Леонид Т
Черный рассвет (original mix)
С наркотиками мне удалось на какое-то время подвязать. По крайней мере, с тяжелыми, как амфетамин и героин. Последний раз я употребил внутривенно амфетамин в тот день, когда покинул стены универа, якобы для того, чтобы продегустировать товар, взятый у Артема. Впоследствии я его только сбывал, и многие ребята удивлялись, что количество порошка стало больше, чем было до этого, и еще тому, что я не просил отсыпать себе. Но при этом я практически каждый день курил гашиш и пил пиво или алкогольные коктейли. Особенно сильно напивался и накуривался в клубе, так как там еще и угощали всеми этими ништяками вдоволь.
В одно такое морозное утро, когда до Нового года оставалось меньше двух недель, мама в очередной раз подняла меня с кровати. Но в этот раз все было немного иначе, и она велела мне одеваться. На мой вопрос, зачем это делать, она сказала, чтобы я шел искать работу. Добавила, что мне придется выйти вместе с ней из дома и вернуться только тогда, когда она вернется. Единственным поводом для того, чтобы прийти домой раньше нее, могло быть только то, что я наконец-то нашел бы себе работу. Конечно, для меня это стало шоком! Перспектива провести весь день на улице зимой совершенно меня не радовала, и я закатил скандал, но все было тщетно. Мама оставалась непреклонна в своем решении и сказала, что у меня оставалось двадцать минут – позавтракать и собраться. На меня это ее заявление обрушилось словно снег на голову. Но это было еще не все! Самое страшное прозвучало тогда, когда я уже немного остыл и смирился с требованием. Мама сказала, что отныне так будет продолжаться каждый день, пока я не найду себе работу! Вот в этот момент я не выдержал и осатанел вконец! Я начал обвинять ее во всех грехах! В том, что она неблагодарная, что не уважает меня, не ценит всего того, что я для нее сделал. Хочет, чтобы я простудился на улице или подцепил какую-нибудь инфекцию и скорее сдох. В общем, я был очень зол и обижен за такое подлое и циничное решение. Никак не мог смириться с ее позицией и считал это унижением для себя. В итоге в тот день я вышел на улицу вместе с мамой и ощутил на себе всю «прелесть» декабрьского гостеприимства, обдавшего меня леденящим душу дыханием прямо с порога. Я специально пошел в другую сторону от мамы, не проронив ни слова, чтобы она почувствовала вину, в надежде на то, что впоследствии она пересмотрит свое решение.
Первые пару-тройку дней я тупо шатался по городу и назло матери специально не предпринимал никаких попыток найти работу. В эти дни я бродил по торговым центрам, сидел в различных забегаловках, у игровых автоматов или в гостях у знакомых, к которым напрашивался под предлогом того, чтобы угостить их наркотой, а также встречался с нариками и толкал им отраву. Когда же приходил вечером домой, то практически не разговаривал с матерью, показывая ей, как зол на нее.
Очень скоро мне все это надоело, и я решил схитрить. Когда в очередной раз мы вышли с ней из дома, то я, как обычно, пошел в другую сторону и, выждав в уже ставшем таким родным торговом центре минут сорок, решил вернуться домой. Как ни в чем не бывало я курнул пару плюшек гашиша и, довольный, лег спать. Ближе к вечеру я собирался покинуть квартиру, чтобы не вызывать подозрений, и вернуться уже после того как мама придет с работы. Но буквально спустя пару часов я проснулся и с ужасом услышал, как кто-то проворачивает ключ в дверном замке. Естественно, это была мама. Я резко подорвался с кровати и чудом успел одеться. Оказывается, ей надо было забрать какие-то документы, которые она как назло утром забыла. Конечно, мама была возмущена тем, что увидела меня дома, и сказала, что рассчитывала на мою порядочность и честность. Я начал оправдываться, мол, тоже забыл кое-какие документы и поэтому пришлось вернуться, что я только зашел и уже собирался уходить. Но она, конечно же, не поверила мне и потребовала, чтобы я отдал ей ключ от квартиры. От этой просьбы я пришел в бешенство и, взяв свой ключ, с ненавистью швырнул ей под ноги! Быстро оделся и, хлопнув входной дверью так, что посыпалась штукатурка с потолка, вышел прочь из квартиры. Вынув из тайника сверток с порошком, я пошел в ближайшую аптеку и купил «кухню», а потом зашел в первый попавшийся подъезд и вмазался скоростью…
Весь этот день я провел в игровых автоматах, играя по минимальной ставке и периодически «догоняясь» порошком в местном туалете. Там же я отпускал товар потебителям. Вернулся домой уже глубокой ночью и, естественно, не смог уснуть. Наутро, поднявшись с кровати на тяжелейших отходняках и в разбитом состоянии, я решил побыстрее удалиться из дома. Не позавтракав и не дождавшись матери, я ушел из дома и во что бы то ни стало решил «сняться» героином.
Найдя в контактах номер того самого цыгана, с которым меня свел Волк, с нетерпением начал ему названивать. Но он не отвечал. Вскоре его телефон вообще выключился. По всей видимости, он еще спал, и, замерзший чуть ли не до окоченения, я побрел в клуб с игровыми автоматами. Пара банок коктейля немного снизила тремор, но состояние было все равно отвратительное. Спустя где-то пару часов цыган объявился в сети и набрал меня сам. Моей радости не было предела, когда я смог договориться с ним о том, чтобы приобрести «герыч». Он назвал адрес дома, куда надо подъехать и ждать его с деньгами. Ситуация повторилась, как и в прошлый раз. Мне пришлось прождать его на морозе где-то около часа, и когда он появился, то я смотрел на него, как на спасителя. Я дал ему деньги, а он указал на подоконник, под которым лежал заветный сверток с лекарством.
На этот раз я был гораздо аккуратнее и сварил меньше, чем когда «отъехал». Дрожащими от холода руками сделал себе укол и наконец-то почувствовал долгожданное тепло, которое начало растекаться по всему телу. Когда состояние выровнялось, я стал думать, куда бы пойти, чтобы убить время до прихода мамы. В тех местах, где я постоянно околачивался все эти дни, мне безумно надоело. Не придумав ничего более оригинального, я решил просто прогуляться по улице и насладиться ясным зимним днем, тем более что меня изнутри грел «герыч». Проходя по незнакомым переулкам частного сектора, я вдруг случайно вывернул на очень знакомое здание. Это был тот самый краеведческий музей!
– Вот куда мне надо было приходить с самого начала, – буркнул я себе под нос и решил войти внутрь…
***
– Добрый день. Николай, не так ли? – сказал старик в ответ на мое приветствие.
– Все верно, Леонид Иваныч. Не забыли, значит, еще. А я тут мимо проходил и реши зайти к вам, – хриплым голосом проговорил я.
– Конечно же, не забыл. Ко мне не так много молодых людей приходит, чтобы не запомнить их. Да и к тому же тот случай с наградным листком очень неординарный был, и ко мне после этого приходил отец той девочки, чтобы сделать ксерокопию документа. Ты проходи, не стесняйся. Будешь чай?
– Не откажусь. Согреться бы не помешало сейчас. Так, получается, вы не отдали оригинал моему декану?
– Я не мог этого сделать. Это же не моя собственность, а музея. Да и к тому же он не настаивал сильно, когда я объяснил ему все. Ну, после такой находки тебе, наверное, везде зеленый свет дан в университете, – иронично произнес он.
– Вообще-то, Леонид Иваныч, меня недавно отчислили… За неуспеваемость. И теперь я вот шатаюсь по городу в поисках работы.
– Эхх… Николай… Николай. Сочувствую, конечно, тебе. Видимо, совсем у тебя плохо было с дисциплиной, раз даже после такой находки твоему декану пришлось принять радикальное решение. А что твои друзья, с которыми приходил в первый раз?
– Который Николай-тезка, продолжает учиться, а Илюха погиб. Бросился под проходящую электричку. Суицид, в общем.
– Вот держи твой чай. Угощайся конфетами, пряниками, печеньем, – Леонид Иванович поставил на стол вазу со сладостями и добавил:
– Так вот откуда я его знал. Теперь я вспомнил того парня из сюжета по местному телевидению, который показывали где-то пару месяцев назад. Жаль, конечно, парнишку.
– Вы тоже видели этот ролик?
– Да. Случайно наткнулся, когда жена включила телевизор за ужином. А потом еще прочитал про этот случай в нашей местной газете.
– Значит, еще и статья в газете была. Леонид Иванович, а вам не показалось, что этот ролик и статья были сделаны больше для того, чтобы испугать людей и показать, как опасны современные наркотики? Ну, типа, чтобы не портить статистику по смертности от этих веществ, – поинтересовался я с набитым ртом, уминая третью или четвертую конфету.
– Вполне вероятно, что на это делался упор, но, насколько я помню, там не было сказано, что он находился в состоянии наркотического опьянения. У него с собой нашли только приспособления для употребления.
– А они бы никак не узнали об этом. Потому что этот наркотик – «Спайс» – не обнаруживается в крови. Но я-то знаю, что он его употреблял довольно часто. И в тот раз, скорее всего, тоже.
– Возможно, ты прав. Но почему тогда с ним не случилось несчастье гораздо раньше? Тем более, если этот наркотик такой сильнодействующий, то вероятность этого была достаточно велика. Тебе так не кажется, Николай?
– То есть вы хотите сказать, что в момент самоубийства Илюха был абсолютно трезвым?
– Я не берусь утверждать этого, но не исключаю такой возможности, – задумчиво произнес старик.
Тепло в помещении и горячий чай возымели должный эффект, и под воздействием наркотика глаза стали наливаться тяжестью, я потихоньку начал залипать. Конечно же, еще сказывалась бессонная ночь. Мое состояние не ускользнуло от глаз Леонида Ивановича, и он предложил мне прилечь в его каморке, которая располагалась в небольшой пристройке прямо за гардеробом. Там стояло старое советское кресло, накрытое тонким покрывалом тех же времен, и небольшой диванчик с подушкой, напротив которого располагался маленький импортный телевизор, выпущенный где-то в середине 90-х годов. Поначалу я вежливо отказался от его предложения, но потом вспомнил, что у меня нет ключа от квартиры, а до прихода мамы оставалось еще довольно много времени, и согласился. Ближе к вечеру он меня разбудил и сказал, что пора закрываться. Я от чистого сердца поблагодарил старика за его гостеприимство и ушел. Перед этим он сказал мне, что я могу приходить к нему в любое время.
Когда я вернулся домой, то приготовил в туалете еще раствор и там же сделался. Переживать о том, что мамка может меня «спалить», не приходилось, так как я все равно практически с ней не общался… На следующий день я уже знал, куда мне идти.
***
– Если вы не против, то я хотел бы продолжить наш вчерашний разговор, – предложил я смотрителю музея, сидя за столом с чашкой чая. – Вы говорите, что он мог в тот момент быть трезвым, тогда зачем ему было бросаться под поезд?
– Возможно, от отчаяния, от одиночества, от безысходности. Грубо говоря, от тех чувств, которые он испытывал в тот момент. Ты не задумывался о том, как ему было невыносимо с самим собой, что он предпочел смерть, чем такое состояние? Конечно, наркотики играли серьезную роль в том, что он мог это испытывать, но без них, я думаю, ему было гораздо больнее.
– Да. Такое вполне могло быть. Но вам не кажется кое-что странным, а именно то, что он бросился под поезд именно в конце платформы, когда поезд уже сильно замедлил ход? Ведь логичнее было бы броситься в самом начале, чтобы, как говорится, наверняка, и не остаться потом калекой, чтобы всю жизнь мучиться, если бы вдруг он выжил? Этот факт тоже наталкивает на мысли о том, что он был под кайфом, – сказал я.
– Ты знаешь, я тоже об этом думал, когда увидел в сюжете запись с камер видеонаблюдения, и поначалу согласился с мнением, что он находился «под кайфом», как ты выразился. Но сейчас я допускаю, что он вообще до последнего момента не собирался прыгать ни под какой поезд.
– Это как? – удивленно спросил я.
– А вот так. Возможно, твой друг, испытывая боль и страдания, до последнего рассчитывал на помощь. Не исключено, что внутри себя он изо всех сил кричал об этом, но его никто не слышал. Не слышал потому, что он не говорил об этом, боялся осуждения и высмеивания окружающими. А боль была настолько невыносимой, что вязала ему рот. Но я также предполагаю, что он до последнего ждал этой помощи. Вполне возможно, что в тот момент любой контакт мог спасти его. Если бы кто-нибудь спросил, который час, или попросил сигарету, прикурить, то, скорее всего, он не решился бы на этот отчаянный шаг. Если бы кто-то отвлек его на мгновение, то все могло бы сложиться иначе. Возможно, он бы посчитал себя хоть капельку полезным, что он не просто предмет, отбрасывающий тень, а живое существо. Так он и дошел практически до конца платформы в ожидании этой самой помощи. И последняя мысль, которая родилась в его мозгу, была фатальной. Именно она и поставила точку в его непродолжительной жизни.
– Последняя фатальная мысль? – задумчиво спросил я.
– Ну да. Ведь что-то толкнуло его на этот шаг. Да и у каждого человека есть последняя мысль в жизни перед тем, как она оборвется. Но чаще всего никто, к сожалению, не успевает ее озвучить. Ведь никто не знает, в какой точке пространства и времени наступит смерть. Когда-нибудь она возникнет и у меня, и у тебя, – продолжал рассуждать смотритель.
Его слова сильно впечатлили меня. Мне захотелось погрузиться в эту тему как можно глубже, хотелось слушать и слушать его рассуждения. Старик невероятным образом располагал себе, и с ним я чувствовал себя в безопасности. И в какой-то момент я решил полностью довериться ему и рассказал все, что происходило со мной. Про болезнь матери, наркотики, фирмы, Алису, Колючего, про отчисление из универа, – в общем, абсолютно все, как было на самом деле. Тогда я почему-то был уверен, что старик не осудит меня и не заклеймит. Так и произошло.
– Кстати, недавно я чуть не столкнулся с этой самой последней, фатальной мыслью, – в конце своего рассказа заключил я. А потом поведал ему о том, как передознулся в «Портале» и как потом попал в больничку.
– Да. Тут тебе не позавидуешь… Но еще больше не позавидуешь твоей матери в такой ситуации. Мне даже сложно представить, через что ей пришлось пройти и какие чувства испытать, – заключил он.
– Да. Но это был мой выбор. Как и в случае с Ильей.
– Твой выбор? Серьезно? То есть в тот момент за гаражами ты действительно хотел покончить с собой? – с каким-то подвохом поинтересовался дед.
– Не совсем. Я хотел, чтобы мне стало лучше. Чтобы то состояние, в котором я пребывал уже несколько дней, если не недель, скорее прошло. Но я же знал, что от наркотиков умирают. И Илюха тоже знал, когда их употреблял. Вообще все люди знают, что наркотики – плохо.
– Но, тем не менее, продолжают их употреблять. А ты не задумывался, почему? Почему ты знал, но все равно делал это? Вероятней всего, потому, что ты думал так: это может произойти с кем угодно, но только не с тобой. Якобы у тебя есть опыт других, как не надо делать, чтобы не умереть, и ты думал, что успешно воспользуешься им, но это не сработало. И где тут выбор, когда твой мозг уже давно все решил в обход твоей личности? Он выработал определенные ферменты, гормоны, чтобы ты испытал определенные чувства, а потом сгенерировал соответствующие мысли, чтобы избавиться от этих чувств и получить очередную, невиданную для обычного человека порцию удовольствия, исходя из прошлого опыта.
– То есть вы хотите сказать, что никакого выбора не существует? – ошарашенно спросил я.
– Я хочу сказать, что этому явлению придают слишком большое значение. Человеку, то есть его личности, очень хочется считать, что он сам творит свою судьбу. Что у него всегда есть выбор, как поступить, и что он решает все сам. Даже в традиционных религиях говорится о выборе как о самом высшем благе, дарованном человеку Богом, – сказал Леонид Иванович и улыбнулся.
– Я думал, вы атеист, – удивился я.
– Так и есть. Я рос в Советском Союзе, где атеизм считался нормой. Но после развала СССР я решил познакомиться поближе с религиями, исключительно из любопытства. И изучал тексты различных писаний в свободное время.
– И что интересного вы узнали? – изумился в очередной раз я.
– Ну, с точки зрения науки, конечно, звучит все очень невероятно. Но я отбросил все свои убеждения и попытался как можно серьезнее к этому отнестись. Да и к тому же очень много уважаемых людей верили в Бога, поэтому я не буду иронизировать на эту тему. Озвучу лишь свои мысли касательно выбора.
В то мгновение мне захотелось взять листок с ручкой и записать каждое его слово. Но если бы я начал искать, то заставил бы ждать, и эта пауза могла сбить мысли Леонида Ивановича. А он тем временем продолжал:
– Если взять традиционное Писание, в котором описывается сотворение мира в книге Бытия, то именно там говорится о даровании Богом выбора человеку, а именно когда поместил его в Эдем, где посадил дерево познания добра и зла, с которого нельзя было есть и которое по сути олицетворяло собой выбор. Потом сотворил разных зверей, птиц и так далее. Потом сотворил человека и ему жену из ребра, когда тот уснул. Ну а дальше всем известно, что произошло, – искушение Евы и изгнание из Рая. Но отмотав немного назад на тот момент, когда был создан Адам и ему был дарован выбор, то почему Бог не поинтересовался у него, нужна ли ему жена? В крайнем случае не предложил сотворить ее, приводя какие-то достойные аргументы в пользу этого сотворения? А попросту усыпил его и вырвал ребро. Даже где-то поступил подло по отношению к человеку. И что? Значит, с лишним ребром он не был образом и подобием Божием? Нет… нет… я вовсе не хочу сказать, что Бог не должен был сотворить женщину, но он мог бы хотя бы убедить Адама сделать это. Дать время подумать, чтобы это было действительно похоже на его выбор. А так все это походит на готовый сценарий, где все, как видно, происходит по заранее спланированному сюжету, и никакому выбору нет места…
– То есть вы хотите сказать, что все уже предрешено, и у нас нет и никогда не было абсолютно никакого выбора?
– Не совсем так. Безусловно, выбор есть, но на него влияют столько внешних и внутренних факторов, что отследить его в чистом виде практически невозможно. И к тому же очень сложно разобраться, где выбор совершает твоя личность волевым усилием, а где мозг под воздействием бессознательного, разного рода биохимических процессов, чувств и так далее.
– Что же тогда получается? Что между мозгом и личностью постоянно ведется борьба? – недоуменно спросил я.
– Не исключено. Но если даже посмотреть с самого рождения, то у нас ведь нет никакого выбора – кем родиться, в какой стране, в какой семье, с каким потенциалом и возможностями. Дальше нас начинают воспитывать родители, и мы тоже не выбираем, как им это нужно делать, потому что не знаем других вариантов. Мы просто доверяемся им и их выбору от безысходности. Потом нас продолжает формировать та среда, в которой мы находимся и куда нас погружают наши близкие. Детсад, школа, улица, работа и так далее. Мы получаем опыт. В процессе всего этого у нас формируется своя собственная система ценностей и убеждений, через которую мы пропускаем всю приходящую к нам информацию. В итоге возникают мысли и чувства, под влиянием которых мы и совершаем тот или иной выбор. Поэтому можно даже сказать, что тут очень многое зависит от удачи.
– Мда уж… Видимо, мне она в свое время не улыбнулась. Значит, нас программируют с самого детства?
– Я бы даже сказал, с зачатия и до самой смерти. Каждый день на нас сваливается огромное количество информации, при помощи которой хотят повлиять на наш выбор. По сути, нами манипулируют без остановки с самого утра и до поздней ночи. С каждого экрана телевизора, компьютера, телефона, из радио, рекламного щита, яркой вывески, из уст продавцов-консультантов, менеджеров, теле- и радиоведущих и прочих объектов нами пытаются проманипулировать и повлиять на наш выбор в их пользу. Начиная с самого утра, какой зубной пастой и щеткой чистить зубы, каким мылом умываться, что есть на завтрак, обед, ужин, во что одеваться и обуваться, что смотреть, слушать, осязать, обаять и тому подобное. Нами манипулируют двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. И как тут разобраться, где твой осознанный выбор, а где грамотная рекламная кампания, на которую ты купился под влиянием мимолетных эмоций? Воистину миром правят эмоции!
– Но вы тоже подвержены этому влиянию. И как вы справляетесь с эмоциями? Как вам удается не попадаться на манипуляции?
– Ну, мне в этом плане проще, потому что я вырос в другой системе ценностей, и у меня в большинстве случаев попросту эти эмоции не возникают. А может, это приходит с возрастом, когда начинаешь понимать, что большинство материальных вещей, которые тебя окружают, – всего лишь вещи, и их присутствие или отсутствие в твоей жизни ничего по сути не меняют. Да, многие вещи делают жизнь намного комфортнее, но они также вызывают зависимость от них. Кухонный комбайн, микроволновая печь, кофеварка, утюг, компьютер, телефон и так далее – все это замечательные вещи, которые дарят комфорт и помогают сэкономить время и силы. Но когда мы лишаемся чего-то из этого, то на смену комфорту приходят дискомфорт, раздражение, апатия, недовольство, и чем больше мы зависим от всего этого, тем больше рискуем получить хроническую неудовлетворенность тем, что нас окружает. И в наше время очень многие стали путать комфорт и счастье, а это абсолютно не одно и то же.
– А что тогда счастье?
– Для меня счастье заключается в удовлетворении жизнью. Например, когда я провожу юным ребятам и девчонкам экскурсии по этому музею, когда понимаю, что они слушают и интересуются чем-то, когда сейчас общаюсь с тобой и понимаю, что мои знания и опыт востребованы, я могу поделиться ими и принести какую-то пользу другим. Когда собираемся здесь на заседании партии, обсуждаем и решаем какие-то вопросы. В такие моменты я не чувствую себя одиноким стариком, доживающим свой век. Для меня счастье приходить на свой маленький садовый участок летом и ухаживать за растениями, которые я высаживаю весной, и собирать плоды своей работы осенью. Счастье принести лекарство и стакан воды для своей супруги, когда она плохо себя чувствует. Счастье – оно в мелочах, которые мы просто привыкли не замечать, – ответил старик.
– И у вас теперь это получается?
– Не всегда, конечно. Но есть такие моменты, когда получается.
На протяжении всего общения с Леонидом Ивановичем я ощущал какой-то покой, которого не ощущал уже очень долгое время. В те минуты мне не хотелось куда-то бежать, что-то мутить, суетиться, возвращаться домой, чтобы побыстрее лечь в кровать и уснуть под очередной абсурдный фильм, сюжет которого я бы наутро уже не вспомнил. В последующие дни, когда я приходил к смотрителю, то иногда даже выключал телефон, чтобы меня не беспокоили и не отрывали от наших бесед. В компании с этим человеком время пролетало незаметно, и порой я даже жалел о том, что надо было закрывать музей и расходиться. Может, это и было счастье?
***
Наступили долгожданные выходные. А это значило, что мне не придется вставать черт знает во сколько и выдвигаться на мнимые поиски мнимой работы. И еще я ожидал провести две замечательные ночи в клубе, наслаждаясь в очередной раз его волшебной атмосферой.
Ближе к вечеру пятницы со мной наконец-то связался Фитиль. Не могу сказать, что его звонок стал неожиданным для меня, так как я надеялся, что он в ближайшее время вновь объявится в моей жизни, но это случилось в самое неподходящее время, когда я собирался в клуб. С самого начала он стал жаловаться на руководство клуба (оказывается, он уже звонил администратору), что его якобы оставили за бортом после всего того, что он для них сделал. Тогда администратор сказала ему, что клуб больше не нуждается в его услугах по причине сомнительной репутации и связях с наркотической средой. Потом он начал донимать меня вопросами о том, кто мог его подставить и донести до руководства такую информацию. Естественно, сначала Фитиль подумал на меня и недвусмысленно дал понять это. Но я грамотно объяснил ему, что мне нет никакого интереса от этой затеи, потому как сам замешан во всех этих движениях, и сливать его было бы глупо с моей стороны. Я также честно признался, что администратор говорил со мной на эту тему, и я как мог пытался разубедить ее, но получилось у меня не очень. К тому же в тот момент я сам рисковал, когда так настойчиво его защищал.
Конечно же, он начал обвинять меня в том, что я поступил по-свински, и напоминать, что это именно благодаря ему я оказался в Муссоне. В ответ я предложил войти в мое положение и сказать, как я должен был поступить в такой ситуации. Тогда Фитиль начал что-то бубнить про дружбу, порядочность и все такое, но по существу так ничего и не сказал. Не я же был виноват в том, что ему пришлось пропасть на какое-то время из-за проблем, которые он сам и создал. Конечно, я в какой-то степени понимал его в тот момент, и что он очень хотел найти виноватого во всей этой ситуации, но я себя таковым не чувствовал. Я с самого начала говорил, что толкать наркоту в клубе – очень плохая идея, но тогда он меня не послушал, и теперь результат этих действий говорил сам за себя. Потом наш разговор плавно перетек в сторону Артема, который также «динамил» его с товаром на релиз. Поначалу я пытался убедить его, что никто никого не «динамит», а действительно у Артема сейчас ничего нет, и когда появится, неизвестно. Но он уличил меня в пиздеже, сказав, что общался с пацанами, которым я «помогал» приобрести наркоту, и тут мне пришлось сознаться, что Тема опасается давать ему отраву, но просил меня об этом не говорить. Фитиль и его смешал с говном, обвинив в неблагодарности и ссыкливости. В конце концов он попросил меня повлиять на администрацию клуба и поговорить с ними, чтобы они поменяли свое решение или хотя бы разрешили ему иногда приходить и играть за пультом. Также попросил меня пообщаться с Артемом, чтобы вернуть его доверие. Я в свою очередь пообещал, что попробую сделать это, но за результат ручаться не буду. На этом наш разговор был окончен.
По правде говоря, мне не было жалко Фитиля ни капли, так как он сам был виноват во всем, что с ним произошло. Я же в свою очередь никакой вины за собой не чувствовал, как бы старательно он ни пытался мне ее привить в тот момент. Но обещание я свое все-таки сдержал и по приезду в клуб решил поговорить со Светланой Сергеевной.
– Да. Он мне звонил и чуть ли не со слезами умолял позволить ему вернуться. Но я сказала, что это не мое решение, а руководства, и не могу ничего поделать, – пояснила она, когда я завел разговор про Фитиля.
– А можно ему хотя бы иногда приходить и помогать нам вести дискотеку? – поинтересовался я.
– А вы что, не справляетесь вдвоем с Андреем?
– Справляемся, но иногда бывает непросто, особенно когда большой наплыв клиентов, чаще всего по субботам.
– Хорошо. Я поговорю с руководством о твоей просьбе, но предупреждаю сразу, что если у кого-то из сотрудников или посетителей возникнут подозрения относительно вашего поведения, то вылетите оба, – сурово произнесла она.
После этих слов настроение у меня окончательно испортилось. В первую очередь потому, что в тот момент я сам был под кайфом, ведь перед уходом из дома сделал себе дозу амфетамина, о чем свидетельствовали широкие зрачки и жвачка во рту, которую я интенсивно пережевывал в момент нашего разговора. И после него меня сильно загрузило, когда я поднялся на наш балкончик. Вскоре пришел Андрюха, и я рассказал ему о просьбе Фитиля, поинтересовавшись, не будет ли он против. Как оказалось, Андрей был только за, сказав, что помощь ему точно не помешает, особенно когда имеешь дело с заказами от бухих клиентов. С этим я тоже согласился. К тому же Никитос был «универсальным бойцом» и мог следить как за светом, так и за звуком. Единственное, что меня по-настоящему парило, так это то, что Фитиль мог реально «спалиться», когда его прет. И мне тут же вспомнился случай с Алисой, когда я в первый раз увидел ее на пороге нашей «аппаратной». А на то, что Никита будет приходить к нам трезвый и абсолютно вменяемый, я даже не рассчитывал…
– В общем, мне удалось убедить руководство, чтобы Никита помогал вам. Тем более сейчас грядут новогодние праздники, и действительно будет непросто, с чем гендиректор тоже согласился, но относительно алкоголя или наркотиков предупредил меня сразу. Малейшее подозрение – и мы с вами попрощаемся. Да, и еще сказал, если Андрей не будет против этой затеи, – сказала она спустя несколько часов, когда мы столкнулись возле раздевалки для персонала.
– Андрей вроде как не против, – чуть ли не сквозь зубы проговорил я, чтобы она не учуяла запах алкоголя, которым я уже изрядно успел заправиться.
***
– Ну что, ты поговорил? – поинтересовался Фитиль, когда мы с ним встретились на следующий день.
– Да. Поговорил. Она сказала, что обсудит это с руководством клуба и скажет мне о решении, которое они примут, – солгал я.
– Если сегодня все прояснится, то дай мне знать сразу же. Просто я хочу приехать уже сегодня, если они разрешат мне играть с вами. А что насчет Темы? Говорил с ним?
– Бля, я что, твой подданный, что ли? Как будто у меня нихуя нет других дел, как только бегать и решать твои проблемы! Не говорил я еще с ним и не знаю, когда поговорю, – ядовито ответил я.
– Да ладно, Колян, не заводись! Я поинтересовался всего лишь. Че ты начинаешь сразу-то? Меня просто все пацаны, кому я раньше брал, заебывают при встрече с просьбой помочь им достать. Вот я и спросил. Кстати, подгони мне пару грамм фена, у тебя же по-любому есть?
– Есть, но я уже обещал другим людям, которые позвонили мне незадолго до тебя. Это последние веса остались. Хочешь, можешь взять спайса.
– Все шутишь? Ты же знаешь, что я это говно, даже когда сам брал, практически не курил. Вид, конечно, у тебя печальный, братка. Сразу видно, что всю ночь марафонил, а теперь отходняки ебут, да? – со злорадством поинтересовался он.
– А тебе лишь бы позлорадствовать, да? Я тут за тебя хлопочу по всем фронтам, а ты стебешься. Ну, продолжай в том же духе, и последняя твоя надежда на клуб и на Тему будет смыта в очко!
– Да не, ты меня неправильно понял, Коленька! Я это к тому все клоню, что у меня есть лекарство, и оно может снять этот мрак, в котором ты сейчас пребываешь, и я могу даже поделиться с тобой, если ты побреешь тех ребят и подгонишь эти пару грамм мне.
– И какое же это лекарство?
– Ну как какое? Все как мы любим, – с тошной, натянутой улыбкой произнес он и достал шприц с коричневым раствором, чтобы я заценил.
