Ирина Леонидовна Касаткина
Улыбка Амура
− Куда пересаживать? − поинтересовался отец. − И зачем?
− Он столько съел: и мяса, и хлеба − ужас сколько! А теперь на дне ванны − ну, сам понимаешь. Вот мы и решили поменять воду.
− Понятно. Что ж, приглашай своего гостя с нами поужинать. Вы, как я понимаю, с вечеринки. Кстати, я вспомнил: этот молодой человек встречал с нами Новый год. А где Наташа с Никитой?
− Мы их потеряли. − Настя покраснела снова. − Я ногу растерла, и Вадим помог мне дойти до дому.
− Чем это ты растерла? И кто тебе разрешил надевать мое новое платье? − сердито спросила мать. − Я за него еще даже не заплатила. Боже, да оно все мокрое!
− Так рыба. Мы же ее пересаживали.
− Нельзя было переодеться? Все платье забрызгала, − теперь стирать придется!
− Извините, мне пора домой, − заторопился Вадим. − До свидания!
− Куда же вы? А поужинать? Да прекрати ты со своим платьем! − сердито прервал жену отец. – Не уходите, оставайтесь!
− Нет, нет, спасибо, мне пора! − И Вадим быстренько ретировался.
− Чего ты к ней прицепилась? Постеснялась бы при молодом человеке! − напустился отец на Галчонка. − Платье пожалела, а дочь позорить не жалко?
− Подумаешь, молодой человек! Рано ей еще кавалеров заводить − пусть сначала школу окончит! Берет без разрешения мои вещи, а ты потакаешь! Если хочешь знать, это платье я взяла у нашей лаборантки, еще сама не мерила. А твоя доченька уже успела его выпачкать!
Не желая больше слушать перебранку родителей, Настя переоделась и пошла в ванную. Толстолоб смирно сидел в тазу, свернувшись калачиком. Вода не покрывала его спину, но он терпел.
− Бедненький! − пожалела его Настя. − Сейчас я тебе свежей водички налью, страдалец ты мой!
Зашедший в ванную отец заметил:
− Все равно ему в этой воде не выжить: она же хлорированная. Давай его почистим и пожарим? Так охота рыбки жареной!
− Только через мой труп! − отрезала Настя. − Интересно, ты сам ему будешь брюхо вспарывать или меня заставишь? Ты погляди: он же смотрит на нас человеческими глазами!
− Спусти воду, и он уснет.
− Нет! Он не уснет, он задохнется!
− Так что, он теперь здесь навсегда поселится? А купаться где?
− Буду его в таз пересаживать. А потом обратно.
− И долго это будет продолжаться? Может, его сразу отправить в реку, коли так?
− Там вода ледяная, а он уже привык к теплой. Может простудиться. У него начнется воспаление легких.
− У рыбы нет легких, у нее жабры! Чему вас в школе учат?
− Ну, воспаление жабр. Или жабер? Нет уж, пусть живет здесь, пока не потеплеет. Нечего было такого живого приносить! А теперь терпите. Через месяц выпущу его в Дон.
Галчонок с интересом слушала их диалог. По выражению ее лица было видно, что она уже простила дочь и одобряет ее решение. − Что с Федором? − спросила она. − Почему он из-под дивана не вылезает?
− Пытался поймать толстолоба лапой и свалился в ванну. Так толстолоб ему чуть хвост не отъел. Он так орал! Наверно, никак в себя не придет.
Во время их разговора рыбина стояла у края ванны, будто прислушиваясь. Заметив, что Настя опустила ладонь в воду, она подплыла и взяла в рот Настин мизинец.
− Щекотно! − засмеялась девочка. − Он снова есть хочет.
− Нет, вы обе, определенно, чокнутые! Кому расскажешь, со смеху помрут. Ну, шут с вами, делайте, что хотите. − Махнув рукой, отец направился на кухню. − Мы сегодня будем ужинать или нет?
− Сейчас толстолоба покормлю, и будем. Мам, достань яйца и ветчину. И муку − я омлет сделаю.
После ужина отец заглянул в комнату дочери. Та сидела на диване с книгой и усиленно пыталась делать вид, что увлечена чтением.
− Переверни книгу! − хмыкнул отец, − она у тебя вверх ногами. Значит, этого красивого юношу зовут Питером?
