Ана Ховская
Легенда о половинках. Часть 2
Ахматов спокойно-вежливым тоном поинтересовался:
– Помочь открыть дверь?
– Скажи, а когда ты стал таким жестоким?– глухо проговорила Жанна.
Алекс вопросительно качнул головой, поражаясь бесцеремонному притворству женщины.
– Прости, наверное, мне привиделось, что одна – в прошлом замечательная, искренняя, благоразумная девушка – стала преследовать меня много лет спустя. Причем сегодня она просто дьявол в юбке – хладнокровна и коварна. Мне продолжать?
– Да, ты прав,– Жанна повернулась спиной к двери и медленно сползла вниз на корточки.– Я хладнокровна и коварна, а еще бесстыдна и непокорна. Я переспала со всеми мужчинами, которые попадались на моем пути. Одних я использовала мягко и нежно, других жестоко и беспощадно… но ни разу ни с одним из них я не получила удовольствия. Представляешь? Я – знойная, обворожительная, пленяющая одним взглядом женщина, и ни разу не получила удовольствия от секса. Женщина, на которую ни один мужчина из уличной толпы не посмеет не обернуться… и ни разу… Какая жалость!
Жанна горько усмехнулась и блестящими от накопившихся слез глазами посмотрела на Ахматова.
– Я спала со всеми мужчинами, а с тобой… тогда, на том диване у тети Амелии – не смогла. Ты, который для меня всегда был символом чистоты, доброты, всем тем, чего у меня никогда не было, даже сейчас… А сейчас мы совсем чужие друг другу, и ты уже не смотришь на меня так, как смотрел тогда…
Ахматов терпеливо молчал и слушал мрачную исповедь женщины.
– Знаешь, когда я убегала тогда… Да, именно так это можно назвать – убегала. Я думала, что вернусь, только возьму свой шанс и вернусь. Вернусь к человеку, которого по-настоящему любила… Я думала – получу образование, стану ровней тебе, ты будешь гордиться мной, и между нами будет столько тепла и любви… Но все закружилось так быстро – я не успела опомниться. Там, далеко отсюда, я вдруг поняла, что могу покорить не только тебя, но и весь жестокий мир, который так обошелся со мной, что умею делать так, что все вертится вокруг меня и на пользу мне. Это свело меня с ума… И все же, когда я мечтала вернуться к тебе, когда шла навстречу к тебе, я ожидала увидеть те глаза, которые впервые по-настоящему тепло посмотрели на меня и желали меня… там, на диване… тем вечером… Но я вошла и увидела неприступную стену, что ни в одном глазу нет и капли того, что между нами было. Любезная, учтивая, деликатная стена… Как больно осознавать, что для единственного человека, которого люблю, я больше не существую…
Все это время Алекс не отводил глаз от Мэри. Его долгий, ничего не выражающий взгляд, будто застыл на ее лице: ни волнения, ни сочувствия – полное равнодушие. На удивление, и внутренне он был спокоен. Он слишком хорошо владел собой, чтобы позволить воспоминаниям растрогать его, и слишком хорошо узнал Мэри, чтобы поверить в ее раскаяние. Его воспоминания отличались от ее воспоминаний. Они не были столь болезненны, в них сквозила легкая грусть, но все было лишь юношеским увлечением. Что было бы, если бы Мэри осталась в его жизни? Тогда, возможно, в его жизни не появились бы синие бездонные, дорогие сердцу глаза Ночной фиалки…
Молчание Александра вызвало у Жанны яростную усмешку. Ей хотелось силой вырвать из его груди хоть какое-нибудь признание, хоть одну эмоцию, но он демонстрировал ей поразительное хладнокровие. Она моргнула, и крупная капля слезы упала ей на ладонь. Она словно обожгла кожу, и привела Жанну в чувства. «Бог мой, ты опять расчувствовалась?! И никакого эффекта! Только посмотри, Жанна – он такой бессердечный… Но ты еще будешь страдать, Александр!»
– Что же ты молчишь? Посмейся надо мной. Теперь у тебя это отлично получается!– проговорила она.
– Мне не смешно,– с грустью проговорил Алекс.
