Елена Геннадьевна Кутузова
Древнее проклятье
– Мастер над собаками благодарит Его Величество и принимает назначение!
Сунунг оказался рядом, перехватил поднос и снова исчез из поля зрения. Как ему удалось провернуть это, не вставая с колен, я так и не поняла.
– Мастер над собаками может быть свободен.
Но даже за пределами Зала Советов приходилось следить и за осанкой, и за поведением. Слишком много глаз наблюдало за каждым шагом, каждым жестом, каждым словом. Чиновники не желали смириться с тем, что чужестранка получила столь высокий ранг не будучи наложницей. Мало того – стала государственной служащей. Местные женщины тоже трудились в ведомствах, руководили отделами, но никогда не поднимались до таких высот.
– Госпожа…
– Сунунг, дай-ка сюда нефрит…
Он совсем не вязался с остальным нарядом, но именно эта резная пластинка могла уберечь от больших неприятностей. Я не представляла, зачем Ёншин мне её вручил, но, видимо, причины были веские. Идиотка влюбленная! Целую ночь впустую потеряла, тосковала, вместо того, чтобы доклады читать! Наверняка там отмечено все, до мельчайшего события.
***
Какое же это блаженство – снять парадную сбрую и облачиться в удобный домашний наряд. Проверить питомник… Сначала – живые собаки, бездушные документы подождут.
– Сунунг, почему Император решил вручить мне нефрит? Что-то случилось? Не могу понять…
– Успех Мастера вызывает зависть и неприятие. Много тех, кто желает вам неудачи.
– Сложно здесь было?
– Господин Хансо-ран и жрица сдержали слово: сохранили питомник. Без них мы бы не смогли ничего сделать.
Сунунг подтвердил подозрения. Можно не заглядывать в скучные доклады, а сосредоточиться на других документах. Но необходимость встречи с Хансо повисла надо мной дамокловым мечом. Выдержу ли? Чтобы не думать о неприятном, погрузилась в работу.
– Куен, принеси свитки, они на столе.
Девочка умчалась в дом. А я заглянула в кухню.
Стены покрашены известкой, пол выложен камнем. Чистые глиняные миски аккуратно стояли на полках. Чан и прочая металлическая посуда сверкали в лучах заглядывающего в помещение солнца.
Женщины встретили меня степенно. Чинно поклонились и выстроились вдоль стены, ожидая распоряжений.
Я проверила, чем кормят собак.
Мясо. Хорошего качества и свежее. Говядина и, в большем количестве – курятина. Овощи. Рис. Эх, гречки бы!
– Еще есть шкуры, их мы вывариваем, режем на полосы, завязываем узлом, высушиваем и даем играть щенкам и подросткам.
Хорошо. С этой стороны все было отлично. Даже как-то странно, вспоминая первые дни существования питомника.
– Неужели больше не подсовывают тухлятину?
– Пытаются. Но мы не пропускаем, а Хансо-ран…
Сунунг легко произносил это имя. Для него ёнмиран был покровителем. И, кроме Императора, никто не знал, что мы расстались.
– Учитель!
Куён тащила поднос со свитками. Ланху нес следом низкий столик.
– Учитель, где вы желаете…
– Туда, – указала я на крохотный павильон, возведенный специально для подобных случаев. – А ты, – повернулась к ёнмино, – позови остальных. И принесите письменные принадлежности, хочу посмотреть, чему вас тут без меня научили.
Второй незапланированный экзамен. Однако парни не сдавались. Они устроились на площадке, принеся бамбуковые циновки. Перед каждым лежали кисть, тушечница и листы бумаги.
– Начнем с главного. Устройство органов пищеварения собак и кормление. Коротко. Четко. Куён, а ты расскажи, что делать при встрече с агрессивной собакой, чтобы избежать столкновения.
– Это не всегда получится, Учитель, – растерялась девочка.
– Ты рассказывай, а там увидим.
– Для начала не паниковать. Не кричать, не махать руками. И стараться не смотреть собаке в глаза.
– Почему?
– Для зверя прямой взгляд – угроза. А если еще и улыбнуться, показав зубы…
– Дальше, – прервала я разглагольствования.
