Прокричали всем залом три раза: «Дедушка Мороз, выходи!», − и в дверях возник нарумяненный Дед Мороз с большущим мешком. Правда, мешок оказался набитым не подарками, − там лежали свернутые в трубочку предсказания. Народ гурьбой ринулся к Деду. Тот, испугавшись напора толпы, резво потопал к елке, где набежавшие опричники проворно построили всех в очередь, гуськом потянувшуюся к мешку. Настя тоже вытянула записку, в ней была только одна фраза «тебя ждет любовь на всю жизнь». Ничего себе предсказание, подумала она. А вдруг оно сбудется? Интересно, кто это будет. Вот если бы Вадим. А может, кто другой? Нет, вдруг поняла она, никто другой мне не нужен, только он. Но у него Анечка. Значит, ничего не будет, записка врет.
И настроение у нее резко упало. Народ, выстроившись в длинную «змею» азартно отплясывал ламбаду. Замыкавший ее гном потянул Настю за рукав, но она отошла к стене и решила дождаться окончания музыки, чтобы незаметно пробраться к двери. Здесь и нашла ее Лялька. Схватив упирающуюся Настю за руку, она поволокла ее в центр зала, где уже образовался круг. Лялька вытолкнула в него Настю, оркестр заиграл «Казачок», и Насте волей-неволей пришлось подчиниться музыке. Лялька заплясала вокруг нее, помахивая платочком и азартно повизгивая. Настя, войдя во вкус, пустилась вприсядку, да так ловко, что кругом зааплодировали. Тут две матрешки не выдержали и с гиканьем тоже закружились рядом, за ними заплясала остальная публика. Скоро в круге стало тесно от танцующих. Когда музыка кончилась, опричники, подхватив Ляльку с Настей под руки, потащили под елку к Деду Морозу. Тот расцеловал приятельниц в обе щеки и вручил по подарку: большому кульку с шоколадками и мандаринами. Когда он приложился к Настиной щеке, она вдруг учуяла знакомый запах, − этот дезодорант предпочитал Наташкин братец. Приглядевшись внимательнее, поняла: точно он, Никита. Наверно, и Вадим где-то здесь. Она огляделась, − нет, не наблюдается. А что это за Принцесса на горошине топчется рядом с Никитой? О, да это же Анечка! − и рост такой же, и локоны. Точно, она. Приглашу ее на танго, решила Настя и, приблизившись к счастливой сопернице, просительно протянула руку. Та внимательно посмотрела на Настю, почему-то оглянулась и положила ей руки на плечи.
Во время танца Анечка все сбивалась с такта, не сводя с Насти блестевших в прорези маски глаз. − Я знаю, кто ты, − вдруг сказала она, останавливаясь. − Ты Снегирева, да? Я угадала? Почему ты меня пригласила?
Настя молчала. Честно говоря, она сама не знала почему.
− Где Вадим? − не унималась Анечка. − Ты с ним?
− Нет, − покачала головой Настя. − Я его не видела уже давно. А разве вы не вместе?
− Он меня бросил. − Анечка сняла маску и вытерла слезу на щеке. − Из-за тебя! Сказал, что ничего с собой не может поделать, все время о тебе думает. А я люблю его больше жизни! Если он не будет со мной, отравлюсь!
Настя ошарашено молчала. Поняв ее молчание по-своему, Анечка продолжила:
− Ты можешь сказать честно, что у вас с ним было?
− Ничего.
− Совсем ничего?
− Совсем.
− А у нас ним было все! Понимаешь? Все! У меня задержка. Я от него беременна. И рожу! Тогда он никуда не денется: он ведь из порядочных. Все равно он будет мой, я не отступлюсь!
Стены зала поплыли по кругу, Настя услышала знакомый звон в ушах, потом все подернулось мраком, − и она отключилась.
Сознание нескоро вернулось к ней. Сначала она почувствовала на лице влагу: кто-то брызгал на нее водой и хлопал по щекам. Открыв глаза, Настя обнаружила себя лежащей на кушетке в небольшой комнате, − над ней склонились Наталья с Никитой. Никита был в своем дедморозовом костюме, но уже без маски.
− Где я? − спросила Настя, поднимаясь. − Что случилось?