– Ты как-то сам сказал, что от жизни нужно брать все! И я это сделала,– словно оправдываясь за прожитые годы, бросила она.
– Но я не учил тебя быть циничной, жестокой и пренебречь всеми правилами приличия и морали. В тебе погибла талантливая актриса. Мэри, ты стала эгоисткой, и это убивает мою добрую память о тебе…
– Меня зовут Жанна! Мэри умерла!– холодно бросила Фурье.– И та дурочка Мэри уже никогда не вернется. Ни одной промашки, ни одной уступки, никаких сантиментов, никакой пощады в этой жизни никто от меня не получит.
– Мэри нравилась мне больше…
– Уволь меня от сентиментальных воспоминаний. Мэри – никто. А Жанна всегда получает то, чего хочет!
– Ты сама вынесла себе приговор!– без возражений заключил Ахматов.
– Зато условия диктую я! Я знаю настоящую жизнь: она полна жестокости и бесконечной гонки за мерцающим на горизонте счастьем. Я не хочу бежать – я просто возьму у судьбы свое.
– Извини, но никто и никогда не диктовал условий мне. И теперь не будет.
– И тем не менее – фермерша проделывает это с тобой?– язвительно упрекнула Жанна и поднялась.
Алекс бросил пренебрежительный взгляд в сторону уже совсем незнакомой женщины и вернулся за свой стол.
– Мэри я доверял больше, но поскольку передо мной Жанна, то скажу – никто не имеет права совать свой нос в мою личную жизнь. Твое личное дело, с кем ты проводишь свободное время. Ты сама сделала выбор – наслаждайся последствиями! Меня уже не трогают твои истории о несчастной любви. Мы по разную сторону реки. И сблизиться нам мешает не твое прошлое, а наше настоящее. А сейчас, считаю, вопрос исчерпан. Единственное, что я тебе гарантирую, – мы можем оставаться деловыми партнерами.
Фурье оскорбленно усмехнулась, облизнула губы кончиком языка и ненавистным взглядом обвела лицо мужчины, а затем взялась за дверную ручку.
– Будь осторожен, Александр: я ведь жестока и коварна!– полушутя-полусерьезно пригрозила Жанна и летящей походкой вышла за дверь.
Ахматов подозрительно прищурился и, утомленно откинувшись на спинку кресла, сцепил пальцы рук на затылке. Угроза Жанны не выходила из головы, но все же уступила мыслям о Софии. Как обиженно прозвучал ее голос, когда она увидела другую женщину рядом с ним, как екнуло его сердце, когда он поймал на себе потемневший взгляд девушки. Алекс уже не сомневался в том, что Жанна неслучайно оказалась в его кабинете в то самое время, когда должна была прийти София. Не сомневался и в том, что ее предостережение имело под собой конкретное содержание. Что-то интуитивно вернуло его мысли к Мишель Жако, а потом и к Джулии Каан. К случаю с Жако Жанна вполне могла быть причастна, но могла ли она иметь отношение к неприятностям Джулии? Ахматов уже не вспоминал еще о нескольких женщинах, которые были у него в промежутке между Уайтекер и увлечением Мэдисон. Их тоже окружали сплошные неприятности, и в конце концов, они покидали его: либо уезжали из города, либо внезапно теряли интерес к нему. Ахматова будто преследовал рок. Или чей-то хитрый замысел каждый раз одерживал победу…
«Хитра и коварна? Неужели это ты, Мэри?– с тяжелым сердцем принимая эту мысль, рассудил Алекс, и в его груди кольнуло от беспокойства за Софию.– Нет! За нее я тебе глотку перегрызу, Жанна!»
***
Бесчувственные машины были заняты своей работой: вычисляли, шифровали, считывали, перерабатывали бездну информации. Маленькие лампочки на панелях серверных коробов подмигивали, загорались и тухли, внутри щелкали электромагнитные импульсы, трещали жесткие диски и хором гудели вентиляторы, охлаждающие груду металла и электроники. Но ни один сантиметр этого железа не мог чувствовать того, что сейчас творилось на душе Софии. И она завидовала ему.
