Леонид Т
Черный рассвет (original mix)
И вся эта конструкция в моей голове, построенная преимущественно на лжи, начинала раскачиваться, словно огромная, кривая, уродливая башня из ржавых металлоконструкций, спроектированная плохим архитектором, который при этом прямо в процессе строительства пытается исправить ошибки, но становится только хуже…
***
Минуло двое суток, после которых, по нашим прогнозам, можно было приобрести достаточное количество травы для «исцеления» Илюхи, но в эти два дня снова ничего не получилось, не получилось и на третий… Я уже начал пробивать все по своим каналам, так как понимал, что на Колючего и его связи рассчитывать особо не приходится. Единственное, что для меня было странным, – Илья не выходил на связь уже больше суток. Я пару раз набирал его, но телефон почему-то молчал.
«Наверное, упоролся и пускает где-нибудь слюни, – подумал я, – ничего, бабки закончатся, и тут же объявится. Значит, не так все плохо у него пока еще».
Наступил четвертый день…
– Здорово, Колян, – послышался какой-то опечаленный голос Колючего на том конце провода.
– Здорово! Надеюсь, ты звонишь сказать, что твой барыга наконец-то объявился и готов нам подогнать шмали? А то я уже всю голову сломал, чтобы раздобыть этого говна! В натуре кризис какой-то! – перебивая его, быстро протараторил я.
– Понятно. Значит, ты еще не в курсе.
– Не в курсе чего? – удивленно спросил я и на каком-то интуитивном уровне почувствовал: случилось что-то ужасное.
– Илюха умер… Так что можешь сворачивать свои поиски, – с досадой произнес Колян.
– В смысле умер? Как? Когда? – с недоверием поинтересовался я, и холодный пот пробежал у меня по телу. – Погоди секунду, – дрожащими руками я достал из пачки сигарету и еле смог прикурить.
– Один парнишка с младшего курса позвонил мне и сказал, что увидел по местному каналу сюжет, в котором говорилось об одном чуваке, который накануне вечером бросился под мимо проходящую электричку с платформы. Сказал, что узнал его и вспомнил, что он учился у нас на курсе. Потом позвонил мне и рассказал об этом ролике.
– Бля! Да не, это какая-то хуйня, мне кажется! Чтобы Илюха бросился под поезд? Может, это какая-то ошибка! Может, просто чувак похож на него?
– Братан, уже весь универ об этом знает практически. Мне звонила Светка, потом Вика, и интересовались. И еще пара пацанов с нашего курса. Странно, что тебе никто не позвонил еще, – с каким-то отчуждением сказал Колян и добавил: – По ходу, опять угандошился своим чаем, вот его и перекрыло, что сиганул под электричку, тем более под этой херней уже были подобные случаи. Вон в соседнем районе пару месяцев назад один тип из окна вышел с двенадцатого этажа. Тоже спайс.
– Это какой-то пиздец просто! Понятно теперь, почему у него телефон молчит! Сука, я же говорил ему, что нехуй эту отраву курить больше! Просил пару дней продержаться! Ну как так-то?
– Кстати, в полдень будет повтор этой передачи, так что если еще не веришь, то можешь сам убедиться.
– Спасибо, я обязательно гляну.
– Ладно, братка, давай на связи будем, если что, маякуй. Я сам еще прийти в себя не могу после этой новости.
– Хорошо! Давай, на связи! – на автомате произнес я и сбросил вызов.
Страх, ужас, оцепенение… Вот первые чувства, которые я испытал после этой трагичной новости. Больше всего я испугался, что менты начнут расследование этого инцидента и выйдут на меня. Во-первых, можно легко обнаружить, что незадолго до этого события на него была оформлена подозрительная фирма, начнут искать свидетелей, изучать его звонки, опрашивать служащих организаций, смотреть камеры видеонаблюдения и в конце концов выйдут на меня, потому что я в эти дни больше всего общался с ним. Подтянут к себе и начнут колоть. А в довесок ко всему выяснят, что это я подогнал ему наркоты, после которой он и покончил с собой. Конечно, может быть, он приобрел после этого еще отравы, что было вероятнее всего, но это я вряд ли смогу доказать, если меня возьмут за хвост. Ушлые ребята из органов повесят на меня все смертные грехи, лишь бы закрыть дело, если его, конечно, возбудят.
