Екатерина Береславцева
Тайна японской шкатулки
Не могли уснуть в ту ночь ещё двое. Колдун, у которого гудели ноги после долгой прогулки по набережной, и девушка-воин, чей организм сопротивлялся смене часовых поясов…
Глава 52
Бабушка Соня, Мишка и Андрей Павлович стояли на тротуаре перед двухэтажным старинным особняком и молчали. Они внимали весёлым детским голосам, которые раздавались из окон первого этажа.
– Да-а-а, – наконец прервала долгую паузу бабушка Соня. – Значит, всё-таки он.
– Увы, – вздохнул Головинский. – Он. Детский сад. Как я и говорил.
– Почему же увы? – хмыкнул Мишка. – Какая разница, кто здесь сейчас обитает? Главное, кто жил тут раньше.
– Всё так, Миша, но всё же какая-нибудь семья могла бы оставить в доме больше знаков прошлого, чем куча ребятишек.
– А вот это неизвестно! – возвестил Мишка. – Ну что, заходим?
– А куда нам деваться, заходим, конечно, – выдохнул Головинский и нажал на дверную ручку.
Первой в детский сад «Зорька» зашла бабушка, следом за ней Мишка, ну а замыкал шествие профессор химии.
Перед тем как переступить порог, Мишка прощупал сквозь ткань своего рюкзака некий предмет. Сегодня утром он успел затащить бабушку в сувенирную лавку и купил там чудесную капитанскую фуражку. Он мечтал о ней со вчерашнего дня, как только увидел в витрине магазинчика, у которого вчера был выходной. И вот теперь фуражка лежала в его рюкзаке и грела Мишкину душу. Не в прямом смысле, конечно. Он решил, что отныне всегда будет носить фуражку с собой, пусть она будет ему талисманом! Наряду с фигуркой бисямонтэна, с которой Мишка теперь никогда не расставался.
Кабинет заведующей детским садом они нашли сразу же, и даже – о чудо! – его хозяйка была на месте. Ею оказалась смешливая молодая женщина в очках, задором в глазах очень похожая на своих подопечных. Её и звали тоже удачно: Алиса Леопольдовна, как какой-нибудь сказочный персонаж.
– Вы ко мне? – ничуть не удивилась она, когда увидела в дверях сразу троих посетителей.
– Алиса Леопольдовна? – уточнил Головинский, с сомнением глядя на молодое лицо заведующей.
– Она самая! – улыбнулась она широко. – Да вы проходите, проходите, пожалуйста! Присаживайтесь! Какой у вас ко мне вопрос? Вы хотите ребёнка в наш садик устроить?
– Нет-нет, наоборот… – сбился обескураженный Головинский.
– Тогда забрать?! – весьма удивилась Алиса Леопольдовна. – Странно, но я никого из вас не знаю, извините…
– А что, вы знаете в лицо всех родителей и бабушек-дедушек своих воспитанников? – спросила бабушка Соня.
– Конечно! Всех-всех! А как же иначе?
– Вот это да! – восхитился Мишка. – Вот это память!
– Обыкновенная память, – улыбнулась заведующая. Она сняла очки и стала ещё на несколько лет моложе, совсем девчонка. – Замучилась совсем с ними, с этими очками. Ничего, если пока без них, ладно?
– Вы, наверное, их для солидности надеваете? – догадалась бабушка.
– Да, а то совсем никакого доверия не вызываю. Вообще-то мне уже почти тридцать лет, но никто больше двадцати не даёт. Вот и приходится эти стекляшки носить… Недавно мама нашей Юли Семёновой, новенькой, меня за сестру Юлиной одногруппницы приняла, представляете?
– Представляем, – хмыкнул Головинский.
– Вот после этого случая я и решила очки купить. Они без диоптрий, конечно. Да вот всё никак не привыкну к ним. Уши натирают… И вообще, мне кажется, я в них на сову похожа.
– Нет-нет, они вам очень идут! – искренне воскликнул Мишка. – Честное слово!
