Владимир Великий
Исповедь изгоя
Друзья в этот вечер у экрана телевизора просидели допоздна. Все болтали о политике. Пришли к единому мнению: посмотреть на плешивого с отметиной следует, даже необходимо. Особенно жаждал с ним встретиться и поговорить Чурсин. Он все эти годы ждал ответа на свои письма, но так и не дождался…
Рано утром, как они об этом и договаривались, Юрка позвонил. Он, словно ошалелый, громко кричал в трубку:
– Егор, одевайся, как можно лучше… Через пару часов гони ко мне. Я звоню от фирмачей. Жду тебя на остановке «Сельхозинститут».
Чурсин после звонка в спешном порядке стал приводить себя в порядок. Он тщательно побрился и даже надушился своим любимым одеколоном «Шипр». Затем посмотрел на себя в зеркало. Отчасти от радости, отчасти от грусти, он заметил, что он чем-то походил на важного профессора, о котором совсем недавно мечтала его любимая Лариса…
Михайлов его уже ждал на остановке. Увидев импозантного мужчину, который неспеша вышел из троллейбуса, он с издевкой произнес:
– Ну, Егорка, ты есть вылитый начальник, даже очень большой… Таких персон, как ты, наш Иван пропустит без всяких бумажек… – Затем с улыбкой подытожил. – Пропуск и контроль существуют только для простых клерков и внешне неоприятных… Ну, ты же прекрасно знаешь, что было при коммунистах…
Затем они двинулись в сторону гостиницы. Чурсин впервые был в этих местах и поэтому все вокруг себя внимательно рассматривал. Слева от него находилась сосновая роща вперемежку с березами. Асфальтированная дорога, ведущая в глубину леса, была чистой и с покрашенными бордюрами. Увидев восхищенный взгляд своего друга, Михайлов с гордостью произнес:
– Вот тебе, дружище, и мой труд, как работяги, налицо… Испытательный срок я прошел… Сейчас до последнего издыхания придется работать… – Чурсин на его реплику не ответил. Он и сам в последнее время был в подвешенном состоянии. В Марьино желающих прокатиться на такси с каждым днем становилось все меньше и меньше. У людей не было денег. Они садились в такси только в случае острой необходимости. Иногда вместо денег предлагали водителю мясо, сало или картофель. Кое-кто расплачивался самогонкой или всем тем, что им давали на производстве вместо денег. Чурсин почти все это брал…
Мужчины вошли в гостиничный комплекс без всяких проблем. Охранник при виде импозантного мужчины, рядом с которым шел дворник, улыбнулся и кивнул головой. Чурсин направился в самый угол вестибюля и сел в кресло, неподалеку от бильярдного стола. Михайлов подошел к мужчине в строгом черном костюме, стоявшему возле парадной двери, и поинтересовался о прибытии Горбачева. Затем он бодро подошел к Чурсину и тихо шепнул ему на ухо:
– Николаевич, скоро важная персона прибудет… Сиди очень смирно, тебя с такой рожей никто не тронет… Я же двинусь на улицу и пробегу с метлой вокруг крыльца…
Чурсин с улыбкой принял сообщение своего друга. С улыбкой он его и проводил. Он прекрасно знал, что прибытие важных персон всегда и везде делало переполох. Подобное было и сейчас. Администраторша, относительно молодая женщина, то и дело поправляла свою прическу. Иван, молодой охранник бегал по вестибюлю, словно что-то потерял. На рысях была и маленькая пожилая женщина в синем сарафане. В руках у нее была тряпка, которой она старательно протирала то листья большого цветка, то кожаный диван, стоящий возле стены. Чурсин, наблюдавший за этой сценой, часто улыбался. Марафет перед прибытием начальников был неотъемлемым элементом социалистической демократии.
Сохранился он и сейчас, когда огромная страна, словно пьяная, шарахалась из стороны в сторону. Приметил он и то, что возле регистраторской стойки время от времени появлялись люди. Они внимательно смотрели через стеклянные двери парадного входа, затем тут же исчезали. Вскоре Чурсин понял, что они, как и он, ждали появление Горбачева.
