Елена Геннадьевна Кутузова
Не оставляй меня
Нэй сглотнул и с трудом отвел взгляд от Кары. Мокрая ткань облепила тело, и сквозь неё просвечивали тончайшие завитки кружева. Королева носила красивое белье.
– Подглядываешь? Ай-ай-ай! – она погрозила лейтенанту пальцем.
Он попытался убрать бутылку:
– Завтра тебе будет стыдно.
– Мне? – девушка рассмеялась и тут же согласилась. – Будет! Мне будет стыдно. И тебе будет стыдно. И им – тоже будет стыдно.
Тонкий палец указал на потолок. Там, в углу, среди панелей притаилась камера видеонаблюдения. И, воспользовавшись тем, что Нэй отвлекся, девушка выхватила у него бутылку.
Она глотала прямо из горлышка и смотрела, как меняется выражение его лица. Недоумение. Гнев. Обреченность. Терпение.
Нэй прав – завтра ей будет очень стыдно. Но… это будет завтра. А пока… Пока ей надо забыться.
Выражение глаз мужчины снова поменялось. Алкоголь замедлил реакцию, и Кара не успела – бутылка оказалась в руках Нэя.
– Отдай!
– Нет. Сейчас ты закусишь и отправишься баиньки. Ну?
Перед губами оказалось буррито. Кара послушно откусила и задохнулась. Из глаз полились слезы.
– Вот.
Чистая вода. Он предлагал ей чистую воду! Но… наверное, надо послушаться. Это лучшее, что она может сейчас сделать. И Кара припала к высокому стакану.
И все-таки алкоголь помог. Камень, долгие дни лежащий на сердце стал легче… он превратился в серый воздушный шарик и улетел куда-то прочь… А вместе с ним – и решимость.
Из Кары словно стержень вынули. Она обмякла, съежилась в кресле. Нэй перепугался:
– Ваше… Кара, что…
Она не плакала. Она рыдала в голос, и слезы лились между пальцами. Хриплый крик, больше похожий на вой, вырывался из открытого рта, и не хватало дыхания… Сквозь пелену слез, как в плохом кино, она видела Нэя, как он мечется, не зная, что делать. Но его испуг совершенно не трогал.
– Уйди! Не смотри! – все, что могла сказать…
Вместо этого телохранитель быстро закрыл глазок камеры. И вернулся.
– Что произошло? Чем помочь? Я не знаю… Я правда – не знаю. Простите…
Боль. Тягучая, вязкая, с кучей гвоздей и битого стекла в мутной жиже. Она не хотела уходить, цеплялась сотнями ложноножек, колола, резала саму душу… Но слезы оказались сильнее. Они разбавили её, сделали текучей, мягкой… и выплеснули из глаз.
Она так и заснула, свернувшись клубочком, и не почувствовала, как Нэй тихо перенес её в спальню. Раздевать не посмел, так и уложил в одежде. И сам устроился у дверей, снаружи.
Он перетащил в коридор удобное кресло и принес вино. Теперь можно. Чуть-чуть. Пару глотков.
Мужчина улыбнулся, глядя на горлышко, провел по нему пальцем, принюхался. Казалось, за запахом выдержанного вина еще ощущается аромат помады. Тонкий, едва заметный.
Следов на горлышке не осталось, но он все равно пригубил. Ему хотелось думать, что Кара прикасалась именно к этому месту…
– Дурак ты, лейтенант. Она – королева. Ну что ты можешь ей дать?
Еще один глоток. И бутылка отправилась в шкаф, под замок. Он заберет её с собой и постарается растянуть вино надолго. Если пить по глоточку, в самые тяжелые моменты жизни, это получится.
Утро выдалось тяжелым. Не столько из-за похмелья, сколько из-за слез. Глаза опухли и не открывались, хотелось зарыться в одеяло и спать долго-долго, желательно – вечно. Но привычка к дисциплине сработала безотказно.
Контрастный душ почти привел в норму. По крайней мере, мысли больше не тухли, как воды застоявшегося, заиленного пруда. И в памяти всплыли вчерашние события.
