Леонид Т
Черный рассвет (original mix)
Периодически я поддерживал связь с Алисой, и она даже пару раз приходила к нам в клуб. Правда, в компании своего парня и ее подруги Алены. Чем чаще я видел Алису, тем большее влечение у меня появлялось к ней. Все-таки при первой нашей встрече «Экстази» не играли ключевую роль, хотя и сильно стимулировали мое стремление овладеть этой очаровательной девушкой. К тому же я испытывал спортивный интерес, так как мне приходилось конкурировать с довольно сильным оппонентом, на мой взгляд, коим являлся ее парень. Единственным козырем было то, что он не догадывался о моем существовании. В общем, все шло своим чередом, и моя жизнь развивалась довольно предсказуемо вплоть до определенных событий.
***
– Сынок, подойди, пожалуйста, сюда. Присядь, мне нужно с тобой поговорить, – позвала мама.
Я разулся и хотел было по привычке пройти в свою комнату и сослаться на занятость, так как думал, что мамка опять начнет причитать о моем образе жизни, но что-то меня насторожило. Ее голос был каким-то тихим и уставшим. В нем чувствовались отчаяние и безысходность. Не было похоже на то, что она, как всегда, собирается читать мне мораль, и я почувствовал что-то неладное. Она сидела на кухне, подперев голову рукой, с опущенным взглядом.
– У меня обнаружен рак груди третьей стадии, – тихо произнесла она, и из ее глаз брызнули слезы.
У меня по спине пробежали мурашки и задрожали губы. Чтобы не показывать своего страха, который парализовал, и не поднимать панику, я подошел к маме, поцеловал ее и крепко обнял. Она уткнулась лицом мне в плечо и заплакала. В тот момент я не знал, что ей сказать, да и вряд ли в такой момент слова были бы уместны. В ту минуту ей просто нужна была моя поддержка, и чтобы я был рядом. Спустя какое-то время я нашел в себе силы, еще раз поцеловал ее и как можно увереннее произнес:
– Мы справимся. Главное – не отчаиваться.
– Я люблю тебя, – сказала мама и поцеловала меня.
– И я тебя.
Какое-то время мы молча сидели на кухне, потом я предложил маме выпить чая, и она рассказала о своем положении: шансы на выздоровление есть, но нужно делать операцию в столице, а для этого необходимы деньги, порядка ста двадцати тысяч, чтобы не ждать очереди, так как за это время болезнь может спрогрессировать до терминальной стадии. Конечно, в нашей семье на тот момент не было таких денег, и где их брать, было не ясно, но, надо признаться, мама держалась мужественно, несмотря на поставленный ей диагноз. Я предложил несколько вариантов, где можно достать деньги: занять у друзей, взять кредит и продать часть квартиры, которая перешла моей маме по наследству от ее мамы. Но в тот момент было видно, что ей сложно размышлять об этом, и она сказала, что подумает над этим попозже.
Где-то к середине ночи мы разошлись по комнатам. Я не хотел оставлять маму одну наедине с ее мыслями, но понимал, что ей необходимо отдохнуть после такого стресса. Сам же я зашел в свою комнату, рухнул на кровать, уткнулся лицом в подушку и зарыдал. В моей голове начали возникать мрачные картины. Смерть, похороны, скорбь, одиночество. На самом деле я не представлял свою жизнь без мамы. Это был единственный человек на всем белом свете, которого я по-настоящему любил, ну, или по крайней мере думал так. Ей я обязан всем, что у меня есть. Только после такой страшной новости я осознал, насколько дорог мне был этот человек, и испытал глубокое чувство вины и стыда за то, что в последнее время вел себя по отношению к маме как последняя мразь. Даже после того диалога, когда она в первый раз сказала, что у нее болит грудь, я ни разу не спросил о ее самочувствии, о здоровье. Ведь у меня даже в мыслях не возникало, что с ней может что-то случиться. Внезапно я понял, насколько стал грубым, циничным и жестоким по отношению к ней. А ведь когда-то был совершенно другим.