В оставшееся свободное время девушка уединилась в серверной, где ее никто не потревожит, и в горьком отчаянии пыталась смириться с мыслями о новой неудаче. Она снова обвиняла себя и всем сердцем презирала Ахматова. Ей следовало бы все понять гораздо раньше, как только она увидела эту пару в первый раз, как только Жанна заговорила с ней о нем. Нет, еще раньше, когда увидела Ахматова впервые и уловила его необыкновенную способность очаровывать с первого взгляда и испытала на себе магическое притяжение. Такая страстность мыслей о нем и трепет в теле не могли быть чем-то истинным, постоянным и безобидным. И вот результат: София снова была поражена до глубины души тем, что тот, кого она считала почти идеалом, – самый обыкновенный паяц, притворщик и лицемер.
«Конечно, наивная! Как я могла подумать, что у него с ней ничего нет? Такую женщину нельзя пропустить. Ха, а у меня еще возникали наивные мыслишки о его искреннем отношении ко мне, о его уникальности. Дважды дура!– злилась София.– Фисо, ты не меняешься… Сколько раз тебе нужно сделать больно, чтобы ты перестала строить иллюзии? Да только это не просто какой-то там Кери или Дилан – это настоящий ураган, который смел все своей фальшивой безупречностью и не оставил даже слабой надежды на то, что я смогу его забыть…»
София схватилась за голову и склонилась к коленям. Казалось, сердце своим биением разорвет грудь, за грудиной плясали обжигающие волны ярости, и напряжение росло в каждом сантиметре тела. «Святая Мария, помоги мне это пережить! Зачем ты меня испытываешь?.. А что, если мне просто уйти? Исчезнуть? Тед вполне справится сам. Мир не рухнет из-за того, что я не доведу операцию до конца… Эх, Билл, зачем нужно было устраивать этот балаган? Все было бы проще, если бы я владела всей информацией… Как поступить, – ума не приложу? Но, что бы ни случилось, я больше не позволю им водить меня за нос…»
Неожиданно в серверную вошли Лэсли и Ник. Девушка выпрямилась и учтиво кивнула им.
– У тебя проблемы?– заметив ее подавленное настроение, спросил Лэсли.
– Да, из-за сбоя в сети я не успела пообедать, и теперь мой желудок сжирает меня,– на ходу придумала София и поднялась.
Лэсли и Ник рассмеялись. София прошла к двери и, глубоко вздохнув напоследок, обернулась и сказала:
– Сейчас все в порядке, можете не диагностировать матрицы.
Девушка вышла в холл, огляделась по сторонам, взглянула на часы и вялой походкой направилась к своему рабочему месту.
***
В течение всего дня Ахматов не появлялся ей на глаза. София только убеждалась в своей правоте: «Он даже не идет, чтобы оправдаться. Настолько в нем полно бесстыдства!– думала она, спускаясь по запасной лестнице в конце рабочего дня.– А я и не хочу его видеть. Что он может мне сказать? Зато я ему могу столько высказать, что… Ай, рыжий дьявол, убирайся из моих мыслей!»
София толкнула рукой дверь в центральный холл и вышла. В холле было многолюдно, сотрудники агентства, прощаясь друг с другом, выходили из здания. Девушка вежливо улыбнулась нескольким коллегам и ускорила шаг к турникету. И тут уловила знакомый профиль. У турникета стоял Ахматов, и кого-то ожидал. София резко остановилась. В движущемся потоке людей со спины на нее наткнулись двое. Она виновато поджала губы и развернулась в другую сторону.
– Извините… извините,– шепотом произнесла девушка, пробираясь в обратном направлении к выходу на подземную парковку. «Только бы он меня не заметил!»– молилась София.
Оказавшись за дверью, она напряженно выдохнула и на носочках побежала в сторону выезда машин. Выбравшись из туннеля и взглянув на улицу, она зрительно просчитала свой маршрут и уже быстрым шагом пошла к автобусной остановке. В ее мыслях как-то неожиданно созрело решение провести этот вечер и ночь с родителями. Она понимала, что опять убегает и, прежде всего, от себя, но ничего не могла с собой сделать.