− Где, где! − Наташка облегченно выпрямилась. − В комнате вахтерши. Опять грохнулась − среди зала. Лежи уж. Вадим побежал звонить в «Скорую».
− Нет, нет, никакой «Скорой»! − Настя вскочила. − Все уже прошло. Я домой.
− Одну не пустим, − преградил ей путь Никита. − Вдруг по дороге снова свалишься? Мы с Наташей не можем тебя проводить, я ведь Деда играю, а она Снегурку. Сейчас Вадим вернется и проводит тебя.
− Не-е-ет! − закричала Настя и, оттолкнув его, кинулась к двери. − Ни за что! Я не хочу его видеть!
И вылетев за дверь, рванула в раздевалку. Больше всего она сейчас боялась встречи с Вадимом. Ей казалось, что тогда с ней случится что-то ужасное, − сама мысль о нем была невыносима. Наташка что-то кричала ей вслед, но Настя не услышала. Напялив прямо на костюм куртку, она помчалась домой. К счастью родители отсутствовали. Настя разделась, и, налив полную ванну горячей воды, забралась в нее. Только тогда стал оттаивать ледяной ком, в который превратилась ее душа после страшных Анечкиных слов. Всласть наревевшись, она, наконец, взяла себя в руки и стала решать, как жить дальше.
Непрерывно звонил телефон, но Настя на него не реагировала. Надо куда-нибудь деться, думала она, исчезнуть: уехать на каникулы к бабушке или еще куда подальше. Нет, далеко не уедешь, денег нет. К бабушке, только к бабушке! Прямо сейчас. На последний автобус как раз успею.
Она выбралась из ванны, быстро оделась и, написав родителям записку, понеслась на станцию.
− Боже мой, внученька! − ахнула бабушка Зара, когда Настя, запыхавшись, влетела в калитку. − Что случилось? Беда какая? У меня сердце чуяло! Что-то с Галочкой? Артурчик, иди скорей сюда!
− Ба, все в порядке, ничего не случилось, − Настя старалась говорить спокойно. − Просто, мне захотелось встретить Новый год с вами. Могу я себе это позволить?
− Правду говоришь? А почему так поздно?
− Я после новогоднего вечера. Родителей предупредила и приехала. Хочу у вас пожить на новогодних каникулах.
И тут в очередной раз заголосил Настин сотовый. Пришлось ответить.
− Настя, что за фокусы? − Голос матери был полон тревоги и возмущения. − Уехала, на ночь глядя, да еще не отвечаешь на звонки. Мы чуть с ума не сошли!
− Мама, но я же написала, куда уехала. Захотелось к бабушке. Я что, не имею права?
− А почему на звонки не отвечала?
− Не слышала! В автобусе было шумно. Еще вопросы есть? Я могу раздеться? Только что вошла.
− Когда вернешься?
− Когда каникулы кончатся. Мне в городе надоело.
− Ты что, и Новый год с нами не встретишь? Для чего мы елку наряжали? Ты же собиралась гуся жарить.
− А вы берите его и сами приезжайте. Завтра. Встретим Новый год здесь.
− Ой, да, правда, пусть приезжают! Вот радость-то! − обрадовалась бабушка. − Жаль, елочки нет. А так все есть, угощения хватит. − Приезжайте, приезжайте! − закричала она, отняв у внучки трубку. − Артурчик что-нибудь придумает насчет елки.
− Сказали, подумают. Завтра перезвонят. − Она вернула Насте сотовый и засеменила на кухню, приговаривая: − Пойду, чайник поставлю. Вот радость-то! Я и не мечтала!
Телефон зазвонил снова. Теперь это была Наталья.
− Чего ты сбежала? − заорала она с ходу. − Ненормальная! Мы с Вадимом за тобой понеслись, − прибежали, а тебя и след простыл. Всем праздник испортила! Какая муха тебя укусила?
− Наташа, успокойся. Я же не заставляла вас за собой бегать. Веселились бы дальше. − Настя начала злиться. Почему она перед всеми должна оправдываться? Сначала родители, теперь подруга.
− Когда вернешься? Ребята хотели с нами Новый год встретить. Я думала, ты будешь рада.
− Встречайте без меня. Каникулы я проведу у бабушки. Все, пока!
