Владимир Великий
Вехи моей жизни
Прошло полгода. В моей службе каких-либо кардинальных изменений не произошло. Я все больше и больше погружался в повседневную жизнь и быт полка, который в прямом смысле был под носом у Турции, члена НАТО. Если говорить о своих личных качествах они в принципе и в армейской дыре не изменились. Я продолжал всегда и везде оставаться принципиальным и порядочным человеком. Из-за этого я довольно быстро снискал уважение среди офицеров, особенно молодых.
Наступил декабрь 1978 года, который стал знаковым моментом в моей жизни. Мне предложили учиться в военно-дипломатической академии Советской Армии. Кое-что об этом серьезном заведении я уже знал. Академия занималась подготовкой разведчиков (сотрудников военных атташе) как для работы за границей, так и для службы в разведывательных органах армии страны. Набор новых офицеров производится, как правило, в конце каждого года. Преподаватели академии, в первую очередь, знакомятся с личными делами офицеров в возрасте до 35 лет и с воинским званием не ниже капитана. Тех офицеров, личные дела которых их удовлетворяют, вызывают в Москву, на собеседование. Некоторым из них предлагается сдать вступительные экзамены. Представителю ГРУ (Главного разведывательного управления при Генеральном штабе ВС СССР) поручается отбирать не более 10 офицеров, но ему приходится проверять около 100 человек, чтобы найти этот десяток самых-самых лучших. Часть будущих слушателей могут набирать и из числа выпускников военных академий. Учеба три года. Особое внимание уделяется изучению иностранных языков. Выпускник, как правило, должен знать два языка.
За время своего существования академия выработала ряд сценариев по поиску кандидатов. Один из этапов проверки состоит в том, что представитель академии приходит на квартиру кандидата и ведет с ним, как правило, обычный разговор. При этом важное значение придается и жене кандидата. Иногда бывает, что жена кандидата по какой-то причине не подходит, например, по интеллекту или чрезмерно эмоциональная. А это означает, что как бы ни был хорош сам офицер, разведчиком ему не быть. Представители ГРУ являются настолько опытными, что по первому взгляду на домашнюю обстановку принимают решение – пришли напрасно или разговор имеет смысл продолжить.
В отличие от других академий, в военно-дипломатическую академию было куда меньше лазеек для поступления по блату. Хотя они и здесь имелись. Это, как правило, офицеры, у которых имеются высокопоставленные начальники ГРУ, Генштаба, Министерства обороны СССР. По сравнению с другими высшими учебными заведениями, эта академия имела куда больше возможностей для работы в дипломатических представительствах за рубежом. Посмотреть на Запад, не говоря уже о том, чтобы там пожить, в те недалекие времена горел желанием каждый советский человек.
Теперь о том, как меня вербовали в самую престижную академию Вооруженных Сил СССР. Был понедельник. Проснулся я, как обычно, в шесть часов утра. Затем привел себя в порядок, плотно позавтракал. Сел за письменный стол, и, взяв в руки Устав внутренней службы, повторил обязанности заместителя командира полка по политической части. «Комиссар» отсутствовал, уже три дня пьянствовал. Знание функциональных обязанностей я считал первостепенным делом, что позволяло мне держаться уверенно и беспристрастно перед любыми начальниками или перед своими подчиненными. Потом я направился в полк, который находился неподалеку от моего дома. Едва я переступил порог контрольно-пропускного пункта, как тут же передо мной появился прапорщик, дежурный по КПП. По-молодецки козырнув, он с некоторым волнением в голосе протараторил:
– Товарищ гвардии капитан… Вас срочно ожидает какой-то гражданский из Москвы, он в кабинете командира полка… Вас ждут… Командир с ним же…
Я улыбнулся, промолчал. Пожал руку прапорщику и спокойно направился в кабинет заместителя командира полка по политической части. На душе было олимпийское спокойствие. Никто из моих родственников или знакомых о каких-либо визитах меня не предупреждал. Мало того. Для их приезда в приграничную зону требовалось много документов и времени.
