Елена Геннадьевна Кутузова
Древнее проклятье
Я невольно взглянула в небо. Ничего. Однако из озера сияла призрачно-желтым светом полнолицая владычица ночи.
– Госпожа! – мягко позвала одна из сопровождающих.
Следом за ней я вступила на изогнутый мостик. Мой взгляд по-прежнему был прикован к отражению полной луны.
– Это всегда впечатляет, – поднялась мне навстречу Великая Жрица Четырех Хранителей.
Она ждала в павильоне, выстроенном на сваях. На перилах стояли крохотные свечки, как огненные гирлянды. И в их мерцающем свете белые шелковые занавеси казались клочками призрачного тумана, прикрывающие алтарь.
На столешнице из мерцающего нефрита вились символы какого-то заклинания. По краям высились чаши на конусовидных ножках, наполненные зерном и фруктами, а в центре стояла жаровня. Благовонные палочки, воткнутые в серебряные чашечки с рисом, дымились по углам алтаря – по три на каждого Хранителя.
Обстановка не располагала к разговорам, и на вопрос Жрицы о хянге я просто отдала ей перевязанные алой лентой свитки. Ничего не хотелось, кроме одного: чтобы все это побыстрее закончилось и можно было вернуться домой, к собакам, зализывать раны и выть на нерожденную луну.
Как только свитки оказались на алтаре, в павильоне все стихло. Даже ветерок замер, перестав играть с огоньками свечей. Теперь они горели ровно, словно электрические лампочки.
Младшая жрица тенью скользнула в угол и опустилась на пол перед странным музыкальным инструментом. Он напоминал перевернутую арфу, установленную широким концом на резном постаменте. Деревянные части покрывал посеребренный рисунок. Он словно сиял своим собственным светом, и в тонких переплетениях нитей можно было различить и Дракона, и Змееголовую Черепаху, и расправившего крылья Феникса. А в основании замер приготовившийся к прыжку тигр.
Тонкие пальцы осторожно тронули струны. Вибрирующий звук завис над озером, и его тут же подхватила вторая «арфа». А потом заплакала флейта, и маленький барабан застучал, словно сердце, попавшее в ловушку.
Вскоре в странную, неровную мелодию вплелись людские голоса.
Торжественный гимн взвился к звездам. Мне оставалось только слушать да выполнять молчаливые требования помощницы. По её знаку я вышла вперед и опустилась на колени рядом с Великой Жрицей.
Она напоминала гигантский цветок лотоса. Белая юбка раскинулась вокруг широкими лепестками, серебряная вышивка поблескивала в неподвижном свете. Ей вторили украшения. Таких я еще не видела. Завитки – стилизованные облака – крепились к прическе, цепочки спускались с длинных шпилек на плечи и спину. Лицо, обсыпанное перламутровой пудрой, мерцало при каждом движении, как у призрака.
Но при этом Жрица была невообразимо прекрасна. Несмотря на возраст, она могла свести с ума любого мужчину. И только священный ранг не позволил ей кружить головы.
Гимн затихал, но не успели последние звуки замереть над водой, как ему на смену пришел тихий напев. Инструменты молчали, Великая Жрца призывала своих богов.
Вспыхнули благовонные палочки и рассыпались невесомым пеплом, оставив после себя облака ароматного дыма. Они повисели несколько мгновений и исчезли, словно развеянные невидимым веером. Девушки тут же сменили сгоревшие палочки новыми.
Пение становилось все громче. Верховная Жрица впала в транс. Она раскачивалась из стороны в сторону, как маятник, и губы едва шевелились. Но голос оставался мощным. А когда молитва достигал пика, вскочила и, сгребя в кучу свитки, швырнула их в жаровню.
Угли зловеще вспыхнули, и огонь жадно впился в шелковистую бумагу, пожирая её, как сухую солому. В небо поднялись черно-белые клубы дыма.
Пение прекратилось. Теперь жрица всматривалась в завихрение широко раскрытыми глазами. В них плескалась тьма настолько густая, что, казалось, передо мной не человек.
А облако двинулось в нашу сторону.
По спине пробежал холодок. Первым движение было вскочить, но помощницы не дали возможности даже отодвинуться. Дым окутал мягким одеялом. Он пах пряностями. Горячими, как поцелуй любимого. Жаркими, как объятия. И тяжелыми, как обида.
Глаза сами закрылись, и последнее, что я почувствовала, руки, не позволяющие упасть на жесткий пол.
Предрассветный час, когда ночные птицы уже отправились на покой, а дневные только-только просыпаются, звенел тишиной. Она меня и разбудила.
Роса обильно покрывала перила и пропитала занавески, отчего ткань висела прозрачными тряпочками, и у ветерка не хватало сил ни закинуть её внутрь павильона, ни подбросить над водой. Но одеяло, которым я оказалась укутана, осталось сухим.
Стоило повернуть голову, как она отозвалась болью. Тут же чья-то рука поддержала под спину, помогая сесть, а у губ оказалась фарфоровая чаша. Горький вкус лекарства взбодрил и вернул ясность мыслей.
Напоив меня, послушница помогла лечь обратно.
– Госпожа Великая Жрица велела вам отдыхать.
Отдыхать. Чтобы в голову лезли дурацкие мысли и крутились там, сводя с ума?
– Мне нужно домой.
Послушница не стала отговаривать. Просто кликнула помощников и помогла дойти до ворот.
Паланкин показался даром Хранителей! Ноги дрожали, тело стало липким от холодного пота, но при этом было жарко. Слабость накатывала волна за волной, и держалась я только на гордости.
Что там вчера творила Ласар? Вспоминать не хотелось, а мерное покачивание навевало дрему.
– Госпожа! Госпожа!
Очнулась от громкого шепота. Испуганная служанка протягивала руку, чтобы помочь выйти, а сама косилась куда-то в сторону.
– Госпожа возвратилась! – послышался знакомый голос.
Линен! Она вернулась!
Радость придала сил, и я быстро выбралась из паланкина. Но от резкого движения накатила слабость, и земля рванулась навстречу. Хорошо, служанка вовремя меня подхватила.
– Да что же вы делаете!
По ступенькам от ворот спускалась Линен. Худая, бледная и очень злая. Настолько, что даже я испугалась.
– Немедленно помогите госпоже зайти в дом! Лентяйки!
Теперь понятно, почему все так перепуганы. Даже ёнмино старались скрыться от зоркого взгляда.
– Тише, а то домочадцы разбегутся!
Я была искренне рада увидеть друга, с которым разделяла тяжелые дни.
– Таких домочадцев поганой метлой гнать надо, а не беречь! Хозяйка едва живая вернулась, а они глазами хлопают! Быстро уложите госпожу и позовите лекаря!
– Не надо лекаря! – взмолилась я. – Великая Жрица ритуал проводила, так что ничего страшного, обычная усталость. Вот отосплюсь…
Но Линен моим служанкам казалась страшнее. Они довели меня до комнат и помогли переодеться в домашнюю одежду. На столе появилась чашка с густым супом из бычьих хвостов со специями. Примчался лекарь – хоть его и заставили лечить собак, дело свое он не забыл.
За дверями слышался строгий голос вернувшейся личной служанки, которая распекала учеников за то, что толпятся у входа, мешая госпоже отдыхать. Судя по звукам, там щедро раздавались оплеухи. Сдержать смех было невозможно: Линен сильно изменилась. Из забитой, боящейся воробьиной тени рабыни она превратилась в уверенную в себе женщину. Побывав на грани жизни и смерти, она словно стала другим человеком.
Куён оказалась единственной, кто смог прорваться сквозь заслон. И лишь потому, что уже находилась в комнате и наотрез отказалась оставлять собак одних. Доложив, что все в порядке, она убежала, бросив меня на попечении Линен.
Лекарь сообщил, что у госпожи обычное переутомление и отправился заваривать укрепляющие травы. Я не спорила – хотелось забыться.
Ласар обещала, что после снятия приворота станет легче. Похоже, обманула – тоска никуда не делась. Я скучала по Хансо, хотелось увидеть его, обнять, прижаться к крепкой груди, почувствовать сильные руки на талии…
– Госпожа!
Испуганный шепот Линен вернул в реальность. В глазах служанки застыла паника. Я провела рукой по щеке. Мокрая.