В моей голове стали всплывать красочные картинки из детства, когда я осенью приносил ей желтые и красные кленовые листья, которые только опали с деревьев, а ранней весной прибегал с пучком вербы. Потом в мае обрывал для нее сирень у подъездов, где меня гоняли за это местные бабки, или бегал в ближайший лесочек за ландышами, аромат которых она так любила. Летом срывал с городских клумб для нее разные цветы: нарциссы, тюльпаны, пионы. За это ей не раз высказывали свое недовольство жители нашего городка, но она лишь разводила руками, когда выслушивала очередные претензии. И все эти проделки обязательно сопровождались фразой: «Я тебя люблю, мама!»
Сейчас же, лежа лицом на мокрой от собственных слез подушке, я пытался вспомнить, когда же в последний раз произносил ей абсолютно простые, но в то же время очень важные слова. И ко мне пришло горькое осознание, что я не помню этого. Я вспоминал, что говорил маме, когда поздравлял с праздниками: днем рождения, Новым годом, Восьмым марта и другими. Я всегда желал целую кучу всего, что ей, как мне казалось, было необходимо на тот момент. Банального счастья, здоровья, благополучия, терпения, успеха… Но среди всей этой мишуры никогда не было тех трех заветных слов, которые, как я сейчас понял, она хотела бы услышать больше всего на свете от своего собственного сына. Наверное, это и было как раз тогда, в глубоком детстве, когда я еще не мог строить заумных и витиеватых речей, чтобы только скрыть свои чувства, а всего-навсего говорил о них. Теперь же как будто какая-то невидимая сила вязала мне рот, словно хурма, или разъедала его как кислый лимон, когда я пытался произнести эти слова. Я почему-то внушил себе, что все эти телячьи нежности не для меня, что это удел женоподобных евнухов и жалких подкаблучников, любящих смотреть после работы ванильные латиноамериканские мыльные оперы со своими зазнобами, периодически отлучаясь по их просьбе на кухню за всякими вкусностями.
Потом мои мысли переключились в сторону бога. Вообще я считал себя неверующим человеком, несмотря на то, что в детстве меня крестили в православном храме, и мне всегда были чужды все эти религиозные обряды и ритуалы. А если уж быть честным до конца, то я в принципе не испытывал терпимости к верующим людям. У меня возникало чувство отвращения и пренебрежения по отношению к ним, когда наблюдал все их ритуалы на улицах. Эти люди казались мне какими-то недалекими и глупыми. Я всегда считал, что религия была создана для того, чтобы в основном управлять массами людей и манипулировать ими с ее помощью. У меня было четкое убеждение, что если ты веришь в бога, то становишься более уязвимым, нежели, когда не веришь. Тебе могут интерпретировать разные события, которые происходят в твоей жизни, с точки зрения воли бога и трактовать их как угодно. Вот и сейчас я лежал и мысленно обращался к всевышнему. Я высказывал ему свои претензии и возмущение:
«Если ты есть и слышишь меня, то скажи: почему так происходит? Ты же вроде как всех любишь, тогда зачем ты придумал такие наказания? Зачем заставляешь людей страдать и мучиться? Может быть, в глубине души ты все-таки садист и деспот, и тебе нравится наблюдать за этими процессами? Ты словно в замочную скважину глядишь на то, как кто-то снова расстался со своей жалкой, никчемной жизнью, которая якобы так любезно была предоставлена тобой. Может, наша планета для тебя как муравейник или клетка с подопытными крысами, на которых ты ставишь всякие жестокие, чудовищные эксперименты? У одних отнимаешь последнее, а другим прибавляешь с избытком к тому, что уже есть, и наслаждаясь смотришь, как одни начинают сжирать других, не понимая даже, за что. За светлое будущее, псевдоценности, материальное благополучие, коммунизм, демократию, социализм, нацизм, ислам, христианство. Ты подкидываешь им все новые и новые идеи, лишь бы у них был повод для истребления друг друга, а сам тем временем с удовольствием наблюдаешь за этим представлением и при необходимости вносишь в его сюжет свои коррективы, чтобы он стал еще более интригующим и жестоким. Ты как плохой отец, который вместо воспитания и заботы о своих детях предпочел им очередное дешевое шоу по ТВ. И в этом шоу твои же дети и играют главную роль. Ты любишь не людей, ты любишь шоу! Ненавижу тебя!»
