Алексей Анатольев
Чужой
3. Треугольника не будет
Свадьба Евгения и Милены прошла скромно. Свидетелями стали коллега отца по институту Матвей Дворкин и капитан полиции неулыбчивая Ксения Бурмистрова, отнёсшаяся к своему присутствию на свадьбе коллеги как к выполнению очередного ответственного задания. Ксения выпила два фужера шампанского и закурила, с опозданием заметив, как от её сигареты прикурила дочь жениха. Все уставились на Ольгу, которая весело сказала:
– Да, я такая! Родители недоглядели. Привыкайте.
Отца Милены уже не было в живых, присутствовала её молчаливая мать Инга Виленовна, которая, правда, всем приторно любезно улыбалась, а также старший брат Милены Павел с женой, частные предприниматели. Со стороны жениха был его сводный брат Максим, занимавшийся протезированием зубов в частной клинике, и его гражданская жена Нинель, врач в той же стоматологической клинике. Все десять человек держались в целом очень чопорно, никто не выпил лишнего. Сашу они все впоследствии вспоминали как совершенно нетипичного юношу, очень серьёзного и интересного собеседника. Об Оле они говорили в её присутствии как о будущей красавице. За праздничным столом свидетель жениха раскрыл остававшуюся для Саши и Милены тайной грядущую перемену: он и Евгений уходят из преподавательской сферы в научно-производственную, а именно на небольшой завод частного концерна, успешно действующий со времён перестройки и переживший изменение государственного строя и многих руководителей России. Это означало, как объяснил Евгений новой жене, сыну и дочери, с одной стороны, хорошие заработки, но с другой – работу на износ, иногда без выходных, зато с возможными командировками в Японию и Южную Корею, а ещё, возможно, в Тайвань.
Саша сразу сказал:
– Поздравляю, папа! Ты давно заслуживаешь лучшего, чем учить кого попало.
Его поддержала сестра:
– Папулька, у всех нас появятся модные шмотки и всякие интересные вещицы.
Обрадовалась и Милена:
– Возможно, Жека, ты заработаешь на хорошую машину и отдых за границей.
Но Евгений был менее оптимистичен:
–Я ещё не менял работу, после института меня сразу взяли на кафедру. Меня трудно переделать, а новая работа наверняка потребует каких-то перемен во мне самом. Смогу ли?
– Сможешь! Мы оба прорвёмся и заживём лучше нынешнего, не сомневайся, Женька! – подбодрил коллегу свидетель жениха. Мила его поддержала кивком головы. А Саша сказал:
– Человек должен стремиться к лучшему.
– У тебя, я вижу, отличный сын, завидую даже. А мой лоботряс только музыку слушает. Твой наверняка умные книги читает и делает правильные обобщения. Поэтому предлагаю тост за счастливое будущее Александра Евгеньевича и Ольги Евгеньевны! – Свидетель поднял бокал с шампанским, и все, включая Сашу и Олю, чокнулись и выпили. Оля закурила и неожиданно заявила:
– Сексуальную жизнь папочки мы наладили, пора и о своей позаботиться!
Присутствующие сначала растерялись, потом наперебой заговорили:
– Мала ещё на такие темы говорить!
– Это всё из-за недостатков в воспитании!
– Пусть теперь Милена возьмётся за падчерицу!
– Ишь какая прыткая! Не слишком ли рано нацеливаешься на разврат?
– Не стоит так беспокоиться из-за неосторожной реплики! Оленька нас просто хочет сразить своим эпатажем, а нам не стоит поддаваться на её провокацию, – попыталась успокоить всех Милена. Оля покуривала, посмеивалась и открыто наслаждалась возмущением окружающих. Евгений тихо сказал ей:
– Веди себя прилично! Не говори ерунду!
– Я изложила один из основополагающих законов природы! Я же не сказала, что займусь сексом завтра, у меня ещё нет подходящего объекта, мои одноклассники сплошное чмо. В параллельном классе не лучше. Надо искать в других местах. Не переживайте, найду! Давайте лучше выпьем за молодое поколение, то есть за меня и брателло Сашку.
По просьбе Милены обновили кровать и больше ничего не меняли в квартире. Милена надолго пропадала на работе, однажды пришла с перевязанной в запястье рукой: хулиган-подросток неожиданно выхватил нож и пригрозил тут же зарезать, она перехватила его руку, но и сама пострадала. Встревоженному мужу Милена сказала:
– Каждая или почти каждая работа имеет свои риски. Твой сводный брат рассказал мне, как однажды по всей клинике за ним гонялся со скальпелем какой-то псих, на которого наркоз не подействовал, и только Нинель его спасла, она ударила психа сзади по голове, и он потерял сознание. А потом псих подал на обоих в суд. Я скоро буду переведена из детской комнаты с трудными подростками, мне придётся участвовать в серьёзных заданиях.
К удивлению самого Евгения, он быстро и плавно втянулся в новую работу и вскоре съездил в Японию, откуда вернулся совершенно очарованным увиденным:
– Это не просто другая страна, это другая планета!
Он повторял это многократно, и стало ясно, что Япония его настолько ошарашила, что он не сумел вникнуть в детали. Он просто обалдел от увиденного.
Обалделое состояние помешало Евгению подметить любопытные нюансы в отношениях между его второй женой и её пасынком. Утром они стали по-другому приветствовать друг друга и от обмена репликами по поводу всяких бытовых мелочей перешли к многозначительным взглядам и жестам. Кроме того, появились взаимные поглаживания по рукам, плечам и даже ниже пояса. Не успел Евгений толком прийти в себя после Японии, как вместо заболевшего коллеги его направили на целых четыре недели в Южную Корею. Оттуда, как и из Японии, он часто звонил жене и сыну и был уверен, что у них всё в порядке.
С точки зрения Милены и Саши, порядок у них был, можно сказать, идеальный. Саша спал на месте отца рядом с Миленой, которая была в восторге от молодого любовника и всячески старалась ему угодить. Саша тоже внешне радовался тому, что у него постоянная женщина, с которой он к тому же живёт в одной квартире и пользуется её помощью в бытовых вопросах. В восторге была и Оля, которая стала возвращаться домой по ночам в подпитии. Однажды она привела с собой нетрезвого парня с длинными волосами, представившегося Вованом, и они оставались в её комнате вдвоём до утра. Потом однажды Евгений сообщил дату своего возвращения. Милена встревоженно спросила Сашу:
– Ну, Сашок, как будем жить дальше? Я к тебе так привыкла, что уже не представляю себя в роли верной Женькиной жены.
–Придётся отвыкать, – ответил ей Саша. – Мне тоже понравился ежедневный секс, и скоро, точнее, за день до возвращения отца я перееду в другую квартиру.
– Как переедешь? Почему переедешь? Зачем ты хочешь меня оставить?
– Милочка, напоминаю, что у тебя есть законный муж, и я не хочу вам мешать. Если отца снова отправят в длительную командировку, я, возможно, снова стану уделять тебе внимание. Хотя, если быть откровенным, ты мне надоела. Ты не такая уж красавица и к тому же глупа. А я уйду к женщине моложе тебя, она моя ровесница, ребёнок при родах умер, и из-за этого муж её бросил, но квартиру оставил. Такой вот странный муж с большими деньгами, ему, видите ли, наследника срочно подавай! Как будто без детей нельзя жить! Я буду жить у неё, а поскольку у неё что-то там внутри не так, рожать ей теперь не рекомендовано. Это то, что мне надо. А ты тут сопли и слёзы не распускай и после моего отъезда убери и поскорее выстирай постельное бельё, после чего на несколько часов открой в спальне окно настежь, потом закрой окно, всё пропылесось, постели чистое постельное бельё и приготовься снова стать любящей женой. Для упрочения положения в нашем семействе тебе желательно забеременеть, поэтому почаще тормоши папочку и заставь его быть поактивнее в постели. Оля тоже собирается уйти к своему однокласснику. Ты останешься вдвоём с любимым или точнее, любящим мужем. Люби его!
Милена даже приоткрыла рот от удивления, на что Саша сказал:
– Мне неприятны разинутые рты. Учти, не только мне.
– Что-то раньше ты мне этого не говорил!
– Потому что раньше говорить это было преждевременным. Разве не понятно?
– Раз так, я тебе больше ни разу не дам!
– Ишь как напугала! Тогда я звоню Элле и договариваюсь о немедленном переселении. Элла, привет. Да, это Саша. Могу ли я к тебе сейчас же переехать? Что, только вечером? А-а, я понял. Тогда, может быть, завтра во второй половине дня? Согласен, ещё позвоню перед переселением. Пока, целую. Ну вот, видишь, Милка, я уже договорился. У неё сейчас кто-то другой, и она обещает его выгнать, потому что я лучше.
– Так ты, значит, действовал на два фронта, то есть со мной и с этой Эллой?
– А почему бы и нет? Ты ведь собиралась ублажать меня и моего отца, причём чтобы мы все жили в одной квартире. Было бы крайне наивным считать, что мне такое не придёт в голову. Я на тебе учусь, ты мой ходячий учебник.
– Могу ли я дать тебе совет?
– Я охотно выслушаю твой совет, говори.
– Ты мог бы попросить Эллу переехать сюда, места на четверых хватит, а ту квартиру сдавать, у вас будут дополнительные деньги.
– Во-первых, я не уверен, не повлечёт ли её переезд сюда неконтролируемый всплеск эмоций моего папашки. Во-вторых, у нас с тобой была близость, и ты неизбежно станешь цепляться к Элле и пакостить ей по мелочам. Две хозяйки на одной кухне не уживутся. В-третьих, кто в квартире будет командовать? Ясно, мой папашка, потом ты, а Элла окажется на положении рабыни. К тому же когда я буду с Эллой, будешь злиться ты, а когда я буду с тобой, злиться будет Элла. Неизбежно вы обе станете ругаться со мной. Поэтому живите вы уж тут вдвоём! В-четвёртых, та квартира прекрасно отделана и роскошно обставлена, а арендаторы всё изгадят. И в-пятых, Элла станет временным вариантом.
– Сашка, в кого ты такой умный и рассудительный?
– Ежу понятно, что не в мамашку и не в папашку. С родителями мне не повезло. Они даже глупее тебя. Поэтому я давно занимаюсь самообразованием, а Оля не хочет и рискует рано спиться.
Всё же Милена уговорила Сашу потешиться в последний раз, достала коньяк и напекла блинов. На дежурство она ушла в подпитии и объяснила удивлённому Саше, что у них «все так делают, а я хоть на работе не прикладываюсь. Работа у нас нервная, иначе нельзя».
Саша порекомендовал Милене воздерживаться от выпивок, «папа этого не любит». Он надавал ей кучу рекомендаций, поскольку, как он уверил Милену, «искренне желает им обоим крепкого семейного счастья». Расчувствовавшаяся Милена его от души облобызала.
4. Период Эллы
В квартире Эллы, крупной специалистки по французскому импрессионизму, чьи книги и статьи были известны всем истинным любителям живописи, царил такой беспорядок, как будто в ней шёл ремонт. Сама Элла тоже что-то рисовала или «писала», как она любила говорить, и один её насмешник не раз прямо говорил ей, что согласен с этим словоупотреблением только при условии ударения на первом слоге. Во время увлечений изобразительным искусством Элла почти всегда пачкала своё красивое личико с небольшим подмесом чего-то восточного какой-нибудь краской, а потом замечала, громко материлась и отмывала краску. В самой большой комнате Эллы, которую она именовала «салоном», на стене висело некое подобие пейзажа без видимой привязки к конкретному месту на планете. Элла уверяла, что полотно в её «салоне» – подлинный этюд знаменитого Эдуарда Мане (Edouard Manet) к его прославленной картине «Завтрак на траве», якобы подаренный автором её далёкому предку графу Аполлинарию Черноусову, на что ей всегда возражали примерно так:
– Но где тут трава? Где мужики в сюртуках и голые тёлки? Да тут скорее «Закат солнца в Тарарабумбии» или «Утренний намаз в Шайтанабаде, столице солнечного Чучмекистана», либо плохая копия рембрандтовского «Покаяния блудного сына», потому что два грязно-бурых пятна внизу можно принять за немытые босые пятки.
– Не смейте так говорить о великом творении великого мастера! – вскипала легко возбудимая Элла, нередко с утра натощак подогретая рюмкой коньяка, который, по её убеждению, стимулировал работу головного мозга. К вечеру на стимулирование иногда уходила почти целая бутылка, но Элла много ела и была бодра весь день. По цене выпиваемый Эллой отечественный коньяк всегда относился к среднему ценовому сегменту. Кроме коньяка, Элла пила кофе и зелёный чай, а в промежутках то постоянно грызла яблоко, то по ягодке ела виноград, малину, вишню, черешню или что-то попавшееся ей на рынке, была без ума от отварной картошки с поджаренной колбаской, чесноком или луком, а в качестве прохладительного напитка пила квас. Мясо она ела очень редко и не умела хорошо его готовить, обожала японскую и средиземноморскую рыбную кухню.
Всё это уже усвоил Саша, притащивший с помощью знакомого Никиты в квартиру Эллы три чемодана. Элла радостно встретила гостей и предложила им перекусить. На столе появились киви, авокадо, кольца ананаса в банке, выпитая наполовину бутылка коньяка и кофе в трёх больших кружках с видами Парижа, куда Эллу, по её словам, трижды приглашали, но ей удалось туда съездить лишь один раз. Саша подозревал, что у денег Эллы хватило в Париже только на эти три кружки. Никита, слывший обжорой, был недоволен отсутствием мяса, но потом решил, что для чокнутой хозяйки и это уже немало. «А как тут Сашка с его любовью к мясу у неё продержится, решать не мне!» – сделал вывод Никита. Саша тут же предложил заказать суси с доставкой, Элла согласилась, а Никита промолчал: суси он ел, потому что все к нему пристрастились, хотя считал японскую кухню противной.
– Ну-ка, Никита, что тут изображено? Как тебе видится? – Элла указала на странную мазню на стене, и Никита весело ответил:
– Этюд к картине Репина «Заседание Государственного Совета»!
Элла насмешливо фыркнула, а Никита сказал:
– Тогда это «Елисейские Поля во время торнадо» или «Мухосранск ранней весной».
Молча выпили по рюмочке коньяка, стали пить кофе и быстро съели банку с ананасными кольцами. Тут доставили суси, Саша расплатился. Через пятнадцать минут на столе не осталось ничего, что можно съесть или выпить. Никита попрощался и ушёл. Элла спросила Сашу, убирая со стола посуду:
– Ты и в самом деле не куришь? А то я снова бросаю и возвращаться к этому нездоровому увлечению не хочу. Но чувствую, что когда-нибудь сорвусь и закурю, ведь это так приятно! Я закурила ещё в шестом классе, когда стали пить мои родители.
– Я с раннего детства усвоил, что курить очень вредно.
– Тогда мне с тобой будет проще! Ты какой-то весь нестандартный! Именно этим, кроме твоей прекрасной внешности, ты меня привлёк.
Элла распустила свои роскошные каштановые волосы и стала раздеваться, Саша тоже скинул с себя всё, что на нём было…
…Через час Элла встала, умыла лицо, оделась и попросила Сашу заняться чем-нибудь и не мешать, поскольку ей надо закончить статью к очередному юбилею скандала на художественной выставке 1874 года в Париже, связанного со знаменитой картиной Мане «Олимпия», на которой изображена обнажённая дама. История с картиной в статье Эллы рассматривалась как «скачок в осмыслении художественного восприятия изображения людей без одежды и прорыв психологической преграды на пути от ханжества к пониманию естественной красоты человеческого тела». Некоторые фразы Элла проговаривала вслух, а потом набирала их на компьютере. Саша, на которого она смотрела при произнесении сочиняемого текста, кивал головой в знак согласия.
– Так ты в самом деле одобряешь мою писанину? Или нет?
– Конечно, одобряю. Тогда важно было отойти от запретов на изображение наготы, и импрессионисты внесли в отход от старых запретов свой немалый вклад.
– Можно и так сказать. Подожди ещё часик, а потом мы сходим пообедать.
Они пообедали в ресторане средиземноморской кухни, и потом Элла ещё раз прочла статью и отправила её по электронной почте. Она обратилась к Саше:
– Мне до сих пор непонятно, закончил ли ты уже школу или нет?
– Ещё нет, но это чисто формально, потому что я уже сдал почти все экзамены. Последние два года я занимаюсь сам и в школу не хожу. Мне там никогда не нравилось.
– А как же общение со сверстниками?
– Мне оно ни к чему.
– Как же ты так можешь? Я бы с ума сошла от одиночества.
– Меня одиночество только радует. Но я не против быть с тобой вдвоём.
Иногда у Эллы собиралась шумная компания, причём её состав редко менялся. Это были, прежде всего, её бывшие однокурсники Илья с женой Тамарой, которые работали, как сказал Илья Саше, «в сфере, имеющей опосредованное отношение к искусству». Выразиться поконкретнее он не пожелал. Всегда присутствовали Павел с Инной, которые окончили МГИМО и работали в какой-то корпорации, где ежедневно требовались знание иностранного языка и международного права. Кроме того, были и одинокие личности, не пожелавшие обременять себя постоянными брачными узами или потерпевшие крах на семейном поприще. К таким относились мужчины Кирилл, Георгий, Сергей, Станислав, Андрей, Вячеслав, Евгений, а также женщины Марина, Екатерина, Анастасия, Эмма, Полина, Ульяна, Наталья, Олеся, а также last but not least – Сузанна. Все они воспринимали Сашу как своего. Саше сразу понравилась аппетитная Сузанна, хотя у неё были некрасиво приплюснутый посередине переносицы нос, слишком широко расставленные глаза, тонкие губы и маленький бюст, а уши чрезмерно крупные и оттопыренные. Тем не менее в целом она была мила и прежде всего благодаря очень выразительному нежному взгляду, пленявшему каждого, кто на неё смотрел в упор. Увидев Сашу в первый раз, Сузанна молча просигналила ему, что она тоже проявляет к нему интерес. Оба предпочитали садиться за столом и в гостиной рядом, а если было темно во время просмотра видеороликов на огромном телеэкране, поглаживали друг друга в самых интимных местах, иногда целовались. Если Сузанна отсутствовала, а Элла из-за выпитого теряла бдительность, Саша в полумраке поглаживал кого-либо из других девиц, залезая даже под трусы. Один раз он ушёл в другую комнату с курчавой и усатой Анастасией, но они взаимно разочаровали друг друга. Анастасия привыкла к хамоватым мужикам, а Саше не понравились её влажные ноздри. Каждый из гостей приносил еду или бутылку, давая небогатой хозяйке возможность сэкономить.
Когда Саша получил аттестат зрелости, Элла устроила, как она сказала, «обмывание аттестата как важного этапа в жизни человека». Вся шумная компания встретила Сашу очень бурно, его обнимали, целовали и интересовались его дальнейшими жизненными планами. Он всем сказал, что для него важнее половая зрелость, которой он давно достиг, а насчёт планов на жизнь ответил, что до сих пор не ощутил в себе тягу к какой-либо конкретной профессии и весьма далёк от намерения уточнить дальнейший род своих занятий:
– Мне надо присмотреться к самому себе и понять, чего я хочу от жизни.
Павел и Инна нашли в интернете, как они сами их охарактеризовали, «прикольные видеоролики о политической жизни США и Великобритании». Но Сашу не интересовали ни высказывания лидеров республиканцев и демократов о России, ни разоблачения сексуальных похождений принца Эдварда, ни свадьба некрасивой дочери того же принца, где кто-то из аристократических персон перепил и описался у всех на виду. Он незаметно ушёл в соседнюю комнату и стал рассматривать книги в стеклянном шкафу, не вынимая их и читая лишь надписи на переплётах. К нему тихо подошла Сузанна и прошептала:
– Давай займёмся более интересным делом, а книжки подождут.
Она уложила Сашу на диван и стала расстёгивать его брюки и рубашку. Саша помог ей снять блузку и джинсы…
…Потом они встали, вместе пошли в совмещённый санузел, где, стоя рядом, поочерёдно воспользовались унитазом, привели в порядок лица, причёски и одежду. Сузанна тихо сказала, что предлагает Саше переехать к ней, уверяя, что он никогда об этом не пожалеет. Саша подумал, посмотрел на Сузанну в упор: мордашка так себе, но глаза просто расчудесные, прекрасные волосы и приятная для губ кожа. В целом не красавица, но вполне ничего. Взвесив всё, Саша согласился. Вернувшись в гостиную, где все громко ржали по поводу пьяных выходок какой-то артистической знаменитости в Москве, Саша и Сузанна стали тихо собирать его вещи, потом пошли в комнату, выделенную Эллой специально для него, сложили всё в его большую сумку и тихо пошли к выходу. Их застукали выходившие покурить Вячеслав и Полина, и на вопрос Полины, куда они собрались, Сузанна прямо ответила, что Саша теперь будет жить у неё. Как Полина, так и Вячеслав выразили полное равнодушие к уходу Саши от Эллы. Так закончился период Эллы в Сашиной жизни.
