Александр Харламов
Высшая мера
– Спасибо,– кивнул Василь.
– Иди уж…Темно на дворе, бандиты бродят…– глумливо заботливым голосом посоветовали ему.
Василь спорить не стал. В голове уже начал складываться план предстоящей операции. Для начала окружить посёлок. Для этого понадобиться милиция и рота НКВД полка охраны. Своим оперсоставом выдвинуться к дому, естественно предложить сдаться. Бритва откажется и тогда…
Что будет тогда думать не хотелось, слишком опасно. Приятнее всего мечтать о том, чем вся эта история может закончится. А новый начальник управления, по слухам, мог не только наказывать, но и выдвигать особо способных, к коим Конопатов себя несомненно относил. Черт с ним с риском, игра стоила свеч!
ГЛАВА 7
Валентина сделал шаг вперёд. Вокруг царила непроницаемая темнота. Лишь под ногами еле заметно светилось пятно бледного света. Она сделала ещё один робкий шажок вперёд, потом ещё один.
– Здесь есть кто-нибудь?– спросила женщина дрожащим от страха голосом. Страх пришёл сразу, как только она оказалась в этом непонятном и жутком коридоре. Со стен капало, было зябко. По коридору, словно в стерео трубе гулял надрывный ледяной ветер. – Здесь есть кто-нибудь?– повторила она свой вопрос.
В ответ оглушительно громко, отталкиваясь от каменных стен звонким эхом, прозвучал чей-то надрывный смех, вызвавший новый приступ мурашек на коже.
– Ответьте!– чуть не расплакалась она, гневно топнув ножкой, которая неожиданно потеряла опору, зависнув на секунды в воздухе, вокруг будто включили прожектор огромной мощности. Мир вспыхнул жёлтым светом, и Валя вдруг поняла, что стоит на узкой тонкой балке, а вниз, куда хватает взгляда простирается непроглядная гнетущая пустота, которая только что была вокруг неё. Женщина сумела удержать равновесие усилием воли, заставив себя не закричать от охватившего её ужаса.
– Ответьте же…– она сделал осторожный шаг вперёд. Женщина почему-то была уверена, что в темноте вокруг кто-то таится и непременно желает ей зла.– Я…
Балка начала трещать по швам. От её цельной основы оторвался сначала небольшой кусок бетона, потома раздался оглушительный треск, и её насквозь прошила длинная глубокая борозда трещины. Балка закачалась, грозя вот-вот рухнуть в черную зовущую пустоту.
– Нееет!– прокричал Валентина, чувствуя, как ноги теряют опору. Тело женщины качнулось из стороны в сторону, готовое рухнуть вниз…И тут она проснулась.
Никакой черноты, никакого коридора и балки не было. Только ее новое жилье…очередная квартира за последние несколько лет карьерного взлёта мужа, очередное наследство от попавших в жернова конторы людей. Как они в ней жили? Были ли счастливы? Любил ли застрелившийся Мазо свою жену? Были ли у них дети? Часто ли гостили друзья?
Валентина встряхнулась, словно сбрасывая с себя остатки кошмара. Спать в спальне предшественника своего мужа она не могла. Ей все время чудилось, что Соломон Мазо и его жена, сгинувшая в лагерях ГУЛАГа наблюдают за ней из-за шторки у окна, слегка посмеиваясь над наивностью новых хозяев. Мол, вы намериваетесь тут задержаться, а, нет, ничего не выйдет…
Женщина устало потёрла глаза, поставив кипятится чайник. Кошмары преследовали её с того момента, как она переступила порог этой квартиры. Осложняло все это ещё и отсутствие мужа, который днями и ночами прибывал на работе. Звонить он ей туда запретил, приходить тем более…Вот и выходило, что выкручиваться надо было самой.
В замке зашуршали, вставляя ключ.
– Господи, Андрей…– они бросилась в прихожую, торопливо щелкая замками.– Андрюша!
– Привет,– хмуро встретил он ее на пороге, так и не найдя нужного ключа.
– Андрюш!– она бросилась ему на шею, еще находясь под впечатлением ужаса ночного кошмара.
– Хватит…хватит, Валентина,– отстранил он ее устало, снимая форменный китель,– что случилось?