Теперь же я лежал и думал, где мне достать денег на операцию в максимально сжатые сроки. Я принял решение, что во что бы то ни стало раздобуду эти деньги.
***
– Здорово, братан! Как сам? – поприветствовал я Волка по телефону.
– Привет! Все хорошо. Вот потихоньку осваиваю новую для себя профессию, – шутливо ответил он.
– Кстати, я хотел поинтересоваться – твое предложение еще осталось в силе?
– В принципе, да.
– Это хорошо! Давай тогда встретимся и подробнее обсудим его? – предложил я.
– Не вопрос, конечно, давай!
– А ты где сейчас находишься?
– У Никитки во дворе, жду, пока он принесет мне гостинцев.
– И все-таки вы сплелись с Фитилем хвостами, – пошутил я, – ладно, давай, скоро буду.
Очевидно было, что Волк стал одним из первых клиентов, на которых Фитиль начал оттачивать свое мастерство «наркобарыжничества». Конечно, в глубине души меня задевало то, что они по сути познакомились друг с другом благодаря мне, а теперь даже не подтягивают в свои движения. Разумеется, они не обязаны были этого делать, но моя обида заключалась в том, что они могли хотя бы сказать об этом, а не пытаться скрыть. Поначалу я хотел сказать Волку про Фитиля, чтобы, так сказать, вбить клин в их идеальные отношения, но потом понял, что раз он сам захотел ощутить на себе всю прелесть таких взаимоотношений, то мешать ему не стоит. К тому же меня сейчас интересовал абсолютно другой вопрос, а именно возможность поднять бабки при помощи оформления фирм на неосведомленных в этой области людей.
Мы встретились с Волком во дворе у Фитиля. Никитос к тому времени якобы уже вернулся с «мутки», и, судя по интенсивно пережевываемым жвачкам, было ясно, что они уже употребили «скорости». Выкурив сигарету, Фитиль сразу же куда-то поспешил, сказав, что у него какая-то важная встреча. По всей видимости, ему было необходимо встретиться с очередным потенциальным клиентом, как он их называл, или попросту он испугался, что я расскажу Волку правду о том, что Никитка никуда не ходил за кайфом, а тупо убивал время, да и еще потом употребил вместе с Волком за его же счет. Конечно, я бы предпочел, чтобы наша беседа с Волком проходила в трезвом состоянии, но я не мог тянуть время и ждать, пока он придет в себя от амфетамина.
Я вкратце объяснил Димону свое положение и пояснил, почему мне стали срочно необходимы деньги, после чего он выразил мне свое сочувствие по поводу болезни матери, и мы перешли к делу. В общем, тогда мы решили, что как только я нахожу подходящего клиента, то созваниваюсь с ним, и мы договариваемся о дате и времени регистрации фирмы. Единственным препятствием оказалось то, что ему в любом случае надо было обсудить этот момент со своими партнерами, так как это было их основным правилом – что все должно решаться с согласия всех участников данного мероприятия. Поэтому он предупредил, что, возможно, мне придется встретиться с некоторыми его новыми приятелями и пройти негласное собеседование, чтобы они были уверены во мне. Он сказал, что как только поговорит с ними, то свяжется со мной и назначит время встречи. После нашего разговора, когда все нюансы были улажены, я поинтересовался:
– Слушай, а у тебя не осталось ничего из тех гостинцев, которые тебе Фитиль принес?
– Не, Колек, мы с ним на двоих все сделали, – ответил он.
***
– Ну что ты, долго еще? – спросил я по телефону у Фитиля.
– Нет, братан! Максимум через полчаса буду.
