Елена Геннадьевна Кутузова
Древнее проклятье
Бежать по мощеной сероватой плиткой дорожке было легко. Вокруг буйствовала зелень. Упорный труд садовников не пропадал впустую – строгая гармония царила даже здесь, в месте, предназначенном для воинов – ёнмиранов.
Легкий изгиб тропинки, и взору открылся большой пруд с ажурным павильоном в центре. Вода тихо плескала о сваи, зеленая крыша, увенчанная фигурами журавлей, приподняла края, словно готовясь взлететь. А за киноварными столбами уже можно различить мужчину.
– Хансо-ран!
Камень под ногами сменился деревянным настилом. Невысокие перила оберегали от падения в воду, из глубины поднимались разноцветные рыбки в надежде, что их покормят… Но мне плевать и на рыбок, и на воду, и на юбки, что мешают бежать. Я так долго ждала этой встречи! Бесконечные месяцы в Террахе скрашивали только мечты о Хансо-ране, и они же помогли перенести все унижения.
Он спешит навстречу, раскрывая объятия. А я словно натыкаюсь на стену. Прозрачную, глухую, из толстого стекла. И она не только преграждает путь. Она отсекает даже звуки. Плеск воды, шелест листьев, писк носящихся над озером ласточек… Все исчезает.
И счастливый смех Хансо-рана звучит глухо…
– Стелла!
При звуках любимого голоса сердце пропускает удар. И еще. И еще. Я не могу отвести взгляд от волос Хансо-рана. Куда делась знакомая грива, дикая смесь косичек, лент и бусин? Вместо неё – аккуратный пучок на макушке. И только совиное перышко, вплетенное в единственную свободную прядь, напоминает, что передо мной – ёнмиран.
– Стелла?
Радость в глазах Хансо сменяется недоумением, когда он видит ладонь, вскинутую в запрещающем жесте.
– Стелла, что случилось?
Я уже не в силах радоваться встрече. Не могу оторвать взгляда от пучка, украшенного своеобразной серебряной втулкой. Она обвивает волосы вместо ленты. Красивая, с чернеными узорами.
– Хансо-ран… – говорить трудно, в горле как будто комок застрял. Слова прорываются наружу тяжело, почти больно. – Хансо-ран, ты… женился?
– Да.
От равнодушного ответа ноги подкосились. Я с трудом смирила ослабнувшие колени, но окружающее исчезло, растворилось, оставив лишь одну мысль: мой Хансо-ран женился!
Мир, который я создавала по крупице, чтобы хоть как-то выжить, разлетелся на мелкие осколки. Фарфоровая чашка, упавшая на каменный пол. Зеркало, которое сбросили с высоты. Крохотные кусочки не собрать, не сложить обратно…
– Но…
Сердце теперь не замирало – стучало, как боевой барабан, а руки дрожали. Пришлось сжать подол платья, чтобы Хансо-ран не заметил. В этом мире нельзя вот так открыто показывать эмоции – ударят не задумываясь. Разве что друзья пощадят.
Но как назвать другом – предателя?
Вспомнились первые дни знакомства. Как он вез меня через лес. Мы ругались, спорили… Но за спиной этого мужчины было безопасно. Он получил от своего короля приказ доставить меня во Дворец и готов был сделать это несмотря ни на что. Даже ценой своей жизни.
И после… Тоненькая ниточка доверия постепенно крепла. Хансо-ран помогал выдержать и тоску по дому, и отчаяние. Учил не опускать руки, бороться до последнего. Здесь, в этом чуждом мире, с помощью ёнмирана я строила свой, тот, в котором могла бы жить. С ним. С любимым мужчиной.
Вспомнились письма, полные тоски. Стихотворные строки складывались в печальную песню, рвали душу, заставляли сердце плакать. И это – обман? Ложь? Пока я считала дни до возвращения из Терраха, Хансо-ран… женился!
– Стелла, что происходит?
Он все-таки подошел, заглянул в лицо:
– Ты здорова? Я не…
Видеть любимого, такого спокойного, явно не понимающего, что произошло, было пыткой. И едва ли не впервые с момента попадания в этот мир меня накрыла истерика.
Слезы вырвались наружу, а вместе с ними лопнул ком в горле, выпустив рыдания:
– Как? Как ты мог? Значит, все твои слова о любви… Ты врал мне все это время! А я верила, дура! Какая же я дура!