− Нет, − улыбнулась Настя. − Но он у меня с ним ассоциируется. Вадим родом из Питера и очень на него похож.
− И что у тебя с ним?
− Ничего. Просто друзья. Он из Никитиного класса.
− Это я уже слышал. Значит, просто друзья? − Отец испытующе глянул на дочь. − А может, не просто? Ну-ка посмотри мне в глаза.
− Ну, он мне нравится, − покраснела Настя. − А что?
− Нет, ничего. Похоже, здесь симпатия взаимная. Что ж, пятнадцать лет − возраст первой любви. Только ты не теряй голову, − а то у вас, нынешних акселератов, все слишком быстро происходит.
− Папа!
− Ладно, ладно, не тушуйся. Как там с физикой?
− А ничего хорошего: скачем галопом по Европам. Уже электричество заканчиваем, а задач толком не решали.
− Не страшно, вы к этому материалу еще вернетесь в десятом классе. Ты, главное, готовь программу лицея: решай побольше задач по механике, у них на вступительных проверяют, в основном, этот раздел. Но зато задачи дают довольно трудные. Ты хоть в них разбираешься?
− Да вроде, разбираюсь. Мы с Наташей уже почти всего Рымкевича прорешали. Лизавета сначала делала на нас квадратные глаза, а потом махнула рукой, − учите, что хотите. Даже не спрашивает. Говорит, чего вас спрашивать, − вы и так все знаете.
− Ну, хорошо, дочка, отдыхай, не буду больше тебе докучать.
Он вышел. Но едва Настя собралась стелить постель, как позвонил Никита. Тревожным голосом он сообщил, что Наталья домой до сих пор не явилась и неизвестно, где ее искать. И что он уже получил нагоняй от родителей. А когда возразил, что не обязан быть надзирателем этой вертихвостке, они пообещали оторвать ему голову, если с ней что-нибудь случиться.
− Настя, пойдем, поищем ее, − робко попросил Никита. – Может, она где поблизости отирается? Дома невмоготу − меня предки уже задолбали! Пусть только явится, − я ей такое устрою!
Насте очень хотелось сослаться на больную ногу, но совесть не позволила. Все-таки родная подруга, − а вдруг с ней действительно что-то стряслось? Испросив у родителей согласие, она похромала одеваться.
Ищи ветра в поле, подумала Настя, когда они с Никитой вышли со двора. На темных улицах было пустынно. Туман немного рассеялся, но все равно контуры редких прохожих едва угадывались. Они постояли, размышляя, куда идти, потом пошли направо. С таким же успехом могли пойти налево, − вероятность удачи была одинакова. Пройдя два квартала и так никого и не встретив, повернули назад. Часы показали половину двенадцатого. Они снова остановились у ворот, и долго стояли, ощущая в душе нарастающую тревогу.
Вскоре послышались торопливые шаги. Оглянувшись, они разглядели в мутной тьме Вадима, спешившего к ним. Оказалось, он позвонил Никите и, узнав о пропаже Наташки, решил присоединиться к друзьям.
− Может, в милицию сходим? − предложил Вадим. − Сообщат по рации нарядам, пусть они тоже поищут.
− Если до часу не явится, сходим, − хмуро отозвался Никита.
− А давайте сейчас позвоним. И в милицию, и в «Скорую». − Настя, с жалостью глядела на мертвенно бледное лицо Наташкиного брата.
− Не, я домой не пойду, − отказался Никита. − Там меня мать живьем сожрет. Давайте еще подождем с полчаса, а тогда в милицию.
И они снова погрузились в тревожное ожидание, временами поглядывая на светившийся циферблат Никитиных часов. Минут через пятнадцать послышался шум машины. Вынырнувший из темноты милицейский уазик остановился возле их двора, − из открывшейся двери выскочила зареванная Наташка в сопровождении пожилого милиционера.
В общем, история с ней приключилась ожидаемая − почти, как на новогодней дискотеке. Очередной кавалер показался ей вполне положительным, и она позволила ему себя проводить. Но по выходе из Дворца к ним присоединились двое его приятелей, и они все вместе стали настойчиво звать Наташку в гости, − а когда она заартачилась, просто взяли под руки и поволокли к машине. Хорошо, что у нее хватило ума заорать. Ее вопль привлек внимание проходившего мимо патруля, и всю компанию загребли в отделение. Там их допросили, записали адреса, после чего отвезли Наталью домой. Что стало с теми парнями ей неведомо.
