. – Правда, здорово получилось?
Кошкандыр едва сдержал гнев, чтобы не выплеснуть его на нахального юнца, вздумавшего насмехаться над ним, великим пиратом, но к топчану приблизился Ала-джинн. В руках у него было блюдо с изумительно пахнущим шашлыком.
– Угощайтесь! Нежнейший шашлык, – предложил он, опуская блюдо на дастархан. – Если надо, у меня там еще готовится.
– Спасибо, дорогой Алик, – поблагодарил Сорви-голова. – Угощайся, друг Кошкандыр, пока не остыло.
У Кошкандыра при виде шашлыка потекли слюньки, а от удивительного аромата отлично прожаренного мяса даже закружилась голова. Он схватил с блюда шампур и впился зубами в сочную мякоть.
– Приятного аппетита, – пожелал Ала-джинн.
– Мым-му-м-м, – промычал в ответ Кошкандыр, не разжимая челюстей.
– Так что ты решил? – вернулся к прерванному разговору Сорви-голова, неторопливо пережевывая кусочек мяса.
– Ты о чем? – спросил Кошкандыр с набитым ртом.
– Что ты намерен делать дальше?
– А у меня есть выбор?
– Выбор есть всегда! Например, ты можешь отправиться в тюрьму, а можешь попытаться стать порядочным человеком.
– И что мне это даст? – чавкая и вытирая рукавом губы, поинтересовался Кошкандыр.
– А что заслужишь, то и получишь.
– Не знаю, мне нужно подумать.
– Думай, – милостиво разрешил Сорви-голова. Он подождал немного и опять спросил: – Ну, что надумал?
– Не торопи меня! И кем я, по-твоему, стану?
– Да кем хочешь!
– Я ничего не умею делать.
– Научишься. Главное, было бы желание.
– А что если?.. – Синдбад нагнулся к Сорви-голове и что-то быстро зашептал тому на ухо. Сорви-голова улыбнулся, а потом вдруг расхохотался, хлопнув себя по коленке.
– Вы чего? – спросил Кошкандыр, переводя взгляд с одного на другого. От охватившего его внезапного испуга он даже позабыл про шашлык. – Чего вы?
– Да так, есть тут одно дельце. Как раз по тебе…
– Не могу! Не могу больше!
Двери в личные апартаменты Синдбада распахнулись, и в них вкатился разгоряченный, возбужденный до предела Кошкандыр. На бывшем пирате был надет роскошный парчовый халат, подвязанный поясом, шитым золотой нитью, а на голове возвышалась чалма с приличным топазом.
Синдбад с Сорви-головой оторвались от бумаг, разложенных на столе, и обернулись к дверям.
– Спасите меня! – Толстяк доковылял до стола и упал на колени, воздев перед лицом ладони. – Сил моих больше нет!
– Что случилось, уважаемый Кошкандыр? – спросил Сорви-голова, упираясь рукой в стол. – У вас похитили золото или мыши съели строгую отчетность?
– О мне эта отчетность, – захныкал Кошкандыр. По его обвислым щекам скатились две огромные слезы. – Все эти бумаги, налоговые ведомости, ре… ре…
– Ревизии, – подсказал Синдбад, едва сдерживая улыбку. Вид у несчастного толстяка был довольно потешный.
– Да-да, ревизии, будь они неладны!
– Тяжело быть честным человеком, не правда ли?
– Я честный, я очень честный! – ударил кулаком в грудь Кошкандыр. – Я ни единой монетки не украл! Зачем мне, когда я и так богат – будь проклято богатство! Ненавижу! Бумаги, бумаги, бумаги; нечестивые проходимцы, старающиеся вытянуть с тебя сверх положенного, распускающие сплетни, порочащие мое честное имя. Они хотят изжить меня со свету!.. Спаси меня, Сорви-голова!
– Ты же горел желанием занять высокую должность при дворе?
– Горел. Но я не знал… не знал, а теперь знаю! Дорогой Синдбад, вы оказались правы! Не хочу, не могу…
Кошкандыр распластался на полу, оглашая коридоры дворца стенаниями.
– Успокойся, мой друг, ну же. – Сорви-голова помог Кошкандыру подняться и усадил в кресло.
– Не успокоюсь! Кем угодно, хоть гальюны чистить – только не придворным!
– Думаю, до такой крайности не дойдет, если ты все понял. Власть и золото не приносят счастья, они лишь доставляют беспокойство и лишние хлопоты.