Горбачев со свитой подъехал к гостинице где-то около часа дня. У обслуживающего персонала в это время был обеденный перерыв. Однако все они были в вестибюле, ждали знаменитого гостя. В толпе зевак были и немногочисленные работники двух-трех фирм, которые арендовали гостиничные номера на первом этаже. Михайлов, увидев «Волгу» черного цвета, из которой вышел известный человек с отметиной, рванулся в гостиницу. Он подошел к Чурсину, все еще сидящему в кресле, и по-озорному прокричал:
– Егор, живо вставай… Нам вместе надо основательно рассмотреть нашего вождя. – Чурсин кисло улыбнулся, и небрежно махнув ему рукой, тихо ответил. – Юра, я понял тебя… Я скоро прийду… – Затем он медленно приподнялся из кресла и неспеша подошел к бильярду. Возле столика он простоял до того момента, когда вошел Горбачев.
Кандидат в президенты Российской Федерации, едва переступив порог гостиницы, сначала тепло поздоровался с ее администрацией. Затем, увидев небольшую толпу зевак, направился к ней. Поприветствовал. Сразу же завязалась непринужденная беседа. Ее зачинателями стали женщины. Они наперебой спрашивали гостя, как он долетел. Тот с улыбкой ответил, что полет был очень приятный и на омскую землю он также плавно приземлился. Раздался смех. Это прибавила смелости зевакам. Они стали интересоваться у него первыми впечатлениями о самом городе. Он вновь высказал приятные слова. Омск ему очень нравится, особенно его жители. Затем он стал сетовать на приближение ранней весны и трудности предстоящей посевной.
Здесь в разговор вмешался Михайлов. Он, поправив шляпу на своей голове, четко произнес:
– Все правильно, весна есть весна… Однако в стране куда больше трудностей, чем в самой природе…
Увидев перед собою мужчину, стоящего в сапогах и в теплом свитере, кандидат в президенты Российской Федерации подошел к нему поближе и произнес:
– Да, Вы, правильно говорите… В стране есть серьезные проблемы… Их надо, как можно, скорее решать… На решение этих трудностей и направлена моя предвыборная кампания…
Неожиданно из толпы раздался голос:
– Михаил Сергеевич, а может, на память сфотографируемся. – Здесь же последовали выкрики. – Давайте, давайте…
Горбачев с этим предложением охотно согласился. Он улыбнулся и встал в центр зевак. Затем бывший экс-президент СССР со своей свитой, насчитывающей порядка двадцати человек, в состав которой входили: охрана, технические работники, сотрудники «Горбачев-фонда» и представители прессы, направился в зал для почетных гостей.
Чурсин все это время стоял возле бильярда и раздумывал над своим дальнейшим поведением. Откровенно говоря, он и сам в этот очень важный для него момент жизни не знал, что ему делать. Его грызла обида за то, что он за все эти годы, находясь в рядах партии, столько много пережил. Он, как коммунист, честно и добросовестно исполнял свой долг. Ради этого он отдал свой талант и свою энергию. Порядочность обошлась ему боком. Он потерял не только карьеру, но и свою любимую девушку. В трудный момент его жизни партия ему не помогла. И не хотела помогать. Не помог ему и ее вождь. Чурсина сейчас очень раздражал стрекот телекамер и вспышки фотоаппаратов. Желание подойти к Горбачеву все больше и больше у него уходило на задний план. В конце концов он решил все-таки задать ему вопрос наедине.
