Алексей Анатольев
Чужой
50. Выводы и рекомендации
Руководство фирмы провело всю неделю в хлопотах, связанных с открытием офисов продаж в Риме, Брюсселе, Копенгагене, Салониках, Стамбуле. Именно в такой очерёдности совершила свой командировочный вояж Карина в сопровождении Андрея, до поездки сделавшего ей предложение и объявившего об этом на работе. По этому случаю в конце рабочего дня выпили бутылку французского шампанского, а Илона произнесла тост, после которого содержимое высокого фужера, который она лишь почти прижала к губам, было быстро вылито в тарелку, и многие этого не заметили. Илона тут же закурила.
Все отправились домой, а Илона с Сонэ – на его квартиру. Саша спокойно посмотрел вслед машине Сонэ, которую тот взял практически даром у покидающего работу в Москве старого знакомого: «Ну-ну! Пора и мне что-то предпринять!».
Илона вернулась в середине ночи совершенно трезвая, но пропахшая табаком. Саша встал, вышел из комнаты и подошёл к жене. Она сидела грустная и молчаливая.
– Ну, как тебе твой Сонэ? Лучше меня или хуже? Ведь это первый японец в твоей жизни, и я желаю тебе, чтобы он был не последним мужчиной, с которым ты ложишься в постель.
– Сашка, ты решил наговорить мне пакости?
– Нет, я совершенно серьёзен. Ты меня отвергла. Я ищу другую. Ты и я теперь чужие.
– Я нужна Ясу чисто для сексуальной тренировки. И сама я так же смотрю на него. Ясу занимается сексом, как робот, совершенно без эмоций. A vrai dire, personne ne m’aime. Nobody loves me (По правде говоря, никто меня не любит). Ты тоже ко мне безразличен! Я наконец-то поняла, что тебе я была нужна лишь по соображениям денег и секса.
– Мне очень странно и даже смешно, что только сейчас это дошло до тебя! А ведь ты кое в чём гениальна. Думаю, что один лишь Лёша уж точно любит тебя. Раньше я притворялся, что тоже люблю тебя, хотя часто ты была мне жутко противна. Напомню, что в ту ночь на пляже я хотел пройти мимо тебя, но ты притянула меня к себе и измазала соплями. Я рад, что ты станешь не моей. Надоело притворяться. Что же, я готов съехать от тебя.
– Так уматывай отсюда побыстрее! «Ну, теперь-то он точно возмутится!».
Увы, не возмутился! Саша спокойно ответил, что надо сначала посетить ту квартиру и потом выгнать арендатора либо под надуманным предлогом, либо без объяснения причин.
Карина и Андрей привезли на работу подарки коллегам, купленные в разных городах в ходе поездки. Карина неожиданно поставила на стол Илоны увесистую коробку:
– Илона Эдуардовна, мы не знали, кому подарить кальян, но теперь думаем, что он вам может пригодиться. Только не злоупотребляйте.
– Большое спасибо, я обещаю его освоить, – ответила Илона. Карина выступила с подробнейшим отчётом о поездке и показала кучу снимков и видео преимущественно делового характера, кроме последнего, где Андрей поднял её на руки на фоне собора Айя София, превращённого в мечеть. А вечером Илона и Саша снова отправились к Карлинскому, которому она днём позвонила.
– Ой, как вы, мадам, сильно пропахли табаком! Я вас предупреждал, но вы настояли. Дело ваше. Чувствую, что вы стали чаще курить. Для вас курение меньшее зло, только рекомендую разные медикаментозные средства и промывание горла. Хорошо, присаживайтесь. Начну с анализов. Они свидетельствуют лишь о небольшом влиянии алкоголя и табака на ваш организм. Вы всё же сдерживали себя и до безудержного пьянства не докатились благодаря вашему мощному интеллекту, перед которым я просто преклоняюсь. Курили вы тоже не так уж помногу. Сдерживайте потребление табака, а к алкоголю вас уже, я уверен, не потянет.
– У нас на работе было торжество, и я почувствовала буквально до тошноты отвращение к шампанскому! Я даже не поднесла фужер к губам.
– Чудесно. Теперь перейду к более серьёзным вещам.
– Что вы, Лазарь Аронович, хотите сказать?