– Я понял, понял, – затараторил Кошкандыр, пытаясь вновь упасть на колени. – Дорогой мой, возьми меня в свою чайхану. Я буду мыть посуду и пол. Даже вылизывать, если надо.
– Стоп! – прервал водопад слов Сорви-голова. – Вылизывать ничего не надо. Я рад, что ты осознал всю глупость и тщету желаний владеть и властвовать. Сегодня же я поговорю с эмиром и тебя освободят от должности главного казначея.
– О мой благодетельный Сорви-голова! – Кошкандыр схватил его руку, попытавшись припасть к ней губами, но Сорви-голова выдернул ее.
– Спокойнее, мой друг. Держи себя в руках! Я имею предложить тебе нечто сногсшибательное, если ты еще не утратил интерес к морским прогулкам.
– Я и море – неразделимы, – с готовностью согласился Кошкандыр. – И куда же вы отправляетесь?
– Пока не знаю, но мы собираемся раскрыть одну тайну.
– Тайну? Я обожаю тайны! – Бывший пират поспешно вскочил на ноги и приблизился к столу. – А что за тайна?
– Она касается вот этого кольца. – Синдбад поднял руку и продемонстрировал Кошкандыру Коготь Шайтана.
– Нет! Убери его! – заслонился руками Кошкандыр. – Видеть его не могу.
– Не пойму, чего ты так разволновался? – спросил Сорви-голова. – Кольцо как кольцо.
– Не могу. И не хочу! У меня с ним связаны исключительно плохие воспоминания.
– Понимаю. Но, видишь ли, оно в нашем деле есть вещь просто необходимая.
– Хорошо, – скрепя сердце, согласился Кошкандыр. – Только спрячь его куда-нибудь, прошу тебя, о Синдбад, чтобы мои глаза его не видели.
– Можно просто не смотреть на него, – пробурчал Синдбад, но все же снял кольцо с пальца и сунул в карман брюк.
– Так что за тайна? – вновь ожил Кошкандыр, заглядывая через плечо Сорви-головы. – Та-ак, карты северных морей. Вы разыскиваете бивни мамонтов? Говорят, на них можно сделать неплохие деньги.
– Кошкандыр, ты опять?! – одернул Сорви-голова.
– Ох, молчу, молчу, – спохватился бывший пират. – Это я так, не подумавши. Так в чем же дело?
– Видишь ли, в одной древней рукописи указывается Пустынная Долина, в которой сокрыто некое Великое Наследие. Добыть его, по приданиям, можно только с помощью Кольца Сабура.
– Значит, мы должны ограбить некоего Сабура? – оживился Кошкандыр.
– Нет, ты все-таки неисправим!
– О, прости! Я пытаюсь стать порядочным человеком, но иногда, знаешь ли…
– Контролируй себя. Следи за мыслями и языком.
– Я слежу, я стараюсь.
– Вот и старайся! Так вот, – вернулся к делу Сорви-голова, – Сабур – великий маг прошлого, создавший кольцо, которое ты именуешь Когтем Шайтана.
– Теперь все понятно, – догадался Кошкандыр. – Значит, кольцо вовсе не кольцо, а ключ к чему-то в Пустынной Долине. Кстати, что за долина такая? Никогда о ней не слышал.
– Мы тоже. Но в библиотеке нам удалось отыскать несколько древних манускриптов, в которых она так или иначе упоминается. И всегда почему-то ей сопутствуют холод и снег. Возможно, имеется в виду не совсем пустынная, а может, ледяная долина?
– Возможно, – задумчиво протянул Кошкандыр. – А знаете, мне кажется, я слышал нечто подобное, но вот что и где? Ледяная долина… Постойте! Нас как-то ураганом занесло в северные широты. Спасаясь от шторма, мы набрели на заснеженную пустыню, ровную, словно столовая гора! Один из моих матросов назвал ее, кажется, Ледяной Долиной и сказал, что уже бывал здесь.
– Скажи, где этот матрос?
– Увы, он сгинул в желудке Тритона.
В комнате повисло неловкое молчание, которое нарушил Сорви-голова.
– Мда, – протянул он. – Не вовремя. Но ты ведь можешь показать, где она находится?
– Только очень приблизительно. Она должна быть где-то здесь. – Кошкандыр очертил пальцем внушительную окружность вверху карты. – Точнее не скажу. Все время, пока мы там находились, над нами нависали облака, и я не смог произвести замеры.
– Уже что-то!