И она отключилась. Как они ее все достали! Наташка тоже хороша: ничего не знает, а попрекает. Новый год с ними встречать, − это ж надо такое придумать! Вадим! − одна мысль о нем внушала Насте ужас. Кошмарные слова Анечки все еще звучали в ее ушах. Сбежать бы куда-нибудь на Северный полюс, чтоб никогда его не видеть и не слышать.
Видимо что-то такое было в ее лице, что бабушка больше не стала докучать расспросами. Напоила внучку чаем с плюшками и постелила в верхней комнатке. Родители приехали на следующий день к вечеру − побоялись разлучаться с дочкой на Новый год, суеверные. Галчонок попыталась опять приставать к ней, но Настя так посмотрела на мать, что та отстала. Только посоветовала не очень зацикливаться на любовных огорчениях. − Налюбишься еще, − сказала она, − даже надоест! Он тебе еще никто, а уже столько переживаний.
Настя засопела, ушла в другую комнату и с горя включила телевизор. Там местный канал показывал новогодний концерт в Клубе строителей. Ведущая объявила, что сейчас ученица пятьдесят второй школы Марина Башкатова прочтет стихи собственного сочинения. На сцену вышла хорошенькая девушка с каштановыми кудряшками. Воображаю! − мрачно подумала Настя. Наверно какая-нибудь муть, вроде стихов в «Вечернем городе» − сплошная графомания.
Она приготовилась переключить канал, но первые же услышанные строки привлекли ее внимание.
Поутру постою у окна,
Подышу на искристые льдинки,
− слегка покачиваясь, читала девушка. Хорошенькая, подумала Настя. Волосы красивые. И платье. Надо фасон запомнить, может, сошью себе когда-нибудь такое.
Снова улица стала видна,
В белых пачках танцуют снежинки.
Точно, снежинки, будто балерины − согласилась Настя. Хорошие стихи. Надо дослушать.
Горожан новогодние сны
Вылетают тихонько из окон,
Слабый свет наплывает с востока
Отраженьем далекой весны.
Новый год начинает разбег.
Небеса потемнели − к ненастью.
Как торжественно падает снег!
Немного помолчав, она закончила дрогнувшим голосом:
Как мучительно хочется счастья!
Последняя строчка больно ударила Настю по сердцу. Как точно! − подумала она, именно, мучительно. Знать бы только: в чем оно, счастье? Какая умница эта Марина! Пятьдесят вторая школа − это где раньше училась Соколова. Сильная школа, все говорят. Вот бы когда-нибудь познакомиться с этой поэтессой или хотя бы почитать ее стихи. Надо будет спросить Иру, может, они знакомы.
Первого января родители отчалили в город, и в доме наступила благодатная тишина, − ею Настя наслаждалась все каникулы. Она очень подружилась с дедушкиным пуделем Франтом − большим собачьим интеллигентом, умевшим подавать любую из четырех лап. Они вместе гуляли по саду, ходили на базар и даже в библиотеку, куда Франта пускали без слов: знали, что он чистоплотен, и попусту лаять не станет.
− Ваш Франтик еще не человек, но уже не собака, − хвалила песика заведующая библиотекой. Франт в ответ благодарно вилял хвостом.
Глава 31. Наташкины страдания
Возвращаться в город не хотелось, но пришлось. Как и все хорошее, каникулы кончились, и снова потянулись учебные будни. Настя не стала рассказывать Наталье о разговоре с Анечкой и запретила ей вообще упоминать о происшествии на карнавале. Та попыхтела, но смирилась. Но ужасное Анечкино признание не выходило у Насти из головы. А если правда у нее будет ребенок? − замирая, думала она. Когда он родится: летом или осенью? Наверно, уже через пару месяцев станет заметно. Интересно, знает Вадим об этом? Неужели он и вправду ее бросил из-за меня? И как это можно: бросить, если все было? Наверно, он к ней вернется, когда узнает о ребенке. Почему она тянет, не говорит ему? И как же это можно: обнимать одну, а любить другую? А я? Разве я смогу − с ним после всего? Да никогда! Буду все время думать, как у него было − с ней. Господи, до чего же больно!
