Дмитрий Венгер
Перекрёстки, духи и руны
– Где он?
– Там, – коротко и тихо ответила ей Ирина, сопроводив свой ответ жестом в сторону освещенного кабинета.
Она прошла туда. На полу лежала свинья, назвать его человеком и уж, боже упаси, мужчиной, было бы оскорбительным по отношению к другим людям и мужчинам в частности; свинья была лет пятидесяти, с лысой головой и жирным, свисающим сквозь расстегнутую рубашку пузом, признак половой принадлежности уже успокоился, превратившись в сморщенную улитку, с которой сброшенной змеиной кожей свисал презерватив. Она проверила пульс, «свин» был жив, хотя имел серьезную травму шеи и здоровенную набухающую шишку на голове от удара о полукруглый косяк стола. Услышав шаги, она обернулась, в кабинет вошел мужчина, она узнала его и, приветливо кивнув, сказала:
– Он жив, вероятно, травма шеи, сотрясение мозга, но жить он будет. Надо успокоить девушку. Бедняжка думает, что убила его.
Юрий Михайлович, оценив состояние лежащего на полу, его спущенные штаны на волосатых ногах, шишку на голове, а также высказывание врача, которую он также знал в силу своего стажа работы, вышел из кабинета, чтобы поговорить с Ириной.
Елена Михайловна, несмотря на надетые резиновые перчатки, поморщилась, брезгливо убирая в сторону презерватив, затем она засунула улитку в плавки и с силой рванула их вверх, послышался треск материала, крайняя плоть улитки оголилась, а сами плавки врезались в мошонку. После пробуждения недомогания в паху Леониду Аркадьевичу были гарантированы. Застегивать брюки полностью Елена Михайловна не посчитала нужным и ограничилась только ремнем, для шеи потребовалась шина, и вместе с водителем они осторожно погрузили «пострадавшего» на носилки.
– Заявление писать будем? – спросил Юрий Михайлович, подойдя к Ирине.
– Обязательно, – четко, без сомнений ответила она.
Заплаканная девушка искоса посмотрела на свою подругу.
– Яа, яа не смогу, – заикаясь сказала она.
– Я помогу, – быстро и в то же время с любовью сказала Ирина, обнимая подругу.
– А потом мы вместе поедем на медицинское освидетельствование.
– Вероятно, у девочки сотрясение мозга, кровоподтеки, ссадины и синяки от порванной одежды, ну и шок, конечно, – услышали они голос Елены Михайловны. Накапав в стакан успокаивающего, она протянула его Юле, та трясущейся рукой взяла его и залпом выпила.
Юрий Михайлович снова понимающе кивнул. И щелкнув автоматической ручкой, стал заполнять протокол. К зданию уже подъехала еще одна полицейская машина. Немного позднее приехало и руководство компании, куда успел позвонить расторопный охранник стоянки. Но они опоздали, к их приезду заявление было написано и подписано, улики собраны, запись с видеокамер в холле перед кабинетом изъята.
Юрий Михайлович встал:
– Я жду вас завтра утром с медицинским освидетельствованием.
– Мы будем, – заверила его Ирина, с теплом пожав ему руку.
– Благодарю, Михалыч, за то, что не отказал.
Тот лишь скромно отмахнулся рукой.
– Пустяки. Завтра часов в десять я жду вас у себя.
– Хорошо, ответила Ирина, помогая Юле подняться. Та чувствовала себя очень плохо и неловко, блузка была порвана и теперь больше напоминала будущую половую тряпку, нижнее белье, сорванное с нее, отсутствовало, а юбка, лишившись пуговиц, так и стремилась упасть на пол. Ирина, забрав личные вещи и верхнюю одежду Юлии, помогла ей одеться, чтобы она почувствовала себя более уверенно, и они медленно пошли к машине.