Как и предупреждал Нэй, стало стыдно. Кара слово за словом перебирала вчерашний разговор и радовалась, что не вышла за рамки. И все-таки… Ей не следовало пить. Совсем. Не приведи Небо, запись попадет не в те руки!
И первый же взгляд, когда Кара вышла в зал, был на камеру.
– Добрый день. Выспалась?
– Добрый… ой, а время сколько?
– Полдень скоро. Да не волнуйся так! – лейтенант рассмеялся и перенес стол к окну. Легко вскочив на него, снял с камеры заслон.
– Спасибо! – выдохнула девушка.
– Не за что. Кому-то надо стоять на страже добродетели…
Впервые Кара не нашла слов. Ни язвительных, ни благодарности. Стояла, ловя ртом воздух.
– Обедать или завтракать?
– Не хочу! Только кофе.
– Кофе на голодный желудок вредно! – возмутился Нэй и повернулся к плите. – Яичница подойдет? С беконом?
– С хлебом! – остановила его Кара. – И соевым соусом вместо соли.
Нэй кивнул и достал сковородку.
Завтракали во дворе. Кара задумчиво жевала, глядя на окружающее великолепие.
– Красиво, да?
Девушка медленно перевела взгляд на собеседника:
– Нэй… что-то случилось?
– Что? Почему ты… Ничего.
– Ты суетишься и много говоришь. Так странно. Я сделала что-то нехорошее? – она чуть наклонила голову и прикрыла глаза, пытаясь вспомнить. – И вообще, что я вчера делала?
– Не помнишь? – Нэй видимо расслабился. – Ужин готовила. Надо сказать, потрясающе вкусный!
– Ты про буррито? Тогда почему я его в ведре видела? Ладно, дальше…
– Мы пили вино…
– Вернее я пила. Ты на воду налегал. Много я выпила?
– С полбутылки.
Кара нахмурилась. Полбутылки хорошего вина за вечер, под острую еду…
– Точно? Не больше?
– Я не вру.
– Тогда с чего меня развезло? – Кара отодвинула опустевшую тарелку и встала.
От калитки открывался поразительный взгляд на водохранилище. И даже серый штрих плотины казался частью скалы.
– Надо узнать, все ли там в порядке. Принеси телефон.
– Никак нет. Нельзя. Вам запрещено заниматься делами.
– «Запрещено», – легкая усмешка искривила губы. Нэй едва сдержался, чтобы не провести по ним пальцем, так захотелось почувствовать их влажную упругость. – «Запрещено». Знаешь, лейтенант, если бы я так не доверяла Канцлеру, то подумала бы, что он планирует захват власти, а твоя задача – держать меня вдали от событий.
– Ваше величество!
Кара развернулась резко, словно услышала что-то нехорошее:
– Лейтенант, не смей называть меня так даже наедине. Иначе… влетит нам обоим.
И она снова повернулась к водохранилищу.
– Тогда может, прогуляемся?
– А давай!
Тропинки вели по зеленым склонам, ныряя между каменных россыпей, уводя вглубь елового леса. Кара шла быстро, опираясь на палку. Рюкзак за плечами казался невесомым, хотя она несла в нем запас воды, обед и аптечку.
Но через несколько километров она выдохлась. Остановилась, уперевшись ладонями в колени, выдохнула несколько раз…
– Да, потеряла я форму.
– Нагонишь, – Нэй улыбался во весь рот. – Хочешь, устрою филиал Академии?
Кара задумалась. Физическая нагрузка хорошо выбивает из головы всякую дурь. Да и вообще – все выбивает, кроме мечты добраться до постели. И кивнула:
– А давай! Все лучше, чем от безделья мучиться!
– Тогда – вперед!
Бегать в кроссовках и спортивном костюме оказалось куда удобнее, чем в ботинках и форме. Но к вечеру Кара уже не чувствовала разницы: ноги гудели, мышцы дрожали, хотелось только поскорее добраться до дома.
Но и там Нэй отправил её в бассейн:
– Вода снимет напряжение. Не сдавай кросс, просто плавай. Отдыхай. Лежи на поверхности.
Это было блаженством.