Родителей дома не оказалось, но была Милинда. Перед сестрой Софии было нетрудно изображать довольного жизнью человека. К тому же у Лин оказалось столько новостей об отношениях с Джейсоном, что Софии не пришлось много говорить, а только активно слушать и умиляться.
Родители вернулись поздно, застав сестер у камина в полусонном состоянии. Перекинувшись парой фраз с крестным и матерью, София отправилась в спальню для гостей.
Контрастный душ, который она начала практиковать по совету мастера корейского массажа, и родной запах постели сделали свое дело – явились самым лучшим снотворным на эту ночь.
Наутро у нее возникла случайная и удачная мысль: не идти на работу, а взять отгул. «Один день моего отсутствия ничего не решит. Я приведу нервы в порядок, схожу на массаж и наберусь храбрости для следующего рабочего дня… Храбрости? О-о, как ты уронила лицо! Пожалуй, не храбрости, а хладнокровия. Да, хладнокровия, именно так. Чистая голова, холодная кровь, и все пройдет как по маслу. АМБ может не беспокоиться».
София набрала номер Кати Ла Саль и слабым голосом вежливо предупредила, что чувствует себя неважно и сильно опоздает. Кати была понимающим человеком и предложила ей взять выходной. София отблагодарила ее и заверила, что одного дня будет достаточно, чтобы привести себя в форму. Предупредить Теда или Майка о своем исчезновении девушка не удосужилась. Она все еще была сердита на них.
Но спустя день ей пришлось выйти на работу. И как бы она морально ни готовилась к встрече с Ахматовым, ей не удалось сдержать своих эмоций, когда тот появился сразу после ее прихода в отдел.
– Доброе утро, мисс Мэдисон!– как и всегда, доброжелательно поприветствовал он.– Как ты себя чувствуешь?
– Все в порядке,– сухо ответила она и то, только потому что в холл вошел коллега и нужно было играть роль. Но всем своим видом она демонстрировала Алексу пренебрежение к нему и нежелание продолжать разговор.
Ахматов склонился над столом и в полголоса проговорил:
– Тебя что-то гнетет… Поговорим?
– У меня все в порядке,– холодно произнесла София и презрительно покосилась на мужчину.
– Я поверил бы, но слишком хорошо тебя знаю…
– Ах да, легко знать человека, когда в столе лежит килограммовая папка с его личным делом!– язвительно заметила Мэдисон.
– Ты несправедлива ко мне,– невозмутимо ответил Алекс и отстранился от стола.
– Я и не обязана таковой быть!
– И все же – я настаиваю…
– Мне не о чем с вами говорить!– прошипела София.
– Мисс Мэдисон, смените тон, я не заслужил такого отношения,– все еще мягко попросил Алекс.
– А это мне решать!– усмехнулась она и окинула его ледяным взглядом сверху донизу.
Ахматов не изменился в лице, и на его губах по-прежнему скользила приветливая полуулыбка, а глаза, точно два сканера, пронизывали ее насквозь. У Софии возникло ощущение, что он прекрасно знал, о чем она сейчас думала, и намеренно испытывал ее терпение своим молчанием.
Алекс действительно не собирался оправдываться в недоразумении с Жанной в его кабинете, хотя очень хотелось убедить Софию в своей порядочности.
– Ладно, согласен, что сейчас неподходящее время для разговора. И все же мы поговорим. Думаю, на этот раз ты не скроешься так быстро?
София поразилась его упорству и невозмутимости и уже приготовилась возмутиться наглостью мужчины, но неожиданно заметила за его спиной Андерсона, который, строго нахмурив брови, качал ей головой. Она тут же опустила глаза и умерила пыл.
– Я приглашаю тебя пообедать в моем любимом кафе. Ты дождешься меня?– спросил Алекс, интонацией подчеркивая бессмысленность отказа.
Тут София все равно не сдержалась и сквозь зубы процедила:
– Как прикажете, сэр.