– Здоровье и в особенности душевное состояние каждого человека почти полностью определяется его окружением. Вам, Илона Эдуардовна, фатально не повезло с мужем. Я бы посоветовал вам развестись. Вы, Александр Евгеньевич, очень опасны для супруги не действиями, а бездействием. Вы ни разу не поговорили с ней строго по поводу чрезмерного употребления алкоголя, а за курение ни разу не упрекнули, хотя сами принципиально не курите. Вы демонстративно показываете, что вы в стороне от всего происходящего. Вам по сути наплевать на жену, вы её губите!
– Я ей недавно прямо сказал, что я посторонний наблюдатель. Но я не предпринимал никаких враждебных действий против не жены, а всего лишь многолетней сожительницы! Поэтому я не могу согласиться с обвинением о моём губительном воздействии на Илону.
– Нет, вы губите Илону Эдуардовну именно демонстративной отстранённостью, вы живёте фактически в браке с ней и при этом позиционируете себя в качестве постороннего наблюдателя. При определённых обстоятельствах не только то или иное действие, но и бездействие может оказаться губительным. Побыстрее разводитесь! Вам, Александр Евгеньевич, надо обдумать своё поведение и уяснить причину краха вашего брака с Илоной Эдуардовной. Но вы давно сформировались как личность, и ломать вашу психику я не считаю этичным. На перемены в вашем отношении к другим людям рассчитывать не приходится. Вы уж такой до конца дней ваших. Илона Эдуардовна уже поняла, что без вас ей будет лучше. Хотя я не сомневаюсь, что она вспомнит о вас немало хорошего и даже поплачет, поскольку вы не отъявленный злодей. Ищите для себя новую жертву, характером и психическим складом попроще, такие менее ранимы, либо найдите себе такую, которая вас переломит и подчинит себе. Что касается Илоны Эдуардовны, за неё я спокоен. У вас есть сын от предыдущей жены Александра Евгеньевича, и ему следует жить только с новой матерью, поскольку отцу он не нужен. Ведь так? Признайтесь, Александр Евгеньевич.
– Я ей уже прямо сказал об этом.
– Мы завтра же начнём подготовку к отъезду Сашки из моей квартиры!
– Заметьте, Илона Эдуардовна назвала вас фамильярно, значит, вы ей небезразличны. За что вы так с любящей женой поступаете? Ладно, не мне судить вас, я лишь даю рекомендации или назначаю лечение. Вас обоих теперь лечить не надо. Если будут вопросы или возникнет желание посоветоваться, я всегда к вашим услугам. Кстати, операционная система и текстовый процессор мне очень понравились, но я не причисляю себя к опытным, как там теперь выражаются, ….
– Юзерам! – подсказала Илона. – Ну, что же, спасибо за лечение и за рекомендации. Успехов вам. До свидания!
У входной двери Карлинский очень галантно поцеловал руку Илоны.
– Ну, что, теперь в твою квартиру на Фрунзенскую набережную? – спросила Илона.
– Конечно, как договаривались. Арендатор уже должен быть дома.
«Итак, он совершенно спокойно согласился с разъездом. Почему я смогла так долго не замечать, что ему плевать на меня? Он в этом спокойно признался. Он просто чудовище!»
«Меня, видите ли, смеют в чём-то обвинять! Но я ни разу не ударил её и даже не оскорбил. Теперь она трахается с японцем и хочет переселить его в свою квартиру. Чёрт с ней!»
51. Прочь из России!
Предварительно позвонив в квартиру и узнав, что Леонид Семёнович Рубриков ожидается с минуты на минуту, оба ждали у входа в подъезд. Рубриков приехал на такси с двумя тяжёлыми сумками из «Ашана», и стало ясно, что семейство, судя по всему, не пользуется услугами доставки заказов на дом. Увидев Сашу, Рубриков сухо поздоровался с ним и очень галантно с Илоной, после чего встревоженно спросил:
– Что, опять арендную плату повышать хотите? Как будто мы сами деньги печатаем! В таком случае прямо заявляю: у нас есть вариант куда съехать, ни копейки больше последней договорённости платить не согласен! И даже не пытайтесь! Сколько можно? Что, вдвоём давить на меня приехали?
– Тогда съезжайте немедленно!