– Вы собираетесь отправиться туда? – поежился Кошкандыр.
– Конечно!
– Но там очень холодно! Меня до сих пор бьет дрожь при одном воспоминании о том путешествии. К тому же там плавают огромные льдины, могущие раздавить, смять корабль, как руки сминают лист бумаги.
– Не трусь! Мы возьмем с собой теплую одежду и обошьем корабль листами меди. У нас все получится.
– Мне кажется, это верная смерть. – Кошкандыр все еще пребывал в тяжких сомнениях.
– Тебя никто не неволит. Можешь оставаться здесь в должности казначея и вкушать теплой, беззаботной жизни.
– Нет! Я с вами! – с готовностью согласился Кошкандыр. – Когда отплываем?..
Глава 6. Остров Горгон
Третий день корабль шел на всех парусах. Во все стороны до самого горизонта раскинулась однотонная зеленоватая морская гладь. Однообразный пейзаж мог бы навеять уныние и скуку, если бы не сопровождавшие корабль дельфины, скользящие под водой с обоих бортов и то и дело взлетающие по одному, а то и по двое, по трое, вознося свои матово поблескивающие тела высоко над водой и приветливо помахивая хвостами путешественникам. Иногда к дельфинам присоединялись летучие рыбы – таких Синдбаду доводилось видеть разве что в книжках. Их длинные тела с прозрачными, похожими на стрекозиные крыльями, стремительно выбрасывались из воды, взбивали воду хвостами и поднимались в воздух на несколько метров, уверенно паря над водой. Некоторые из них умудрялись даже перелетать через палубу. Синдбад не мог понять, что заставляет рыб совершать подобные трюки. На его взгляд, никакого смысла в способности рыб летать не было. Хотя, кто знает, ведь природа ничего не делает просто так.
Синдбад стоял у фальшборта, облокотившись на перила, и глядел на резвящихся в воде дельфинов. В руках он держал тарелку с мелкой рыбешкой. Иногда он брал одну или две и бросал вниз, а дельфины, взлетая над водой, хватали добычу. Забава, конечно, довольно однообразная, но хоть какое-то развлечение, скрашивающее вынужденное безделье.
К Синдбаду неторопливо приблизился Сорви-голова и встал рядом. Помолчал. Синдбад опрокинул тарелку с остатками рыбы, и дельфины устроили в воде свалку.
– Ты их отучишь самих добывать еду, – заметил Сорви-голова. – Они уже не отлипают от корабля.
– Что в этом плохого? – пожал плечами Синдбад. – Скука смертная.
– Если желаешь, можем развлечься игрой в шахматы или в карты.
– Не хочу, – поморщился Синдбад, вертя в руке пустую тарелку.
– Что с тобой происходит?
– Скучаю я. Как там Амаль и Тимурчик?
– Я тоже успел соскучиться по ним. – Сорви-голова положил ладонь на плечо Синдбада. – Да, оставлять любимых вдали всегда тяжко. Кстати, я до сих пор не пойму, как тебе удалось уговорить Амаль отпустить тебя?
– На самом деле не сложнее, чем уговорить эмира раскошелиться на экспедицию.
– Ну, здесь тоже не было ничего сложного. Разве ты забыл, что Нури падок до разных волшебных вещичек?
– Но в корабль пришлось много вложить. Одна обшивка медью чего стоила!
– Это правда, однако щедрость моего друга Нури не знает границ, когда речь идет о…
– Да знаю, знаю. И все же верится с трудом.
– Конечно, помялся он немного, как ты говоришь. К тому же хорошо сработал наш старый трюк с завышением расходов вдвое. Да и с прошлого раза деньги еще остались.
– Вы бережливый человек, Сорви-голова.
– А на что мне их тратить?
– Действительно… Вот если бы вы могли научить бережливости Амаль, – вздохнул Синдбад.
– Невозможно! С женщинами такой номер не пройдет. Да и подобных ей мужчин мне тоже приходилось немало встречать. Тряпки и побрякушки – они, знаешь ли, как опиум.
– Полностью с вами согласен, уважаемый. А вот Алика вы зря не взяли. Наш кок совершенно не умеет готовить. Макароны по-флотски пригорают и фарша в них, как в сухой земле воды. У ухи никакого вкуса, а компоты похожи на жидкую водичку.