Алекс на секунду задержал дыхание и разочарованно покачал головой. Девушка сделала занятой вид и развернула к нему спинку кресла. Ахматов напряженно стиснул зубы так, что на лице жилки задергались и напоследок сказал:
– Я зайду за тобой без пяти минут час… Удачного дня!
Когда за спиной послышались удаляющиеся шаги, София медленно, с внутренней дрожью втянула голову в плечи и до боли в костяшках сжала пальцы в кулаки.
– Мой тебе совет – не перечь ему. Он – руководитель. И мы все работаем в одном месте,– послышалось за спиной.
София передернулась, но не от неожиданности, а от смысла услышанного. Андерсон облокотился на спинку ее кресла и рядом с ухом проговорил:
– Мы искали тебя позавчера. Майк сказал, что ты так и не появлялась дома. Конечно, у родителей мы не стали тебя беспокоить. Но в следующий раз предупреждай кого-то из группы, где ты, чтобы мы не тратили ресурсы на отслеживание.
София медленно перебрала ногами по полу и развернулась к Теду лицом. Тот отошел на шаг. Ее глаза были, словно стеклянными, и понять, что она сделает в следующую минуту, было невозможно.
– Как прикажете, сэр,– глухо повторила девушка, без какого-либо выражения на лице продолжая смотреть на него.
Андерсон раздраженно вздохнул:
– Ты невыносима!
Но на нее эти слова не оказали никакого влияния: по инерции проводила Теда взглядом и тупо уставилась на свои мониторы.
***
И вот, сидя в кафе напротив Ахматова, глядя на него с явной враждебностью, София с горечью думала: «Вот он – жестокий обманщик! Именно о таком типе мужчин говорил Дилан. Красивый, великодушный, благородный, душа компании – этакий властелин жизни. Завоевывает, влюбляет в себя, проникает в душу, а потом, как гром с небес: «Счастливо, детка: ты же не думала, что я влюблен в тебя?» А этот еще и использует меня на благо мира, будто я кукла какая-то…»
Обида прожигала грудь, но София словно каменная ни на секунду не изменилась в лице. Когда для нее Ахматов был простым сотрудником ФАМО, а потом оказалось, и другом детства Брайана, София боролась с неодолимым желанием отклонить все его попытки завоевать ее доверие и симпатию, но была куда более сдержанна в выражении чувств. Теперь же она дала себе полное право проявлять истинные чувства – безотчетно и бесцеремонно.
Ахматов некоторое время невозмутимо пил кофе, одновременно просматривая документы из офиса. София напряженно ковыряла вилкой в тарелке, ожидая повода высказать все, что думает о нем. Но Алекс молчал, и ее нетерпение росло. Тогда она сама нашла способ избавиться от раздражения.
– Вы отнимаете у меня время!– жестко сказала она и взглянула на мужчину, чтобы увидеть его реакцию.
– Мне тоже было жаль тратить время на твои поиски. Ты могла бы предупреждать меня о своих шагах? Или, по крайней мере, не отключать мобильный?– не отрываясь от бумаг, непринужденно ответил Алекс.
– Мне нездоровилось.
– Это правдоподобная версия, но не убедительная. Это что, новая тактика – скрываться от меня?
– К вашему сведению, у меня есть личная жизнь,– возмущенно начала София, но не успела договорить, как он оборвал ее строгим движением руки.
– А у меня ее нет?
– Меня это не интересует…
– А что тебя интересует? Тебе доверили важную задачу. Мы не в игрушки играем,– тихо, но очень серьезным тоном проговорил Ахматов и, наконец, обратил свой взгляд на девушку.
София оторопела. Он никогда не повышал на нее голоса, и его взгляд не был таким суровым. Она почувствовала, как кровь прилила к лицу, а пульс в бешеном ритме отбивает чечетку. Она опустила голову. Очертания столовых приборов перед ней стали расплывчатыми.
Ахматов смягчился и коснулся руки девушки. София боялась моргнуть, чтобы не показать своих слез и молила себя успокоиться, чтобы не выглядеть еще большей дилетанткой, чем ее считали. Но все же осторожно вынула руку из-под его пальцев и опустила на колено.
