Дэйю Ли
Верный выход из тьмы
Глава десятая. Даллкор
Четырнадцатое февраля 1975 года. Окна даркинского особняка покрыты инеем. В теплой гостиной крутится виниловая пластинка. Слышно треск камина и тихие голоса. Ароматы дорогих одеколонов окутали пространство. Мягкие ковры и диваны. Пышный фуршет. Многолетнее вино.
Особняк выкупило Общество деятелей культуры Биллиона для еженедельных встреч художников, писателей, поэтов, музыкантов.
Юная актриса театра, восемнадцатилетняя Элизабет Хэпхорн, впервые посетила такой вечер. Она прибыла в роскошный Биллион из холодной Полярной Авроры. Ее цель – стать звездой кино.
Глаза голубые, словно сапфиры. Завитые короткие волосы пахнут лаком. Красная помада блестит на губах. Розовый пиджачный костюм модного дома «Лион» подчеркивает фигуру. Яркий макияж нанесен с целью не казаться совсем уж ребенком.
– Эй, Лиззи, ты здесь скучаешь?
Популярная актриса кино, Анна Рэй, подошла к растерянной девушке. Именно Аня одолжила Лиз костюм для сегодняшнего мероприятия.
– Я впервые… – начала говорить Элизабет.
– Знаю, – перебила миссис Рэй. – Глянь на того мужчину. Художник из знаменитой семьи, основатель Общества деятелей культуры, Винсент Даллкор.
Пиджачный костюм темно-синего цвета с белыми тонкими полосами. Блестящие туфли. Приятный нежный аромат. Рыжие, зачесанные назад волосы. Глаза цвета осенних листьев. Высокая, стройная фигура. И, конечно, изящные длинные пальцы.
– А сколько ему лет? – удивилась юная актриса.
– Двадцать восемь. Но ты погляди, какой красавец! – восхищенно вздохнула Анна.
– А где ваш Муня? – Лизи осмотрелась.
– Решил остаться дома. Сама понимаешь, владеть сетью книжных магазинов непросто.
– Конечно.
В этот момент к девушкам подошел мистер Даллкор с бокалом красного вина.
– Приветствую прелестных дам, вы прекраснейшая часть нашего общества, – Винсент поцеловал руку каждой из актрис.
Лиз понравился спокойный голос художника. Она мгновенно почувствовала трепет.
Мужчина рассказал новой знакомой о картинах, стилях, фигурах, семье, большом поместье в деревне Бертон за Биллионом. Лиззи услышала и о семейном бизнесе Даллкоров: Фиолетовой ферме и лаборатории, где производятся духи «Лесные феи». Художник заявил, что не хочет заниматься одеколонами: душа Винса принадлежит искусству. Поэтому бизнес взял на себя старший брат – Коул.
Элизабет весь вечер провела рядом с Винсентом и после не смогла забыть милого мужчину. Так началась история любви художника и актрисы.
Мистер Даллкор посещал выступления Лиз в театре. Элизабет – его выставки. После нескольких встреч мужчина пригласил девушку в семейное поместье. Он запечатлел красоту актрисы на холсте. С тех пор два творческих человека стали неразлучны.
Хоть Коул и не одобрил, они поженились. Винсент обрек семью Даллкор на косые взгляды и презрение общества. Это не понравилось его брату. Коул испугался не только за бизнес, но и за род. Старший Даллкор, его жена Мария и сын Мортимер перестали посещать левое крыло поместья, где поселились Винсент и Элизабет.
Шестого января, холодной зимой 1977 года, на свет появился Кай… Сердца Даллкор должны были сойтись крепче от рождения малыша. Но с каждым годом ситуация становилась все хуже. Ребенок осквернил своим появлением семью Даллкор и окрасил солнечное поместье в меланхоличные цвета.
Однажды январским вечером 1983-го Элизабет вернулась домой грустной. Смена власти в Даркине тяготит в первую очередь. Год назад умерла королева Белла. К власти пришел ее сын Закари и его жена Нюи. Новоиспеченный король издал указ: «О запрете упоминаний ПА и контактов с ней».
Элизабет была на выступлении Закари перед указом.