Мои «командирские часы» показывали без пяти минут девять, когда я подошел к кабинету командира полка и постучал в дверь. Затем ее открыл, и приложив руку к головному убору, направил свой взгляд к столу, за которым обычно восседал командир части. На этот раз его на законном месте не было. Он стоял возле двери, и увидев вошедшего, кивком головы показал ему в сторону гражданского лица. Я сделал два шага вперед, затем представился солидному мужчине в драповом пальто, сидевшему сбоку от стола. Незнакомец быстро встал и направился мне навстречу. Крепко пожал мою руку и с улыбкой произнес:
– Владимир Владимирович, не надо представлений или официальных обращений… – Затем еле слышно добавил. – Ничего не надо… Я и так все о Вас знаю… Знаю даже больше, чем Вы сами думаете…
Неожиданная осведомленность гражданского о моей персоне на какой-то миг привела меня в замешательство. Я слегка покраснел и повел своей головой в сторону командира части, затем перевел взгляд на довольно стройного и симпатичного гостя из Москвы. Он мое волнение заметил. Он вплотную подошел ко мне, взял меня под руку и усадил на стул, напротив «командирского» стола. Затем широко улыбнулся, при этом оскалив два ряда красивых зубов. Потом внимательно посмотрел на плешивого полковника, который почему-то ехидно улыбался и слегка тряс своими очками перед своей физиономией. Я с недоумением смотрел на стоявших мужчин, так как еще не понимал, с какой целью они пригласили меня в кабинет. Развязка не заставила себя долго ждать. Для меня она была неожиданной.
Гражданский мило улыбнулся, и повернув голову в сторону командира полка, вежливо произнес:
– Товарищ гвардии полковник… Я попрошу Вас на некоторое время оставить нас наедине… – Затем слегка наклонился в мою сторону и в прежней манере проговорил.
– Нам с Владимиром Владимировичем предстоит кое-что обсудить…
Плешивый тряхнул своим большим животом, надел на голову папаху, слегка выпятил грудь, и нахохлившись как петух, козырнул и громко отчеканил:
– Я Вас понял, товарищ полковник…
Только после этих слов я в прямом смысле пришел в себя. Я снял с головы шапку и положил ее на колени. Слегка перевел дух. Перевел ненадолго. Неопределенность все больше и больше давала о себе знать. Я никогда не думал, что из столицы большой страны в армейскую дыру ко мне приедет целый полковник. Подобных мне, капитанов, в Советской Армии тысячи…
От внезапно нахлынувшего волнения я почувствовал на своей физиономии мельчайшие капельки пота, которые, как мне казалось, бежали по моему лицу ручьями. Я невольно взмахнул рукой и провел ею по щекам, затем по своим губам. И на этот раз гражданский мое волнение уловил. Он слегка привстал из-за стола и вновь протянул мне руку. Затем очень тихо представился:
– Полковник Митрофанов Николай Данилович… Представлю Главное разведывательное управление при Генеральном штабе Советской Армии… – Увидев некоторое недоумение на моей физиономии, в том же тоне продолжил:
– Я, Владимир Владимирович, сейчас все объясню по порядку…
Капитан почти не дышал. Лишь его карие глаза бегали из стороны в сторону, словно небольшие шарики. Он немного встрепенулся, когда услышал из уст гражданского слова:
– Я по поручению Генерального штаба совершаю поездку и набираю достойных офицеров в академию Советской Армии. Иногда ее называют военно-дипломатической академией… Однако для нашего дела это большой роли не играет…
Я немного приободрился. Открыл слегка рот и почти пересохшими губами прошептал:
– Товарищ полковник, я Вас понимаю…
Мое оживление в один миг преобразило полковника. Он почти на цыпочках подошел к входной двери, резко ее открыл и слегка прислушался. В коридоре стояла тишина. Потом он закрыл дверь и направился к окну, форточка, которого была приоткрыта. Заметив понимающий взгляд капитана, он улыбнулся и почти нараспев произнес:
– В нашем деле, Владимир Владимирович, любая предосторожность никогда не помешает. Не поме-е-е-ша-а- ет… Гвардии капитан, правильно я говорю?