Умная Наталья, хоть и не знала, в чем дело, посоветовала брату и его другу оставить Настю на время в покое. У Анечки тоже хватило ума не болтать об их разговоре, − понимала, что Вадим никогда ее не простил бы. Ведь насчет задержки она соврала, никакой беременности не было. Анечка знала, что у него с Настей по-прежнему ничего нет, и потому продолжала надеяться на возобновление отношений. На лекциях садилась рядом, просила помочь с трудными заданиями и даже проводить домой, если они дотемна задерживались в лаборатории. Он никогда не отказывал, − но и только. Их близость были весьма непродолжительной и давно закончились, − но она продолжала его отчаянно любить, хотя понимала, что таких же чувств он к ней никогда не испытывал. Сблизился от одиночества и по душевной доброте: видел, что она умирает по нему, и понадеялся, что у них все получится. Но не получилось, − девочка с глазами фиалки взяла верх.
Январь и февраль пролетели − лицеисты и не заметили как. Наталья тянулась за Настей изо всех сил, но к концу третьей четверти стала выдыхаться, − скатилась на трояки по всем предметам и уже не пыталась их исправить. К тому времени класс резко разделился на тех, кто преуспевал в учебе, и тех, кто оказался в хвосте. В передовиках числились Павлик, уже освоивший программу даже одиннадцатого класса, Денис, давно выправивший свой почерк, и Настя, отдававшая всю себя учебе.
В аутсайдерах оказались Наталья с Акпером. Им приходилось чаще других оставаться после занятий − исправлять оценки или доделывать работу, с которой не успели справиться на уроке. Поэтому они вскоре подружились. Акпер признался Наташке, что попал в лицей благодаря дяде − крупному бизнесмену. Он нанял племяннику самых лучших педагогов и нажал на нужные рычаги, поэтому Акперу удалось просочиться в лицеисты. Но с программой парень не справлялся и, если бы не дядино заступничество, давно бросил надоевшую учебу.
Беленькая Наташка понравилась азербайджанскому пареньку с первого взгляда. Он постоянно оказывал ей знаки внимания: то сунет в сумку шоколадку, то положит на стол букет первых подснежников. Наталье это льстило, − она благосклонно принимала презенты и позволяла себя провожать, хотя сама к нему никаких особых чувств не питала. Но Акпер полагал, что раз девушка принимает подарки, значит, она согласна стать его возлюбленной, нужно только немножко подождать. Хотя бы до окончания этого года − и можно делать официальное предложение. Ей будет семнадцать − пора выходить замуж. Зачем дальше учиться? − он ее всем обеспечит. Отвезет к родителям, а сам окончит лицей и поступит в МГУ, − дядя устроит. Он даже написал родным, что полюбил русскую и хотел бы на ней жениться. И послал фотографию, где Наталья стояла, обняв березку, − он сделал этот снимок, когда они выезжали всем классом на природу. Она там получилась такая прелестная, что у него всякий раз щемило сердце при взгляде на эту фотокарточку. Он надеялся, что и его родители не останутся равнодушными к такой красавице. Так и случилось. Вся родня, без памяти любившая своего мальчика, прониклась пониманием к его чувствам и одобрила выбор.
Наталья, понятия не имевшая об этих планах, смотрела на ухаживания Акпера сквозь пальцы, тем более, что он никогда не пытался ее приобнять и не лез целоваться. Ей самой поочередно нравились сначала одноклассник Сережа Касаткин, потом лаборант Валера с кафедры физики, и, наконец, старшекурсник с пятого этажа, имени которого она не знала. Каждую перемену она бегала наверх полюбоваться его роскошной шевелюрой и греческим профилем. Правда, он ее в упор не замечал, но это Наталью не останавливало. − Я поняла, что любовь может и не быть взаимной, − пылко признавалась она Насте, − главное, испытывать это чувство, оно так греет!
− Но зачем ты Гаджиеву голову морочишь? Он же за тобой по пятам ходит! Если не нравится, скажи ему прямо.
− Да пусть ходит! Смотри, какую он прикольную заколку подарил, незабудки, как настоящие.
− Наташа, это нечестно! Он ведь рассчитывает на взаимность.
− Да ладно! Все равно за мной больше никто не ухаживает. На безрыбье и рак рыба. Настя, похоже, за год у меня будут все трояки, кроме английского и физкультуры. Учу, учу, и все без толку. Как я от всего этого устала, ты не представляешь!
− Сочувствую.
− Знаешь, я, наверно, попробую перейти в медколледж после десятого. Закачу родителям скандал, пусть нанимают преподавателей, чтобы летом попытаться туда поступить. Попрошу Юдину дать мне телефоны, с кем она занималась. Вдруг получится?
− Ну и правильно. Раз решила стать врачом, туда тебе и дорога.
Вечером Насте неожиданно позвонила Наташкина мама:
− Настенька, ты не могла бы к нам зайти? Хотим с тобой посоветоваться.
Надо же! − удивилась про себя Настя. И какой я могу дать совет многомудрой Белле Викторовне? Даже интересно!
Но когда она вошла в Наташкину комнату, сразу догадалась, о чем пойдет речь. Родители подруги с расстроенными лицами сидели на диване, надутая Наталья − в кресле, а ее братец, скрестив руки на груди, с недовольным видом подпирал стенку.
− Вот, Настенька, − страдальчески произнесла Белла Викторовна, − Наташа объявила, что хочет бросить лицей. С таким трудом туда пробилась, а теперь решила уходить. Хоть ты вразуми ее.
− Но, Белла Викторовна, она же хочет стать врачом, − попробовала возразить Настя, − может быть, ей, действительно, лучше перейти в медицинский колледж? Там и биологию глубже дают, и химию. И основы медицины. Зачем ей столько математики, если она там не нужна?
− В мединституте высшую математику читают весь первый курс, − вмешался Никита. − И где гарантия, что она после этого медколледжа туда поступит? После нашего лицея туда все поступают, а в этом колледже знания дают − хуже некуда. Только используют девчат в качестве нянечек да санитарок. И никаких привилегий при поступлении.
− Неправда! − крикнула Наташка. − При равных баллах у них преимущество.
− Когда б ты набрала те баллы, − съязвил братец. − За год всю физику забудешь. И вообще никуда не поступишь. Просто, тебе лень заниматься, вот и ищешь, где полегче.
− Заткнись! − заорала Наташка, покраснев от возмущения. − Тебя это вообще не касается! Не слушайте его, − повернулась она к родителям. − Ему лишь бы сказать мне гадость.
− Ну и дура! − Никита оторвался от стенки и вышел, хлопнув дверью. В комнате воцарилось молчание.
− Вам денег жалко, да? − Наташка пустила слезу. − Тогда так и скажите! Конечно, на машину этому козлу не жалко, а мне жалко.
− Дело не в деньгах, дочка, − мягко возразил Наташкин отец. − Нам для тебя ничего не жалко. Но, может, тебе все же следует продолжить образование в лицее, а на будущий год наймем репетиторов прямо из мединститута?
− Да не могу я больше, поймите! Одни трояки да пары − попробовали бы сами быть хуже всех! Ну, нет у меня математических способностей. А в нашем лицее все на одной математике держится. А дежурить в больнице мне нравится. Папа, мама, умоляю, наймите мне сейчас репетиторов из колледжа! Вот увидите, я поступлю. Землю буду рыть, а поступлю!
− А ты что скажешь, Настенька? − обратился Наташкин отец к Насте. − Ты такая разумная девочка, всегда была для дочки примером. Как поступить?
Как им поступить? Настя растерялась. Что тут можно сказать? Вроде, каждый прав: и Никита, и Наталья, и ее родители. Разве может она, Настя, за них решить, что делать. А они смотрят на нее с такой надеждой, особенно Наташка.
− Послушайте Наташу, − вдруг решилась она. − Не надо ее мучить! Этот год ей дал очень много, да он еще и не кончился. Еще целую четверть учиться. В медколледже она навыки всякие приобретет: уколы делать, компрессы ставить. Таня говорит, там всему учат.
В это время зазвонил телефон. − Это тебя. − Белла Викторовна передала Насте трубку. − Твоя мама.
− Ты еще долго? − В голосе Галчонка звучало нетерпение. − Что там опять стряслось?
− Иди, иди, − кивнула ей Наташкина мама. − Мы теперь сами. Спасибо тебе!