– Спасибо, мальчик, – улыбнулась заведующая и вновь нацепила очки на нос. – Итак, я вас слушаю.
– Мы к вам с одной большой и очень важной просьбой, Алиса Леопольдовна, – начал Головинский. – Вот этот парень приехал к нам из другого города, чтобы увидеть этот дом. Дело в том, что здесь, в этом здании, сто лет назад жил Мишин прапрадед…
– Вот как! – заведующая с живым интересом посмотрела на Мишку.
– Его звали Михаил Никитин, – продолжал химик. – Он со своим семейством проживал здесь до конца октября 1922 года, а затем покинул страну. Эмигрировал во Францию…
– И теперь вы хотите вернуть права на дом? – сделала неожиданный вывод заведующая. Её лицо нахмурилось.
– Нет-нет, что вы! – поспешил с объяснением Мишка. – Ничего я не хочу вернуть! Точнее, хочу, но уж точно не права!
– А что же, в таком случае?
– Я ищу вещи, которые могли бы остаться после Никитиных. Знаете, фотографии, документы, личные вещи… Словом, всё, что могло сохраниться здесь… Он был капитаном дальнего плавания…
При этих Мишкиных словах за дверью послышался какой-то шорох, однако через секунду всё стихло. Миша продолжал:
– Я понимаю, что с тех пор прошло не так мало времени, сто лет…
– Да это же ужас как много! – воскликнула Алиса Леопольдовна.
– Ну, относительно много…
– Относительно нашего детского сада – беспощадно много! Даже если тут что-то когда-нибудь и оставалось, мои сорванцы камня на камне от этого бы не оставили!
Заведующая так произнесла фразу «мои сорванцы», как будто говорила о собственных детях. Мишка понял, почему ей доверили такую серьёзную должность – просто она очень любит детей.
– Ко всему прочему, прошлым летом мы делали здесь капитальный ремонт. Полностью меняли полы, стены сбивали до кирпича… И это ещё одна причина, по которой ясно, что никаких старых вещей здесь не могло сохраниться. Так что увы, мне очень жаль.
– Ну вот, я же говорил, – вздохнул Головинский.
– И всё-таки вы не могли бы нам позволить пройтись по группам? – просительно сказал Мишка. – Я бы очень хотел посмотреть, в каком доме жил мой предок! Знаете, меня ведь назвали в его честь! Я тоже Михаил Никитин!
– Я даже не знаю… – с сомнением произнесла заведующая. – У детей сейчас занятия…
– Мы не помешаем, честное слово! Будем передвигаться тихо, как мышки!
– А на каком этаже жил ваш Никитин? Он же не весь дом занимал?
– Нет, конечно. В двадцатые годы прошлого века здесь проживали несколько семей. Но вот в какой именно квартире какого этажа жил Мишин предок, мы не знаем, – развёл руками Головинский.
– На втором этаже, – твёрдо сказал вдруг Мишка, у которого в голове словно молния вспыхнула. – Как поднимаешься по лестнице – направо, самая дальняя дверь. Там ещё галерея такая идёт, с тремя окнами во внутренний двор…
И вновь за дверью кабинета послышалась какая-то возня. Алиса Леопольдовна посмотрела в ту сторону, потом опять обратила взгляд на Мишку. В этом взгляде теперь читалось недоверие.
– Откуда ты знаешь про галерею? Ведь твой дедушка сказал, что ты не местный…
– Мой дедушка прав, – Мишка послал улыбку Головинскому, не став объяснять заведующей её ошибку. – Я впервые в вашем прекрасном городе. Но дело в том, что я видел план этого здания в архивных документах. И сейчас только понял, где находилась квартира Михаила Никитина. Знаете, вдруг всплыло в памяти. Наверное, об этом упоминалось в старых письмах Михаила, которые хранятся в нашей семье…
– Ах, вот как, в письмах…
Алиса Леопольдовна вновь сняла очки и вдруг решительно направилась к двери и распахнула её. За дверью никого не было. Хотя Мишка был уверен, что только что там кто-то стоял.