Проведя измученную Юлю сквозь все муки медицинского освидетельствования и объяснений, что произошло, она в половине третьего ночи привезла ее домой. После горячего душа дала ей успокоительное и горячий чай с сахаром, заставив съесть булочку. Юля спала, а Ирина, присев в гостиной на диван, стала думать. Она не была бы таким хорошим адвокатом, если бы не умела просчитывать ходы, а также скорость действия других в попытках скрыть ту или иную информацию или улики. Спать не хотелось, она была возмущена произошедшим и сопереживала подруге. Полежав на диване в состоянии взвинченной напряженной полудремы, она, дождавшись шести часов утра, поехала в больницу, куда отвезли уже бывшего начальника Юлии. От врача она узнала, что его жизнь вне опасности, однако, когда Леонид Аркадьевич узнал, что против него возбуждено дело, у него случился инсульт, и теперь он не способен пока даже повернуть голову, не говоря уже об остальном. Когда Ирина спросила, можно ли его увидеть, врач замялся.
– У него сейчас жена, – сказал он.
Ирина, кивнув врачу, вышла в коридор. Навстречу ей шла женщина лет сорока пяти, красивая, ухоженная, с сохранившейся не по возрасту модельной фигурой. Подойдя ближе, Ирина увидела ее поникшее, бледное лицо. По-видимому, этой ночью она потеряла не только мужа, который ей изменил, да лучше бы он ей изменял, чем такое; она потеряла смысл всего налаженного, заведенного ею быта, смысл всех совместно прожитых лет, ведь все это оказалось ложью. Оказалось, она совсем не знала его, родив ему детей, заботясь о нем все эти годы. Ирине стало очень жаль эту женщину, она даже подумала попытаться как-то утешить ее, но в конце коридора появился молодой человек, очень похожий на мать. «Видимо, сын», – подумала Ирина. Гримаса отвращения и ненависти, застывшая на его лице, мгновенно сменилась теплым участием, глядя на мать, он ее успокаивал, прижимая к своей широкой груди.
Юля, доведенная до крайнего эмоционального истощения, заснула сразу же, как только ее голова коснулась подушки. Во сне она оказалась дома, в спальне, мрачный полумрак квартиры напомнил ей об одиночестве, и о том, что она снова одна. Услышав шум открывающегося окна, она бросила на него недоумевающий взгляд, прекрасно помня, что сейчас зима, а старые деревянные окна закрыты на шпингалеты.
Он стоял возле кровати и молча смотрел на нее. Позабыв обо всех несчастьях, она кинулась к нему на шею, и обняв, нащупала на спине кровоточащую рану. Испуганно посмотрев на него, она нашла ответ в его теплых и отчего-то печальных глазах. Собравшись со словами, он медленно, стараясь не обидеть, и в то же время донести до нее как до маленького котенка, смысл сказанного, разложил ей по полочкам ситуацию происшедшего.
– Так это сделала я, – она в ужасе снова посмотрела на его спину.
– Прости меня, пожалуйста, прости, – она снова обняла его. – Это ведь все заживет? – с детской наивностью спросила она.
Он, улыбнувшись, кивнул, он не злился на нее, она же женщина, а они порой довольно сумасбродны.
– Сейчас, пока я помню, что нужно это спросить, расскажи мне все о подношениях, чем тебя угощать, и про этот онгон, – продолжила она, в надежде за пять минут узнать все тайны мира.
– Расскажи мне все, чтобы больше я не была такой дурой, – улыбнулась она и, прикоснувшись к его лицу, добавила:
– И могла позаботиться о тебе. Спасибо тебе, что пришел, – она вдруг заплакала, уткнувшись в его плечо.
– Конечно, я тебе все расскажу, даже если ты забудешь, я напомню, но сейчас тебе необходимо отдохнуть и отвлечься. И тут же как по волшебству, открылся вид на зеленые луга и горы.
– Ты же еще не бывала в Швейцарии?
Взявшись за руки, они вместе сделали шаг.
Было уже половина девятого, когда обеспокоенная молчанием подруги, не отвечающей на звонки, Ирина подъехала к дому Юли. Открыв дверь запасным ключом, взятым у подруги накануне, Ирина зашла в квартиру, обнаружив Юлю на диване, в обнимку с подушкой крепко спящей. Однако проснулась она на удивление быстро и выглядела такой бодрой и довольной, со счастливой улыбкой на лице. Ирина смотрела, не понимая, с подозрением, не свихнулась ли ее подруга, еще не хватало делать психологическую экспертизу. Понимающе кивнув и набрав побольше воздуха, Юля выдохнула и начала свое повествование, начиная с самого первого момента ее знакомства с Адрианом, не называя его имени, зная, что это запрещено. Рассказ продолжился и в машине, по пути в отделение полиции.