− Слава богу! − обрадовалась Галчонок, выслушав вернувшуюся дочь. − Наконец-то она оставит тебя в покое. Сколько можно ее тянуть − как бегемота из болота.
Настя и сама была рада уходу подруги. В последнее время совместные домашние занятия стали ее тяготить. Из-за Натальи приходилось сильно тормозить, объясняя по десять раз одно и то же. На это у Насти уходило много драгоценного времени, которое она могла бы потратить с большим толком на себя.
− Сказали, будут думать, − позвонила ей вечером Наташка. − По-моему согласятся. Спасибо тебе, если бы не ты, точно отказали бы. Все из-за этого гада, моего братца. Представляешь, машину у них клянчит, а тут из-за меня дополнительные расходы. Машина ему нужна, − трахать свою корову на природе! Дома я ему мешаю.
− Наташа, перестань! − возмутилась Настя. − Знаешь, что не люблю эти разговоры. Ты давай, звони Юдиной. Куй железо, пока горячо.
− Уже нет нужды. Оказывается, директриса этого колледжа лежит у матери в больнице. Она с ней уже познакомилась. Думаю, не случайно эта директриса там оказалась, ведь моя маман такая ушлая! Небось, прознала про ее болячку и через знакомых посоветовала лечь к ним.
− Здорово! Ты давай, нажимай на родителей, чтобы поскорее начать заниматься с репетиторами.
− Да уж теперь нажму. Не сомневайся.
Через неделю к Наташке пришла репетитор по химии Серафима Владиславовна − модно одетая дама с золотыми кольцами на всех пальцах. Побеседовав с Натальей, химичка удивленно отметила, что знания у девочки неплохие, только их надо приблизить к медицине. И посоветовала приобрести у нее учебник химии, изданный мединститутом. Она же порекомендовала им профессора биологии, подрабатывавшего в колледже. И Наташка с увлечением набросилась на занятия.
Поскольку Белла Викторовна нашла общий язык с начальницей колледжа, в Наташкином поступлении теперь можно было не сомневаться. Один Никита ходил с недовольным видом − покупку машины из-за репетиторов надолго отодвинули, чему Наташка тихо радовалась, но виду не показывала.
Теперь Настя частенько делала уроки одна. Наталья больше не стремилась зарабатывать на математике четверки, а с остальными предметами она справлялась и без помощи подруги. Репетиторы старались не зря есть свой хлеб, поэтому у Наташки почти не было свободного времени. И подруги стали постепенно отдаляться друг от друга. Тем более, что теперь после уроков провожал Наталью Акпер, − а Насте совсем не улыбалось быть третьей лишней.
Глава 32. Разговор с Лялькой
Наконец, наступили долгожданные весенние каникулы. Правда, весной еще и не пахло. В этом году каникулы начались на неделю раньше обычного: органы образования решили сократить длиннющую третью четверть, чтобы дать школьникам отдохнуть. Но в середине марта в их краях обычно свирепствовали пыльные бури, когда бешеный ветер приносил из близких степей снег, смешанный с землей. Даже небо темнело, а на зубах скрипел песок. Поэтому на улицу носа было не высунуть − и волей-неволей приходилось заниматься. Тем более, что учителя не поскупились на задания.
Выглядывая во двор, Настя ежедневно обнаруживала на лавочке Акпера, поджидавшего Наташку. Та выскакивала из подъезда, и они вместе куда-то отправлялись.
− Но он же не лезет ко мне! − оправдывалась Наташка в ответ на Настины упреки, − мы просто ходим в кино или кафе. Если только попробует меня лапать, я его сразу направлю. А пока − ну пусть ходит, мне не жалко. Он мне всегда мороженое покупает или шоколадку.
По закону подлости каникулы закончились, когда, наконец, проглянуло солнышко и ветер утих. Газоны быстро зазеленели, почки на жерделах порозовели, а небо стало высоким и ослепительно синим. Наступила настоящая весна, когда отчаянно хочется гулять и влюбиться, а надо рано вставать и учиться.
− Ну, на фиг мне эти производные! − стонала Наташка, открывая задачник по алгебре, − я, наверно, в том колледже буду круглой отличницей. Скорее бы этот год кончился! Только бы пару не отхватить на математике.