Вода ласкала тело, словно опытный массажист. Над головой повисло безоблачное небо. Солнце уже клонилось к закату, но его лучи еще грели землю и золотили стволы деревьев.
– Простынешь! – Нэй прервал идиллию.
Он стоял на бортике, протягивая махровый халат. На ажурном столике уже дожидался какой-то коктейль.
– Пей. Тебе это сейчас нужно.
– Что там? – Кара осторожно понюхала.
– Пей! Тебе силы восстановить надо. Что хочешь на ужин?
– Кофе! Или ромашковый чай.
Нэй ухмыльнулся:
– Иди в дом, переоденься.
Кара настороженно огляделась: судя по виду лейтенанта, её пожелания не учитывались. Впрочем, как и прежде, в Академии.
– Есть, командир, – шутливо отсалютовала она и отправилась выполнять приказ.
Иногда на дорожках они встречали других отдыхающих или туристов. Заподозрить в девушке, которой вовсю командует её парень, королеву было невозможно. Но Кара все равно каждый раз надевала кепку с большим козырьком и темные очки.
– Если вываляться в грязи – точно не узнают! – подшучивал Нэй, но при этом строго следил, чтобы подопечная не выходила на улицу без своей маскировки. Сам он тоже ей не пренебрегал: фото личного телохранителя королевы разошлись по сети, и лишняя огласка была ни к чему.
Сама Кара, бегая по пересеченной местности, устраивая заплывы в бассейне, преодолевая различные препятствия в виде каменистых склонов или поваленных деревьев, не могла отделаться от ожидания чего-то нехорошего. И, когда в очередной раз Нэй, накормив её ужином, отправил спать, взбунтовалась:
– Я должна знать, что происходит! Надо позвонить Канцлеру!
– Звонок тут же отследят, и тебе придется возвращаться во Дворец. Весь отпуск полетит коту под хвост. А тебе надо как следует отдохнуть!
– Но я не могу…
– Можешь! Это твоя прямая обязанность – быть здоровой. Смотри, – Нэй указал на плотину. – Вода отступила, ремонт идет полным ходом. Значит, королева делает все правильно. Не думай о плохом!
– Не буду, – Кара охотно признала его правоту.
Но полностью успокоиться так и не смогла.
– Что ты делаешь? – Нэй с любопытством следил, как Кара методично обходит двор. – Что-то ищешь?
– Обзор. Мне нужен красивый вид. Хочу помедитировать. И не предлагай смотреть на водохранилище! Оно меня только растревожит!
Нэй отступил, подняв руки, словно сдаваясь. Только принес плед, чтобы Кара не сидела на голой земле.
Солнце клонилось к закату. Сосны тянули к уходящему на попой светилу ветки, и оно обнимало их в ответ: зелень хвои и красноватая кора приобрели благородный золотистый оттенок.
Глубокие тени прорезали склоны, обозначая четкую границу между днем и ночью. Верхушки скал выглядывали из темноты, ловя последние солнечные лучи, и их верхушки казались почти белыми. Вдали, по склонам, еще не тронутым тьмой, торопились домой отары, белые облачка на изумрудном небе травы. А еще дальше готовились ко сну виноградники.
Покой и умиротворение. И Кара чувствовала, как природа щедро делится с ней благодатью, и принимала с благодарность… Но где-то глубоко-глубоко в душе осталось крохотное пятнышко тревоги. Как клякса несмываемых чернил.
Отрешившись от реальности, девушка погрузилась в медитацию. Плыла с ветром, танцевала вместе с ручьями, вовлекая в пляску камни, перегораживающие русло то тут, то там… Парила вместе с орлами, ловя последние солнечные лучи… И искала причину неспокойствия.
Она нашлась. Глубокой тенью залегла в ущелье, и Кара ринулась в него, как птица, сложившая крылья.
Чувство вины. Перед отцом, которому не стала опорой. Перед матерью, которую не уберегла. И перед братом. За то, что выжила. За то, что заняла его место. За то, что… любит?
