Дмитрий Венгер
Перекрёстки, духи и руны
Она открыла глаза, шумела листва деревьев, по небу плыли облака, рядом деловито жужжал шмель, занятый очередным цветком. Чувствуя, что теперь она часть этого мира, что нет больше слова «Я», а есть слово «Мир», и что этот мир позаботиться о ней, как он заботится обо всех, она, погладив на прощанье дерево, пошла к машине.
Пес, терпеливо ждавший ее все это время, пошел следом.
– Ой, а как же мне отблагодарить тебя, пес? – спросила Ирина, глядя на идущую рядом собаку. У меня же ничего нет.
Чувствуя неловкость, она вспомнила про бутерброды, которыми ее угостили и к которым она так и не прикоснулась. Она сунула руку в бардачок, достав тот самый пакетик. Активно виляя хвостом, пес внимательно наблюдал за манипуляциями Ирины, накинувшись на вкусную еду с щенячьим восторгом.
Ирина, как всякая сердобольная душа, уже хотела взять собаку к себе, но, обернувшись, уже никого не увидела.
«Видимо, он не любит долгих прощаний», – подумала Ирина и с досадой на сердце села в машину…
В мире живут миллиарды людей, каждый из которых во что-то верит, но, увы, лишь немногие подходят к своей вере с осознанностью, пониманием ее столпов и пути следования, и готовностью идти этой дорогой до конца. Эту группу можно разделить на несколько частей. Первая относится к своей вере, богам, силам с точки зрения их эффективности и часто меняет богов, руководствуясь тем, что чужие боги лучше реагируют на просьбы и мольбы. Эту группу нельзя назвать убежденной в силе той или иной религии, и уж тем более их нельзя считать готовым пройти путь, руководствуясь только какой-то одной верой, плоскость их мотивации лежит в достижении их целей, устремлений и желаний, пусть даже силами разных божеств. Вторая группа – это люди, признающие только одну веру, независимо от того, пришли они к ней осознанно или уже родились в такой семье. Они шли путем своей веры и развили ее понимание, но только до определенных пределов, развиваться дальше им не дано, впрочем, им хватает и того, что у них есть. Третья группа людей также верна своим богам и силам, с которыми она работает, но в отличие от первой группы, которые ходят от одних богов к другим, не желая тратить силы на развитие в одной традиции и преодоление ступеней «карьерного роста», третья группа проходит эти ступени, работая над собой и над пониманием своей веры, богов, духов, сил, нарабатывая тем самым не только опыт, но и допуск, «погоны», позволяющие им достигать новые уровни развития и получать больше информации и силы, пользоваться большей заботой своих богов. Ирина относилась к третьей группе. Работая над собой и своим пониманием веры, она уходила все выше и выше, пока судьба и готовность принять большую помощь и мудрость своей веры не свела ее с «генералом» Асатры Олафом Бергесеном.
Выйдя от него вместе со своей подругой Юлией, она уже не сомневалась в том, что скоро встретит своего мужчину и станет не только женой, но и матерью. Теперь она позволяла себе поверить, ведь раньше, даже решая одну проблему за другой, она в глубине души знала, что ее заветная мечта недостижима, но ее вера постепенно росла, укрепляя незримую связь со своим богом, делая ее увереннее и сильнее. Она заходила в камеры к людям, потерявшим всякую надежду, ее встречали поникшие головы осужденных, ожидающих своего тюремного срока и, вероятно, смерти там, среди ожесточенных от злобы людей. Но все менялось: уверенность, бьющая из нее, озаряла камеры светом и силой, головы этих людей поднимались, а в глазах зажигались искры надежды. Она входила туда, словно имея за спиной крылья и волшебную палочку в кармане, и подчиняла раз за разом эту суровую реальность своей воле, что не только вызывало уважение у конвоиров, которые уже узнавали ее, но и у следователей и оперативников, при условии, что их работа велась в интересах справедливости, в противном случае они смотрели на нее с опаской и даже страхом, подсознательно ощущая ее способность задвинуть их в сторону вместе с их меркантильными интересами и купленными погонами. Появлялось уважение и у ее подзащитных, которые смотрели на нее с благоговейным трепетом, как на спустившегося к ним с небес ангела-защитника.