– Вы это серьёзно? Куда же прикажете нам съехать? Под мост перед парком имени Горького? Или на лужайку в самом парке? Ну, что скажете?
– Вы же сами признались, уважаемый Леонид Семёнович, что у вас есть куда съехать.
– Н-да, брякнул… Есть вариант в квартиру покойной тёщи у Химок в этом, как там его, забыл… Но там горячей воды нет, хотя квадратов не меньше, чем здесь. И первый этаж к тому же, что небезопасно.
– Прекрасно, Леонид Семёнович, арендная плата отпадёт, а на сэкономленные деньги водонагреватель установите, двойные стальные двери и решётки на окнах. Та квартира пустая? Или сами нашли туда арендатора?
– Сестра тёщи там одна живёт. То есть тётя жены.
– Договоритесь. Пойдёмте поднимемся, я оценю состояние квартиры.
Дверь открыла босая и пьяная мадам Рубрикова с мешками под глазами, взлохмаченной головой, сигаретой между толстых фиолетовых губ и в старом замусоленном фланелевом халате со следами пищи и вытирания грязных рук.
– Люська, ты чё, снова за старое?
– Лёнька, это ты? А кто это с тобой? Чего в нашу квартиру ломитесь?
– Забыли? Я владелец квартиры, мы с вами знакомились.
– А-а, и чё вам надо?
– Люська, какого дьявола ты опять напилась, дура ты толстая?
– Зачем же так сразу, Лёнька? Вилен заезжал, о повышении сообщил, мы обмыли.
– Извините её и меня, это моя недоработка, проходите. Смотрите, всё в порядке.
– Вы хоть разок ванну мыли?
– Зачем? Мы свои, вшей пока не завели.
– А почему краны подтекают?
– Ну, вы же понимаете, прокладки дело тонкое. Мы съехать сможем не раньше, чем через два дня, а заплатить мне нечем.
– Чёрт с вами, подавитесь вы своими копейками! Живо пакуйте вещи!
Вмешалась Илона:
– Я закажу для вас «Газель» с крытым кузовом и грузчиками, давайте назначим время.
– О времени я вам, уважаемый Александр Евгеньевич, сообщу по телефону, а грузчиков не надо. Вован и Гриша у меня в подчинении, они помогут погрузить и выгрузить.
– Кровать и телевизор, вижу, ухайдокали, забирайте с собой! И стол кухонный с тремя стульями тоже! А где четвёртый стул?
– Так он, это… Дайте вспомнить!
– Лёнчик, четвёртый стул мой брательник к себе выпросил. Ты сам разрешил. Не помнишь? Так мы в тот день все трое были уж очень хороши.
– Вот видите, сам я зарабатываю неплохие деньги, а жена как была подмосковной хабалкой, так и осталась на том же уровне, и родня её такая же. Извините!
– А может, на кухню зайдёте на пять минут? По рюмашечке? И закусить красной икрой?
– Люська, ты чё, мало выпила? Брысь на кухню!
– Нет, спасибо, – сдерживая улыбку, ответила Илона. – у нас ещё куча дел. До свидания!
Когда закрылась дверь лифта, Саша с брезгливой улыбкой пояснил:
– Мы с тобой окунулись в совершенно иной социальный слой. Он жулик из руководства подмосковного совхоза, того самого, который имени, извиняюсь за выражение, Ленина, где командует скандально известный Грудинин. Они зарабатывают, кажется, на клубнике. Спасибо за намерение заказать для них «Газель», но прежде пусть этот боров позвонит и скажет конкретные день и час.
– Глядя на эту неопрятную Люську, которая вся в целлюлите, я поняла, как правильно поступила, завязав с выпивками. Для её уровня это лучшее времяпровождение. Словечко-то какое: времяпровождение! – Илона усмехнулась и бросила взгляд на невозмутимого Сашу, который снова продемонстрировал полное безразличие. Он в ответ сказал:
– Я всегда готов повторить, независимо от наших отношений, что ты гений.