– Показалось… – пробормотала заведующая и повернулась к посетителям. – Ладно, вы можете пройти на второй этаж, но только ненадолго. Дети старшей группы, которая находится за галереей, вышли на прогулку… – она взглянула на свои часы, – десять минут назад. Там сейчас только нянечка. Скажете ей, что я разрешила… Впрочем, идёмте вместе, я вас провожу.
И Алиса Леопольдовна махнула рукой в открытую дверь.
Мишка первым откликнулся на приглашение, тут же сорвавшись с места.
Заведующая звонко стучала каблучками, почти бегом следуя за Мишкой. Бабушка Соня с Андреем Павловичем еле поспевали за ними.
Они поднялись по лестнице, повернули направо, прошли по галерее, действительно выходящей окнами во двор, и остановились перед дверью в старшую группу. Точнее, остановился Мишка, которому внезапно стало трудно дышать. Ведь там, за дверью, его могло ожидать чудо, ради которого он сюда приехал! Он всей душой жаждал этого чуда, и потому на несколько секунд остановился, чтобы унять беспокойно бьющееся сердце. Наконец он трепетной рукой открыл дверь и переступил порог. Его взору открылось небольшое помещение, служившее детям раздевалкой. Пройдя до следующей двери, Мишка распахнул и её.
– Ах! – произнёс он, почувствовав головокружение. Картинка перед глазами поплыла. Вместо обычной детсадовской обстановки вдруг проявились круглый стол посередине, стулья вокруг него с высокими спинками, ажурные шёлковые обои со сказочными птицами, тёмно-коричневый буфет в углу и… человеческая фигура у окна. Мишка зачарованно сделал шаг вперёд, но в это время позади него раздался голос Алисы Леопольдовны:
– Катерина Алексеевна!
И всё пропало. Видения исчезли, уступив место плотной реальности.
Мишка вздохнул и остановился.
– Катерина Алексеевна, вы тут? – повторила заведующая, делая несколько шагов вперёд. Откуда-то из дальней двери показалась седовласая старушка в длинном синем платье и белом переднике.
– Я тут, – откликнулась она и степенно направилась к посетителям. – Что-то случилось, Алиса? Эм-м-м, Леопольдовна, – добавила она, будто не сразу вспомнив отчество заведующей.
– Нет-нет, ничего не случилось, – улыбнулась Алиса. – Познакомьтесь, Катерина Алексеевна, это Миша Никитин со своими бабушкой и дедушкой.
– Очень рада! – широко улыбнулась Мишке дама в синем.
– Сто лет назад Мишины родственники жили здесь, в этом доме и в этой комнате…
– О-о-о! – Катерина Алексеевна округлила глаза.
– А это наша старейшая нянечка Катерина Алексеевна, или просто баба Катя, как все её здесь зовут, – продолжала представлять заведующая. – Сколько лет вы уже здесь трудитесь, баб Кать?
– Без малого шестьдесят.
– О-о-о! – теперь уже Мишка округлил глаза. Софья с Андреем позади него удивлённо переглянулись.
– Катерина Алексеевна и моей нянечкой была, я ведь тоже сюда ходила…
– Скорее, бегала, – усмехнулась нянечка. – Наша Алиска не умела ходить как все, только вприпрыжку…
– Кажется, я до сих пор этому не научилась, – хихикнула заведующая.
– Значит, ваши предки жили тут? – нянечка посмотрела на Мишку, потом перевела взгляд на его спутников и тут всплеснула руками. – Ба, Андрей-воробей, это ты!
– Андрей-воробей? – удивлённо пробормотал Мишка, оглядываясь на «дедушку». – А что, Андрей Палыч тоже в ваш садик ходил??
– Нет, что ты! – рассмеялась баба Катя. – Это ж мой дружок детский. Мы в одном доме жили когда-то, на Суворова. Ну, помнишь меня, Андрей Палыч?