Никита поблагодарил милиционера, сделав попытку сунуть ему купюру, но тот вежливо отказался и укатил. Едва машина скрылась в тумане, Наташкин братец схватил сестру за плечи и принялся ожесточенно трясти, приговаривая: − Еще раз! Еще раз! Такое устроишь! Своими руками придушу! Чтоб уже больше никого не мучила!
− Да-а-а, а кто меня бросил? − вопила Наташка, размазывая слезы. − Эти смылись, а ты пошел свою дылду провожать! А я что − одна должна была возвращаться, да-а-а?
− Марш домой! − прорычал Никита и с размаху дал ей под задницу. Наташка взвизгнула и понеслась к подъезду, приговаривая: − Все маме скажу: и как ты меня бросил, и что дерешься!
Мрачный Никита, не попрощавшись, пошагал следом.
Вадим с Настей, молча, смотрели им вслед. Правота Наташки была очевидна, как и их общая вина, оставалось только благодарить Бога, что все закончилось благополучно. Когда брат с сестрой скрылись в подъезде, Вадим обнял Настю и притянул к себе. От неожиданности она онемела, неловко ткнувшись носом в его куртку.
− Обещай мне беречь себя, − глухим голосом произнес он. − Если с тобой случится беда, мне будет очень больно! Обещаешь?
Не поднимая глаз, она кивнула и, вывернувшись из его объятий, побежала через двор. Но у подъезда не выдержала, оглянулась. Он стоял, ссутулившись, на прежнем месте. Насте мучительно захотелось вернуться и еще раз прижаться к его куртке, − но, устыдившись этого желания, она стремительно нырнула в полумрак подъезда и понеслась к себе.
После этого случая Наташку вообще перестали выпускать по вечерам из дому. На ее возмущенные вопли Никита, молча, показывал внушительный кулак. Но однажды во время очередной истерики не выдержал и выдал:
− Ну, скажи, скажи, почему к тебе вечно цепляется всякая мразь? Почему к Насте и к другим порядочным девчонкам такие не пристают, а к тебе моментально?
− Откуда я знаю! − ревела Наташка.
− А я скажу: потому что ты так себя ведешь! Все эти твои ужимки, дурацкое кокетничанье и хихиканье умному парню до лампочки, а всяким подонкам − то, что надо! Сама напрашиваешься! Сиди дома и носа не смей высовывать, пока не поумнеешь!
С горя Наталья еще усерднее налегла на учебу. Тройки по математике совсем исчезли из ее дневника, да и с русским наладилось. Благодаря частым диктантам она почти перестала делать ошибки. Но зато другие предметы были в сплошном пролете, − на них ее усердие не распространялось.
− Ты что, совсем спятила? − возмутилась Настя, когда подруга схватила третью пару по химии. – Скоро конец четверти, а у тебя с химией полный провал! И по истории ни одной оценки, даже рефераты не пишешь.
− Так ведь их в лицей не сдавать, − беззаботно ответила Наташка. − Трояки во всех случаях в аттестат поставят, а больше мне не надо.
− А в лицее как будешь химию учить? Там ее по вузовскому учебнику изучают, а ты в основах ни бум-бум.
− Да, а если я не поступлю? Буду зубрить, как дура, эту химию, а она мне потом не понадобится.
− Натка, нет, ты невозможная! Можно подумать, что ты учишься ради оценок или лицея, а не ради того, чтобы просто знать. Неужели тебе ни капельки не интересно?
− На химии − ни капельки! Более занудного предмета я не знаю! Не буду ее учить ни за какие коврижки! Мне и трояка хватит. А история − это вообще полный бред! Сегодня нам одно внушают, завтра другое. А послезавтра еще чего-нибудь придумают. Три учебника − и во всех история разная. Разве это наука?
− Ну тебя в болото! − рассердилась Настя. − Делай, что хочешь, только потом не обижайся! Как ты к предмету относишься, так и он будет к тебе, − по третьему закону Ньютона.
В общем, полностью убедить эту лентяйку Насте не удалось, но все же их разговор не прошел даром: Наталья слегка напряглась и стала уделять внимание остальным предметам. Тем более, что мартовская погода этому способствовала: практически весь месяц то дождь, то снег, а под конец и вовсе начались пыльные бури при минусовой температуре, − носа не высунешь на улицу.