– Я уже устал с ним бороться. Это тоже экономия, но вредная. А насчет Алика, так должен же я был на кого-то оставить чайхану. Дело сильно разрослось, и ее просто так уже не прикроешь на месяц-другой. Да меня мои постоянные клиенты потом живьем съедят! – пошутил Сорви-голова, горько усмехнувшись. – Знаешь, привык я к своей уютной чайхане. Даже покидать ее не хотелось.
– Понимаю.
– Может, и хорошо, что Кошкандыр отказался плыть. – Сорви-голова почему-то вспомнил о друге детстве. – Я ему все-таки не до конца доверяю.
– А чайхану, значит, доверили.
– С ним Алик.
– Наш наивный добряк-растяпа? Да Кошкандыр при желании его вмиг вокруг пальца обведет!
– Не думаю. Я оставил Алику точные указания, как действовать. К тому же с ними Каррамба…
– О, тогда другое дело!
– Не трави душу. Сам переживаю.
– Земля!!! – донесся с верхушки мачты крик впередсмотрящего.
– Земля? – всполошился Сорви-голова, ища взглядом сушу. – Какая еще земля? Здесь не должно быть никакой земли! – Он саданул кулаком по перилам. – Ну, я задам рулевому. Опять проклятый неуч завел нас не пойми куда! О-хо-хо, где были мои глаза, когда я набирал экипаж? Старею.
– Да не убивайтесь вы так, почтеннейший. Земля так земля, хоть ноги разомнем. Дичи наловим, наберем свежей водички.
– Сначала нужно узнать, что это за остров.
Сорви-голову почему-то терзали сомнения.
– Да что вы так беспокоитесь?
– У меня нехорошее предчувствие, – нахмурил брови старый капитан. Он развернулся, быстрым шагом пересек палубу и скрылся в своей каюте…
Отлогий утес возносился на высоту метров двадцати. Его основание, заваленное глыбами камней, лениво лизало море, с шумом проскальзывая меж торчащих из воды похожих на зубы скальных столбов. Каменные столбы окружали утес почти сплошным частоколом, так, что приблизиться к каменистому пляжу было невозможно. Практически невозможно, но Сорви-голова не хотел рисковать.
– И вообще я против высадки на остров, – продолжал гнуть свое Сорви-голова.
– Не понимаю вас, – пожал плечами Синдбад. – Ну и что такого, если на нем живет какая-то баба с дурным глазом? Достаточно просто не смотреть на нее. Да и где она вообще обитает? Может, где-нибудь в глубине острова. А мы туда не пойдем. Наберем воды, наловим кабанчиков или козочек.
– Козочек, кабанчиков… – эхом повторил Сорви-голова. – Боюсь, как бы мы сами не стали кабанчиками. Каменными.
– В конце концов, никто не заставляет вас идти. Я пойду сам. Возьму нескольких матросов и…
– Нет! Одного тебя я не отпущу… Хорошо, – скрепя сердце, согласился Сорви-голова и крикнул матросам. – Бросайте якорь. Спускайте шлюпку. Абдулла, ты остаешься за старшего!
– Есть, капитан! – приосанился Абдулла. За год он сильно возмужал, раздался в плечах. Теперь в нем не было почти ничего от того мальчишки, которого Сорви-голова приютил у себя, забрав с улицы. – А может…
– Нет, не может! Останешься здесь.
– Понятно, – Абдулла повесил нос.
– Не переживай, – успокоил его Сорви-голова. – В твоей жизни будет еще много островов.
– Правда?
– Разве я тебя когда-нибудь обманывал?
– Никак нет, капитан! – радостно отчеканил Абдулла и отошел, заложив руки за спину.
– Что ж, пойдем в шлюпку, – предложил капитан Синдбаду. – Нас уже ждут.
В шлюпке уже находились четверо матросов. Двое сидели рядом на веслах, третий, придерживающий лодку за канат, чтобы та не отплывала от борта корабля, сидел на передней банке. Четвертый расположился с бочонками для воды на корме.
Синдбад с Сорви-головой быстро спустились по лестнице, заняли места между гребцами и сидящим на носу матросом, и лодка медленно отчалила. Весла, еле слышно поскрипывая уключинами, мерно опускались в воду и вновь поднимались, расплескивая жидкое серебро. Лодка плавно, без рывков, приближалась к торчащим из воды зубцам скал. Вокруг царила полнейшая тишина. Даже птиц, и тех не было видно в небе, что казалось совершенно невероятным, но вполне объяснимым, памятуя о репутации острова. Кто будет селиться на острове с таким беспокойным соседством, как сестры Горгоны?