Кабинет Юрия Михайловича находился на третьем этаже. Окунувшись в рабочую атмосферу, Ирина оказалась в своей стихии, встречаясь на лестнице с разными людьми, здороваясь, обмениваясь фразами, отпуская клыкастые шутки черного юмора оперов. Возле кабинета Юрия Михайловича сидел мужчина. Ухоженные руки, дорогой костюм – цепкий взгляд Ирины отметил все детали, мысленно сфотографировав его лицо, она постучала в дверь и, услышав ответ, пропустила вперед подругу. Юрий Михайлович устало махнул им рукой, предлагая присесть, все в кабинете говорило о том, что его хозяин сегодня не уходил с работы: грязная чашка, в которой можно заваривать чифир без заварки, пахла дешевым быстрорастворимым кофе, запах табачного дыма, гора окурков возле замусоленного окна, разбросанные по столу бумаги.
Подойдя ближе, Ирина протянула ему документы, тот кивнув, не глядя, положил их рядом на стол.
– Вы сегодня еще не ложились? – спросила она, чтобы как-то смягчить атмосферу, витающую в комнате. Тот, усмехнувшись, не ответил.
– У меня есть несколько вопросов к тебе Юля, – устало, казалось, без какого-либо интереса к этому делу, начал он.
– Твоя подруга любит доскональность во всем, так что я спрошу только один раз.
– Вы с Леонидом Аркадьевичем вчера вечером были одни? Больше никто не заходил, не помогал тебе? – двусмысленно и деликатно спросил он.
– Нет, – коротко ответила Юля, которой не хотелось вспоминать прошлый вечер.
– Хорошо, позже мы к этому вернемся. Итак, Леонид Аркадьевич в больнице, по прибытии туда врачи по результату осмотра констатировали тяжелую травму шеи и сотрясение мозга. Но когда он узнал, что против него завели дело, у него был сердечный приступ, и сейчас он парализован.
Ирина, уже знавшая обо всем, беспристрастно слушала его. Доверяй, но проверяй, так ее учили, и сегодня она отметила для себя, что доверие по отношению к следователю было оправданным. Юля молчала, больше рассчитывая на Ирину, однако ни капли жалости к начальнику не испытывала: она изменилась вчера, и ей еще предстояло познать весь масштаб изменений ее личности.
– Насколько мне стало известно, жена с сыновьями отвернулись от него, и с работой тоже большой вопрос, после поправки, его, скорее, ждет увольнение, – продолжил Юрий Михайлович.
– То есть, на мой взгляд, он уже получил наказание большее, чем по суду. Да и какой суд может быть над парализованным человеком? Вот, собственно, и все. Но, прежде чем я закончу, хотелось бы вернуться к его шее, ведь ни ты, Юля, ни он сам не могли причинить такую травму, это просто невозможно. Я посмотрел камеры, но на них ничего, прямо мистика какая-то.
Вероятно, девушки, пропустили мимо ушей слова старого следователя, если бы тот не применил одно слово.
– Ну так как, Юля, был у тебя защитник в том кабинете? – спросил Юрий Михайлович.
Девушки переглянулись, и это не ускользнуло от внимания Юрия Михайловича, но доказать что-либо было нереальным. Да и зачем? А от мистики его тошнило, от одного только дела с этим маньяком ею разило за версту.
– Нет, – коротко ответила Юля.
«Врет», – убежденно решил для себя старый следователь.
– Ну, так вернемся к вашему заявлению. Сейчас возле моего кабинета сидит представитель вашей фирмы, Юля, у него есть к вам предложение: вы забираете свое заявление, они выплачивают вам некоторую внушительную сумму денег. Но поскольку руководство фирмы хочет максимально дистанцироваться от всего случившегося, то выплачена эта сумма будет вам по факту вашего увольнения.