Я слегка приподнялся со стула и уже очень спокойно ответил:
– Так точно, товарищ полковник…
Дальнейшее поведения гостя из Москвы почти с каждой секундой подкупало меня, бывшего жителя глухой сибирской деревни Драгунка. Я очень внимательно наблюдал за тем, кто, как мне казалось, мог определить, а может и уже определил мою дипломатическую карьеру. Митрофанов присел за стол, расстегнул ворот своего драпового пальто. Я невольно подался вперед, присмотрелся. Я уже не сомневался в том, что передо мною большой начальник, притом из очень серьезного заведения. О важности персоны говорила и его одежда. На гражданском была дорогая рубашка белого цвета и недешевый галстук в крапинку. Я, честно говоря, особых познаний в гардеробе не имел, но во время службы в ГДР, где одежды и обуви было хоть пруд-пруди, кое в чем уже разбирался.
Мои размышления тут же прервал Митрофанов. Он слегка поправил очки на носу, словно проверял их наличие, затем почти по-дружески произнес:
– Владимир Владимирович, не подумай, что я на одну из самых южных точек нашей необъятной страны приехал просто так, наскоком… Нет, еще раз нет… Твое личное дело я основательно изучил в Москве, а потом уже сюда…
Слегка покачав головой, полковник улыбнулся, продолжил:
– Нам нужны не только умные офицеры, но и здоровые… Ты бравый офицер и молодой мужчина… – Он слегка провел рукой по своей широкой груди, и громко рассмеявшись, подытожил. – Мало того. Ты парень симпатичный, да и у тебя косая сажень в плечах…
На похвалу старшего офицера я отреагировал очень скромно. Лишь слегка улыбнулся. Продолжал молчать. Меня сейчас не интересовало то, что было написано в моем личном деле. Меня интересовало, в первую очередь, то, что я буду делать после окончания академии. Только поэтому я молчал, в какой-то мере даже проявлял равнодушие.
Митрофанов пристально посмотрел в мои глаза и серьезно продолжил:
– И еще скажу тебе, гвардии капитан, такие преданные люди, как ты, нам и нашей стране нужны для выполнения очень важных правительственных задач. Очень нужны, Владимир…
Здесь я уже не выдержал. Несколько вытянув шею, я еле слышно прошептал:
– Товарищ полковник, честно говоря, я еще не представляю, что ждет меня в этой академии… – Я неожиданно для себя поперхнулся, скорее всего, все еще волновался. Затем быстро прокашлялся и опять зашевелил губами. – Извините, например, я проучился в академии… А где я буду потом, в войсках или в другом месте?
Неосведомленность капитана, в некоторой степени даже его наивность, у полковника не вызвала раздражения, она была вполне закономерной. Подобные вопросы он слышал не впервые. Митрофанов очень медленно приподнялся из-за стола, подошел к окну и посмотрел через стекло. Несколько офицеров кучковалось возле небольшого домика, где находился дежурный по части. Затем он перевел взгляд на кандидата в дипломаты, который, непонятно почему, приумолк. Лишь преданными глазами смотрел на посланца из Москвы. Митрофанов вновь сел за стол, и постучав пальцами рук по органическому стеклу, которое лежало перед ним, очень серьезно, даже с несколько официальным тоном произнес:
– Товарищ капитан, наша работа очень серьезная работа… Это, скорее всего, даже и не военная служба… Здесь требуется преданность социалистической идеологии, и, конечно, государственная ответственность.
Вербовщик из Москвы слегка опустил голову, скорее всего, искал новые доводы или мысли. Я также хранил молчание. Молчал сознательно. Буду или не буду выполнять ответственное задание партии и правительства, я еще окончательно не решил.
Я слегка приподнял голову кверху и несколько приободрился, когда до меня вновь донесся знакомый голос:
– Владимир Владимирович, в нашей работе ошибки исключены… Даже мизерная оплошность может привести к гибели системы, которая ковалась не одним поколением советских разведчиков…
От важности гениальной мысли я и сам, не зная почему, слегка приоткрыл рот. Я был окрылен. Я еще никогда в жизни не имел такого предложения, которое так тесно было связано с моей судьбой и судьбой моей страны. Желание быть разведчиком все больше и больше мною околдовывало. О многих из них я читал еще в годы моего детства. Фильмы об умных и очень смелых людях захватывали мальчишку. Сейчас же молодой мужчина с офицерскими погонами на плечах приглашался в эту когорту, в группу умных и смелых соратников…
Я открыл рот и с нескрываемой радостью произнес:
– Товарищ полковник… Мне очень приятно слышать, что мне оказывают такое доверие, даже очень.
Митрофанов с облегчением вздохнул. Мотострелковый полк, находившийся в двух шагах от турецкой границы, был последним в его недельной командировке. Все предыдущие кандидаты, согласованные с командованием округа, прошли на ура. Офицеры от заместителя командира батальона до заместителя командира полка руками и ногами рвались в Москву. Особое рвение проявляли те, кто служил в «дырах», зная, что вырваться из оных можно лишь за счет учебы в академии. Во все высшие военные заведения предстояло сдавать экзамены, в его же академию, где он был старшим преподавателем, достаточно было одного собеседования. Это касалось, в первую очередь тех, кто гонцам из Москвы нравился. Мало того. Ни одна академия не гарантировала столько благ, сколько эта… Как в дальнейшем сложится служба или жизнь кандидатов, его не интересовало.
Полковник немного прошелся по кабинету. Затем подошел ко мне, слегка потрепал по плечу. Потом приподнял голову и шепотом произнес:
– Владимир Владимирович, Вы уже прошли службу в Германии… Это очень большой плюс для Вас… Опыт заграницы важен и для нас… – После этого умозаключения он загнул указательный палец своей довольно нежной руки. Оскалив зубы, загнул второй палец и с оживлением продолжил. – Очередное преимущество… Едва Вы переступите порог нашего заведения, как для супружеской пары будет предоставлена благоустроенная трехкомнатная квартира…
Солидный мужчина, словно фокусник, по велению и хотению которого, опускались одни только сладости, с самодовольным выражением лица вновь изрек из своих уст:
– И еще, Владимир Владимирович… Молодая семейная чета получает современную машину «Волга» любого цвета, притом с гаражом… И еще, что для каждого советского человека немаловажно – это дача…
Полнейшее изобилие благ в будущем меня рассмешило. Я прекрасно понимал, что любые привилегии, опускаемые сверху, даются недаром. В том числе, и для офицеров Советской Армии. Кое-кто из них служил в районах вечной мерзлоты или в знойных пустынях, имея определенные льготы. Я невольно вспомнил свою первую стажировку в войсках на советско-китайской границе. Как правило, у «льготников» слез было куда больше, чем радости. Я слегка прикусил нижнюю губу и выдавил из себя:
– Товарищ полковник… Ну, а если, у меня что-то не получится…
Что меня тогда может ожидать?
Каверзный вопрос капитана Митрофанову понравился. Он широко улыбнулся, слегка почесал рукой левое ухо. Затем не то с облегчением, не то, наоборот, с тяжестью на душе, на полном серьезе произнес:
– Да, капитан, очень хороший вопрос… Я прекрасно понимаю, кто носит погоны, тот всегда мечтает о звездах… – После этого умозаключения гонец из Москвы покачал головой, и уставившись на кандидата, очень сухо сказал. – Я, вот, например, тоже мечтал стать генералом, хожу пока полковником. Три звезды меня вполне устраивают…
Затем он слегка откинулся на спинку стула и без всяких обиняков изрек:
– Скажу честно… Тех, кто делает ошибки, мы посылаем туда, где Макар телят не пас…
Неожиданно в дверь кто-то робко постучал. Затем стало тихо. Митрофанов вышел из-за стола и очень осторожно, почти на цыпочках, подошел к проему в стене для входа и выхода. Затем неспеша его открыл. Перед ним стояла молодая красивая женщина с распущенными каштановыми волосами. Одета она была в дубленку коричневого цвета. Очаровательная улыбка незнакомки покорила мужчину. Он невольно улыбнулся, и слегка покачав головой, повернулся в сторону капитана, лицо которого почему-то было страшно розовым. Будто он только что побывал в парилке.