Хотелось умереть. Прямо сейчас. Лишь бы не чувствовать этой боли, этого отчаяния… и не видеть непонимающих темных глаз на растерянном лице.
Невозможно! Не могу больше!
Шелк легких юбок путался в ногах, пришлось подхватить двумя руками. Гулко отозвались шагам доски мостика, а гранитная плитка встретила тишиной.
– Стелла!
Окрик отразился от воды и запутался в гибких ветвях ивы. Я не смогла оглянуться, даже чтобы увидеть Хансо-рана в последний раз.
Как добралась до дома, не помнила.
– Госпожа! – встретила у порога новенькая служанка. – Там гонец от Императора!
Она знала, что я близка ко двору, но посыльный от Его Величества вселил в неё трепет.
– Хорошо. Зови.
Больше всего на свете хотелось забиться куда-нибудь в уголок, подальше от людей, от самой жизни. Зачем я нужна Ёншину? Письменные отчеты уже давно отправились в канцелярию, а официальный доклад представлю завтра утром, на общем Совете.
Но Император требовал немедленной встречи. Свиток из шелковой бумаги, перевязанный алым шнуром, не оставлял мне выбора.
– Одеваться!
Служанка засуетилась, подгоняя остальных девушек – их наняли специально к моему возвращению.
Второй раз за день я входила во Дворец. Только утром вбежала через небольшие ворота, предназначенные для слуг, а теперь паланкин остановился напротив Врат Солнечного Света. Они стояли нараспашку, и стражники в алых кожаных доспехах несли караул справа и слева.
Служанка помогла подняться с жестких подушек. В бесчисленных парчовых юбках сделать самой это было трудно. А еще прическа! Накладные косы крепились длинными шпильками и украшались драгоценностями. Я требовала втыкать в волосы как можно меньше, но визит во Дворец – особый случай. А еще Совет! От одной мысли о завтрашнем дне заныла шея.
Два алых копья с золочеными лезвиями перекрыли мне путь. Служанка сопровождения тут же протянула металлическую пластину – пропуск. Осмотрев его со всех сторон, командир взмахнул рукой, давая знак пропустить.
Мощеные дорожки, обрамленные травой. Справа и слева – постройки, выкрашенные красным, синим и зеленым. Узоры окутывали приподнятые на каменных опорах дома от фундамента до самых крыш. Да и их украшали резные фигуры: драконы, птицы, львиноподобные собаки. Я прошла мимо, оставив ведомства чиновникам. Впереди ждал Дворец Благополучия.
У входа, кроме слуг и придворных, толкались ёнмино. Их значки успокоили – встречаться с Хансо-раном не хотелось. Совсем. Но именно с ним и столкнулась в кабинете.
Император сидел на возвышении, за столом. Стараясь не глядеть на ёнмирана, я приблизилась и чуть присела в книксене – здесь, вдали от суровых глаз чиновников, Ёншин позволял старым друзьям такую роскошь, как несоблюдение этикета.
– Я рад видеть тебя живой! – император спустился со своего места. – А где собаки?
– В питомнике.
Брать их с собой лишний раз не хотелось, особенно после того, что случилось в Террахе.
– Жаль. Я соскучился. Думал, повожусь немного, отдохну…
– В следующий раз приведу. Ваше величество, доклад о…
– Завтра. Все – завтра. Я просто хотел удостовериться, что ты в порядке. Вести прибывали тревожные. Думал, с ума сойду! И не только я, – он с улыбкой посмотрел на Хансо-рана и осекся.
Ёнмиран сидел, словно кол проглотил. Во взгляде читалось напряжение.
– Что случилось? Хансо… Стелла? – Император переводил взор с меня на ёнмирана. – Вы что, поругались?
– Нет, – пожала плечами.
Ёншин помрачнел:
– Очень на это надеюсь. Не хотелось бы постоянно видеть такое выражение лиц.
Хлопок в ладоши прозвучал, как выстрел. Слуги тут же переставили ближе к центру комнаты круглый стол, придвинули к нему табуретки, больше напоминающие барабаны, принесли подносы с едой и испарились.