– Не поворачиваться спиной, отступать медленно, следя за каждым движением. Лучше отходить к стене дома, так у собаки не будет возможности атаковать со спины…
– Мы не со стаей встретились, а с одиночкой.
– Тогда нужно просто медленно отойти. Собака прекратит преследование, как только мы покинем место, которое она считает своим.
– А если закричать? – не унималась я.
Куён вздохнула, словно имела дело с ребенком:
– Тонкий, визгливый голос воспринимается собакой как сигнал к опасности. Она атакует. Так что если нельзя удержаться… кричать на собаку надо басом.
Ёнмино навострили уши. Кисти некоторых уже подсохли на солнышке, а на бумаге оставалась девственно-чистой.
– Что такое безусловный рефлекс? А условный?
Куён отвечала не задумываясь. Вскоре к ней прислушивались уже не только ёнмино, но и остальные работники. Одобрительно кивали или изумленно качали головами… А я продолжала:
– Методы дрессировки.
– Механический, вкусопоощрительный, контрастный и подражательный. Механический заключается…
– Основная работа лабрадора на охоте! – прервала я её.
– Поиск и подача битой птицы!
Девочка переключалась мгновенно. Казалось, её ничто не может смутить. Даже вопросы «не по теме». Потому что единственным лабрадором в Ранко, а, возможно, и во всем этом мире, была Нюта. Нут Богиня Мерцающих Звезд. На местном языке это звучало напевно и очень красиво.
– Ты молодец.
От моей похвалы Куён расцвела. Будь она постарше… Девочка жила собаками, впитывала знания, как губка. И, что самое важное, чувствовала животных интуитивно. Кинолог «от бога». Я даже начала опасаться, что не смогу обучить её как следует просто потому, что собственных знаний не хватит.
– А вы чего застыли? – повернулась к ёнмино. – Время идет. Не сдавшие тест отправятся обратно к своим ёнмиранам. Вам должны были сказать, что я сама решаю, кого обучать.
Клепсидра отсчитывала секунды. Капли срывались с клюва полой бронзовой птицы и ударялись о дно глиняной чаши. Метки на её внутренней стороне отмечали время.
Терять его было роскошью даже для меня. А уйти нельзя. Хорошо, что никто не мешал читать.
Доклады оказались подробными.
Оставленные ученики следовали моим приказам буквально! Сук повязали теми кобелями, которыми велела. Потомство получилось сообразительным – я успела понаблюдать и за подростками, и за щенками. Каждый из них был внесен в специальный реестр, где указывались не только родители, но и дата вязки, а также день и час рождения. Последнему параметру в Ранко уделяли большое внимание, и я не стала менять традицию. Нужно – запишем.
Также для каждого щенка вели таблицу промеров и веса. Я мысленно похвалила себя за предусмотрительность. А ведь могла и упустить этот важный момент! Все же в Террах собиралась и не знала, вернусь ли живой.
– Как там Демон?
Огромный пес, благодаря которому получилось вырваться из враждебной страны, приехал в Ранко. Сейчас он сидел в карантине, но времени навестить вынужденного узника до сих пор не нашлось.
– Ест, пьет. Пока все в норме. Только…
– Что? – я отложила свиток, готовясь идти выяснять, что не так.
– Недоверчивый. Позволяет миску поставить и все.
– Это нормально. Через несколько дней привыкнет.
Я перебирала дощечки, а пес не шел из головы. Собака сложная, кому доверить? Или… самой заняться, тем более что контакт у нас налажен?
– Учитель, время!
Куён волновалась, кажется, больше, чем ёнмино. Они аккуратно, чтобы не смазать непросохшую тушь, сдали листы своей наставнице. А та, почти не дыша, принесла мне.
– Учти, за их ошибки накажу тебя!
– Да, Учитель.
Она понимала, за что. А вот ёнмино… В глазах некоторых парней мелькнуло злорадство. Я посочувствовала: Куён, как тот Маугли из анекдота, могла любого достать. Даже Юмин не всегда выдерживал, а уж он отличался безмерным терпением. Интересно, куда делся этот мальчишка?
– Куён, а что с Юмином? Вы поссорились?
Девушка смутилась.
– Учитель, отца Юмина отправили в другой округ.