Последняя мысль не стала открытием. В самые сложные минуты Каре казалось, что Нэй рядом. Разговаривает, поддерживает, даже советует. И постоянно хотелось видеть его, слышать голос…. Пусть и издалека. Но всегда знала: вместе они быть не могут. По крайней мере до той поры, пока не будет пойман убийца. Потому что избавиться от грязи в душе можно только одним способом: найти и наказать. Не отомстить, месть недостойна королевского рода. Покарать преступление. Разрешить справедливости вернуться на свое законное место. А пока… пока Кара будет вести себя как полагается: думать только о стране. Это она должна им: отцу и брату.
Но отказаться от любви, даже загнать её в самые глубины сознания оказалось непросто. Во Дворце её окружали люди, сотни вопросов требовали пристального внимания… Здесь же, в этом горном домике, Кара и Нэй оказались один на один. И некому было сдержать, отвлечь, помочь…
И Кара не выдержала. С каждым днем раздражение увеличивалось, она срывалась на Нэе, а тот сжимал зубы и терпел, не понимая, что случилось. И чем сильнее оказывались придирке, тем чаще ему приходилось напоминать себе, что находиться рядом с королевой, охранять её – священный долг, к удовольствию не имеющий никакого отношения. И все же каждое резкое слово попадало в цель, и после них кровоточила сама душа.
Через неделю необъявленной войны Нэй решил, что причиной такого поведения королевы – он сам. Он мешает, делает что-то не так, неправильно. А тому, кто не справляется со своими обязанностями, лучше уйти. Так он считал всегда и не видел смысла менять свои убеждения. Единственное, что удержало лейтенанта от немедленного рапорта – отпуск королевы. Пока прибудет новый телохранитель, пока королева привыкнет… придет время возвращаться домой. И он решил подать рапорт, как только окажется во Дворце.
***
Возвращение прошло буднично. Вертолет, частная машина… словно и не уезжала никуда.
В автомобиле оба молчали, стараясь как можно скорее осознать, что игра закончилась. Теперь они – только королева и телохранитель.
Едва за ними закрылись ворота, телефон Нэя завибрировал, докладывая о сообщении.
– Ваше величество, мне приказано явиться в кабинет Канцлера.
– Иди, – Адель даже головы не повернула.
Саму её Канцлер навестил уже после ужина, когда она расположилась в кабинете, разбирая корреспонденцию. Бумаги оказались в порядке – секретариат свое дело знал.
– Как отдохнули?
– Неплохо, – Адель почти не соврала. Она выспалась, вдоволь нагулялась, даже получила удовольствие от ежедневных выматывающих занятий. А о сомнениях Канцлеру знать было не нужно.
– Я рад это слышать.
– Должна вас поблагодарить, – королева отложила все дела и жестом пригласила гостя пересесть со стула в кресло. – Вы прекрасно справились! Хотя, о чем это я – по сравнению с моим ваш опыт просто колоссален! Так что удивляться нечему. Мне очень повезло, что вы рядом, господин Байю.
– Вы очень щедры на похвалы, ваше величество, но…
– Они заслуженны! И у меня к вам просьба.
Канцлер подобрался. Сын сегодня уже преподнес ему сюрприз. Теперь вот королева…
– Слушаю, ваше величество.
– Можно мне сменить телохранителя?
От невинного тона у Канцлера мурашки по спине пробежали.
– Ваше величество, позвольте узнать, что произошло на самом деле? Мой собственный сын, едва увидев меня, тут же подал рапорт об отставке, – перед Адель лег лист бумаги, покрытый ровным почерком. – И теперь вы… Я должен знать, что натворил Нэй!
– Ничего! – Адель смотрела прямо в глаза, и не возможно было понять, говорит ли она правду или использует навыки дипломатии. – Ваш сын безупречен в роли телохранителя. Считайте это причудой взбалмошной девчонки.
– Простите, ваше величество, но вы – не девчонка. Вы ничего не делаете просто так. Могу я узнать реальную причину?
– Нет! Скажу только одно: лейтенант Нэй Байю здесь не причем. Это… личное.
– В таком случае я вынужден отказать вам, ваше величество, при всем уважении. В стране критическая ситуация, вам это известно не хуже, чем мне. И в этом положении я могу доверять только собственному сыну. Прошу прощения, но вам придется смириться. И потерпеть какое-то время его присутствие.
