Владимир Великий
Вехи моей жизни
Происходящее в СССР втягивало в политическую орбиту все новые им новые слои населения. Чувство неудовлетворенности своей жизнью, подталкивало и меня к непосредственному участию в становлении демократических институтов страны. Новый импульс этому придали события, произошедшие в августе 1991 года, в Москве. Мне захотелось «пощупать» эту демократию, проверить ее «качество». Увидеть наяву. Купить билет от города на Днепре до столицы общесоюзного государства даже в сентябре оказалось не так-то просто. После определенной переплаты, да и то в кассе возврата, мне все-таки удалось его купить. В скором поезде, как и в «застойные» времена, была та же убогость обслуживания, та же тощая и вонючая подушка. Появилось и новое «демократическое». В чае без сахара плавали не то соринки, не то маленькие жучки. По вагону то и дело шастали подозрительные типы с колодами карт с обнаженными женщинами, другими товарами сексуального характера.
Москва встретила жителя Украины пасмурной погодой, моросил холодный дождь. Быстро одевшись, небритый, по словам полупьяного проводника в вагоне не работала розетка, я направился в туалет при вокзале. Надеялся придать себе человеческий вид. И здесь меня ждали перемены. По перрону сновали продавцы газет, жвачек, вина, пива, водки. Войдя в небольшое помещение, что называлось туалетом, я невольно остановился. Слегка приостановил дыхание. Из комнаты страшно разило вонью, дымом, на грязном полу валялись окурки, кое-где виднелись смачные плевки. Я внимательно присмотрелся и слегка оторопел. В курилке сидела «механизированная» по последнему слову техники гадалка. Ярко намалеванная особа с толстым задом сидела на стульчике и слегка качала головой. В ее руках была большая стеклянная банка. Тут же перед женщиной стояла деревянная подставка с небольшим агрегатом, скорее всего, компьютер. Перед гадалкой толпились мужчины. Как только к столу подходил очередной клиент, он сначала бросал три рубля в банку, лишь после этого гадалка прокручивала ручку агрегата. Затем определяла судьбу мужчины, сколько ему оставалось пожить, подышать воздухом надвигающейся демократии.
На пути к «Белому дому» я завернул в пельменную, сильно проголодался. В забегаловке было страшно много народу. Ничего не оставалось делать, как занять очередь и стоять. После довольно длительного ожидания гость столицы взял две порции разварившихся пельменей, по рыночной цене. Во время трапезы неожиданно раздался громкий крик. Я невольно оглянулся и увидел, как бабка-кассир с криками и нецензурной бранью ринулась за парнями, которые покинули пельменную. Оказалось, что молодые люди, заверив бабку, что они несколько позже рассчитаются за блюда, просто-напросто ее обманули.
Вот и «Белый дом», цитадель российской демократии. Я сначала подошел к его главному входу, затем прошелся по историческим местам борьбы за демократию, задержался и возле остатков баррикад. Не упустил из внимания и палатки, которые располагались неподалеку от дома. В одной из них находилась семья – муж, жена и их дети. Разговорились, оказалось, что эта семья арендаторов уже вторую неделю ждала встречи с российским президентом в поисках правды. Окончательно потеряв возможность вырваться из рук совдеповской бюрократии, крестьяне рванулись в столицу, но и здесь ими никто не интересовался. Кроме милиции и серьезных мужчин в строгой гражданской одежде.
Привлекла мое внимание и палатка возле места гибели борцов за свободу. Два молодых парня бдительно охраняли цветы и другую атрибутику. Какой-либо толпы возле «исторического места» не было. Кое-кто из людей это место фотографировал, снимал на кинокамеры. Вскоре подъехал микроавтобус с западногерманскими номерами. Из него вышли парень и девушка с микрофонами. Они тут же стали на чистом русском языке опрашивать стоявших людей. Я ретировался. Лично сам я в этих событиях не участвовал, а попросту болтать языком было не в моих правилах.
Я отошел в сторону и через некоторое время вступил в разговор с зеваками, которые бродили перед Белым домом. Мнения были разные, диаметрально противоположными. Одни говорили, что социальную базу борцов за свободу и демократию, принимавших участие в августовских событиях, составлял не рабочий класс, а кооператоры и спекулянты. Многие из них были в пьяном угаре. Другие высказывали обратное. Расхожие мысли были и о причинах гибели трех участников событий. Одни утверждали, что они погибли по своей глупости, погибли по пьянке. Другие считали их настоящими героями.
Моя попытка сразу же попасть в Белый дом оказалась безуспешной. Специального пропуска у меня не было, не было в принципе ничего, кроме небольшой папки, в которой находились мои предложения по демократизации России. При входе в здание стоял упитанный капитан милиции. Узнав цель моего визита, он назвал мне номер телефона, по которому мне предстояло позвонить. Я пошел к телефону-автомату, он находился в нескольких шагах от входа. Набрал номер и поднес трубку к уху. На проводе была женщина. На мое приветствие она не ответила, не удосужилась до конца выслушать и цель моего визита. По совету того же милиционера мне пришлось идти в приемную главы российского правительства, благо она была рядом. Я поднялся на второй этаж и узнал от дежурного, что запись посетителей на сегодня закончена.
Остаток светлого времени я посвятил поиску ночлега. Все было безуспешно, хотя кооператоры предлагали места в некоторых гостиницах города. Цены были поистине космическими. Пришлось идти на вокзал и коротать ночь там. На вокзале была грязь, отсутствие каких-либо удобств. В залах ожидания раздавался то там, то здесь, плач детей. В некоторых местах – интернациональная брань, угрозы. Можно было видеть попытки воровства, а иногда и открытое воровство. Утром я посетил платный туалет, немного привел себя в порядок. Затем направился к приемной. Занял очередь. Двери небольшого особняка открыли ровно в девять часов утра. Получилось, что в очереди десятки людей простояли два, а кто и три часа. Никому из начальства не пришла в голову мысль о том, чтобы хотя бы для пожилых людей, инвалидов или детей поставить пару стульев или скамейки для ожидания. Мало того. Я предлагал стражам порядка запустить в вестибюль детей и инвалидов, последовал строгий отказ.
Только через два часа я был приглашен для собеседования. Это время я не терял даром. Общался с людьми, которых те или иные проблемы заставили приехать в столицу. Мое общение с подобными ходоками, как и я, привело к неутешительному выводу. Ничего в Советском Союзе не изменилось в лучшую сторону. Да и вряд ли что изменится…
Инвалид-афганец с обгоревшим лицом, наверное, был контужен, заикаясь, жаловался стоявшим в очереди, на притеснение и издевательства в глухой российской деревушке. По его словам, он физически не может ходить за хлебом в магазин, расположенный на окраине села. Продавщица, баба воровская, специально припрятывала булку хлеба или не давала тем, кого он посылал. Или хлеб афганца продавала односельчанам. Еще пример. К дежурному подошла женщина с ребенком. И тихо заплакала. Кое-кто из ходоков на плач среагировал. Повернулся и я. И тут же стиснул зубы, затем тяжело вздохнул. Оказалось, мальчик был без ступней. Некоторые посетители стали дарить малышу конфеты, печенье. Мне было стыдно и больно видеть эту сцену: слезы молодой мамы и непонимание малышом будущих трудностей в его жизни, которая только для него начиналась. Нелегкий путь совершила женщина с сыном-калекой из далекого Хабаровского края в поисках правды и справедливости. К сожалению, со слезами мать вошла в кабинет начальника, со слезами и вышла. Никто ей не помог.
Не оправдались и мои надежды. Страшно далек был от предложений ученого по переустройству тоталитарного общества референт российского премьера, однофамилец создателя партии большевиков. Да и сам вид старика, манера его поведения говорили о нежелании воспринимать мысли безработного, который не только душой и сердцем, но и мозгами намеревался внести посильный вклад в переустройство своей страны. Опустошенный шел я по грязным улицам Москвы. На пути встретилась большая толпа советских «западников», они стояли возле посольства США, врага коммунизма, так раньше, по указке КПСС, каждый советский человек называл эту страну. В итоге я ни с чем вернулся из Москвы. На душе было скверно, появилась апатия. 26 декабря 1991 года Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования Советского Союза.
К моему удивлению, меланхолия продолжалась недолго. Причиной этому, скорее всего, было стремление к справедливости, честности, которые были даны мне еще с рождения. Я вновь кинулся в бой, несмотря на нищенское существование. Постоянной работы, как таковой, у меня не было. Подрабатывал, занимался извозом. Сейчас, делясь воспоминаниями об этом периоде жизни, невольно вздыхаешь. И как я умудрялся зарабатывать деньги, выступать на митингах, принимать участие в тех или иных тусовках. Мало того. Не забывал и об исторической науке.
И еще один важный момент. Я принимал участие в десятках митингах, демонстрациях. И все они были направлены против монополии КПСС. В Советском Союзе был не кризис экономики, а кризис партии, ее верхушки, недоверие масс к начальникам, вызванное их наглостью, самоуправством и пренебрежением к интересам простых людей. И это послужило искрой, из которой возгорелось пламя.
Нельзя забывать и самое главное. О ликвидации СССР, уничтожении социализма в этот период никто не говорил и не призывал. Уничтожила могучее государство коммунистическая буржуазия с партийными билетами, народ был против этого. Полуголодные люди выступили против привилегий, коррупции разношерстной номенклатуры. Преимущественное право, льготы для избранных – специфическая форма советского капитализма. Никто не открещивался и от единого Союза. Свидетельством этому явился Всесоюзный референдум о сохранении СССР, который состоялся 17 марта 1991 года. Он занимает особое место в истории союзного государства. Это был первый референдум в истории страны. 77,85 % граждан советских республик, принявших участие во всенародном опросе, высказались за сохранение союза, как обновлённой Федерации равноправных социалистических суверенных республик. Я также голосовал за сохранение Союза.
Правители проигнорировали итоги всенародного опроса, показали свое безразличие к судьбам многонационального государства. Народ же, как никогда раньше, проявил свою мудрость, благоразумие. Это первое. И второе. Проведенный референдум, к сожалению, не принял силу законодательного акта, который мог бы судьбоносное решение советских людей реализовать на практике. Это есть ничто иное, как очередной миф о советской демократии. В итоге на обломках бывшего СССР образовались тоталитарные режимы, во главе с чиновниками из бывшей советско-партийной элиты. Номенклатура подготовила развал Советского Союза, она и его совершила.
Были ли возможности, чтобы предотвратить распад Советского Союза, величайшую геополитическую катастрофу? Автор отвечает однозначно – да. Однако его утверждение, в большей мере, чисто теоретическое. Для этого необходимо сделать ряд рассуждений, оговорок. Распад СССР произошел не на базе его политического, экономического и культурного уклада или развития. Он произошел на базе партийного кризиса, борьбы кланов за власть, их предательства.
В развале Союза основная тяжесть вины ложится на администрацию России, прародительницу «суверенитетов», ее лидеров. Одновременно необходимо сказать и следующее. В распаде Советского Союза виноват и народ. Он, как творец, главная производительная сила в ответе за свое государство, за свою страну. За свое будущее. В этом состоит его коллективная и персональная ответственность.
Одновременно есть основания утверждать, что распад СССР остановить было и невозможно. Причиной этому является то, что определенная часть населения с суверенизацией связывала надежду на лучшее, на реализацию принципов социальной справедливости, свободу религиозных обрядов и т. д. Истории, наверное, было суждено было распорядиться так, чтобы советский народ прошел через очередные трудности, испытания, насилие и кровь, уяснил важность и необходимость всеобщего единения.
Можно ли вновь воссоздать СССР, обновленный Союз? Конечно, угар самоутверждения и национализма пройдет, улетучится. Наступит отрезвление. Однако для истинного понимания прошлого и настоящего, его анализа требуется время. И не только это. Необходимо желание и воля самих масс к единению, необходимы их практические действия, инициативы. Нельзя также забывать и то, что любое действие, протест или движение невозможны без общественной самоорганизации, лидеров.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.
ОМСКАЯ ЗЕМЛЯ
Наступил 1996 год. Я вновь оказался на омской земле. Оказался не в качестве гражданина Советского Союза, а в качестве гражданина суверенного государства Украина. До этого каких-либо проблем с миграцией, я, как и многие мне подобные, не имели. Все было просто, каждый житель бывшего Союза мог свободно ездить друг к другу в гости или работать. Однако по мере насыщения «суверенитетом», вожди бывших союзных республик делали все возможное и невозможное для обособления.
Украина также внакладе не осталась. Для тех, кто по тем или иным причинам намеревался посетить Россию, вопрос стоял ребром. Являясь жителем Украины, едете туда только с украинским паспортом. Иного не дано. Я, как обычно, своим принципам не изменял. Решение пьяных политиков, собравшихся в Беловежской пуще, не признавал. Для меня существовал только единый Союз, ради спасения которого воевали и погибали мои предки. Не так давно с оружием в руках стоял и я на защите передовых рубежей социализма. Мало того. Я не клюнул на подачки великой «приватизации». Ваучер я вообще не взял. Ни в России, ни на Украине. Об этом и до сих пор не сожалею.
С этими мыслями я купил билет на поезд, идущий из Харькова через Омск. При пересечении украинской границы меня ссадили. Причиной этому был паспорт гражданина СССР, требовался украинский паспорт. Мои попытки доказать несуразность и бессмысленность претензий оказались безуспешными. Не помогла и история моей родословной, где я был куда больше украинец, чем русский. В худшем случае, наполовину. Вскоре меня окружила целая дюжина молодых людей, в том числе, два пограничника с автоматами. Сопротивляться было бесполезно, да и неразумно. До Днепропетровска я добирался на «перекладных». И сразу ринулся в милицию, в паспортный отдел. Симпатичная женщина в чине капитана милиции, которую я прекрасно знал, с удивлением посмотрела на меня и тут же вылила ушат рекомендаций и нововведений, которые только что приняло украинское правительство. Через пару недель я вновь взял билет на тот же поезд. Во внутреннем кармане моего пиджака был новенький паспорт молодого независимого государства.
Мне, как очевидцу и автору, представляется уместным более подробное описание контроля пассажиров при пересечении границы, некогда братских народов и государств. Меня, как и других пассажиров, разбудили ночью. Проводник объявил, что будет проводиться таможенный досмотр. Это известие меня в определенной степени шокировало, что может везти опасного и незаконного нищий человек своим родным или знакомым в Россию. И наоборот. Тем более, вся Европа стремится объединиться, намереваются создать единую валюту и т. п.
Пассажиры зашевелились, кое-где заплакали дети. Бабка в моем купе стала креститься и что-то шептать, читала какую-то молитву. Сидевший рядом с нею дед, скорее всего, ее муж, узнав о досмотре, не на шутку разошелся. Он называл таможенников грабителями, бандитами и т. п. Мне, лежавшему на верхней полке плацкартного купе, не верилось, что эти серьезные люди достойны таких «эпитетов».
Но увы, реальная действительность все больше и больше меня убеждала в правоте слов соседа по купе. Сначала по вагону прошли упитанные парни, призывающие пассажиров менять купоны на рубли и наоборот. Затем появились пограничники с трезубцами на шапках. Проверяли паспорта выборочно. Из трех мужчин, ехавших на заработки в Сибирь, у одного возникла проблема с паспортом. Прапорщик- пограничник от удовольствия крякнул и поманил «виновника» пальцем к себе. Через пару минут пограничник и мужчина удалились в купе проводников. Товарищи «пострадавшего» поспешили за ними.
Ускоренным шагом по вагону пробежал мужичок в норковой шапке и в китайском пуховике, звонким голосом предупреждая о недопустимости провоза продуктов питания. Через несколько минут в наш вагон пришли таможенники, несколько позже пограничник с автоматом и с собакой. Служащие стали шнырять по полкам. Выворачивали практически все. Дошла очередь и до купе, в котором я ехал. Начали с пожилых людей, так как они находились внизу. Старик со старухой везли в сумке около двух килограммов лекарственных трав. Молодой таможенник с розово-голубой физиономией стал требовать от пожилых людей справку о пригодности трав к использованию, дескать эта трава могла быть привезена из Чернобыля. Бабка со слезами на глазах стала доказывать «внучку», что траву она собирала за своим огородом, в деревне. Везет она ее для своего сына, у него больная печень.
Я не выдержал и пришел старикам на помощь. Мне все-таки удалось убедить стражей контрабанды в бессмысленности предъявляемых требований. Заступничество за соседей по купе, которых я не знал, вскоре мне дорого обошлось. Работники таможни с особым рвением переворачивали содержимое моего небольшого чемодана и сумку с продуктами питания. Кроме чистого белья, шапки, туалетных принадлежностей, двух книг и нескольких газет в чемодане ничего не было. Неожиданно, стоявший рядом со мной пограничник, спросил меня, проверяли ли мой паспорт. Последовал отрицательный ответ. Молодой мужчина очень внимательно рассматривал официальный документ, удостоверяющий мою личность. Затем поинтересовался, где я прописан и с какой целью еду в Россию. Непонятно почему он заметно оживился и попросил следовать меня в купе проводников. Находясь в окружении двух таможенников и пограничника, я еле-еле себя сдерживал. Мне, бывшему офицеру Советской Армии, который был в еще достаточно хорошей спортивной «форме», то и дело хотелось «вмазать» придире, который был мне чуть выше пупа.
Я невольно прикусил нижнюю губу, и кровь потихоньку стекала на мой подбородок. Оказалось, что качество штампа о прописке в новом паспорте у проверяющих вызвало определенное подозрение. Оттиск печати был очень четко не виден, особенно название района.
«Стражи» закона открытым текстом намекали о взятке, а то процесс выяснения для пассажира будет очень длительным, да и обойдется недешево. Я тяжело вздохнул, и решил «выстрелить». Выстрел получился, к моему удивлению, очень удачный. Моя информация о том, что в правительстве Украины есть мои друзья, застала бюрократов врасплох. Я очень подробно рассказал биографию двух министров, которых я очень хорошо знал и неоднократно с ними встречался. Особенно больше всех перетрусил пограничник, коротышка. Он дрожащими руками вернул мне паспорт и услужливо провел меня в купе. Я нисколько не сомневался, что этот подонок с погонами был чей-то протеже. Дальше о ком-то или о чем-то мне размышлять не хотелось. Я быстро разделся и запрыгнул на верхнюю полку. Российская сторона на этот раз наш вагон, а может, только наше купе, не проверяла. Я крепко спал. Оставшиеся двое суток пути я пролежал на полке. Молчал или спал.
К сожалению, пребывание в поезде дальнего следования не обошлось без казусов, которыми была богата не так давно советская система обслуживания пассажиров. В вагоне не было кипятка, не работал и туалет. Проводник соседнего вагона за каждую кружку горячей воды требовал определенную сумму денег. В туалет приходилось ходить за два вагона и то с запиской от нашего проводника, удостоверяющего неработоспособность приятного заведения. Труднее приходилось пассажирам пенсионного возраста и тем, кто ехал с маленькими детьми. Промерзшие тамбуры и переходы создавали своеобразные катки для тех, кто совершал поездку. Однако настоящие трудности были еще впереди. Где-то в середине пути в вагоне перемерзли трубы водяного отопления, а электрическое отопление оказалось неисправным. Такой «комфорт» в прямом смысле подрывал здоровье людей, вчерашних строителей коммунизма.
Сибирь встретила бывшего жителя солнечной Украины не только сильнейшими морозами, но и очередными проблемами. На своей исторической родине бывшему жителю сопредельного государства пришлось заполнить довольно много бумаг, чтобы вновь стать «своим». Только через месяц я стал гражданином Российской Федерации, что меня до слез рассмешило. Рассмешила меня и сумма пособия, которое полагалось беженцам, приезжающим в Россию. Она составляла ни много ни мало – 125 рублей. Пять булок хлеба! От государственной поддержки я наотрез отказался.
Длительная разлука с г. Омском, который я очень любил, особенно в детские годы, оказала на меня определенное воздействие. На второй день после приезда, я, несмотря на пронизывающий мороз, пару часов бродил по городу. Восстанавливал в своей памяти приятные воспоминания о городе на Иртыше. К сожалению, на большее не было времени. Надо было искать работу. Попытка пройтись по вузам и найти работу по специальности не увенчалась успехом. Истории СССР, не говоря уже об истории КПСС, как таковой, не было. Не было и классических учебников, по которым можно было определиться. Узнав о том, что я приехал из Украины, кое-кто из светил исторической науки слегка качал головой или ехидно улыбался. Мне ничего не оставалось делать, как с кислым выражением лица покидать то или иное заведение. Опустился до техникумов. Здесь обстановка была несколько лучше. О партийной принадлежности меня никто не спрашивал, не спрашивали и прежнем месте жительства. Мало того. В одном из техникумов мне предложили должность преподавателя эстетического воспитания. Предложили с многими оговорками. Часов будет мало, своевременную зарплату также не гарантировали. Я отказался.
Через пару дней я вообще опустился на землю, точнее, оказался в самой низшей по престижности ячейке человеческого общества. Стал дворником в гостинице «Иртыш»! Трудоустроился кандидат наук в это престижное заведение совершенно случайно. Однажды я ехал в автобусе, который на пути следования обломался. Двигатель заглох неподалеку от бывшего Дворца пионеров. Недовольные пассажиры с неохотою вышли из автобуса и стали ожидать очередного. На жутком морозе я, чтобы окончательно не окоченеть, стал с огромным усердием делать физические упражнения. Благо Советская Армия этому научила. Вскоре к «спортсмену» подошел парень, мы разговорились. Петька, так представился молодой человек, узнав о том, что я безработный, да еще кандидат исторических наук, не то всерьез, не то в шутку, предложил мне поработать дворником вместо его отца. Он лежал в больнице, попал под машину во время сильного гололеда. Сын все это время его подменял. Кидать каждый день тонны снега у него большого желания не было. Мало того. Домой приходил еле живой, порою не до девушек было. Я не заставил себя долго уговаривать и тут же двинулся через сосновый бор. Вскоре оказался перед гостиничным комплексом «Иртыш». К моему удивлению, директриса, симпатичная женщина, по возрасту на пару лет меня младше, без всяких обиняков приняла незнакомого мужчину на работу. Вместе с тем, высказала определенное недоумение по поводу того, что она в своей жизни еще не видела кандидатов наук на «должности» дворника. Я в этот же день познакомился с объектом, на котором проработал 4 года. Одновременно навел и справки о месте работы. «Иртыш» – бывший профилакторий-санаторий Омского областного комитета КПСС. Место элитное: расположен на правом берегу реки Иртыш в окружении лесного массива Старозагородной рощи. Гостинца находится в непосредственной близости от Аграрного университета и основных транспортных магистралей миллионного города. В феврале 1999 года услуги гостиницы сертифицированы на категорию «Три звезды».
Свой первый рабочий день я запомнил на всю жизнь. Не столько ранним подъемом в четыре часа утра, сколько непогодой. Ночью был большой снегопад, который еще начался вечером. Из дома до места работы добирался около часа, хотя езды до нее было минут пятнадцать-двадцать. Причиной этому были снежные заторы, которые образовались на дорогах города. Моя борьба со снегом в этот день началась в шесть часов утра и продолжалась почти до темноты. Честно говоря, физическим трудом я в жизни мало занимался. Будь – офицерская служба или работа в институте. Вечером пришел домой и тут же упал на диван. От непривычки болели руки и ноги, ныла спина. Было и еще специфическое явление, которое я уже многие годы не испытывал. Я был весь мокрый. Включая фуфайку, свитер, рубашку и нательное белье. Через пару дней я окончательно втянулся в работу. Привык и к сибирским морозам, которые довольно часто зашкаливали за тридцать градусов, а то и более. Неплохо переносил и жару, когда несколько часов махал метлой или чистил подъезды и подходы к парадному крыльцу престижной гостиницы.
Середина-конец 90-х годов прошлого столетия для жителей бывшего Советского Союза были довольно тяжелыми годами. Не исключением этому был и город на Иртыше. Многие промышленные предприятия были закрыты. Тысячи людей оказались без работы. Трагическим результатом псевдоперестройки стала несвоевременная выдача заработной платы. Довольно часто вместо нее выдавали предметы домашнего обихода или другие товары. Моя зарплата как дворника была не ахти большой. Радовало лишь то, что ее выдавали без задержек. Если были, то очень редко.
Специфическое уединение, что отличает работу любого дворника, меня в определенной мере даже радовало. Находясь наедине с собою, я довольно часто прибегал к анализу событий, дня минувшего и дня сегодняшнего. Итоги размышлений были далеко неутешительными. Просоветская капитализация экономики, как и в прошлом бюрократическая перестройка, вполне закономерно привела к углублению кризиса в обществе, обострила социальные противоречиями между классами, между людьми. Современное положение России, в первую очередь, основной массы населения, сходно с положением в бедных странах Африки и Латинской Америки. Нищета и социальное неравенство – прямое следствие государственной политики и идеологических постулатов, исповедуемых властью. Создавшаяся ситуация в России вполне удовлетворяла интересы имущих, новых русских. На фоне жирующей челяди меня удивляли простые люди, которые совсем недавно ушли от тоталитаризма, но так и не пришли к подлинной демократии. Их политическая пассивность, а также терпение и равнодушие к фальсификации прошлого некогда великой державы, меня очень бесило. Я не сомневался, что подобных аналогов в мировой истории не было…
С этими мыслями я все больше и больше приходил к однозначному выводу. И на исторической родине мне необходимо занимать активную жизненную позицию, защищать идеалы своих предков. И я вновь пошел в политику, в местную. Познакомился со многими лидерами партий и течений, которые существовали в регионе. Мой «вояж» по политическому небосклону Омского Прииртышья был скоротечный, но очень полезный. Я уже нисколько не сомневался, что чиновники администраций разных уровней, как и руководители общественных организаций, лишь на словах «болели» за интересы народа. На деле же они исполняли указания своего партийного божка или нового русского, который спонсировал их работу. Шумели они ради одного – прийти к бесплатной кормушке. Остальное им было по одному месту.
Через пару месяцев я переключился на журналистику. Сотрудничал практически со всеми газетами, которые имелись в г. Омске. В большую политику не входил. Писал на исторические темы, придерживался правды, принципов историзма. Довольно часто был и на заседаниях областной или городской администрации, других общественно-политических мероприятиях. Кое-кто из газет мой труд оплачивал, были и такие, кто просто-напросто меня обманывал. Не платили. Мои заметки или статьи выходили, как правило, под псевдонимами: Драгункин, Владимиров.
Были организации, которые видели во мне надежного партнера и порядочного человека, и прилагали определенные усилия по привлечению меня в сферу реализации их интересов. Мало того, одна из ведущих партий Омской области просила меня, чтобы я выставил свою кандидатуру на пост главы администрации Называевского района. Не скрываю, это мне льстило. Я имел все основания выиграть эту борьбу. Однако после короткого раздумья я отказался. Причиной этому было «гнилое» окружение. И я оказался прав. Время показало истинное лицо «народников». В этом я неоднократно убеждался, когда жил в России, и сейчас, когда живу за границей.
В ожидании вызова в Германию я продолжал заниматься научной работой. Занимался по личной инициативе. Поводом для написания книги «С днем рождения, родной край: к истокам основания поселений Омского Прииртышья» послужила моя поездка в Драгунку, где я родился. Мои собеседования с старожилами показали, что большинство из них имеют смутное понятие об истоках образования деревни. Не знал этого и я, человек с высшим образованием. Появление специального научного труда, без всякого сомнения, дало толчок к изучению истории деревень, малой родины. Более точно определить даты их рождения. Затем появилась очередная книга «Омское Прииртышье в истории одного дня: хроника событий (ХVI–ХХ вв.). Эти две мои работы, написанные в соавторстве, получили высокую оценку общественности Омской области.
Достаточно привести выдержку из заметки газеты «Омская правда»: «Зигзаг творчества. Редакционная». «Двести своих книг подарил библиотекам Омской области 56-летний писатель Владимир Великий. Под псевдонимом «Владимир Великий» скрывается известный в прошлом омский краевед, а ныне гражданин Германии Владимир Яшин. Человек этот поистине героической судьбы. Днем он работал гостиничным дворником, а вечером шел в библиотеку, чтобы перелистывать пожелтевшие от времени книжные и газетные страницы. Два справочника по хронологии Омского Прииртышья, изданные Яшиным в соавторстве с историком Машкариным, считаются лучшими трудами из этой категории» (См.: Омская правда. – 2006. – 8 ноября. – с. 3.).
Неплохо отзывался о моих работах и ученый мир. Прочитав мою книгу об истоках (датировке) образования населенных пунктов Омской области, один из корифеев исторической науки Сибирского региона профессор, доктор исторических наук Колесников А. Д. сказал мне следующее: «Молодой человек, ежели бы я писал эту книгу, то, без всякого сомнения, мне понадобилось куда больше времени… Вы же ее написали за полгода…». Слегка покачав головой, он добавил: «Вы, поистине титан…». Я улыбнулся и произнес: «Спасибо за лестную оценку, Александр Дмитриевич…». Многие поколения ученых обязаны профессору Колесникову также и за летопись истории сибирских деревень. Выразил искреннюю благодарность доктору исторических наук, профессору Александру Дмитриевичу Колесникову и я, при написании книги об истоках основания поселений Омского Прииртышья, за предоставленную возможность использовать материалы рукописи его книги «Омская область: Очерки по истории заселения» (Омск, 1965. – 362 с.). Импонировало мне и простота обращения маститого ученого с окружающими его людьми.