Он неспеша направился к лестнице, ведущей вниз, откуда исходил приятный запах. В том, что здесь была столовая для больших чиновников, он нисколько не сомневался. Он встал возле стены, словно ему вновь предстояла партийная головомойка, и неподвижно замер. Горбачев, идущий впереди своей свиты, седого мужчины со слезами на глазах не заметил…
Михайлов после того, как гости удалились обедать, принялся искать своего друга. Его нигде не было. Не было его и в мужском туалете. Он вышел на улицу и облегченно вздохнул. Пропавший с кислым выражением лица ходил неподалеку от гостиницы и любовался красотой весеннего леса. Михайлов, увидев его мрачное выражение, не стал ему докучать. Он, словно этого не заметил, предложил ему пообедать. За столом друзья разговорились. Естественно, они, как и все работники гостиничного комплекса, говорили только о Горбачеве. К этому времени все уже знали, где он побывал и с кем встретился.
Михаил Горбачев в город на Иртыше прилетел утром 24 апреля. Была среда. В аэропорту его встретили официальные лица из областной администрации. Затем он покатался по городу. Он был очень доволен его благоустройством и внешним видом. Первые омские встречи согревали душу бывшего руководителя великой империи. В этот же день он посетил молочно-консервный комбинат в поселке Красный Яр, известный всем своей сгущенкой. Его встреча с трудовым коллективом, представителями аграрно-промышленного комплекса прошла успешно. Сибиряки имели определенный интерес к программе кандидата в президенты. В этот же день он имел беседу с вице-губернатором Омской области. Он также встретился с одним из профессоров Омского государственного университета.
За обеденным столом друзья определили свой дальнейший план на день. Чурсин идет в научную библиотеку, Михайлов после работы едет домой переодеться. Затем они оба встречаются в общественно-политическом центре города.
Через полчаса Чурсин сидел в зале периодических изданий бибилиотеки и внимательно просматривал свежие газеты. Из-за своего извоза он порядочно отстал от внешней и внутренней политики. Информация о предвыборном вояже бывшего главного коммуниста по Сибири в какой-то мере его настораживала. Горбачева и его окружение встречали пикетами, нередко были даже словесные оскорбления. Уже посещение первого города Новосибирска в ходе турне не вызывало у бывшего Генсека многомиллионной партии радужных ощущений. В столице Сибири избиратели обозвали его Иудой и поинтересовались тем, за сколько копеек он продал свою родину. Досталось и его супруге Раисе Максимовне. В Кемерове многие шахтеры даже не сочли нужным прийти к нему на встречу. Их вместо шестисот пришло от силы человек двести. И – ни одного вопроса. Холодная стена непонимания и любопытства: все-таки они первыми бастовали с требованиями отставки президента СССР…
Во время посещения Улан-Удэ «суверенные буряты» требовали: «Мишку – на Север». Особой популярностью Горбачев пользовался у студенческой молодежи. Студенты Новосибирска, Иркутска, Красноярска и Кемерова устраивали ему овации, студенческие хоры со здравицей «Долгие лета…». Происходящее в ходе встреч по Сибири, в том числе нелицеприятная речь и выкрики многих оппонентов, косые взгляды и озлобленные лица, Горбчаев и его команда рассматривали как издержки российской демократии, невоспитанность ораторов… Чурсин в бибилиотке засиделся, все не мог начитаться новостей. Он еще очень многое не знал, что происходило за стенами «Пушкинки».
Непосредственным организатором встречи Горбачева с избирателями в Омском ОПЦ были местные социал-демократы. Они еще заранее проинформировали руководство ОПЦ о выступлении своего кандидата в актовом зале. Руководство центра получило от них около ста билетов, для приглашения представителей партий и ячеек различной направленности и окраски. Инициативная группа по поддержке кандидатуры Горбачева обратилась также на предприятия и в вузы с просьбой засвидетельствовать появление их лидера. Категорически отказал прислать своих представителей только профсоюзный комитет объединения имени Баранова.
Несмотря на то, что дата и время прибытия Горбачева в Омск не афишировалась ни официальными властями, ни средствами массовой информации, народ каким-то образом уже знал о возможном прибытии архитектора перестройки в город на Иртыше. С раннего утра буквально во всех больших и малых общественно-политических партиях, редакциях газет стали раздаваться телефонные звонки. Люди спрашивали и требовали от всех и вся: почему вход на встречу с Горбачевым по пригласительным билетам, где и каким образом их можно раздобыть. Наиболее «горячими» были телефоны у руководства ОПЦ и местных коммунистов. Архинеуемные и страстные стали занимать очередь у входа в ОПЦ уже с шести часов утра.