– Я хочу выпить! – Ёншин лично разлил вино из узкогорлого кувшинчика. – Выпить за то, чтобы друзья всегда возвращались живыми!
Императору не отказывают. Да и тост… хороший. Мы осушили чарки до последней капли. Вино пахло душистыми травами и немного медом.
– Хансо! Твоя очередь!
– Да.
Он словно от сна очнулся. Плотно сжатые губы, в лице – ни кровинки. И этот взгляд, полный боли.
В груди заныло. Захотелось подойти, обнять, успокоить… Но пучок из гладко зачесанных волос останавливал вернее крепостных стен.
– Так!
Ладонь Императора ударила о столешницу. Посуда жалобно звякнула.
– Мне надоела ваша игра в гляделки. Как дети, честное слово! В общем, так, вот вам мой указ!
Пришлось встать. Хорошо, что это не зал советов, там требовалось еще и склонить колено, принимая императорскую волю.
– Я сейчас запру вас здесь до тех пор, пока не разберетесь между собой. Смотреть на постные лица – еще то удовольствие.
И, выполняя угрозу, Ёншин вышел. Деревянная перегородка чуть-чуть заглушила приказ: не выпускать ёнмирана и Мастера над собаками до особого распоряжения.
Мы стояли друг напротив друга и не смели поднять глаз. Я чувствовала себя идиоткой. И очень злилась. На Императора, на Хансо-рана и на неведомую мне женщину, которая теперь имела полное право назвать его своим мужчиной. Но больше всего проклинала собственную судьбу: она сначала лишила меня Родины, а теперь отняла и любимого. А самое противное, что здесь, в этом мире, меня не поймут – в Ранко практиковалось многоженство.
– Стелла!
Я отшатнулась от протянутых рук.
– Да что с тобой? Что случилось?
А я смотрела на его прическу и не знала, что ответить.
– Из-за этого? – Хансо-ран прикоснулся к пучку на голове. – Из-за того, что женился, да? Ну ты меня и напугала.
Смех, в котором слышалось облегчение и искренняя радость, полоснул по сердцу ударом острого ножа. И я снова отступила, уклонившись от объятий.
– Стелла! – смех захлебнулся. – Да объясни же! Ты что, ревнуешь? Обиделась? Глупая! Какая разница, какая жена по счету, если мы вместе?
– Боюсь, я вообще не смогу стать твоей женой. Ни первой, ни второй. Ни, тем более, наложницей.
– Да почему? – ёнмиран действительно не понимал. – Боишься Туанти? Она хорошая девушка и нам не помешает!
– И ты… так спокойно переступишь через её чувства?
Я изучала обычаи. Многоженство не стало сюрпризом. Но о том, что мой Хансо может вот так отзываться о женщине, которая стала его супругой?
– Она знала, на что шла. Договорные браки редко бывают счастливыми. Но я постараюсь, чтобы она ни в чем не знала нужды. Это долг мужа.
– Ты не любишь её, – оставалось только пожалеть бедняжку.
– Нет, – легко согласился Хансо-ран. – Люблю я тебя. А её – уважаю. Прости, что не смог жениться сперва на тебе. Родители настояли, чтобы в мой дом сначала вошла Туанти.
– А потом приводи кого хочешь? Хоть хромую козу? – горько поинтересовалась я.
Хансо вскинулся отрицать, но стих. Не умел он этого – доказывать свою правоту. Потому что редко ошибался.
– Ты же знаешь заповеди ёнмиранов! «Верность государю. Разборчивость при убийстве. Искренность с друзьями…»
– Почтительность к родителям! – закончила я за него.
Хансо-ран не лгал. Если старшие в семье приказали, выбора не оставалось.
– Помнишь, я рассказывала тебе о моем мире? О людях? О традициях?
Горько было видеть, как сползает с его лица ласковая, чуть снисходительная улыбка. Так относятся, к детям когда они чего-то не понимают. Но теперь ошибся сам Хансо-ран.
– Ты… это серьезно? Хочешь сказать…
– Я принадлежу к народу, в котором женщины не делят своих мужей с другими.
– Но ты сейчас в нашем мире! Вот и живи по нашим законам!
– Нет, – пришлось собрать всю волю, чтобы не закричать, не затопать ногами, не кинуться на Хансо с кулаками. – Я никогда не смогу делить с кем-то… – захотелось сказать «тебя», – …своего мужчину. Вот такая… собственница.