Жаль! Мальчик подавал надежды. Из всех детей он уступал лишь Куён.
– Если вернутся, скажи, что я буду рада встрече.
– Да, Мастер.
Видно было, что скучает по другу.
Остаток дня прошел за проверкой работ. Справились все. Кто-то хуже, кто-то лучше… Чтобы вынести вердикт, нужно было посмотреть на парней «в деле», а не на экзаменах. Главное – увидеть, как они ежедневно общаются с собаками, как относятся к подопечным, насколько важным считают свое занятие. Тестирование грозило затянуться.
А Куён все-таки получила «на орехи». Слишком вольно себя вела, словно возомнила, что взрослая. Конечно, в этом мире детство рано заканчивается, а Куён уже вошла в возраст невесты… И все-таки оставалась ребенком. Было забавно смотреть на её надутые губы и насупленное лицо.
Я отправила её восвояси, подумать над ошибками и отдохнуть, а сама погрузилась в работу.
Это всегда помогало. Залечивала сердечные раны. Сколько раз в своем мире я сидела на полу, прижавшись лицом к шее собаки, глотая слезы и жалуясь на судьбу? А потом записывалась на очередные соревнования, и мы готовились к ним до каменной усталости. Приходила в себя, только принимая поздравление, с кубком в руках… или без сил усевшись на землю, опустошенная после проигрыша. Зато… зато к тому моменту рассасывалось даже эхо неудавшейся любви.
Старый метод не подвел и в этот раз. Только масштабы работы отличались. И, кроме собак, заниматься приходилось еще и с людьми. Ученики, независимо от возраста, смотрели в рот и ловили каждое слово.
А еще я продолжала оттачивать навыки рукопашного боя. Проходила «полосу препятствий». Разбиралась с министерством сельского хозяйства, а точнее – с ведомством, поставляющим нам корма. Три раза из пяти они пытались мухлевать.
А еще Император отрядил в питомник проштрафившегося лекаря. Мужчина рвал и метал, но держался почтительно. Я понимала – почему. Надеялся показать себя с хорошей стороны и вернуться во дворец! Наивный. Я его не для того натаскивала, чтобы потом отпустить. И, обучая, сама узнавала много нового.
При таком темпе не то что тосковать – поесть было некогда. Иногда, пробегая мимо накрытого стола, я перехватывала кусок-другой, но сесть и нормально пообедать времени не находилось.
Пришедшая в гости Великая Жрица ужаснулась:
– Ты хочешь умереть?
Её визит заставил остановить ненадолго бесконечный бег. Я на самом деле обрадовалась старому другу. Человеку, вставшему на мою защиту перед всем Советом. Тому, кто заставил замолчать самых дерзких чиновников.
– Что за вид? Куда смотрят твои люди?
Гнев Верховной Жрицы цунами пронесся по поместью. Ни в чем не повинные служанки попадали на колени, ученики и наемные работники бледнели и тряслись, как листья на осеннем ветру. Пришлось заступаться:
– Они старались. Но меня трудно заставить сделать что-то против воли.
– Я это заметила.
Ласар внимательно следила, как трясущиеся от страха девушки накрывают стол.
– Несите побольше мяса! Мастеру над собаками необходима энергия. И про суп не забудьте! Да что вас… сама приготовлю!
Остановить Ласар было невозможно. Сняв накидку и закрепив длинные рукава лентой, жрица принялась хозяйничать на кухне. Я решила туда не соваться и покорно ждала в комнате: гневить гостью было опасно. И когда передо мной поставили миску с темным варевом, без возражений запустила туда ложку.
Бурые листья морской капусты обвивали паутинки яичного белка – его хорошо взбили и вылили в кипящий бульон. Тонкие пластинки говядины лежали на самом дне миски.
Считалось, что такой суп хорошо восстанавливает силы, его варили вернувшимся из путешествия и больным. Или просто уставшим.
Я ничего против не имела. Суп, значит, суп.
Жрица дождалась, пока тарелка опустеет.
– Хансо-ран просил Императора о помощи.
– И что его величество? – сердце забыло про следующий удар.
– Ответил, что ты, как и ёнмираны – ценность для страны. Он не может принудить Мастера над собаками выйти замуж против воли.