Настоящий же штурм общественно-политического центра начался с девяти часов утра. Маленькие людские ручейки, стекавшие в здание, между собой шушукались, обсуждали политические плюсы и минусы горбачевской перестройки. Возле закрытой двери актового зала вскоре появились четверо вполне накачанных и опрятно одетых молодых ребят – организаторов встречи. Жаждующие войти в зал вступили в словесную перепалку с парнями, требующих предъявления пригласительных билетов. У многих их не было. Однако, едва дверь была открыта, многочисленная толпа через несколько мгновений смела со своего пути общественных блюстителей порядка. Люди буквально наперегонки устремились занимать места в зале.
По мере расползания слухов о выступлении Горбачева в ОПЦ, все больше и больше омичей прибывало в особняк. Народ шел толпами, как на демонстрацию. С учетом капризов сибирской погоды в этот день кое-кто шел в плащах, с зонтиками. Однако, ни погода, ни политические распри представителей различных партий, не могли их лишить одного – увидеть Горбачева. Для одних – он патриарх перестройки, великий демократ, для других – предатель. И эта толпа, в большинстве своем, жаждующая зрелищ и мести, в недалеком прошлом была буквально обворожена Горбачевым, который для них всех был великим кумиром.
Сегодня для большинства пришедших – он прошлое, только и всего, притом далеко неоднозначное. Для пожилых людей – он враг. По их мнению, только он развалил великую державу и все продал империалистам. Люди среднего поколения, благодаря ему, стали безработными. Среди зевак были так называемые «новые русские», которым бывший Генсек дал возможность воровать и спекулировать. Хотели пощекотать нервы в недалеком прошлом своему высокопоставленному шефу и партноменклатурные работники, которые в основе своей были людьми пенсионного возраста. Они страшно ненавидели Горбачева, перестроечный дух которого отогнал их от кормушек благ и привилегий. Определенную нишу в толпе занимали попросту городские зеваки, не пропускающие ни одного из подобных зрелищ.
Чурсин и Михайлов к крыльцу общественно-политического центра подошли почти одновременно. До начала встречи было еще пятнадцать минут. Увидев многоликую толпу возле ОПЦ, Михайлов с радостью произнес:
– Егорка, вот тебе и реальное пробуждение народа. Мои омичи активно участвуют в политической жизни страны и земли родной… – После некоторого раздумья добавил. – Я почти на всех тусовках залетных политиков бывал, даже гутарил с некоторыми из них… Однако такое столпотворение вижу впервые…
Впервые в своей жизни видел такую многочисленную толпу и Чурсин. Ему, как жителю районного центра, никак не верилось, что в условиях вакханалии и беспредела, царящих по стране, еще где-то можно собрать людей. Притом очень обозленных. В этом он убедился через пару минут. Не успели еще они по-настоящему сделать первую попытку, чтобы протиснуться сквозь кордон людских тел, как возле них раздалось:
– Аннушка, не пускай этих упитанных и прилизанных… Они раньше жизни нам не давали, не дают и сейчас…
Чурсин повернулся и увидел перед собою старуху, которая очень цепко держалась за его кожаное полупальто. Он внимательно посмотрел на женщину, которая была ему чуть ли не до пупа, и с улыбкой спросил:
– Извините, мамаша… Я чем-то Вас обидел? Или Вы меня с кем-то спутали?
Бабка в ответ ему ничего не говорила. Она только смотрела на него и только. В том, что в ее глазах пылала ненависть, Чурсин нисколько не сомневался. Неизвестно чем все это дальше кончилось, если бы на выручку ему не пришел Михайлов. Он подошел к бабушке, и обняв ее за плечи, тихо прошептал:
– Анна Ивановна! Это наш товарищ, он не из бандитов… Это я Вам честно говорю… Лишь после этого женщина расслабила пальцы своих рук. Чурсин облегченно вздохнул и похлопал своего друга по плечу. В актовый зал друзья прошли без особого труда. Молодой милиционер, стоящий возле входа, увидев Михайлова, тепло его поприветствовал. Затем лихо ему козырнул, и показав рукой через открытую дверь зала, с гордостью произнес:
– Уже почти день стоим на страже правопорядка… У меня за все это время крошки хлеба во рту не было… Увидев восхищенный вгляд мужчин, он добавил. – Вот, что значит историческая личность…
Историческую личность, какой являлся Горбачев, омичи встречали в этот день далеко неоднозначно. Наиболее нелицеприятно намеревались его встретить местные коммунисты. Штаб областного комитета Компартии Российской Федерации находился в самом здании ОПЦ на третьем этаже (комната № 316). По указке комлидеров, да и без указаний оных, многие омичи по собственной инициативе заранее заготовили антигорбачевские лозунги-плакаты.
Пока Горбачев со своей свитой «отрабатывал» плановый предвыборный вояж по омской земле, в целях безопасности столь влиятельной фигуры, к ОПЦ стали стягиваться силы правопорядка. В этот апрельский вечер, вне всякого сомнения, численность милицейских чиновников с большими и малыми звездами, бдящих на каждом квадратном метре здания, превышала обычные нормы в несколько раз. Каждая структура правопорядка строго выполняла свои функции ради безопасности кандидата в президенты РФ, некогда первого и последнего президента СССР, бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС.
К началу встречи, то есть к 18 часам местного времени самым оживленым скопищем людей во все времена и эпохи на земле Омского Прииртышья стал общественно-политический центр. Все этажи четырехэтажного здания были заполнены зеваками.
Актовый зал, рассчитанный на 700 мест, был переполнен в 2-2,5 раза. Люди сидели на одном кресле по 2-3 человека. Многие стояли вдоль стен, в проходах. Кое-кто сидел прямо на полу. Зал гудел и кишел, как встревоженный муравейник. И это большое скопище людей, точнее неуправляемая толпа, жаждала одного и только одного – увидеть Горбачева.
Аналогичная картина была и за пределами актового зала. В фойе главной политтусовочной площадки города народу было как в общественном транспорте в часы пик. Многие люди, особенно пенсионного возраста, стояли с плакатами и лозунгами. «Худший русский, будь ты проклят!», «Горбачев! Россия не голосует за предателей!», «Михаэль, баллотируйся в канцлеры ФРГ» – это далеко не полный перечень надписей на плакатиках, плакатах и транспорантах, которыми у входа в здание ОПЦ омичи встречали родоначальника советской демократии. Многие кричали проклятия в его адрес, размахивали плакатами, кулаками, топали ногами и свистели. Кое-где раздавался истерический смех и хохот.
Пассажиры, проходящего мимо здания общественного транспорта, а также владельцы всевозможных легковушек с недоумением наблюдали за человеческим скопищем возле ОПЦ. Узнав о скором приезде Горбачева, многие из них шли к зданию и пополняли толпы зевак. Каждый из них питал надежду, хоть на улице увидеть Горбачева, так как в здание войти было уже невозможно.
Кандидат в президенты между тем получил информацию о готовящейся «теплой» встрече на крыльце ОПЦ. Он видел беснующуюся толпу у бывшего Дома политического просвещения, но категорически отклонил предложение охраны зайти в здание через «черный» вход (или «Манякинский», по фамилии бывшего секретаря Омского обкома КПСС).
Напрочь отбросить предложение охраны, скорее всего, ему способствовал случай со старым коммунистом, который догнал последнего Генерального секретаря ЦК КПСС на улице и попросил: «Михаил Сергеевич, я, часовой партии, дождался Вас – генерала. Снимите меня с партучета». Горбачев что-то черкнул в партбилете и уважительно заметил: «Я тоже свой партбилет храню. Спасибо, что не открещиваетесь от нашего прошлого».
Горбачеву хотелось, как никогда раньше, в очередной раз, сблизиться с народом, и он подъехал на «Волге» к центральному входу.
Службе безопасности, состоящей из шести охранников, пришлось нелегко, пробивая дорогу своему подопечному сквозь многочисленную и многоликую толпу. Задача их состояла в том, чтобы довести кандидата в президенты до кабинета руководителя ОПЦ. При виде Горбачева толпа ревела, кричала. Директор ОПЦ вместе с Горбачевым, окруженный его охраной, начал шествие в здание. Однако неподалеку от лестницы, ведущей на второй этаж, где располагался его кабинет, пришлось остановиться.
Когда Горбачев вошел в фойе, сопровождаемый одновременно свистом и аплодисментами, некий субъект, точнее здоровый парень, стоящий сначала у входа на лестницу, вдруг стремительно продвинулся вперед и ударил его по лицу. Неизвестный нанес удар кулаком с размаху, сопроводив его фразой: «Это тебе за развал Союза». К счастью, одних, и, к сожалению, других, несмотря на запоздалую реакцию, одному из охранников силу удара удалось притормозить. Удар получился с рикошетом и поэтому Горбачев не упал, выдержав силу удара. Удар пришел по левой части его лица, по скуле, ближе к уху. Попытку повторного удара охрана предотвратила.
«Террориста» тут же скрутили два охранника. Они молниеносно заломили ему руки и стали избивать. Нападавший оказался на коленях. «Секьюрити», схватив неизвестного за голову, стали бить ею об пол. Появилась кровь, раздался его крик. Одновременно же Горбачева двое охранников прижали к стенке, точнее, к стеклянной двери, закрытой на замок, и заслонили его своим телом. Вся эта потасовка происходила в углу возле туалета ОПЦ. Всю баталию заснял на телекамеру один из операторов местной телекомпании СТВ-3.
Казалось бы, все должно было закончиться без дальнейших эксцессов. Горбачев был закрыт телами охранников, кулачника скрутили. Однако, откуда не возьмись, на поле потасовки неожиданно появилась старушка, лет семидесяти. Скорее всего, она до начала инцидента для того, чтобы лучше разглядеть бывшего руководителя великой державы, заняла позицию зеваки неподалеку от лестницы. Один из охранников, по всей вероятности, боясь повторного нападения на кандидата в президенты, на всякий случай решил подстраховаться. Он кулаком сбил женщину с ног. Она тихо ойкнула и упала. Затем тут же встала. Потом она с возмущением говорила: «Сколько лет прожила – никто пальцем еще не тронул».
После некоторого оцепенения охранники передали нападавшего в руки милиции. Двое сотрудников милиции, взяв под руки молодого человека, повели его на выход. Толпа зевак, увидев «террориста», идущего в сопровождении милиции, стала выкрикивать слова, призывающие его освободить. Кое-кто делал попытки физического освобождения кулачника от цепких рук стражей порядка. В итоге под стрекот телекамер виновника происшедшего посадили в автомобиль и увезли в неизвестном направлении.
Между тем потерпевший в окружении охраны и толпы зевак пришел в себя и смущенно сказал: «За последние сорок лет первый раз в ухо получил…». – Затем он в сопровождении охраны пошел в кабинет директора общественно-политического центра.
Кабинет директора был переполнен. Кроме Горбачева и директора здесь оказались члены из команды пострадавшего, организаторы встречи. После некоторого раздумья люди из окружения кандидата позвонили о случившемся в Москву. Сам же кандидат в президенты тем временем страшно возмущался происшедшим. Он то сидел в кресле директора, то ходил. Через некоторое время он окончательно пришел в себя несмотря на то, что его ухо стало красным. Затем он попросил у секретарши директора стакан чая. Чай в некоторой степени успокоил нервы кандидаты в президенты РФ. В комнату к нему стали заходить ответственные работники города и области. Получали информацию о происшедшем. В частности, узнав о случившемся, поднялся к нему и прокурор города Омска. В ходе краткого обсужения инцидента он высказал свою точку зрения и сказал, что эта хулиганская выходка не тянет на покушение.