– Кувшинка?.. – в глазах Головинского появилось узнавание.
– Она самая!
– Вот это да, вот это встреча! – химик удивлённо всплеснул руками. Они с нянечкой радостно обнялись, хлопая друг друга по спине.
– А почему Кувшинка? – тихо спросила бабушка Соня у Алисы.
– У Катерины Алексеевны фамилия такая, Кувшинникова, – пояснила улыбающаяся заведующая.
– Ну надо же, какой сюрприз! А ведь я тебя не узнала бы, если б не этот шрам на виске… – сказала няня.
– Который ты мне и поставила, – усмехнулся старик. – Огромной такой ледышкой, которую запустила в меня во время игры в снежки.
– До сих пор об этом вспоминаю, Андрюша, как страшный сон. Прямо беда какая-то. Веришь, ничего не боюсь, но когда детки кидаться друг в друга чем-нибудь принимаются, прямо трясёт меня всю.
– Да ладно, Кувшинка, уже можно и забыть об этом! Кто прошлое помянет, тому глаз вон.
– А кто забудет, тому два, – вздохнула нянечка. – А это, значит, твой внучок? Не скажу, что на тебя похож, но сразу видно – удалец-молодец.
– Вообще-то Миша не мой внук, – признался Головинский, бросив взгляд на заведующую. – А вот этой дамы. Софья Мелитопольская, познакомься, Катя. Мы с Софьей Михалной работали когда-то над одним проектом. Тридцать лет назад.
– Очень приятно! – нянечка обняла и бабушку Соню тоже. – Друзья моих друзей – мои друзья!
В этот момент откуда-то издалека раздался женский возглас:
– Алиса Леопольдовна, вы где??
– Ой, меня уже ищут! – спохватилась Алиса, которой явно не хотелось покидать весёлую компанию. – Прошу меня простить, но надо бежать…
– Беги, Алиска, беги! – рассмеялась нянечка.
– Вы потом найдите меня, пожалуйста, очень хочется о ваших впечатлениях узнать! – попросила Мишку заведующая перед тем, как умчаться дальше.
– Хорошо! – пообещал он.
Пока трое взрослых общались, усевшись на маленькие стульчики, расставленные вокруг таких же маленьких столов, Мишка прошёлся по помещению. Он провёл рукой по стене, легонько потопал ногами по полу, постоял у окна… Увы, видения прошлого не возвращались. Реальность крепко вцепилась в мальчика, не сдавая своих позиций. Алиса сказала правду – здесь действительно совсем недавно был сделан ремонт. Свежеокрашенные стены с яркими рисунками, сверкающий линолеум, ровный белый потолок… Вот только рамы в окнах были старые, деревянные, но тоже покрашенные – в приятный голубой цвет.
Мишка остановился у окна и вздохнул. Кажется, чуда не случится, и так грустно это осознавать!
– Ничего? – тихо спросила бабушка, незаметно подошедшая к внуку.
– Нет, ба, – ещё раз вздохнул Мишка. – Ни одной зацепки, ни одного знака. Когда я только вошёл сюда, мне на несколько секунд приоткрылось что-то… Но Алиса позвала баб Катю, и всё тут же исчезло…
– Не расстраивайся, Мишенька… – бабушка погладила внука по голове, всем сердцем жалея, что не может ему помочь. – Значит, знаки нас ждут в другом месте. Ну, выше голову, удалец-молодец!
За пределами группы послышались громкие звуки. Дети возвращались с прогулки, и значит, настала пора гостям уходить. Но Мишку такая тоска взяла, что он не мог ни шагу сделать со своего места, только обернулся и смотрел, как в соседнем помещении переодеваются разгорячённые прогулкой дети.
Первой в группу ворвалась рыжая девочка с криком:
– Баб Катя, а что я нашла!!
Однако, увидев Мишку с его бабушкой, девочка резко затормозила и попятилась назад. В глазах её почему-то появился испуг.
– Что ты нашла, Надюша? – спросила нянечка, вставая со стула и улыбнувшись.
– Вот… – совсем другим тоном, потерявшим радость, сказала рыжая Надюша и раскрыла ладошку. – Камень…
Мишка вздрогнул, однако когда увидел, что камушек в детской руке был обыкновенным, серым, просто в форме сердечка, то снова сник.
– Красотища! – сказала Катерина Алексеевна.
– Это мы в собачьей будке нашли, баб Кать! – в группу влетел ещё один ребёнок, мальчик с кучерявой чёрной головой и в одном тапке. Другой тапок он держал в руке. Увидев у окна Мишку, этот мальчуган тоже замер, а потом посмотрел на рыжую девочку широко раскрытыми глазами.
– А что вы в будке у Черныша делали, Рома? – усмехнулась нянечка.
– Мы в зоопарк играли… – тихо сказала Надюша.
В группу один за другим входили и вбегали дети. Следом за ними показалась и воспитательница, высокая худая женщина с белыми волосами и строгим лицом. Увидев в комнате посторонних, она удивлённо приостановила шаг.
– Здравствуйте… – сказала она и посмотрела на нянечку.
– Это мои гости, Ирина Викторовна. И они уже уходят, – пояснила Катерина Алексеевна.
Головинский вежливо поздоровался с воспитательницей и кивнул Мишке с Соней.
– Да, мы уже уходим, – сказал он. – Спасибо за гостеприимство, Катерина Алексеевна, и позволь теперь тебя пригласить в гости!
– Спасибо за приглашение, любезный Андрей Павлович! – церемонно ответила нянечка и даже сделала книксен. Дети брызнули смехом.
Мишка и бабушка направились к двери. Проходя мимо рыжей девочки, которая так и стояла на месте, держа камушек в кулачке, Мишка приостановился и выпалил:
– Можно посмотреть?
Кулачок разжался. Беря сердечко-камушек, Миша коснулся детской ладошки, и внутри него опять вспыхнула молния. Он вскрикнул, камень из его руки выпал, а девочка в испуге отпрянула назад.
– Ты ведь нашла его?.. – спросил Миша непослушными губами.
– В конуре Черныша… – взгляд девочки метнулся к няне за помощью, но та уже была далеко, на другом конце комнаты, вместе с воспитательницей, с которой о чём-то тихо беседовала.
– Я не про камень, Надя, – мягко сказал Мишка. – А про что-то другое. Ты ведь что-то нашла здесь, в комнате, верно? Что-то очень старое…
Надя оглянулась на своего кучерявого друга Рому, и тот решительно встал рядом с ней, взяв её за руку.
– Это твой дедушка-капитан? – спросил неожиданно Рома, указав головой на Андрея Павловича. Увидев ошарашенные глаза химика, Рома уточнил: – Капитан дальнего плавания, да?
– Нет, – ответил Мишка, который сразу всё понял. Эти дети находились за дверью кабинета заведующей, когда там шёл разговор о Мишкином предке капитане… – Этот дедушка не капитан. Капитаном был мой прапрадедушка, который жил сто лет назад в этой комнате.
– А как его звали?
– Михаил. Его звали Михаил Никитин. Так же, как и меня.
– Ясно, – сказал Рома и посмотрел на рыжую Надю. Та покраснела и покачала отрицательно головой.
– Нет, – сказал она решительно.
– Да, – ответил её друг и даже топнул ногой. – Да, Надя.
– А как же я? – непонятно спросила Надя, и глаза её наполнились слезами.
– Я что-нибудь придумаю, обещаю! – очень по-мужски ответил Рома и прямо посмотрел в Мишкины глаза. – Поклянись, что это твой прапрадедушка!
– Клянусь! – твёрдо ответил Мишка. – Пусть мне с этого места не сойти!
Он потопал ногами, показывая, что не обманул. Рома кивнул и вновь посмотрел на подружку.
– Ладно, – глубоко вздохнула та. – Сейчас принесу.
Она бросилась к дальней двери, за которой скрывалась спальная комната. И вернулась через минуту, сжимая что-то в руке.
У Мишки перехватило дыхание. Бабушка с Головинским, которые наблюдали за сценкой, стоя у выхода, тоже замерли.
– Мы нашли их под половицей, – объяснил Рома, опять взяв подружку за руку. Другая её рука по-прежнему была сжата в кулачок, очень округлый кулачок, в просветах между пальцами которого что-то блестело. – Когда здесь ремонт делали. Надин папа строитель, и нам разрешили сюда прийти. Интересно было. Я тоже хочу строителем стать! – с гордостью сказал он.
– А я матросом, – призналась Надя. – Как мой старший брат.
– Понятно, – улыбнулся Мишка. – А я хочу капитаном стать. Как мой прапрадед.
– Тогда забирай! – девочка решительно разжала кулачок, и Мишка увидел круглый плоский позолоченный предмет – то ли часы, то ли медальон. На его блестящей крышечке была выгравирована какая-то надпись, но Мишка от волнения не мог её прочитать.
– Это часы? – выдохнул он, борясь с желанием поскорее забрать находку и в то же время страшно боясь до неё дотрагиваться.
– Компас! – Надя шмыгнула носом.
– Знаешь что, – Мишке пришла в голову потрясающая мысль, – давай меняться! Ты мне компас, а я тебе…
Тут он скинул с плеч рюкзак, поспешно расстегнул молнию и достал потрясающую белую фуражку с золотым околышем. Его лучи отразились в распахнувшихся Надиных глазах.
– Ах! – сказала она и потянулась к новой игрушке. – Настоящая!
– Настоящая! – подтвердил Мишка.
Обмен был совершён. А в ту секунду, когда Мишка пальцами прикоснулся к компасу, с ним опять случилось невероятное. Прошлое прорвалось сквозь время. Мир, окружающий Мишку, пошёл рябью, завибрировал, и в его изменчивых волнах мальчик увидел ярких птиц, искрящихся на шёлковых обоях, завитки резных ножек дивана и человека, стоящего у окна. Это был Михаил Никитин, без сомнения! Он стоял спиной к Мишке, устремив взгляд вдаль, и там, за окном, Миша различил туманные очертания кораблей. Море в Севастополе было видно отовсюду.
Безысходная тоска сжала Мишкино сердце, потому что она сжимала и сердце человека у окна. Ведь ему предстояло расстаться с этим морем и с этой комнатой навсегда.
– Жизнь моя, несчастная моя жизнь… – прошептал Мишка вслед за своим тёзкой.
Человек у окна пошевелился, вздохнул и начал поворачиваться. Мишка затаил дыхание. Однако в видение жестоко вторглось Настоящее.
– Миша, ты чего? – раздался голос Ромы.
– Ничего, ничего… Всё в порядке… – отозвался Мишка, приходя в себя.
Он поднёс компас к глазам и наконец прочитал то, что было написано на золотой крышечке: «Будущему капитану Михаилу Никитину от любящей его Лизы. Июнь 1864 года»…
Спустя пару часов Мишка с бабушкой вновь сидели в гостях у Головинского и пили чай. Мишка молча жевал булочку с повидлом, совершенно не чувствуя её вкуса. Сердце его было до краёв переполнено эмоциями и щемящим чувством потери. Софья Михайловна с Андреем Павловичем тихо обсуждали какую-то химическую статью, написанную их общим знакомым, и время от времени бросали на мальчика быстрые внимательные взгляды.
Мишке казалось, что сегодня он повзрослел на несколько лет. Да что там, стал совсем стариком!
– Лиза прожила недолго… – тихо сказал он, и бабушка с профессором сразу замолчали. – Через несколько недель после того, как её брат вернулся из кругосветки, она скончалась от чахотки. Вскоре после этого Михаил добился перевода на Черноморский флот, до конца жизни оплакивая свою младшую сестру. Он никогда не расставался с Лизиным подарком, всюду носил с собой. Но незадолго перед отъездом за границу компас пропал. Затерялся в суете поспешных сборов. Теперь мы знаем, где…
– Да… – молвила бабушка. – Он ждал тебя, Миша.
– Похоже, что так, – Мишка вздохнул. – А что такое чахотка?
– Так раньше называли туберкулёз, – ответил Головинский. – Редко кто справлялся с этой болезнью в то время.
– Вот и Лиза не справилась.
– Это было сто пятьдесят лет назад, Мишенька!
– Да, я понимаю. Но всё равно почему-то жалко её очень… – Мишка опять вздохнул. – Ладно, зато теперь мы знаем, что в доме шкатулки нет. Михаил взял её с собой, собираясь отдать приплывающему в Севастополь Рокеро Абэ. За несколько дней до этого Михаил получил от японца письмо, в котором тот рассказывал о том, что является доверенным другом Кэзуки Ито, того мальчика, которого Михаил спас много лет назад. И будто бы Кэзуки отправил Рокеро за ларцом, намереваясь вернуть утраченную семейную реликвию на родину. В письме подробно описывалась давняя встреча Михаила и Нобу, деда Кэзуки, а также прилагалось завещание, якобы оставленное Нобу Ито перед смертью. В нём говорилось о том, что ларец, подаренный русскому моряку, должен вернуться в Японию, иначе может случиться огромная беда. Конечно, Михаил ни на грамм не усомнился в правдивости письма. К назначенному часу он прибыл на пристань, куда должен был приплыть на корабле японец. Они встретились, и Михаил передал ларец Рокеро. Именно этот момент запечатлён на нашей фотографии. К сожалению, фотограф уже не смог отобразить то, что произошло через несколько секунд. Стоило только шкатулке попасть в руки Рокеро Абэ, как тот зашатался, побледнел, губы его посинели и… он испустил дух.
– О господи! – прошептала бабушка Соня.
– Я думаю, именно поэтому я не смог считать информацию с фотографии. Смерть человека накрыла её непроницаемой пеленой. Итак, японец умер, Михаил в страшном шоке. Слуга Рокеро, приплывший вместе с ним, подхватывает тело хозяина и несёт обратно на корабль, а Михаил поднимает ларец, выпавший из рук японца. Тут он понимает, что японская шкатулка сеет вокруг себя смерть и разрушения. И тогда он решает избавиться от неё. Он больше не хочет быть обладателем опасной вещицы. Михаил вспоминает свою сестру Лизу, и тут его озаряет – а не шкатулка ли стала виновницей её смерти? Он начинает прокручивать в памяти всю свою жизнь, прожитую после возвращения из кругосветного плавания. И теперь различные несчастья, происходящие с ним и его близкими, видятся ему в другом свете. Он вдруг осознаёт, что их причиной был страшный подарок Нобу Ито. И то, что тот «оставил завещание» вернуть шкатулку в Японию, ещё больше подтверждает правильность Мишиных выводов: всему виной таинственная японская шкатулка.
– Это действительно так? – дрогнувшим голосом спросила бабушка Соня.
– Нет, – твёрдо сказал Мишка. – Несчастья моей семьи никак не связаны и никогда не будут связаны с этим ларцом и его волшебным содержимым. Михаил сделал неверные выводы из-за того, что мозг его в тот момент был одурманен страхом. Страх заслоняет истину.
– Золотые слова, Миша! – воскликнул Головинский. – Под действием страха можно наделать великих бед! Я бы ещё добавил, что страх частенько основывается на невежестве, незнании основных законов мироздания. Но этот так, комментарий учёного. Продолжай, пожалуйста!
– Но отчего тогда умер японец? – не успокаивалась бабушка.
– Сердце не выдержало, – объяснил Мишка. – Он столько лет жаждал завладеть сокровищем! И в тот момент, когда цель наконец оказалась в его руках, просто не смог этого вынести. Однако Михаил об этом не знал. Обвиняя во всём зловредный ларец, он решил упрятать его в такое место, где его никогда больше не найдут.
– Где? – в один голос спросили бабушка с химиком.
Мишка улыбнулся.
– В надёжном месте под бдительной охраной. И я очень надеюсь, что ларец всё ещё там.
– Скорее идёмте туда! – вскричал хозяин дома, вскакивая.
– А какая сегодня луна? – спросил вдруг Мишка.
– То есть? – затормозил движение Головинский. – Ты что имеешь в виду?
– Ну, бывает полнолуние, новолуние, ещё какие-то фазы…
– Хм… Мне кажется, сейчас полнолуние, хотя я могу и ошибаться. А что, для нас это сейчас имеет значение?
– Не уверен, но возможно, что да, – кивнул Мишка.
– Что ж, тогда обращусь за помощью к одному специалисту. Сам я в астрономии, к сожалению, ни силён.
Старик вновь сел за стол и взял в руки телефон. Вскоре он уже разговаривал со своим знакомым Сергеем.
– …Вот такой неожиданный к тебе вопрос, Серёжа. Да-да… Какая? Ах, убывающая луна сегодня, понял. И всходит она ближе к полуночи… Как, говоришь, её ещё называют? Ущербная или старая? – Головинский увидел, что при этих словах Мишка вздрогнул. На молчаливый вопрос профессора мальчик поднял вверх большой палец. – А почему ущербная, дорогой?.. О, теперь ясно! У неё скошен правый край, потому что она начинает убавляться с правой стороны. Огромное спасибо тебе, Серёжа, ты меня очень выручил! Да-да, непременно увидимся, вот только со своими делами разберусь…
Андрей Павлович опустил телефон и выдохнул:
– Есть контакт?
– Ещё какой! Я сам не ожидал такого совпадения, – ответил Мишка и процитировал: – Чтоб достать его, дождись, как ущербный месяц вниз, над пещерой колдовской, жёлтой выгнется дугой…
– Это что такое, Миша? – с изумлением спросил Головинский.
– Это Константин Дмитриевич Бальмонт, русский поэт-символист Серебряного века. И мне кажется, он гениально предвидел то, что может произойти сегодня… – Мишка помолчал, внезапно осенённый какой-то мыслью. – Да нет же, вот я дурачина! Это не Бальмонт предвидел! Это Михаил Никитин сделал всё строго по его указаниям!
– Как это? – удивилась бабушка.
– Михаил очень любил русскую поэзию, знал наизусть множество стихов. И, конечно, не обходил вниманием и Константина Бальмонта. Ведь Бальмонт в те времена слыл гением, он был первым символистом, получившим всеобщую известность в стране. Его знали и цитировали все, курсистки писали его строчки в дневниках, влюблённые объяснялись в чувствах его словами. Хотя, по утверждениям критиков и моей любимой учительницы по литературе, Бальмонт был весьма неровным поэтом. Я думаю, что Михаил был лично знаком с ним и наверняка именно стихотворение о камне-драконите натолкнуло его на мысль, где спрятать шкатулку. Мне кажется, он нашёл большое сходство между драконом, изображённым на крышке ларца, и чудищем из стихотворения, которое охраняет камень мести. Так что, пряча шкатулку, он действовал в полном соответствии с поэтическими указаниями. И доставать её нам тоже предстоит таким способом, который описан в строчках Бальмонта.
– Какой же это способ, Мишенька?
Мишка продекламировал, закрыв глаза:
– …Тише, тише подходи, в сне Дракона не щади. Замер в грёзе он своей. Метко целься, прямо бей. Поразив его меж глаз, мозг исторгни, и сейчас пред тобою заблестит страшный камень драконит.
– О господи… – сказала бабушка.
– Нам нужно будет… применять оружие? – нервно сглотнул миролюбивый учёный.
– А вот это мы поглядим, – загадочно улыбнулся Мишка. – Во всяком случае, мы знаем, что теперь надо дождаться ночи. А значит, у нас есть время, чтобы приготовиться… ко всяким неожиданностям.