– Ты очень эмоционально воспринимаешь все, что происходит. К тому же не все выглядит так, как тебе кажется…
– Мне не нужен психоанализ,– не поднимая глаз, но не уступая, выговорила девушка.
– Я пытаюсь исключить причину твоей враждебности. Она не дает тебе сосредоточиться на реальных проблемах.
Сказанное Алексом тут же высушило глаза Софии. Ее взгляд потемнел, и слова сами собой сорвались с губ:
– Не удивительно, что натренированному до бездушия специалисту теперь трудно понять эмоции обычного человека. Но я не собираюсь становиться такой же черствой, и тем более начать сомневаться в своем рассудке.
От услышанного у Алекса округлились глаза, и рука с чашкой на секунду замерла на пути ко рту. София на мгновение испытала мстительное удовлетворение, что задела мужчину. Но следующий прямой вопрос привел ее в замешательство.
– Чего ты добиваешься, София?– сердито, но требовательно спросил Алекс.
Она с внутренней растерянностью отклонилась назад и сжала губы.
– Хочешь разорвать меня на части? Что ж, можешь не трудиться: я и так места себе не нахожу. Но я буду великодушнее и щедрее к тебе. Я дам тебе пять минут, к сожалению, больше нет времени, чтобы ты высказала все, что думаешь обо мне, выплеснула весь свой гнев, ярость… только без рукоприкладства,– огорченно усмехнулся он.– А потом мы поговорим с тобой как партнеры, а не как непримиримые враги. Мое предложение тебя устраивает?
– Вы что, издеваетесь?– не веря своим ушам, спросила София.
– Я даю тебе откровенный повод, чтобы ты прояснила для меня и для себя все, что тебя не устраивает в нашем партнерстве. Мне мешают твои немотивированные всплески настроения, непредсказуемые поступки. В нашем деле все должно быть точно и наверняка. Я внимательно слушаю тебя, София.
Взгляд Ахматова вдруг изменился, стал непроницаемым и хоть направлен в сторону девушки, но словно сквозь нее. От этого Софии сделалось не по себе. Она сжала пальцы рук в замок и с ощущением своей вины и неуместной принципиальности опустила глаза. И все же ей хватило духа внешне не проявить свое истинное отношение к происходящему. «С какой стати он огорчен? Как можно так играть, что глаза и уши верят? Или я все еще хватаюсь за соломинку?»
Ахматов долго внимательно рассматривал ее лицо и ожидал ответа. София и сама понимала, что нужно ставить точку в своем упрямом отношении к обстоятельствам, но не могла взять себя в руки и заставить относиться к Ахматову как к агенту АМБ, а не как к мужчине, обманувшему ее.
– Будьте со мной предельно искренни и не стройте из себя невинного. И я буду стараться сдерживать свои эмоции. И, пожалуйста, не общайтесь со мной больше, чем того требует операция. Мне трудно с вами…
– Никогда не проявлял большей искренности, чем в отношении к тебе,– произнес Ахматов и разочарованно сорвал со своих колен салфетку и бросил ее на край стола.
София ослабила свой напор и несмело поинтересовалась:
– А с Жанной Фурье вы тоже искренни?
Алекс грустно усмехнулся и, не пряча глаз, честно ответил:
– Не хотел касаться этой темы, но раз уж ты спросила, я отвечу. Эта дама добивается меня с того самого момента, как появилась в Хьюстоне. А я испытываю некоторое раздражение к назойливым женщинам. Хотя в чем-то мы с ней похожи: она так же упорна в достижении своей цели, как и я своей,– на последнем слове Алекс так взволнованно посмотрел на девушку, что не было нужды разъяснять, что он имел в виду.
София отвернулась к окну и сделала вид, что она равнодушна к его словам.
– София…
– Хватит,– остановила она его, глядя на прохожих за окном.– Я все равно лезу не в свое дело. Не нужно больше ничего объяснять. Извините за любопытство. Мы партнеры, не более того. Я буду стараться следовать всем вашим указаниям, только не напирайте на меня… Пожалуй, я прогуляюсь пешком до агентства… Мне так удобнее…
Она поднялась. Салфетка с колен упала на пол. София наклонилась, и в этот момент ей так захотелось, чтобы Алекс поднялся, взял ее за руки и обнял крепко-крепко. Но она зажмурилась, схватила салфетку и бросила ее на сиденье.