– Дичи, скорее всего, мы здесь тоже не найдем, – почему-то очень тихо произнес Сорви-голова, пристально оглядывая побережье острова.
– Но не все же они здесь подъели! – усомнился в предположении капитана Синдбад.
– Не кричи! Зачем лишний раз привлекать внимание?
– По-моему, вы слишком преувеличиваете опасность.
– Хорошо, если так.
Лодка, взобравшись на высокую волну, прошла меж двух зубцов, скатилась по пенному валу и мягко уткнулась носом в каменистый берег. Матросы выскочили из лодки и вытянули ее на камни. Сорви-голова вышагнул на берег, усыпанный крупной галькой. За капитаном последовал Синдбад.
– Вот видите, все тихо, – попытался приободрить он Сорви-голову.
– Не нравится мне эта тишина.
– Все-то вам не нравится, все-то вам не…
– Ложись!
Сорви-голова сильно толкнул Синдбада в плечо и сам упал на камни, инстинктивно прикрыв голову руками.
Высоко в небе стремительно пронеслась крылатая тень.
Матросы в панике заметались по берегу, но летучая женщина уже скрылась за верхушкой утеса.
– Ну? – спросил Сорви-голова, встав и отряхнувшись. – Теперь что скажешь?
– Скажу, что они в курсе нашей высадки на остров. – Синдбад поднялся с земли и, задрав голову, оглядел небо.
– Может, не заметила? – спросил один из матросов.
– О да! Корабль вообще тяжело заметить. И лодку на берегу. И мечущихся, словно ошпаренных, четырех остолопов. Вы разве не слышали команды «ложись»?
– Мы… испугались, господин. Давайте лучше вернемся на корабль, а? – пролепетал матрос, пугливо озираясь по сторонам.
– Трусы! – в сердцах топнул Синдбад. – Испугались какой-то бабы с крылышками!
– Не говорите так, господин! Она – опасная женщина, очень опасная. Мы слыхали о Горгонах. Они набрасываются на людей и сосут их кровь. К тому же сестры неуязвимы и бессмертны!
– Глупости! Абсолютной неуязвимости не существует. Сказки все это.
– Они правы, Синдбад, – подтвердил Сорви-голова слова матроса. – Горгоны действительно бессмертны, кроме Медузы – так говорится в предании. Крылья у них золотые, тела покрыты блистающей чешуей, руки из меди, а когти стальные и острые. А уж о зубах и говорить нечего! И от их взгляда живое существо обращается в камень!
– Я не совсем понял, как они умудряются сосать кровь из камня?
– Что ты имеешь в виду?
– Здесь налицо явное противоречие: если они пьют кровь, так зачем обращать свою жертву в камень, а если обращают в камень, то как же они после напьются крови?
– Какая разница, как, – буркнул Сорви-голова, но потом задумался. – А ведь действительно странно.
– К тому же вы хотите меня уверить, будто эта металлическая болванка в состоянии подняться в воздух, размахивая тяжеленными крыльями? Ха! Чушь собачья! Да их в таком случае даже реактивной тягой не сдвинешь с места.
– Чем, о многомудрый юноша? – уточнил Сорви-голова.
– Неважно. Просто поверьте мне на слово, такая махина даже ползать не сможет – не то что летать.
– Но ведь она магическая!
– Упс! Об этом я не подумал, – засомневался в своих суждениях Синдбад. – И все же я сильно сомневаюсь…
– В чем ты сомневаешься, смертный? – раздалось сверху приятное контральто.
Синдбад с Сорви-головой резко вскинул головы и потянулись к оружию, а матросы застыли, объятые ужасом. С неба, плавно помахивая крыльями, спускалась прелестная женщина. Разве что она вся, с головы до ног, была покрыта переливающейся на солнце чешуей, а на голове змеились толстые волосы, напоминающие тела ужей. Крылья и вправду были с золотым отливом, но Синдбада взяло сомнение, что они действительно из золота. Длинные когти, которыми заканчивались узкие ладони, неприятно шевелились, будто непрестанно что-то ощупывали.
– Здравствуйте, мадам, – поклонился Синдбад, убрав пальцы с рукоятки сабли. – Рад, так сказать, лицезреть.
– Ты шутишь, человек?– У Горгоны от удивления глаза полезли на лоб.
– Как можно! – пылко возразил Синдбад. – Я бы не посмел. Ваша красота действительно способна затмить само солнце.
– В самом деле? – Тонкие губы Горгоны растянулись в милой улыбке, чуть приоткрыв острые, словно кинжалы, зубы. Она мягко опустилась на камни и сложила за спиной крылья. Волосы перестали змеиться и уложились в прическу.
– А вы разве сомневаетесь?
– Нет, но… мне никто никогда не говорил ничего подобного.
– Значит, вам раньше попадались одни невежи! Подтвердите, уважаемый Сорви-голова.
– Да-да, разумеется, – пробормотал капитан, медленно отступая к лодке.
– Вы такой галантный молодой человек! – Горгона похлопала ресницами. – Вас даже жалко пить.
– Вы очень любезны, мадам! – Синдбад опять поклонился. – Простите, я не расслышал вашего имени?
– Мое имя Сфено.
– Не может быть! Какое прекрасное имя. Звучит, как порыв прохладного ветерка в жаркий день.
Горгона смущенно потупила глазки. Чешуйки на ее теле зашуршали, будто парча на моднице.
– Но пока вы не приняли окончательного решения, не проясните ли нам одну вещь? – продолжал Синдбад. – У нас, видите ли, вышел небольшой спор, действительно ли у вас такие крепкие пальцы… ногти? Вот он утверждает, – Синдбад указал на худого черного матроса, – что они у вас накладные. Вроде как бутафория.
Горгона недобро зыркнула на моряка.
Матрос закачался и грохнулся в обморок.
Сфено без лишних слов подобрала небольшой плоский валун, подкинула и полоснула по нему когтем. На землю упали две половинки с идеально ровными срезами.
– Восхитительно! – воскликнул Синдбад и обернулся к матросу. – Вот видишь!.. Нет, он ничего не видит. И никогда не слушает умных людей. А из чего сделана ваша прекрасная чешуя, если не секрет? Она вам так идет!
– Не имею понятия, – растерялась Сфено. – Но она металлическая.
– О, это так изысканно! А как с влагоустойчивостью? Не ржавеет, не мутнеет?
– Не знаю. Вообще-то у нас на острове не бывает дождей. А почему ты спрашиваешь?
– Просто жаль было бы, если бы ваше одеяние однажды утратило свой блеск. А крылышки? Из чего ваши прелестные крылышки, мадам? Разрешите полюбопытствовать? – Синдбад подскочил к Горгоне и махом выдернул одно из перьев.
– Ай! Ты в своем уме? – возмутилась Сфено, болезненно поморщившись.
– Покорнейше прошу простить меня, мадам, но разве оно не из золота? – Синдбад поднял перо в вытянутой руке и придирчиво оглядел в лучах солнца, вертя в пальцах.
– О нет! Просто такой окрас. Правда, красиво?
– А-апчхи! – Синдбад утер нос. – Прошу прощения, что-то в нос попало. Оно прекрасно! Ох, мадам, у вас что-то дымится?
– Где? Что? – заволновалась Сфено, оглядывая себя.
– Ваше крыло – оно горит! – всплеснул руками Синдбад, причитая. – Какой кошмар, ай-яй-яй!
– Крыло?! – Горгона в ужасе распахнула крылья. Основание правого крыла действительно дымилось. По его кромке ползло тлеющее пламя. – Помогите! Мои крылья!
Сфено забила крылом, поднимая небольшой ураган, но огонь лишь усилился.
– Да как же такое с вами случилось! – хлопнул по ляжкам Синдбад.
– Это ты, ты поджог мое очаровательное крыло, – когти Сфено угрожающе разжались и потянулись к шее Синдбада.
– Чем? Пальцем? – Синдбад продемонстрировал ей пустые руки, с одним лишь пером, зажатым между указательным и большим пальцами. – Вероятно, блеск от лучей солнца сконцентрировался в одной точке и…
– Да сделай же что-нибудь! Проклятье, оно же сейчас сгорит! – беспомощно завертелась на месте Горгона.
– Да-да, – засуетился Синдбад. – Но что?.. К воде, бегите быстрее к воде! Я поплещу на вас.
Горгона, пребывая в полном шоке от происходящего с ней, рванулась к воде, но оступилась на скользком камешке и в полный рост ухнула в воду с головой. Над водой взвился столб пара, ужасное шипение наполнило воздух. Горгону завертело в воде, и она вдруг стремглав понеслась вдаль от берега, оставляя за собой паровой след и вспененную воду.
– Куда вы, мадам? – крикнул ей вслед Синдбад, чувственно протягивая руку в направлении удаляющейся от берега Сфено.