– А то тут тебя какой-то тип все спрашивает. Да и дискотеку пора начинать уже, скоро микс кончится, народ подтягивается!
– Поставь еще один! Все, не еби мне голову, скоро буду! – раздраженно ответил Никитос и повесил трубку.
Естественно, я догадывался, зачем этот тип так усердно дожидается Фитиля. Перед началом дискотеки ему не терпелось «разогнаться», чтобы как следует оторваться, а Никита, по всей видимости, его динамил и не брал трубку, вот он и решил попросить меня, чтобы я набрал его и уточнил, когда он будет. Когда он наконец-то явился, то с ходу получил массу претензий от администратора по поводу того, что народ жалуется ему на отсутствие нормальной музыки. Мол, давно уже надо было начинать дискотеку, а играет какая-то фоновая херня. Потом к Никитосу прилип этот тип и чуть ли не на весь клуб начал спрашивать, принес он ему кайф или нет. В общем, ко мне он уже поднялся весь на нервах и сразу, открыв банку с коктейлем, начать пить залпом.
– Че так долго? Мне уже всю кровь свернули! – начал обвинять я его.
– Бля, ну хоть ты не начинай, – устало произнес Фитиль.
– Просто с меня же тоже руководство спрашивает, да еще и недовольные клиенты подходят, плюс еще этот неадекват, так что пойми меня правильно.
– Ну сказал бы, что не знаешь, где я и все.
– А я и так не знал, где ты!
– Ой, да ладно тебе гнать, будто не знаешь, почему я постоянно опаздываю в последнее время, хорош прикидываться! Я тебе уже предлагал не раз подтянуть к себе, чтобы бабок поднять, но ты не хочешь, – с досадой сказал он.
– Ну а как все это будет выглядеть, если я соглашусь?
– Вот это уже другой разговор! В общем, я беру у барыги товар и распределяю его между нами. Наша цель – отбить указанную сумму за две недели, все, что получится сверху, будет наше, распределяем бабки поровну вне зависимости от того, кто сколько продал.
– А как ты находишь клиентов и понимаешь, что это не мусора?
– Обычно я работаю с теми, кто уже неоднократно обращался и вызывает у меня доверие, а если есть сомнения, то делаю закладки и говорю, где. А так вообще с мусорами проблем быть не должно, я же говорил тебе.
– Просто было такое, что ко мне обращались пару-тройку раз за помощью, но я говорил, что не знаю ходов и поэтому ничем помочь не могу, – признался я.
– Ну вот у тебя уже тоже есть потенциальные клиенты, значит, поэтому можешь смело начинать работать через них. Тем более если мы будем работать вместе, то сможем страховать друг друга здесь в клубе, чтобы вызывать меньше подозрений и прикрывать, если кто-то будет задерживаться.
– Ладно, я согласен попробовать.
– Вот и отлично! Тогда надо отпраздновать это дело! – с энтузиазмом произнес Фитиль, после чего достал из папки диск и расчертил на нем две жирные дороги порошка.
***
Очередное утро воскресенья. Они начали становиться самыми скверными периодами в моей жизни за, пожалуй, последние полгода. Отпраздновали наше сотрудничество с Фитилем, и наступила пора расплаты за него. Отходняки с каждым разом становились все невыносимее и невыносимее. Помимо отходо́в от «спидов» еще бонусом прилипало алкогольное похмелье, отчего желание вскрыться приобретало навязчивую форму. Под моими окнами еще, как назло, находилась детская площадка, где маленькие спиногрызы с утра пораньше начинали верещать своими противными тоненькими голосами, играя в песочницах и раскачиваясь на скрипучих качелях.
«Закройте свои пасти, маленькие ублюдки!» – так и хотелось крикнуть им из окна, чтобы этот рев обрушился на них, словно гром среди ясного неба, и их мамаши, сидя на лавочках, выпучили бы от изумления глаза и начали бы давиться семечками от такого неслыханного по своей наглости явления.