– Вот как? А что… сам лейтенант Байю? Ему вы тоже отказали?
– Откажу. Сначала я должен был узнать от вас, что послужило причиной его выверта.
– Вы суровый родитель.
Канцлер склонил голову. На его лице не было ни намека на улыбку:
– Нэй – сын Канцлера. Может, кому-то и кажется, что он родился с серебряной ложкой во рту, но на самом деле все не так просто. Кому много дается, с того и спрашивается – по максимуму.
– Я… поняла. Благодарю за урок. А теперь… Простите, мне тяжело вот так сразу включиться в работу. Можно я отложу дела до завтра?
– Как вам будет угодно, – вставая, Канцлер подхватил рапорт сына и аккуратно спрятал обратно в папку.
– Не уничтожите?
– И не подумаю! Нэй своеволен. Эта бумага может послужить отличным поводком!
Королева улыбнулась. Она только что получила еще один бесценный урок политической игры.
Жизнь очень быстро вернулась в старое русло. Траур закончился, и королева начала появляться на общественных мероприятиях: концертах, национальных праздниках, юбилеях значимых людей… И все это время её оберегал молчаливый лейб-гвардеец.
Они почти не общались, сведя разговоры к необходимому минимуму. Утреннее приветствие, несколько слов «по работе», пожелания спокойной ночи… Так было легче обоим, и Канцлер затаился, радуясь хрупкому перемирию.
Нэй переехал в сам дворец, в жилое крыло. Ему выделили комнату и лакея – у телохранителя едва хватало времени, чтобы переодеться. Разлучался он с королевой только ночью, но при этом их связывал невидимый сигнал радиотелефона и жучки, поставленные в спальне с ведома правительницы.
Каждое утро, еще до официального пробуждения Дворца, лакей приносил Нэю завтрак, а секретарь отца – запечатанный конверт с расписание королевы. Ознакомившись, телохранитель сжигал листок в специальной пепельнице и начинал собираться. К моменту пробуждения Адель он уже ждал её у входа в личные покои.
Сегодня королеву ожидал благотворительный концерт. А после него – фуршет. Собранные деньги Фонд планировал направить на реабилитацию детей, больных аутизмом. Появление Адель придавало мероприятию очень высокий статус, и отменить его посещение она не могла. Для заговорщиков или террористов открывалась лазейка.
– Если они и ударят, то именно там. Не спускай с королевы глаз, не отходи ни на шаг! – начальник Службы Безопасности повторял это раз в двадцатый, а Нэй только слушал, стоя навытяжку.
Охрана с ног сбилась. Проверяли концертный зал, зал для приемов, кухни, гримерки, подсобные помещения. Срочно заменяли неработающие камеры, устанавливали систему слежения и рамки металлоискателей. И все равно оставался риск пропустить убийцу. В этом случае Нэй становился последним рубежом. И он был готов ко всему, даже умереть. Умереть за свою королеву.
Концерт прошел без эксцессов. Королева с другими почетными гостями расположилась в первом ряду. Нэй занял место слева от неё, в удобном кресле, хотя знал – посмотреть выступления ведущих артистов страны и зарубежья не получится.
Так и вышло. В наушнике, едва заметном, под цвет кожи, слышались голоса остальных телохранителей. Они что-то проверяли, кого-то «брали в работу». Жизнь Службы Безопасности кипела своим, особым манером, и совершенно не зависела от остального. На сцене голосила певица, подтанцовка то кружилась в классическом вальсе, то каталась по полу в какой-то непонятной Нэю современной манере. В такие моменты он настораживался: слишком близко от них оказывалась королева. Одно движение руки… Главное – успеть заслонить.
Труднее всего было, когда освещение резко менялось. Рампы гасли, и по сцене метались разноцветные лучи… и в темноте могло произойти все, что угодно. Но Нэй не подавал виду, его расслабленная поза могла обмануть кого угодно. Но только не Адель.
Она смотрела на окружающее глазами телохранителя. Понимала опасность, старалась просчитать, откуда прилетит пуля или остро заточенный нож. Без рукояти, хорошо сбалансированный, из голубоватой стали…
Но мужчина рядом заставлял мысли сбиваться и течь в совершенно другом направлении.