– Ты не представляешь какая тут жуткая квартира! Это еще хуже, что была у нас Остоженке в Москве!
– Не преувеличивай, дорогая,– улыбнулся Коноваленко, двигаясь на кухню,– у тебя так каждый раз на новом месте…
– Но…
– Ты лучше скажи, что у нас на ужин?– хмуро осмотрел пустой стол начальник управления НКВД.– Я жутко устал…
– Андрей…
– Ничего, как всегда…
– Андрей!
– Я, пожалуй, посплю пойду…
– Тебе плевать на меня?– возмутилась Валентина, перегородив дорогу своему мужу, направляющемуся в спальню.
– О чем ты?
– А о том, что я уже двенадцать лет бегаю за тобой из города в город, из района в район, а ты делаешь карьеру! Постоянно эти ведомственные дома, сменяющие одни другие, мы несёмся из одной республики в другую и обратно, даже не задерживаясь где-то больше года. И все это время я здесь одна, готовлю тебе поесть и жду…Я все время жду тебя вместе с этой атмосферой могильников, которая витает в этих съемных квартирах!
– По-моему, ты слишком перенервничала…
– Я одна! Слышишь! Одна! Тут не то, что перенервничаешь, тут впору с ума сойти!
– Валя…
– Что, Андрей? Когда ты звал меня замуж, то клялся, что никогда меня не оставишь, будешь заботится обо мне, а в итоге? В итоге наш сын растёт с бабушкой, я, как затворница торчу в квартире, а ты строишь карьеру…
– Я хочу, чтобы вы были счастливы,– вздохнул Коноваленко, понимая, что ссоры не избежать.
– Что-то у тебя не очень-то получается,– хмыкнула Валентина, уступив дорогу мужу в спальню. Так было всегда. Она злилась, ругалась, пыталась бороться, но в итоге карьера всегда побеждала. На глаза накатили слёзы. По щеке сбежала слезинка, потом еще одна и еще. Ей стало душно.
– Извини…– покачал головой Коноваленко, выйдя из кухни.
Что ей его извинения? Будто они могли что-то изменить? Что она видела за все время их долгого брака? Череду квартир? Редкие минуты счастья и внимания, когда родился Глеб?
Валентина вышла замуж первый раз в восемнадцать лет. Её избранником стал близкий друг семьи, который на тот момент показался ей довольно неплохим вариантом. В это время умер отец, ей нужно было на кого-то опереться, иметь опору…И что вышло из этого брака? Ничего…
Спустя пару лет она встретила Андрея. Вариант с безумно, как ей тогда казалось, влюбленным в нее перспективным офицером ЧК, показался ей выходом из их бедственного семейного положения, когда она на своих плечах одна тянуло и престарелую мать, и сестру, которая ещё училась в школе. Любила ли она его? На этот вопрос даже сама Валя не знала ответа. Андрей был надёжным и…И что ещё? Она не понимала. Он смог подарить ей сына, опору, которой ей так не хватало, но измученное долгим ожиданием настоящей яркой, как вспышка любви, сердце требовало чего-то иного, пусть не такого надёжного, но любимого…
Вечное ожидание его с работы, редкие разговоры по душам, недостаток внимания, все это копилось внутри неё долгие годы, превращаясь в неотвратимый снежный ком, застрявший где-то в груди и готовый, как гнойный нарыв прорваться наружу.
Он все время работал…Днями и ночами Коноваленко пропадал в своём НКВД, объясняя ей что строит карьеру, что осталось немного потерпеть и все наладится. Но ничего не налаживалось, он оставался не любимым, а попрежнему лишь надёжным, а вместе с новой должностью в наркомате внутренних дел, исчезал лишний час их уединения, когда они могли быть вместе, наслаждаясь обществом друг друга. Они всё дальше и дальше становились друг от друга. В какой-то момент, даже не обсуждая это, перестав спать вместе. Андрей уходил засветло, приходил поздно ночью, когда Валентина уже спала, и создавалось впечатление, что то, что между ними уже мало напоминает семью, скорее вынужденное сожительство.
Все это, как киноплёнка, пронеслось в голове Валентины, сидящей за столом на огромной неуютной кухне новой квартиры.