«Да! Да! Вы не ослышались, заткните им их ебаные рты!» – повторил бы я им, чтобы они окончательно впали в ступор, а потом, спустя некоторое время, слетелись бы в кучу, словно горгульи, и начали вопить о моем невежестве и хамстве.
Казалось, что уже ничего не может быть хуже, чем голосящие дети под моим окном, которые не дают уснуть в это душное летнее утро, как зазвонил телефон, и на том конце провода послышался голос Волка:
– Здравствуйте, Николай Анатольевич, – официально поздоровался он и продолжил, – хочу уведомить вас, что сегодня после обеда вам назначено собеседование по поводу вакансии «агент по поиску лохозавров».
– Бля, ты серьезно сейчас?
– Серьезнее некуда! Так что давай начинай там потихоньку собираться. Что там у вас в шоу-бизнесе принято? Укладка, завивка, макияж, маникюр, я ничего не упустил? – начал стебаться он.
– Больше всего мне бы сейчас подошло харакири, – попытался я отшутиться, – а что, в другой день никак нельзя? Сегодня же выходной.
– Слушай, я уже договорился, так что хорош ныть, как принцесса, и подтягивайся к четырем дня в центральный парк!
– Ладно, в четыре в парке! – согласился я и повесил трубку.
Вот это была реально хуевая новость. Меньше всего в таком состоянии я мог бы произвести впечатление. Но деваться было некуда, надо встречаться.
Добравшись до парка, я встретил в нем Волка, который был как раз с тем самым Егором, который и пристроил его заниматься всеми этими махинациями.
– Здорова, Колян! – поприветствовал меня Егор. – Сколько лет, сколько зим.
– Привет! Это точно, сто лет не виделись!
– Че, как сам? Димон сказал, что ты в клубе работаешь ди-джеем.
– Не ди-джеем, а световиком. Слежу за светом во время дискотеки, – пояснил я.
На самом деле мне вообще не хотелось сейчас общаться с этим Егором «за жили-были», но ничего поделать я не мог, и приходилось вживаться в роль старого приятеля.
– Что-то ты неважно выглядишь, – вмешался Волк.
– Я вообще-то тебе это еще по телефону сказал.
– По ходу работа в клубе реально отнимает много сил и энергии, – сказал Егор и подмигнул мне, – что, выхода́ от быстрых?
– Да нет, просто похмелье ебет.
– Ну ясно, че. Ладно, поехали тогда сейчас заскочим в одно место, а потом к парням на встречу. Я только в магазин забегу за сигаретами, – протараторил Егор и пошел в магазин.
– Бля, а без него нельзя было обойтись? – начал предъявлять я Волку, как только Егор отошел.
– Нет. Во-первых, он на колесах, а во-вторых, ему тоже надо к пацанам по делам, вот мы и договорились вместе поехать.
– В натуре Прицеп – он и в Африке прицеп, – с сарказмом произнес я.
– Ну вообще-то в данном случае прицепами по сути являемся мы, так что не гони.
Тут из магазина вышел Прицеп с пачкой сигарет и бутылкой минералки:
– Ну что, погнали? Времени в обрез, нас уже ждут.
– Едем, – уверенно ответил Димон.
На протяжении всей дороги я практически всегда молчал, изредка только давая односложные ответы на вопросы. Прицеп с Волком начали ностальгировать по школе, что меня стало раздражать еще больше, потому что надо было подыгрывать им, чтобы поддерживать разговор.
Что-что, а если говорить о Прицепе, то, как ни странно, он абсолютно не походил на сына криминального авторитета. И, как мне кажется, вся эта блатная романтика привлекала его меньше всего. Казалось, что все, чем ему хочется заниматься, – так это курить траву, загорая где-нибудь под ярким солнцем на карибских пляжах.
Он был высокого роста, худощавого телосложения. Темные волосы, аккуратно уложенные набок, выдавали в нем определенную долю нарциссизма. Светлые шорты и яркая, наполовину расстегнутая гавайская рубашка говорили о наличии определенного вкуса у ее владельца. Острый нос и острый подбородок будто свидетельствовали о принадлежности Прицепа к дворянскому роду, хотя его поведение говорило об обратном. Обычно Егор вел себя как последний разъебай. Его как будто не интересовали папкины заслуги, и он всеми силами пытался растранжирить все, что было добыто его отцом с огромным трудом. На первый взгляд отъявленный похуист, он все же мог доставить немалые проблемы, пользуясь серьезными связями, которые достались ему от отца.