– София,– окликнул Алекс девушку и поднялся в тот момент, когда она торопливо повернулась к выходу.
Когда Мэдисон выскочила за дверь, Ахматов не пошел за ней, дал возможность побыть наедине со своим решением. Но как задели ее последние слова, как потяжелело в груди, что ему стало больно дышать, и он ничем не мог погасить эту боль. Он закрывал глаза и чувствовал, что теряет самообладание, что София превратилась для него в навязчивую мысль и желание. Как хотелось, чтобы злосчастная операция «Леди» скорее завершилась, чтобы Софии больше не было повода обвинить его в игре – игре, которая сводила его с ума.
***
Еще несколько дней подряд они не могли найти общий язык. Несмотря на свое обещание, она прекословила ему во всем, дерзила, игнорировала, избегала его. Никогда прежде Алекс не испытывал на себе столько негатива и яростного протеста от женщины, от прелестной девушки, которая вызывала в нем противоречивые чувства – нежный трепет и запретную страсть и в то же время возмущение и негодование. Она была так близка и недосягаема одновременно. Из славной, скромной, робко прячущей глаза, веселой, смущенно-приветливой девушки София превратилась в дерзкую, своенравную, горделивую, упрямую, нетерпимую к недостаткам девчонку. Что больше всего забавляло и поражало Ахматова, так это то, что все самые отрицательные эмоции обрушивались в основном на него. Остальное окружение не имело понятия о переменах в характере всегда обходительной девушки. Такое неуважение, порой откровенное игнорирование с ее стороны дразнило самолюбие Алекса и нередко вызывало ответную реакцию: от иронии, легкой насмешки до строгих и требовательных замечаний. Попытки контролировать свое поведение на провокацию девушки приводили в жуткое раздражение. Он прекрасно понимал, что его недовольство и ответное упрямство исходят не только из-за неумения справиться с растущими чувствами к Софии, но и из-за искреннего недоумения оттого, что она была первой женщиной, отвергающей его во всех проявлениях. Она овладевала его мыслями, всем его существом, и Алекс не успевал выставлять щиты, чтобы не дать слабину и не попасть полностью под влияние ее дерзких, обжигающих, сверлящих, но таких пленяющих глаз.
В то же время оба будто получали тайное удовольствие от обоюдного сопротивления, словно их притягивал момент состязательности в отношениях, борьба самолюбий, гордости, принципов. София получала мстительное удовольствие от его тщательно скрываемой раздражительности, рассеянности при очередном общении с ней. Она отыгрывалась на нем сразу за все свои поражения. Алекса же не оставляла отчаянная мысль о завоевании искренней благосклонности Софии к нему. Чувствуя, что она испытывает к нему, он ломал голову в поисках способов завладеть ее мыслями так же проникновенно, как это делала она, и стереть разделяющую их черту недоверия и враждебности.
Но изо дня в день встречаясь случайно или намеренно, еще не сделав и полшага, не сказав ни слова, не успев поднять глаз, оба ощущали, что между ними уже сквозило напряжение, кратное разряду молнии, метко вонзающей свои копья в цель.
***
На праздничный пикник в честь дня рождения Милинды семья Логанов и София отправились за город в один из самых живописных уголков Хьюстона. Природа, свежий воздух, солнечный день, радостные лица родных – раньше все это располагало к веселью и гармонии души, но теперь на Софию это не действовало. Казалось, день рождения сестры должен был стать праздничным днем, тем более что за долгое время вся семья была в сборе, кроме Хардов, так как они были в круизе по Атлантике, однако София чувствовала себя скверно и не была впечатлена происходящим.
Хелен, Бен и Милинда сразу занялись обустройством места отдыха: достали складные кресла, покрывала, гриль, накрыли стол. Джейсон Ларс, приглашенный Милиндой, и София беседовали на берегу маленького озерца, набирая воду в емкости для мытья рук. Все были в превосходном настроении, из машины звучала заводная мелодия, и эта атмосфера вроде бы должна была отвлечь Софию от всяких навязчивых и досадных мыслей. Девушка старалась не огорчать близких своим настроением, выглядеть довольной и искренней, и ей это удавалось, пока не появился мистер Кроу.
