Ирина Леонидовна Касаткина
Улыбка Амура
− Неужели правда, что все преподаватели деньги берут? − немного успокоившись, спросила Настя.
− Что значит, все? Как ты думаешь, я беру? Здесь больше слухов, чем правды. Одно знаю точно: сдают экзамены за деньги только лодыри. Тех, кто знает предмет, никто специально валить не станет. А к вам на матанализ я ассистентом попрошусь, вроде, меня ректор назначил. Как раз вчера на ученом совете он потребовал, чтоб на всех экзаменах сидели ассистенты. Посижу, послушаю.
Стоя под дверью аудитории, где проходил экзамен, Настя страшно волновалась. А вдруг Неделько с этим новым преподавателем в приятельских отношениях? − думала она. А вдруг Надежда Васильевна не придет? Тогда он меня точно завалит. Она всю ночь перед экзаменом не сомкнула глаз, все повторяла и повторяла вызубренный материал. Задремала, когда уже начало светать, и чуть не опоздала к началу экзамена. Прибежала, когда уже первую пятерку студентов запустили в аудиторию. Остальные толпились под дверью, время от времени заглядывая в щелку, – пытались узнать, какие билеты уже вытянули. Настя тоже заглянула и сразу увидела за столом рядом с экзаменатором Надежду Васильевну.
− Твоя работа? − услышала она за спиной голос Неделько. − Всех подставила! И как ты теперь будешь смотреть нам в глаза, если она нас завалит?
− Конечно, моя, − не моргнув глазом, усмехнулась Настя. Она вдруг так разозлилась, что ей стало все безразлично. − Это я к нам ее ассистентом назначила. Бедненький, ты же все выучил, а она тебя сейчас как завалит, как завалит!
И не дожидаясь ответа, отошла к окну. Достала конспект, но открыть не успела: выглянувший экзаменатор пригласил на экзамен еще троих студентов. Среди них прозвучала и ее фамилия.
Билет ей достался знакомый, поэтому она вызвалась отвечать вне очереди. Экзаменатор не стал выслушивать до конца даже первый вопрос, − быстро просмотрел решение задачи, сказал «достаточно» и поставил в зачетку «отлично». Надежда Васильевна слушала внимательно, но тоже не задала ни одного вопроса, Настя даже пожалела об этом. Лучше бы они меня погоняли подольше, думала она, покидая аудиторию, теперь Неделько точно всем натреплется, что я хожу в любимчиках. Хоть бы он сдал, иначе мне житья не будет.
Но ее надеждам не суждено было сбыться: из всей группы только она да еще Ирочка Бельченко сдали оба экзамена, − остальные матанализ дружно завалили. И немудрено, ведь почти все они жили в общежитии, а там каждый вечер гремела музыка.
Настя думала, что теперь все отвернутся от нее, но этого не случилось, − к ней относились, как прежде, вежливо, но без особой приязни. Оставшийся без стипендии Неделько вскоре перешел на заочное отделение. Там он быстро женился на старшекурснице и получил питерскую прописку, о которой страстно мечтал. Остальные неудачники занимались все зимние каникулы и, в конце концов, экзамен пересдали.
Глава 63. Поездка к матери
На зимних каникулах Настя наметила навестить бабушку с дедушкой, здоровье которого сильно пошатнулось. Утром она собралась за билетом на поезд, как вдруг зазвонил ее сотовый. Звонила мать.
− Доченька, − задохнувшись от волнения, услышала Настя родной голос, − если хочешь, приезжай ко мне. Я живу очень хорошо, всем довольна, мне ничего не нужно. Вот только с тобой повидаться сильно хочется. − И мать назвала адрес крупного женского монастыря, расположенного недалеко от их родного города.
− Мама, ты теперь монашка? − не поверила своим ушам Настя. − Ты же никогда не верила в Бога!
− Жизнь вразумила, слава Господу! Приедешь? Здесь есть, где остановиться.
− Мамочка, конечно! Мамочка, как соскучилась по тебе! − заплакала Настя. − Мамочка, миленькая, родненькая, возвращайся! Я всегда буду с тобой, все брошу, мне ничего не нужно! Только возвращайся! Я не могу больше одна!