– Так, ждите здесь, я сейчас вернусь, – сказал Егор, после чего ловко выпрыгнул из машины, которую он небрежно припарковал посреди какого-то двора.
– Что за замут, ты не в курсе? – поинтересовался я у Волка.
– Нет. Он мне ничего не говорил. Сказал, что надо заехать по делам, а я не стал выяснять.
Спустя где-то пятнадцать минут он вернулся и также ловко, как вылезал, залез в машину.
Ориентировочно через десять минут после того как мы покинули пределы города Прицеп тормознул у обочины и сказал:
– Короче, пацаны, мне сейчас надо поправиться, и то, что вы увидите, должно остаться между нами. В противном случае могут возникнуть определенные проблемы как у меня, так и у вас, – серьезно проговорил Егор и достал из трусов плотный шарик, сделанный из кусочка полиэтиленового пакета, замотанного скотчем.
Затем он залез в бардачок и вытащил оттуда маленький стеклянный флакончик с каплями для носа, который на сленге именуется «фуриком». Зубами он легко снял резиновую крышечку в алюминиевой оболочке, после чего выплюнул ее в окно и вылил туда же содержимое фурика. Потом оттуда же из бардачка достал упаковку инсулиновых шприцев и ампулу с водой для инъекций. Распечатав шарик, в котором оказался коричневый порошок, Прицеп засыпал приблизительно четверть из него в пустую емкость из-под капель, потом выбрал полный шприц воды и залил ее в фурик. Завершился весь этот ритуал нагреванием содержимого на зажигалке.
Все это время мы с Димоном молча смотрели на все эти приготовления Прицепа, пока Волк не осмелился заговорить:
– Это что ты варишь, братан?
– Белый, – невозмутимо ответил Егор, продолжая при этом кипятить содержимое фурика.
– Героин, что ли? – с недоумением спросил я.
– Он самый.
Честно говоря, с тех пор как я начал употреблять разного рода вещества, мои представления о наркоманах постоянно расширяли свои границы. Когда я начал курить травку, наркоманами считал тех, кто употребляет порошки, когда употребил первый раз порошок, наркоманами для меня стали те, кто колется, а когда первый раз укололся амфетамином, то подумал, что не так уж это и страшно, а наркоманы – те, кто употребляет героин. От него же наступают ломки, в отличие от «скоростей». Образ наркомана для меня был довольно однозначный. Это гниющие, мало похожие на людей существа с «дорогами» на руках, грязные, вонючие и беззубые зомби, стреляющие мелочь возле аптек и продающие по дешевке мобильные телефоны и бытовую технику на очередной дозняк.
Тут же слева от меня на водительском сиденье сидел Егор, от которого пахло хорошим парфюмом, в стильной, дорогой одежде, на солидной иномарке. И, конечно же, этот образ не вязался со стереотипами, которые сидели у меня в голове.
– И давно ты бузуешься этим говном? – поинтересовался у него Димон.
– Ну, так, бывает, пару раз в месяц, может, когда меня просят пацаны забрать им товар, – ответил Егор, выбирая раствор из фурика в шприц.
– И че, потом не тянет еще раз вмазаться? – спросил уже я.
– Да нет. Если с умом подходить к этому, то можно просто периодически расслабляться.
– А как он прет?
– Ну как я могу тебе объяснить? Мажет конкретно и расслабляет, а так не рассказать. Ну, тебя бы в момент выровняло, после твоего клубного расколбаса, – иронично подметил он.
По правде говоря, эта информация тут же заинтересовала меня, так как выносить это скотское состояние я больше не мог.