С одной стороны, София была рада его видеть, несмотря на то что всем пришлось разыграть перед Ларсом спектакль о давней симпатии Кроу к Софии и сыграть невинную сцену приветствия. С другой – София поняла, что в присутствии брата ее мысли заняты еще и сомнением в нем. Могла ли она теперь ему доверять? Он оказался совершенно прав насчет Ахматова: тому нельзя было доверять, но почему брат выбрал правила АМБ, а не ее?
К появлению Брэда приготовления к праздничному обеду были завершены, и все с нетерпением расселись вокруг импровизированного стола-покрывала на траве. Первые минуты ощущалась какая-то неловкость и рассеянность родителей и Милинды в присутствии якобы малознакомого гостя, но уже через полчаса Брэд разрядил атмосферу озорными поздравлениями виновницы торжества и интересными подробностями о жизни города. Не обошлось и без оригинальных и трогательных подарков.
Милинду было не узнать. Она щебетала без умолку, весело смеялась и не отходила ни на шаг от Джейсона. Хелен и Логан умиленно переглядывались между собой и подмигивали Софии и Брэду, искренно радуясь отношениям дочери и Ларса. Теперь в достойности выбора Лин никто не сомневался, полностью одобряли и поддерживали ее интерес.
София улыбалась, но глаза ее не смеялись, она с тоской и тайным сожалением поглядывала то на родителей, то на сестру с парнем. Когда появился повод удалиться от всеобщего веселья, которое все больше навевало на Софию мысли о собственной несостоятельности, она тут же покинула компанию и уединилась на берегу озера. Ей было легче смотреть на водную гладь, на прыгающих жучков и летающих над травой мошек, чем весь день притворяться.
– Позволь составить тебе компанию?– нарушил ход мыслей сестры Брэд своим внезапным появлением и присел у нее за спиной.
– Брэд, ты меня любишь?– неожиданно спросила София, своим вопросом введя брата в замешательство.
– Даже не знаю, что тебе и ответить,– растерянно сказал тот, размышляя о причине ее сомнений в нем.
Сестра долго молчала, а потом повернулась к брату и посмотрела на него серьезным тяжелым взглядом. Брэд беспокойно свел брови.
– Почему ты не сказал мне, что знаешь о моем участии в операции АМБ?– вдруг произнесла она.
Его плечи мгновенно опустились, лицо вытянулось и еле заметные морщинки у глаз задрожали. Знала ли сестра детали договора с Ахматовым и Макстейном или нет, скрывать информацию от нее было бесполезно, когда огромные проницательные глаза улавливали малейшее волнение на его лице и лучше детектора распознавали ложь. Кроу протяжно выдохнул и с готовностью ответить на любой вопрос признался:
– Впервые я был неискренен с тобой. Но не по своей воле…
София горько усмехнулась уголком губ, сжала руки в замок и опустила глаза на них, чтобы скрыть поднимающуюся из груди обиду.
– А если говорить начистоту, то я очень встревожен тем фактом, что ты попала в АМБ,– раздраженно сказал Кроу, вспоминая разговор с Алексом в галерее.– Я, вообще, не понимаю, как это могло произойти, кто тому причиной и почему именно ты?!
В голосе брата слышалось волнение и непримиримость.
– Брэд, я не виню тебя за то, что я там оказалась. Это мой выбор, и я им горжусь. Но почему ты не доверял мне? Мы же такие близкие люди…
– Я не доверял тебе?– рассердился Кроу.– Интересное умозаключение! Если бы я не доверял тебе, ты бы до сих пор по выходным вместе с мамой посещала могилу Брайана Дьюго. Ты хоть понимаешь, как я волнуюсь за тебя, как испугался, когда узнал о тебе от Эла? Я рвал и метал у Макстейна, желая оградить тебя от любого риска. А ты говоришь мне о недоверии?!