Вскоре вполне закономерно перед Горбачевым встал вопрос: идти выступать перед избирателями или нет. В начале он порядка тридцати минут доказывал, что нет необходимости идти, так как его там могут окружить люди с ножами. Однако члены его команды настаивали на обратном. По их мнению, если он не выйдет, то люди его будут считать просто трусом. Эту мысль он «обсасывал» также порядка тридцати минут.
В конце концов приняли решение: надо идти в массы… Горбачев хотел одержать победу над многоликой толпой. Он вышел из кабинета, и увидев корреспондента одной из местных газет, перебросился с ним парой фраз. Затем мягкой походкой подошел к небольшой группе женщин, возле которых «пасся» милиционер. Женщины с улыбкой и воплями стали приветствовать бывшего лидера страны. Кое-кто из них протянул ему материалы последнего партийного съезда, сборники его речей. Горбачев, улыбаясь, сделал несколько автографов.
– Приезжайте к нам, – добродушно говорит ему пожилая женщина, еле сдерживая слезы…
– Ага! – реагирует он живо. – Если так встречать! У меня же одна голова. Если раз в голову, другой раз…
После этого он шагает в середине своей свиты через дырявый коридор представителей милиции и ОМОНа… Появляется на сцене актового зала…
В актовом зале в это время был невообразимый шум и гул. Среди присутствующих явно витал дух злобы и ненависти к бывшему президенту СССР. Многие сидели на отвоеванных местах еще с утра, порядка с девяти часов. И никто не уходил. За столь продолжительное время ожидания с некоторыми людьми пожилого возраста случились обмороки – не хватало воздуха. В зале царствовал спертый воздух.
Часы показывали ровно 18 часов, начало встречи. Однако Горбачева не было. Сидящие и стоящие в зале не могли знать о происходящем в фойе с кандидатом в президенты, и поэтому выражали бурю недовольствия. Почти час зал томился ожиданием, негодуя и шумя. Томился и Чурсин со своим другом. Им так и не удалось найти хотя бы одно свободное место в зале. Они почти час стояли возле стены и с большим интересом наблюдали за происходящим. Несмотря на вынужденное опоздание Горбачева, через входную дверь ОПЦ прибывали новые и новые люди. Каждый стремился хоть глазом увидеть бывшего… Молва о нападении на Горбачева многим из тех, кто не успел войти в зал, наоборот, прибавляла силы и наглости. Некоторые из них в прямом смысле кулаками отвоевывали себе путь, чтобы попасть в переполненный зал.
Задержка Горбачева делала зал все более наэлектризованным. Периодически раздаются выкрики типа: «Горбачев, подлый трус, выходи!». В политический экстаз приходят сторонники Зюганова, Анпилова, жириновцы… Не дремали и журналисты, которые расположились у самой сцены и за нею. Лишь к 19 часам обстановка для присутствующих в зале стала условно и относительно проясненной. Пришедший в зал заместитель начальника УВД Омской области стал призывать людей к порядку, а некий молодой человек, выскочив из-за кулис, протараторил: «Задержка связана с тем, что продумываются элементарные нормы безопасности». Эти слова дали новый импульс нечеловеческого оживления сидящих, активизации их полуживотных свистов, криков, словесных угроз в адрес Горбачева.
Лидер местных жириновцев поднялся на сцену к микрофону и предложил всем разойтись, так как «Горби трусит…». Через минуту его просьбу повторили коммунисты. Затем на трибуны стали подниматься ветераны КПСС. Кто-то ковырялся в отключенных микрофонах, кто-то орал во все горло «Горбачева! Горбачева! Горбачева давай сюда!».
Особенно активно неистовали пожилые люди. Две старушки стали танцевать возле трибуны. Танцевали они недолго. Соратники по партии их выкрутас не одобрили.