– Господи…какая же я дура…– прошептала она, обхватив свою голову руками. Осознание того, что на всех отправных и главных точках своей жизни она повернула не туда оглушило её, будто ударом обухом топора. Захотелось напиться…Просто напиться до умопомрачения, чтобы утолить боль, чтобы забыть все, чтобы исчез этот противный сладковатый запах покойника, который витал по этой чертовой квартире. Захотелось дышать…Она потянулась к форточке, дёрнула на себя, но фрамуга не подалась, закрашенная намертво толстым слоем краски, лишь надрывно скрипнула, сочувствуя одинокой женщине.
– Подышать…– выдохнула Валентина, ослабляя завязки на своей очень дорогой кофточке, привезённой мужем из командировку в Запорожье.– Воздуха…
Она рванулась в коридор, все ещё путаясь в лабиринтах незнакомого жилья, с трудом нашла в потёмках выход, не включая свет, боясь, что именно сейчас, в этот момент, сюда же выйдет Андрей, и ей придётся ему что-то говорить, что-то объяснять…
Нет…она не могла. Перед глазами возник образ сына, оставленного перед самым переездом в Харьков на время у бабушки в деревне. Валентина обязательно его заберёт, как только все устроится. Устроится ли?
Перепрыгивая через ступеньку, совсем как девчонка, спешащая на свидание, она спустилась вниз. Распахнула дверь подъезда вдыхая свежий воздух влажного, умытого дождём города.
Наконец…
– Сегодня чудесная погода…– окликнул её звонкий голос откуда-то со стороны лип, росших возле небольшой детской площадки. Валентина вздрогнула и медленно повернулась, уверенная в том, кого увидит на узкой скамеечке с высокой спинкой. Ощущение того, что она стоит на пороге чего-то грандиозного вдруг пришло к ней, принесённое именно этой по-детски наивной интонацией и ароматом душистых лип.
Я не знаю, почему я пришёл к дому, где была квартира Коноваленко. На что надеясь? Чего ожидая? Мне просто захотелось хотя бы на время оказаться где-то неподалёку от женщины, которая вот уже сутки не выходила из моей головы. Я шёл и думал о ней, писал отчёт и думал о ней, ел и мечтал о нашей встрече, спал, а она мне снилась. Валентина полностью захватила мои мысли и чувства, меня тянуло именно к этому дому, чтобы хоть краем глаза, увидеть её силуэт в окне, услышать её чудесный голос, а если повезёт, то и поговорить.
Когда она выскочила взъерошенная из парадной, будто сбежавшая из плена в одном ситцевом платье. Я даже не сразу поверил своим глазам, настолько это было поразительным и чудесным, что даже не верилось…Через силу я окликнул её, сморозив какую-то банальность.
– Сегодня чудесная погода…– уверенный, что она мне не ответит, что даже не помнит меня.
– Добрый вечер, товарищ лейтенант!– улыбнулась Валентина мне, сделав шаг в мою сторону. Мне в тот момент показалось, что её голос немного дрожит.
– Здравствуйте,– я неловко встал, оправился, заметался в поисках фуражки, свалившейся за скамейку, пока дежурил под ее окнами, ожидая неизвестно чего.
– Вы к моему мужу? Вестовой?– уточнила она, приблизившись настолько близко, что я мог разглядеть в уголках её глаз прозрачные капельки слезинок. Валя это заметила и торопливым движением ладони смахнула их с лица. Моё сердце взвыло от нежности к ней, мне захотелось провести рукой по её щеке, прижать к себе, шепча ласковые слова.
– Вы к мужу? Тогда почему не поднимаетесь?– повторила она свой вопрос, ибо я торчал столбом бессмысленно хлопая глазами, не в силах вымолвить хоть слово.
– Я? Я нет…Я сам…
– Что?
– Я гулял просто, решил передохнуть…– кое-как оправдался я, опустив глаза в каменную брусчатку улицы.– Тут у вас хорошо! Липы всякие…
Она рассмеялась чистым звонким смехом, и от её улыбки мне стало так горячо, будто сейчас был не поздний вечер, а раскалённый полдень, и солнце с небес готово было меня испепелить.
– Липы всякие это, конечно аргумент…– покачала головой она, отсмеявшись.– Вы позволите нарушить ваше уединение?– кивнула она на скамейку, рядом с которой я топтался, как первокурсник на первом зачёте.