Он неспеша приподнялся со стула и тут же до него донесся голос полковника:
– Владимир Владимирович, оказывается, твой командир полка оперативно и быстро сработал. Пригласил твою супругу…
Я стремительно рванулся к жене и представил ее гостю из Москвы. Неожиданный разворот событий, как мне показалось, мигом растопил военную субординацию между офицерами, которая доселе господствовал между ними. Митрофанов сделал пару шагов вперед, в сторону командирского стола. Затем по-военному развернулся, и уставив глаза на супругу капитана, с улыбкой произнес:
– Товарищ капитан, я нисколько не сомневаюсь, что такой дуэт в нашей работе принесет только успех…
Семейная чета на комплименты большого начальника из Москвы реагировала по-разному. Муж стоял почему-то по стойке «смирно». С его лица пот катился градом. Его жена то и дело улыбалась, словно, заводная. Она вообще расцвела в обворожительной улыбке, когда Митрофанов взял ее под руку и усадил за командирский стол. Капитан слегка улыбнулся и невольно подумал: «Моей жене сейчас не хватает только полковничьей папахи…».
Дальнейшие события развивались строго по плану вербовщика из Москвы. Он с улыбкой посмотрел на супругов и почти скороговоркой спросил:
– Владимир, какой иностранный язык ты изучал? И твоя супруга?
Я быстро отчеканил:
– Учил немецкий, жена тоже…
Затем Митрофанов подошел к командирскому столу и с некоторым придыханием в голосе произнес:
– Владимир Владимирович, ты сам прекрасно понимаешь, что для офицера, особенно в нашей сфере деятельности, супруга играет далеко не второстепенную роль…
Я на несколько мгновений замер. Был весь во внимании к тому, кто говорил и давался наставления мне и моей жене. Учитель продолжил:
– В том, что на моих погонах три большие звезды, есть заслуга моей жены и даже детей…
Я слегка выдохнул. Страх, некогда господствующий в моей душе и теле, окончательно улетучился. Я оживился, и уловив улыбку на лице вербовщика, уверенно произнес:
– Товарищ полковник, не переживайте, все будет нормально…
Доверительный разговор между представителем ГРУ при Генеральном штабе ВС СССР и супружеской парой из мотострелкового полка закончился на оптимистической ноте. Все пришли к единому решению. Полковник не кривил душой, он нашел достойного кандидата для учебы в академии. Капитан и его жена нисколько не сомневались, что очередной новый год они будут встречать в Москве, в столице самой большой и мощной страны мира.
После довольно длительного собеседования с вербовщиком из Москвы я через некоторое время оказался на лоне природы. Каких-либо парков или сквериков, не говоря уже о водных водоемах, в селении не было. Моим местом отдыха был довольно большой не то холм, не то возвышенность, неподалеку от полка. Находясь на нем, в солнечную погоду можно было видеть небольшую деревушку, расположенную на территории Турции. На этот раз мне было не до отдыха и не достопримечательностей. Я полностью был погружен в размышления. Утром мне предстояло позвонить полковнику Митрофанову и окончательно сказать «да» или «нет» для учебы в предложенной им академии. Он был в г. Ахалцихе, в офицерской гостинице. Непонятно почему, в моей голове стали появляться мысли, которые довольно часто взаимно исключали друг друга. Несколько позже и у супружеской пары не было обоюдного согласия. В конечном счете, все зависело от меня.
Бессонная ночь также не принесла мне разумного решения. Мало того. Я все больше и больше склонялся к мысли о продолжении своего образования в военно-политической Академии имени В. И. Ленина. К тому же. Еще в ГСВГ меня в это заведение рекомендовали. Утром я проснулся и сразу же посмотрел на будильник. Он показывал половина девятого. Встал поздно. Подобное в моей жизни случалось очень редко. Скорее всего, сказался нервный стресс. Митрофанов просил позвонить ровно в восемь. Я бросился к телефону, набрал номер гостинцы. Из трубки раздался женский голос:
– Товарищ Митрофанов покинул гостинцу полчаса назад… Каких-либо других справок мы не даем…
Я моментально обмяк и медленно опустился на стул. Моя мечта стать профессиональным разведчиком, военным дипломатом вмиг улетучилась. улетучилась навсегда. Полковник в своей беседе мне четко сказал. Второй попытки поступить в престижное военное заведение не дается. Никому и никогда…