− Нет, Настенька, не вернусь, не проси. Мне здесь хорошо. Я счастлива, мне не больно жить. Меня все любят, и я всех люблю. Я всех простила: и Олега, и его новую жену. Дай Бог им счастья! Ты уже большая девочка, ты сильная, ты справишься. Одно хочу: тебя обнять. Приедешь?
− Конечно! Завтра же выезжаю! А бабушка знает, где ты?
− Уже знает. Только она не может пока приехать − отец болеет. Буду молиться за него. Бог милостив. Ну, все, Настенька, не могу больше говорить. Жду тебя.
И она отключилась. Но номер ее сотового у Насти остался. Испытывая сложное чувство смятения и облегчения, она позвонила бабушке. Та сквозь слезы сказала, что дедушка очень плох, у него инсульт, и связь оборвалась. И сколько Настя потом ни звонила, трубку никто не взял.
В поезде, уносившем ее к родным местам, Настя неотрывно думала о маме и все никак не могла представить ее в образе монашки. Она не помнила, чтобы мать посещала церковь или интересовалась религией, как, впрочем, и всякими суевериями, − считала все это полной чушью. И вот теперь ее мать − монашка. Непостижимо!
Она хотела сначала заехать к бабушке, но потом передумала, − села на нужную электричку, удобно подошедшую к перрону, а затем пересела на автобус, подвезший ее прямо к монастырю. Свою маму Настя узнала не сразу. Перед ней стояла худая женщина в черном, − даже ростом она казалась выше ее мамы. Чертами лица была похожа на мать, − но это была не она. В худом темном лице, иссушенном каким-то внутренним пламенем, не было радостного интереса к жизни, так присущего прежней Галчонку.
− Мамочка! − только и смогла произнести Настя. Мать молча обняла ее, потом взяла за руку и повела за собой. Они вошли в невысокое здание и сели на скамью.
− Расскажи о себе, − попросила мать. − Как живешь, как учеба? Не обижает тебя Наталья? Денег хватает? Уж больно ты худенькая.
− Все нормально. Деньги тетя Нина присылает, ей квартирные жильцы платят. Буду стипендию повышенную получать, − я сессию сдала на отлично. − Настя говорила через силу, испытывая внутреннее опустошение. Она чувствовала, что интерес матери поверхностный, в нем нет желания вмешаться, помочь хотя бы советом.
− С отцом общаешься?
− Перезваниваемся. − Настя внимательно посмотрела в глаза матери. Нет, никаких эмоций: ни прежнего горя, ни боли. Перегорела мама, подумала она, один пепел остался.
− Навестить его не хочешь? С младшим братом познакомиться.
− Ни малейшего желания! − Настя насупилась. Зачем мама это спрашивает? Ей, может, уже все равно, а у нее, Насти, болит в груди от этих мыслей.
− Нет, доченька, так не годится, − покачала головой мать. − Он отец твой. И мальчик перед тобой ни в чем не провинился. Это твой родной брат, поэтому ты должна его любить.
− Мама, как ты можешь? − взмолилась дочь. − Я ненавижу Ляльку, не могу встречаться с ней! Не могу даже думать о ней, меня что-то душит! Понимаю, что это нехорошо, но желаю ей зла, хочу, чтобы она неизлечимо заболела, чтобы умерла. Ведь она разрушила нашу семью, сделала меня сиротой при живых родителях! − И, припав к матери, она горько зарыдала.
− А ты пересиль себя. − В глазах матери полыхнуло пламя, но тут же погасло, и лицо приняло прежнее смиренное выражение. − Я же смогла. Бог велит любить тех, кто причинил тебе зло. − Мать погладила ее по голове. − Надо дочка, надо. Прости их, и помирись. Обещаешь?
− Ладно, мама. Но не сейчас. Может быть, потом, когда-нибудь. А ты так и будешь здесь жить?
− Так и буду.
В это время зазвонил Настин сотовый. Поднеся его к уху, Настя помертвела.
− Что-то случилось? − Мать с тревогой посмотрела на дочь. − Кто звонил?
− Дедушка умер! − И Настя залилась слезами, пуще прежнего.
Мать долго сидела, молча, не проронив ни слезинки. Потом перекрестилась и сказала:
− На все воля божия. Царство ему небесное!
Она встала.
− Мне пора, дочка. Прощай! Не забывай меня. Приезжай, когда сможешь.
− Ты не поедешь на похороны? − Настя даже плакать перестала от изумления. − Мамочка, это же твой отец!
− Не поеду. Буду молиться за него. Он был праведником, − Бог возьмет его душу на небо. Прощай, дочка!
Мать перекрестила ее и ушла. А Настя, вытирая слезы, побрела на автобусную остановку.
Глава 64. Прощание и встреча
Вид бабушки поразил Настю. Они не виделись всего каких-то полгода, но можно было подумать, что с десяток лет. Уезжая, Настя простилась с хлопотливой пожилой женщиной, никогда не сидевшей без дела, − а теперь перед ней стояла изможденная старушка. Глубокие морщины пересекали ее щеки, большие черные глаза потускнели, спина согнулась, как от невыносимой тяжести. Весь вид свидетельствовал о глубокой печали.
− Настенька! − обняла она внучку и заплакала. − Покинуло меня счастье жизни моей. Как же мне горько! Пойдем в дом, попрощаешься с твоим дедушкой.
Дальнейшее Настя воспринимала, как в тумане. Душевная боль переполнила ее. Изо всех сил стараясь не потерять сознание, она двигалась, что-то говорила, держала свечку во время отпевания, бросила вместе со всеми горсть земли на могилку, но делала это по инерции.
− Когда матери поедешь? − спросила бабушка после похорон. Они сидели в беседке, когда-то с любовью сооруженной дедушкой. Все уже разошлись, и только старшая дочь бабушки Лиза хлопотала на кухне.
− Я уже была у нее. − Внучка рассказала о посещении монастыря. − Это навсегда. Она не вернется.
Ей очень хотелось плакать, но слез больше не было.
− Ба, как же ты будешь одна? Давай я перейду на заочный и приеду к тебе? Пойду работать и тебе помогать. И саду руки нужны.
− Нет, внученька, − покачала головой бабушка, − ты учись. Со мной Лизонька поживет. А помру: продадите дом да поделитесь, мы с дедушкой завещание оставили, никого не обидели. Вот только сил бы набраться да к Галочке съездить, попрощаться. А там и собираться стану, − чего одной небо коптить?
− Ба, не говорит так! Хочу, чтобы ты жила долго-долго. Ты у меня одна осталась, больше никого нет. Живи, пожалуйста!
− Что ж так? Неужто до сих пор у тебя нет паренька?
− Никого у меня нет. − И Настя горько вздохнула.
− Ничего, вся жизнь впереди. Еще встретишь хорошего человека. С отцом повидаться не собираешься?
− Не знаю. Понимаю, что надо, но не могу себя заставить.
− Не хочешь, − не насилуй себя. Он вам такое зло причинил! Только на чужом горе счастья не построишь.
− Он же построил.
− Подожди, ему еще аукнется! Ты побудешь у меня? А то Лизонька хочет домой съездить, а потом уж вернется совсем.
− Побуду. Неделю у тебя поживу. С Наташей хочу повидаться, в лицей сходить.
− Вот и ладно.
Через пару дней Настя созвонилась с Наташкой. Та взвизгнула от восторга, но, когда узнала об их горе, взгрустнула: дедушка Артур всегда был с ней приветлив и ласков.
− Не знаешь, как там наши, как лицей? − поинтересовалась Настя. − Да, − как ты сессию сдала?
− Хорошо. − Голос Наташки повеселел. − Без трояков, мне теперь светит стипендия. Мелочь, конечно, но приятно. Ирка Соколова со своим Сашей уже живут открыто, родители не препятствуют. Если честно, в лицее не была давно, как-то не тянет. Ты надолго?
− На неделю. Приезжай ко мне.
− Ладно, сейчас приеду. Побегу цветов купить − сходим к дедушке на могилку? Хоть попрощаюсь.
Пожив несколько дней у бабушки, повидавшись с подругой и побродив по родному городу, Настя почувствовала, что ее нестерпимо тянет в Питер. Ничто здесь теперь ее не держало. У нее не хватило сил даже приблизиться к своему дому, − уже за квартал она испытала такую душевную боль, что резко повернула назад.
С Натальей они провели вместе целый день. Подруга выглядела великолепно. Она немного пополнела и, что называется, расцвела. Было видно, что Наташка полностью избавилась от всех прежних комплексов: взахлеб рассказывала о вузовских буднях, восторгалась преподавателями и в будущее смотрела с нескрываемым оптимизмом. В личном плане у нее тоже наметились позитивные перемены. Третьекурсник Володя, о котором когда-то Насте шепнула Белла Викторовна, на днях сделал Наталье предложение и официально попросил у родителей руки их дочери. На что они благосклонно ответили, что не возражают, но пусть это решает сама Наташенька.
− И что ты решила? − поинтересовалась Настя.
− Ничего, − призналась Наташка. − Знаешь: и хочется, и колется. Его родители уже продали дачу и купили для нас однокомнатную квартиру. А я все не могу решиться.
− Но ты его хоть любишь?
− Как ты Вадима − однозначно, нет. Наверно, я так уже и не смогу. Но одной оставаться боязно. А вдруг меня больше никто не позовет?
− Наташа, замуж выходят не от одиночества, а по любви. Куда тебе спешить? Еще только первый курс. Если любит, подождет.
− А вдруг не захочет ждать?
− Делай, как знаешь, тебе решать. Только смотри, чтоб не получилось, как с твоей мамой. Выскочишь, а там один ребенок, второй − и прощай учеба.
− Нет, что ты! Пока не окончу институт, никаких детей.
− Ага, так они тебя и будут спрашивать. Сами появятся, оглянуться не успеешь.
− Не появятся, − засмеялась Наташка, − я способ знаю. Ну, а ты как? Что-нибудь о нем слышно?
− Ничего. Бросил институт и пропал. Ни одной весточки. Его мать с теткой совсем без денег остались.
− А чего вы тогда разбежались? Поругались? Ведь все у вас было хорошо, я же помню.
Настя молчала. Наталья, не дождавшись ответа, кивнула: − Понятно. Вообще-то я догадываюсь, в чем дело. Ладно, не хочешь, не говори. У моего братика сейчас связи в Москве завелись. Такой видный стал, девки пачками вешаются. Одна москвичка, дочка академика, по нему прямо умирает. Но он пока держится, не поддается. По-моему он по-прежнему по тебе сохнет. Может, пожалеешь парня? Мы бы с тобой родственницами стали.
− Наташа, бросай эти разговоры. Я хочу добиться в жизни чего посущественней. Знаешь, я, наверно, завтра уеду. А ты не забывай меня, будем созваниваться. Надумаешь замуж, на свадьбу приеду, чего бы мне это не стоило.
Глава 65. Братик
Они расцеловались, и Наталья уехала. А Настя направилась в дом собирать вещи. Но едва открыла чемодан, как заиграл сотовый. Оказалось, это отец.
− Настенька, ты где?
− У бабушки. Приехала на дедушкины похороны.
− Артур Манукович умер? Как жаль! Такой хороший человек был. Передай бабушке мое сочувствие. Так ты, значит, приехала. А о маме что-нибудь знаешь?
− Знаю. − И Настя рассказала о посещении монастыря. Он долго молчал, потом спросил:
− Увидеть тебя можно?
− Ну, если хочешь. − Насте очень хотелось отказаться под благовидным предлогом, но памятные слова священника и матери пересилили это нежелание.
− Приходи! Ляля уехала к больному отцу, мы с Валериком одни. Придешь? Я не могу надолго из дому уходить.
− Уехала? Как же она такого маленького оставила?
− У нее отец в больнице, в коме. Вот она и сорвалась. Ничего, нам на молочной кухне смеси дают, я справляюсь. Твой брат очень спокойный мальчик.
− Хорошо, говори адрес. − Настя сама себе удивилась. Ведь собиралась не иметь с ними никаких контактов. Ладно, подумала она, посмотрю и уйду. Зато совесть будет чиста, отца не обижу, ведь это грех, как говорили мама и тот священник.
С сильно бьющимся сердцем Настя поднималась в лифте на восьмой этаж новостройки. Едва вышла на лестничную площадку, как улыбающийся отец широко открыл дверь, приглашая войти. И Настя вошла. Так вот где теперь живет мой папа, думала она, во все глаза рассматривая большую светлую комнату, обставленную новой, тоже светлой мебелью. Да, это не наша старая квартира. Какие окна, двери, люстра! Картины на стенах! Наверно, это у них гостиная. Откуда-то прозвучал детский голосок, отец быстро скрылся в другой комнате. Вот он вышел, держа на руках светловолосого малыша. Настя всмотрелась в личико полугодовалого брата − и обмерла. Она хорошо помнила детские фотографии отца в семейном альбоме. Малыш был его точной копией.