Наконец развязка наступила. Около семи часов вечера на сцене появились омоновцы. Буквально следом в сопровождении крупных мужчин в шатском вошел Горбачев. При его появлении на сцене истерический гвалт в зале многократно усилился. Пожилые по большей части люди играли в драчливых школьников, срывающих уроки вдохновенным топаньем ног и улюлюканьем.
С момента появления перед людьми Горбачев сначала пытался держаться достойно. Не получалось. Обращаясь к особо крикливым, он сказал:
– Если вы, не имея власти, ведете себя таким образом, представляю, каких наломаете дров, когда она вам достанется…
После этих слов гул в зале несколько стих, но ненадолго. Попытка визитера перейти от шумовых эффектов к режиму «вопрос-ответ» не увенчалась успехом. Конфронтация между ним и публикой продолжалась. Большая половина ее была настроена весьма агрессивно. Некоторые политизированные элементы, особенно старушки, готовы были просто-напросто растерзать, уничтожить прежнего столь ими любимого вождя перестройки. На этой взаимной ненависти оратора и публики друг к другу была построена вся «речь» кандидата в президенты, которая продолжалась всего семь минут.
Видя то, что гул в зале и всевозможные крики в его адрес нарастают, Горбачев проговорил:
– Можете кричать сколько угодно, но имейте в виду: тем, что меня начали бить по голове… вы меня не запугаете… не запугаете… не запугаете… Я думаю… Я мог бы уехать уже, и все. Все это… это прощать нельзя. Если мы будем сдавать позиции перед этим… нам сядут на шею… Не надо аплодисментов… Я скажу кое-что, а потом посижу… Допусти таких, как вы, до власти, вы такого натворите… Эта власть себя уже полностью скомпрометировала. Тогда стоит вопрос «Кому отдать голоса?».
Голос из зала: «Зюганову!».
Горбачев: «Зюганову?».
Зал, словно по команде кричал «Да-а, да-а». Это – «да-а» скандировалось около минуты.
Противостояние достигло апогея. Кое-кто из зала стали вставать с мест. Наступила сутолока. Некоторые двинулись к сцене, чтобы поближе увидеть оратора. Толпа без особого труда в один миг смела первый ряд кресел актового зала, который в недалеком прошлом занимали местные именитые партократы. При произнесении фамилии Зюганова толпа неистова взывала, при повторном – опять. Было полное ощущение обстановки сумасшедшего дома.
Горбачев пытался что-то говорить. На какое-то время зал замолк. Пользуясь этим моментом, оратор вдруг во весь голос протрубил:
– Вот так в России начинается фашизм! – Не сразу, но зал притих.
– Вообще-то я после этих слов хотел уйти, – продолжал Горбачев. – Не потому, что вас боюсь, подонков. А потому, что боюсь за нормальных людей. Их, я вычисляю по лицам, тут половина. Давки боюсь, за них боюсь. Потому что им нужно голосовать за новую Россию. Уходите отсюда, люди. И помните: ближайшие четыре года определят на десятилетия судьбу страны. Не загоняйте сами себя в рабство…
Он пытался что-то еще говорить. Но каждая фраза вызывала гул зала, неистовые крики. Выступление было сорвано окончательно. Кандидат в президенты РФ покидает сцену. Охрана следует за ним. Вскоре Горбачев вышел из комнаты для почетных гостей через боковой выход и очутился на улице. Одна из поджидавших его женщин подарила ему на прощание цветы и извинилась за происшедшее.
Параллельно этому разгоряченная толпа покидала помещение для публики. Через несколько минут опустевший зал напоминал собой место, сравнимое лишь с историческим Ледовым побоищем. Первый ряд кресел был вообще опрокинут, кое-где виднелись «запасные части» от некогда вполне приличных сидений. Практически везде валялись носовые платки, носки, очки, халаты, обрывки бумаги, пустые бутылки, даже шляпы и зонтики.