По местным меркам это считалось грехом. Женщина не смеет ревновать своего мужа к другим супругам или наложницам! Но… мне-то что до того? Чужачка, я с самого начала не вписывалась в каноны.
– Я что-нибудь придумаю!
Хансо-ран не желал сдаваться. Как мне нравилась эта его черта! Сердце зашлось болью. Казалось, оно кровоточит и вот-вот остановится обессилев. И как же этого хотелось!
Но ёнмиран не замечал. Стоял напротив и не видел, как я буквально умираю от боли!
– Стелла, знаю, что ты упрямая и всегда добиваешься своего. Но все же подожди немного! Совсем чуть-чуть. Я вымолю у родителей разрешение на развод! Попрошу Императора… Он не откажет, не сможет. Лоб разобью в поклонах, если это понадобится…
Я смотрела и не узнавала. Это мой Хансо-ран? Его словно подменили. Суетливый мальчишка, говорящий слишком много. Неужели все на самом деле так плохо, что он забыл о сдержанности, второй добродетели ёнмирана?
– Не надо.
– Я… Что?
Хансо услышал не сразу, а потом замер, боясь поверить.
– Ты… согласна?
– В этом нет никакого смысла. Хансо-ран, знаешь, как в моем мире называют женщин, которые уводят из семьи мужей? У вас такого и слова-то нет, – я усмехнулась, чтобы не дать волю слезам. Голос и так уже предательски подрагивал.
– Да какое мне дело до твоего мира! – он закричал, и от удара содрогнулся золоченый столб, поддерживающий крышу.
Эмоции. Хансо-рана они переполняли не меньше, чем меня. Но обида окрашивала все в черный цвет. Бережно сохранять в душе осколки прошлого, беречь, лелеять… Чтобы отказаться? Забыть? Просто потому что тот, кто клялся любить и защищать, теперь велит принять чуждые обычаи. Перестать быть собой?
Только бы не расплакаться!
– Ты сделал свой выбор, Хансо-ран. Как и я – свой.
Пустота. Наверное, можно жить, если отрезали руку или ногу. Но что делать, когда забрали душу?
Нюта и Даша радовались встрече так, словно не виделись несколько дней. Я задержалась во дворе, чтобы хоть немного повозиться с ними. И тут же услышала испуганный возглас.
Служанка возмущалась, что пачкается нарядное платье.
– Собаки могут повредить украшения! А они дорогие!
– И что с того? – от неожиданности я попятилась.
А девушка завизжала – Даша клацнула зубами прямо возле моей руки, сжимающей мячик.
– Собака укусила госпожу!
Вопль поднял на ноги всех домочадцев: от простых слуг, до воинов, прошедших со мной Террах.
А мы с Дашей удивились.
Она с недоумением смотрела на переполох. А Нюта, решив, что сейчас будет происходить что-то веселое, виляла хвостом так, что её немного заносило.
Успокоить всех оказалось нелегким делом. Меня крутили, вертели в разные стороны, стараясь найти следы покусов, и не находили.
– Простите, госпожа, – после кланялся управляющий. – Она новенькая, еще не знает всего. Я должен был ей все объяснить…
Пришлось успокаивать испуганную девушку:
– Если Даша кого-то укусит… последствия увидишь сразу. Пойдем в дом. День выдался тяжелым.
Довольные произошедшим собаки пыхтели рядом. Служанка старалась держаться от них подальше, и я в сотый раз пожалела, что рядом нет Линен. Она бы поняла. А если и нет, все равно встала бы на мою сторону! Да и собаки рядом с ней не нервничали.
– Учитель!
Задорный, звонкий голос. Я обернулась так, что подол юбки взметнулся и ветерок коснулся лодыжек.
– Куён!
Навстречу, улыбаясь, бежала девушка в мужской одежде.
Я обрадовалась. Даже не подозревала, как соскучилась по этому сорванцу. А еще… еще она могла отвлечь от тяжелых мыслей и заставить хоть ненадолго забыть о пустоте, поселившейся где-то глубоко в душе.
– Учитель, я так рада, что вы вернулись! – она низко поклонилась.
И тут же была атакована собаками. Нюта не выдержала первой, а Даша с охотой включилась в общую возню на полу.
Я дала им поздороваться. И отправила на место, когда смеющаяся Куён поднялась на ноги.
Она изменилась. Вытянулась, походка приобрела некоторую плавность. И во взгляде появилось что-то новое.
– Ты повзрослела! Уже не робкая девчушка.
Куён потупилась и залилась краской.
– Не смущайся! Вижу, ты теперь тоже носишь мужскую одежду?
– Она удобнее, – пожала плечами девушка.
Здесь, в Ранко, особо не возмущались подобным переодеванием. Но дедушка Куён считал, что не пристало женщине вмешиваться в занятия мужчин. И постоянно ворчал, что внучка пропадает на псарне вместо того, чтобы готовиться стать хорошей женой.
– А он до сих пор ворчит, – рассмеялась девушка моим воспоминаниям. – Правда, постоянно спрашивает, как дела!
– И как они?
– Вот!
Она махнула рукой. В комнату, неслышно ступая ногами в белых носках, вошел… ёнмино? Я смотрела на его одежду, но не находила знаков покровителя.
Юноша поклонился и протянул Куён поднос со свитками. Молча.
Я смотрела на них и веселилась. Ёнмино выглядел старше девушки лет на пять и при этом слушался беспрекословно. Ёнмино! Мою Куён! Однако!
– Кто ты? Кто твой ёнмиран?
– Ланху приветствует госпожу Мастера над собаками и выражает свое почтение!
За положенной формулой последовал предписанный этикетом земной поклон. Так ученик кланяется учителю. Но… я этого юношу не знала.
– Кто твой ёнмиран? И почему ты называешь меня своим Мастером?
– Его величество лично избрал для обучения нескольких молодых дворян, – парень выпрямился, но с колен не встал. В голосе слышалась гордость. – Он избавил меня от знаков господина, дабы ничто не отвлекало…
От высокопарного, «дворцового» слога челюсти свело. Куён тихонько хихикала, наблюдая со стороны.
– А ну, потрудись и объясни, что здесь происходит? Что за ученик, о котором я знать не знаю, ведать не ведаю?
Смех прекратился. Девушка сложила руки на животе и почтительным голосом сообщила:
– Его величество избрал нескольких ёнмино, дабы они прошли обучение и получили собак. Государь и Хансо-ран решили, что подобный отряд будет полезен для будущего Ранко.
Опять Хансо-ран. Чтобы скрыть слезы, пришлось отвернуться.
– Мне нужно переодеться. Потом идем в питомник. Записи просмотрю позже.
Куён явилась вовремя: работа – лучшее лекарство от разбитого сердца. Загрузить тело и голову так, чтобы отключаться, едва добравшись до кровати. Устать так, чтобы не было желания думать… А потом на помощь придет милосердное время.
– Отнести все в кабинет?
Куён знала, что делать. Я уже отвыкла от такого: с той поры, как ранили Линен, приходилось сживаться с новыми служанками и все им объяснять.
Но основную задачу они знали хорошо.
Едва вошла в спальню, как ко мне подступили с влажными полотенцами и чистой одеждой.
– Спасибо, дальше я сама!
Они замерли, нерешительно переглядываясь. Пришлось повторить. Выходили медленно, словно боясь, что передумаю, позову обратно. Но мне требовалось несколько минут полного одиночества.
Потратила их, свернувшись на кровати клубочком. Слезы текли рекой, а закушенный угол одеяла не позволял рыданиям вырваться наружу. Успокоилась, только когда голова стала напоминать большой и звонкий колокол.
Холодная вода освежила, немного привела в чувство. И мужская одежда, украшенная вышивкой, показалась привычной. Выдохнув, вышла в коридор.
Снаружи уже ждали. Служанки было двинулись следом, но, заметив, что я недовольна, Куён отправила их обратно.
– Спасибо.
Девушка хитро улыбнулась в ответ и шикнула на Ланху, который подошел слишком близко:
– Имей почтение! Ты даже не ёнмиран!
Парень испуганно отпрянул, бормоча извинения. А я… рассмеялась. Хохотала так, что голова закружилась. А Куён испугалась:
– Учитель! Что с вами?
– На сколько лет он старше тебя? – я, наконец, отдышалась.
– На пять. А что?