– Никогда не видела, чтобы вы плакали… так, – Линен боялась спрашивать, но и оставить госпожу наедине с горем не могла. – Кто-то умер?
– Почти, – и не соврала.
Просто не знала, кто именно: Хансо или я сама?
– Нервы – ни к черту! – выругалась под нос и поинтересовалась, где успокоительный отвар.
Но вместо лекаря в комнату вошла служанка. Она что-то прошептала на ухо Линен и испарилась.
– Что там?
Кажется, отдохнуть не удастся. Линен тут же подтвердила мои опасения:
– Госпожа, Император прислал гонца. Вы немедленно должны ехать во Дворец!
***
Наряд весил, наверное, целый центнер. Я едва вылезла из носилок. Демоны бы побрали эту спешку! После такой ночи нужно отоспаться как следует, а вместо этого пришлось терпеть, пока меня наряжали в негнущуюся от шитья одежду, прикалывали шиньоны, закрепляли все это килограммами серебра, а потом старательно замазывали белилами синяки под глазами.
Император, когда увидел такую красоту, даже вскочил.
– Ты больна?
И не позволил отдать положенный поклон, сразу указав на стул.
– Просто тяжелая ночь, ваше величество. Не беспокойтесь.
Я подняла взгляд и окаменела: напротив сидел Хансо-ран.
Сердце вздрогнуло и забыло, как биться. Но я справилась. К счастью, работа с животными учит собирать себя в кучу и действовать на опережение.
Он приветствовал меня наклоном головы. Нарочито спокойно ответила тем же и повернулась к Императору, готовая выслушать причину столь поспешного вызова. И от души надеялась, что она не в ёнмиране, пожирающем меня взглядом.
Сидеть рядом с ним было неуютно. Тоска никуда не делась, напротив, стала еще сильнее оттого, что ни прикоснуться, ни поговорить даже как следует. Но я поймала себя на мысли, что больше не думаю о замужестве. Осознала четко: ни второй женой, ни тем более наложницей не стану. Лучше вот так… А потом, говорят, время лечит. Вот и проверим.
И все-таки что-то было не так. Быстрый взгляд искоса заставил похолодеть: лицо Хансо-рана застыло маской. А еще оно очень напоминало мое собственное: заострившиеся черты, такие же синяки под глазами. Отдача? Где-то я слышала, что приворот может ударить по тому, кто его навел.
Но все оказалось гораздо страшнее.
– Демоны вышли из леса раньше, чем их ждали. На целых три года раньше.
В голосе Императора звучала обреченность.
Я уже слышала об этих тварях. Они приходили из леса, что покрывал подножье Седой горы. Местные почитали её и раз в год устраивали жертвоприношение для Старца, её духа-хранителя. Но это не уберегало от чудовищ. Раз в несколько лет бесчисленные стаи вырывались из тьмы, и горе тем, кто оказывался на их пути.
В этот раз не повезло сестре Хансо-рана. В недобрый час решила она навестить родителей. Все, что осталось от неё – окровавленный кусочек накидки да погремушка маленького сына.
Войска поднялись на защиту мирного населения. Но демоны сметали заслоны, уничтожая целые деревни.
– Оружие против них бессильно. И заклинания – тоже. Я приказал Жрицам по всей стране день и ночь молиться Хранителям. Но это не помогает.
Отчаяние захлестывало Императора, как нежданное цунами. Но я смотрела не на него.
Хансо-ран пытался держаться достойно. Так как подобает ёнмирану. Но в резких складках губ притаилась ярость, а в глазах штормовым океаном плескалась боль.
– Я обязан защитить свой народ, – продолжал Император. – Ёнминары отправляются в те края, а заодно… – он повернулся к Хансо-рану, – передай своим родителям мою скорбь. Говорят, твоя сестра была красива и добродетельна.
Хансо склонил голову. Спокойно, словно речь шла о чем-то обыкновенном. А я испугалась. Он едет мстить, а значит, может наступить момент, когда ярость захлестнет с головой, заставит забыть о том, что он – человек, и тогда сидящий в нем демон вырвется наружу.
Об этом думать не хотелось. И, хотя я слабо себе представляла, что может случиться с забывшимся ёнмираном, было страшно.
А еще…
– Ваше Величество хочет, чтобы я отправилась с Хансо-раном?
– Нет. Для тебя другое задание. Мои люди наконец-то сумели добыть тело одного из демонов и доставили его сюда. Я хочу, чтобы ты это увидела. Ступайте переоденьтесь. Придворные наряды мало подходят для поездки.
Мы поднялись одновременно. Хансо-ран сразу отправился к себе. А я не знала, что делать. Возвращаться домой? Слишком долго. Может, заскочить в ближайшую лавку и переодеться прямо там? Подумала и сама рассмеялась. Еще про «магазины шаговой доступности» осталось вспомнить!
– Госпожа Мастер над собаками!
Тихое обращение заставило вздрогнуть. Я так и не привыкла к тому, как неслышно здесь передвигается прислуга.
Передо мной стояла девушка. Почти ребенок. Судя по одежде, она принадлежала к прислуге Внутреннего Двора. Значит, приглашение исходило от Императрицы или…
– Досточтимая Кормилица Императора просит вас пожаловать на обед!
Соно! Я так соскучилась! И очень обрадовалась, что она помнила бестолковую чужестранку.
– Ну-ка, повернись! – услышала вместо приветствия. – Дай рассмотрю как следует! Совсем забыла старуху!
– Не забыла. Просто не хотела тревожить.
– Ох, – Соно повернулась, чтобы возвратиться на свое место – подобие дивана без ножек. Две служанки тут же подхватили под руки, сопроводив её эти несколько шагов. Напротив лежала большая подушка для сидения.
– Почему-то все боятся меня побеспокоить! А в этом месте почти ничего не происходит. Я словно заживо похоронена, а они называют это заботой и уединением! Велят отдыхать. Все, что остается – собирать слухи.
Так ворчать на порядки, царящие во Дворце, могла только Соно. Ёншин прощал своей кормилице любые выходки. И она была одной из тех, кто не боялся сказать правду сильным этого мира. Соно не разбирала, кто стоит перед ней: Император или последний раб. Каждый получал по заслугам.
– Совсем тебя замучили? Одни глаза остались! Садись. Сейчас на стол накроют.
– Прошу прощения, – отказывать Досточтимой Кормилице было чревато, но приказ Императора не терпел отлагательства. – Я должна сегодня же отправляться в путь, а еще предстоит много неотложных дел.
– Подождут. Все подождут, и Хансо-ран тоже. Не беспокойся, ему передали, что без беседы я тебя не отпущу. А что до остального… отправь своим людям приказ.
По её знаку принесли бумагу, кисть и черную тушь.
Вот что писать? Я планировала оббежать питомник и лично раздать указания на время своего отсутствия. Да и вещи собрать надо.
Но Соно словно не понимала моего замешательства.
– Слышала, в твоем ведомстве настолько хорошо все устроено, что слуги могут работать без надзора старших. Откроешь секрет, как тебе это удалось?
– Я тут ни при чем. Просто они любят свое дело. И не брезгуют учиться, – я наскоро черкнула несколько указаний для Куён и Линен. Одна должна была передать мои инструкции Сунунгу и сама кое-что сделать. Вторая – собрать в дорогу все необходимое и назначить сопровождение – смышленую служанку. Под защитой ёнмирана мне нечего опасаться, но по местным правилам знатная дама не может отправляться в путь без целого сонма прислуги. Уже то, что я решила обойтись одним человеком, бросало тень на мое имя.
– Немедленно доставьте в усадьбу Мастера над Собаками! – велела Соно, едва свиток был запечатан. И пообещала: – Не беспокойся, все успеешь в срок! А теперь раздели трапезу со старухой. Знаешь ведь, как я не люблю есть в одиночестве.
Родом из простых людей, Соно возвысилась, выкормив грудью императорского отпрыска. И теперь её статус был выше, чему у некоторых чиновников, вхожих в Зал Советов.
Это накладывало на женщину определенные ограничения. Так, она мало кого могла пригласить к обеду, не смея нанести ущерб имени своего воспитанника. Мой визит стал для неё подарком. Но все же было ясно: дело не только в этом. Настоящая причина приглашения Соно откроет чуть позже. А пока нужно просто придерживаться приличий и следовать правилам.
Чай неторопливо лился в фарфоровые пиалы, тонкие, как лепестки лотоса. От тепла нарисованные на их стенках сливовые ветки покрылись бутонами еще не распустившихся цветов.
– Чудесно, правда? – Соно углядела мой интерес. – Художники в Императорской мастерской придумали, как добиться того, чтобы краска была видна только, когда в посуду налита горячая вода. Это похоже на волшебство.
И она протянула мне пустую чашку.
На хрупких стенках – ни одной «лишней» линии. Как ни смотрела, а не заметила, где прорисованы бутоны.
– В жизни тоже многое скрыто от глаз. Иногда, чтобы увидеть, требуется кипяток…
Она говорила о нас с Хансо-раном! Но почему выбрала такой витиеватый стиль? Соно всегда выражалась прямо. Значит, есть причина.
Я покосилась на служанок. Сервировав стол, они отступили на несколько шагов. Недостаточно, чтобы не слышать того, о чем говорится в беседке. За Соно следят? Но кто? И зачем?
Спрашивать напрямую не стала, просто подхватила:
– Мастера и вправду волшебники. Но, как бы они ни старались, фарфор остается фарфором: слишком хрупкий, чтобы выдержать очень горячую воду. Или излишне холодную.
Соно улыбнулась. Она поняла аллюзию.
– И все-таки этот материал довольно крепок. Прежде чем стать фарфором, глину месят, отбивают, выдерживают в земле. А потом отправляют в печь. И жар там сильнее, чем жар от горячего чая. Фарфор становится вечным и при должном обращении переживает не одного своего владельца. Его передают по наследству, преподносят, как драгоценность, а потом окутывают легендами.
– Но если его все-таки разбили, то как ни склеивай, а вода просочится сквозь трещины. И из прекрасной чаши никогда больше не удастся испить чаю.
– Но кто знает, трещина это или просто художник невзначай провел тонкой кистью, нарисовав линию ради забавы? Прежде чем выкидывать дорогую сердцу вещь, следует убедиться, что она на самом деле безвозвратно испорчена.
– Горячая вода выявит все изьяны.
– И такое бывает, – покладисто согласилась Соно и потянулась за палочками. – Давай поедим, тебе на самом деле нужно торопиться.
Дальше беседа потекла прямо, без иносказаний и загадок. Соно искренне интересовалась питомником, сокрушалась, слушая о приключениях в Террахе.
– Надеюсь, больше тебя туда не отправят.
– Я тоже, – ответила совершенно искренне. Хотя, по сути, Террах превратился в тыл: я в любой момент могла уехать туда, Дэмин обещал ждать и устроить не хуже, чем в Ранко. Но Страна Весеннего Аромата успела стать родной. Ёншин, Куён… ребята, что так старательно изучали кинологию… И Хансо. Хотя он как раз и мог заставить бежать из страны без оглядки.
– Вижу, ты не следуешь новой моде, – указала Соно на мои волосы.
Перемена темы получилась резкой, но была кстати – заниматься самокопанием сил не осталось.
– Я даже о ней не знала. Теперь волосы по-другому укладывают?
– Да, наверчивают на макушку так, словно там рог вырос, – Соно хихикнула, прикрыв рукой рот. – И какие бы украшения ни цепляли, сверху обязательно бубенчик или колокольчик!
Так вот что это за перезвон я слышала, когда шла по дорожкам дворцового сада. Задумалась сильно, по сторонам не глядела, вот и не увидела, что мода изменилась.
– Пойду обратно, обязательно посмотрю. Наверное, забавно выглядит!
– Очень! Но неужели ты этого в Террахе не видела? Оттуда дамы занесли новинку!
Я старательно вспоминала, как убирали волосы при дворе террахской Императрицы. Ничего, похожего на рог с бубенчиком, не припомнилось.
– Ну, значит, придумали уже после твоего отъезда. Или из наших кто, лишь бы выделиться.
– Зачем?
Я знала о конкуренции в гаремах. Женщины старались выглядеть красиво и молодо каждую минуту, даже спать ложились, нанеся макияж и надев специальные украшения. Некоторые доходили до абсурда, но чтобы это подхватили остальные?
– Внимание привлечь. Этот мир принадлежит мужчинам, женщинам в нем отводится последняя роль, поэтому приходится прилагать усилия, чтобы удержаться на вершине лестницы, куда мы поднимаемся за своими мужчинами. Но… стоит ли оно того? Слепо следовать за отцом, супругом, братом… Повиноваться, не смея поднять взгляда… В юности я думала, что быть собой для женщины невиданная роскошь. Что так живут все вокруг. А сейчас, на закате лет, познакомилась с тобой. И у меня словно глаза открылись. Я смотрела, как ты идешь по иному, непохожему на наш, пути, как ставишь ногу на первую ступеньку, как поднимаешься на вторую, и понимала: вот та, кто сломает привычный уклад. Хотя бы ради себя самой.
На глаза набежали слезы, пришлось отвернуться. А Соно продолжала:
– Прошу об одном: не разбивай чашу, пока не остудишь голову. Сама говорила, что склеенное никуда не годится. Ты же сейчас уезжаешь? Вместе с Хансо-раном?
И она туда же! Ох, мудрая Соно! А я-то ждала совета! Ответить прямо не решилась, испугалась, что подведет голос. Только кивнула в ответ, пряча глаза.
– Вот и постарайся решить за это время, нужен тебе такой муж или нет. Сможешь делить его с кем-то или нет. Сумеешь ли полностью подчиниться нашим традициям или хочешь остаться собой? Вот когда сама поймешь свою цель, только тогда и действуй. Но после уж не собирай черепки! Выбрось их из своего сердца, как ненужный мусор, потому что осколки ранят не хуже острого ножа.
Соно замолчала. Мое сердце успело сделать три удара, когда она заговорила снова:
– Вон, Силу ведет кого-то. Погоди… это же Куён?
По дорожке, глазея по сторонам и крепко прижимая к груди объемный узел, невозмутимо шла моя неугомонная ученица.
– Иди ко мне, девочка, дай посмотреть на тебя! – Соно вскочила, как молодая. – Как ты выросла!
Она ворковала над Куён, а та чуть не подпрыгивала на месте от радости видеть бабушку, что возилась с детишками в тайной деревне. Но при этом очень старалась вести себя вежливо и казаться взрослой.
– Зачем ты пришла? – я оттеснила кормилицу от девушки. – Линен было велено прислать служанку.
– Она сказала, что раз Император дал вам какое-то задание, значит, оно связано с собаками. И здесь я окажусь полезнее простой служанки.
– В её словах есть смысл, – кивнула Соно. – Ты принесла госпоже дорожную одежду?
– Конечно! – Куён протянула сверток. – А еще у ворот Дворца ждет повозка. Ученики уже собираются, чтобы проводить Мастера.
– Это еще зачем? – не поняла я. Но судя по улыбке Соно, все было правильно.
Переодеться самостоятельно Куён не позволила, и служанок кормилицы не подпустила. Отчитала их не хуже, чем юных ёнмино!
– Линен велела мне позаботиться об Учителе. Неужели я доверю Мастера каким-то девчонкам?
На языке вертелось, что эти «девчонки» старше неё самой, но Куён ворчала так забавно! Да и сменить придворный наряд на удобный дорожный хотелось как можно скорее. Линен права: Ёншин не просто так отправил меня смотреть на демона. Это было или связано с собаками, или…
От неожиданной догадки ноги ослабли. Это могло оказаться простой уловкой. Я злилась на всех вокруг, на Хансо-рана, но кто знает, выдержу ли его постоянное присутствие? Его ежедневную опеку…
В кои веки порадовалась, что наняла Линен. Она часто оказывалась умнее меня. Вот и теперь прислала повозку.
Деревянный короб с занавешенными окнами дожидался там, где сказала Куён – у ворот. Но увидеть рядом готового к дальнему пути Сунунга я не ожидала.
Заметив нас, он бросил поводья верховой лошади стоящему рядом парню и заторопился навстречу:
– Мастер…
– Что здесь происходит?
К повозке подтягивались старшие ученики с собаками. За плечами у каждого болтался мешок на лямках – как для дальней дороги.
– Госпожа, простите, нам не хватило времени подготовиться как следует. Повозка с припасами и самым необходимым будет ждать у городских ворот.
– Зачем? Я, вообще-то, думала, что Линен пришлет пару лошадей и немного еды…
– Даже это необязательно! – к нам подъехал Джунджу. – Господин уже приказал приготовить все, что может понадобиться госпоже в дороге.
Сунунг отреагировал слишком быстро и очень бурно. Развернулся к енмино и медленно, чуть ли не по слогам произнес:
– Разве Мастер над собаками – нищая попрошайка? Неужели уважаемый Хансо-ран считает, что в Школе не найдется ни лошади, ни повозки, ни тем более – еды? Передайте ему нашу благодарность за беспокойство, но о госпоже позаботятся её ученики.
Джунджу хмыкнул, но спорить с едва сдерживающим ярость Сунунгом не решился. Только коня развернул так, чтобы из-под копыт взлетела пыль. Один из учеников тут же встал между мной и серым облаком. Движение выглядело таким естественным, что на глаза снова навернулись слезы.
– Госпожа, прошу, – Сунунг указал на повозку.
Спрятаться в ней от окружающего, от боли и непонимания, от назойливых взглядов… Я не могла позволить себе такой роскоши.
– Что ты творишь?
– Я уже сказал это человеку Хансо-рана и готов повторять снова и снова: вы – Мастер над собаками. И должны соответствовать своему статусу. Хороши же будут ученики, если отпустят вас одну! Да в нас последний нищий сможет плюнуть безнаказанно!
– Это я понимаю. Но зачем ты притащил собак?
– Мастер всегда упоминала о необходимости рабочих испытаний, – Сунунг заговорил обо мне в третьем лице, подчеркивая, во-первых, важность сказанного, а во-вторых – намерено показывая уважение. – Думаю, путешествие будет хорошим экзаменом и для собак, и для людей. Вы увидите, кто чему научился, в деле.
– Хорошо путешествие! До соседней деревни!
Но, бурча на Сунунга, я уже знала, что проиграла: если он что-то решил, выполнит обязательно. Да и то, что теперь я могла укрыться от Хансо хотя бы за стенками повозки, было кстати.
Сунунг подал руку, помогая подняться по приставным ступенькам. Устраиваясь с собаками на подушках, я слышала его голос:
– Отправьте посыльного к ёнмиранам. Мы будем ждать у ворот.
– Постой! – я высунулась в окно, ища взглядом Куён. – С кем ты оставила собак?
– С Линен! – потупилась девушка, ожидая головомойки за самоуправство.
– Сунунг! Нужно заехать за ними.
– Нельзя, опоздаем. Куён сбегает и приведет прямо к воротам!
Этого я допустить не могла. Одно дело приглядеть за Дашей с Нютой в питомнике, и совсем другое – тащить их через весь город. На то, чтобы выпрыгнуть из повозки, потребовалось несколько секунд:
– Слезай! И отправляй караван к воротам, я туда и подъеду!
Сунунг тут же опустился на колено, подставляя под ноги плечо. Как я ненавидела этот обычай! Но здесь, на виду сотен людей, а главное – енмиранов, приходилось «держать лицо».
– Ждите у ворот!
На нагруднике лошади не было алой кисточки, позволяющей мчаться галопом по улицам города. Но рысью передвигаться дозволялось. Копыта глухо ударяли о землю, а я думала о том, что Сунунг своей отповедью вправил мозги куда быстрее и проще, чем все друзья вместе взятые.
И поэтому не заметила вылетевшую непонятно откуда серебристую рыбку метательного ножа.
Захрипел, поднимаясь на дыбы, конь. Окружающие с визгом кинулись врассыпную, стараясь не попасть под рубящие воздух копыта. Я не понимала, что случилось, что напугало спокойного всегда мерина, и когда он начал заваливаться на спину, едва успела спрыгнуть.
Ударилась сильно, так, что еще долго корчилась на земле, не в силах вдохнуть. Но знакомый сигнал поняла сразу и из последних сил откатилась в сторону. В место, где я только что лежала, воткнулся нож.
– Взять!
Короткий, резкий приказ, и собачья тень перемахнула прямо через меня. А её хозяин закружился рядом, отбивая мечом летящую сталь.
Я наконец-то отдышалась и сумела приподняться на руках. Улица опустела, даже калеки, что просили подаяние, старались убраться подальше.
– Уходите! Я вас прикрою!
Лой, присланный в Школу еще до моего отъезда в Террах, пригнулся, всматриваясь в узкий проулок. Туда умчался его пес. А через мгновение воздух прорезал истошный собачий визг.
– Рисли! – в крике парня сквозила паника и страх. Не за себя – за друга. Забыв обо всем, он кинулся в проулок. Я хотела бежать следом, но грудь разрывало от боли.
Ноги подкосились, пришлось опуститься прямо на землю. В глазах темнело, но терять сознание было нельзя – убийца мог оказаться рядом. А Лой убежал… И я понимаю почему. Сама бы рванула, случись что с девчонками.
Пальцы сжали ножны. Тренировки не прошли даром, но я все еще не могла соперничать с хорошим воином. А чтобы раскрутить пращу, надо встать на ноги. Но сил на это не хватает. Я огляделась в поисках того, на что можно опереться. Не ползти же до ближайшей стены!
Мертвый конь лежал рядом. В шее торчал нож. Маленькая серебристая рыбка. Её хвост раздваивался, и с него свисала алая ленточка. Интересно…
– Не трогайте! – в голосе Лоя слышалась паника. Он выронил тело своей собаки и кинулся ко мне. Я вздрогнула и одернула руку, задев острый «плавник».
Словно к расплавленному железу прикоснулась. От боли закружилась голова и в глазах потемнело. Собственный крик полоснул по ушам, заглушая голос Лоя. Парень оттащил меня от лошади и, не давая упасть, сорвал с пояса белый нефрит:
– Это «Исполняющий указы»! У ворот дожидаются люди Мастера над собаками. Доложите им о случившемся! И приведите лекаря!
Кто-то сорвался с места. Куда? Зачем? Ах да… Не выполнить приказ обладателя нефрита значит лишиться головы… Молодец Лой, сообразил. Но почему так болит рука? Кажется, в ладонь вложили пульсирующий огненный шар.
А юноша сделал надрез прямо поверх царапины. Странно, но новой боли я не почувствовала.
– Что ты делаешь?
– Нож пропитан ядом, – буркнул Лой и приник к ранке губами.
– Не смей, – я попыталась оттолкнуть его, но сил не хватило. – Прекрати! Не рискуй…
Он то ли не слышал, то ли не слушал. Знай сплевывал кровавую слюну. И косился то на меня, то на дорогу. Со стороны Дворца слышался шум. Наверное, Сунунгу уже донесли о случившемся. Сейчас будет ругаться.
Сил совсем не осталось. Я закрыла глаза, устав от борьбы. Темнота обступила со всех сторон, затягивала в самое нутро мрачной воронки. Но полный боли и отчаяния крик заставил меня вынырнуть:
– Стелла! Не уходи!
Рядом, упав коленями на землю, не обращая внимание на то, что пачкает дорогую одежду, выл Хансо.
Почему он не подходит? Почему не возьмет за руку, не обнимет? Ах да, Хансо же теперь женат… Ему нельзя просто так прикасаться к чужим женщинам… Хотя почему – чужим? Разве я не хочу принадлежать только ему?
Чтобы понять, что происходит, пытаюсь оглянуться.
Растерянные лица ёнмино… Испуганные – прохожих… Почему они так шумят? И почему все темнеет? Разве уже вечер? И почему так трясет?
Выныривая из забытья, слышу топот копыт, крики возницы, вопли разгоняющих зевак стражников. Успеваю удивиться, что мы еще в городе, но снова проваливаюсь в темноту.
В себя пришла на просторной кровати и явно не дома. На столе горела свеча, на полу сидя дремала служанка. Судя по её одежде, я во дворце. И наверняка во Внутренних покоях. Но почему?
О том, что произошло, вспомнила не сразу – мысли ворочались в голове, путались, не позволяли ухватиться за какую-нибудь одну. Но постепенно память вернулась.
Скачка. Падение. И отчаянный собачий визг.
В том, что это покушение, сомнений не осталось. Наверное, у Императора тоже, раз спрятал меня в женской половине своего дома.