После уроков она опять уходила домой со своим провожатым. Настя устала упрекать подругу и махнула на нее рукой. В конце концов, это личное дело Наташки. Нравятся ей эти ухаживания − ну и пусть.
С Вадимом ни в лицее, ни где-нибудь еще Настя не пересекалась, и боль от мыслей о нем как-то притупилась. Встретив однажды на лестнице Никиту, она поразилась выражению его лица: обычно веселый и самодовольный Наташкин брат выглядел мрачным и подавленным. Не прыгал, как всегда, через две ступеньки, а угрюмо плелся по лестнице и только кивнул в ответ на Настино приветствие.
− Что это с ним? − встревоженно спросила она подругу. − Заболел, что ли? Ходит, плечи опущены, даже нос повис.
− Хо! − радостно воскликнула Наташка. − У него такой облом! От ворот поворот получил − от толстой Светки. Она выходит замуж. За односельчанина, представляешь? И предложила Никите быть свидетелем в загсе. Братца аж перекосило от такой новости. Ой, как я рада! Вот она его уела!
− Но он же ее не любил. Чего же так переживает?
− Конечно, не любил! Какая тут может быть любовь − с бородавкой на носу. Просто, ему досадно, что она первая его бросила. Молодчина! Я ее даже зауважала после этого. А у тебя что новенького в личном плане?
− Ничего. Нет у меня никаких личных планов, − ты же знаешь.
− Да знаю, знаю.
− А если знаешь, чего спрашиваешь? Чтобы позлить?
− Да нет, − я просто так. Даже не знаю, о чем с тобой говорить. Что ни спросишь, ты или ругаешься, или обижаешься.
−А ты не говори, если не о чем!
Настя отвернулась от Наташки и подошла к окну. Та молча собрала учебники и ушла к себе. А Настя вернулась к столу и продолжила решение дифференциальных уравнений.
Около четырех часов прилетела Лялька − позаниматься с матерью английским. Ученики у Галчонка постоянно менялись, и только Лялька дважды в неделю неизменно появлялась у них в доме.
− Лялечка, ты же в вашей группе английский знаешь уже лучше всех, − убеждала ее Галчонок, − тебе что, денег не жалко? Не нужны тебе никакие дополнительные занятия.
Но Лялька упорно продолжала являться и аккуратно оплачивала все уроки, − за что мать к ней особенно благоволила: приглашала к столу и не возражала, когда отец отвозил припозднившуюся девушку домой. Настя тоже подружилась с рыжеволосой певуньей, − тем более, что та, в отличие от Наташки, никогда не лезла к ней в душу с досужими расспросами. Наоборот, Лялька сама рассказывала Насте о своих многочисленных ухажерах, которыми вертела, как хотела, − но близко к себе никого не подпускала.
− Неужели тебе никто из них не нравится? − допытывалась Настя. − Этот Володя Пономаренко из вашей группы − он в тебя ведь безумно влюблен, невооруженным глазом видно. А сам такой славный! И еще этот беленький, не знаю его фамилию, за тобой бегает. Он, кажется, с третьего курса. Красивый такой: сероглазый, с темными бровями.
− Они мне все нравятся, − смеялась Лялька. − Нравятся многие, а люблю одного.
− И кто же этот счастливец? Я его знаю?
− Нет. Ни ты, и никто другой. Его знаю только я.
− А он тебе отвечает взаимностью?
− Ему нельзя. Он женат.
− Женат? − поразилась Настя. − Ты что, с ума сошла? Как это можно: любить женатого?
− Еще как можно! Я его безумно люблю! Люблю каждую его клеточку, каждую морщиночку! Я дышу им! Засыпаю и просыпаюсь с его улыбкой − уже почти год. Только он об этом не знает и никогда не узнает. Поэтому все наши студенты мне до лампочки.
− Наверно, это кто-то из преподавателей?
− Не спрашивай, все равно не скажу. Под пыткой не скажу!
− Ляль, но ведь это бесперспективно. Ты же не собираешься разбивать его семью?
− Конечно, нет! Буду любить, и все. Пока любится. А там − как получится. Ладно, забудь, что я тебе наговорила. А то еще ляпнешь кому-нибудь, и пойдут слухи по институту.
− Нет, что ты! Я чужие тайны не выдаю.