– Что? Ах, да…Конечно!– я смахнул невидимую пыль и присел рядом, стараясь держаться поодаль. Неужели, идя сюда, чтобы поглазеть на окна Валечки, я мог подумать, что вот так вот запросто смогу с ней сидеть рядом, вдыхать аромат её духов, слышать её лучистый смех.
– И давно вы тут сидите?– спросила она, глядя куда-то вдаль, где по широкой улице медленно громыхал трамвай, везя запоздавших со смены рабочих по своим домам. Женщина проводила его грустным взглядом.
– Часа три…– ответил я правду, краснея, как мальчишка.
– Липы дело такое! Затягивает…– улыбнулась Валентина, оправляя чуть сбившееся на коленях платье. Я пораженно уставился на идеальный изгиб её коленей, лёгкий загар уходивший от самой щиколотки вверх, к недосягаемым сокровенным местам. Тяжело сглотнул, во рту сразу стало сухо. Сердце испуганно бахнуло в груди, со всего размаха ухая куда-то в пятки. Я боялся дышать, чтобы не спугнуть это сладкое мгновение, когда мы с ней остались наедине. – А я вот решила прогуляться перед сном…На липы посмотреть…– мне пришлось кивнуть, что говорить я не знал, просто чувствовал, что делать ничего не надо, что иногда лучше вот так вот промолчать, наслаждаясь тишиной, понятной без всяких глупых и никому ненужных слов. Это же настоящая судьба! Именно она направила меня сюда, чтобы я увидел Её!
– Мне пора…– через пять минут нашего молчания Валентина встала, подавая мне руку.– Рада была увидеться, Александр!
Надо же! Она запомнила, как меня зовут! Она знает! Счастливее, чем я в этот миг в мире не было человека.
– Мне…я тоже…Доброй ночи!– выдавил я из себя что-то разумное. Валя улыбнулась.
– Я, пожалуй, пойду.
– Да-да…идите…То есть…
– Что?– она повернулась ко мне, глядя мне прямо в глаза, и от этого взгляда мурашки побежали по коже.
– Вы…Валентина…Может, я вам как-нибудь покажу наш город?– выпалил я, сам испугавшись своей смелости. Вот еще! Нужен ей, такой красивой, умной, привлекательной какой-то лейтенант!– Извините…– торопливо попросил я прощения.– Просто вы человек в Харькове новый, а я здесь живу с рождения…У нас очень красивый город!
– Я уверена в этом!– усмехнулась она, как мне показалось с легкой горечью.– Ничего не могу обещать, но, если мне вдруг захочется на экскурсию, то я обязательно вас найду.
– Как?– округлил я глаза от удивления.
– Вы забываете, кто мой муж, Александр…– покачала головой Валентина, направляясь к подъезду. Я не мог отвести от неё своего взгляда, пока она не скрылась за коричневой дверью парадной, своим скрипом приведшей меня в чувство. Что за день сегодня?! Что за липы?! Я по-детски подпрыгнул, взвизгнув совсем уж неприлично для офицера НКВД. Направился домой, ощущая, что поспать мне сегодня от бури эмоций, бушевавших в моем сердце, не придётся.
Едва дверь за Валей закрылась, грохнувшись о косяк. Она прижалась к стене, чувствуя, как сердце пытается выпрыгнуть из её груди. Подниматься наверх к мужу ей совсем не хотелось. Перед глазами все плыло, тело пылало, соскучившееся по ласке, а эти влюбленные серо-зеленые глаза лейтенанта сводили с ума, заставляя думать вовсе уж о неприличном. Липы…Усмехнулась она, так и стоя с закрытыми глазами посреди парадной, прижавшись к холодной кирпичной стене. Липы…Какие к черту липы? Его глаза говорили больше, чем он сам. Взгляд молодого парня пожирал её, заставляя алеть давно не красневшие щечки кумачовым цветом. Конечно, у них ничего не может быть! Она замужняя женщина, жена его командира…Но, Боже, как же приятно быть нужной, любимой, желанной, той, ради которой можно три часа сидеть на лавочке перед домом, не надеясь на встречу…
– Липы…– Валентина еще раз улыбнулась и медленно пошла наверх. Андрей, наверное, уже спит, не стоит его будить. Шаги её становились осторожнее и тише по мере того, как они приближалась к своей квартире.
Муж не удосужился даже закрыть за ней плотнее дверь. Она оставалась полуприкрытой все это время, показавшееся Валентине вечностью. Но кто же станет обкрадывать начальника республиканского управления НКВД? Разве что сумасшедший какой-то!
Свет по всей квартире был потушен. Из комнаты супруга доносилось надрывное сопение. Теперь спать…Уговорила сама себя Коноваленко. Аккуратно, чтобы не скрипнули пружины на старом диване, она легла в зале, по шею накрывшись пуховым одеялом, как в детстве. Последней её мыслью перед глубоким и крепким сном были лейтенант, который так застенчиво и мило улыбался ей под липами.
ГЛАВА 8
Валечка…Валюша…Её улыбчивое лицо стояло у меня перед глазами, грустный взгляд и слегка наклонённая на бок голова, украшенная светлыми кудряшками. Чудесный голос звучал в голове, как набат. И пусть мы с ней поговорили всего лишь несколько минут, но я не мог выбросить у себя из головы эту встречу.
Всю ночь она мне снилась в вовсе уж неприличных образах, а утром я встал раньше будильника почти на час. Блаженно пялился в с тену, прокручивая в голове подробности нашего с ней разговора.
Ну и что, что она меня старше? Что с того, что у неё есть муж, семья? Я не мог, не хотел выбросить эту женщину из своей головы. Она, словно наваждение, преследовало меня ежесекундно, ухватив мёртвой хваткой моё влюблённое сердце. С каждым прожитым часом мне всё сильнее хотелось перестать сопротивляться этому чувству, искренне надеяться, что это взаимно, и где-то далеко, на противоположном конце города, на улице Кирова, в пустой квартире одна, Валентина тоже думает обо мне, точно так же улыбаясь при мысли о возможном свиданье.
– Я тебя найду…– звучало в голове обнадеживающе, наивно, но я верил, что так оно и будет, несмотря на свой печальный опыт в отношениях с женщинами.
В свои двадцать я имел довольно скоротечный роман с однокурсницей, вылившийся в мою личную драму. Общительная и милая девушка Юля была на два года меня старше, и я до сих пор не совсем понимал, что ей во мне понравилось, захватило так, что оба мы потеряли головы. Счастливое безумие длилось весь моей летний отпуск, закончившись, как только я вернулся в школу подготовки офицеров НКВД. В письмах Юлии сначала стала проскальзывать необъяснимая холодность, ледяной тон, а потом и сами письма стали короче, превратившись чуть ли не в телеграммы, а когда я вернулся в увольнение в родной город, то с изумлением обнаружил в квартире моей возлюбленной подаренные новым ухажёром цветы. Она не стала ничего скрывать. Сказала, что разлюбила, что её новый возлюбленный очень солидный человек, имеет шансы построить неплохую карьеру, и было бы глупо надеяться на то, что молодой лейтенант всесильного наркомата когда-то выйдет в люди, когда рядом такой вариант. Стало горько и обидно. Я ушёл, чтобы больше никогда не появится в её жизни.
После было несколько легкомысленных интрижек, но как таковых отношений у меня не было, любить больше никого я не хотел, да и, наверное, не мог…Слишком больно было на душе, слишком грязно и одновременно тоскливо. Было…До того момента пока Секретарь не послал меня на вокзал для встречи нового начальника, пока я не увидел Валечку. Именно тогда мой уютный мирок рухнул…Именно в тот момент я ощутил, что могу любить с той же силой, что и раньше, а то и сильнее…
Мать тоже заметила моё новое состояние. Она всегда была мне близка, легко распознавала, когда я грустил, когда был искренне счастлив. Едва, я встал за час до будильника, она тут же последовала за мной, ехидно заметив:
– Ходишь, улыбаешься, как чумной!– рассмеялась она.– Влюбился что ли?
Я промолчал. Хотелось это пока не до конца разгоревшееся чувство спрятать где-то внутри, подальше от посторонних глаз, чтобы ненароком, неосторожным словом или делом не затушить разгорающиеся пламя.
Будто на крыльях, я полетел на работу. И даже тот факт, что сегодня на утреннем совещании мне придётся видеть ненавистного мужа Вали, меня не расстраивал. Может с ним поговорить? Неужели он не поймёт?Неужели он сам никогда не любил?
Валечка…Я смотрел в окно, не видя ничего перед собою, только её образ в ситцевом коричневом платьице, туго обтягивающим стройную фигуру.
– Клименко! Лейтенант Клименко! Вы слушаете своего товарища?– окликнул меня Коноваленко, заметив мой бессмысленный взгляд, направленный в окно. Я оглянулся по сторонам. Мы сидели в кабинете начальника управления. Напротив меня стоял Василь Конопатов и что-то докладывал, слегка покрасневший, как всегда, когда выступал перед аудиторией. Этого у него ещё с курсов. По центру Коноваленко, на столе крепкие руки с пальцами сцепленными в замок. Свеж, гладко выбрит. Именно он мне сделал это замечание, которое я не расслышал с первого раза. По правую руку от меня устроился Жидков, толкнувший меня локтём вовремя в бок. Сейчас, очнувшись, я смог расслышать его напряжённый шёпот:
– Совсем охренел, Клименко!– зло пробурчал он.– Не выспался что ли?
Как ему объяснить, что за долгое время я сегодня спал очень крепко и сладко, согреваемый мыслями о Валечке?
Чуть поодаль, в полумраке угла, примостился Секретарь. Власенко не любил военную форму, предпочитал носить гражданский пиджак и слегка чужеродно смотрелся в этом кабинете в своей клетчатой тройке. Он улыбнулся мне, заметив мой взгляд, но от этой улыбки, больше напоминающей оскал тигра, стало холодновато, а по спине пробежали мурашки. Невзрачный с виду человек, в очках, больше напоминает учителя математике в школе, а нет же…Глянешь на него, и мороз по коже.
– Вы заснули что ли?– поинтересовался Коноваленко, уставившись на меня тяжёлым внимательным взглядом.
– Никак нет! Слушаю…
– Это заметно!– гневно взял карандаш начальник управления.– Пока вы тут дремали, витая где-то в облаках, товарищ Жидков представил нам план переброски госрезерва из золотовалютного хранилища в наше управление, но его исполнять пока не уничтожена банда налётчиков не представляется возможным,– терпеливо пояснил он, делая какие-то пометки у себя на листе бумаги,– товарищ Конопатов выяснил, где предположительно прячется банда налётчиков, предлагает провести операцию по её ликвидации, но начать и спланировать мы её не можем, пока у нас нет ваших данных о наличии «крота» в милиции или, не дай Бог, в нашей конторе…– Андрей Викторович выжидательно посмотрел на меня, не понимающего, чего он хочет.
– Встань…– зло прошептал сквозь зубы Жидков, толкая снова меня локтем в бок.
– Я…– зацепился за стул, чуть его не опрокинув, вскочил, вытянув руки по швам.– Считаю, что операцию проводить необходимо. Выявить «крота» в столь сжатые сроки не выйдет, а вот, проведя операцию без участия милиции, мы получим некоторые результаты, даже в случае провала облавы…
– Интересно…– приспустил очки Секретарь Власенко.– Каким это образом?
– По сути милиция – наше слабое звено,– начал пояснять я, полностью придя в норму, сумев переключиться на работу,– туда набирают всех кому не лень, некоторые могли ранее иметь уголовный опыт, у некоторых близкие родственники сидели или отбывают наказание, никто за этим строго не следит при приёме на работу. Теоретически «крот» завёлся именно там. Не знаю, по своей воли или по глупости он передаёт информацию бандитам, но это факт. Если облава, о которой не будет знать милиция провалиться, то «болтун» находится в этих стенах, если все закончится удачно, то кто-то из милиции сливает информацию налётчикам и перед переброской ценностей надо прошерстить местные линейные отделы.
– Толково,– кивнул Коноваленко, постукивая карандашом по дубовой столешнице,– значит операции товарища Конопатова быть?
– Так точно, товарищ майор госбезопасности!– подтвердил я. Поймал внимательный взгляд начальника, брошенный в угол на конспектирующего Секретаря. Тот пожал плечами, будто сомневаясь.
– Вроде Клименко прав…– согласился Жидков.
– Тогда приступим, товарищи…
ГЛАВА 9
Тентовый грузовичок трясся по разбитой проселочной дороге, подпрыгивая на особенно глубоких ухабах. До посёлка Халтурина цивилизация ещё не добралась, несмотря на близость к городу. И если по Салтовской улице мы доехали с относительным комфортом, то когда начали спускаться в жилые кварталы вниз, к речке Немышле, неподалёку от того места, где я жил с матерью, то здесь началось самое настоящее бездорожье.
Сидящие напротив меня солдаты из роты охраны НКВД хмуро и молча сидели на деревянных скамеечках, уставленных возле борта. Самый молодой из них устроился напротив меня. Пухлые губы, только начинавший появляться детский черный пушок под носом – всё это говорило о том, что солдат был срочником. Он испуганно сжимал влажными ладонями винтовку, о чем-то шепча про себя одними губами. То ли молитву читал, то ли еще что-то…Я усмехнулся, вспомнив себя на первой такой операции. Я тоже боялся. А кто не боится? Страх человека мобилизует, выброс адреналина заставляет мозг думать быстрее, решения принимать мгновенно, а иногда и совершать то, что в обычной жизни ты бы никогда не сделал.
Рядом сидел Конопатов. Василь был тоже нервозен. Постоянно шевелился, пытаясь на неудобной скамеечке устроится половчее.
– Его зовут Бритва…– прошептал он мне на ухо, слегка дрогнувшим голосом. Очень опасный тип. За спиной три ходки в лагерь. Последний раз сбежал оттуда, убив конвоира. Промышляет разбоем, ни один труп на нём висит уже. Если попадётся, то сто процентов вышка. Так что терять ему нечего, будет бодаться до последнего,– проговорил Василь, на всякий случай ощупав кобуру с наганом, закрепленную на поясе.
– А ты-то это все узнал откуда?– поинтересовался лениво я, стараясь не ломать голову о том, как все сложится в предстоящей операции. Загадывать все равно бесполезно, только нервы себе попортишь. Даже самый лучший план не сбывается, когда звучат первые выстрелы.
– Походил, информаторов потряс… Вот они поделились! Курочка по зёрнышку, так сказать…– это все я уже слышал на совещании у Коноваленко. Москва давила сверху и требовала закрыть вопрос с бандой. Вот майор и согласился на заведомую авантюру. Никто не знает сколько бандитов, чем они вооружены, те ли это бандиты…Столичным шишкам ведь не объяснишь что такое оперативная кропотливая работа, им вынь да положь налётчиков на блюдечко с голубой каёмочкой, да безопасность госрезерва обеспечь, при чем в кратчайшие сроки.
Мотор несколько раз чихнул и заглох. Я повалился на Конопатова, слегка придавив того собственным весом.
– Началось?– удивлённо спросил срочник напротив меня.
– Почти…
– Приехали! Выходи строиться!
– К машинам!– раздались громкие выкрики старших групп.
Мы с Василем вылезли последние, когда Жидков проводил инструктаж – красный как рак, да от жары жутко потеющий.
– Дома окружать. Заходить осторожно. Проверили документы, обошли комнаты и наружу. При любой опасности разрешаю стрелять на поражение. Все слышали?
– Так точно!– прогудел неровной строй солдат.
– Ну…пошли!– махнул рукой Жидков, доставая из кобуры наган, взводя курок.– Помните, что противник очень опасен и терять ему нечего.
Только теперь я позволил себе осмотреться. Этот район я знал неплохо. Прожил в нескольких кварталах отсюда всю свою жизнь. Рабочие коммуналки, загаженные подъезды, вечные ссоры, склоки с соседями и бандитские разборки сопровождали меня здесь всю мою юность и детство. Это вам не центр города, здесь народ живёт, что попроще. Невысокие кирпичные домишки тянулись вниз к самой Немышле. Узкие улочки, небольшие окна бойницы, неопрятные дворы с выломанным штакетником – всё это делало общий вид каким-то грязным и заранее бандитским.
– Бритва говоришь…– прошептал я, не обращаясь конкретно к Василю, все ещё топчущемуся рядом. Впереди с пригорка, на котором остановились наши машины, во главе с Жидковым нестройно спускались цепи солдат, участвующих в облаве. Где-то во дворе загавкала надрывно собака.