– Ох, Сашунька, мне тебя жаль. Я нисколько не зла на тебя, сама виновата. Что-то твои папа и мама недосмотрели, вот и вырос ты чудовищем. Я клюнула на твою потрясающую внешность, ведь о таком красавчике я не смела и мечтать. А красавчик-то оказался насквозь гнилой! Кроме Милены, которая тебе давала, она сама мне призналась, у тебя никого не осталось, да и она давно не твоя, рядом с ней заботливый Феликс. А ведь сам виноват, всё у нас с тобой рухнуло из-за твоего странного отношения к людям. Ты всегда держишься от всех в стороне. Кстати, как там Милена? Ты им звонишь хоть раз в месяц? Или совсем забыл? Хотя ни она, ни Феликс тебе не родные, но всё же.
– Звоню. Примерно раз в два месяца. У них своих забот хватает. Оба поседели, но генералов им не видать. Они ребёнком заняты, дочка уже ходит и немного разговаривает. Няню наняли. Мне они чужие.
– Зря ты так! Не забывай Милену! Твой отец её любил, и тебе самому она нравилась.
– Просто Милена вовремя подсуетилась и стала второй женщиной в моей жизни.
– Но ведь Милена, как Сузанна, Мэгги и я, мы все искренне тебя любили! А ты всем нам в души помочился! И об Ольге давно ничего не слышно. Как там она с Хоакином?
Саша тут же позвонил сестре, и оказалось, что она с мужем в Москве, уже один раз сходили на утреннюю службу в католический собор, навестили Феликса с Миленой. Потом поедут в Санкт-Петербург. Они почему-то были уверены, что Саша и Илона где-то не в России. Илона дала адрес и предложила найти время для неё. Она сказала Саше:
– На время визита Ольги и Хоакина я готова забыть, что ты уже здесь не живёшь.
Но неожиданно Саша ей ответил:
– Ты приглашай их к себе без меня, а я сам приму их у себя! Мы с тобой больше никогда не будем жить вместе и изображать счастливую семейную пару! Скажу совершенно откровенно: ты всегда была противна мне. Я ложился в постель с тобой не ради тебя как женщины. Ты мне отлично платила за секс. Даже не думал, что ты этого не понимаешь. Как вспомню твою сопливую морду по утрам, так плеваться хочется, а ведь я её столько лет терпел! Сонэ, видать, терпит тебя, потому что ты начальница.
Илона очень побледнела и заплакала:
– Ну что же, ты демонстрируешь открытую ненависть ко мне! Я вынуждена считаться с этим. Ты будешь лишён доступа в офис моей фирмы, всем сотрудникам будет рекомендовано не поддерживать контакты с тобой.
– Тоже мне напугала! Трахайся со своим бесчувственным японцем, а от меня отстань!
Прошло три дня, и Саша въехал в свою квартиру, единственным владельцем которой был только он. Первым делом сменил личинки во всех замках входной двери, затем обновил сантехнику и кухонный гарнитур. Купил новый огромный телевизор дороже трёх миллионов рублей. Всё пропылесосил и сменил шторы. Чтобы ванна стала снова чистой, пришлось повозиться и поискать в интернете такое эффективное средство, которое и отмоет, и эмаль не повредит. На повторное новоселье Саша пригласил Ольгу с Хоакином, попили дорогущий китайский чай шу пуэр с тортом «Наполеоном». Хоакин и Ольга снова стали курильщиками, и комната пропиталась, как признался самому себе Саша, неповторимым ароматом чая и качественных сигар. Ольга с удивлением спросила брата, почему он ушёл от Илоны, но Саша уклонился от ответа. Тогда Ольга рассказала ему, что Илона радушно приняла их у себя, познакомила с сыном и неожиданно откровенно пожаловалась на одиночество после ухода сожителя.
– Брателло, помирись с Илоной и вернись к ней! Она у тебя гениальная! Таким женщинам нужно многое прощать и быть с ними помягче. У вас ведь ребёнок! Ведь так, Хоакин?
– Алехандро, твоя Илона просто прелесть как умна! Будь к ней великодушнее, – попросил Сашу Хоакин. – Создать в одиночку такую операционную систему просто невероятно!
– Плевать мне на её гениальность! Каждое утро у неё сопли под носом. Мне противно, а она не понимала этого много лет! И сын не её. Его мать – покойная Мэгги. Пусть теперь Илона сама с этим щенком возится!
– Брателло, как ты можешь?!! Я этого не слышала! Побойся Бога или своей совести!