После того как она отвезла находящуюся в прострации Юлю домой, Ирина поехала к себе. Припарковав машину возле дома, она поднялась в квартиру. Мысль о перекрестке, про который говорил Олаф Бергесен, всплыла в ее голове, когда она поднималась на лифте.
«Вот эта грань, когда меняется реальность, граница, разделяющая два разных мира, государства, реальности, жизни».
Подойдя к порогу квартиры, она еще больше ощутила это – перекресток жизни «до» и жизни «после», допускающий само существование права выбора и сам же его, как по волшебству, претворяющий в реальность.
Сняв верхнюю одежду в прихожей, она без промедления прошла к небольшому круглому столу, служащему ей импровизированным алтарем в домашних ритуалах. «Основная цель понимания рун – продолжение нашего индивидуального развития и взращивание Духа. При подготовке к работе с рунами сначала необходимо поработать над собой. Очень важно проделать эту работу прежде, чем давать советы другим. В поговорке о том, что нам нужно вынуть бревно из собственного глаза, прежде чем помогать вынуть соломинку из глаза ближнего своего, заключена великая шаманская истина. Руны традиционно изображались в линейной последовательности – тремя рядами по восемь, но это делалось в основном в целях манипуляции и контроля. Они также интерпретировались согласно иерархическим структурам мистических и теологических концепций Запада. Однако первоначально руны располагались по кругу, отражая циклические процессы природы и Вселенной86». Ирина всегда относилась к своей вере и магии серьезно, потому и действовать предпочитала в полную силу, без промедлений, без сомнений. Первым на очереди из конверта, что дал ей рунолог, был став на чистку Рода, большой, сложный и мощный. Ирина, ощутив исходящий от него свет, лишь ускорилась, не желая терять время. Почистить Род – первый став, пробудить Род и свою связь с ним, Родовую защиту и помощь Рода – второй став, почистить себя так же мощно, как Род – третий став, поставить защиту – четвертый, и все это руническими формулами Олафа Бергесена, работающими четко и безотказно87. Только когда она закончила ритуал, она почувствовала, как сильно бьется ее сердце, а пот струится по телу – все ее внимание, все мысли были посвящены этому ритуалу. Выйдя из душа, она ощутила жуткую, непередаваемую усталость и отток сил, голова болела, а суставы на руках и ногах буквально выкручивало штопором во все стороны – действие става на чистку Рода началось. С трудом запихнув в себя чай с бутербродами, а также необходимые лекарства от астмы и заодно от головной боли, она доплелась до постели и рухнула в нее, как в стог сена, отдавая себя в объятья мягкости, тепла и сна.
Чистка Рода. Для многих это шизофренический бред больных на голову людей, не желающих заниматься своей реальной жизнью. Что касается самого ритуала, то кто-то говорит, что это «новодел» или веяние моды, другие – что ритуалы, связанные с Родом и Культом предков, существовали давно. Так или иначе, они имеют место быть, то есть на них есть спрос, в том числе и в такой обертке, как языческая традиция.
Для либеральной Европы возрождение интереса к своей культуре и религии – это скорее попытка ухватиться за последний вагон поезда, ведущего к самоопределению и к обретению своей национальной идентичности, возрождению ее как в кругу семьи, так и на государственном уровне «национальных интересов». Для России все куда сложнее. Спрос на колдунов, ведьм и экстрасенсов, спрос на мистическую, эзотерическую и магическую литературу, включая и книги языческого толка, связан с попытками народа России как-то защитить себя, улучшить свою жизнь, обрести счастье и мир в душе.
Начинать объяснение этого следует с того, что ни у кого не вызывает сомнения, что люди в России абсолютно социально не защищены, начиная со здравоохранения и заканчивая физической защитой.
В мире существует множество болезней, а некоторые вирусы и синдромы даже удостаиваются привилегии быть названными в честь того или иного врача. В шаманизме, если человек болен, это значит, он одержим духом болезни, ему крайне редко дают. Проводится обряд очищения и зачастую обезличивания духа.
В современном мире множество болезней со своими именами, и лишь немногие доктора в состоянии правильно диагностировать болезнь. И если врачи ошибаются на Западе с его высоким уровнем образования и технологий, то что тогда говорить о России, где на лекциях студенты сидят в социальных сетях, а экзамены покупаются за деньги или «дружбу». Хорошо, если ошибка врача не смертельна, а если прописано лечение, которое добьет пациента? Мы часто слышим такое обсуждение, участвуем в нем сами: «Такая молодая, ей бы еще жить и жить», «Просто пришел домой, сел и умер – такой кошмар. – Да, кошмар, передайте сахар, пожалуйста», «Ну, у вашей матери уже возраст, что вы хотите, женщина?!» – наседающим голосом ответит вам врач.
Потом идут разговоры про экологию, ритм жизни и лишь в единичных случаях про ошибки врачей, когда близкие умершего ходят по инстанциям, пытаясь доказать, что такой болезни у умершего отродясь не было. Кто станет разбираться, допущена ли врачебная ошибка, когда количество хороших врачей в России тонет в море плохих, помимо этого у каждого даже хорошего врача есть свой процент «смертников» – людей, которых он не сможет спасти. Не отстает и финансовая незащищенность, особенно если ее нарушение входит в коррупционные схемы местной и не только власти. Также не стоит забывать и о физической безопасности. Россия – одна из немногих стран, где действует закон о чрезмерной самообороне или необходимой обороне, где она начинается и где заканчивается эта необходимая самооборона, не знает, увы, никто, другими словами, если к вам вломятся в дом группа неадекватных людей с целью познакомится поближе с вашим имуществом, вами лично или вашими близкими и вы их убьете или сильно покалечите, то вас будут судить, а если кто-то из них был сыном, племянником, внуком «уважаемого человека», то вас гарантированно осудят.
«Бедный мальчик оступился, с кем не бывает», «Ошибся квартирой – а этот морально опустившийся человек его убил. Где здесь справедливость?!» То же самое применимо и к улице, к дорожно-транспортным происшествиям, когда джипы въезжают в остановку с людьми.
«Ребенок не виноват, это какие-то идиоты неправильно построили остановку, вот ребенок ее и задел! Зачем же ломать девочке жизнь? А эти? Эти еще нарожают». На выходе получаем лишение прав на год – два и условный срок.
Люди, не сумевшие доказать свою правоту и не получившие должной помощи в тяжелой ситуации, перенесшие душевную травму, с отпечатком «социальной раздавленности», могут только молиться и просить Господа о милости и защите. Храм Божий – последняя инстанция измученных и отчаявшихся прихожан. Почему же церковь в последнее время теряет свой наработанный веками ореол святости и богобоязненности, а сами священники в большинстве случаев нарабатывают не духовную силу, мудрость и понимание своего Бога, который лечил людей сотнями и помогал страждущим, а счета в банке и обязательно иномарку возле подъезда. Да и что они могут без духовной силы, с другой стороны, зачем она им? Люди придут сами, сами себя убедят, сами денег дадут, обогатив как их лично, так и местный ларек, где свечи продаются, вероятно, с примесью золота, судя по цене.
Разве можно судить людей за то, что они хотят стать немного счастливее? Кто-то хочет притянуть свое счастье, пусть даже заговорами и поклонением другим или своим забытым богам. А кто-то устал от хронического безденежья, хотя старается изо всех сил, и все равно как будто топчется на месте, вот бы выиграть в лотерею в конце концов! В заманчивых акциях по лотерейным билетам выигрывают единицы, так почему бы не попробовать провести такой ритуал, то же касается и остальных сторон жизни, главное, никому не причинить вреда.
Но чтобы достичь результата, нужно постепенно развиваться магически и духовно, изучая все аспекты своего существования. Так, мать-одиночка в третьем поколении может задуматься. Почему? Чем она плоха? Или откуда в Роду нескольких поколений алкоголизм, сумасшествие, неистребимая бедность или уголовники. Совпадение ли все это? Испокон веков маялась Россия, немало бед выпало народу и за последний век: гражданская война, расстрелы, ссылки, репрессии, дети с клеймом «сын или дочь врага народа», когда ребенок публично отрекался от своих родителей, закрытая коррупция, депортации, насильственное переселение народа с родной земли, как это было на Кавказе и десятками лет спустя аукнулось войной и террором всей России, затем восьмидесятые – девяностые годы, разгул криминала, развал страны в условиях пустых полок и талонов, два дефолта и глубочайший экономический кризис. Можно только гадать, как это все отразилось на нас через мир тонких материй.
Самый лучший сон
Грязь мокрой после дождя дороги летела жирными кусками под копытами лошадей. Всадники приближались. Их могучие закованные в кольчуги и шлемы фигуры светились в свете луны, что огромным тусклым белым шаром висела над ними. Видение пропало, сменившись другим: одноглазый воин в полном боевом облачении поднимается, восстает из воды небольшого озера, позади которого, раскинув ветви, возвышается огромное Мировое Древо – Югдрасиль88, озаренное мириадами звезд.
– Это же Один! – с ужасом осознала она. Понимая, что не выразила богу должного почтения, поспешно склонила голову. В тот же миг порыв ветра подхватил ее, устремляя вверх к ярким самоцветам звезд, рядом с которыми, плывя в необъятном мире космоса, жили руны.
– Так вот они откуда! Их Один получил89 от звезд! – восхитилась Ирина. Обрадовавшись постижению великой тайны, она завороженно смотрела на рунно-звездный танец, ощущая их целительную силу, что лилась на нее.
Но из всего созвездия рун три были к Ирине более благосклонны. Первая, Феху, приблизилась к ней, словно полная чаша, переливающаяся через край насыщенным вишневым светом, похожим на сорт вина «Бордо». Ирина чувствовала, как руна концентрирует свое излучение на больных местах ее тела, особенно груди и сердца, неся в эти больные органы волны тепла и здоровья. Вскоре болезни стали выходить из ее тела, испаряться едким, пахучим темно-серым дымком хвори. Видя это испарение из своего тела, она поймала себя на мысли, что не хотела бы прикасаться к этому дыму. За все годы своей жизни она впервые ощутила невероятный прилив энергии, и как будто внутри нее теперь самая «полная чаша» здоровья. Следующей, второй руной, к ней приблизилась Одал, согревающего желтого цвета, каким может быть только свет семьи и родного дома. Перед ее глазами плыли картины больших семейных обедов и бегающих вокруг стола малышей, картины застольного веселья, танцев, смеха, теплых объятий любящих родственников. Свет проникал в нее, лечил ее, даруя ощущение сопричастности к большой семье, со всеми ее радостями и горестями. Третьей руной была Беркана, светло-голубая, нежная по ощущениям, как рука матери, она тянула Ирину на себя, заворачивая в кокон липкой, как мыльный пузырь, воды, стенки его бурлили, нахлестывая друг на друга подобно морским волнам. В ней она чувствовала себя, как в утробе матери – надежно, тепло, безопасно одновременно понимая с каким-то не свойственным ей озорством, что она выйдет из него, когда наступит момент ее рождения. И тут пелена, пленка, защищавшая ее, спала, и она вздохнула – сделала свой первый вздох и увидела солнце, которое было везде. Мир встретил ее с радостью, и она отдалась этому свету, впитывая его в себя как губка, пока не вобрала весь. В это мгновенье, ощутив возникшие в теле перемены, она посмотрела на свой живот, поразившись тому, что там всходит солнце. Этот «сюрреалистичный» пейзаж восхитил и испугал ее одновременно, но пришедшее на смену умиротворение растворило все страхи молочным прикосновением. Восходящее солнце в ее животе означало, что зарождению новой жизни открыты все пути и нет больше препятствий.
– Я буду матерью! – радостно закричал голос в ее голове на фоне все того же самодостаточного материнского спокойствия. Она захотела прикоснуться руками к этому солнцу в ее животе, но вдруг испугалась и, отдернув руки, стала с трепетом и восхищением наблюдать за «восхождением солнца».
–
Я стану матерью, – тихо прошептал голос.
Сущность Родового канала
Демоны, призраки, духи – многие слышали о них, кто-то особенный даже видел, однако на этом разновидности существ тонкого плана и потустороннего мира не заканчиваются. Есть еще лярвы90, различные ментальные паразиты, подселенцы и сущности, живущие в Родовом канале человека, именно существованием последних объясняются многие проблемы, преследующие тот или иной Род.
Сущность зашевелилась и, испражнившись очередными отходами своей жизнедеятельности в Родовой канал, с трудом открыла заплывшие жиром веки. Вокруг все было по-прежнему. Ее нечистоты создали для нее уникальный мир, собственную фауну для ее существования. Тогда откуда это беспокойство, что пробудило ее? Она пережила уже немало попыток извне прогнать себя, но это было тщетно, за ней было будущее – стать более развитым существом тонкого плана, чем она есть сейчас, главное дождаться смерти последнего носителя Рода. Откуда же беспокойство?
Нарастающий шум ветра холодной северной бури, сквозь который пробивался тонкий хрустальный перелив чистой мелодии рун, взбесил ее.
–
Руны? Опять? – недовольно сморщилась сущь, не то чмокнув, не то шлепнув своими толстыми и жирными губами.
Ровным строем пропела Иса91, вонзаясь градом ледяных осколков в длинные щупальца сущности, что вольготно раскинулись по пространству Родового канала, тут же замораживая и парализуя их. Сущь взревела, и впервые в ее томных, черных глазницах появился страх. Иса пропела снова. Налетела снежная буря первого этапа чистки Рода. Сущность изрыгнула свои нечистоты снова и, оторвав отмерзшие щупальца, погрузилась в свои испражнения, как в защитную броню, одновременно с силой дернув спящих и подконтрольных ей духов Рода, которые не были заинтересованы в чистке, ибо им пришлось бы отрабатывать свои родовые долги, которые со временем могли быть просто списаны за давностью лет или после смерти последнего в Роду человека, что их особенно устраивало.
Ее личный ад
Она проснулась довольная и счастливая, несмотря на мокрую от пота ночную рубашку, как при простуде, словно с потом ее покинула болезнь, мучившая ее жизнь. Наскоро переодевшись в сухое и сменив мокрое постельное белье, она с удовольствием устроилась спать в мягкости и аромате свежего белья и в предвкушении своего теперь «всегда счастливого завтра».
Этот сон с тем или иным похожим смыслом снился ей давно, это был ее кошмар, и появлялись панические атаки, не дававшие ей спокойно жить.
Она шла по созданному, сотканному из ее кошмаров городу, где дома и улицы были не похожи друг на друга, словно были вырваны из своих городов, населенных пунктов и эпох неведомой и злой силой; деревенские дома сменялись городскими, заброшенные со сгнившей и провалившийся крышей – новыми.
С серого безразличного неба падали соленые слезы дождя, тоска и безысходность висели в воздухе запахом отчаяния. Колотун жуткого страха охватывал ее каждый раз, когда она оказывалась здесь.
– Но я же исцелилась?! Руны вылечили меня! Нет! Нет! Я не верю! Не верю, нет! – она кричала так горько и так истошно, как если бы ее сердце могло избавиться от горя, просто прокричав, отослав его далеким эхом, чтобы затем забыться в тихом сне вечности подкравшейся смерти.
– Как же я устала! Как я хочу, чтобы ничего этого не было. Хочу умереть! – кричала Ирина, мусоля руками черную и соленую от дождя грязь мостовой, улица, подобно жизни Ирины, уходила вниз, в безызвестный и печальный конец тухлого болота, где вместо земли лежат гнилые гробы уже ушедших туда родичей. Ирина всерьез задумалась, как же ей умереть, умереть сейчас, чтобы не проснуться.
Вокруг стали собираться люди, кто ползком, а кто, подтаскивая беспомощные культи руками.
– Не надо! – взмолилась Ирина, вспомнив, что обычно за таким собранием жителей города следует боль разрываемого тела и души. – Не надо, я же не сделала вам ничего плохого! – просила она.
Потом они набросились на нее, а она побежала, сорвавшись с места, побежала сквозь руки, царапающие ее кожу и рвущие ее одежду. Толпа побежала за ней. Все мысли о самоубийстве покинули ее разум. Она отчетливо поняла, что хочет жить.
«Как же хочется жить», – стучала в висках мысль, озвученная странным чужим голосом. Перепрыгнув через покосившийся деревянный забор, Ирина нырнула в палисад брошенного сада. «Здесь кто-то умер», – подумала она и тут же увидела старуху, что повесилась, узнав, что ее единственного сына расстреляли. Старуха не бежала на нее, просто смотрела, и в этом взгляде было столько боли и горя, что Ирина поперхнулась, ощутив, как все это проникает в нее. Она побежала дальше с чувством глубокого стыда и вины, что лежала теперь на ее плечах, придавливая к земле. Пробираясь через соседний с садом брошенный дом, она увидела мальчика.
– Ребенок?! Здесь?! – испугалась Ирина. Мальчик поднял ладони. С них стекала кровь. Ирина, не веря глазам, моргнула, и теперь руки мальчика были уже по локоть в крови.
– Где твои родители?
– Я их сдал, – ответил мальчик, за спиной которого стали собираться другие дети. Дети с лицами стариков, морщинистыми и уставшими, их пустые глаза смотрели на нее, а потом они дружно сделали шаг вперед, и Ирина, развернувшись, побежала прочь, боясь обернуться, растерянная и уставшая.
Выбравшись на какое-то поле, она упала. Кричали вороны. В недоумении она посмотрела себе под ноги и увидела тела, трупы расстрелянных людей из той толпы, что гналась за ней, тела лежали кучами, местами даже друг на друге. Происходящее казалось нереальным, сумасшествием, нагромождением кошмаров больного рассудка. Бросившись обратно, она вернулась на улицу, с которой сбежала.
И, о боже! Они все были здесь, в молчаливом ожидании дожидаясь ее возвращения. Она попятилась, бежать было некуда. Упав на колени, она закрыла голову руками, ожидая самого худшего. Молчание, тишина тянулась, растягивая резиновый жгут нервов, посреди холодного неба и вечных сумерек. Худшее не наступало. Ирина подняла голову. Все люди стояли на коленях и молили, умоляли не трогать, не убивать их или их близких, причем все происходило как в немом кино, беззвучно, их никто не слышал, лишь их лица выражали всю палитру ужаса и отчаяния. По улице шел человек, которого боялся весь город.
– Это же мой дед, – прошептала Ирина, узнав в человеке своего родственника, того самого, которого она называла «палачом».
Что он здесь делает? Решил помочь мне? Ставы Олафа Бергесена действуют? Вопросы возникали один за другим, быстрее, чем ответы на них. Ирина смотрела на приближающегося человека, и в ее глазах невообразимым образом смешались страх, восхищение и надежда. Но стоило ему подойти ближе, как ее сердце упало, остановившись от ужаса. Дед смотрел на нее чужим, отстраненным взглядом, с которым обычно читают самый тяжелый безапелляционный приговор. Ирина замотала головой. «М-мм», – мычала она, отползая подальше. Поняв, что это конец, она остановилась и испуганно съежилась, устремив взор в серое небо. Ждать пришлось недолго. Костлявые холодные пальцы сжались на ее белом горле, прямо под женственными скулами. Она сглотнула, последний раз ощущая давление. Приток воздуха остановился. Она не может вздохнуть раз, не может вздохнуть два, не может … Три.
«Ну, где же вы, мои духи-защитники?» – в предсмертной агонии и отчаянии подумала она, осознавая, что это конец. Мелькнуло какое-то движение. И тут резко кто-то с силой рубанул по душащим ее рукам. Она сделала вдох. И проснулась, обнаружив себя сидящей, с диким приступом астмы и головной боли, опять мокрой, на этот раз от липкого холодного пота. Кое-как нащупала упавший под кровать ингалятор, впрыснула в рот спасительное средство. Держась одной рукой за стену, другой за сердце, она медленно доплелась до кухни. Включила теплый свет лампы, осветив выстуженное холодом помещение, и достала таблетки. Ужасно хотелось пить. Подогрев чайник, она залпом осушила чашку горячего и сладкого чая.
– Если станет совсем плохо, запускай став на помощь Рода и проси Тора помочь, – вспомнила она слова рунолога.
– Наверное, это именно оно, – подумала Ирина. Куда уж хуже?
Подойдя к алтарю, она зажгла лампаду в знак памяти своего Рода, дав ему тепло и свет и одновременно запустив зов, чтобы было видно, на какой свет идти.
Часы на стене показывали пять утра. Не обращая внимания на размах и красоту сотканного из рун кружевного става, Ирина монотонно шептала слова, прочерчивая руны и глифы. «Наверное, это мой последний ход», – подумала она, закончив работу. Посмотрев на став и горящую на нем лампаду, как на живое воплощение связи с Родом, со всеми ушедшими поколениями, что передавали огонь жизни дальше, она опустилась на колени и стала просить, отправляя свою мольбу туда, в освещенный лампадой центр става.
– Прошу Вас! Родичи, мои Предки! Проснитесь! Отзовитесь! Помогите! Я последняя в Роду Синицких! Пожалуйста, помогите мне! Последней в Роду! С безразличием относясь к текущим по щекам слезам, она просила долго, вычерпывая из себя этот зов и отпуская раз за разом, пока за окном не забрезжил рассвет. Поставив свечи и благовония, как в «Большом руническом ритуале», обратилась уже к Тору.
– Тор! Взываю к тебе! Взываю к тебе от всего сердца. Помоги мне!
На часах было почти восемь, когда она подошла к телефону, набрав номер своей начальницы.
– Алло. Зинаида Захаровна. Доброе утро. Это Ирина.
– Да, Ирин, что-то случилось? – услышала она в трубке удивленный голос.
– Да, я всю ночь приступом мучилась. Ничего страшного, если я сегодня не приду, подзащитных у меня нет?
– Конечно, Ирин, – испугалась Зинаида Захаровна. Давай лечись. Если нужна будет помощь, станет совсем плохо, звони! Я обязательно приеду!
– Спасибо Вам, – улыбнулась в трубку Ирина, уж кто-кто, а Зинаида Захаровна всегда относилась к ней с большим пиететом.
Вернувшись в постель, Ирина с трудом заснула. Ею овладело удивительное безразличие к своей судьбе, отчужденность и оторванность по отношению к своей жизни, мечтам, целям. «Будь что будет. Я думаю, все, что могла, я сделала», – подумала она, закрывая глаза.
Помощь Рода
Снова тот же сон, снова костлявые пальцы на ее шее, но вся беспристрастность деда куда-то делась, он душил ее, тряс ее голову, одновременно пытаясь ее разбить, но разбивать было не о что, они находились в какой-то воронке, где внизу творилась какая-то невообразимая буря, ветер пронзал их тела, трепал волосы, а из уст деда стала выплескиваться желчь проклятий. Чувствуя, что опять задыхается, она дернулась, пытаясь взбрыкнуть, но кто-то держал ее ноги. Скосив взгляд, Ирина увидела отца, который с серьезным, полным сосредоточенности и презрения лицом сжимал ее лодыжки, так, словно хотел расплющить ей кости. Ирина не стала больше ничего делать и, расслабившись, поплыла, чувствуя невесомость смерти. Ее мысли полетели перелетными птицами подальше от всего этого кошмара, за границу бытия, в далекие миры, где есть руны и боги, где жива магия и где Хугин и Мунин92, облетая землю, несут известия Одину, и где для нее, возможно, найдется теплый уголок.
«Ну вот, я ухожу», – подумала она, чувствуя, что костлявых пальцев на ее горле больше нет и что она плывет легко, как перышко. Она посмотрела вниз, и охватившей ее радости не было предела. Десятки рук, вцепившись в деда, тянули его на дно раскручиваемой воронки, тянули за волосы, горло, руки, ноги, одежду, тянули жесткой, мертвой хваткой, рядом был и отец, которого душили набросившиеся на него духи мертвых. Они оба брыкались, но сила Рода была неумолима и слишком велика, их тащили вниз. Ирину же, напротив, держали бережно и ласково, поднимая ее вверх к появившемуся из ниоткуда солнцу, теплу, успеху, радостям жизни.
– Спасибо Вам, – прошептала она и заплакала от пережитого и от трогательности этой помощи и заботы проснувшегося, наконец, Рода. Повеяло легким морским бризом, где-то вдалеке показалось побережье с уходящим далеко за горизонт морем. И тут по рукам ей стали передавать ребенка, малыш спал, не проявляя признаков беспокойства, и, оказавшись на руках Ирины, лишь чмокнул, посасывая большой палец.
– Спасибо вам, мои родные, спасибо. Духи вокруг молчали, их серые призрачные лица размывали порывы ветра, но она чувствовала, что теперь они всегда будут с ней, теперь она не одна, она часть чего-то большего.
Огонь Муспельхейма пожирал все вокруг, раскручиваясь невиданным, неземным штормом, защитная броня сущи трещала по швам под ударами Хагалазов93, сама она, исхудавшая и сжавшаяся в комок от страха, то и дело испускала свои испражнения, зная, что если останется хоть малейшая их капля, она возродится, и тогда все будет не напрасно, но прогремевший здесь, в несуществующим небе Родового канала гром заставил ее вздрогнуть. Огромный, чудовищных размеров молот Бога грома, выжигая все на своем пути молниями, налетел на нее, размозжив все ее существо, и продолжил путь вниз, потерявшись из виду лишь на глубине двенадцатого родового колена, попутно помогая разгоравшемуся с новой силой огненному смерчу выжечь все, все нечистоты и скверну, что лежали и гнили в Родовом канале, отравляя существование живущим.
Род тянул его вниз, он пытался бороться, изрыгая черную желчь, ненависть, но его скрутили слишком сильно. Оказавшись во тьме, в потаенных уголках Родового канала, он, связанный и растоптанный, ждал своего наказания и боялся его, потому что ничего отрабатывать он не хотел. Однако сила, что кинула его сюда, думала иначе: вскрыв его душу, она фаршировала ее раскаяньем и болью. Ему предсказали его будущую судьбу: он станет сыном той, которую хотел убить, и продолжит тот Род, который хотел пресечь. Его ждет тяжелая судьба, он будет страдать, теряя родных и близких, и уделом его станет спасать и спасать людей, даже оказавшись в полном одиночестве в изоляции, он обязан, должен будет идти дальше, такова воля Рода.
Вечный сквозняк
Не стало ни войны, ни мира. Июль. Асфальта серый лед.
Он вновь пришел к себе в квартиру. А в ней никто его не ждет.
Все вроде просто. Так и надо. Так было много лет подряд.
Ничто не боль и не отрада. Никто не зол, никто не рад.