– Не, братан, даже не смотри на меня! Я ничего тебе не дам, – сказал Егор, будто прочитав мои мысли, – чтобы потом ты не обвинял меня, что я поломал тебе жизнь! Знаешь, сколько пацанов лежит в земле из-за этого говна?
– Он прав, Колян! Не стоит нам эту хуйню пробовать даже, – поддержал Егора Волк, – одно дело «скоростью» двигаться, другое белым.
– Да я ничего и не прошу, что вы на меня накинулись? – возмутился я. – Тем более тут Егору одному, наверное, мало будет, да братан?
– Ну вообще-то тут я себе на два раза сделал, чтобы сейчас поправиться и вечером, когда домой приеду.
– Да ладно, так бы и сказал, что просто там мало, поэтому не можешь с нами поделиться, мы бы поняли, – ехидно проговорил я и тем самым подцепил Прицепа.
– Бля, думаешь, мне жалко, что ли? – начал возмущаться он.
– Я такого не говорил, просто пытаюсь войти в твое положение. Я бы, наверное, так же поступил на твоем месте.
– Ну хуй с тобой, Коленька, потом не говори, что я тебя не предупреждал, – раздраженно сказал он и достал из упаковки еще два шприца, в которые разлил половину из того раствора, что был в его шприце. Получалось, что ему досталась половина из приготовленного, а нам с Димоном – по четверти.
– Да пусть делается, – с беспокойством проговорил Волк, – нахуй тебе это надо, Колян?
– Братан, мне реально пиздец как хуево, я даже говорю-то через силу с вами, поэтому хочу просто немного сделать, чтобы прийти в себя. Тем более я же не заставляю тебя употреблять тоже.
– Мы не зажмуримся от этих дозняков? – спросил Димон у Егора, который уже тем временем делал себе укол.
– Не, для первого раза вообще ништяк раскумарит, – хриплым голосом произнес Прицеп и прикрыл глаза на приходе.
– Хуй с ним, давай попробуем.
Мы с Волком попросили Егора поставить нас, и, закурив сигарету, он сделал это. Происходящее далее сложно описать словами. Проще всего сказать, что я воскрес. В меня как будто влили живительную силу, которая начала плавно растекаться по всему телу. От былой депрессии и апатии не осталось и следа. Дыхание стало замедленным и глубоким, все мышцы расслабились, будто я скинул с себя несколько мешков с цементом. Закурив, я запрокинул голову на сиденье и начал залипать периодически, почесывая нос. Чесаться было настолько приятно, что нос стал красным от расчесов. В тот момент я осознал одно: все, что я до этого пробовал, даже рядом не стояло с этим веществом. Это был чистый кайф – без всяких загонов, навязчивых идей и бесполезной болтовни. Только после того как я попробовал героин, то понял, почему он так называется. Ты реально начинаешь чувствовать себя супергероем. Без комплексов, страхов, обиды, вины, уныния и так далее. В тот момент появляются понимание и уверенность, что ты можешь абсолютно все. Вести диалог с кем угодно и о чем угодно, не боясь при этом выглядеть глупо или неловко. Не боясь, что твой оппонент старше, умнее, сильнее, богаче тебя. Потому что героин происходит от слова герой! Но героем ты остаешься только пока он в тебе, а потом наступает реальность…
***
Через пятнадцать минут мы тронулись дальше. По дороге я выпил практически всю минералку, которую Прицеп купил в магазине вместе с сигаретами. Волк, сидевший на заднем сиденье, тоже был под впечатлением от употребления героина. Его узкие зрачки, больше похожие на булавочные головки, то и дело закатывались под веки, и он с трудом поднимал их, чтобы потом опять залипнуть. Потом он начал говорить хриплым, севшим голосом о своих планах и тактике по ведению той деятельности, которой занимался. Но я его особо не слушал, да и Прицеп, по всей видимости, тоже.