При этих словах накатила слабость. Сопротивляться прямому указу правителя означает получить клеймо предателя. Прикажи он стать второй женой Хансо-рана, я не смогла бы отказаться без последствий. К счастью… Или, может, к несчастью?
Слезы сами покатились из глаз. Пришлось наклонить голову, чтобы Ласар не увидела. Жрица тактично смотрела на собак. Нюта и Даша дремали на травке возле веранды, на которой мы сидели.
– Слышала, одна из них была тяжело ранена.
– К счастью, её удалось спасти.
– Гибель любой из этих собак стало бы большим горем для Ранко. Из приграничных крепостей доходят вести, что твои ученики прекрасно справляются с возложенной на них задачей. Особенно отмечает их умения генерал Со.
При упоминании человека, которого получилось превратить из скептика в доброго товарища, на сердце стало тепло.
– Мы не поддерживаем связи. Как его здоровье?
– Генерал здоров и все так же прямолинеен, – улыбнулась жрица. – Он не скрывал своего недовольства его величеством, когда ты отправилась в Террах. На Совете даже требовали наказать его за дерзкие речи.
В этом был весь генерал Со. Верный друзьям и Императору, смелый до отчаяния, больше всего на свете он ценил честность и заботу о своих людях. Наверное, и меня принял потому, что не отступала, когда подопечным требовалась помощь.
Но вместе с тем вспомнились и другие дни на границе. Сожженные деревни. Умирающие люди. Именно тогда я приняла решение создать полноценную кинологическую службу, посылать на смерть собак, чтобы жили люди.
– Кочевники угомонились?
– В основном, – ответ жрицы вселил надежду. – Набеги стали реже и не такими яростными. В этом есть и твоя заслуга.
– Заслуга… Я подготовила только нескольких собак и нескольких людей. Этого мало, чтобы прикрыть всю границу.
– Твои ученики тоже набрались опыта. И передают его другим. Знаешь, что из приграничных крепостей просят разрешения прислать сюда людей на обучение?
– А почему спрашивают у тебя, а не у меня? Или для этого нужно благословение богов?
– Нет, – звонкий смех Ласар разнесся в неподвижном воздухе павильона. – Конечно, они просят не меня. Но иногда до храма долетает эхо из Зала Советов.
Шпионаж. О! В этом мире он развит не хуже, чем в моем. Следили тут все и за всеми. Даже Храм посылал своих служителей во Дворец не только молитвы читать.
– Кстати, про эхо… Донесло оно до меня, что ты привезла из Терраха какого-то необычного пса! Слухи разносятся по Сарами, подобно ветру, проникая в каждый дом.
– Ты про Демона? Собака как собака, – удивилась я. – Могу познакомить.
– Не надо! – едва ли не впервые в голосе Ласар прозвучали эмоции. – А вот издали посмотрю с удовольствием!
Серая дворняга вскочила, стоило нам показаться в проходе между вольерами. Уши насторожились, хвост поднялся, чуть ли не завиваясь в кольцо, как у хорошей лайки, а губы приподнялись, обнажая белоснежные зубы.
– Тише, маленький, тише… Демон, это я… – напевала, подходя ближе.
Шерсть на загривке приопустилась. И лапы перестали быть такими напряженными.
– Почему его так назвали? – удивилась Ласар. – Духи могут обидеться.
– Духи будут гордиться! Возможно, этот пес станет основателем линии. Но тут надо на потомков смотреть…
– Я ничего не поняла, – прошептала жрица и остановилась. – Дальше не пойду!
– Тебя так тревожит его кличка? Если это поможет, то раньше его звали Дикарем! Но это неподходящее имя для такого пса!
Он, наконец, вильнул хвостом. Вальяжно, словно делая одолжение. Я протянула кусок мяса на раскрытой ладони. Как в Террахе. Взял осторожно, стараясь не задеть зубами.
– Как ты не боишься! – поразилась жрица, но в шепоте уже слышалось восхищение. – Хочешь, чтобы он оставил после себя детей?