− Будет, наконец, весна в этом году или нет? − тоскливо ныла Наташка, вглядываясь в хмурое небо. − Весь март ни одного солнечного денечка − ну сколько можно? Хочу на травку!
− Придет апрель, будет тебе и травка, и солнышко. А пока зубри: до экзаменов меньше трех месяцев.
Настя пару раз спросила Сережу Новикова о судьбе Бориса, но тому ничего не было известно. С отцом она на эту тему так и не поговорила, не решилась. Сначала совесть ее немного мучила, потом собственные заботы и проблемы оттеснили мысли о парне на второй план. Однако через пару недель, выйдя из школы, Настя внезапно увидела Бориса, поджидающего ее на привычном месте.
− Выпустили? − облегченно спросила она.
− Отец бабки заплатил, и отпустили, − мрачно ответил он.
− Кому заплатил?
− Да той девке. Чтоб написала заяву, что обозналась.
− И она взяла?
− А то! Ей только того и надо было. А из гимназии меня поперли.
− Как поперли? Ты же ни в чем не виноват!
− А кому это надо? Как только меня взяли, на следующий же день вывесили приказ. Чтобы, значит, не нести ответственность.
− Но ведь тебя отпустили. Требуй, чтоб восстановили.
− Отказали. Отец ходил к начальству − сказали, что мое место уже занято. Там у нас есть воскресная школа для желающих, − как только кого отчисляют, сразу его место занимает один из них. Да я и сам обратно уже не хочу. Будут на меня косо глядеть да пальцем показывать.
− И что теперь будешь делать?
− Не знаю. Пока буду отцу помогать, − он торгует на вещевом рынке. Перекантуюсь до армии, а там посмотрю. Девятилетка у меня есть − может, потом пойду в вечернюю школу. Если дальше учиться захочется. А ты как?
− Да все по-прежнему. Учусь, в основном.
− Парень у тебя не появился?
− В твоем понимании − нет, я ни с кем не гуляю. Но скажу тебе по секрету: мне очень нравится один человек.
− А ты ему?
− Кажется, тоже.
− А кто он?
− Это секрет. Не спрашивай, все равно больше ничего не скажу.
− Значит, у меня никаких шансов?
− Ты же это знал с самого начала. Борис, не обижайся, пожалуйста. Ты хороший, но мы с тобой разные люди. Давай остаемся друзьями?
− Ладно. Что думаешь делать после девятого?
− Будем с Наташей поступать в лицей при Политехе. Трудно, но мы попытаемся. Там ее брат учится.
− Ого, куда вы замахнулись! Тогда действительно тебе не до гулянок. Но мне можно хоть иногда тебя видеть?
− Конечно, о чем речь! Приходи, когда захочешь. Много времени я тебе уделять не смогу, но иногда пообщаться, − почему нет? Может, чем тебе помогу или ты мне.
Он проводил ее до дома, постоял несколько минут, печально повздыхал и, наконец, ушел. Потом еще пару раз навестил, а затем совсем пропал. Много времени спустя Настя встретила его в парке, − он шел, держа под руку симпатичную полненькую девушку, и выглядел вполне довольным жизнью. Мысленно порадовавшись за Бориса, Настя незаметно свернула в боковую аллею.
Перед самыми каникулами Никита огорошил подружек сообщением, что в лицей уже подано заявлений − выше крыши. Там же всего пятьдесят мест. Уже три человека на место, − а что будет в июне? − Вы когда собираетесь подавать? − сердито спросил он. − Чего тянете кота за хвост? Всего-то дел: пойти да записаться. Особого приглашения ждете?
− А куда спешить? − отмахнулась Настя. − Там заявления принимают до середины июня. Успеем еще. Подадим на каникулах.
− Ну-ну, тяните! Дождетесь, что прием прекратят или еще чего придумают.
И как в лужу глядел! Явившись, в приемную лицея, подружки с ужасом прочли, что при конкурсе более пяти человек на место к экзаменам допустят только абитуриентов с аттестатами без троек. К Наташкиному ужасу, конечно, ведь Насте светили только пятерки, тогда как ее подруге грозили целых четыре трояка.