Где-то без пяти двенадцать я включил телевизор и стал ждать сюжет о гибели Илюхи. Сначала показывали местные новости, которые вызывали у меня только брезгливость. Взяли под стражу проворовавшегося чиновника из ЖЭКа, менты устроили ночную погоню за пьяным подростком на центральной улице, в привокзальном районе случилась авария на подстанции, и какое-то время отсутствовало электричество. Мне приходилось чуть ли не силой заставлять себя смотреть эту муть, потому что не было абсолютно никакого масштаба, казалось, нужно что угодно засунуть в передачу, лишь бы отбить эфирное время. И вот наконец-то я дождался ролика с Илюхой. По времени он едва ли превышал минуту, но мне сразу же стало ясно, что он был снят исключительно в целях профилактики наркомании. Сначала диктор озвучил, как накануне вечером было незначительно нарушено движение пригородных поездов по причине суицида молодого человека, который бросился под электропоезд. В этот момент запустили видео с камеры видеонаблюдения, где неразборчиво было видно какого-то парня, который стоял на платформе, мне даже казалось, что он курил при этом. Потом он подошел немного ближе к краю и начал всматриваться в сторону поезда, но при этом ничего не выдавало в его поведении странного, будто обычный пассажир дожидается электрички. И тут, как только она показалась в кадре, он резко сделал пару шагов и прыгнул под поезд. Его силуэт сразу замазали, чтобы не было видно увечий, хотя с таким разрешением видео их и так было бы не разобрать. Затем голос за кадром сказал, что личность погибшего установлена, и им является студент местного вуза, потом на экране появилась крупная фотография с изображением Илюхи. После этого в телевизоре показалось лицо представителя местного отдела милиции, который рассказал, что у погибшего при себе было приспособление для употребления наркотиков, предположительно спайса, и небольшая сумма денег. Также он выдвинул предположение, что погибший студент находился в состоянии наркотического опьянения и что подобные случаи уже бывали в его практике, когда люди под воздействием наркотиков заканчивали жизнь самоубийством. Дальше сюжет продолжился информацией о том, что такое спайс, как сильно распространен и насколько опасен.
По окончании ролика я выключил телевизор, открыл балкон и закурил сигарету. Теперь в том, что это был Илюха, у меня не было сомнений, так как в сюжете крупным планом показали его фотографию и сказали, что личность опознана, а значит, фотографию по-любому взяли у его мамы, которая и опознала его. То, что у него нашли пипетку для того, чтобы курить говно, было неудивительно, потому что она всегда была при нем, мне кажется, даже ночью он хранил ее под подушкой, чтобы в любой момент можно было проснуться, забить и курнуть. Также при нем были обнаружены деньги, по всей видимости, те, которые я давал ему или точнее то, что от них осталось. Единственное, что мне показалось странным, так это то, что он прыгнул под электричку практически в самом конце платформы, то есть когда она уже значительно замедлила скорость и должна была вот-вот остановиться. Ведь куда логичнее было бы прыгать, когда она еще едет на достаточной скорости, чтобы тебя закатало наверняка. Хотя если он и правда находился под спайсом, как говорилось в ролике, то в этом случае, наверное, не особо волнуют такие нюансы, так как в тот момент вообще ни хрена не соображаешь.
После просмотра этого сюжета на меня вновь накатил приступ паники, и я начал гнать о том, что если Илюха кинулся под электричку под отравой, которую я ему подогнал, то такие ситуации могут повториться и с другими людьми, которые будут приобретать у меня это дерьмо, так как, по всей видимости, оно очень концентрированное. Тогда менты точно не оставят это дело просто так и начнут рыть как можно глубже, чтобы остановить поток смертей, которые портят им статистику. После этого я решил перестраховаться и разбадяжить весь имеющийся у меня товар примерно на треть с помощью высушенной крапивы, которая продавалась в аптеке. Но оставалось сделать еще кое-что…
***
– О, привет, дружище! Как твои дела? – горячо поприветствовал я Оленя.