«В Полярной Авроре обнаружилось много полезных ископаемых металлов. За них аврорцы просят баснословные суммы. Как они могут так поступать с нами? Я кое-что напомню вам, мой народ. Во время войны Полярной Авроры с королевством Полсон наши предки эвакуировали на земли Даркина немалое количество гражданских аврорцев. Мы кормили их, поили, дали дом, работу: все для того, чтобы они могли начать новую жизнь на цветущем острове. Затем аврорцы загрязнили своей дикарской кровью чистый род дарков. Мы простили им это. В итоге почти вся северная часть нашего королевства, Лурдин, состоит из полукровок. После всего этого аврорцы не могут поделиться с нами чем-то своим. Это возмутительно! Провозглашаю: с тридцатого января 1989 года запрещаются упоминания об этих дикарях и выезды за океан, на северный остров. Вы можете уехать, но обратно вас не пустят!», – высказал король.
Лиз помнит, как ликовали дарки после речи Закари. Они питают ненависть к аврорцам и лурдинцам с незапамятных времен. Теперь можно не скрываться.
Душу девушки терзает не только это.
«Восемь лет я выступаю в театре, но меня не берут ни в крупные постановки, ни в кино. Стоит ли мне ждать чего-то большего?» – Лиз сняла с нежных плеч меховую шубку.
Элизабет никто не встретил. Актриса почти разочаровалась в собственной семье, но услышала знакомый топот маленьких ножек по деревянному паркету. На усталом побледневшем лице засияла улыбка.
Растрепанный рыжеволосый мальчик бежит прямо к Элизабет. Он прижимается к матери, вдыхая полной грудью родной аромат. Магическое тепло разливается по телу.
– Мой милый мальчик, – прошептала актриса.
– Мама, – Кай прижался сильнее.
– Я тебе кое-что принесла.
Девушка сунула руку в карман повешенной шубы и достала небольшого плюшевого улыбающегося клоуна.
«Пахнет как мама», – мальчик обнял игрушку.
– Нравится?
Актриса увидела радость на лице сына и мгновенно забыла обо всех проблемах.
– Да! – ответил Кай.
Элизабет отвлекли мужские голоса, доносящиеся из гостиной. Их обладатели отчаянно пытаются что-то доказать друг другу.
Девушка взяла сына за руку и приложила палец к губам, наказав быть тихим. Актриса направилась к двери в гостиную и посмотрела в щель.
Трещит огонь камина. Винсент сидит в мягком синем кресле, уставившись в одну точку на полу. Мужчина одет как обычно: в выглаженный пиджачный костюм.
У второй фигуры длинные смоляные волосы, черные глаза и смуглая кожа. Серьезное лицо имеет грубые черты. Ухоженные усы и борода аккуратно пострижены. Элегантное пальто расстегнуто. Серая кепка-восьмиклинка с остроконечным козырьком на голове. Коул встал перед братом, размахивая руками.
– Ты не понимаешь, Винс, это бесполезно! – громко заявил мужчина.
– Я не верю в подобные вещи, – художник задумчиво сложил кончики пальцев.
Лицо у Винсента не усталое. Оно не выражает ничего. Коул начинает краснеть, то ли от жара огня, то ли от смеси отрицательных чувств.
– Не видишь очевидное?! Ты просто идиот! – продолжил кричать старший брат.
– Я не верю в то, что талант людей определяется их принадлежностью к роду или нации, – художник закурил коричневую сигару, выпуская дым прямо в брата.
– Хватит, – Коул почувствовал отчаяние, осознав упрямство Винса.
Он потер лицо руками и устало приземлился в кресло напротив младшего брата.
– Ты живешь в своем утопическом мире, который не похож на настоящий, – грустно усмехнулся Коул. – Люди никогда не будут равны. Лицемеры из газет, говорящие о терпимости – всего лишь оболочка. Под ней – мерзкая людская природа. Знаешь, какая?
Винсент промолчал, делая вид, что внимательно слушает.
– Люди не хотят чувствовать себя ничтожными. Для этого они ставят других ниже. Понимаешь? Так всегда было, есть и будет. Ничего не изменится. Ты любишь говорить: «Столько лет прошло, веков, а тема этой древней книги важна и по сей день». Так вот, это все почему?
Художник снова промолчал.