Выбрав момент, когда Хоакин вышел из комнаты, Ольга быстро зашептала брату:
– Зря мы к Илоне потащились. Она на мужа глаз положила, ведь ей нужен хороший самец. Представляешь, она прямо попросила Хоакина покопаться в её заднем проходе, и когда он ответил, что занимается этим только в своей клинике, она сразу сказала, что сама готова приехать в Испанию. Уверена, что Илона запросто отобьёт у меня Хоакина, ведь он кобель первоклассный. Они обменялись адресами электронной почты! Я шепнула Илоне, что не допущу этого, а она мне подмигнула. Я очень встревожилась! Хоть она и гениальная, притом красавица, но сука та ещё! Пока она не найдёт подходящую замену, Илона будет приглашать тебя.
– Но она меня прогнала!
– Ну и что же? Вот скоро сам увидишь, что я права.
Как-то само собой получилось, что созданный под Сашу пост вице-президента фирмы «Илона» вообще перестал упоминаться, ему не начислялись деньги, и в офисе он не появлялся. Тогда он заказал авиабилет в Грецию, и при наличии у него греческого паспорта об обратном билете в Москву никто его не спросил.
В Салониках Сашу не узнали. Георгос и Рузанна там больше не жили. Дом пришёл в запустение. Большой дом на полуострове Ситония подвергся разграблению. Саша прикинул, как поступить с домами, и решил подождать. Может быть, оставить один дом сыну? Тогда второй либо подарить Феликсу и Милене, либо оставить тоже сыну. А что, если оба дома продать? Пока не стоит торопиться с принятием решения. Он улетел в Лиссабон. «Куплю там дом, начну учить португальский и стану обрастать знакомствами и связями, а там наверняка кого-нибудь подцеплю!» – с такой мыслью он вселился в одноместный номер того же отеля Novotel Lisbon.
52. Ядвига
Отправившись погулять по покрытым плитками тихим улочкам, Саша очень аппетитно и недорого поел на знаменитом рынке Mercado da Ribeira, где британская фирма Time out Market организовала знаменитый Food Court – невообразимое изобилие ресторанчиков и кафе. Неизбежно его осенили сравнения с Россией: «Почему маленькая Португалия смогла так высоко поднять культуру питания, а мы долгие годы едим чёрт знает что? Ну почему у них и у нас совершенно по-разному? Как будто на разных планетах живём. На этот вопрос нет ответа и, видимо, никогда не будет». Какое счастье, что он снова в понравившемся ему милом городе Лиссабоне! Первым его желанием было выйти босым на площадь Коммерции и громко закричать «Ура!». Все вокруг удивлённо посмотрели на него. Потом он походил по магазинам, купил хороший ноутбук iMac и флэшку с операционкой «Илона», инсталлировал содержимое флэшки и стал смотреть сайты продажи недвижимости.
Посмотрев разные предложения, Саша неожиданно подумал: «На кой мне обязательно жить в столице? Надо поискать что-нибудь вне Лиссабона. Курортное место тоже может подойти. Должен быть просто дом в хорошем городе». Ему захотелось посмотреть Порту, второй город страны. Наметив два объекта, выставленные на продажу, он на поезде поехал в Порту. Город ему понравился, но он ведь промышленный! Не слишком ли в Порту шумно и грязновато? А что, если в Фару?
Быстро нашёл два объекта в Фару: один площадью 130 квадратных метра с участком и бассейном общей ценой 290 тысяч евро, второй – 143 квадратных метра, участок и бассейн, цена 310 тысяч евро. «Надо поехать, но сделаю это уже завтра». Пообедав в ресторане, он вышел и прогулялся по вечернему городу, наслаждаясь красивыми домами.
Добирался поездом до Фару, посмотрел оба объекта и вдруг подумал: «Но здесь же курорт! Значит, все цены высокие. Нет уж, лучше в Лиссабоне, ведь город такой душевный».
Вернулся и снова занялся поисками в интернете. Выбрал Лиссабон, район Шиаду (Chiado), и вскоре ему приглянулась четырёхкомнатная квартирка в 167 квадратных метров и двумя санузлами, занимавшая два этажа, две комнаты на третьем и две на четвёртом, по совмещённому санузлу и небольшой кухне на этаж. Фактически это были две двухкомнатные квартиры. Жить, значит, в одной, а в другой поселить какую-нибудь тёлку! Одну входную дверь закрыть насовсем. Прелесть! Сам дом выглядел потрясающе красивым и роскошным, потому что покрыт изумительнейшей плиткой и с настоящими картинами в подъезде. Новенькая плитка была и на тротуаре перед домом. Квартира оказалась только что качественно отремонтированной и с новой мебелью. В квартире была красивая лестница между этажами. Саша был очарован квартирой, и ему сразу стал симпатичен её владелец по имени Педру (Pedro), старый и совершенно без волос на голове, смахивающий на художника Пабло Пикассо и весьма прилично владеющий английским. Греческий паспорт внушил у Педру почтение к покупателю. С первоначальной цены в 780 тысяч евро Педру скинул капельку, всего 20 тысяч. Саша согласился уплатить задаток в 400 тысяч, то есть более 50 процентов стоимости.
Сводив Педру в ресторан, накормив его и угостив дорогим порту, Саша добился фантастической скорости оформления сделки – к концу следующего дня! Переночевав в отеле, он вечером следующего дня получил все документы и ключи от квартиры, заплатив остальную сумму плюс ещё расходы по оформлению сделки, какой-то налог и что-то там ещё, но на бланке не было английского текста, и Саша не всё понял. Надо, решил он, освоить португальский, а то будут нагло обманывать. Снова сходили в ресторан, и Педру рассказал о соседях, а также надавал множество практических советов, весьма полезных для новоиспечённого жителя Лиссабона. Саша тут же съехал из отеля, а преждевременный отъезд, поскольку при заселении он обещал прожить в отеле неделю, Саша мотивировал неожиданно изменившимися семейными обстоятельствами.
Въехав в квартиру, Саша заказал красивую латунную табличку, которую через несколько дней мастер-изготовитель прикрепил на нижней входной двери:
Александр ПАРФЁНОВ
Alexander PARFYONOV
«Ура, у меня своё жильё в Лиссабоне! А Илку надо забыть. Тоже мне, гений с соплями после утреннего пробуждения! Зря столько лет на неё угробил! Найду глупую и аккуратненькую красотку! Теперь надо спокойно осмотреться где, что, как и почём». До часу ночи он гулял по ближайшим улицам, выпил бокал порту в одном из баров и закусил вкуснейшим пирожком с треской. Шиаду явно претендовал на шик, интеллектуальность и богемность. А тут наверняка неплохо или даже отлично, решил Саша.
Три дня подряд по утрам он прогуливался недалеко от квартиры и ждал сам не зная чего. По вечерам он избегал знакомиться с девушками, потому что был предельно осторожен и опасался нарваться на неприятность. Но однажды во время очередной утренней прогулки почувствовал, что его кто-то разглядывает. Осмотрелся: со второго этажа его рассматривала в бинокль молодая женщина. Минуты две они смотрели друг другу в глаза, потом она сказала приятным голосом:
– I’ve never seen you before (Прежде я никогда не видела вас).
– That’s right, I’ve bought an apartment here, and it is my first day in this location. (Верно. Я купил здесь квартиру и сегодня мой первый день на новом месте.)
Дева пригласила Сашу войти, он кивнул головой в знак согласия. Она встретила гостя внизу в обтягивающих бриджах, яркой футболочке и босая. Поднялись на второй этаж. Представившись Моникой, дева пригласила Сашу в небольшую квартирку, где царил жуткий беспорядок. Саша тоже скинул обувь. Через полчаса разговора стало ясно, что дева зарабатывает татуажем, доходы мизерные и она на мели. Саша сослался на договорённость о встрече на площади Коммерции и попрощался. Не то! Какой там татуаж?!! Древнейшая женская профессия, по роже и обстановке в квартире видно.
Подобным образом прошли ещё несколько встреч, когда милые португалочки при знакомстве оказывались не самыми дешёвыми проститутками. При всей демократичности своих воззрений Саша не был готов к сожительству со жрицей любви, и он вежливо уклонялся от записывания номера телефона в свой смартфон. Наконец, он однажды заметил, как из такси недалеко от его дома и ближе к внешне обветшалому дому, где жильцы явно были из низшего социального слоя, вышла расстроенная и заметно плачущая рослая, приятной внешности светловолосая девушка с босой правой ногой, достала из пакета туфельку с отломанным каблучком, дошла до конца асфальта и начала плиточного покрытия, в нерешительности остановилась и стала соображать, как ей быть дальше. Саша инстинктивно почувствовал, что она тоже иностранка. Он быстро выскочил на улицу и подскочил к девушке:
– May I help you?