− А я тебе что говорила? − выговаривала ей Настя. − Трояк по истории − это вообще маразм! Ты что, даты не в состоянии запомнить? А химия? Скажи спасибо, что химичка тебя пожалела по доброте душевной. А то могла бы и пару в четверти вкатать − при твоих знаниях.
− Это ты виновата! − ныла подруга. − Ты меня плохо заставляла! Меня не уговаривать надо, а действовать силой!
− Силой − это как? Лупить, что ли?
− И лупить! А что? Если я иначе не понимаю. Бери ремень и лупи, разрешаю.
− Больше ничего не придумала? Кому больше надо − тебе или мне?
− А тебе не надо? Ты что, не хочешь, чтоб я поступила? Тогда так и скажи! Подруга называется!
− Я тебе сто раз говорила: берись за химию, − ты здорово слушала? Завтра же иди на консультацию, − химичка двоечникам на десять утра назначила. Виляй перед ней хвостом, стелись половичком, но чтоб она позволила тебе по частям пересдать хвосты. И зубри, зубри, зубри!
− А история? А география? А физкультура? Разве все исправишь?
− Исправишь, если захочешь! Будешь делать все задания и не пропускать уроки, − историк и Ксения тебе четверки поставят, они люди покладистые. А физкультуру не надо прогуливать, и все. В лицее вообще пропускать занятия нельзя: там пару раз сбежишь − и на педсовет. А еще раз прогуляешь − и привет!
− Господи, прямо казарма какая-то! Насть, может, не надо туда, а? Ни разу не косануть, − я так не смогу!
− Тогда нечего и соваться! Оставайся в школе и не морочь мне голову.
− Не, я без тебя не хочу. Надо распустить слух, что лицей плохой, чтобы больше заявлений не подавали. Тогда, может, допустят и с трояками.
− Натка, нет, ты невозможная! Только тебе такое могло взбрести в голову!
− Ну, хорошо, хорошо, я их исправлю. Ну, исправлю, я же сказала, чего ты на меня уставилась?
− Посмотрим! Легко сказать, да трудно сделать.
Глава 9. Встреча в автобусе
Но вот, наконец, и весенние каникулы. Правда, радости мало: то дождь, то снег, то льет, то сыплет. Теперь это называется весна. Наконец, на третий день каникул выглянуло солнышко. И природа сразу повеселела: лужи заблестели, воробьи зачирикали, асфальт стал быстро подсыхать и почки на жерделах из коричневых бугорков превратились в темно-розовые шарики, готовые вот-вот лопнуть и выпустить на свет жемчужные лепестки.
Наталья с утра унеслась на ярмарку присмотреть себе ботинки, сапоги уже были не по сезону. Настя не захотела с ней идти. Весенняя обувка у нее была прошлогодняя, поэтому она решила посмотреть свое любимое «Дог-Шоу». Но только уселась перед телевизором, как затрезвонил телефон. Подруга решительно потребовала, чтобы Настя немедленно приехала на рынок: сама она ну никак не может ни на чем остановиться. Насте очень хотелось послать ее подальше, но совесть не позволила, − пришлось одеваться и тащиться на ярмарку.
Там было народу − не протолкнуться! Настя еле отыскала возле обувных рядов Наташку, − та примеряла уже десятую пару. Пожилая кореянка терпеливо доставала из коробок все новые и новые ботинки, стараясь угодить привередливой покупательнице. Когда Настя пробилась сквозь толпу, Наталья вертелась у стоящего на земле зеркала, разглядывая свои ноги в остроносых полуботинках на немыслимой шпильке: не каблук, а просто гвоздь со шляпкой.
− Настя, как они тебе? − важно спросила Наташка, задрав ногу, чтобы продемонстрировать обувку. В этот момент у нее подвернулась вторая нога, и она, хватая руками воздух, загудела прямо на расставленные коробки, − те дружно рассыпались по мокрому тротуару.
− Нисего, нисего! − торопливо заговорила кореянка, помогая ей подняться. − Сицяс уберу.
− Сними их сейчас же, пока каблук не сломала! − зашипела Настя. − Ты же в них двух шагов не сделаешь. Смотри, уже вымазала в грязь.
Красная Наталья с натугой стянула ботинки. − Такие классные! − огорченно проныла она. − Под мои джинсы так бы смотрелись!