– Я отвечу. Люди не меняются, – старший брат сделал паузу. – Если проблема, поднятая много веков назад, существует сейчас, то это прямое тому доказательство.
– Не ставь всех под одну гребенку. Мы можем поступать так, как велит совесть. Однажды правильный пример заставит и других людей изменить свое ви́дение.
Коул громко усмехнулся.
– Ты вообще слушал меня? – мужчина стал изъясняться тише. – Я говорю об Элизабет. Думаешь, полукровка пробьется в мир большого кино?
Сердце Лиз, подслушивающей беседу братьев Даллкор, бешено забилось. Она только сейчас осознала, кто есть кто на самом деле. Слова Коула смешались с восторженными криками людей на главной площади, где выступал король Закари.
«Долой дикарей и полукровок! Да здравствует чистый род дарков!», – громко звучит в голове.
– Ее ни за что в жизни не возьмут на главную роль, – заявил Коул.
Слезы покатились по мягким щекам, украшенным румянами. Кай не понял, о чем идет речь. Он по наказу матери молча стоит рядом.
– Большие деньги Лиз может заработать, занимаясь разве что проституцией, – добавил мужчина.
Глубокая обида неприятно зашевелилась в груди актрисы.
Художник медленно поднялся с кресла, подошел к старшему брату и дал Коулу пощечину.
– Не смей говорить так о моей жене, иначе я убью тебя и не посмотрю на кровное родство, – пригрозил Винсент.
– Собственного брата ради полукровки? – улыбнулся мужчина.
Он потер щеку, покрасневшую от удара.
– А твой сын? Что насчет него?
– Заткнись, – перебил художник.
Элизабет закрыла уши Каю.
– Чего он добьется? Станет шестеркой в какой-нибудь банде, а потом угодит в тюрьму? Ты еще не стар. Разведись, откажись от этого ребенка, дай полукровке денег, сколько попросит, и найди себе достойную супругу. У меня есть одна на примете: Генриетта Вандарк, богатая девушка, чистой крови, влюблена в тебя и странные картины.
Винсент ударил старшего брата кулаком по лицу. Мелкие брызги крови разлетелись в стороны. Коул схватился за нос.
Кай все услышал, хоть мама и затыкала ему уши, но ничего не понял. В тот момент произошло худшее. Пробиваясь через детскую наивность, слова дяди засели в подсознании кошмаром из снов. Это стало началом травмы, токсичным волдырем, что вскроется в более осмысленном возрасте.
Никто больше не узнал об этом разговоре. Но все заметили многолетнее молчание и взаимную обиду братьев. Ни их жены, ни друзья семьи не говорили на эту тему. Все продолжили жить так, будто ничего не произошло. Винсент писал картины. Элизабет все так же играла маленькие роли в театре, стараясь не отчаиваться. Застой в карьере не сломил целеустремленную девушку, но страх…
В один день от заголовка в городской газете у актрисы застыла кровь в жилах: «Преступники или герои: клан Затмение Авроры». Девушка пролила горячий кофе с молоком на свою юбку и не почувствовала ничего. Она схватила газету трясущимися руками и побежала к мужу.
– О Мартин, Элизабет, что с тобой? – художник отвлекся от написания картины, вытер пальцы салфетками и обнял супругу, чувствуя биение взволнованного сердца.
– Винсент, милый, погляди, – девушка показала газету.
Мужчина тут же принялся читать.
«Клан Затмение Авроры безнаказанно уничтожает полукровок. Власти говорят: «Вам стоит сказать спасибо храбрым рыцарям за избавление от особо опасных преступников». Так кто же такие Затмение Авроры?» – прочитал художник.
– Я найму тебе телохранителей, любовь моя. Не бойся, – Винсент прижал к себе девушку и поцеловал в макушку.
Много лет Элизабет охраняли два рыцаря. Убийства продолжались. Каждый день актриса боялась попасться Затмению Авроры, чувствовала себя беспомощной испуганной ланью среди безжалостных хищников. Вскоре король провозгласил убийц героями народа. У Лиз пропала надежда.
Каю исполнилось двенадцать. Элизабет получила свою первую роль в коротком малобюджетном кино. Тем не менее актриса была счастлива. Она забыла на какое-то время о страхе. Братья Даллкор помирились: именно Коул достал роль для жены Винсента в качестве своего извинения. А Кай радовался порядку в семье.
Пока длились съемки, вдохновленная Элизабет освещала собой все вокруг. Однако премьера фильма не удалась…
Вечером первого августа 1989-го Лиз начала ловить косые взгляды в кинотеатре.
– Я слышала, что полукровка добилась роли в кино через постель, – шепнула незнакомка в зале.
– Правда? – удивилась ее подруга.
Элизабет повела сына в коридор. Вслед донеслись неприятные возгласы, застывшие в голове навсегда: «Полукровки, не лезьте в кино! Умрите!».
Актрисе стало спокойнее вне зала.
– Мама, почему эти люди не любят нас? Им не нравится кино? – спросил Кай.
– Зрители не поняли смысл, мальчик мой, – набравшись сил, Лиз тепло улыбнулась сыну и потрепала кудрявые рыжие локоны.
Женщина знает, в чем причина ненависти любителей кино. Но ломать хрупкий детский мир Кая она не хочет.
– Пойдем, найдем папу. Он ушел за кукурузой. Наверняка уже возвращается, – Лиз пошла по пустому помещению, наслаждаясь тишиной.
Спокойствие продлилось недолго. В следующем темном уголке коридора актрису ждало еще большее разочарование. Любимый муж обнимает чужую женщину, блондинку с идеальной фигурой. Их страстный поцелуй разбил сердце Элизабет вдребезги. Она не успела мгновенно закрыть глаза Каю. Как только женщина все же сделала это, художник заметил супругу и виновато взглянул на нее.
Актриса не смогла выдавить из себя ни единой слезинки, так она была поражена. Окончательно все осознав, женщина отвернулась. Кай успел увидеть мерзкий поступок отца.
Элизабет двинулась к выходу из кинотеатра. Никто не остановил ее.
На темной улице льет дождь. Его капли освещаются уличными фонарями. Свежий воздух пасмурной погоды пронзает тело. Актриса еле сдерживает себя, чтобы не закурить при сыне. Женщина раскрыла зонт над собой и Каем. Перед глазами мелькают короткие эмоциональные моменты счастья, испытанные когда-то рядом с Винсентом. Они разбиваются на мелкие кусочки, словно дождь, ударяющийся о тротуар.
Сквозь занавес холодных капель на другой стороне улицы Элизабет увидела знакомый силуэт, отвлекший от воспоминаний. Через секунду Лиз заметила: фигура приближается.
– Папа? – она уставилась на седого мужчину в простеньком костюме.
В одной руке Генри Хэпхорн держит зонт, а во второй – чемодан.
– Здравствуй, дочка. Прости за опоздание на премьеру. Неужели все закончилось? – отец достал из кармана брюк круглые часы и пригляделся. – Странно. Фильм должен идти еще тридцать минут.
Элизабет осмотрелась по сторонам, боясь наткнуться на рыцарей в белых доспехах из Затмения Авроры.
– Да… Папа, ты что здесь делаешь? Нас же могут… – женщина затряслась от страха.
Она посмотрела на сына и не смогла задать прямой вопрос отцу.
– А… – Генри улыбнулся. – У тебя все хорошо, дорогая? Как поживает мой внук? – мужчина потрепал Кая за волосы. – Какой красавец! В тебя, Элизабет. Правда, худощав. Но ничего. Приедете к нам в Полярную Аврору, накормим мальчика, – рассмеялся он.
Кай улыбнулся дедушке.
– Папа… – Лиз пришлось остановить поток мыслей отца.
– Да-да, не можешь приехать. Но почему, милая? Я прибыл сюда не на аврорском корабле. Никто не понял, откуда я, – поделился Генри.
– Они же подумают, что ты шпион! – запаниковала актриса.
– Я вижу изменения в тебе, – отец тяжело вздохнул. – В Даркине творится полный беспредел! – возмущенно заявил Генри. – В Полярной Авроре к полукровкам лояльны. Твою маму, например, приняли.
– Нет, что ты, папа! – стараясь не плакать, Элизабет широко улыбнулась. – Нас здесь принимают. Люди Затмения Авроры уничтожают только преступников-полукровок.
– А где клан, убивающий преступников-дарков? – хмыкнул Генри.
– Что? – актриса в недоумении посмотрела на отца.
– Ты себя слышишь, Лиззи? Эти люди убивают за смешанную кровь. Не держи меня за идиота.
– Но, папа… Я вышла замуж за дарка. У меня первый фильм, прекрасный сын и семья… – Элизабет почувствовала, как ложь, смешанная со страхом быть убитой, обжигает внутренности.
– Винс – неплохой мужчина: умный, талантливый. Творческие люди… особенные. Наверняка он любит тебя искренне.
– Да, – еле видная слеза покатилась по щеке женщины, сливаясь с капельками дождя.
«Когда-то и я так думала… Что Винсент полюбил искренне», – возникла мысль в голове актрисы.
– А где, кстати, отец чудесного мальчишки? – Генри прижал к себе внука.
Кай учуял морозный аромат одеколона дедушки.
– Винс сейчас немного занят. Поехали в наше поместье. Ты наверняка устал с дороги, – Элизабет захотелось поскорее убраться с пустой темной улицы.
Семейное счастье длилось недолго. Оно исчезло тем вечером. Несколько дней после этого, пока отец Элизабет гостил в семье Даллкор, актриса и художник показывали себя счастливыми супругами. Кай на мгновение поверил в представление, как это бывает с детьми. Лиз и Винс мило улыбались и слушали рассказы Генри о его работе архитектором во дворце и о младшей дочери, Одри. Как только отец вернулся в Полярную Аврору, над поместьем Даллкор нависли черные тучи.
Летними вечерами актриса поливала цветы в общем саду. Она закрывала усталое, быстро постаревшее лицо элегантной шляпкой.
Кай перестал чувствовать тепло матери. В ее взгляде умер блеск. Теперь в нем лишь колючий мороз. Тем не менее мальчику нравилось наблюдать за мамой из кухонного окна, выходящего в сад. Кай ждал возвращения Лиз домой, чтобы хоть на пару секунд утонуть в ее, пусть и слабых, объятиях.
Одним августовским вечером кое-что изменилось. В саду возник Коул. Он подошел к Элизабет и заговорил с ней. Это показалось Каю странным, обеспокоило его. Мальчик тихо прошел через черный выход и пополз под кустами. Затаившись в одном из них, он прислушался.
– Здравствуйте, миссис Даллкор, – из уст Коула это прозвучало едко.
– Привет, – мрачно отрезала актриса.
– Ты не в настроении из-за Винса и Генриетты?
– Пришел поглумиться?
– Нет, наоборот, дорогая моя. Я пришел помочь.
Эту фразу у Коула не получилось сделать искренней, как бы мужчина ни старался. Но она все же заинтересовала Элизабет.
– Чем ты можешь помочь? – женщина поставила лейку на землю и сложила руки на груди.
– Знаешь, Лиззи, у меня есть образование психолога. Я подрабатываю в свободное время.
– И что?
– А то, глупышка. Я лечу душевные раны. Одну из них я вижу у тебя.
– Ха! – громко усмехнулась актриса. – Какая у меня травма? Смешанная кровь?
– При чем здесь это? У тебя депрессия. Она лечится, кстати, антидепрессантами. Ты знаешь, что это?
– Вероятно, таблетки.
– Правильный ответ, Лиззи, – Коул достал из пиджака две сияющие фиолетовые капсулы, похожие на сосательные конфеты. – Эйфорин. Произвожу в собственной лаборатории. Если скучаешь по положительным эмоциям, они помогут.
Лекарства маняще засияли, переливаясь в свете фонаря, словно леденцы.
– Двух штук хватит, чтобы привести в порядок душу, – убедил Коул.
Элизабет молча забрала таблетки из рук мужчины и убрала в карман длинной юбки.
– Выздоравливай, миссис Даллкор, – Коул улыбнулся.
– Почему ты это делаешь? – женщина с подозрением посмотрела на него.
– Мы же семья. Я не могу по-другому.
– Ясно, – отрезала Лиз.
– Как будешь чувствовать себя лучше, пойди куда-нибудь, развейся. Прекрасный цветок завянет без этого, – сказал Коул, а затем, подмигнув на прощание, удалился из сада.
Он оставил актрису наедине с самой собой. Долго не размышляя, женщина положила таблетки на язык и проглотила.
«Мама обязательно вылечится с помощью лекарств и будет здоровой», – приятная мысль согрела мальчику душу.
Кай не стал дожидаться возвращения Элизабет из сада. Он зашел в дом и побежал в гостиную. Там, сидя в теплом кресле, Винсент разбирает очередную книгу. Мальчик сел рядом.
– Что делаешь? – спросил он у отца.
– Читаю, – ответил художник. – А ты?
– Смотрел на маму в саду, – рассказал Кай.
– Что же, хорошо.
– Папа, – начал говорить мальчик. – Ты еще любишь маму?
Винсент убрал книгу и притянул сына под бок, обхватив плечи Кая правой рукой.
– Когда вырастешь, поймешь, что с этим чувством не все так просто.
– Почему? – мальчик удивленно распахнул глаза, глядя на отца.
– Я люблю твою маму. Просто… – Винсент задумчиво посмотрел в потолок, словно в попытке найти там нужные слова. – Понимаешь, когда люди нравятся друг другу, в них бушует огонь, – мужчина подошел к одному из книжных шкафов.
Художник достал из нижнего ящика небольшой холст и подал сыну, а затем посадил мальчика к себе на колени.
– Ну, узнаешь? – спросил Винс.
– Мама, – Кай провел пальцем по объемным застывшим краскам, описывающим Элизабет.
– Да. На этой картине она совсем юна. Восемнадцать лет. Тогда я горячо полюбил ее. Заметил разницу между девушкой на холсте и женщиной, поливающей сад каждый вечер? – художник взглянул на сына.
– Мама стала другой. Она болеет. Скоро вылечится и будет такой же хорошей, как раньше, – Кай прижал к себе портрет Элизабет, чувствуя необъяснимое тепло.
Винсент рассмеялся.
– От взросления не вылечиться, мальчик мой, как и от влияния времени. Вернуться в прошлое нельзя, – мужчина встал и медленно подошел к окну. – С годами происходит много событий. Все они остаются позади. Но память… она всегда с нами. Именно поэтому я до сих пор люблю, хоть и не могу вернуть и испытать прежние горячие чувства из прошлого. Я иду к новому, храня в памяти то, что мне дорого, – художник повернулся к мальчику. – Есть еще кое-что, – мужчина вздохнул. – Если не отличать фантазии от воспоминаний, можно оказаться в петле, из которой не выбраться. Знаешь почему?
Кай промолчал, внимательно слушая отца.
– Фантазия начинает заполнять и перевешивать реальность. Мысли сосредоточены на прошлом, а не на настоящем. Иногда задумываешься: «А ведь я мог поступить иначе тогда». Начинаешь жалеть, мучиться от того, что не в силах исправить. Ты придумываешь лучшую версию себя, какой бы мог быть тогда. Важно понимать: все произошло так, как должно было. Люди порочны. Этого не избежать. Надо отпустить эти моменты.
«Оставить позади добрую маму?», – мальчик почувствовал щемящую тоску.
Прежние эмоции невозможно испытать заново. От осознания больно. По щеке Кая покатилась слеза. Винсент заметил это и подошел к сыну.
– Мама все еще любит тебя. Это чувство в ней бессмертно. Просто проявляться оно будет иначе. Не плачь, – Винсент погладил Кая по голове и внезапно расплылся в улыбке, снова взглянув на портрет жены.
– Что такое, папа? – мальчик удивился.
– Хочу сказать, Кай. Желание запечатлеть свою любовь на холсте или фотографии – это попытка навсегда оставить в сердце пережитые эмоции, внешний и душевный образ.
Мальчик задумчиво притронулся к холсту…
Шли минуты. Стрелка настенных часов громко тикала. Винсент читал сыну любимые книги и много раз заваривал крепкий чай. Время приблизилось к ночи. А Элизабет до сих пор не вернулась из сада.
Художник пытался скрыть собственное беспокойство. Но его тревога оказалась настолько глубокой, что Кай почувствовал ее.
Внезапно дверь открылась. В гостиную ввалилась хмельная Элизабет. Женщина пришла не одна. Рядом с ней, не трезвее, чем сама Лиз, стоит мужчина. Он обнимает ее, непристойно шарит по телу руками прямо на пороге.
– Нравится тебе смотреть на это, любимый? – рассмеялась актриса.
Винсент закрыл сыну глаза и шепнул на ухо: «Иди в свою комнату». Кай хотел убежать и укрыться под одеялом от этого кошмара, но тревога не позволила. Мальчик спрятался под лестницей и начал следить за происходящим.
– Ты совсем сдурела?! – Винсент впился костлявыми пальцами в плечо супруги и потянул ее в сторону гостиной. Та не удержалась и упала на пол.
Он подошел ближе и встал над обессиленной женщиной.
– Хочешь мне отомстить, шлюха?! – закричал Винсент. – О сыне своем побеспокойся!
– А ты думал о нашей семье, когда лез под юбку Генриетты? – еле двигая языком, произнесла актриса. – Хочешь сказать, тебе одному можно разрушать семью? Да пошел ты к черту, урод! – женщина, найдя в себе силы, поднялась, плюнула в лицо супруга и осталась стоять, шатаясь.
Художник, не реагируя на слова Элизабет, спокойно вытер ее слюну. Затем он развернулся и ударил незнакомца.
– Проваливай отсюда и дорогу к моей жене забудь! – Винсент вытолкнул пьяного мужчину из дома.
Он повернулся к Элизабет и бросил взгляд на образ девушки, а затем – на растрепанную неадекватную женщину. В глазах мужчины застыла печаль.
– Что с тобой стало, Элизабет? – прошептал художник.
– Что со мной? – актриса нервно усмехнулась. – Это ты меня такой сделал! – заговорила она истерическим криком, смешанным с горячими слезами. – Думаешь, этого я всю жизнь хотела?! Чтобы твоя семья ненавидела меня за смешанную кровь?! Чтобы клан больных на голову людей хотел убить меня по той же причине?! Чтобы ты изменял мне в коридоре кинотеатра?! В твоей тупой башке правда так пусто, Винс?!
Художник молча выслушал крики жены. Он подошел к ней и аккуратно взял за плечи. У Лиз не осталось сил сопротивляться.
– Неужели это все? – Винсент посмотрел в красные от слез глаза, а затем – на давний портрет.
– Что? Нет желания меня нарисовать? – улыбнулась Элизабет.
Мужчина сел в кресло и опустил голову вниз.
– Нет, – отрезал художник.
– А что так? Может, Генриетту теперь нарисуешь?
Винс показал жене глаза, полные печали и тоски.
– Ты же знаешь, я не пишу портреты. Твой – первый и последний, – сказал он.
– Плевать. Я пошла в спальню. Сил нет находиться рядом с тобой, – ответила устало женщина и повернулась к лестнице.
Кулаки актрисы разжались. Об пол ударились две таблетки. После принятия предыдущих Лиз захотелось еще. Она попросила у Коула добавки. Винсент заметил это, подбежал и подобрал эйфорин.
– Элизабет! – мужчина схватил жену за руку и развернул к себе. – Что это?
Беспокойство, испытываемое до этого момента, ни за что не сравнится с происходящим внутри Винса сейчас.
– Лекарство от депрессии. Коул дал мне его.
– Боже… – художник впился глазами в фиолетовые таблетки, потеряв дар речи.
– Я могу уйти?
– Иди, – отрешенно ответил мужчина.
Когда Элизабет поднялась по лестнице, Винсент схватил телефонную трубку и, набрав номер, прокричал туда что-то невнятное. Через десять минут раздался стук в дверь. Мужчина встретил на пороге Коула.
– Ты совсем идиот?! – прокричал художник.
Брат, сохраняя спокойствие, вальяжно прошел в центр гостиной, повернулся к младшему и приложил сигарету к губам.
– А как еще мне избавиться от этой язвы? – спросил он.
– Ты решил накачать мою жену наркотиками?! – Винсент занервничал.
– Надо было разводиться, братец. Я предупреждал. Полукровка мешает бизнесу. Я так все не оставлю.
– Она уйдет из семьи только вместе со мной, – заявил Винс.
– Посмотрим, – отрезал брат.
Эта ночь стала еще одним кошмаром для Кая.
Долгое время после нее Винсент боролся с зависимостью Элизабет: водил по врачам и использовал различные практики. Иногда болезнь женщины переходила в стадию ремиссии. Но потом все начиналось снова и снова.
Винсент не удержал тяжелое бремя на своих плечах и поддался соблазну. В левом крыле поместья Даллкор образовался второй Ад.
Коул пытался спасти брата от таблеток собственного производства. Но когда дом начал превращаться в наркопритон, мужчина не выдержал. Он добился выселения брата и его семьи в скромный деревянный домик.
Мерзкие застоявшиеся запахи, голод, отсутствие внимания и поддержки, социализации и образования. Кай почти не разговаривал. Целыми днями он наблюдал полную отстраненность собственных родителей.
Винсент употреблял таблетки и творил картины, похожие на бред сумасшедшего. Элизабет отдавалась сразу нескольким, чтобы заработать деньги на эйфорин.
Все это время ребенка спасала только игрушка, давно подаренная мамой. Плюшевый клоун напоминал Каю о тепле родителей, утерянном навсегда в фиолетовых таблетках.
Пятнадцатого августа 1991-го подросток прогуливался по лесу недалеко от деревни в полном одиночестве. Кай наслаждался вечерней темнотой и тишиной.
Четырнадцатилетний парень боялся возвращаться в дом, где царит хаос. Как вдруг в пустоте леса стало страшно. Таинственный огонь обжег легкие. Кай побежал домой. Предчувствие не подвело… Подросток услышал крики матери. Парень подобрался к окну деревянного здания, присел и приподнял голову, оценивая ситуацию.
Все тот же самый бардак: обертки, таблетки, бутылки, пачки сигарет. Мигает неприятный желтый свет скромной лампочки. Старый ободранный матрас у стены. На нем сидит Элизабет в ночной рубашке. Женщина прижимает колени к груди. Рядом стоят четверо мужчин с оголенными торсами. Один из них безумно улыбается.
– Ну что, понравилось, полукровка? А теперь пора умирать, – рассмеялся он, а вслед за ним и остальные мужчины. – Мы – Затмение Авроры!
– Не трогайте ее! – закричал Винсент, прорываясь к жене.
– О, богатенький Даллкор хочет спасти проститутку. Как мило!
Снова раздался злобный смех. Какофония голосов свела Кая с ума. Он затрясся, понимая: и его гибель от руки клана неизбежна.
Внезапный выстрел освежил мысли парня. Перед глазами – алая кровь отца, растекающаяся по деревянному полу. Мужчина из Затмения Авроры приставил дуло пистолета к виску плачущей Элизабет.
– Прошу вас, не надо! У меня сын, – рыдала женщина, задыхаясь.
– И где он? – мужчина развел руками в стороны. – Заканчивай лгать и ныть, полукровка!
Кай не выдержал и ворвался в дом. Его тут же схватили за шею.
– А, ну в этом не соврала. Не переживай, смерти парнишки не увидишь. Ты у нас первая. После несчастного Винсента, конечно.
– Прекратите! Не делайте этого! – Кай попытался вырваться из сильной хватки мужчины.
Участник клана придушил подростка.
– Не делать чего? Этого? – лорд Затмения Авроры без единой эмоции на лице выстрелил.
Теперь от Элизабет Даллкор осталось лишь бездыханное оскверненное тело. Ярость победила печаль. Огонь, обжигающий внутренности, вырвался наружу.
Глаза Кая ярко засияли. Он поднял руки вверх. В ладонях вспыхнуло красное пламя. Подросток поджег одним движением кисти целую комнату.
Крики обидчиков прекратились. Взгляды, полные страха, исчезли в сером дыме. Теперь Кай осознал произошедшее и выскочил на улицу. В ужасе от самого себя, парень побежал прочь от дома. Он забрал с собой только игрушку.
Когда новоиспеченный маг оказался достаточно далеко от пожара, то преодолел страх, пожирающий сознание. Кай повернулся в сторону пламени.
Светлая ночь печального августа. Прежние чувства медленно перетекли в совсем иные. Удовольствие, освобождение, счастье – это то, что ощутил подросток, глядя на магический огонь. Угнетающие годы исчезли вместе с дымом, взмывающим в небеса.