– I feel absolutely upset. I have just lost a right heel (Я чувствую себя абсолютно растерявшейся. Я только что потеряла правый каблук), – ответила она, громко и смачно шмыгая носом, и Саша ощутил аромат порту и дорогого табака. – Please help me. My flat is near the next crossroad. Would you mind me walking barefoot? (Помогите мне, пожалуйста. Не возражаете, если я пойду босиком? Моя квартира недалеко от следующего перекрёстка.)
– Don’t feel any embarrassment, take off another shoe (Не смущайтесь, снимите вторую туфлю).
Девушка вытерла нос рукой и потом вытерла руку о грязное платье, после чего вытерла нос подолом платья, задрав подол неприлично высоко. Она скинула вторую туфлю и сделала робкий шаг, потом вдруг воскликнула:
– О, moj Boze! It is indecent to be outdoor without footwear! I am ashamed. (О Боже мой! Неприлично быть на улице без обуви! Мне стыдно.)
– Вы, как мне показалось, сказали «мой Боже» по-польски?
– Таk, jestem Polka.
– А я русский! Пойдём, осторожно ставь ножки, смелее держись за меня. Меня зовут Саша, а как твоё имя?
– Bardzo milo, мое имие Ядвига (Jadwiga).
Ядвига была очень хороша, только выглядела давно не мывшейся. Так, беседуя каждый на родном языке, они более-менее поняли друг друга и дошли до обшарпанного дома, где Ядвига повела Сашу наверх по провонявшей кошачьей мочой лестнице с истоптанными до предела ступеньками. Серые от грязи ноги Ядвиги с чернотой под отросшими ногтями в целом гармонировали с антисанитарным состоянием лестницы и квартиры, имевшей общую площадь не более 15 квадратных метров. Причём фактически квартира представляла собой одну комнату, в которой унитаз был рядом с кухонной плитой и умывальником, то есть это было убогое подобие студии: за входной дверью сразу начиналось жилое помещение с подсобными службами и очень узким стенным шкафчиком. «Как в этой антисанитарной конуре можно жить?» – подумал Саша. Вместо кровати была полуразвалившаяся раскладушка, которую Ядвига быстро разложила и предложила гостю присесть на неё. Ни одного стула в квартирке не было, правда, была одна табуретка. Саша огляделся, посмотрел на грязненькую красавицу и спросил:
– Сколько же ты платишь за такое жильё?
Ядвига сразу поняла вопрос:
– Dwanascie euro. Zbyt drogie.
– Это, видимо, двенадцать, twelve?
– That’s right, twelve, – подтвердила Ядвига. Она предложила Саше стакан порту и сигарету. Он отказался. Ядвига насмешливо что-то произнесла, из чего Саша уловил, что непьющих и некурящих русских в природе быть не может. Он ответил, что он исключение. Ядвига вдруг засуетилась, достала из стенного шкафчика какую-то помятую обувную коробку и вынула из неё до того изношенные и рваные кроссовки, что Саша изумился:
– Ты такое носишь?
Ядвига выпила порту и закурила, а потом с обиженным видом произнесла:
– No rich Russian gentleman has the right to mock a poor Polish girl! (Богатому русскому джентльмену не дано право насмехаться над бедной польской девушкой!)
«Можно сказать, нищая, но польский гонор не растеряла! Молодчина!», – подумал Саша и решил извиниться, потому что не хотел обидеть миленькую девицу:
– Please forgive me, my beautiful Jadwiga, I have no intention of mocking you. (Моя прелестная Ядвига, простите меня. Я не намерен насмехаться над вами.)
Кроме кроссовок и туфель без одного каблука, другой обуви у неё нет, пояснила Ядвига своему благополучному гостю. Дым её дешёвой сигареты раздражал Сашу, она заметила это и бросила сигарету в унитаз, спустив воду. Потом она рассказала свою историю, несколько раз всхлипнув и каждый раз вытирая глаза и нос рукой, а потом руку о подол своего грязного платья. Насколько рассказанное было правдой, Саше было сложно оценить. Она заговорила, мешая английские и польские слова, а Саша молча её рассматривал. Ядвига показалась ему очень привлекательной. Надо только хорошенько отмыть её, приодеть, обуть и сводить в салон красоты.