− Идем отсюда, − потянула ее за руку Настя, − пока тебя не заставили платить за испачканную обувь. Смотри, сколько коробок помяла своим задом.
Наталья нехотя последовала за ней. Они дважды обошли обувные ряды, пока Наташка не остановила выбор на симпатичных полусапожках с невысоким устойчивым каблучком. Настя одобрительно кивнула, и подруга, немного покрутив носом, все же расплатилась с улыбчивым корейцем, которому хорошенькая покупательница так понравилась, что он на прощание подарил ей коробочку с обувным кремом.
− Господи, когда же я буду сама денежки зарабатывать? − мечтательно стонала Наташка по дороге к автобусной остановке. − Чтоб покупать, чего хочется! Представляешь, иду я вся в шикарном прикиде, − и вдруг возле меня останавливается хорошенькая иномарочка и из нее выходит Он!
− А тебе не кажется, что иномарочки внезапно останавливаются возле девиц известного поведения? − съязвила Настя. − И на какие такие заработки ты собираешься шикарно прикидываться? Может, сначала определишься с профессией?
− Ну тебя, Настя! Вечно ты настроение испортишь! Помечтать нельзя, что ли? Может, я на такую работу устроюсь, где платят в валюте? В какой-нибудь крутой банк.
− Чтобы платили хорошо, надо учиться хорошо. И работать много.
− Нет, с тобой ни о чем невозможно разговаривать! У тебя одно на уме: учиться, учиться, учиться! Прямо как дедушка Ленин! Некоторые и без учебы прекрасно устраиваются. Вон Лешка с третьего подъезда − в казино приткнулся. Уже на «Ауди» раскатывает. А учился, − мать без конца в школу вызывали. Помнишь, как она его лупила прямо во дворе?
− Ну и что? Тебе нужны такие деньги? Да пусть бы мне хоть миллион платили, я бы ни за что туда не пошла! Не зря говорится: если с головой беда, в казино ступай тогда.
− Потому что ты несовременная! Так и помрешь какой-нибудь инженершей или учительницей! А я хочу хорошо жить. Богато!
− Хорошо и богато − не одно и то же! Ладно, давай кончать этот разговор, а то опять поругаемся. Вон наш автобус подходит, бежим.
В обратный автобус народ набился под завязку, − подруги еле протиснулись к кабине водителя, где было не так тесно. У окна на месте для пассажиров с детьми развалился долговязый парень, а рядом пыталась примоститься толстая тетка с двумя большими кошелками. Колени парня были широко расставлены, из-за чего тетка все время сползала с сидения. Наконец, она не выдержала.
− Молодой человек, вы бы сели поаккуратнее! − раздраженно сказала тетка, − больше половины сидения занимаете.
Тот не шелохнулся, продолжая глядеть в окно. Тетка ожесточенно заерзала, стараясь усесться поудобнее, но парень расставил колени еще шире.
Народ с возмущением наблюдал эту сцену. Первой не выдержала Наталья.
− Я вот все думаю: почему мужчины всегда сидят с растопыренными коленками? − громко обратилась она к окружающим. − Женщины сидят аккуратно, коленочки вместе, а мужской пол расставляет их аж под углом сто двадцать градусов.
− Так им мужское достоинство мешает, − насмешливо отозвалась дама в шляпе. − Как плохим танцорам.
− Точно! − заржал парень. − Мое достоинство требует много места.
Сидевший напротив пацан лет семи услужливо захихикал.
− Хамство никогда не было признаком ума! − Настя осуждающе посмотрела на парня. В этот момент пацан оглянулся, и девочка вспомнила: это он стрелял в птиц.
Пацан тоже узнал ее. − Толян, это она, − тихо сказал он, с ненавистью глядя на Настю. − Помнишь, рогатку разломала, что ты мне сделал?
Парень уперся в Настю тяжелым взглядом, от которого ей стало не по себе. Тут в разговор вмешался пожилой мужчина в военной форме. − Ну-ка, встань! − потребовал он, обращаясь к парню. − Женщины стоят, а ты развалился, − совести у тебя нет!
Парень смерил его презрительным взглядом и снова уставился в окно. Пассажиры возмущенно загудели.
− Остановите автобус! − обратился военный к водителю. − Тут одного наглеца надо высадить.