– Привет, Колян! Да в целом все более-менее нормально, вот вышел под вечер на улицу свежего воздуха глотнуть, а то башка разламывается. Всю ночь бухали с пацанами. Сигареткой не угостишь?
– На, держи! Можешь взять парочку еще с собой. Ну что-то ты с погодой не особо рассчитал. Ветер такой херачит, а вообще передавали еще снег с дождем вроде как.
– Да знаю. Я вообще в подъезд хотел зайти посмотреть, может, там кто тусуется из моих пацанов. Вдруг пивасик там попивают или, чего лучше, шмалят. Вот и думал, что получится опохмелиться или курнуть, а то дома сидеть в таком состоянии вообще голяк. Еще на телефоне лавэ как назло закончилось, позвонить никому не могу. Благо тут недалеко идти хотя бы, они обычно в плохую погоду в подъезде собираются, – с робкой надеждой вымолвил он.
– Понимаю тебя. Мы с пацанами тоже обычно по подъездам зимуем. Правда, к концу сезона соседи уже не вывозят нас и периодически вызывают ментов по наши души, – иронично подметил я и добавил: – В общем, раз уж такое дело, то, по всей видимости, сама судьба свела нас в этот мрачный вечер, чтобы облегчить твои страдания. Если хочешь, пойдем со мной в подъезд, – таинственно произнес я.
– Что там у тебя? Скажи, не еби мою и так разъебанную голову!
– Пойдем со мной, брат! И все тайное станет явным! – на библейский манер спародировал я и положил руку на плечо Оленя.
– Он еще и угорает! Ладно, пошли!
Мы зашли в первый попавшийся подъезд, и я достал из кармана пипетку и пакетик с зельем.
– Что это?
– Чай, – ответил я, не отрываясь от процесса забивания наркотика в пипетку, – на, взрывай, не очкуй.
– Сильно ядреный?
– Бля, взрывай или я сейчас уйду, и пойдешь пацанов искать опять, – раздраженно сказал я.
Олень с перепугу поднес ко рту пипетку, наполовину наполненную спайсом, взорвал ее и с одного напаса вдул ее содержимое в себя. После выдоха дыма он отдал мне пипетку назад.
– Ну как, поправило? – спустя где-то минут пять спросил я, после того как мы выкурили по сигарете.
– Ну да. Прямо заебись пошло, – с улыбкой протяжно сказал он и поинтересовался: – А ты че, не будешь?
– Я попозже немного. Мне с девчонкой еще встречаться. Не хочу палиться.
– Понятно. Слушай, братан, а можешь мне сыпануть еще на разок, пожалуйста, – жалобно попросил он.
– Хуя ты наглый, конечно. Ну ладно, так уж и быть. Сегодня твой день, точнее, вечер.
Я достал слюду из-под пачки сигарет и насыпал туда еще полпипетки смеси. Потом запаял ее и протянул Оленю, который, судя по всему, не верил своему счастью в этот момент. По всей видимости, к нему не часто так относились и угощали чем-то подобным без каких-либо условий.
Разумеется, все это было сделано не из благих намерений и чувства сострадания по отношению к Оленю, учитывая его состояние. Потому что такие жалобы я выслушиваю едва ли не ежедневно и далеко не по одному разу от разных людей, которые в буквальном смысле умоляют меня «помочь» им достать кайфа в долг, так как «подыхают» и чувствуют себя очень плохо. Поначалу я шел навстречу и якобы брал в долг у барыги для них, потому что мне действительно было жалко некоторых ребят, но когда это начало приобретать систематический и массовый характер, пришлось отказаться от подобной благотворительности.
Что же касалось непосредственно Оленя, то он в данном случае выступал в роли подопытного кролика, на котором мне нужно было проверить воздействие «разбадяженного» ранее спайса. Не то чтобы мне было его совсем не жалко, и я готов был якобы пожертвовать его здоровьем. Просто от него я не опасался никаких неприятностей, и в случае плохого качества смеси мне бы никто не стал предъявлять претензии и требовать назад свои «кровно» спизженные деньги, тем более Оленя я раскурил абсолютно бесплатно. Ну а в том, что он мог передознуться этим дерьмом, я сильно сомневался, потому что разбавил его достаточно неплохо, как мне казалось, ну в крайнем случае вызвал бы тогда ему скорую. Но все обошлось, и каждый получил от этой процедуры то, что хотел. Олень снял синдром похмелья, а я в свою очередь убедился, что спайс обладает достаточно мощным действием, но и не вырубает при этом наглухо, а заодно рассчитал оптимальную для употребления дозу – половину пипетки. Так что когда я говорил ему по поводу того, что нас свела сама судьба, это не было шуткой.
***
– Бля, я же говорил, что это херовая затея! – раздраженно произнес Волк и добавил: – Теперь шума будет на всю вашу шарагу из-за этого твоего суицидника, а там могут и другие случаи вскрыться, понимаешь?
– Ты так говоришь, как будто я могу предвидеть будущее! Откуда мне было знать, что так получится? – начал оправдываться я.
– Да одно то, что он постоянно курил эту отраву, говорило уже о многом! Я ведь предупреждал тогда, что лучше бы он на иглу подсел, чем на это дерьмо китайское. Да, облажались мы с тобой, конечно, знатно!
– И что теперь дальше делать?
– Ну, я считаю, на какое-то время нужно свернуть лавочку, хотя мне все равно придется сказать пацанам об этой ситуации, чтобы предотвратить необратимые последствия. Пусть они по своим ментовским каналам пробьют, будет ли проводиться расследование или нет.
– Я думаю, вряд ли. Подумают, очередной обычный нарик, который накурился и сошел с ума, – успокаивая сам себя, сказал я.
– Хорошо, если так, но, насколько я слышал, слишком много людей в последнее время травятся этим говном. Какой же надо быть гнидой, чтобы барыжить такой отравой? Я бы руки отрубал таким барыгам! – продолжал негодовать Димон.
– Пожалуй, ты прав! Вот только чем мы лучше этих барыг? Возможно, даже и хуже! В том случае хотя бы последствия известны, и все достаточно предсказуемо. Все знают, что наркотики – плохо, об этом твердят на каждом углу с раннего детства, а тут? Тут что? Кто знает, что произойдет с этими людьми, на которых мы столько контор оформили? Найдут ли их завтра в канаве с проломленной головой или закроют лет на десять за уклонение от уплаты налогов или еще какие-то финансовые махинации?
– А тебе что, с детства не твердят, как и в случае с наркотиками, что бесплатный сыр только в мышеловке? Если ты родился долбоебом и не можешь здраво рассуждать в таких элементарных вопросах, то долбоебом и помрешь! Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять это! А если ты не догоняешь, то, будь добр, отправляйся в список неудачников и лохов, которые не хотят ничего делать, а только ждать, пока им прилетит какой-либо куш! И в конце концов он прилетает, но вслед за ним прилетает и кувалда, которая хлабучит по голове так, что можно впоследствии и не прийти в себя, но бывает и так, что это единственно возможный шанс в жизни лоха, чтобы перестать им быть! – начал философствовать Волк.
– Ну все, хватит, в пизду! Все это разговоры в пользу бедных, – заключил я, – ты лучше мне вот что скажи, у тебя же остались ходы на медленный после смерти Прицепа?
– Колян, я больше этим не балуюсь!
– Да ладно, хорош пиздеть! Мне Фитиль говорил, что вы с ним регулярно прикалывались по этой теме! – начал обличать я его.
– Это было до случая с Прицепом, после того раза я не употреблял герыч, отвечаю.
– Но ты же знаешь, где его можно достать?
– Знаю, но не хочу!
– Помоги мне достать, а я тебя быстрыми разгоню в благодарность, – предложил я.
– Ничему тебя жизнь не учит! Ладно, все равно же не отъебешься, но сначала твой выход.
– Договорились.
Признаться честно, меня задели слова Волка о том, чтобы отрубать руки барыгам, продающим спайс, и в какое-то мгновение мне показалось, что он знает о моих «подвигах» в этой области, поэтому и сказал так, чтобы спровоцировать меня на ответную реакцию. И в этот момент я ощутил еще большее напряжение, которое и без того сильно меня беспокоило, а после его слов вообще стало невыносимым. Я понял, что мне необходимо «сняться», избавиться от него как можно быстрее, иначе я просто сойду с ума от всех этих навязчивых мыслей, которые в буквальном смысле разрывали мою голову. До сих пор я пытался сделать это при помощи амфетамина и даже спайса, но моя паранойя только усиливалась, и лишь в момент общения с Димоном ко мне пришло понимание, что в этой ситуации может помочь только героин. Хотя после смерти Прицепа я тоже зарекся больше не вмазываться им, но тогда чувства были гораздо сильнее здравого смысла и руководили моим поведением. У меня возникло убеждение, что только это вещество может вернуть мне хоть на какое-то время заветный покой, и это было действительно так.
На этот раз «замут» прошел достаточно быстро, особенно после того, как я «разогнал» Волка амфетамином, и он в буквально смысле чуть ли не бегом бежал к барыге после того, как ему сказали, что все есть, и можно брать. Я даже не успевал за ним, так как сам не употреблял «скорости», чтобы опять не выхватить паранойю. И вот буквально через час я сидел у себя в подъезде с тлеющей сигаретой во рту и залипал…
***
– Да говорил я с ним, а что толку? – на повышенном тоне сказал я.
– И что, это никак не повлияло на него? – с досадой в голосе спросила мама.
– А как могло повлиять, если он употреблял эту дрянь? Сказал, что все, мол, понимает и постарается бросить.
– Может, ему нужно было как-то помочь? Посоветовать каких-то специалистов, врачей или еще что-то? Надо было его поддержать как-то в конце концов! – вслух рассуждала она.
– Единственные специалисты, которые могли ему помочь в этом плане, – менты. Взяли бы его с этим дерьмом на кармане, и поехал бы он на несколько лет варежки шить, – с сарказмом ответил я.
– Я надеюсь, что ты не куришь этот «паис»? А то вид у тебя какой-то странный, замученный слишком.
– Спайс, а не паис. За кого ты меня принимаешь? Я что, по-твоему, совсем больной? Просто в последние дни я устал от этих разговоров по поводу Лобанова. Что толку об этом судачить, если его все равно не вернуть уже. Побыстрее бы уже его отпели и забыли эту ситуацию, – раздраженно произнес я хриплым голосом и начал чесать лицо.
– Откуда в тебе столько злобы появилось? Это же твой друг, а ты так пренебрежительно об этом говоришь.
– Все, я не хочу больше об этом говорить! Надоело мне! И без того проблем хватает, – с каким-то презрением сказал я, продолжая расчесывать лицо.
– Почему ты все время чешешься?
– Не знаю, может, раздражение какое? Кстати, хотел спросить, а его отпевать будут? Вроде как суицидников не отпевают же? Ты в этом разбираешься, поясни мне.
– Я по этому поводу разговаривала с отцом Александром по просьбе матери Ильи, и он мне сказал, что вообще-то самоубийц не отпевают. Но тут не совсем стандартный случай, потому что Илья мог находиться под воздействием наркотиков и не отдавал полностью отчета в своих действиях, поэтому требует более внимательного рассмотрения. В общем, он сказал, что поинтересуется об этом у архиерея, и если тот благословит его на это дело, то он сможет провести обряд. Кстати, ты пойдешь завтра на похороны?
– А куда мне деваться? Там будет вся наша группа, и даже Алиса придет с отцом, который просил по возможности прийти всех, чтобы типа поддержать Илюхину мать, но, естественно, тем, кто явится, больше надо «светануть» перед деканом и показать, какие они исполнительные, чтобы заработать себе дополнительные очки в его глазах! Гребаные жополизы! – с отвращением выпалил я и пошел к себе в комнату.
– Добрее надо быть, сынок, – напоследок произнесла мама.
Я зашел к себе в комнату и завалился на кровать. Завтра должны были состояться похороны, и меньше всего мне хотелось на них присутствовать. Я не мог видеть, как убивается Илюхина мать, и испытывать вину за то, что случилось с ее сыном. Ведь в глубине души я прекрасно понимал, что смерть Илюхи непосредственно касалась меня и тех событий, в которых я принимал участие. Хоть я и пытался всяческими способами объяснить себе, что все произошедшее не имеет отношения ко мне и является скорее чистой случайностью, но что-то свербело внутри, даже несмотря на действие героина. И все-таки утешал один факт, что во внутреннем кармане куртки лежит шприц с раствором светло-коричневого цвета, который я так предусмотрительно приберег на завтра…
***
Утро. Я открыл глаза и понял, что мама уже ушла. Взяв в руки телефон, увидел два пропущенных вызова от нее и один от Колючего. Мне не хотелось никому перезванивать и общаться, так как настроение было скверное. Чтобы хоть как-то взбодриться, я пошел в душ, потом отправился на кухню и заварил себе крепкий кофе. Затем достал из куртки «заряженную инсулинку», взял кусок провода из тумбочки, сел на край кухонного уголка и обмотал себе руку чуть выше локтя. Ощутив заветный приход и почувствовав этот приторно-тошнотворный вкус во рту, который не спутаешь ни с чем другим, я открыл балконную дверь и закурил сигарету. Просидев так минут пятнадцать, допив кофе и вяло почесывая нос, я все-таки заставил себя собираться на похороны. Зазвонил телефон:
– Ну ты где есть? – возмущенно заговорил Колючий.
– Собираюсь выходить только.
– Ты прикалываешься? Мы уже стоим практически всей группой возле морга, включая декана и твою Алису.
– Я буду в течение получаса. Сейчас вызову такси и прилечу, – медленно проговорил я.
– Давай не тяни!
После нашего короткого разговора я сразу же вызвал такси и начал одеваться. И спустя полчаса уже был там.
Поначалу я не мог найти здание морга, которое располагалось на территории районной больницы, и стал интересоваться у охранников и медперсонала, встреченного мне на пути. Затем я увидел Свету и Вику, которые стояли возле входа в морг. Вика курила.
– Привет, девчонки! А вы чего здесь стоите?
– Вике не по себе, – сказала Света, – там очень сложно находиться.
– Не знал, что ты куришь, Вик.
– Я не курю, – ответила она дрожащим голосом, и я понял, что это произошло из-за похорон.
Зайдя внутрь, я увидел стоящий посередине небольшого помещения закрытый гроб, по обе стороны которого находились люди. Найдя взглядом Алису, я подошел к ней и взял за руку, но она почему-то отдернула ее и отошла в сторону. Рядом с ней был ее отец, посмотрев на меня, он покачал головой, намекая на то, чтобы я не приближался к Алисе. Случилось что-то очень ужасное, понял я. На противоположной стороне увидел Коляна и кивком головы поприветствовал его, в ответ он сделал то же самое, но с каким-то безразличием, что ли. Ближе всех к гробу стояли отец и мать Ильи. Отец пребывал как будто в ступоре и, опустив голову, смотрел в пол, а мать, положив одну руку на гроб, второй вытирала слезы мокрым насквозь платком. Казалось, что еще чуть-чуть – и с него начнут падать соленые капли прямо на кафельный пол морга. Я всеми силами пытался не залипать, но получалось у меня плохо. Когда я в очередной раз открыл глаза, то увидел на себе взгляд Алисы, которая смотрела на меня с каким-то отвращением и ненавистью. Спустя где-то двадцать минут вышли работники морга, подхватили гроб и понесли его в машину.
– Что случилось? – спросил я у Алисы, подойдя к ней.
– Не подходи ко мне!
– Ты можешь объяснить? – ничего не понимая, произнес я.
– Николай, не трогай ее, пожалуйста, – сказал внезапно появившийся Петр Сергеевич.
– Да что происходит-то? В чем дело? Вы можете объяснить?
– Не сейчас. Позже поговорим, – сказал он и отвел Алису в сторону.
Они двинулись в сторону микроавтобуса, а я взглядом начал искать Коляна, который, как мне казалось, мог прояснить эту ситуацию, но он тоже внезапно растворился в толпе и, как оказалось позже, поехал с пацанами из группы на машине, принадлежащей одному из них. Выкурив очередную сигарету, я тоже зашел в автобус и сел на самое переднее кресло, чтобы не было видно Алисы и ее отца. Спустя буквально пять минут я воткнул, свесив голову набок, а пришел в себя уже непосредственно на кладбище, когда кто-то из ребят крепко потрепал меня по плечу.
Выйдя на улицу, я заметил отца Александра, который беседовал с какой-то женщиной, по-видимому, она приходилась родственницей Илюхе.
«И человек-комар тоже здесь», – мысленно отметил я про себя и понял, что без его продолжительной проповеди это мероприятие не обойдется.
Мне хотелось пройти мимо него незамеченным, но, встретившись с ним взглядом, я кивком головы поприветствовал его и пошел дальше. Путь до могилы занимал не больше десяти минут, но за это время я проклял все, так как пришлось добираться по маршруту, который пролегал через наглухо убитую дорогу, состоявшую сплошь из череды колдобин, луж и слякоти. Подойдя наконец-то к свежевырытой могиле, где уже кучковались люди, я взглянул на свои белые кроссовки, на которых образовался огромный слой грязи, и мысленно проклял всю эту церемонию.
Спустя минут десять могильщики принесли гроб с умершим; честно говоря, из всех присутствующих мне эти ребята нравились больше всех. На их лицах не отразилось ни скорби, ни сожаления, ни печали, и было видно, что они просто выполняют свою работу, несмотря на мерзкую погоду и унылые лица присутствовавших. В определенный момент я даже позавидовал тому, с какой легкостью они могли абстрагироваться от всей этой ситуации и быть просто наблюдателями очередных похорон. Ведь, по сути, их не волновало, кто лежит в гробу и по какой причине. Я же, в отличие от них, как ни старался, не смог полностью отвлечься.
Еще минут через пять подошел батюшка и начал готовиться к ритуалу погребения. После облачения в необходимые одежды он достал свечи, и каждый взял себе по одной. Я тоже взял, чтобы не выделяться из толпы, хотя мне жутко не хотелось делать этого, так как казалось, что выгляжу с ней очень глупо. После того, как все было готово, он начал обряд…
***
Стоял промерзлый, серый ноябрьский день. Снег с дождем мерзко летел в лицо под напором сильного ветра, от него то и дело задувало чертову свечку, которую я держал в руках. Под молитвы батюшки я постоянно залипал и периодически ронял эту свечку на сырую землю прямо в грязь. Потом поднимал ее, щелкал замерзшими, дрожащими руками, которые уже с трудом слушались меня, зажигалкой и подносил ее к свече. Затем пытался прикрыть пламя рукой, но опять залипал так, что пламя начинало обжигать ладонь, пока от боли я не одергивал ее и снова не ронял свечу на землю. Расплавленный воск капал мне прямо на руки, но я не чувствовал его, так как меня до сих пор держал героин. Так продолжалось несколько раз, пока в какой-то момент, когда свечка снова оказалась на земле, я не поднял глаза и не заметил, что практически вся толпа смотрит на меня. Тогда я не стал поднимать ее и остался стоять с опущенными грязными руками практически до конца похорон, пока кто-то не протянул мне салфетку. Тогда же я увидел, что Алиса стоит рядом с Колючим, и они оба смотрят на меня, потом она прошептала ему что-то на ухо, и он кивнул ей в ответ.