– Бритва…– согласился Конопатов.
– Окольцевать район у нас не хватило сил,– рассуждал я, глядя на редкую цепь солдат,– если Бритва тот налётчик, который нам нужен, то он будет уходить, и уходить будет через Немышлю в лес, вон туда…Я этот район неплохо знаю, сколько уже тут живу.
– Предлагаешь встретить?– подмигнул мне Конопатов, мгновенно ухватив мою мысль.
– А то! Заводи мотор!– приказал я водителю, который уже закурил самокрутку, попыхивая ароматным самосадом, что-то осматривая под передним колесом. Опытный шофер поморщился. Ему не хотелось лезть в самое пекло. Лучше вот тут отсидеться, пока операция не закончилась бы. Примерно так же брали в прошлом году Миколу Ворожейко, оцепили, пошли на проверку документов и на тебе…Уже вечером пришлось в городской морг отвозить три солдатика из роты охраны, совсем молодых и безусых.
– Приказу не було…– отмахнулся водитель настороженно поглядывая на нас, внутренне надеясь, что мы смолчим и все утрясётся.
– Кому сказано, заводи!– рявкнул я, прыгая на переднее сиденье полуторки. Конопатов уже забирался внутрь тентованного кузова.
– Одни начальники кругом,– вздохнул печально шофер, с явным сожалением выбрасывая недокуренную самокрутку,– послать некого…
– Живей!– подбодрил я его. Азарт погони захватил меня. Сердце заколотилось, я был почти на сто процентов уверен, что, если информация Василя верна, то Бритва будет уходить через Немышлянский лес.– Гони вниз!– скомандовал я, дождавшись пока старенький мотор прочихается, затарахтит, как положено, набирая обороты.
– Вниз и налево…Мимо яра, а там покажу.
– Ох, товарищ лейтенант!– покачал головой шофер, трогая полуторку с места.
Где-то левее нас раздались три подряд выстрела то ли из наган, то ли из винтовку. Посыпалось битое стекло, послышался женский отчаянный крик.
– Гони, родной! Поспешать надо…– прошептал я, доставая из кобуры оружие. Шофер с подозрением посмотрел на револьвер, но газу прибавил.
У поворота на неширокий лужок, начинающий зарастать мелким кустарником, он затормозил, намекая на то, что дальше не поедет. Поймав мой угрожающий взгляд, пояснил:
– Топко там, товарищ командир. Не выеду, если заеду....
– Черт с тобой!– махнул я рукой, выпрыгивая из кабины.– Василь!
Конопатов был уже рядом. Наган в руках тускло блестел серой сталью. Мельком взглянул на него, оружие на взводе, глаза горят. Меня и самого потряхивало, словно это была моя первая боевая операция.
– Дальше не проедем,– объяснил я,– придётся пешком.
– Убили! Ой, убили!– заголосили где-то в районе одноэтажных домиков.
– Бегом!– переглянулись мы, одновременно срываясь с места.
Теперь беспорядочная стрельба слышалась отовсюду. То там, то здесь гремели одиночные выстрелы, слышались азартные крики погони и испуганных мирных жителей.
– Жидков шороха навёл в посёлке..– тяжело дыша, проговорил на ходу Конопатов.
– Без шума не вышло, значит точно на прорыв пойдут!
Короткая автоматная очередь за кустами заставила нас пригнуться.
– Это что пулемёт?– настороженно уточнил Василь.
– Пушка!– некогда ему было объяснять что-то.– Держись меня…
Мы уже выбрались с открытого пространства, добежав до низкорослого подлеска. Справа трещали кусты, кто-то прорывался сквозь посадку, особо не заботясь о скрытности.
– Ложись!– я успел рухнуть на землю и толкнуть за собой Конопатов, пораженно и увлечённо глазеющего по сторонам. Прямо на нас, со стороны посёлка пёрли трое. В руках каждого из них по нагану, а один был вооружён автоматом системы Шпагина. Таких даже в нашем ведомстве были единицы, что уж говорить об армии, а тут нате вам у бандитов такой опытный образец уже есть. Беглецы были одеты во что попало. На том, кто находился правее вовсе была лишь одна белоснежная майка, двое других кое-как были запахнуты в тёмные пиджаки.