Автобус остановился. Молча встав, парень направился к открывшимся дверям, пацан последовал за ним. Уже в дверях парень оглянулся, и Настя снова почувствовала на себе его тяжелый взгляд. Потом двери закрылись, и автобус покатил дальше.
− Чего он на тебя вызверился? − обеспокоилась Наталья. − Ты его знаешь?
− Самого нет, а тот мальчишка у меня под окном птиц стрелял. Еще зимой. Когда я с Вадимом познакомилась, помнишь? Я тогда его рогатку разломала и пообещала уши надрать, если еще раз в нашем дворе увижу. А он мне братом пригрозил. Надо же, − сколько времени прошла, а не забыл. Маленький, а какой злопамятный!
− Выходит, он знает, где ты живешь? Смотри, будь осторожнее: мне не понравилось, как этот тип на тебя смотрел. Еще устроит какую-нибудь пакость.
− Да ну, боялась я всяких!
Дома уже на лестничной площадке Настя почуяла сладкий запах ванили. Бабушка приехала, обрадовалась она. Бабушка Зара, мама Галчонка, пекла потрясающие плюшки и ватрушки, от аромата которых у любого слюнки текли, а уж у Насти и подавно.
− Зарочка приехала, ура! − завопила она, повисая на шее бабушки. − Ка-ак хорошо! Ты надолго?
− На пару деньков, если не прогоните. Хочу Федора забрать: мыши замучили. Может, хоть от запаха кота поубавятся. Ах, ты, моя красавица, да как же ты выросла! Небось, кавалеры проходу не дают?
− Зара Вартановна, да разве вы способны мышонка прибить, вы их во двор выпускаете, признайтесь, − пошутил отец.
− Нет, я их в поле выношу − не рядом с двором. Пусть бегают, им тоже жить хочется.
Бабушка Зара физически не могла поднять руку на живое существо. Она жалела всех, включая мух и комаров. Доходило до анекдота. Однажды отец застукал ее на кухне за странным занятием: открыв настежь форточку, она что-то выбросила из сжатого кулачка. Оказалось, таракана.
− Почему вы не раздавили его? – возмутился отец. − Хотите, чтоб обратно приполз?
− Как можно, ему же будет больно! − всплеснула руками бабушка. − Представь, если бы тебя раздавили? Как бы твои косточки захрустели?
− Я не таракан! И не ползаю по чужим тарелкам! Сравнили!
− Он не виноват, − его Бог таким сделал! Он тоже любит свою спинку. Потому и убегает, сломя голову. Думаешь, не понимает, что его хотят прибить.
После этих разговоров отец, молча, крутил пальцем у виска и уходил из кухни. С бабушкой Зарой спорить было невозможно: на любое возражение у нее всегда был готов контраргумент. А в трудных случаях она просто апеллировала к Всевышнему, который почему-то всегда оказывался на ее стороне.
По окончании церемонии объятий внучка потащила бабушку в ванную. Увидев толстолоба, немедленно выставившего из воды рот, та пришла в восторг:
− Ой, какая прелесть! Она кушать хочет. А как ее зовут?
− Ее зовут Рыба. А папа на нее все время покушается. Ба, что с ней делать? Она все ест и такая неприхотливая: даже вода с хлоркой ей нипочем. Может, в дедушкин пруд?
− Конечно! Можно еще и ее приятелей запустить − сейчас прудовую рыбу везде продают. Артурчик обещал за мной приехать, тогда и заберу ее с Федором, пусть поплавает на воле. Ну, а ты как? С мальчиками уже целовалась?
− Мама, у вас одно на уме! − возмутилась Галчонок. − Ей об учебе надо думать: в самый трудный лицей поступать собралась.
− Ай, зачем ей лицей? Такую красавицу и без лицея возьмут. Шестнадцатый год − как же без мальчиков? Я в ее годы твоего старшего брата под сердцем носила.
− Мама, прекратите ваши глупости! Сейчас другое время! Пусть сначала высшее образование получит, а потом о кавалерах думает.
− Так ей сколько тогда будет? Старой девой будет! Кто ее тогда возьмет? Внучка, глупая у тебя мать не слушай ее. Меня слушай.
− Все, закончили! − скомандовал отец, заходя в ванную. − Больше не о чем спорить? Давайте обедать, уже терпения нет.
− Ну, поделись с бабушкой, есть у тебя мальчик? Кого любишь? − снова принялась приставать к внучке Зарочка, когда они вечером уединились в комнате.
− Нет у меня никого, − отнекивалась Настя. Но та не отставала.
− Ай, как нет? Зачем неправду говоришь? С родной бабушкой поделиться не хочешь! Я же не твоя мать − она всегда скрытной была. Не бойся, я ей ничего не скажу.
− Да не боюсь я. Ба, давай я на раскладушке лягу? Люблю спать на раскладушке − как будто летом на балконе. А ты на моем диване. Положено: гостю место!
− Ладно, стели. Что, ни разу на свидании не была? Неужели никакой мальчик не нравится? Это плохо.
− Почему плохо?
− В твои годы надо, чтоб мальчики нравились. Ты наполовину армяночка, в тебе южная кровь течет. Если никто не нравится, надо к доктору.
− Да все у меня в порядке! Ладно, скажу: нравится один. Только он на три года старше.
− Это хорошо, что старше. Так и надо. А ты ему?
− Не знаю. Иногда вроде нравлюсь, а иногда… Все каникулы прошли, а всего два раза виделись. Он друг Никиты, вместе лицей оканчивают, куда я буду поступать. Его Вадимом зовут.
− А фамилия?
− Не знаю.
− Не знаешь? Нравится, а фамилию не знаешь? А вдруг он какой-нибудь нерусский?
− Ба, а я кто? А ты? Какая разница: русский, нерусский? Помнишь, как в мультике про поросенка: главное, не кто ты, а какой ты.
− Ну, все-таки. Ты в России живешь – лучше, чтобы русский.
− Да у меня с ним ничего нет! Просто, нравится − и все. Один раз показалось, что он ко мне тоже что-то испытывает, − когда он меня в клуб пригласил перед каникулами. А потом − ничего.
− Тогда он глупый. Такая девочка! Если старше на три года, значит, ему восемнадцать уже. Уже женщина нужна, − на что ему девочка? Забудь его − другого найди.
− Ба, как ты можешь!? Неправда, никого у него нет! Он в институт готовится, занимается много. И потом − как это: «найди другого»? Если один человек нравится, то никто другой уже не нужен. Это ведь от меня не зависит.
− Молодая ты еще, глупая. Ладно, давай баиньки. Завтра побольше о нем расскажи. Так, значит, ты еще с ним не целовалась? Правду скажи.
− Ба, да ты что? Конечно, нет! Я же тебе сказала: ничего нет. Нравится − и все. И вообще, мне в лицей надо готовиться. Вот поступлю, тогда буду влюбляться.
− Бедняжка! Даже любить ей некогда! Самое лучшее − и все потом, потом. Ну, спи, голубка моя! Дай, я тебя в щечку поцелую.
Глава 10. Чужая беда
Первый школьный день после каникул прошел под знаком любви и дружбы. Перед лицом скорой разлуки, и возможно навсегда, девятиклассники погрустнели и сделались подчеркнуто внимательными друг к другу. Слухи о том, что Снегирева с Белоконевой намылились в лицей при Политехе, все-таки просочились, но особенного ажиотажа не вызвали, поскольку добрая половина одноклассников тоже навострила лыжи – кто куда. Только завучиха, встречая Настю в коридоре, грустно качала головой да математичка Светлана недвусмысленно дала подругам понять, что категорически не согласна с их предательством. Просто, взяла и вкатала Насте подряд две четверки − ни за что! А Наталье вообще влепила трояк за пустяковую ошибку. Но подружки даже не стали выяснять с ней отношения: ясно же, что Светлана так поступила с горя. Как же, ее самая большая надежда и опора уходит, да еще и подругу с собой уводит, – когда та, наконец, поладила с алгеброй и выбилась в хорошистки. Выходит, трудилась-трудилась, возилась с ними едва ли не с начальной школы – и все напрасно, пожинать плоды на выпуске в одиннадцатом классе будет кто-то другой.
Возвращаясь из школы, Настя стала свидетельницей конфликта, уже давно расколовшего их двор на жалельщиков бродячих псов и их ненавистников. Возле мусорного бака, грустно понурившись и став от этого еще миниатюрней, топталась бабушка Зара, а на нее наседала дворничиха, грозно размахивая метлой.