«Какого хера вообще происходит тут? – спросил я себя. – Почему они стоят вместе и что-то обсуждают, глядя на меня? Не помню, чтобы я знакомил их друг с другом», – даже сквозь опиумный дурман сообразил я.
Но тут случилось, пожалуй, самое тяжелое событие, которое отвело меня в сторону от навязчивых мыслей. Когда батюшка закончил свою утешительную проповедь, где много говорил о Царстве Небесном и о земном пути к нему, а в конце предлагал неустанно молиться о вновь преставленном и раздал предусмотрительно заготовленные заранее распечатанные листочки, попросив в последний раз попрощаться с умершим, – тогда Илюхина мама не выдержала и кинулась к гробу покойного сына, безутешно рыдая так, что когда ее удалось отвести от него, на нем остались влажные следы от слез. Такое чувство, что она как бы этими слезами окропила душу покойного и благословила ее в последний путь. Когда гроб опустили в могилу, я подошел с двумя гвоздиками и бросил вниз. Казалось, что они даже не достигли дна, а просто улетели в бездну, где будут пребывать в вечности и никогда не завянут. В тот момент могила показалась мне бесконечной вазой скорби.
– Покойся с миром, брат, и… прости за все, – еле шевеля губами, прошептал я так, чтобы никто не заметил этого, после чего резко отвернулся, так как почувствовал, что у меня тоже наворачиваются слезы…
После этого я принял решение, что те деньги, которые остались у меня после нашей сделки с Илюхой, я отдам его матери на памятник или еще какие-либо нужды. Оставалось придумать, как сделать это, чтобы она не узнала, откуда они взялись.
– Здравствуй, Николай, – мягким голосом поздоровался отец Александр, подойдя ко мне.
– Здрасьте, батюшка, – прикуривая сигарету, сквозь зубы проговорил я.
– Как мама? Как ее здоровье?
– Вашими молитвами, – с сарказмом произнес я и добавил: – Вы же с ней общаетесь и все знаете. Зачем спрашиваете?
– Хочу понять, общаешься ли ты с ней? – с какой-то печалью в голосе произнес он.
– Ну мы как бы с ней живем вместе и, естественно, общаемся, неужели может быть иначе?
– К моему глубокому сожалению, может, и по роду своей деятельности я очень часто сталкиваюсь с таким явлением.
– Что, люди прямо годами не разговаривают друг с другом?
– Разговаривают, но не слышат. Каждый пытается доказать свою правоту, отсюда взаимные обиды, которые копятся годами, чувство вины, недоверие, подозрения, отчаяние, страх и в конце концов одиночество.
– Возможно, вы в чем-то правы. Можно задать вопрос? Почему вы согласились отпевать Илью? Ведь, насколько мне известно, самоубийц не отпевают?
– Все верно. Но тут не совсем стандартный случай, поэтому мне пришлось обращаться к вышестоящим чинам, чтобы прояснить этот вопрос.
– А что тут нестандартного? – удивился я.
– Ну, по всей видимости, покойный находился под воздействием наркотиков и поэтому не контролировал в тот момент свои поступки, – пояснил батюшка.
– Но ведь наркоманов же тоже не отпевают. Они же, по-моему, приравниваются к самоубийцам, или нет?
– Да, но сейчас нередко делают исключения, и я пошел навстречу в этой ситуации, потому что парень, на мой взгляд, не совсем представлял, с чем имеет дело.
– Судя по вашим словам, все наркоманы не совсем представляют, с чем имеют дело, – заключил я.
– Я говорю конкретно про вещество. Говорят, что это какой-то новый вид наркотика, который очень токсичен и вызывает сильное привыкание, – пояснил он.
– Тут вы правы. А в других подобных случаях, которые уже случались под этим наркотиком, умерших тоже отпевали?
– Я интересовался об этом у своих коллег в городе, но они сказали, что к ним с подобной просьбой никто не обращался.