Когда мы наконец-то доехали до места встречи, то оказалось, что это был частный банный комплекс, расположенный в соседнем поселке. Зайдя на территорию, мы подсели к двум парням, которые расположились в беседке. Я сразу догадался, что именно к ним я и приехал на индульгенцию, и тут же решил максимально сосредоточиться, чтобы не вызывать у них подозрений, будто я вмазанный. Я не буду называть их имена, так как это не представляет особой ценности для моего повествования, скажу лишь, что, по правде говоря, эти парни абсолютно не были похожи на тех суровых быков-рэкетиров из девяностых годов, образ которых, опять же, сидел в моей голове. Они были ненамного старше меня, может, лет на пять-семь, выглядели стройными и подтянутыми, с современными прическами. Без синих наколок, золотых цепей, фикс и тому подобного. Кстати говоря, когда мы пришли, Прицеп, поздоровавшись с ними, сразу отправился куда-то дальше, сказав, что скоро вернется. Из чего я сделал вывод, что он пошел отдавать героин, который приобрел. А это значило, что он предназначался не этим ребятам, как я изначально мог подумать.
Когда мы с Волком подсели к ним, они предложили нам выпить пива, на что я и Димон с радостью согласились. Они поинтересовались у меня, в курсе ли я того, чем мне придется заниматься? Я ответил положительно, после чего они спросили, по каким причинам я решил заниматься этим, на что я честно рассказал им про болезнь мамы, отсутствие денег на учебу и личную жизнь. Надо признаться, что под воздействием «белого» я вел себя с ними достаточно раскованно и уверенно. Видимо, им это понравилось, хотя кто-то из них впоследствии все-таки спросил у меня о том, почему я выгляжу каким-то уставшим. Я рассказал им про работу в клубе и то, что не выспался после смены, да еще приврал про день рождения приятеля, который мы якобы отмечали там, поэтому у меня дикий бодун.
В целом знакомство прошло неплохо, но один вопрос, конечно, заставил меня понервничать. В процессе разговора кто-то из них спросил про употребление наркотиков, мол, не злоупотребляю ли я этим, работая в клубе. Я очень грамотно ответил, что у меня был опыт, но мне не понравилось, так как после этого сложно сконцентрироваться на работе, да и появляется страх быть пойманным, и поэтому я предпочитаю вместо наркотиков алкоголь. Не мог же я сказать им, что работаю в клубе абсолютно трезвым, это тут же вызвало бы у них подозрения. Потом они сказали, что позволяют себе иногда курнуть или понюхать, но только не во время работы. Парни отчетливо дали понять, что эта работа абсолютно несовместима с какими бы то ни было веществами, так как предполагает концентрацию и внимание. А наркота притупляет эти качества и ставит под угрозу все их предприятие.
В общем, они мне понравились. По ним было видно, что эти парни целеустремленные, амбициозные и знающие, чего хотят от этой жизни люди. Они вызывали у меня доверие и уважение, несмотря на то, что занимались не самой гуманной деятельностью. Эти ребята не играли по общепринятым правилам, они устанавливали свои. И меня это безумно привлекало.
Спустя где-то час нашей беседы они предложили нам отправиться в баню, сказав, что скоро туда подвезут девочек. Волк с удовольствием согласился на это предложение, а я решил воздержаться, сказав, что плохо себя чувствую после вчерашнего. Да и я боялся, что мой организм попросту не выдержит такого издевательства над собой. Бессонная ночь в клубе с кучей наркоты и алкоголя, отходняки, бодун, героин все-таки поставили под сомнение это мероприятие. Да и к тому же я не был любителем бани, так как испытывал комплекс неполноценности из-за своей врожденной худобы.
Дождавшись Прицепа, я поехал с ним обратно в город, а Волк остался со своими новыми друзьями дожидаться проституток и париться.
– Так получается, что ты не им отраву привозил? – поинтересовался я у Егора, когда мы сели в машину.
– Нет. Это для хозяина бани. Мы с ним уже давно в подобных партнерских отношениях находимся.
– А парни знают?
– Возможно, догадываются. Но мне как-то похер. Я не лезу в их дела, а они в мои. Это такая договоренность по умолчанию у нас, – сказал Прицеп и закурил, после чего добавил:
