Леонид Т
Золото червонных полей
Глава 1
– О, привет, Григорич! Ты как раз вовремя, – сказал участковый и указал на балкон одиннадцатого этажа элитной многоэтажки, из окна которого торчали голые ноги. – Вон он, наш пациент.
– Ну, судя по небритым ногам, я догадался, что не пациентка. Давно он там зависает?
– Прохожие говорят, около получаса где-то. Требует, чтобы за ним прекратили слежку и отключили все камеры с прослушкой в его квартире. В противном случае угрожает превратиться в фарш.
– А зачем вы за ним следите? – с сарказмом поинтересовался Григорич и засмеялся.
– Хорошая шутка! Парнишку нехило так накрыло. Ох уж эта соль, будь она проклята! Вот раньше были наркоманы так наркоманы! Аккуратно, без шума и привлечения внимания, тихонько вмазался герычем в подъезде или за гаражами и крякнул. Приехали, оформили, вызвали труповозочку, и всё – а тут теперь полрайона на ушах стоит из-за одного торчка. Кстати, зовут его Антоха – сын главы муниципалитета, на секундочку. Так что давай, включай все свои терапевтические суперспособности и спасай мажорика, а не то его папка включит свои – и будем мы с тобой на паперти стоять со штампом о профнепригодности.
– Ладно, попробуем что-нибудь придумать. Вы пока зачистите всё от местных зевак, чтобы было как можно меньше внешних раздражителей, которые могут спровоцировать Антоху на суицид. Если у него действительно острый параноидальный психоз на фоне употребления, то это может занять достаточно продолжительное время, пока его не начнёт отпускать. Ну, или в противном случае он сиганёт. А где его родители?
– Вроде бы отдыхают где-то в отпуске. Но их уже оповестили.
– Антон, привет! Я здесь, Антон! Как у тебя дела? – поинтересовался Григорич, подойдя под самый балкон и закурив сигарету, – Что тебя беспокоит?
– Скажите этим мудакам, чтобы отошли от моей двери! У меня ничего нет! Я ничего плохого не сделал! Хватит меня преследовать со своими собаками!
– Хорошо. Я понял тебя. Сейчас скажу, чтобы все разошлись и больше никогда не приближались к твоей двери. Ты можешь пока что залезть обратно в квартиру и проверить, всё ли они сделали так, как тебе нужно?
– Нет! Пусть ещё отключат свои жучки! Пока этого не произойдёт, я буду находиться здесь! – крикнул Антон и тоже закурил по примеру Григорича.
«Чёрт, ещё и дождь, по ходу, начинается. Как назло прямо!» – подумал Григорич, глядя вверх, и после этого раздражённо швырнул окурок в стену дома.
– Антон! Смотри, я звоню им и говорю всё, что ты сейчас потребовал! Алло, слушайте меня внимательно! Немедленно уведите своих людей и отключите жучки! Это приказ сверху! – грозно прокричал он в трубку выключенного телефона, едва скрывая насмешку, и глянул наверх, чтобы убедиться, что Антон всё это слышит.
– И собак! Собак пусть заберут своих! И камеры отключат!
– Да, и собак своих заберите, и камеры отключите! Выполняйте!
Всё это время несколько прохожих, которых старательно отгонял наряд ментов, наблюдали за этой сценой и недоумевали. Вначале они были убеждены, что из окна торчит обычный поехавший наркоман, но когда услышали, как с ним общается Григорич, то стали задавать вопросы сотрудникам полиции, интересуясь, почему это за этим парнем ведётся слежка. Несмотря на начавшийся дождь, зеваки ждали кульминации этой поистине будоражащей истории. Менты же в свою очередь решили использовать слова специалиста в своих интересах. В надежде, что сторонние наблюдатели испугаются и разойдутся, они начали пугать их тем, что сейчас приедут сотрудники спецслужб и заберут всех свидетелей для проведения беседы.
– Антоха! Всё сделано, как ты и просил! Слышишь меня? – выдержав небольшую паузу, крикнул Григорич, после того как сделал вид, что ему кто-то позвонил. – Можешь сам проверить.
– Ну хорошо! Только не вздумайте ничего выдумывать, или пожалеете, что сделали это!
После этого Антон вернулся в квартиру и оттуда послышались какие-то крики. Потом парень снова выбежал на балкон и выбросил мобильный телефон, который упал на патрульную машину. Впоследствии выяснилось, что пацану звонили родители и спровоцировали у него очередной приступ паранойи. Затем он по пояс вылез из окна, нашёл взглядом Григорича и крикнул:
– Бл#дь! Я же сказал отключить эту ёб#ную прослушку! Суки, как вы меня достали все!
Потом он резко перемахнул через балкон и, словно тряпичная кукла, полетел вниз, грохнувшись аккурат перед ограждением клумбы в неестественном положении.
«Мда уж… никакого изящества. Никакой грации», – подумал Григорич и, подойдя вплотную к трупу, незаметно сделал несколько фото на свой смартфон. Тут же подбежал оцепеневший участковый и начал причитать о своей дальнейшей судьбе, так как не смог спасти юного мажорчика. Выглядело это достаточно жалко, и Григорич, чтобы поскорее избавить себя от этого скулежа, предложил ему найти простыню и накрыть тело, чтобы оно меньше привлекало внимание зевак, которые уже столпились практически вплотную к нему.
Дальше были проделаны стандартные процедуры с заполнением и подписанием всех необходимых документов – актов, протоколов, заключений и т. п. В общем, спустя где-то пару часов это место перестало чем-то отличаться от обычного спального района премиум-класса, расположенного на севере столицы. Все участники данного события разошлись выполнять свои повседневные дела, и вскоре эта ситуация будет растворена в их памяти, всплывая лишь в редкие периоды жизни, чтобы разбавить гнетущую рутину в каком-нибудь разговоре среди друзей, приятелей, знакомых или членов семей за парой бокалов пива или других горячительных напитков.
***
Такая практика взаимодействия сотрудников медицинских служб и правоохранительных органов не нова. Ещё в 90-х годах была разработана совместная инструкция, в соответствии с которой должны были действовать сотрудники этих ведомств. Но теперь в дополнение ко всем случаям была добавлена попытка суицида. Обусловлено это было тем, что в последнее время резко возросло количество подобных случаев. Особенно в крупных городах. И поэтому на уровне министерств было принято решение о привлечении на подобные выезды специалистов районных психоневрологических диспансеров. Но пока что такая деятельность велась исключительно в рамках пилотного проекта для оценки её целесообразности и эффективности, и затрагивала всего лишь несколько городов-миллионников страны, включая, конечно же, Москву.
Сказать честно, такое новшество мало пришлось по духу ментам, так и медикам. Первым – из-за того, что на месте происшествия их полномочия ограничивались и полицейские в какой-то степени переставали быть хозяевами положения, и нередко им приходилось идти навстречу медикам. Вторым же – по причине того, что их выдёргивали из уютных и насиженных кабинетов прямиком на улицы. Хоть за подобные выезды и полагалась определённая материальная надбавка к их зарплате, тем не менее большинство к этой затее относились весьма скептически. К тому же многие считали, что тех денег это не стоит, и поэтому старались максимально избежать такой непритягательной работёнки, учитывая, что ещё приходилось по итогу заполнять целую кучу бумаг.
Одним из таких сотрудников был врач психиатр-нарколог Михаил Григорьевич Рауцер. Или просто Григорич, как его именовали коллеги по работе и немногочисленные друзья. Михаил Григорьевич был достаточно высоким мужчиной сорока трёх лет, худощавого телосложения, с заострёнными чертами лица. У него были прямые чёрные густые волосы, спадающие до плеч, с небольшими седыми прядями. На кончике острого носа Григорич носил очки из тонкой оправы, из-под которых проницательным взглядом смотрели серые глаза. На самом деле он вполне мог бы обходиться и без очков, но они были важным аксессуаром в его образе, который представлял из себя смесь педантичного аристократа, мужественного гусара и уважаемого профессора. Дополнялось это всё тщательно подобранной одеждой и обувью преимущественно тёмных тонов. Чаще всего Григорич носил тёмно-зелёное классическое пальто с широким рукавом, бордовый кашемировый джемпер, тёмные хлопковые брюки и тёмно-коричневые классические туфли на шнурках, вычищенные до блеска. Также важным атрибутом его внешности был тёмно-коричневый кожаный портфель, сочетавшийся с цветом туфель и ремня. При первом впечатлении образ Михаила Григорьевича выдавал в нём весьма аккуратного и щепетильного человека. Но у него также были и кое-какие весьма отталкивающие внешние признаки. Жёлтые зубы и пальцы от постоянного курения сигарет, с которыми практически не расставался, и, как любой курильщик, становился очень нервным, когда они внезапно заканчивались. Также в моменты задумчивости и отрешённости он начинал облизывать губы и щёлкать суставами пальцев.
Характер у Рауцера был весьма своенравный. Хоть на первый взгляд он и казался довольно спокойным и рассудительным человеком, внутренне же больше преобладал пренебрежительно-надменный тон по отношению к большинству человеческих особей, с которыми ему обычно приходилось взаимодействовать. Обладая высокой степенью проницательности и даром убеждения, Григорич редко пускал эти навыки в полезное русло, чтобы принести какую-то пользу обществу. Скорее им чаще двигали интерес и любопытство с профессиональной точки зрения, и максимально эти качества включались тогда, когда его компетентность как специалиста подвергалась сомнению им же самим. Иными словами, в большинстве окружающих людей Михаил Рауцер видел в основном только подопытный материал, нежели живые души со своими радостями, проблемами и переживаниями. Но даже с таким подходом его отношение можно было бы оправдать, если бы Григорич занимался научной деятельностью, но, к сожалению, этого не происходило.
Авторитетов он особо не признавал, и вероятнее всего, это послужило причиной тому, что он не достиг больших успехов на профессиональном поприще, так как частенько бывали случаи разногласия с вышестоящим руководством. О таких говорят «сам себе на уме» и поэтому стараются в основном сторониться.
В браке не состоял. Детей не имел. И этим ещё сильнее отличался от большинства своих коллег, так как было минимум точек соприкосновения с ними. Хотя отношения у него всё же были, если это можно было назвать таковыми. Приблизительно раз или два в неделю он встречался с девушкой Алёной – руководителем отдела продаж агентства недвижимости, – с которой познакомился около двух лет назад, когда обращался к ним в агентство за помощью с целью продажи квартиры, перешедшей по наследству им с сестрой после смерти матери. Такие встречи носили в основном интимный характер и заключались в удовлетворении сексуальных потребностей с обеих сторон. Его совершенно не смущал тот факт, что Алёна была замужем за очень обеспеченным и успешным предпринимателем – владельцем нескольких крупных торговых центров в Москве, а также сети агентств недвижимости, в одном из которых она и работала (естественно, под его покровительством). И даже, наоборот, в какой-то степени эта ситуация тешила его самолюбие.
Сама же Алёна выглядела очень эффектно: высокая стройная шатенка с правильными чертами лица, длинными, ухоженными прямыми волосами; большими голубыми глазами и сочными губами, которые чаще всего покрывала ярко-красная помада. У неё была невероятно нежная загорелая кожа. Тонкая талия и аккуратная грудь, соски которой обычно просвечивались через рабочую шёлковую белую блузку, вызывали восхищение, и от этого ей можно было дать не больше тридцати. Но в действительности Алёна была всего на восемь лет младше Григорича и нисколько не сожалела о своих похождениях втайне от мужа, который, по её убеждению, тоже изменял ей. Но так как у девушки за десять лет брака сформировалась устойчивая финансовая зависимость от него, то разводиться она не собиралась. Ведь даже несмотря на солидную зарплату в агентстве недвижимости, которая, к слову, была выше среднего на рынке, обеспечить на такие деньги тот уровень жизни, к которому она привыкла, было невозможно. Ещё надо отметить тот факт, что Григорич был не единственным её любовником, но он этого, похоже, не знал. А может, ему было просто неинтересно, так как разговор об этом практически никогда не заводился. Также любопытным было то, что он был по сути единственным половым партнёром (после мужа), с которым Алёна так долго поддерживала отношения. Обычно такие взаимоотношения не преодолевали отметку даже в год, а тут уже практически два. Видимо, парадокс заключался в том, что, кроме полового влечения, Григорич к ней ничего не испытывал, а её это вполне устраивало.
Вот и сегодня после рабочего дня у них была назначена встреча в отеле.
– Что, опять сказала мужу, что поедешь смотреть объект по работе? – иронично поинтересовался Григорич, когда Алёна вышла из душа, прикрытая полотенцем.
– Какой ты догадливый у меня! И весьма внушительный объект! – сказала девушка и страстно поцеловала его в губы, предварительно скинув полотенце на пол. – Только мне сегодня надо будет пораньше уехать, а то к нам приедут в гости какие-то его друзья.
– Ну тогда не будем тянуть время и приступим к основному меню.
– Ммм…звучит очень заманчиво! Кстати, на следующей неделе у нас с тобой двухлетняя годовщина. Ты в курсе? – шёпотом произнесла Алёна и прошлась чередой нежных поцелуев по его шее.
– Теперь да. Придётся включить фантазию и сделать следующую встречу особенно приятной и запоминающейся.
– А ты умеешь заинтриговать! – Её сладкие поцелуи стали покрывать его грудь и медленно опускаться к животу. – И что же такого незабываемого ты мне собрался приготовить?
– Пока ещё не придумал, – глубоко вздохнув, шепнул он, при этом закатив от возбуждения глаза в преддверии волны наслаждения. – На неделе заеду в секс-шоп…
– Ммм…обожаю тебя! – возбуждающе произнесла Алёна, глядя ему в глаза, и её губы опустились ещё ниже.
***
– Санёк, ну как там твоя мадам? Уже успел вкусить все прелести её положения? – с усмешкой поинтересовался Игорь и немного откатился на рабочем стуле от монитора компьютера.
– Судя по всему, всё только начинается. Вчера, например, она ужинала запечёнными ролами с сыром и запивала это всё шоколадным коктейлем. А потом мы смотрели фильм, над которым она бо́льшую часть времени проплакала, – озабоченно ответил Санёк, не отрывая взгляда от экрана.
– На каком она уже сроке у тебя?
– Семнадцать или восемнадцать недель вроде бы. Я уже со счёта сбился. Поскорее бы уже всё это закончилось, – ответил Саня.
– Ах-ха! Наивный какой! Вот когда родит, всё только начнётся. Поверь моему опыту.
– Ну спасибо! Успокоил в очередной раз, братан! Вам лишь бы поглумиться всем.
– Да ну, брось! Всё будет хорошо, дружище! Все мы через это проходили, и над всеми стебались. Просто пришла твоя очередь, – поддержал его Ден, который сидел в дальнем углу помещения и так же, как Игорёк, являлся коллегой Александра.
– Я, конечно, понимаю: гормоны там, и всё такое, но слишком сильно это на мне отражается. Иногда даже домой возвращаться не хочется. В последнее время живу как на пороховой бочке с постоянным ожиданием очередного эмоционального цунами. Капризы, недовольства, обвинения, провокации просто изматывают. Это похоже на хронический и прогрессирующий ПМС.
– Да-да! Точно! Мне вон моя говорит: мол, давай ещё одного спиногрыза заведём, а я как вспомню – так бросает в дрожь. Поэтому максимально быстро стараюсь съехать с этой темы, – рассмеялся Игорёк и откинулся на спинку стула.
– Ладно, парни. Раз такая пьянка, предлагаю сегодня после работы пропустить по пивку, чтобы немного Санька́ привести в чувства, – предложил Денис.
– Не, ребятки, я, пожалуй, воздержусь. А то мне потом это до конца беременности припоминать будут.
– Да расслабься! Скажи, что на работе пришлось немного задержаться. Мы же буквально на часик-полтора. Самих жёны с детьми ждут.
– Ну, я подумаю пока ещё.
– Опять воздух сотрясаете, бездельники? – насмешливо спросил внезапно вошедший человек преклонных лет.
– Да вот, пытаемся Санька́ сегодня вытянуть на бутылочку пивка после работы, – ответил Игорь. – А то совсем зачахнет парень.
– Не зачахнет. В общем, Сань, тут такое дело. Я, конечно, понимаю: жена там, и так далее. Но у нас тут пожар. Сроки горят, а Головин заболел. Нужно срочно доделать его монтажные схемы и отправить их на согласование. Поэтому придётся тебе на выходных заняться этим вопросом. Извини. До этого я уже привлекал других ребят. Теперь твоя очередь.
– Константин Михайлович, но я же на этой неделе оставался уже два раза после работы! Тем более мы с женой договорились пойти на выставку, и уже билеты купили. Что мне теперь сказать ей?
– Понимаю всё, Иванов. Но у меня есть задача от заместителя генерального директора. Я сам планирую выходить на выходных. А у меня тоже семья – дети и внуки. По поводу выставки – я компенсирую тебе цену за билеты при расчёте зарплаты. А за выходные потом возьмёшь отгулы. Ну как всегда, сам знаешь. Парни, если всё сделаем в срок, то получим премию в конце квартала. Мною уже поднимался этот вопрос перед руководством, и был получен утвердительный ответ. На этом у меня всё.
Константин Михайлович покинул кабинет, а Игорёк вновь откинулся на стул и сказал:
– Вот старый говноед! Сколько раз говорили ему, чтобы нанимал ещё людей! А он всё трясётся перед начальством, как пёс забитый. Ни одна контора не выполнит такой объём работы в сжатые сроки с таким скудным составом! И ведь знает же, что будут терпеть и никто не будет рыпаться в такое время! Кризис ведь, мать его! Парни, а может, ну его на хер! Может, напишем коллективное заявление и будь что будет? Ну сколько можно терпеть такое отношение скотское?!
– Да ладно, братец. Не заводись. Ты же сам знаешь, как тут. То густо, то пусто. Сейчас сдадим, доделаем документацию и опять будем в носу ковырять, – попытался успокоить его Ден.
– Вот именно. Да и тебе хорошо говорить. У тебя дети хотя бы уже более-менее взрослые. И супруга работает. А мне сейчас куда с беременной женой? Тут и так особо не развернёшься по финансам, так как зарабатываю в основном теперь только я. Вот и приходится как-то вертеться, – вмешался Санёк.
– Ну и что ты предлагаешь дальше делать? Продолжать терпеть такое отношение?
– Да. Продолжать терпеть.
***
– Почему ты не смог отстоять свои права? Сказать, что у тебя беременная жена, в конце концов? Что ей нужно внимание и уход! Саш, неужели тебе всё равно на меня? Ах, ну да! Тебе же вернут деньги за билеты! Какое благородство с их стороны! Почему ты позволяешь им так с тобой обращаться?!
– Юль, прошу тебя, успокойся! Понимаю твоё разочарование, но давай не будем скандалить в очередной раз. Я и сам расстроен. Но у меня действительно не было выбора, так как из всего коллектива остался только я, кто ещё не выходил на выходных в этом месяце.
– Но и не у всех в коллективе есть беременная супруга, я полагаю. Что это за конченая работа такая?! Как можно не войти в положение в такой ситуации, не понимаю! – сказала Сашина жена и заплакала, закрыв лицо ладонями.
– Ну Юлечка! Любимая моя! Ну потерпи, пожалуйста! Осталось чуть-чуть совсем. Доделаем проект, и появится наконец-то время. Как раз ближе к родам я буду максимально разгружен по работе и смогу уделить тебе максимум внимания, – попытался успокоить её Саня, обняв за плечи и нежно прикоснувшись щекой к волосам.
– Я устала, Саш. Я постоянно одна. Мне даже поговорить толком не с кем. У всех свои заботы и хлопоты. Подруги либо на работе, либо с детьми. Раньше у меня было много разных предположений по поводу беременности. Я читала различные статьи, форумы, интервью разных специалистов и думала, что подошла к этому процессу во всеоружии и готова ко всему. Но мне и в голову не могло прийти, что самое страшное в беременности – это одиночество. Тотальное, гнетущее одиночество, Саш!
– Я понимаю…
– Нет…не понимаешь, – перебила она его, – ты хотя бы на работе общаешься с коллегами. Обсуждаете футбол, тачки, фильмы, музыку, мудака-начальника, тупых заказчиков… тёлок с соседних отделов или кабинетов, в конце концов. А мне что? Приготовила, убралась, постирала вещи – и всё наедине с собой. Послушала музыку, посмотрела сериал, почитала книгу – и опять наедине с собой. Даже поделиться не с кем.
– Ну давай подумаем, как можно исправить эту ситуацию? Что можно сделать на данном этапе? Ты же должна понимать, что я не могу сейчас уволиться, так как это лишит нас источника дохода. А с учётом настоящего времени найти более-менее достойную работу будет весьма непросто. Ну, может, походить на какие-то тренинги для беременных? Курсы иностранного языка? Вышивание, в конце концов? Там с кем-нибудь и познакомишься, – предложил он.
– Всё это стоит денег, и причём немаленьких. К тому же ты сам говоришь, что сейчас не самое простое время. Поэтому лучше воздержаться от лишних трат как минимум до рождения ребёнка. Ещё неизвестно, насколько этот грёбаный кризис затянется.
– Ну хорошо. Тогда нужно подумать, как можно решить эту проблему без лишних трат. Кстати, а помнишь, ты как-то говорила, что тебя одна приятельница несколько раз приглашала на какой-то там благотворительный концерт?
– Ты про Ленку? Шутишь, что ли? Это какие-то там благотворительные концерты, которые вроде как в конце каждого месяца устраивает местная протестантская церковь. Или даже каждые выходные. Я уже не помню. Там ещё её брат играет на гитаре, по-моему. А теперь подумай: где церковь и где я? – засмеялась Юля.
– Ну вот и отлично! Заодно, может, и бесов всех твоих распугают, – пошутил Саня и легонько пощекотал жену. – Так что решено: узнаешь у своей Ленки про концерт и в следующий раз идёшь вместе с ней. Кстати, уже как раз конец месяца.
– Какая-то сомнительная затея.
– По крайней мере там ты будешь в безопасности, и я буду спокоен.
***
– Здравствуйте, доктор. Можно?
– Подождите пару минут за дверью. Я вас приглашу, – ответил Григорич и закурил сигарету прямо в кабинете, предварительно приоткрыв старую деревянную фрамугу с налипшими на ней фрагментами ваты и бумажного скотча для предотвращения сквозняков в зимний период.
В кабинет ворвался свежий весенний воздух, зашуршав бумажками, которые небрежно валялись на столе врача. Словно дотошный хозяин, своими цепкими пальчиками сквозняк перебирал на массивном советском столе календарь, пока Григорич не закрыл окно и не вернул страницы на правильную дату – 28 марта 2012 года. Потушив сигарету в пепельнице, стоявшей на подоконнике, и немного разогнав руками табачный дым, он пригласил на приём очередного пациента.
– О, Игнатов! Максим Алексеевич! – радушно улыбаясь, поприветствовал доктор, переводя взгляд с медкарты больного на него самого. – Сколько лет? Сколько зим?
– Игнатьев. Максим Александрович, – немного смутившись, поправил тот. – Вот, прибыл на плановую консультацию после приёма лекарств, которые вы мне и прописали.
– Насколько я помню, вы у нас находитесь под диспансерным наблюдением. Так, сейчас поглядим…
Он взял медкарту Игнатьева и внимательно изучил её содержимое. В кабинете повисла тишина.
– Ну, рассказывайте, как ваше самочувствие, Максим Александрович. Как проходит лечение?
– Самочувствие стало гораздо лучше. Наладился сон. Появился аппетит. Голоса практически исчезли. Меньше стал тревожиться и волноваться. Появилось больше сил и энергии. Сейчас вот хочу устроиться на работу дворником. Мама обещала помочь.
– Приятно слышать, Максим Александрович! Кстати, судя по дате рождения в карте, у вас недавно был день рождения, не так ли? Да ещё и круглая дата! Вот неожиданность! Как отпраздновали? Много кого пригласили?
– Ммм… – вновь на мгновение смутился Игнатьев. – Да. Было очень здорово. Мне всё очень понравилось.
– Ладно, не буду вас смущать. А то, что вы собрались трудоустроиться, – очень хорошая новость. Как я понимаю, вы собираетесь работать по своему адресу – на Юбилейной?
– Ммм… да… да, именно там и хочу работать. Скажите, а мне долго ещё надо будет пить лекарства?
– А что, есть какие-то жалобы после их приёма?
– Ну, от них бывает тошнота, головокружение, сонливость. Сложно будет выполнять работу.
– Придётся потерпеть, дорогой мой друг. Придётся потерпеть, – задумчиво произнёс Григорич и стал заполнять рецепт. – Сейчас я выпишу вам ещё другое средство. Оно должно сгладить побочные действия предыдущего. Там написано, когда и как принимать. А ещё кое-какие анализы надо будет сдать. Вот, держите. Медсестра на посту вам всё объяснит. Придёте ко мне через месяц, и посмотрим дальше, как будем действовать.
– Михаил Григорьевич, а вы верите в Бога? – неожиданно поинтересовался Игнатьев.
– Я агностик. К тому же предпочитаю не затрагивать такие темы, особенно в рабочее время и на голодный желудок, – ответил врач и демонстративно кинул взгляд на наручные часы, недвусмысленно дав понять, что пора прерваться на обед. Но пациент этого намёка не понял и продолжил диалог:
– Я начал читать Писание, и кажется, что мне начало легчать периодами.
– Я не возражаю, Максим Александрович. Если вам действительно это помогает, то читайте на здоровье. Только не забывайте про лекарства. А теперь позвольте мне немного перекусить, а то сегодня ещё много работы.
– Да, конечно. Простите за беспокойство. До свидания.
Как только закрылась дверь за Игнатьевым, Григорич придвинул к себе клавиатуру и стал быстро набирать текст в его истории болезни. Не утруждая себя долгим описанием состояния больного, он скопировал бо́льшую часть данных из последней записи, добавив лишь в конце:
«Динамики улучшения не наблюдается. Произведена корректировка схемы лечения».
– Ох уж эти юбиляры с Юбилейных улиц! Ну хоть на этот раз не забыл, как зовут кретина! – вслух насмешливо произнёс Рауцер и положил на край стола медкарту, на которой жирным шрифтом было написано:
Игнатьев Максим Александрович/ 11.09.1975/ Шизоаффективное расстройство.
После этого он достал телефон и несколько секунд задумчиво всматривался в фотографии трупа Антохи, которые он сделал накануне.
***
Стоял свежий воскресный мартовский вечер. Юля встретилась со старой приятельницей Леной. С ней они были знакомы ещё по прошлой работе и до беременности периодически встречались на выходных попить кофе, а то и чего покрепче.
Так как Юля никогда не была на подобных религиозных мероприятиях, то оделась она довольно скромно, но со вкусом. Бежевое пальто с бордовым платком на шее подчёркивало всё ещё довольно-таки привлекательную фигуру, несмотря на беременность. Под ним были лёгкая сиреневая кофточка с незамысловатым узором и светлые джинсы с бордовыми замшевыми сапожками на ногах, подчёркивавшие её стройные ноги. На милое лицо был нанесён аккуратный макияж так, чтобы оно не выглядело вульгарным, но элегантно подчёркивались невероятно голубые глаза и обаятельная улыбка. Несмотря на то что девушка уже давно не выходила на какие-либо мероприятия, было видно, что она уделяет немало времени уходу за собой. Особенно это было заметно по длинным, чёрным, блестящим и приятно пахнувшим волосам. С такой внешностью Юля легко могла обратить на себя внимание со стороны мужского пола. Ну и как вишенка на торте её образ подчёркивал потрясающий свежий аромат парфюма, который ей подарил супруг на пятилетие их совместной жизни. Оставляя за собой тонкий, пьянящий шлейф из невероятного сочетания нот цветов, ягод и цитрусовых, этот аромат не мог оставить равнодушным.
Надо отметить, что Лена тоже была привлекательной девушкой. Сперва могло показаться, что она несколько уступает по внешности Юле, но это легко компенсировалось невероятным обаянием и какой-то непосредственностью. К тому же её подруга обладала очень мягким и притягательным голосом, а её манеры были плавными и утончёнными. Лена была немного ниже Юли и одета была попроще: в лёгкую куртку, джинсы и кроссовки. Её тёмные волосы были собраны в хвостик. Отсюда можно было сделать вывод, что она шла в компанию хорошо известных ей людей. Единственным, что бросалось в глаза, были накрашенные ярко-красной помадой губы. Но это было объяснимо, так как алые губы были по сути её фетишем и все, кто мало-мальски знал Елену, особо этому не удивлялись, даже когда та просто выходила в магазин.
Они встретились у метро, и им предстояло пройти около двух километров до места проведения концерта. Это было небольшой районный ДК на севере Москвы вместимостью не более трёхсот человек. Сейчас в нём располагался местный ТЮЗ, где проходили репетиции и выступления юных театралов и КВНщиков, а также с недавних пор здесь находилась протестантская церковь «Христово Царство», которая насчитывала около двухсот прихожан. Само здание представляло из себя двухэтажную постройку 50-х годов прошлого века с четырьмя круглыми колоннами, перед которыми было невысокое крыльцо с клумбами по бокам. За белыми колоннами посередине располагался вход с пластиковыми витражными окнами, которые охватывали оба этажа здания. По наличию этих окон можно было судить о том, что здание уже подвергалось реконструкции и капитальному ремонту в новом веке. Но качество выполняемых работ и материалов оставляло желать лучшего, так как местами на колоннах уже образовались трещины, а кое-где и вовсе отлетела штукатурка. Такое явление было очень частым по всей стране, ибо главным стимулом таких работ было заключить договор на их выполнение, чтобы получить деньги. Качество же было характеристикой весьма формальной в таких делах.
Вообще, глядя на это строение, вряд ли могло прийти в голову, что здесь проходят религиозные собрания. Особенно если обратить внимание на восточную стену, где чёрным цветом на жёлтом фоне отчётливо красовалась сделанная баллончиком надпись: «Х#Й». На неё-то и обратила внимание Юля, подумав про себя:
«Мда уж… Какой дом, такая и культура», – и потом, уже усмехнувшись, спросила: – А здесь точно проходят христианские концерты?
– Ай, да не обращай внимания! Просто администрация здания не приветствует, когда вмешиваются в хозяйственную деятельность.
– Что-то я волнуюсь как-то, Лен. Я ведь никогда не была на подобных мероприятиях.
– Дорогая, прошу тебя, расслабься! Поверь на слово: туда приходят хорошие и порядочные люди. Я больше чем уверена, что тебе очень понравится и ты придёшь сюда ещё не один раз. Где-где, а здесь ты точно в полной безопасности!
– Ну хорошо. Только прошу: не покидай меня, пожалуйста!
– Можешь не сомневаться. Я всегда буду рядом.
Девушки поднялись по мраморным ступеням и зашли в холл Дома культуры. Перед входом сидел пожилой охранник и читал какую-то старую большую книгу, похожу на советскую энциклопедию. Вошедшие гости едва ли вызвали у него интерес, и, окинув их беглым взглядом, он продолжил заниматься чтением.