– Довольно нагло с их стороны, – подытожила Ирина, но затем посмотрела на подругу, одетую не лучшим образом, вспомнила про ее жалобы на нехватку денег. «Для нее это выход? Или нет?»
– Мы можем посплетничать? – немного кокетничая и в то же время сохраняя деловой тон, спросила Ирина.
Юрий Михайлович, пожав плечами, вышел из кабинета, ему было абсолютно все равно. Главное, чтобы его маньяк не натворил дел, ведь сегодня уже вторник, а он убивает девушек по выходным, хотя вчера известий о найденных телах не было, и это настораживало.
Покурив, он вернулся.
– Ну что решили? – осведомился он.
– Мы согласны, – сказала Ирина.
Девушки ушли, в комнате шлейфом, поверх прокуренной рабочей атмосферы, отчетливо витал аромат женских духов. Резко зазвенел телефон. Машинально взяв трубку, он не ждал ничего хорошего, потому не удивился и не огорчился известию.
– У нас труп, – сказали ему в трубке.
Представляй, что имеешь, пока не получишь
Человек – это смертный Бог.
Гермес Трисмегист
Весна в Москве началась с вереницы дождей, видимо, само понятие чистки не является выдумкой и заложено в самой природе. Мир умывался и преображался, готовясь к обилию красок и ароматов лета, не обошло преображение и Юлю, начавшую целую серию чисток сразу.
Проснувшись утром, после всех потрясений, что выдались ей, она впервые для себя поняла, что ей не нужно никуда идти. Почувствовав себя какой-то ущербной и неправильной, она отбросила эти мысли, как гнилой фрукт, предложенный ей невидимым кукловодом реальности. Отбросила и забыла, приподняв себе настроение. Предстояло многое переварить и осмыслить! Чего она хочет? Куда идти дальше? Эти вопросы, как и ответы на них, жили в ней разбросанными кусками пазла, готовясь собраться и занять свое место в новой, истинной, соответствующей ее «я» картине мира.
Повернув голову, она бросила взгляд на старый обшарпанный пол. А ведь у нее есть деньги! Немного, конечно, по меркам Москвы, сумма так себе, но кое-что она на них купить сможет. Сладко потянувшись, она уже мысленно претворяла составленный ею план дальнейших действий. Соскочив с постели, она устремилась на кухню, в холодильнике осталось тесто, и Юля, приготовив лепешки, самозабвенно их уплетала со свежезаваренным кофе. День только начинался, и солнечные лучи скопом ломились в щели жалюзи кухни. Раздвинув металлические пластины, она радовалась солнцу как никогда, раздражавший ее ранее ландшафт теперь приятно манил, на улице пахло весной. По-быстрому одевшись, она выпорхнула из мрачного подъезда, как синица из-под парапета крыши.
Адриан и Бес
Вихри рунической чистки серыми кинжалами скоблили тонкие тела Юлии, вычищая все до чистоты кристалла души. Бес, в отчаянии пытаясь зацепиться, все время соскальзывал с обжитого места во внутреннем мире Юли, не помогало ничто: ни его крюки, при помощи которых он вселился в девушку, ни испражнения, которые просто разматывались ветром, уносясь во внешний мир. Наконец, один из серых рунных кинжалов, поддев его, поднял Беса в воздух, тот, с ужасом созерцая, как все плоды его трудов, позволившие ему вселиться, разметаются ветрами, закричал в приступе слепой, бессильной злобы. Везде под вихрями открывалось полотно девственно чистой водной глади души, все плохое уносилось прочь. Чувствуя, что летит наружу, Бес с ненавистью смотрел туда, на этот огромный и жестокий мир, в котором ему снова придется выживать. Внезапно кто-то с силой схватил его за горло, и Бес увидел перед собой лицо Адриана.
– Ой, – пискнул Бес, пытаясь сглотнуть.