– У собак щенки, – машинально поправила я. – Пока о вязках думать рано. Пес смышленый, но нужно проверить его рабочие качества. Если пойдет на охрану или поиск… быть ему в племпрограмме! Такого экстерьера я давно не видела.
– Экс…сте…ра… – попыталась повторить жрица непонятное слово.
– Внешности, – пояснила я. – Смотри, какие углы сочленений! Какая спина, круп… Демон создан для работы! Он идеален! Стандарт, что ли, с него написать? – пробормотала себе под нос.
И повернулась, услышав смешок.
Ласар едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос.
– Стоило заговорить с Мастером о собаках, как она забыла обо всем!
– Ты слишком хорошо меня знаешь! – не сдержала улыбку.
О письмах Хансо, пропитанных слезами, потому что тоска заставляла перечитывать их снова и снова, я не рассказывала даже ей.
– Меньше, чем хотелось бы. Но ты на самом деле плохо выглядишь. Хансо-ран очень этого боялся.
– Чего? Что руки на себя наложу?
– Стелла, – Ласар посерьезнела, – береги себя. Если с тобой что-то случится… он не переживет.
– Кому какое дело до моих бед?
Выглядеть беспечной, когда сердце разрывается на кусочки – та еще задача. У меня не получилось. Ласар знала людей. И умела читать по лицу.
– Хансо-ран просил провести ритуал. Он будет молить духов открыть тайное.
– Это как меня вернуть?
– Кто знает. Стелла, я хочу, чтобы ты участвовала!
– Значит, поучаствую.
Ласар отвела взгляд. Она без слов поняла мое нежелание выползать из того кокона, что я так старательно плела все эти дни. Но Верховной Жрице в подобных просьбах не отказывают.
– Я приду, – подтвердила еще раз. На всякий случай.
***
Главный зал Храма наполнялся людьми. Тишину нарушали лишь едва слышные шаги да шорох одежд. Юные послушницы в белых облачениях окружили ступенчатое возвышение с алтарем. На нем, среди блюд с подношениями духам, дымились ароматические палочки.
Едва слышно зарокотали маленькие барабаны. Звук напоминал далекие раскаты грома. Они становились все громче, словно гроза приближалась, а потом ухнул большой барабан. И, повинуясь этому сигналу, послушницы взмахнули рукавами. Широкие, с едва заметными штрихами обережных знаков, они напоминали крылья. Два хоровода закружились навстречу друг другу, подстраивая движения под заданный ритм. Все быстрее и быстрее, а потом в дикую музыку вплелся речитатив слов.
Верховная Жрица шла по людскому коридору, легко ступая по белому шелку. Правая рука сжимала высокий посох, увенчанный бубенчиками. Они позвякивали в такт шагов, все громче и громче, так, что вскоре звук стал резать уши.
Присутствующие зашевелились, доставая амулеты.
Был такой и у меня. Хватило единожды полюбоваться, как сражается ёнмиран, чтобы проникнуться местными верованиями.
Он тоже был здесь. Укутанный в белый шелк ритуальных одежд так, что открытой оставалась лишь голова. И – никаких оберегов. Только несколько бусин в распущенных волосах. И макияж. Яркий, как у женщины.
Сердце заныло. Словно по еще свежей ране полоснули ножом. Но отвести взгляд я была не в силах.
Хансо не смотрел по сторонам. Единственная, кто занимал его мысли – Верховная Жрица. Она восходила по ступенькам, и её голос креп, в нем появилась ярость, и вскоре даже большой барабан не мог заглушить странный, ломанный ритм заклинания.
Бубенчики звенели непрерывно и зло. А потом…
В наступившей тишине слышно было только тяжелое дыхание Верховной Жрицы. Она встала спиной к алтарю, вздрогнула и закатила глаза так, что остались видны только белки.
Бледные губы шевельнулись. И голос, вырвавшийся из её груди, не принадлежал человеку.
Низкий, рокочущий, он заполнил зал. Казалось, любые звуки тонут в его глубинах, как в болоте. Исчезло все: треск огня в светильниках, шорох длинных одежд, даже дыхание сделалось беззвучным. И только гулкий речитатив непонятных слов пронзал вязкую тишину.