− А ты сама? − Лялька внимательно посмотрела на Настю. − Почему все время одна? Неужели никто не нравится? Я смотрю: ты все дома да дома. Ведь весна − самое время на свиданки бегать. Вон твоя подружка − я ее частенько с этим черномазым вижу. Он кто: грузин какой-нибудь или чечен?
− Азербайджанец.
− И что у нее с ним: серьезно?
− Да нет, − просто так ходит. От скуки. Пока никого получше не подцепит. Я ей говорю, что так нельзя, да разве она слушает.
− Азербайджанец? Сложная нация! Зря она с ним так − может и нарваться. Ты ее предупреди: они обиды не прощают. Ну, а у тебя кто на сердце − признайся. Я же с тобой поделилась.
− Я тоже люблю несвободного парня, − вдруг решилась на откровенность Настя. − Я ему раньше нравилось, да и сейчас он вроде ко мне неравнодушен. Но одна студентка, кажется, ждет от него ребенка.
− Кажется или ждет?
− Точно не знаю. Но какая разница? Раз у них все было, значит, со мной у него уже ничего быть не может.
− Да почему? Мало ли что у кого было! Главное: что есть и что будет. У тебя был с ним секс?
− Да ты что? Конечно, нет! Вообще ничего не было. Даже не целовались. Один раз он хотел меня поцеловать, но я убежала. Это было еще год назад.
− Да. Сложная штука любовь. Ужасно хочется взаимности, − а нельзя. Но ты не падай духом: раз он пока свободен, может, его еще и заполучишь.
− А ребенок? Он, как узнает, точно на ней женится. Он такой совестливый!
− На каком она курсе?
− На первом. Факультет информатики.
− Что-то я не слышала, что там кто-то беременный. На третьем, знаю, есть две девчонки и на втором одна с пузом ходит. Такие слухи быстро распространяются. Хочешь, узнаю точно? Как ее фамилия?
− Не знаю. Знаю, что зовут Аня. Тоненькая такая, светленькая, с локонами до плеч.
− Все, я знаю, кто это! Анька Тенчурина! Она за Тумановым бегает. Так вот твоя зазноба: Вадька Туманов! Красивый парень − действительно, в такого влюбиться можно только так. Он с Белоконевым дружит, который был на карнавале Дедом Морозом.
− Это Наташкин брат. Они живут напротив нас.
− То-то я с ним пару раз у вас на лестнице встречалась. Но, насколько я знаю, у Туманова с Тенчуриной сейчас ничего нет. Может, ты преувеличиваешь?
− А беременность? Она мне сама сказала. На карнавале. Сказала, что у них все было.
− Она?! Тебе?! Такое сказала?! Вот идиотка! Да она наврала! Специально! Значит, у них не получилось − из-за тебя. Значит, он тебя любит. Радуйся!
− А если она и вправду беременная? Тогда все − он на ней все равно женится.
− Брехня! Если бы это была правда, он бы уже знал. Все бы знали. А они всегда врозь − на переменах и после занятий. Ладно, я про это аккуратно узнаю.
− Как?
− А у девок из их группы. Если на физкультуре отпрашивается, значит, у нее бывает течка. А у беременных месячных не бывает. Ее вообще от физкультуры освободили бы. Завтра же и узнаю.
− Только про меня ни слова! Обещаешь?
− Да о чем речь! Жди, завтра скажу.
Назавтра, разыскав на большой перемене Настю, Лялька сообщила, что Тенчурина все выдумала: на физкультуре она регулярно отпрашивается и живот у нее абсолютно плоский. − Может, у нее с Тумановым вообще ничего не было, − возбужденно тараторила Лялька, − а ты переживаешь. Давай я с ним поговорю?
− Не-е-ет! − завопила Настя на весь коридор. − Ни в коем случае! Слушай, Ляля, забудь! Умоляю! Я тебе ничего не говорила. Поклянись!
− Ладно, ладно, − торопливо кивнула Лялька, испуганно глядя на нее. − Да не переживай ты так! Я забуду, забуду, уже забыла.
И она убежала на свой этаж. А Настя, испытывая непонятное облегчение и другие сложные чувства, направилась в класс, где на предстоящем зачете по химии эти чувства оказались весьма некстати.