Смеха сдержать не удалось. Ситуация для этого мира совершенно анекдотичная: дворянин подчиняется простолюдинке!
Хотелось разобраться со всем немедленно, но я уже услышала повизгивания собак, четкие команды и лязг металла. Ворота распахнулись, и мы вошли в питомник.
Мое появление произвело такое же впечатление, как визит самого Императора. Все побросали дела и собрались на площадке за воротами. Стояли ровно, старшие – впереди, младшие – подальше. Те, кто возился с собаками, прибежали вместе с ними.
Куён с гордым видом оглядела всех и возвестила:
– Мастер над собаками вернулась!
Меня всегда поражала слаженность поклонов. Словно репетировали. Вот и теперь спины согнулись одновременно, и ритуальная фраза приветствия прозвучала четко, как в хоре. А потом вперед выступил Сунунг:
– Учитель, мы рады вашему возвращению.
– Благодарю! – нехитрая церемония растрогала до слез. – Спасибо за то, что сохранили питомник и собак!
Они поклонились еще раз и разошлись. Куён, дернув за рукав Ланху, испарилась. Ёнмино последовал за ней.
– Вертит им, как хочет!
– Держит парней в ежовых рукавицах! Вот кому-то жена достанется! – рассмеялся в ответ Сунунг.
– Парней? Так Ланху не один?
– Его величество прислал десятерых. Стараются, учатся… Мы их Куён доверили, она хорошо азы объясняет. И лениться не дает!
Так вот в чем причина! Я развеселилась, представляя описанную Сунунгом картинку.
– Сильно возмущались?
– До сих пор никак не смирятся. Мечтают, что вернувшийся Учитель исправит несправедливость.
– А что? Я могу…
В питомнике царил почти идеальный порядок. Земляной пол выметен, выгулы посыпаны свежим песком. В вольерах – чистота, доски пола хорошо выскоблены, будки крепкие…
– Потомство получали?
Я направилась в щенятник.
– Следуя вашему приказу, повязали пятерых сук. Одна осталась пустой. Две принесли по единственному щенку. Остальные…
В загоне играли малыши. Восемь пузатых, хорошо откормленных карапузов.
– Три и пять… Негусто… Наверное, плохо подобрали дни.
Для неопытных помощников это оказалось сложным.
– Надо было просто запереть вместе… Чай, не дураки, инстинкты еще работают, без вас бы справились. Куда?
Последнее относилось к Нюте. Она одним прыжком преодолела невысокую перегородку и затеяла возню с малышами. К счастью, сук-матерей в вольере не было.
– Роды прошли хорошо? И где еще двое?
– Подростки уже проходят начальное обучение. По полгода им. А насчет графика… Куён еще не принесла документы?
– Я их еще не смотрела. Ну, пошли дальше?
Видеть, как простые записи, оставленные на бамбуковых дощечках, сшитых в свитки, воплотились в жизнь, было… необычно. Окружающее казалось чудом. Мои наказы соблюдали буквально, до последней мелочи, до длины поводка, на котором выгуливали недопесков!
Настроение стремительно улучшалось. Работа позволила выбросить из головы лишние мысли, а дома можно будет закопаться в записи и окончательно забыть Хансо-рана хотя бы на эту ночь… Я уже предвкушала, как раскроются с легким стуком бамбуковые дощечки, как захрустит под пальцами пропитанная клеем шелковая бумага… И только трепещущий огонек свечи или масляной лампы составит мне компанию в ночной темноте.
– Госпожа!
От дум отвлек молодой, смелый голос.
Путь заступила десятка ёнмино. Они стояли, почтительно склонив головы и сложив на животе руки… Но глаза сверкали. Парни пришли требовать справедливости!
– Госпожа! – вперед выступил Ланху. – Его величество отправил нас обучаться искусству управления собаками. Вместо этого, мы вынуждены подчиняться сумасбродной девчонке! Ребенку!
Надо же! А я думала, он послушный!
Куён стояла чуть в стороне. А на лице читался неподдельный интерес – незадачливые подчиненный её не видели. Кажется, девочка догадывалась, что будет дальше. Эта хитрюга слишком хорошо меня знала.
– И вы недовольны? Ну что же…
Погонять парней по видам центральной нервной системы? Или… нет, Куён сама в этом путалась, чувствуя собак скорее интуитивно. Пожалуй…
Я повернулась к Ланху:
– Типы конституции. Быстро!
– Нежный, сухой, крепкий, грубый и сырой… – отбарабанил он как по написанному.
– Какой вид высшей нервной деятельности соответствуют грубому типу конституции? – Тут же, без перерыва, спросила у стоящего сразу за Ланху.
– Что мнешься? Нрав какой у собаки?
Взгляд стал осмысленным:
– Спокойный, уравновешенный… Движения немного ленивые, очень медленные… Команды запоминает тоже медленно и…
– В общем, все, как и у тебя. Это сырой тип. Тогда… цикл развития блохи! Быстро!
Парень молчал. Я перевела взгляд на его соседа:
– Этот же вопрос!
Они не ожидали экзамена. Но в основном справились. Даже тот, кто путался поначалу, потом выправился, отвечая почти правильно. Их мучительница сияла. Я ответила ей улыбкой:
– Не вижу причин менять вам наставника. Куён превосходно справляется с задачей. Что касается практики…
– Простите, Учитель, – не выдержала девочка. – Что касается практики, то я знаю, кто ближайшие десять дней возьмет на себя уборку выгула и вольеров.
Вот мартышка злопамятная! Оставив её разбираться с опешившими парнями, я направилась в дом. Настроение стремительно улучшалось.
Ровно до той поры, как я осталась одна.
Огонек свечи отражался от начищенной медной пластины в форме бабочки, кидая дополнительные отблески на свитки. Я читала строчку за строчкой, но не понимала ни слова. Перед глазами стоял Хансо-ран, а в ушах звучало признание:
– Я женился.
Заботы не смогли стереть из памяти тихого голоса. И всю ночь я провела у окна, глядя на звезды. Когда-то мы смотрели на них вдвоем. Кажется, целую вечность тому назад.
Солнце погасило мерцающие огоньки, словно свечи задуло. Едва восточный край неба посветлел, вошла служанка.
– Госпожа, пора…
И осеклась, увидев пустую кровать.
– Да, пора, – тело затекло от неподвижного сидения на полу. – Умываться, завтракать и одеваться!
Деревянный чан с горячей водой уже ждал. Пока сохли волосы, подали завтрак. Я съела лишь несколько ложек несоленого риса и запила парой глотков воды – Совет мог затянуться, а отлучаться от дверей Зала до того, как позовут, нельзя. Даже в туалет.
По этому поводу собаки тоже остались без завтрака. Зато хорошо погуляли. Я смотрела, как Куён носится с ними по двору. Мечтала присоединиться, но нужно было привести себя в порядок. Как-никак, госслужащая пятого ранга! Не все наложницы в Дальнем Дворце такой имеют!
Голова клонилась от тяжести шиньонов и шпилек. Диадему украшал символ питомника – собачий след, вписанный в узорный ромб. Похожий орнамент повторялся на платье и накидке с широкими рукавами. На шее покачивался медальон в виде оскаленной собачьей головы. Все детали придворного наряда указывали на мой ранг и должность.
Правда, двигаться в этом великолепии было непросто. Я привыкла к размашистым движениям, свободе, а тут… Четыре нижние юбки, одна верхняя, да еще плохо гнущееся парчовое платье. Широкий пояс с золотыми накладками. Хорошо, что обувь удобная, без каблуков! Ровная кожаная подошва.
И все равно идти самостоятельно не получалось. Две девушки аккуратно поддержали под руки, помогли встать и добраться до закрытых носилок. Ученики, которым выпала честь сопровождать Мастера над собаками во Дворец, выстроились в две шеренги, готовые защищать меня любой ценой. Они могли – некоторые уже показали себя в деле. И в тайных деревнях, и на границе… Нюту и Дашу прицепили на поводки – к себе я их не посадила, боясь, что собаки порвут тонкий шелк одежд. Явиться в не подобающем виде пред очами Императора считалось преступлением. Одно дело, когда тайно зовет для дружеской беседы, и совсем другое – Совет.
– Сунунг! – чуть приоткрыла занавеску. – Пойдешь со мной.
Служанкам вход в Зал был заказан, о чем я очень жалела: пройти пусть небольшой, но торжественный путь от порога к трону без их помощи будет очень трудно.
Но я выдержала.
Ковер цвета индиго, выстилающий пространство от входа до подножия трона, скрадывал шаги. Затейливые узоры по краям служили границей между тем, кто удостоился аудиенции и остальными. Советники в своих хламидах стояли справа и слева, и по цветовым пятнам я могла сказать, мимо кого иду. Смотреть не хотела – там, почти у самого трона, стоял предводитель ёнмиранов, Хансо-ран. Только бы не встретиться с ним взглядом! Только бы… Чтобы отвлечься, я стала повторять правила сложной церемонии.
Остановиться в десяти шагах от ступенек, в строгом соответствии с этикетом. И склонить колени:
– Стелла, Мастер над собаками, приветствует Его Величество!
Ладони с зажатой в них именной табличкой поднялись на уровень глаз. За спиной послышался шорох одежд. Это Сунунг ткнулся в пол лбом. Я не стала повторять этот подвиг. Во-первых, статус позволял смотреть прямо. Во-вторых… Ломать шею не хотелось. А именно этим и грозил полный поклон, слишком уж много шиньонов и украшений навертели в прическу. На золото не поскупились. А в-третьих, я ни на миг не желала выпускать из виду собак, очень ловко выполнивших команду «поклон». Их отставленные толстые попы во мне вызывали умиление, но вот у кого-то другого – ненависть. Рисковать не стоило.
– Поднимитесь! – послышалось с возвышения. Эхо подхватило и усилило слова Императора. – Я рад вашему возвращению, госпожа Стелла. Надеюсь, путь домой был легким.
«Домой!». Слово горько отозвалось в сердце. Ранко почти стал мне второй родиной, но последние события…
Пришлось мысленно прикрикнуть на себя: не время и не место предаваться тоске! Зал Советов ошибок не прощает. Тем более чужестранке.
– Благодарю Ваше Величество за заботу. К сожалению, возвращение омрачилось нападением врага у самых границ, но все закончилось благополучно.
Про Линен не думать! Она всего лишь служанка, её жизнь ничего не стоит в больших политических играх.
– А также, государь, Мастер над собаками счастлива сообщить, что выполнила все возложенные на неё задачи и добилась успеха. Позвольте представить вам результат.
Я повернулась. Не вставая с колен, Сунунг подал поднос с аккуратно уложенными свитками. Хеду тут же отнес его Императору.
– Я благодарю Мастера над собаками за службу и награждаю её шелком и серебром и рисом! А также нефритовым знаком Исполняющего Указы.
Ропот поднимался приливом. Сначала тихий, робкий, едва заметный, он креп и ширился. Чиновники шепотом передавали друг другу возмущение, и канцлер решился озвучить его Императору.
– Ваше Величество! – встал он рядом со мной, на шаг впереди. – Никто из нас не оспаривает заслуги Мастера над собаками! Но все же вручать ей нефрит «Исполняющего Указ» – слишком. Прошу, увеличьте Мастеру вознаграждение, добавьте шелка и зерна, но отмените свой приказ!
– Да? – Ёншин выглядел расстроенным. – Наверное, все так и есть. Но если я вас послушаю, разве не скажут, что слово правителя подобно воздушному змею – летит, куда ветер подует? И разве не вызовет это кривотолков в народе и в соседних странах?
Ропот поднялся новой волной. Но Император смотрел твердо. И канцлер отступил:
– Мы принимаем волю Его Величества.
Я не видела лица министра. Но не сомневалась: он отыграется на мне при первой же возможности.
А еще… я очень старалась не обращать внимания на Хансо-рана. Получалось плохо, его место было прямо передо мной. Приходилось смотреть или на ступеньки трона, или вглядываться в зеленоватый туман нефритовой дощечки.
Очнулась оттого, что Хеду почти ткнул в лицо украшенным золотыми кистями подносом. На нем лежал спрятанный в желтый чехол свиток с назначением и рядом, в специальной деревянной коробке, – знак «Исполняющего Указы». Молочно-белый нефрит с резьбой в виде свернувшегося сложным узлом дракона украшала красная шелковая кисточка и такого же цвета петля, чтобы носить на одежде, как подвеску. Для того чтобы принять знак отличия, пришлось снова опуститься на колени. Спина тут же взбунтовалась, и я чуть не ткнулась носом в пол.