Вздыбила холку Нюта. Даша напряглась, как-то став выше ростом. Куцый хвост замер, шея вытянулась, лапы вросли в каменный пол – статуя. По спине пробежал холодок: что могло так встревожить собак? Демонов и оборотней я уже видела. И встречаться с ними еще раз не хотелось.
Я считала, что уже выучила язык – говорила спокойно на любые темы, понимала юмор и сама шутила в ответ. Но то, что произносила жрица – не постигала. Что-то непонятное, мелодичное и в то же время жуткое. Но остальные, кажется, знали это наречие.
Жрица пела, воздев руки. Белки её глаз словно сияли своим собственным светом. Я даже присмотрелась, чтобы увидеть блики на полу. И пропустила кульминацию.
Хороводы оборвали движение, девушки попадали на пол, пряча лица в ладонях. Жрица замерла, а потом резким движением опустила посох. Вздрогнули бубенцы, но ни одного звука не пролилось в застывшем воздухе.
Люди моментально расступились. И посох указал на молодую женщину. Судя по прическе, она вышла замуж меньше года назад, а по вышивке я даже поняла – за кого. За Хансо-рана.
Сердце застонало, не в силах выдержать это испытание. Женщина, которая отняла мою любовь и занявшая мое место. Я завидовала ей, как никогда и никому. И решимость предательски дрогнула: а, может, ну её, эту гордость? Если Хансо имеет право на вторую жену, почему отказываюсь? Да что там! Тут и звание наложницы…
Додумать не успела. Тишину пронзил рокочущий речитатив. И удачливая соперница расцветала. А вот Хансо-ран… Когда посох указал на него, все взгляды переместились следом. Ёнмиран стоял, расправив плечи, высоко подняв голову, прекрасный, как античная статуя… Статуя с плачущим сердцем. Не знаю, видела ли эти слезы жена, но я с трудом сдерживалась, чтобы не подбежать, не обнять, не утешить… Подставить плечо, отбиваться вместе от всего мира! Зря он, что ли, учил меня владеть мечом?
Но соперница успела раньше. Спокойно, как королева на праздничном выходе, прошествовала по образовавшемуся коридору и встала рядом с мужем. Жрица замерла напротив, изо всех сил стукнув посохом о пол.
Звук удара пронеся по залу, разбудив жмущееся в углах эхо. И все вернулось на свои места. Шорох одежд, хрипловатое дыхание людей, звон бубенцов… Жрица стала собой: исчезли эти жуткие белки, на мир смотрели глаза обычного человека.
Собаки успокоились. Даша без сил рухнула на пол, Нюта прижалась к моей ноге. Видимо, напряжение было очень сильным, раз рабочие собаки выдохлись за… А сколько времени прошло?
От ароматических палочек осталась едва ли треть. Значит, минут двадцать. А казалось, все длилось несколько часов!
Люди расходились. И только Хансо-ран с женой не смели тронуться с места. С трудом я отвернулась и подозвала собак, чтобы поскорее покинуть этот жуткий храм, но звонкий голос окликнул:
– Стелла!
Не ответить было невозможно! Я поднялась на возвышение, как на лобное место. А Ласар просто сказала:
– Вам надо спокойно поговорить. Без обид и злости. Сесть за один стол, выпить чая из белого женьшеня и все обсудить. Иначе… – она понизила голос до едва слышимого шепота.
– Духи поведали что-то жуткое? – поинтересовалась я и сама удивилась, как равнодушно это прозвучало.
Все действительно стало безразлично. Уже долгое время я не жила, в просто существовало, и каждый раз, высовываясь из заботливо созданного кокона, испытывала боль.
– Духи многое поведали, – Ласар осеклась. – А ты что, ничего не поняла?
– Ни слова!
Жрица смотрела на меня, как будто впервые увидела.
– Это язык древних жрецов и магов. Он создавался для связи с духами и ныне почти утрачен. Однако заклинания действуют не хуже, чем тысячелетия назад.
– Разве. Тут все поняли, о чем ты говорила.
– Не я. С Хансо-раном беседовал дух его прадеда. А что до остального… знать учит лишь общие фразы – незачем лишний раз открывать дверь между нашим миром, и миром мертвых. Поэтому многое забылось. Помнят только ёнмираны да мы, жрицы.
– Так что сказал… прадедушка?
Хансо ран вдруг закашлялся. А Ласар пригласила:
– Пойдемте в мои покои. Там сможем поговорить спокойно, да и мешаемся здесь.
Она указала на младших жриц и послушниц, что терпеливо ждали у входа, чтобы начать уборку.
Просторная комната для приема гостей встретила ароматом пионов и свежезаваренным чаем. Ласар усадила нас за круглый столик и вышла, чтобы переодеться в повседневное.
Хансо-ран замер, уставившись в одну точку. Его жена бросала на меня взгляды, которые нельзя было назвать робкими. От выражения её иссиня-черных глаз становилось не по себе.
– Кажется, мы еще незнакомы, – она первая прервала затянувшееся молчание. – Но я много слышала о Мастере над собаками. Мой муж…
– Мою жену зовут Туанти. Прошу, будь к ней добра.
Туанти тут же скромно сложила руки на коленях и замолчала.
Только её видимое взгляду желание бороться за мужа остановило меня от того, чтобы немедленно не разрыдаться и согласиться на все. Сдерживаясь из последних сил, негромко произнесла:
– Рада познакомиться. Меня зовут Стелла.
И даже голос не дрогнул!
Легкий поклон в мою сторону, но прежде, чем прозвучал ответ, вернулась Верховная Жрица.
– Все живы, – Ласар хватило одного взгляда. – Это хорошо. Хансо-ран, вам ясна воля предков?
– Да. Им неугодно, чтобы я отправил Туанти в дом родителей.
– Это основное. Но еще… они очень недовольны стихами, что вы писали Стелле, когда она отправилась в Террах.
Лицо Хансо-рана пошло пятнами. В таком состоянии я его никогда не видела. А Ласар продолжала буравить его пристальным взглядом:
– Это же была приворотная хянга?
– Хяньга? – не поверила я.
Магические песни-стихи использовались только ёнмиранами. Сложные по структуре, они содержали частичку магии и могли быть как благом, так и злом. Но… Нет, только не это!
– Хансо… Это правда? Почему ты молчишь?
Почему он не смотрит на меня, почему прячет взгляд. Не хотела верить и все спрашивала и спрашивала, пока снова не вмешалась Жрица:
– Хансо-ран, ответь же!
Его голос звучал глухо:
– Стелла была так далеко. Это так страшно – бояться, что тебя забудут. Клянусь, все получилось не специально! Стихи складывались сами.
– Понимаю, – мягко ответила Жрица. – Ты передал свою тоску Стелле, но теперь нужно все исправить. Мы слышали волю предков: Первой женой Хансо-рана должна быть Туанти.
Во взгляде ёнмирана билась тоска, словно птица, залетевшая в комнату и не находящая пути обратно.
Ласар повернулась ко мне:
– Стелла, подумай! Ты живешь прошлым, но оно осталось позади. Может, стоит принять новое целиком?
В её словах был смысл. Но я только упрямо сжала зубы.
Забыть о прошлом? Забыть о доме? Забыть о том, чему меня учили с рождения? То, что впиталось с молоком матери? Здесь, в чужом мире, я по крупицам собирала себя заново, выстраивала стену, плела кокон, в котором смогу хотя бы жить. Разрушить все это собственными руками?
И я заупрямилась.
– Нет. Есть вещи, от которых невозможно отказаться. Туанти, – жена Хансо подняла голову. – Я люблю твоего мужа. И он любит меня. Мы были помолвлены, ты знаешь.
Туанти снова потупилась. Серебряные цепочки, украшающие прическу, тихо звякнули.
– Но Ханос-ран отвел мне место только второй жены… Туанти, наверное, тебе это покажется странным, но у моего народа мужчина может иметь только одну жену. А еще я никогда не унижусь до того, чтобы разбить семью. Не беспокойся – я забуду свою любовь, а не получится – похороню глубоко в сердце. И даже если Хансо-ран останется единственным мужчиной в мире… я его не приму.
Говорила торопясь, и сама понимала: сумбурно и невнятно. Но Туанти снова кивнула:
– Я полагаюсь на вас, госпожа Стелла.
На Хансо было жалко смотреть. Пришлось отвернуться. Для того, чтобы не смущать, но больше – чтобы уговорить собственное сердце.
Ласар толкнула внутреннюю дверь, ведущую в сад. Напоенный ароматом цветов воздух ворвался в комнату. Хансо-ран и Туанти правильно поняли этот жест и откланялись.
– Можно поиграть с собаками?
Я кивнула. И в следующие пятнадцать минут наблюдала, как они носятся по саду, пугая послушниц. И старалась ни о чем не думать.
– Успокоилась? – запыхавшаяся Ласар уселась рядом.
Тут же подскочили девушки с влажным полотенцем и веерами. Жрица отправила их восвояси повелительным взмахом руки.
– Что теперь делать будешь? Давай, подберу тебе юношу из хорошего рода? Младший сын может даже твою фамилию взять!
– Нет уж, спасибо! – раздражение не хотело отступать. – Еще с этим не справилась.
– Ну, справишься, а дальше?
– А дальше видно будет!
– Вот что. Вечером приходи в Храм, в павильон у Лунного озера. Принесешь письма, которые Хансо-ран тебе писал. Все, Стелла, слышишь? До единого!
– Проведешь церемонию прощания с любовью? – шутка вышла грустной.
– Хуже. Отвораживать тебя буду, а то сгоришь, как свеча на ветру. Вон, и так одни глаза остались! Только не ужинай, перед ритуалом лучше попоститься. И еще… ты же понимаешь, почему Хансо-ран не стал противиться решению родителей?
– Я слышала про кодекс ёнмиранов…
– В том то и дело, что только слышала. Ты видела, какими они становятся, когда демоны вырываются наружу?
На память пришел тот давний бой. Хансо-ран с окровавленным мечом в руках. И груды тел вокруг него.
– Страшно… – перехватило дыхание.
– Тех, кому предстоит стать ёнмираном, обучают контролю с детства. Не справятся – демон пожрет душу, захватит тело. Чтобы этого не произошло, одних молитв и медитаций мало. Думаешь, их кодекс просто так писался?
Из-за деревьев словно ледяным ветром подуло. От понимания пропасти, по краю которой ежеминутно ходит Хансо-ран и его товарищи, стало плохо.
– Именно. Нарушит хоть одно правило – ослабит границу, а демоны никогда не упускают своего. Храни Небо и Защитники того, кто не выдержал, поддался. Как правило, вместе с ним погибает три поколения семьи – демоны тоже любят своих детей и родителей.
И что тут думать? Обида вытеснялась ужасом. И тоской. Представить только каково сейчас Хансо, ведь у него даже шанса объясниться не было. Но почему не попытался? Наверное, как и остальные, считал, что мне все это известно.
– Расстроилась?
По знаку Ласар молоденькая послушница поставила на каменный стол поднос и отступила. Жрица разлила чай по крохотным чашечкам.
– Вот, – протянула одну мне, – ромашка успокаивает, а тебе придется принять непростое решение. Или отказаться от любви, или от своих принципов. Но не сейчас. Сначала я проведу обряд. И… не бери с собой собак, не знаю, понравятся ли они Хранителям.
Даже ненадолго оставить Дашку с Нютой – испытание. После того как одна из них чуть не погибла – тем более. Но когда Верховная Жрица Ранко говорит таким тоном, лучше послушаться. И обе собаки остались дома.
Куён обещала быть с ними в комнате до моего возвращения. Сунунг поклялся не отдаляться от порога. Только все равно уходила я с тяжелым сердцем.
Две младшие послушницы ждали у самых ворот. И по извилистым тропинкам провели к скрытому в глубине сада озеру. Бумажные фонарики, напоминающие оранжевые шарики физалиса, мягко освещали путь. Но за пределами очерченного ими круга царила тьма. В новолуние только звезды пытались рассеять мрак, и все же ночь была сильнее.
Наконец, впереди мелькнул слабый отсвет, и кусты, сейчас напоминающие темную массу, расступились. Мне открылось одно из Чудес Ранко – Лунное озеро.
В черной, неподвижной воде, сейчас так похожей на зеркало, отражались огни павильонов, посвященных Четырем Хранителям страны. И луна.