− Похож на меня? − Отец выжидающе взглянул на нее. В его взгляде читались страх и надежда на понимание и милосердие.
− Клон! − Настя взяла себя в руки и попыталась улыбнуться. − Один к одному!
В это время затрезвонила трубка переносного телефона, лежавшая около телевизора. − Подержи его, − попросил отец, передавая Насте малыша, − он контактный парень и чужих не боится. − И поспешно удалился в другую комнату.
Действительно, мальчик спокойно отнесся к незнакомой тете: уставился на нее большими сероголубыми глазами, опушенными темными отцовскими ресницами. Настя пощекотала его под пухлым подбородком, − в ответ малыш радостно заулыбался беззубым ртом и, взмахнув ручонками, попытался сделать тете ладушки. Крепко прижав тяжеленького малыша к себе, Настя опустилась на диван и прислушалась к отцовскому голосу за стенкой. Его униженный тон и слащавое подобострастие поразили ее. Никогда отец так не разговаривал с матерью.
− Да, Лялечка, конечно, ласточка моя, все сделаю, − ворковал он. − С Валериком все хорошо, здоров, няня каждый день приходит. Птичка моя, когда же я увижу тебя? Ну, хорошо, хорошо, я потерплю, ты только не забывай своего папочку. Целую тебя везде-везде! − Отец увлекся и говорил в полный голос.
Интересно, скажет он ей, что я здесь? – подумала Настя. Нет, не скажет, побоится расстроить свою ненаглядную Лялечку. И ей вдруг стало так тошно, что она быстро посадила малыша на диван и ринулась в прихожую. На отчаянный рев мальчика в комнату поспешно вернулся отец.
− Уже уходишь? − Он взял малыша на руки и вышел за ней следом. − А чего так быстро? Посидела бы, чайку попила. − Сквозь внешнее радушие его слов проскальзывали нотки облегчения, и Настя, натягивая сапоги, поняла, что он рад ее скорому уходу больше, чем приходу. Поцеловав отца в щеку, она простилась и захлопнула за собой дверь.
Не нужна, думала она, медленно бредя по заснеженным улицам. Не нужна ни ему, ни маме. А ведь пару лет назад нельзя было и подумать, что такое возможно. Нет, неправда, уже тогда была между ними какая-то трещина, но она, Настя, занятая своими переживаниями, не обращала на это внимания. И вот теперь она не нужна никому на свете. Даже Наташке. Как ревела она прошлым летом на вокзале и как легко простилась со мной нынче.
Куда теперь? Поезд уходит поздно вечером. Может, пойти домой, взять у жильцов деньги за этот месяц, чтобы они не посылали их переводом? И Настя направилась на автобус. Но едва она вышла на своей остановке, как душевная боль снова пронзила нее. Вот улица, по которой они с Наташкой бегали в лицей. А через два квартала, бывший дом Вадима. Совсем рядом их старый парк − там скамейка, где они с Вадимом любили сидеть, тесно прижавшись друг к другу. Как счастлива она была тогда! Куда все это ушло?
Но надо же идти дальше, − сколько можно стоять столбом посреди улицы? С трудом переставляя непослушные ноги, она направилась к дому. Но чем ближе она подходила к знакомому двору, тем труднее было идти. Несколько раз пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Большой черный пес выскочил из знакомых ворот и с радостным лаем понесся ей навстречу. Черныш! Самая крупная псина из дворовой стаи, которую они с бабушкой Зарой подкармливали когда-то. Не забыл ее лохматый друг. Она остановилась, достала из сумки бутерброд и отломила половину. Черныш выхватил угощение прямо их рук и, не жуя, проглотил. Она отдала ему остаток бутерброда и направилась к воротам. Но, не дойдя до них, остановилась. Она ясно почувствовала, что не сможет войти в свою квартиру, у нее не хватит духу даже зайти в подъезд. И, глотая слезы, почти бегом устремилась прочь.
Она долго ходила по улицам, пока не замерзла окончательно. Время тянулось медленно, до поезда оставалось несколько часов. Надо пообедать, подумала Настя, но вспомнив о нынешних ценах на самые незатейливые кушанья, отказалась от посещения кафе. Поеду к Наташке, наконец, надумала она, Белла Викторовна меня обязательно покормит, и отогреюсь у них.
Но к ее великому разочарованию у подруги никого не оказалось дома. Она постояла у запертой двери, позвонила для верности еще раз и медленно побрела назад. Она шла, никого не замечая, вся погруженная в свои невеселые мысли, и едва не столкнулась со встречным прохожим. Она сделала шаг в сторону, чтобы обойти его, но он шагнул туда же, снова загородив ей дорогу. Настя подняла голову, приготовившись к отпору, и замерла в изумлении: прямо над ней возвышался улыбающийся Никита. − Кого я вижу! − радостно заорал он, заключая Настю в объятия. − Самая красивая девушка на свете у моего порога! Нет-нет, поворачивай назад, я тебя никуда не отпущу.
− А ты как здесь оказался? − Настя тоже обрадовалась встрече. − Ты же в столице, мне Наталья говорила.
− На побывку приехал. Заходи, заходи, ты, я вижу, совсем замерзла. Раздевайся, я тебя сейчас кормить буду. Мои макароны по-флотски еще не забыла? С жареным луком и молотым мясом. Наталья нынче утром целую тарелку умяла. Она скоро должна прибежать. Ты не спешишь?
− Нет, у меня поезд вечером в десять тридцать. − Настя с жадностью набросилась на еду, − она сама не ожидала, что так проголодалась. И немудрено: ведь даже не завтракала и целый день провела на ногах. − Как вкусно! Конечно, кофе, − ответила она на его вопрос. − И, если можно, с молоком, ты ведь помнишь мой вкус.
− А теперь давай поговорим серьезно, − сказал Никита после того, как она насытилась. − Это большая удача, что я тебя встретил. Я ведь хотел ехать к тебе в Питер. Настя, выслушай меня. И, пожалуйста, не говори сразу «нет». Ты ведь знаешь, я тебя очень давно и сильно люблю. Выходи за меня замуж. Да, у меня пока нет своего жилья, но оно непременно будет в столице. Я не требую немедленного ответа, но дай мне надежду. Всю жизнь я любил только тебя.
− А как же Света? − улыбаясь, чтобы скрыть смущение, − спросила Настя. − И кое-кто еще? Мне подруга рассказывала, каким ты пользуешься успехом у москвичек.
− Язык у твоей подруги! − досадливо поморщился Никита. − Да, я не монах, у меня были женщины, но только от тебя зависит, будут ли еще. С тобой мне никто не нужен.
− Никита, ты что-нибудь знаешь о Вадиме? − Настя понимала, что сейчас не следует об этом спрашивать, но боялась, что больше не представится такой возможности. Ведь они друзья, может, Вадим писал или звонил Никите.
− Этот Вадим! − поморщился Никита. − Опять Вадим! Настя, кончай это детство! Зачем тебе нужен этот слабак?
− Он не слабак. Почему ты так о нем? Вы ведь были друзьями.
− Нет, слабак! Бросил учебу, больную мать. Конечно, легче уехать на юг, чем ухаживать за матерью и тянуть лямку в институте.
− Но ведь его отец пропал.
− А чем он мог там помочь? Как он собирался его искать? Для этого люди есть. Небось, отец в какой-нибудь спецкомандировке, а этот умник без дела там ошивается. Конечно, его в части знают, устроят, и накормят. Море рядом, и проблем никаких.
− Никита, как ты можешь? Ты же понимаешь, что это неправда! Его мать и тетя в ужасном положении и очень переживают за них обоих. Если бы отец был на задании, им бы сообщили и деньги присылали бы. А они давно никаких переводов не получают и ужасно бедствуют.
− Ладно, ладно, может, я и неправ. Ну не расстраивайся ты так, объявится он, вот увидишь. Значит, ты и дома у него бываешь. Вот, значит, как. А я, дурак, надеялся, что у вас все кончилось. Что ж, видно, не судьба. Только зря, со мной ты была бы как за каменной стеной.
− Узнай о нем! − горячо попросила Настя. − Узнай, я умоляю тебя! Тебе ведь это проще, у тебя связи. И если с ним… если его уже нет… или у него кто есть… даю слово, я буду с тобой. Но я должна это знать наверняка. Узнаешь, а?
− Хорошо, − мрачно пообещал он. − Исполню твою просьбу. Но и ты тогда выполни свое обещание. Не обманешь?
− Не обману.
− Смотри! А вот и сестра! Теперь она не даст нам поболтать, сейчас тобой завладеет. О, да она с женихом!
На кухню влетела румяная Наташка, за ней вошел невысокий парень с лицом, густо усыпанным веснушками. Володя, догадалась Настя, низенький какой. А Наталье всегда нравились высокие ребята. Что она в нем нашла? Хотя, чего я сужу по внешности, мысленно упрекнула она себя, в конце концов, не в ней дело.
− Настюха! − радостно завопила Наташка. − А я думала, ты уехала. Звонила тебе на сотовый, а он не отвечает. Знакомься, это Володя.
− Да я уж догадалось. − Настя пожала руку Наташкиному приятелю. Рука показалась ей неожиданно маленькой и мягкой. Ее хозяин снял шапку, под которой оказались огненно-рыжие кудри. Еще рыжее Ляльки, почему-то подумала девушка. Рыжий − говорят, к счастью. Только рыжая Лялька принесла мне одни несчастья. Может, хоть Наташке с этим рыжим Володей повезет. Неужели Наташка его любит? Что-то не верится. Он-то, конечно, по уши в нее втюрился, глаз не сводит. А вот она − нет, не похоже. Впрочем, чего я голову ломаю, это ее дело.
− У меня поезд вечером. − Настя поцеловала подругу в румяную щеку. − Вот и решила к вам заглянуть. А мобильник мой разрядился, Никита только что поставил на зарядку.
− А где твои вещи?
− Да у меня одна сумка, она в коридоре.
− Никита, покорми Володю, а мы поболтаем. − И, схватив Настю за руку, подруга утянула ее в свою комнату.
− Как тебе мой бой-френд? − Наташка настороженно посмотрела на Настю. − Вижу, не показался?
− Парень как парень, − пожала плечами Настя. − Тебе виднее. Что у тебя с ним?
− Замуж выхожу. Весной свадьба. Приедешь?
− Замуж? Наташа, это серьезно? Ты хоть его любишь?
− Господи, Настя, когда ты поумнеешь? Какая любовь? Нет никакой любви, забудь эти глупости! Надо устраиваться в жизни, вот и все. У Володи прекрасная перспектива, его отец лучший в городе хирург и Володя будет таким же. Ординатуру окончит и будет у отца в больнице работать.
− Все это прекрасно, но ведь тебе с ним жить. Как ты себе это представляешь − без любви? Это… это же ужасно!
− Ты про секс?
− Ну да. И про него тоже.
− Ой, да уже все было, − и не раз.
− И тебе не противно?
− Если честно, сначала было неприятно, − а сейчас уже все нормально… если сильно не зацикливаться на этом деле. − Наташка тряхнула кудряшками. − Пообвыкнусь со временем, зато жить буду без проблем. Квартира есть, а его родители меня прямо на руках носят. Ладно, что мы все обо мне? Как тебе мой братец? − Глаза Наташки заблестели. − Правда, хорош? Его в столице оставляют, представляешь? Квартиру обещают − фантастика!
− Очень возмужал, − улыбнулась Настя.
− Насть, он ведь по тебе до сих пор сохнет. У него паспорте твоя фотокарточка, и в папке с документами, я видела. Он тебя сегодня не позвал замуж?
− Предложил.
− А ты? Не согласна?
Настя молчала.
− Неужели из-за Вадима? Ну, тогда ты полная дура! Настя, неужели ты никогда не повзрослеешь? Да не нужна ты ему, пойми! Если бы была нужна, он давно бы явился. Сколько можно из-за него терзаться? То он с тобой, то он тебя бросает, − да плюнь ты на него!
− Пойду я, − поднялась Настя. − Темнеет уже. Пока до вокзала доберусь, совсем темно станет.
− Ну вот, обиделась. Да посиди еще, ну я не буду, не буду. Мы тебя проводим.
− Я сам провожу, − сунул голову в дверную щель подслушивавший Никита. − Не спеши, сотовый твой еще не зарядился. Пойдем, еще кофейку попьем. Володя торт принес.
За час до отхода поезда Никита вызвал такси. У вагона крепко поцеловал Настю в губы, занес ее сумку в вагон и ушел. Ничего, подумала Настя, прислушиваясь к себе, никакого впечатления. Не то, что тогда с Вадимом. Его поцелуй − как удар в сердце. А здесь − ничего.
Наташка! Наташки у меня тоже больше нет. Моя бывшая подруга превратилась в чужую женщину, для которой главное: удобно устроиться в жизни. Хотя, после всего, что она пережила, может, так и надо? Может, она станет хорошим врачом? Бог ей в помощь. Но, похоже, мы друг другу уже не нужны.
Потом под мерный перестук колес ее мысли перенеслись к совсем другому человеку. Вадим, думала она, глядя в черное окно. Вадим, Вадим! − Где ты, Вадим? Есть ли ты на свете? Хоть приснись мне. Как хорошо, что ты был у меня когда-то. Да, теперь я могу вспоминать все прошлое без боли − спасибо, что оно было. Теперь воспоминания – моя главная опора, ими и буду жить, ведь больше у меня ничего не осталось.
Глава 66. Уроки
− Настя, ты просила разбудить тебя пораньше. Уже шесть. − Голос двоюродной сестры выдернул Настю из неспокойного сна. Ей снилось, что до начала урока осталось пять минут, а она все не может выбраться из людского потока, несущего ее в противоположную от школы сторону. Открыв глаза, Настя облегченно вздохнула, − как хорошо, что это только сон и до начала урока в школе, где она проходит педагогическую практику, еще много времени. А по дороге она успеет проверить письменный зачет, которым так и не удосужилась заняться вечером – увлеклась телевизионным «Пятым элементом», а потом страшно захотела спать.
Учительствовать Насте понравилась с самого начала. Большинство ее однокурсников тяготились этим процессом, стремясь поскорее разделаться с практикой. Проведя по три-четыре обязательных урока и получив желанный отзыв от директора школы, они с облегчением покидали школьные стены, чтобы больше никогда туда не возвращаться. Работать учителями по окончании университета никто из них не собирался.
Когда Настя пришла за своим отзывом, директор школы, посетовав, что с физиками напряженка, вдруг предложила девушке продолжить практику до лета: мол, у нее хорошо получается, и дети ее полюбили, жалеют, что она уходит. А с университетом, она, директор, договорится.
Настя, подумав, согласилась. Действительно, до конца пятого курса осталось меньше полгода, а после защиты диплома работу можно будет продолжить в этой же школе. Тем более, что директор обещала полную нагрузку. Да и учебы в университете уже почти никакой: в основном подтягивание хвостов, которых у нее практически нет. Одно плохо: добираться до школы было далековато, она находилась в пригороде. Приходилось ехать на электричке, да еще немного автобусом, − на дорогу уходило не менее двух часов.
Насте, учившейся все годы на отлично, была предложена аспирантура, но она рассудила, что выберет заочную: стипендия в очной аспирантуре мизерная, а за обязательные публикации статей в журналах теперь приходиться платить и немало.
Быстренько приготовив завтрак себе, Наталье и еще не проснувшемуся племяннику, Настя понеслась на вокзал, чтобы занять в электричке место поудобнее. В дороге она хотел проверить зачетные работы десятиклассников по электростатике − пожалуй, самой трудной теме школьного курса физики. Класс, в котором она преподавала, был одним из лучших в школе, − но каким же слабым показался он Насте в первые дни ее учительства. Все проблемы заключались в плохом знании математики и скверной дисциплине на уроках. Ей, еще помнившей строгости родного лицея, поведение отдельных десятиклассников показалось совершенно диким. Во время урока они могли ходить без разрешения по классу или выкрикивать, что взбрело в голову. Некоторые по нескольку раз просились выйти, громогласно объявляя, что ему надо «в туалет». И демонстративно комкали вырванный из тетради лист под хихиканье остальных. Настя помнила, что в ее родной школе даже третьеклассники стеснялись отпрашиваться на уроке. На ее возмущение нарушители удивленно пожимали плечами: мол, а что я такого сделал?