И тут же в его тело вошла короткая заточка – шило Адриана, затем еще и еще. К моменту, когда Бесу удалось выскользнуть из рук духа-защитника, тот нанес ему не меньше полусотни ударов, выкорчевав целые куски его, Беса, энергетической плоти. Бес рванулся в сторону, через форточку на улицу, Адриан, на удивление, не стал его преследовать, очевидно, забота о Юлии интересовала его теперь больше, чем его, Беса, жизнь. Увидев пробегающую мимо бездомную собаку, он вцепился в нее, в ее грязный блохастый хвост. «Какой кошмар, – подумал Бес. Быть ничем не лучше блох или глистов в заднице этой псины».
Юлия
Первым в ее списке дел значился ювелир, раньше она уже приценивалась к ювелирным работам, причем как столичным, так и подстоличным, и потому знала, куда ехать. Адриан просил амулет в виде кулона в стиле классицизма второй половины девятнадцатого века. Если углубиться в историю, то в середине девятнадцатого века ювелирное дело становится более популярным и доступным многим. При этом стали применяться менее ценные камни и материалы, такие как аквамарин, горный хрусталь, малахит, искусственные бриллианты. Ювелирное искусство сменило и общий стиль – на смену рококо приходит классицизм, соответственно, украшения становятся более строгими и тщательно проработанными. Изделия с драгоценными камнями постепенно перестают использоваться в мужских костюмах, зато в моду входят набалдашники для тростей и дорогие табакерки. Из известных мастеров можно выделить придворного ювелира Наполеона I Мартина Гийома Бьенне. В девятнадцатом столетии зарождаются такие всемирно известные дома, как «Картье» и «Тиффани». Это были времена, когда трогательная бархатная ленточка удерживала на шее драгоценный редчайший камень, а две-три нитки отборного жемчуга с простеньким, на первый взгляд, белым платьем из тафты оценивались в состояние.
Юля нашла такого мастера, который за небольшую сумму согласился изготовить ей серебряное украшение. Затем с неутихающей инициативой и энергией она поехала на строительный рынок, по пути заказав новые пластиковые окна взамен старых деревянных со шпингалетами, а на строительном рынке выбрала себе линолеум, новые обои, натяжные потолки в комнаты и кухню. То ли в силу чистки и наполнения денежного канала, то ли судьба решила дать ей фору, но Юля везде попадала на акции и скидки, а потому денег ушло не так много, как она изначально рассчитывала.
Домой она вернулась довольная, день прошел по плану и продуктивно, теперь оставалось ждать мастеров и замерщиков, но это будет завтра. Проголодавшись, она разогрела свой любимый борщ, а навернув его, стала печь блинчики, румяные, которые можно съесть со сметанной и медом. Адриану поставила угощение в дальний угол гостиной и зажгла там свечу. «Это будет здесь», – решила она для себя, определяя место для подношений ее духу-защитнику и место для ее рунных обрядов, особенно интересующих Юлю; это был уютный и в то же время, не бросающийся в глаза угол комнаты, да и большое дедушкино кресло стояло здесь же, придавая этому месту проникновенности доверительного тепла.
Прошел месяц, солнце переливалось в хрустальных сосульках, народ облачился в менее громоздкую одежду, в воздухе витала близость майских праздников с неизменным салютом, парадами и торжественностью. Юля и Ирина, не видевшись все это время, решили встретиться. Юля, уже решившая для себя, чего она хочет, стремилась поделиться с подругой, интересуясь изменениями ее жизни. Легкий ремонт, что она затеяла, был завершен: на полу под белый дуб линолеум, расширяющие пространство светлые обои, натяжные потолки, сверкающие светильники, красивые окна, обрамленные серебристыми жалюзи в гостиной и нежно абрикосового цвета в спальне, где Юля все-таки позволила себе тюль с шикарными бабочками, которых так обожала. Хорошо прижилась и новая мебель, Юля выкинула очень много старого хлама, оставив лишь буфет и большой обеденный стол, отправив их на реставрацию подмосковному мастеру, теперь они радовали ее более светлым цветом и серебристым узором. Общий дизайн ремонта имел аскетичную, скандинавскую направленность, которой она заразилась, бывав в гостях Олафа Бергесена.
Минимализм, сформировавшийся во второй половине двадцатого века, являлся продолжением идей конструктивизма и функционализма. В дизайне интерьера он характеризуется лаконичностью, простотой, точностью и ясностью композиции. Другими словами, интерьеры лишаются пышного декора. История Европы показывает, что после Первой мировой войны окончательно изжили себя идеи модерна с его декоративностью, так как этот стиль ассоциируется с тем образом жизни общества, идеи которого и привели мир к войне. В противовес этому новое направление с простыми формами и предельной функциональностью каждой детали интерьера стало преподноситься как стиль будущего. Наибольшую распространенность в проектировании интерьера получил скандинавский минимализм. Светлые тона и простота, комфортабельность и многофункциональность, простор и сближение с природой все больше притягивают владельцев квартир малых площадей и домов. Скандинавский стиль примечателен своей уютной, лаконичной простотой. Непритязательное, не перегруженное оформление с минимальным количеством декоративных деталей и максимумом света от отсутствия на окнах занавесок, на смену которым, что было особенно актуально в условиях города, пришли жалюзи.
«Счастье в простоте», а в дизайне, как и в жизни, нужно оставлять лишь самое главное и не захламлять его, чтобы было просторно, чисто и много воздуха.
Обычно, когда подруги собирались вместе, они ели не так уж мало, кое-кто счел бы их прожорливыми, и в этот раз они рассчитывали посидеть не только вечером, но и ночью, как когда-то в студенческие годы, и потому Юля приготовила различные закуски на шпажках. В духовке запекалось мясо, на столе стоял «греческий салат», любимый обеими подругами, с Ирины, как обычно, было спиртное – хорошее вино, в котором она разбиралась лучше Юли. Хвастаться перед подругой новым ремонтом Юля не собиралась, квартира Ирины была обставлена гораздо лучше. Но все же в доме Ирины, по ее же словам, было неуютно, холодно, что толку торопиться в такую квартиру, если в ней тебя никто не ждет, а по паркету не ползают, играя в солдатиков и кукол, дети.
– О, да я смотрю, ты сделала ремонт! – воскликнула она, проходя по квартире.
– Умничка! – без тени высокомерия и понтов похвалила она Юлю.
– Ну, рассказывай! – уютно устроившись возле окна, Юле не терпелось узнать новости.
Ирина, ловко управляясь со штопором, открывала вино. Облаченная в вязаный джемпер с высокой горловиной и джинсы, она выглядела как-то обаятельно просто, по-домашнему и притягательно. Поправив волосы, она игриво улыбнулась, как бы скромничая и отводя глаза.
– Уу, подруга, – коротко прокомментировала ее выражение лица Юля. – Ну точно, влюбилась!
Ирина, разлив вино, слегка покраснела.
– За тебя! – подняла бокал Юлия. Чтоб все у тебя с ним было на отлично.
– Лучше за нас! Чтобы у нас у обеих все было хорошо в этом плане! – поправила ее Ирина. Красное вино было вкусным, оно согревало и томило, разливаясь во рту виноградно-цветочным сладковатым фейерверком, будоража кровь и унося в мир прекрасных воспоминаний.
– Ну, и как зовут нашего принца?
Ирина, прожевывая кусочек телятины, снова улыбнулась, явно не торопясь рассказывать. Она то ли собиралась с мыслями, то ли хотела перед рассказом скрестить пальцы, не веря своему счастью, а может, она думала, что если произнесет его имя, то он растает или превратится во что-то не оправдывающее ее ожиданий и ей будет больно. Снова. Юля наблюдала за ней и понимала ее.
– Его зовут Микаэль Янссон, – наконец сказала она.
– Он швед, возглавляет российское представительство одной шведской компании, название тебе ни о чем не скажет. Он внучатый племянник основателя этой компании.
– Ого, прямо в точку! – обрадовалась Юлия.
– По интересам, я имею в виду, он, наверное, удивился, когда ты сказала, что увлекаешься рунами.
Ирина немного театрально закатила глаза:
– Не то слово, но еще больше он удивился, когда я вытащила его заместителя из следственного изолятора. И, поймав удивленно-недоумевающий взгляд Юли, она продолжила:
– Сейчас расскажу. В общем, у него есть заместитель, милый, интеллигентный ортодоксальный еврей, очень умный. Зовут Лев, хотя на льва он совсем не похож. Ну представляешь себе?
– Ну да, в общих чертах, – ответила Юлия.
– У этого несчастного была жена. Не знаю, чего ей там не хватало, потому как человек он замечательный, вежливый, тонко чувствующий, внимательный. Видимо, ей хотелось треша, грубости, приключений, ну и она их нашла. Хотя о покойниках плохо не говорят.
Чуть промолчав, добавила Ирина, и ее лицо приобрело задумчиво-печальный вид:
– Короче, и ее, и ее любовника убили у них дома.
– Какой ужас! – испугалась Юлия.
– И он их нашел, когда вернулся домой?
– Да!
– И что он?
– Вызвал полицию, конечно, как нормальный человек, – ответила Ирина.
– А они ему: «Ты нашел, значит, ты и убил».
И все! С допроса прямо в следственный изолятор. Типа дело раскрыто по горячим следам!
– И как ты его вытащила? – увлеченная рассказом подруги, Юля не сводила с нее глаз, она уже на собственном опыте убедилась, чего стоит профессионализм Ирины как адвоката.
– Сейчас, давай по порядку! Так вот. Для начала, Юль, ты же понимаешь, что в таких ситуациях начинается паника, как у того, кого забирают так и у его близких, родных. Лев успел позвонить, объяснить ситуацию, это, наверное, спасло ему жизнь! А близкие начали в панике искать адвоката еврея, время то уходит. Сообщили об этом и моему Микаэлю, тот тоже начал искать, и тем и другим предложили меня. Мне даже Яков Давыдович позвонил, говорит: «Давай, Ирин, дело серьезное, люди непростые!» Потом звонит Зинаида Захаровна, собралась ли я? Звонил ли мне Яков Давыдович? Я говорю, звонил… Она: «Никуда ехать не надо, отдыхай, Ириночка, там нашли другого адвоката». Время час ночи, чтоб ты понимала, Юль!
Юля утвердительно кивнула.
– Затем, уже под утро, мне снова звонит Зинаида Захаровна, чтобы я подключалась к делу. Так вот, выяснилось, что меня они не хотели, потому что я не еврейка и вдобавок женщина. По разумению Микаэля, российские тюрьмы – это явление ада на земле, что, и в такой среде женщина ничего сделать не сможет, нужен крутой брутальный адвокат. Ну я это так поняла!
Ирина, наконец, улыбнулась, демонстративно закатив глаза.
Тем временем пока они искали ему адвоката, ему предоставили дежурного, причем самого худшего из всех, наверное, Щербакова.
– Знаешь, Юль, если люди типа смесь «бульдога с носорогом», а этот смесь «крысы и змеи», – Ирина поморщилась от презрения, будто этот Щербаков только что пробежал по полу перед ее ногами.
– Изворотливый и жутко продажный, дела продает на раз два, удивительно как он до сих пор жив, стольким людям жизнь испортил.
Заметив, что Ирина уже успела опустошить свою тарелку, Юля положила ей салат и несколько закусок.
– Тот ему сразу сказал: «Пиши чистосердечное, на суде зачтется, отсидишь года три и выйдешь досрочно за примерное поведение».
– В общем, отправили его в камеру к отморозкам, чтобы быстрее писалось чистосердечное. Ну им же надо дело закрыть, а там, глядишь, его поломают, он и подпишет все подряд. Ты бы видела этого Льва, Юль, – интеллигентный, воспитанный человек, по выходным обязательно опера или филармония: Бах, Бетховен, Чайковский. Да он в своей жизни ничего тяжелее книги не держал, и его в камеру к отморозкам! Короче, пока родные и начальство решали, какой адвокат лучше, ему успели там сломать ребро, нос, в общем, нанесли телесные повреждения.
Юля невольно поежилась, ей вдруг стало холодно на уютной кухне, словно этот тюремный холод и несправедливость проникли сюда, протягивая щупальца к защитному теплу ее дома.
– Как я поняла, его семья рассчитывала на Якова Давыдовича, но он оказался занят, в деле, которое ему казалось уже решенным, открылся новый поворот, и он в нем увяз. Родственники, узнав, что Лев в лазарете, сразу же согласились на меня. Щербаков, конечно, пытался там покрутить хвостом, когда понял, что мимо его носа деньги уходят, но у него ничего не вышло, я его подвинула. Терпеть не могу этого урода! – снова брезгливо поморщилась Ирина. Она тяжело выдохнула:
– Как ты догадываешься, приехала я туда не с пустыми руками: купила и сигарет, и колбаски хорошей, хлеба, чая, шоколад, – мой подопечный, конечно, не курил, но это было не для него, а для его соседей, – хитро улыбнулась Иришка.
– Короче, Юль, в таких случаях его в ту же камеру отправлять было нельзя, да и в другую аналогичную тоже, отдельная камера стоит денег. А где их взять? В общем, я его определила в камеру к блатным, но к нормальным, там все по понятиям, по воровским законам, без беспредела, объяснила ему, как себя вести. Он, конечно, испугался, кричать начал, даже расплакался, но я его в чувство привела, объяснила, что это для его безопасности, и если он себя правильно поведет, то его никто не тронет. Он к ним с уважением, и к нему нормальное отношение. И, разумеется, выяснила все подробности его дела, у него не было алиби – это раз, был мотив – это два, три – оружие нашли на месте убийства без отпечатков, но это не факт – типа он сам вытер отпечатки и позвонил в полицию. Задача стояла вытащить его из СИЗО.
– Ты знаешь, как меня называют блатные?
– Как?
– «Правильная адвокатесса»! – улыбнулась Ирина так, как будто ей сделали комплимент.
– То есть, зная, что клиент мой, а там найдется не один, кто про меня слышал, соответственно, и отношение к человеку будет нормальным, ну не самым плохим по крайней мере. Понимаешь?
Юля снова кивнула.
– Я пошла по его маршруту: после работы он решил прогуляться, поэтому и нет алиби, нашла несколько камер, где было его видно, нашла чудом, последнюю так вообще с автомобильного видеорегистратора. Мне нереально повезло! – воскликнула Ирина, будто только что при Юле выиграла в лотерею.
– Помимо этого, отправила вещи Льва на экспертизу, на установление следов пороховых выстрелов, плюс еще смыв с волос и кожи, то есть если бы он стрелял, они должны были остаться. Тупой Щербаков и следователи, которым лишь бы дело быстрее закрыть и показатели выполнить, до этого не додумались. Короче, уже на следующий день к обеду, после прохождения всей бюрократии, я его оттуда вытащила! – победоносно закончила Ирина.
– А твой Микаэль?
– А вот потом я поехала на встречу с ним и все ему, как тебе, рассказала, заказчик-то он.
– Он, наверное, был шоке? – спросила Юлия, ожидая продолжения рассказа.
– О да, был под впечатлением! Видимо, я ему понравилась, – рассмеялась покрасневшая Ирина.
– А он тебе?
Ирина скромно скосила взгляд в сторону.
– Понятно, – подвела итог за нее Юлия. Так что со Львом-то?
Ирина снова оживилась, мысленно вернувшись в профессиональную среду.
– Я занялась любовником его жены, чьи пальцы никто не удосужился прокатать и прокрутить по базе. Мне показалось странным, откуда у человека деньги на жизнь и открытие бизнеса? И выяснилось, что за ним три трупа и ограбление инкассаторов в Тюмени. Вот так. Дело развернулось в совсем другую сторону, а от моего подзащитного отстали.
– Тогда за справедливость! – обрадовалась Юлия, поднимая бокал.
Бокалы, встретившись, наполнили кухню мелодичным перезвоном.
– Как мясо, Ирин? Я в этот раз в фольге запекала, – немного беспокоясь о своем кулинарном мастерстве, спросила Юлия.
– Безупречно, – ответила Ирина, умело пользуясь ножом и вилкой и разрезая кусочек на съедобные маленькие ломтики.
Они снова разлили вино по бокалам, и Ирина продолжила:
