Александр Петрович Пальчун
Перестроечная кувыркайка
Давайте зададимся вопросом: почему при слове «ядерный взрыв» воображении обязательно рисует чудовищный гриб? Почему именно гриб, а не воздушный шарик?
А с чем у вас ассоциируются такие близкие по звучанию слова как «грипп» и «гроб»? Правильно – с отходом в мир иной. В такие минуты слезы родственников барабанят по крышке гроба грибным дождиком. Сквозь радугу слез читается надпись, высеченная на соседнем памятнике: «Мы были жадны и грубы, и Бог послал нас по грибы».
Как тут не вспомнить и другие народные поговорки: «Пришла грибная пора – в гроб ложиться пора», «Поел грибков – и был таков!», «Отведал грибка – и врезал дубка!».
Но не будем о грустном. Ведь за окном опять золотая пора. Осенняя свежесть наполняет энергией тело. Руки тянулся к штормовке, хватают грибное лукошко…»
Прочитав статью-предупреждение Алины Левинтаевой, лейтенант Фрункис окончательно решил поддерживать здоровье только с помощью медикаментов.
Встреча со знакомым
Жизнь посторомкинского градоначальника – Романа Наумовича Протогорова, как и лейтенанта Фрункиса, вовсе не безоблачная. Вокруг полно бандитов и беспредельщиков – всегда приходится быть настороже.
Взять хотя бы сегодняшний день. Вот он едет в исполком на своем «Мерседесе», тормозит у перекрестка. Но следит вовсе не за светофором, а за любителем оздоровительного бега. Физкультурник тоже остановился, ожидает разрешительного сигнала, прыгает на месте у обочины – не позволяет мышцам остыть.
«Знаем мы этих спортсменов! – недовольно подумал Протогоров. – Выхватит пистолет, пульнет в голову и побежит себе на здоровье. А ты дергайся в конвульсиях и соображай потом, откуда в голове появилась железка? И лицо что-то знакомое!.. Неужели?..
Протогоров опустил стекло.
– Николай! Ты?!
– Рома! Вот так встреча!..
Протогоров не ошибся. Это был его давний приятель, из той, теперь далекой и безвозвратно канувшей заводской юности.
Если б кто-то раньше сказал, что его знакомый займется оздоровительным бегом, то Роман Наумович обозвал бы его сумасшедшим.
– Ты?! Не могу поверить, бегаешь?! С этим завязал? – Протогоров щелкнул пальцем по горлу. – Получку в шашлычной теперь не отмечаешь?
– Как не отмечаю? – удивился спортсмен. – Мы своих правил не меняем. Шашлычная – дело святое! Одна беда – получку теперь выдают два раза в год. Так что походы в шашлычную, сам понимаешь – с интервалом.
Протогоров внимательно изучил приятеля и отметил, что тот за последние десять лет нисколько не постарел.
– Ох, как вспомню керамический, – вздохнул Роман Наумович, – будь он неладен! Все соки вытягивал – то вторая смена, то третья… А в конце каждого месяца – аврал! Где ты сейчас?
– Там же и работаю, вернее, числюсь. Но теперь у нас никаких вторых и третьих, а тем более, авралов – продукция плохо расходится. Два дня в неделю работаем. График – кормящая мать позавидует!
Включился зеленый свет. Физкультурник с такой энергией рванул с места, что «Мерседес» настиг его только на следующем перекрестке.
– Работать два дня в неделю – это хорошо. Наконец-то появилось время в огороде покопаться? – сказал Протогоров, выглядывая в окошко.
– Какой огород! Продал участок вместе с домом! За газ платить нечем. Снимаю угол без всяких удобств. Даже горячей воды нет. Круглый год омовения по Иванову делаю. Выйду во двор, бабахну ведро ледяной воды на голову – все микробы в организме загибаются! А когда с деньгами туго – голодаю по Брегу. От шлаков десятилетней давности избавляюсь.
– Это полезно, – согласился Протогоров. – Но представляю, как тебя супруга пилит, что денег не приносишь.
– Кто? Супруга? Ушла к чертовой матери… вернее, сначала к своей, а потом к соседу-бизнесмену. Теперь ему мозги пудрит. Так что я свободен. Вот – бегаю трусцой.
На светофоре загорелся зеленый. Физкультурник рванул галопом, едва не заржав от восторга.
Протогоров догнал его на следующем перекрестке, где стоит железный памятник. Сравнив приятеля с монументом, градоначальник признал, что приятель выглядит намного крепче.
– Неужели все так хорошо?! И никаких проблем?! – с плохо скрываемой надеждой спросил Роман Наумович.
– Как без проблем?! Недавно теща умерла. От тоски! Ей после нашего развода пилить некого.
– Да, это большое горе, – вздохнул Протогоров.
Включился очередной светофор. Физкультурник умчался, мелькнув протектором кроссовок.
Протогоров педалью газа пришпорил двести лошадиных сил под капотом. Но тут в правом его подреберье дала о себе знать печень – как раз в тот момент, когда проезжал мимо ресторана, где вчера засиделся допоздна. Затем давнишней неизлечимой болью кольнуло под сердце – это случилось у налоговой инспекции. Словно вторя ей, в висок несколько раз клюнул дятел, засевший в черепной коробке – как раз при виде гастронома известного в городе бандюгана. Этот беспредельщик с внешностью басмача ежемесячно приносил взятки, но делал это как-то неискренне, не по-дружески. Неясно, что у него в отмороженной голове?
Когда светофор снова поменял цветовую гамму, Протогоров понял, от физкультурника – товарища по керамзаводу – он отстал безнадежно. «А ведь как раньше жилось безбоязненно!» – вздохнул Роман Наумович и на всякий случай поднял затемненное стекло.
Завещательная инициатива
Андрею Несиделову не понравился материал капитана Лапохвата о пьянстве и воровстве, опубликованный в «Посторомкинском вестнике». Да и как он мог понравиться, если им восхищалась Алина?
«Никудышная статейка, – подумал Андрей. – Из нее следует, что в Посторомкино живут одни грабители и пьяницы. А где порядочные люди? Да и много ли ума надо, чтобы нацарапать статью о преступниках и алкоголиках? Все они, если можно так выразиться, милицейская специализация. Ты прояви себя в отвлеченной теме, не имеющей отношения к твоей профессии!»
Несиделов решил преподать Лапохвату литературный урок и разгромить его на его же территории – подготовить трактат о юриспруденции. Свой новый материал он начал следующими словами:
«Совершенно очевидно, что адвокатское племя сегодня разрослось настолько, что для полноценного прокорма ему уже не хватает бракоразводных процессов. А нотариусов расплодилось еще больше. С помощью последних теперь можно завещать все что угодно, вплоть до собачьего ошейника. А вот то, что особенно дорого уходящему из жизни человеку – кому достанется его вторая половина? – законодательно не определено. Получается, живая душа у нас оценивается ниже собачьего ошейника!
И в самом деле, в чьи руки перейдет супруга или супруг после дезертирства одного из членов семьи? А разве справедливо, когда перенесший утрату человек остается бесхозным? Согласитесь, это не делает чести нашему обществу. Хотя бы только из милосердия в завещании следует вносить пункт, разъясняющий, кому достанутся овдовевшие супруг или супруга!»
Вскоре «Посторомкинский вестник» появился материал Андрея Несиделова под заголовком «Последний завет».
Забегая вперед, скажу, что эта публикация принесла ему славу, не менее громкую, чем случай на границе с Петагонией. Стали поговаривать, что в городе восходит новая литературная звезда.
Пряхин, ознакомившись с материалом, еще больше уверовал в грандиозное будущее своего квартиранта. И если бы только Пряхин!
Изголодавшиеся юристы с восторгом приняли несиделовскую законодательную инициативу. Общественность тоже горячо поддержала ее. Начались обсуждения в прессе. Если иногда и встречалась критические замечания, то звучали они примерно так: почему автор не выступил с подобной инициативой раньше?
В чем же состояли предложения Несиделова? Лучше всего это изложено в самом материале, который приводится ниже.
«Давайте предположим, – говорилось в статье, – что кто-то из супругов собирается в неизведанный край с билетом в одну сторону. На тумбочке у его изголовья толпятся пузырьки с лекарствами, бесполезные таблетки и градусники. Неуместно красивая сиделка поправляет подушку, интересуется здоровьем больного. И вот, когда сердобольная девушка выходит из комнаты, несчастная супруга подает голос:
– Михаэль, мы с тобой прожили душа в душу тридцать долгих лет. После этого ты просто не имеешь права оставаться таким бессердечным. Скажи мне, кого ты внес в свое завещание? Ведь твое легкомыслие может сделать мою жизнь еще горше. Помнишь, как ты, не посоветовавшись со мной, взял путевку в Малайзию, где нас две недели пожирали москиты! Ты потом еще целый месяц лечился от тропической лихорадки. Забыл, как зарекался больше не самовольничать?!
– Ты достанешься Прихвостину, лучшему из моих друзей, – слабым голосом отвечает супруг, – мы с ним проработали на кафедре сорок лет.
– Михаэль, а как же твои ученики? Неужели среди них нет более достойного, чем этот зануда Прихвостин? Взять хотя бы Межгородцева – молодого аспиранта с усиками. Ты ведь сам говорил – только ему по силам продолжить начатое тобой дело.
– Нет-нет! Это исключено! – голос супруга немного окреп. – Он последнее время ставит под сомнение мою теорию размножения нейтронов в среде разряженных газов. Лучше я пропущу тебя в завещании, чем доверю этому неблагодарному недоумку!
– Только не это!
Будущая вдова заливается горькими слезами. Ее легко понять – неопределенность хуже всего. Она предвидит грядущие неприятности. Как всегда в таких случаях – после смерти супруга – непременно появятся споры и склоки. По расчетам будущей вдовы, на ее бесхозную женскую собственность претендуют человек пять или шесть, а там, кто его знает, может и больше. И все они захотят удостовериться в своей исключительности заблаговременно – еще до траурных мероприятий. И как ей в этот момент не ошибиться в выборе – не оттолкнуть единственного и самого правильного? Невольно из предосторожности придется проявлять благосклонность ко всем. Можно не сомневаться, что в этом случае родня почившего супруга обязательно обвинит ее в распутстве! Зачем будущей вдове такие неприятности?
Нам срочно следует навести порядок при составлении завещаний, – предлагал Несиделов в своем материале. – Иначе мы вынудим женщин пускаться на всякие хитрости. Одна из них, например, чтобы прочесть завещание, как в детективах, расположит копирку под скатертью. Но кто гарантирует, что указанный в бумаге претендент устроит бедную женщину? Волей-неволей придется дискредитировать кандидата перед еще живым мужем.
И вот, будущая вдова вроде как бы ненароком сообщает супругу, что этот склочник Прихвостин скверно отзывался о его работах. А прошлой осенью вообще дошел до того, что под столом распускал свои руки.
Каково больному человеку слушать подобные речи?! Кто-нибудь подумал о нем?!
После таких откровений Прихвостин обязательно вылетит из завещания. (Об этом подскажет жирная линия от копирки под скатертью.)
В следующем варианте появится другая фамилия. И редактирование последней воли умирающего будет продолжаться до тех пор, пока на бумаге не появляется приемлемая для жены кандидатура.
Разумеется, при наследовании столь ценного телесного имущества не избежать юридических хитростей и уловок. Нотариусы обязательно возьмутся подделывать бумаги. Мошенников будут уличать и отбирать лицензии. Многие навсегда распростятся с юриспруденцией, оставшись только с плутовскими навыками. Для того ли наше государство расходовало огромные средства на содержание юридических институтов?!
Рассмотрим еще один вероятно-неприятный случай. Например, без пяти минут вдова, подкупив нотариуса, заглянула в завещание, и… умирающий вместо прощального поцелуя получает очередной скандал.
– Вот оно твое последнее спасибо! – негодует обманутая женщина. – Мало того, что два года не можешь отправиться на тот свет, так еще перепоручил меня своему собутыльнику Анатолю! А меня ты спросил? Он мне совсем не нужен! Этот мерзавец охладел ко мне еще лет пятнадцать назад – после того романа! Ты все по-о-омнишь! Не притворяйся!
– В завещание он попал по его же просьбе.
– Не верю.
– Клянусь! Вчера на коленях ползал.
– Бедный, бедный Анатоль! Кажется, я с ним тогда обошлась очень строго.
При составлении важного гражданского документа, – объяснял Несиделов в газетной статье, – нельзя исключать и вероятность шантажа. Например, не на шутку занемогшая Элиза угрожает супругу: «Вот завещаю тебя этой дуре Пронниковой, не пропускающей ни одного мужика! Вот тогда ты попомнишь меня!»
Конечно, после обнародования последней воли умершего иной раз могут возникнуть недоразумения. Но это не означает, что их нельзя разрешить, – успокаивал посторомкинцев Несиделов.
Вот одна из вероятных ситуаций. Например, только вдовец смахнет свои слезу платочком и возликует, узнав имя своей новой наследственной супруги, как его неожиданно огорошат представители банка. Они напомнят ему о непогашенном кредите, и объяснят, что завещание вступает в противоречие с другими официальными бумагами. Все имущество вдовца, включая его самого, будет арестовано до возмещения задолженности и выплат процентов по ней.
Естественно, в этом случае предстоит распродажа имущества. По решению суда сколько-нибудь представляющие ценность вещи – в том числе и супруг – выставят на торги. Затем все это будет продано с молотка оптом, причем, за сущие копейки. И может так получиться, что еще вполне приличный вдовец достанется какой-то сомнительной дамочке с тугим кошельком. И никого не будет интересовать его мнение! А ведь не исключено, что в беднягу, вернее, в то место на его спине, где скрещиваются подтяжки, угодила стрела амура, пущенная вовсе не со стороны богатенькой дамочки.
Разумеется, все спорные моменты в таких случаях должны решаться в судебном порядке. (В этом месте статьи даже юристы с отобранными лицензиями начали радостно потирать руки). Само собой, рано или поздно, компромисс обязательно будет найден. Предположим, завещанного мужчину обязуют всю неделю находиться в распоряжении новой собственницы. И только в субботу он получает право встречаться с той, которой на самом деле принадлежит его трижды перезаложенное сердце. Согласитесь, это было бы гуманно по отношению к мужчинам.
Не исключено, что с внесением законодательных поправок, касающихся завещаний, появится рынок обмена особо ценных товаров, например таких, как «свободный сорокалетний мужчина» и «тридцатилетняя вдова».
В газетах можно будет встретить объявления следующего характера: «Меняю, муж. по завещан., 63 г. р. в хор. сост., расход пива – 6,5 л в неделю на «Мустанг» 86 г. не перекраш». Или такое: «Меняю муж. 50-лет. и мотоцикл «Судзуки» (450 см. куб.) на муж. 30-лет. с велосипедом».
Работая над материалом, Несиделов надеялся, что от предложенных в статье инициатив нравственность в обществе только вырастет. Предположим, после смерти супруги мужчина достается соседке, но при условии, что в новый дом возьмут и любимца завещательницы – персидского кота. Таким образом, осиротевшей животинке (речь идет о коте) гарантируется пожизненное гуманное обращение.
По мнению Несиделова, изложенному в статье, последняя воля умершего должна оглашаться в момент погребения. Это самый надежный способ собрать родственников и знакомых на траурную церемонию.
При этом Андрей, конечно, понимал, что его инициативы изложены в общих чертах и потребуют доработки. В одном материале невозможно предусмотреть все вероятные события. Что, например, делать, если коварный покойник во время собственных похорон смахнет цветы со своей груди, поднимется в гробу, достанет из кармана и зачитает последний, а значит – самый законный вариант завещания. И что произойдет, если в нем будут указаны пять правообладателей его несчастной супруги, но сознательно опустится время и сроки обладания оной?
Представляете, какой может получиться скандал!
Как бы завещателю в таком случае не пришлось снова упасть в гроб и ни скомандовать кладбищенским работникам: «Скорее заколачивайте! Иначе я могу пострадать!»
Сон о подписке
Редактор «Посторомкинского вестника» Сергей Анатольевич Крутов, утомленный чтением рукописей, задремал за столом – на работе это случается со многими. Спал он всего пару минут, даже не спал, а так – немного забылся. И привиделась ему вот какая картина.
Осенняя пора. Крестьянин хозяйским глазом озирает ломящиеся от зерна амбары, закрома, сусеки, лари и овины. Впадают в блаженную зимнюю спячку продавцы мороженого, прохладительных напитков и пляжных тапочек. И только редактор сокрушенно вздыхает – опять подписка!
Сергею Анатольевичу виделось, как в газете сообщается об открытии подписки, и горожане, не сговариваясь, бегут на почту и, обнаружив там дефицит подписных талончиков, гневно скандируют: «Под-пис-ку!! Под-пис-ку!»
Но вот нехватка талонов устранена, и в очереди начинаются разговоры: «А мы подписались на три газеты. Одну у нас папа читает – он ее, извините, и в постель с собой берет, одну – я, а третью мы подшиваем для истории».
Далее Сергею Анатольевичу приснилось, как погорелец выскакивает из квартиры с газетой в руках – вынес из огня самое ценное.
А вот читатели пишут жалобу в Совет народных депутатов: «Почему это какой-то «Вашингтон-пост» стоит пять долларов, а наш «Посторомкинский вестник», который ничуть не хуже, оскорбительные пятьдесят копеек?! Налицо явная попытка дискредитировать знаменитое издание пустяшной ценой!»
Редактор видит во сне, как он останавливается у стенда «Их разыскивает милиция». На стенде – свирепая физиономия мужчины, а рядом – огромными буквами: «Он не подписался на «Посторомкинский вестник!» Позже, конечно, выяснится, что бедняга подписывался шесть раз, но все шесть раз по дороге домой был зверски ограблен. Однажды злоумышленники даже заставили его разуться и нашли подписной талон в левом носке, – наученный горьким опытом подписчик прятал там свою драгоценность.
Внешностью мужчина на стенде похож на того печатника, который еще вчера кричал директору типографии: «У меня что, семьи нет?! Сутками напролет штампую газету, а прочесть ее некогда! Короче, или давай молоко за вредность или печатай сам!»
– Какая тебе вредность?! – начальник типографии в негодовании подпрыгивает. – Гордись, что доверили ответственный участок! А не перестанешь наглеть, заставим деньги печатать. В следующий раз будешь знать как бузотерить!
Печатник, сообразив, что зарвался и перегнул палку, устрашенный ужасной перспективой, виновато извиняется.
А вот Сергею Анатольевичу звонят из областной библиотеки им. Крупской, а потом – из московской им. ее мужа: «Срочно пришлите десять экземпляров! Прежние истрепались и выглядят более ветхими, чем «Искра», из которой и разгорелся весь этот сыр-бор!»
Сладкий сон редактора прервала вбежавшая секретарша:
– Сергей Анатольевич, пришел! – взволнованно крикнула она.
– Не может быть!
– Точно! С шестнадцатого отделения позвонили. Пришел родимый… пришел первый. Мы его еще до октябрьских ждали, а он… деньги на стойку положил и так прямо и сказал: «Подпишите меня на газету». «На какую?» – его спрашивают, – на «Посторомкинский вестник?»
Редактор подался вперед:
– Ну и?
– А он подумал и говорит: «Мне все равно. Лишь бы телепрограмма была!»
Обязательность измены
Главе Посторомкино – Роману Протогорову, в отличие от редактора, не спалось ни на работе, ни дома. В голове кругами ходили мрачные мысли. Кто-то неведомый заказал ему гроб и доставил к дому. Кто это сделал, установить не удалось. Гробовщик темнил. Сначала говорил, что заказ оформляла женщина, затем, когда узнал, что его работа предназначается для живого градоначальника, начал юлить и путать следы. Женщину рисовал то полной, то худой. Сначала она у него была черненькая, затем беленькая, а потом и вовсе оказалась в парике. Возраст указывал приблизительно – от двадцати до восьмидесяти. Одним словом, петлял, как пьяная лисица. Пришлось закрыть его лавочку. Но делу это не помогло, – вероятно, гробовщик до смерти был напуган заказчиками.
Роман Наумович и без случая с гробом, доставленным к его дому, понимал, что недругов у него хоть отбавляй. Но хуже всего, что и без них его рейтинг, что называется, пикировал вниз. А тут еще писаки из местной газетенки вместо того, чтобы объяснять читателям, кто по-настоящему заботится о жителях города, ударились в бульварщину.
Редактор оправдывался за только что вышедший материал о завещательной инициативе за подписью Разумейкина и уверял, что всякий политик, напротив, должен приветствовать публикации, которые помогают обществу избавляться от пережитков прошлого.
«А если редактор прав?» – подумал Протогоров со вздохом. Он с завистью посмотрел на безмятежно спящую супругу. Плечо ее соблазнительно оголилось. Мысли, недостойные серьезного чиновника, зашевелились в голове, но потревожить супругу не посмел.
А если и в самом деле электорат мечтает о переменах? Чего доброго, накануне выборов приедет в Посторомкино какая-нибудь стриптизерша – тогда на избирательные участки вообще никто не явится!
Протогоров вообразил изменение нравов. Например, полоумные социологи заявят, что любовные связи на стороне вовсе не разрушают семью, а напротив – только укрепляют ее. Утвердят госпрограмму, касающуюся этого вопроса, или в парламенте примут новый закон. Предпишут, например, супругам в обязательном порядке изменять друг другу, в противном случае у них появятся законные основания для расторжения брака.
Не дай бог дожить до таких времен!
Протогоров вообразил, как чья-то супруга укоряет своего мужа:
– Хоть сквозь землю провались! Опозорил меня с головы до ног! Забыл, что в загсе обещал изменять до гробовой доски? А ну вспомни что там – на фасаде здания – написано! Сходи, посмотри!
– Нечего мне туда идти. И так знаю.
– Если знаешь, то скажи!
– Человек человеку – не только друг, товарищ и брат, но и любовник.
– И как ты следуешь этому правилу?! И угораздило ж меня связаться с дикарем! Ты нисколько меня не любишь!
– Что ты! Очень люблю!
– На словах! А на деле? Мою подругу Марину знаешь четыре года, а в постель ее до сих пор не затащил.
– Она меня раздражает.
– Думаешь, ты ее вдохновляешь? Тебе что с ней – в театры ходить? Всего то и надо – уделить несколько минут. Кстати, ее муж Виктор за последний год изменял Марине четырнадцать раз. Она сама хвасталась. А мне и ответить нечего. От стыда хоть сквозь землю провались!
– Этот Виктор – любитель приврать. И не один он такой. Забыла, как разоблачили этих… двух кинозвезд. Изображали любовников. А потом выяснилось, на самом деле у них маниакальная верность своим семьям.
– Сам ты маньяк! Женщин сторонишься. Специально отпугиваешь! Лучше сходи к психиатру – пусть выявят твои отклонения.
– Нет у меня никаких отклонений. Если хочешь знать, я каждую ночь изменяю тебе во сне.
– Не ври. Думаешь, я не слышу, что бормочешь – хоть бы раз чужое имя назвал.
– А ты меньше подслушивай! Сама приходишь с работы вовремя. Что у вас – мужиков нет?
– Да у нас мужики под стать тебе! Говорят, нового начальника скоро уволят – работает две недели, а до сих пор даже секретаршу не соблазнил.
– Не надо мне эти байки про секретарш! Еще про уборщицу расскажи! Для того ты замуж выходила, чтобы позорить меня? Какой пример показываешь дочери? Помнишь, обещала переспать с этим, ну как его… с заведующим отделом. Ну и что?
– А ты Веронику – соседку нашу, соблазнил?
– Я работаю с утра до ночи. Кстати, зарабатываю втрое больше, чем ее Афанасий.
– Нашел чем оправдываться! Он зарабатывает! По-твоему, миллионеры в монастырях живут?! К инстинктам надо прислушиваться. Вон, посмотри на Джерри – на поводке не удержишь. И не перебирает как ты – то фигура не та, то истеричка… Пора бы уж взяться за ум! В конце концов, это не только наше личное дело. Государство миллионы долларов расходует – дотирует фильмы, где герои только и делают, что изменяют друг другу. А тебе даже на государство наплевать! Смотри, доиграешься – попадешь в газету, там тебя пропесочат. Дождешься. И не оправдывайся, что любишь меня. Любил бы – вел бы себя иначе!
Воображение Протогорова столь живо нарисовало картину будущего растления общества, что сон окончательно улетучился. Роман Наумович выбрался из постели, побрел на кухню, включил электрический чайник.
«Нет, с вольностями в прессе надо кончать, – подумал Протогоров. – И с этим горе-фотографом Разумейкиным тоже. Мало того, что ославил на всю страну на границе с Петагонией, еще и в газете печатается. Все норовит в своих материалах скабрезности подпустить. Но хуже всего, что известность у мерзавца только растет. Лапохват говорит, что многие в городе мечтают выдвинуть его в депутаты. И выдвинут! Появится в горсовете, после этого его ничем не сковырнешь.