Он сидел в соседнем кресле, спокойный, словно поглощенный концертом. Но протяни руку – и вместо расслабленных мышц почувствуешь сжатую пружину, готовую распрямиться. Лишь для того, чтобы закрыть от опасности её, Адель…
«Нет. Королеву!». Горькую усмешку девушка скрыла за улыбкой и аплодисментами – очередной певец раскланивался, принимая восторг слушателей. Букеты на подобных мероприятиях не предусматривались: считалось, что эти деньги лучше потратить на благотворительный взнос. Аккуратные ящички для приема чеков стояли тут же, у входа. И точно такие же ждали гостей в приемном зале, куда все проследовали после концерта.
Адель протянула руку, затянутую в тонкую перчатку. Её пальцы не светились от бриллиантов, единственным кольцом, которое она надела, была фамильная печатка, слишком массивная для юной девушки.
Зато драгоценности сверкали в других украшениях: диадеме, удерживающих высокую прическу, в сережках, сверкающими водопадами стекающих до самых плеч, слегка прикрытых горностаевой горжеткой. На самой горжетке – они усыпали шарики, к которым привешивались меховые кисти.
На взгляд Нэя, бриллианты не подходили юной девушке. Шелковые цветы, жемчуг и платина – вот что должно было украшать сегодня Адель. Но он понимал, что двигало её и её стилистами.
Время казаться наивной прошло. Присутствующие должны были увидеть правительницу, сильную, гордую… И это черное платье со шлейфом, и диадема, напоминающая корону, и горностаевый мех призваны были помочь справиться с заданной ролью. И королева справлялась. Пусть такое количество украшений и шло в разрез с традициями: полный круг траура еще не закончился.
Секретарь вложил в руку правительницы запечатанный конверт без адреса. Адель лично опустила его в ящичек для пожертвования. Конверты, лежащие рядом на столике, тут же заинтересовали других приглашенных: они вкладывали в них свои чеки. Кто-то прятал написанные от руки цифры, кто-то напротив, старался, чтобы окружающие как бы невзначай заметили цифры со множеством нулей…
Королева улыбалась всем. И в первую очередь – организаторам этого мероприятия.
Женщина в бежевом платье, призванном омолодить цвет лица, подвела к Адель одного из гостей:
– Ваше величество, позвольте представить вам самого нашего щедрого жертвователя. Господин Бевер Семини, бизнесмен.
Молодой мужчина склонился над протянутой рукой. Поцелуй получился непринужденный, судя по всему – привычный. Адель же уточнила, не переставая вежливо улыбаться:
– А господин Гур Семини… – она не закончила фразу, вопросительно подняв бровь.
– Мой отец, ваше величество, – тут же подхватил новый знакомый.
Бевер Семини действительно пожертвовал Центру огромную сумму, почти состояние. И королева была обязана уделить ему несколько минут. Чего бы ей это ни стоило.
Она продолжала улыбаться. Только щеки онемели, и мышцы спины стали деревянными. Но Адель изо всех вил надеялась, что этого никто не заметит. Особенно – застывший за спиной телохранитель.
Но он заметил. И проследил связь. С этого момента господин Семини-младший удостоился его пристального внимания. Но Нэй даже в душе не посмел признать истинную причину своих тревог.
– Шампанского? – Бевер задержал проходящего мимо официанта и подал королеве бокал. Та приняла угощение, но, к радости Нэя, не попыталась даже пригубить. Подержала в руках какое-то время и поставила обратно на поднос. Официант как раз вовремя проходил мимо. Нэй скользну по нему взглядом и отвернулся – именно он подал сигнал, и Служба Безопасности отправила проверенного человека.
– Мороженое? Говорят, его заказали в ресторане «От Шефа». А там оно лучшее, прошу поверить…
Бевер старался быть галантным кавалером. Поддерживать разговор, не затрагивая бизнес или политику. И королева была ему благодарна. Как и Нэю – она видела, как снующий по залу юноша с подносом изменил траекторию и направился к ним, так что у господина Семини не оставалось выбора – креманку с воздушным белым облаком, политым конфитюром, пришлось брать у него. А Нэй чуть расслабился: именно эти порции проверяли с особым тщанием, и задачей телохранителя было сделать так, чтобы все, предлагаемое королеве, бралось только у определенных официантов. Адель изо всех сил старалась облегчить ему эту работу.
Вот и теперь: мороженое съела с удовольствием, а от фруктов отказалась:
– Благодарю, мне достаточно.
На лице кавалера отразилось такое разочарование, что Адель едва не поддалась, но одного взгляда на Нэя хватило, чтобы прийти в себя. Сам телохранитель оставался спокойным, но взгляд… в нем смешался и гнев, и настороженность, и тревога… Девушка вдруг поняла: Семини-младший очень отличается от своего отца. Настолько, что об их родстве можно забыть, несмотря на фамильное сходство. Темные волосы, серые глаза… Только у отца – водянистые омуты, а у сына – цвета благородной стали. Широки плечи. Сын еще не приобрел той грузности, что отмечалась в отце, но главное отличие заключалось в поведении.
Семини-младший не давил, не пытался торговаться. Просто старался быть приятным собеседником, но, едва к королеве подвели следующих благотворителей, деликатно раскланялся. Адель поймала себя на том, что то и дело выискивает его затянутую в смокинг гибкую фигуру. Нет, Бевер не был ни излишне женственным, ни худощав. Высокий, даже крупный, он, тем не менее, обладал кошачьей грацией. Адель даже пожалела, что формат приема не предусматривает танцы. Танго, конечно, отметалось, а вот благопристойный вальс… Бевер просто обязан был быть великолепным танцором!
Как давно она не танцевала! В последний раз это было на дне рождения прабабушки. Они уехали из резиденции на три дня, и даже отец был все это время с ними. И Кост… Он был нарасхват: с ним хотели потанцевать и жена, и сестра, но он отдавал предпочтение матери… Пока не взбунтовался отец.
Воспоминания отрезвили. Адель поймала себя на том, что снова выискивает в толпе Бевера, и повернулась к секретарю:
– Соблюдены все приличия? Мы может уехать?
– Еще полчаса, ваше величество, – покачал головой главный помощник.
Адель вздохнула и с тоской посмотрела на телохранителя. И поняла по взгляду, что мыслят они одинаково.
– Ну, полчаса, так полчаса. Но не минутой больше!
Но в реальности казалось, прошло гораздо больше. И даже в машине с затемненными окнами Адель не посмела выйти из образа. Она изо всех сил гнала от себя мысли о новом знакомом, не желая признать, что он затронул в глубине души какие-то струны… Однако привычка доверять своей интуиции заставила задуматься. И королева велела секретарю:
– Мне нужна вся подноготная этого Бевера Семини. И его отца тоже. Все! Родословная, чем владеют, до последнего гвоздя, сколько любовниц поменяли… или любовников… И какой любимый типаж.
Нэя передернуло, но секретарь невозмутимо ответил:
– Сколько у меня есть времени?
– Вчера, – отрезала Адель.
Секретарь невозмутимо кивнул. Так выражался её отец, когда дело требовало предельной спешки. И новая королева все больше становилась на него похожа. Такая же жадная до работы… и местами безрассудная.
– Ваше величество, – решился заговорить и Нэй, – Служба Безопасности тоже его проверяет!
– Твоя инициатива? – ни капли обиды или возмущения в голосе, простая констатация факта. – Молодец. Результаты – тоже мне на стол.
– Но… зачем вам это? – Нэй проигнорировал предупреждающий взгляд секретаря и продолжал спрашивать. Королева не обратила на нарушение субординации никакого внимания:
– После провала отца он, тем не менее, осмелился явиться на прием и даже рискнул мне представиться. Лейтенант, думаете, он потратил целое состояние на Центр из-за доброго сердца? Вот не верю! Такие акулы, как Семини, сердца не имеют. Им что-то нужно. Ну, или сын играет втайне от отца, что вряд ли, в таких семьях сыновья бунтуют открыто. Так что нам остается выяснить, чего добивается эта семья… и использовать их слабые места на благо своей страны. Лейтенант, налейте мне, пожалуйста, сока!
Машина катилась по гладкой трассе. Водителя отделяло от салона плотная перегородка. Сквозь затемненные окна почти не пробивался свет, и атмосфера сложилась почти интимная. Её портил только секретарь, расположившийся напротив королевы. Он и выполнил её просьбу, к великой досаде Нэя:
– Прошу прощения, но я к холодильнику ближе!
– Благодарю, – Адель залпом осушила запотевший стакан.
– Осторожнее! Простудитесь!
– Прошу прощения, пить очень хотелось, – виновато улыбнулась королева и повернулась к секретарю:
– Итак, вернемся к семейству Семини…
Она искренне верила, что раз за разом возвращаясь в мыслях к Беверу, делает это исключительно ради дела.
Едва переодевшись, королева закрылась в кабинете. Нэй устроился в уголочке, в привычном кресле – Адель не любила, когда он маячил возле двери. А так у неё создавалась иллюзия уединения, и можно было работать, ни на что не отвлекаясь.
Но сегодня голова отказывалась думать. Перед глазами то и дело вставал образ нового знакомого. Нахмурившись, Адель отложила текущие документы и открыла ноутбук.
Сеть услужливо выдала несколько страниц заголовков. Бевер Семини оказался очень популярен и даже имел свою армию фанаток.
Единственный сын, наследник огромной империи, которую его отец создал буквально из ничего, получил лучшее образование. И, едва закончив его, тут же включился в работу.
Гур Семини оказался суровым родителем: и старшая дочь, и сын обязаны были начинать свою карьеру с самых низов. Продвижение по иерархической лестнице проходило только в случае успеха на текущей должности. Бевер успел поработать и лифтером, и курьером, который доставляет покупки по адресу, и вообще, был мальчиком на побегушках.
Но теперь он руководил несколькими крупными торговыми центрами и считался очень завидным женихом. Личное состояние Бевера Семини исчислялось огромным количеством нулей, и недостатка в невестах не наблюдалось.
И при этом…
– Господин лейтенант, – позвала Адель.
Нэй подскочил:
– Да, ваше величество.
– Вы лучше меня разбираетесь в людях, пожалуйста, скажите свое мнение, – Адель протянула Нэю распечатку.
Едва увидев, кого она касается, лейтенант изучил текст самым тщательным образом.
– Итак? – королева ждала ответа. – Вам ничего странным не показалось?
– Тут много чего… странного. Но то, что бросается в глаза – никакой информации о невесте. В его возрасте наследники таких компаний уже или женаты, или несколько лет как помолвлены. Здесь же… тишина.
– Еще? – королеве явно что-то не давало покоя. Нэй заколебался:
– Прошу прощения, ваше величество. Но из песни слов не выкинешь. Взрослый мужчина, состоятельный… и без любовницы. Будь он женат, это можно было бы списать на счастливый брак. Но он холост. Самое странное, что нет даже слухов… Но если вам нужно мнение профессионала, обратитесь в Службу Безопасности. Они составят профайл.
– Уже. Но мне было интересно и ваше мнение, господин лейтенант. Благодарю вас.
Королева повернулась к экрану, обозначая, что разговор закончен. Нэй снова устроился в кресле. А Адель углубилась в сетевой серфинг.
Несколько часов поиска не принесли ничего нового. Адель с тоской взглянула на часы – бесценное время оказалось потрачено впустую.
– Да что же ты так привязался-то? – пробормотала она, глядя на фотографию улыбающегося Бевера Семини. – Должна же быть хоть какая-то причина?
Девушка и в самом деле не понимала, почему образ молодого мужчины буквально преследует её: заставляет улетучиваться все мысли, мешает работать. А стоило закрыть глаза, и он появлялся, словно в реальности: гибкий, галантный, интересный…
Несмотря на позднее время, королева нажала на кнопку коммутатора:
– Я просила данные по Беверу Семини. Сделали?
– Мы нашли почти все, что есть в открытом доступе. Сейчас идет обработка…
– Несите то, что есть. И намекните Службе Безопасности, что я с нетерпением жду результатов их работы.