Итак, по словам Ядвиги, она с братом Янеком и родителями жила в Познани. Отец нашёл сезонную работу в Португалии, а потом остался там жить, поселившись в Лиссабоне и пристроившись в сожители к владелице небольшого бара. Мать Ядвиги еле прозябала на заработок медсестры в больнице, брат уехал на заработки в Великобританию и там как будто испарился, сама она работала швеёй у одного немца, поставлявшего контрафактную продукцию в Россию и куда-то ещё. Потом Ядвига решила уехать к отцу, но в Лиссабоне узнала, что отец умер. Бывшая сожительница отца, внешне симпатичная владелица бара очень тепло к ней отнеслась, дала 5 тысяч евро, хорошо накормила, они вместе распили бутылку вкусненького порту и покурили дорогие сигареты. Потом Ядвиге было дано разъяснение, что ничем больше ей не помогут. Она растерянная возвращалась в арендованную квартиру со сломанным каблуком и встретила Сашу. Замолчав, Ядвига ещё раз всхлипнула, опять вытерла нос рукой и потом мокрую руку о подол платья. Уставившись вопросительно на Сашу, Ядвига попыталась улыбнуться.
Что она намерена делать теперь? На этот вопрос Ядвига ответила, что проституция не для неё, она девушка порядочная и воспитана в строгих католических правилах, единственное – любит вкусное вино и покуривает. Мужчины у неё, конечно, были, как же без них, но не очень много. Кроме шитья и приготовления пищи, она ничего не умеет. Саша внимательно рассмотрел Ядвигу, которая даже встала и повертелась перед ним босая и в своём грязном стареньком платье, сказав что-то непонятное. Саша окончательно убедился, что её черты лица в целом красивы, это был упрощённый вариант молодой Николь Кидман, которая была очень приятна Саше. Только нос был чуточку шире и крупнее. «К носатым мне не привыкать», – подумал Саша. Вместе с тем Ядвига была неухоженная, без малейших признаков косметики. Грязь на тонкой шее, грязь в ушных раковинах, грязь под наманикюренными и напедикюренными ногтями, грязь на лбу и щёчках, а от ног вообще несло какой-то помойкой. Видимо, после отъезда из Познани ни разу не мылась. Запах грязного потного тела смешался с вонью дешёвого табака, и даже аромат порту не помогал. Более того, выпитое порту стало противным алкогольным перегаром.
Саша принял решение: «Стану её благодетелем!».Он встал и предложил Ядвиге пойти вместе и обновить её гардероб. Она попросила Сашу отвернуться и помочилась в унитаз, хотела обуть рваные кроссовки, но Саша жестом показал, что лучше их выбросить. Ядвига бросила кроссовки и коробку на пол. Повернувшись к Саше, она сказала, как они уловил, что он может тоже помочиться и не стоит стыдиться. Она отвернулась. Саша охотно справил мелкую нужду и подумал, что такие поступки очень сближают.
Саша попросил Ядвигу собрать все свои вещи, которых оказалось немного. Она взяла и польский европаспорт, который даже показала Саше, он пролистал его и убедился, что Ядвига Шклярска (Jadwiga Szklarska) родилась и проживала в городе Познань, а к настоящему времени достигла возраста 23 года. Свои нищенские пожитки Ядвига сложила в старую сумку со сломанной молнией и длинным ремнём, который она не стала закидывать на плечо и сделала максимально коротким. Ядвига заперла убогую каморку и отдала ключи кому-то невидимому за приоткрытой дверью на первом этаже, протянув вместе с ключами монету в 10 евро. Там что-то буркнули, скорее всего, удовлетворённо. Вместе они вышли. Ядвига довольно громко шлёпала чумазенькими идеально правильной формы ножками по плиткам и камням, и кое-кто даже оборачивался им вслед. Со стороны, подумал Саша, можно так подумать: приезжий развратник снял самую дешёвую проститутку. Ну и пусть! Каждый волен думать что хочет в меру своей развращённости!
