Владимир Василенко
Серый пилигрим
3
Его разбудил бой барабанов.
Сначала несколько утробных, раскатистых, как отзвуки грома, ударов, отзывающихся неприятной дрожью во внутренностях. Это ро-пай – исполинское чудовище высотой в три человеческих роста, установленное на центральной площади. Вокруг него даже возведен специальный помост – бить нужно ближе к центру, с земли не достать.
Рык ро-пая подхватили барабаны поменьше. Их ритм быстрее, хотя и не выбивается из общего величавого настроя, заданного гигантом. Чуть позже к старшим собратьям присоединяются и малые барабаны, вклиниваясь в общий говор короткими рваными фразами. Всё вместе образует чёткий, впечатывающийся в мозг звуковой узор. В нём нет слов, однако он будоражит душу, заставляет сердце трепетать и рождает в воображении сонм ярких, отчётливых образов. У каждого они, наверное, свои. Рахту, например, всегда видятся неисчислимые полчища грозных воинов, мерно вышагивающих под ритм ро-пая. Неисчислимая, неотвратимая, непобедимая сила…
– Рахт!
Юноша вздрогнул, обернулся в сторону темнеющего в стене проёма. На пороге стоял Райс, одетый в парадное санно с длинными рукавами, чёрное с красным – родовые цвета Буревестников.
– Ты чего дрыхнешь? Оглох?! – прошипел брат.
Рахт замысловато выругался, выбираясь из постели. Спал он, как и все воины, на тощем тюфяке, набитом высушенными водорослями. Тюфяк длинный, в два роста, и служит одновременно и одеялом – просто складываешь вдвое и накрываешься верхней половиной.
Повседневная одежда тайских юношей проста – широкие штаны, просторное санно из легкой ткани да сандалии из сыромятных ремешков. Чтобы облачиться, обычно хватает нескольких биений сердца. Чего не скажешь о парадном одеянии.
Рахт, не переставая, ругался сквозь зубы, коря себя за нерадивость. Расставив руки в стороны, он крутился на месте, обматываясь широким поясом – ярко-красным, как свежая кровь.
– Тихо, не торопись! – шикнул на него брат, придерживая свободный конец пояса. – Туже надо! Давай назад!
Рахт, едва не взвыв от досады, завертелся в другую сторону.
– С обувкой разберись пока, – буркнул Райс, разглаживая ткань. – И не суетись. Время еще есть…
Наружу они выбрались как раз вовремя. Многоголосый бой барабанов резко стих. И – почти сразу же, едва успели растаять в предрассветной тиши отголоски последних ударов – заговорил ро-пай. На этот раз удары были мерными, как стук сердца, и такими же сдвоенными. Будто и вправду огромное сердце трепещет в ожидании чего-то.
Братья неслись по темным переходам поселка бесшумно и стремительно, как тени, но перед центральной площадью сбавили темп и постарались проскользнуть на свои места в строю незамеченными.
Центральная площадь – как зрачок в глазу – идеально круглая, и расположена действительно в самом центре цитадели Буревестников. С севера она граничит со стеной, огораживающей владения айны, с запада и востока – с жилищами самых знатных воинов. Вниз, прямиком к южным воротам, ведет самая широкая в поселке улица. Сейчас вдоль неё, по обе стороны, выстроились воины в парадных чёрно-красных одеждах. Большинство вооружено боевыми шестами или копьями. Стоят неподвижно, как статуи, уперев оружие в землю и чуть наклонив вперед, так что красные ленты, которыми оно украшено, свисают, как приспущенные флаги.
Алые ленты повсюду – они свисают с кромок крыш, с шестов, вбитых в землю по периметру площади, с опор помоста. Сделанные из легкой ткани, они колышутся от малейшего движения воздуха, как прибрежные водоросли в струях переменчивого течения. Своим ярким цветом они резко выделяются на фоне серых глинобитных стен и потемневших от времени досок, пламенея, как свежая кровь на песке. Вглядываясь в трепетание лент на ветру, Рахт вдруг почувствовал необъяснимую тревогу. Удары барабана лишь усиливали эффект, и вскоре юноше начало казаться, что это не ро-пай, а его собственного сердце бьётся так громко.
На улицах, пожалуй, все мужское население поселка. На площади – лучшие из лучших. Шесть отрядов по сорок воинов. Не очень много, но вполне достаточно для того, чтобы сохранять за собой право владеть тем клочком острова, что зовётся Землями Буревестников. Хотя, если верить рассказам нянек, когда-то эти земли были куда обширнее…
Трон айны выставлен на высоком деревянном помосте на северном краю площади. Задняя часть помоста огорожена частоколом высоких шестов, на каждом из которых трепещет сразу по дюжине коротких алых лент, так что кажется, что они охвачены огнем. Сама Каррейда – айна буревестников – уже на месте. Неподвижная хрупкая фигура в белоснежной накидке с капюшоном, почти полностью скрывающим лицо. Маленькие сухие ладони крепко сжимают лежащий на коленях жезл, выточенный из моржового клыка. Айна уже немолода. Рахт был последним её ребёнком.
Братья стоят в колонне молодых бойцов. Райс – в первом ряду, буквально в нескольких шагах от лестницы, ведущей на помост айны. Рядом с ним – Авер, Сейн, Ахан и другие лучшие ученики Артанга. В основном все гораздо старше Рахта. Сам Рахт – в третьем ряду, с самого краю. Это значит, что ещё немного – и он будет достоин перейти во второй ряд. Это случится уже совсем скоро, ведь ученики из первого ряда после Испытания займут совсем другие места.
Тишина нарушается только боем барабана и шорохом трепещущих на ветру лент. Уже достаточно рассвело для того, чтобы не нужны стали факелы, однако из-за низких облаков, скрывающих восходящее светило, кажется, что посёлок находится внутри огромной пещеры, в которой вечно царит серый полумрак.
Все Буревестники замерли в ожидании.
Вскоре в паузах между ударами ро-пая стали слышны другие звуки. Чья-то тяжелая поступь. Скрип упряжи. Раздраженное шипение ездовых нарров.
Показался авангард длинной процессии. Двое воинов в оранжевых одеждах Храма, верхом на свирепых двуногих наррах с длинными, усеянными костяными наростами хвостами. Въехав на площадь, они разделились, и каждый описал полукруг вдоль переднего ряда воинов, остановившись у самого помоста айны. Когти ящеров отчетливо скрежещут по камням мостовой, и от этого звука у Рахта мурашки забегали вдоль хребта.
Едва показался первый из наездников, по рядам молодых воинов прошелестел легким бризом благоговейный шёпот.
– Джайрах… Джайрах Сожжённый…
Глава Тонг-Хош, школы Чёрного клинка, оказался длинным, худым, как палка, с гладко выбритой головой и широким безгубым ртом. Лицо его походило на испеченный в углях клубень – бурого цвета, все покрыто бороздами и рытвинами. Тем страшнее сверкали на нём глаза – почти круглые, без ресниц и бровей, выпученные, будто от гнева или изумления.
Тонг-Хош тоже считается частью Храма девяноста девяти мечей, хотя вряд ли среди юношей Буревестников кто-то хотел бы попасть туда. Чёрные клинки – это палачи. Безымянные убийцы, способные появляться и исчезать бесследно и беззвучно, как тени. Их боятся, их ненавидят, ими пугают маленьких детей. Сами разговоры о них считаются чем-то грязным, постыдным и опасным. Все соблюдают это табу, но все понимают, что тонг-хош – неотъемлемая часть жизни Тхай. Если бы услуги Черных клинков не были нужны, не было бы и Школы.
Рахт не слышал, чтобы раньше Джайрах присутствовал на испытаниях Храма. Хотя, конечно, он никогда не спрашивал об этом у Артанга напрямую, а сам учитель не стал бы заговаривать об этом первым.
На втором нарре восседал пожилой воин с волосами цвета морской пены. Это Арай, один из прославленных героев войн с Большой землей – западным континентом, отделяемым от островов Тхай лишь узкими проливами. Там живут вероломные люди с черными сердцами и кожей, бледной, как у медуз.
Левая рука седовласого с обмотанными вокруг ладони концами поводьев лежала на луке седла спокойно и расслабленно, но чувствовалось, что, стоит нарру сделать неверный шаг – поводья натянутся, как тетива, и шипы на узде вопьются в болезненные места на морде и шее ящера, заставляя его повиноваться.
За наездниками следовал отряд пеших воинов в парадной броне, делающей их похожими на вставших на дыбы жуков. Отряд немногочисленный, едва ли больше дюжины бойцов. Но каких бойцов! Почти у всех нагрудники украшены оранжевым кругом с тремя мечами, сложенными в иероглиф «Хош». Высшая степень мастерства. Нечто большее, чем просто человек, вооруженный клинком. Собственно, Меч Храма может выйти в бой и вовсе безоружным, но это не добавит шансов его противникам.
Рахт, с трудом сохраняя подобающую неподвижность, во все глаза наблюдал за процессией. Та ленивым потоком оранжевой лавы вытекала из жерла улицы на свободное пространство площади.
Черноглазого юношу интересовали не жрецы в немыслимых головных уборах из самоцветов и птичьих перьев, не полуобнаженные ай-мин, не несущие паланкин со Старейшинами безликие в масках из чистого золота. Даже не сами Старейшины, едва различимыми силуэтами маячащие за полупрозрачными занавесами паланкина.
Он смотрел только на воинов. Когда-нибудь он должен стать таким же. Может, даже занять место одного из них. Сейчас это казалось немыслимым, невозможным, даже смешным… и оттого еще более желанным.
Три паланкина остановились напротив помоста айны, и безликие медленно опустили их на мостовую, оставшись при этом стоять, преклонив правое колено. Наездники остановились в просветах между паланкинами, послушные ящеры склонили уродливые морды к самой земле.
Старейшины Храма – похожие друг на друга, как близнецы – поджарые старики с длинными белоснежными волосами, резко контрастирующими с темно-коричневой кожей. Их одежда тоже оранжевая, но с большим белым кругом на спине.
Рахт уже видел старейшин пять лет назад, во время предыдущих Испытаний. Еще тогда они не произвели на него никакого впечатления. Да, когда-то они были доблестными воинами, но сейчас-то они только и могут, что сидеть с каменными мордами и многозначительно кивать. И почему-то именно эти старые развалины вершат судьбы лучших молодых воинов, а вместе с ними – и их кланов.
Как и остальные юноши, Рахт неотрывно следил за каждой деталью церемонии, но мысли его витали все дальше и дальше. Он почти полностью пропустил мимо ушей приветственные речи, обращение посланников Храма к Сейлараннам и прочую говорильню, хотя остальные собравшиеся на площади, похоже, ловили каждое слово.
А в голове юноши крутились обрывки рассказов Артанга о Храме и Испытаниях. Рахт всегда задавал старому учителю много вопросов. Ответом на большинство из них служили болезненные удары деревянным мечом или долгие часы стояния на торце столба, вкопанного в землю. Видимо, Рахт задавал совсем не те вопросы, какие подобает. Артанг не раз говорил, что юноша слишком дерзок, и помыслы его обращены в неверную сторону.
– Это все равно, что держать меч за острие, а не за рукоять, – ворчал учитель. – Твой ум остр, но это может только навредить тебе, если не научишься держать язык за зубами.
Рахт с раннего детства привык к подобным замечаниям, но ничего поделать с собой не мог. Он всегда видел чуть дальше и чуть глубже, чем сверстники и даже многие из взрослых. А может, просто смотрел под другим углом. Тот самый дух непокорности, что с самого рождения осложняет ему жизнь, отражаясь в беспокойном и вспыльчивом нраве, никогда не позволял Рахту принимать на веру чужие слова. Даже если слова эти исходили от самой айны. Выслушав чужие суждения, он лишь делал вид, что соглашается с ними. Сам же разбирал каждую фразу по косточкам, как рыбак точными ударами ножа потрошит рыбу – отсекая все ненужное и отделяя от костей и потрохов нежные розовые ломти сути.
Вот и сейчас, наблюдая за церемонией приема посланников Храма, он не просто глазел на легендарных бойцов, как это делали большинство из стоящих рядом юношей. Он думал о том, что Испытание заключает в себе нечто гораздо более важное, чем представляют себе эти бритоголовые сопляки.
– Огнедышащий дракон стал дряхл и неповоротлив, – бормотал как-то набравшийся рисовой водки Артанг. В последнее время это происходило с учителем все чаще. Еще немного – и об этом узнает айна.
– Лава в его жилах превратилась в дым, а пламя из пасти уже не испугает и ребенка…
– Почему ты так говоришь, учитель? – осторожно спросил тогда Рахт, благоразумно прячась в тени позади Артанга. Если бы тот увидел, кто спрашивает, наверняка пришел бы в ярость и не ответил.
Но старик был пьян и слишком погружен в свои мысли.
– Я помню времена, когда жив был мой отец, – хрипло продолжил он. – Как он уводил в море сотни воинов на таннаках под парусами цвета крови. Когда они возвращались, корабли шли тяжелые, неповоротливые, как самки нарров перед кладкой. Трюмы их ломились от добычи. Буревестники держали в страхе все прибрежные города Большой земли, уходили далеко в пустоши. Объединяясь с кланом Нарров и кланом Зеленого камня, наши отцы громили белокожих, брали их серебро, их женщин, их диковинную одежду. Они доплывали вдоль южных берегов до самого Разлома. Держали в страхе все побережье…
Рассказы о славных былых временах были для учителя обычным делом и успели набить у учеников оскомину. Рахт снова вкрадчиво, вполголоса, спросил:
– Почему же сейчас не так? Белокожие стали слишком сильны?
– Белокожие слабы! – рявкнул Артанг, опрокидывая опустевший кувшин. – Их земля не рождает воинов! Все они сплошь трусливые и изворотливые торгаши, не знающие, что такое честь, что такое открытый бой! Их оружие – грязное, подлое оружие трусов, убивающее издалека. Мой отец мог в одиночку одолеть дюжину белокожих быстрее, чем пущенная вверх стрела вернется обратно на землю. Воины, сражавшиеся с ним бок о бок, были почти такими же умелыми и отважными, и никто не осмеливался становиться на их пути!
Он вдруг закашлялся и замолчал, опустив голову. Замолчал надолго. Рахт, переминаясь с ноги на ногу, не мог решить – то ли окликнуть старика, то ли потихоньку уйти.
– Их привезли на последнем уцелевшем корабле, – неожиданно поднял голову учитель. – В тот раз в поход выдвинулся огромный отряд – Буревестники, Нарры, Дельфины, клан Зеленого камня, Альбатросы… Ждали большой добычи. Но Валор – новый хозяин Большой земли – подтянул все свои силы, а на кораблях его были пушки. Тогда мы еще не знали, что это такое… Не было боя. Белокожие не подпускали наши корабли ближе, чем требовалось для залпа из орудий. Тело отца было все изрешечено картечью, вместо лица – сплошная яма. Бессмысленная, позорная смерть…
Об этом Артанг тоже уже рассказывал, правда, не так подробно. Но только в этот раз Рахт вдруг все понял. Его будто клинком полоснуло.
Тхай обречена. С тех пор, как на Большой земле власть подмял под себя один император, города на побережье, как и внутренние поселения, разбросанные среди пустошей, перестали быть разрозненными. Они перестали грызть друг друга в междоусобных стычках, постепенно обзавелись береговыми укреплениями и хорошо вооруженными флотилиями. Большая земля перестала быть добычей. И придет время – добычей станет Тхай.
Ну, а пока… Пока кланы Тхай практически заперты на своих скалистых бесплодных островах. Разлом далеко, и разрушения, вызванные им двести лет назад, не отразились на островах напрямую. Однако огромные облака пыли и пепла, выброшенные в воздух, затмили небо по всему миру, дав начало Черной зиме, которая длилась несколько лет. Острова Тхай стали почти бесплодными. С тех пор большинство кланов вот уже несколько поколений жили лишь за счет набегов на окрестные земли. Брать добычу в бою было делом почётным, путь воина был путем славы, богатства, власти. В конце концов, только лучшие воины могли стать фаворитами айн – священных правительниц кланов.
Но набеги на Большую землю – в прошлом. Пиратство в открытом море тоже становится безнадежным делом – торговые суда вооружают все серьезнее, а побережье патрулируют военные корабли валорского флота. Не помогают ни знаменитые быстроходность и маневренность тхайских таннаков, ни то, что уже многие из них оснащаются трофейными пушками.
Искать другую добычу… Острова диких людей на юге – белокожие зовут их Архипелагом Тысячи островов – слишком далеко, чтобы наведываться туда регулярно. Северные части материка слишком пустынны, а в прибрежных водах столько скал, что плавать там отваживаются немногие. Смерть в морской пучине – тоже позорна для воина.
У воинов Тхай не остается противников, с которыми они могли бы сразиться в привычном для них бою. И на своих островах они всё больше напоминают хищных пауков, брошенных в кувшин с узким горлышком…
Вдруг снова грянул ро-пай. Рахт вздрогнул от неожиданности – задумавшись, он совсем перестал следить за происходящим. Приветственные церемонии были позади. Вот-вот айна объявит претендентов на Испытания.
Возможно, когда-то Испытания и были не больше, чем ритуалом, и интересовали только желающих побыстрее прославиться юнцов. Но теперь… Рахт смотрел, с каким волнением стареющая айна отвечает на вопросы посланников Храма. Вряд ли это замечал кто-то кроме него. Но он-то все-таки был её сыном. И хотя быть сыном айны практически означает быть сиротой, одно преимущество у Рахта и его кровных братьев было. Редкие встречи с ней без церемоний – тогда, когда она позволяла себе быть не священной Матерью рода, а просто мамой. К сожалению, чем взрослее становился Рахт, тем реже случались эти встречи. Но тем не менее юноша был одним из немногих, кто мог сказать, что знает Каррейду. И он видел – айна Буревестников дрожит от напряжения. Для неё Испытания значили не меньше, чем для тех, кто будет участвовать в них. А может, и больше.
Когда пауки заперты в кувшине, рано или поздно в живых останется сильнейший. А пока смертельная драка не началась, в наибольшей безопасности тот, кто страшнее раздувается и шевелит жвалами. Нельзя выглядеть добычей.
Айна, наконец, начала называть имена.
Всё более или менее предсказуемо. Юркий и стремительный, как маленькая ящерка, Сейн. Могучий Авер – почти на голову выше своих сверстников, с такими широкими плечами, что голова кажется слишком маленькой. Сероглазый Райс – гордость рода, несомненно, будущий победитель Испытаний. Юноши по очереди выходили из строя и становились рядом с помостом. Рахт, замерев, наблюдал за их лицами. Держатся все хорошо, лишь замершие на скулах желваки выдают волнение…
– Рахт! – зашипели на него из заднего ряда. – Ты чего?
Он снова вздрогнул и даже чуть мотнул головой, отбрасывая ненужные мысли. Посмотрел на замершую в ожидании айну, зацепился взглядом за алые ленты, трепещущие на крышах опустевших паланкинов старейшин. Было тихо, и Рахту вдруг показалось, что все сотни людей на площади смотрят только на него. Будто он сделал что-то неописуемое, невероятное, постыдное.
Рахт оцепенел, не понимая, что происходит.
– Да иди же ты, болван! – снова прошептал кто-то позади него и ощутимо толкнул в спину. – Айна назвала тебя!
Рахт только сейчас заметил, что стоящие впереди него юноши чуть расступились, освобождая проход. Чуть пошатываясь, будто идя по натянутому канату, он двинулся вперед, к помосту, встал рядом с Авером.
– Да будет так, – кивнула айна и отступила на шаг назад, давая слово одному из старейшин. Тот обвел взглядом четверку претендентов, но говорить ничего не стал, лишь сделал знак барабанщику.
Ро-пай бухнул в последний раз, объявляя начало Испытаний.
4
– Почему?! Почему я?
Рахт яростно утирал рукавом белоснежного ритуального санно бегущие из глаз слёзы, но они продолжали литься сплошным потоком. Ему было стыдно, от злости на самого себя хотелось бить кулаком в глиняную стену, но он ничего не мог с собой поделать.
– Тише, тише, брат! Да что с тобой? – шипел Райс, то и дело оглядываясь через плечо – не зайдет ли кто. Он стиснул плечи черноглазого, хорошенько встряхнул юношу, так что у того голова мотнулась назад.
Рахт оттолкнул его, едва не свалив с ног. Раздраженно прошелся по тесной комнатушке с голыми стенами и циновками из высушенных водорослей на полу. Замер у крохотного, забранного деревянной решеткой оконца.
– Прости, – сказал он, не оборачиваясь.
– Успокоился? – скрестив руки на груди, спросил старший.
Рахт не ответил.
– Ты объясни – чего ты так взвился? Хорошо хоть, мозгов хватило помалкивать там, на площади! Опозорил бы айну перед всем поселком, перед посланниками…
– Да знаю я! – отмахнулся черноглазый. Он по-прежнему стоял неподвижно. Падающий наискосок сверху свет располосатил его санно узором оконной решетки.
– Ты не рад решению айны? Ты ведь так хотел отличиться, вчера сам говорил! И вот – ты самый молодой Буревестник, которого когда-либо выставляли на Испытания! Это большая честь!
– Знаю я.
– Ну, так что тогда?! – не выдержал Райс.
– Я хочу… стать клинком Храма, – глухо, будто выдавливая из себя слова, произнес черноглазый.
Райс вздохнул. Вслед за братом промерял шагами комнату, остановившись у противоположной от окна стены.
Они довольно долго стояли молча, слушая доносящиеся снаружи оживленные перебранки Буревестников, стук молотков, радостные вопли ребятишек. Испытания скоро начнутся – идут последние приготовления.
– Знаешь, брат… – сказал, наконец, Райс, оборачиваясь в сторону окна. – Я должен стать Клинком. Все этого ждут, и я не могу подвести айну. Поэтому я постараюсь пройти через все, что там приготовят старейшины. Но если у меня что-то не получится…
Рахт чуть повернул голову, но так и не оглянулся. Замер, широко расставив ноги и стиснув кулаки.
– Если боги распорядятся так, что мне не быть Клинком, – продолжил сероглазый. – То я даже рад, что ты сегодня будешь рядом. Если постараешься – сможешь занять моё место.
– Не займу я твое место, – буркнул Рахт. – Я, как всегда, буду вторым после тебя.
Райс снова вздохнул. Подошел к брату, встал в шаге от него.
– Неужели всё из-за той девчонки из Нарров?
– Не только.
Старший улыбнулся.
– Ну да. Тебе ведь подавай все и сразу, и на меньшее ты не согласен. Ты всегда был таким.
Рахт не ответил, только сильнее поджал губы.
– Все у тебя будет. Со временем. Но не о том ты сейчас думаешь. Для нас сейчас главное – это Испытания. А уж что кому уготовано, и кто на что способен – будет понятно на закате.
– Знаю, – кивнул Рахт. Голос его стал мягче.
– Ну так что? Удачи, братишка? – Райс наклонил голову, пытаясь заглянуть брату в глаза.
Взгляды серых и черных глаз, наконец, встретились, и черноглазый вдруг осветился изнутри искрящейся открытой улыбкой.
– И тебе удачи, брат!
Они обнялись и Райс, рассмеявшись, потрепал младшего по бритой голове. Снаружи гулко громыхнул ро-пай – один раз, второй, третий.
– Пора! – встрепенулся Рахт. Они бросились наружу.
Солнце взошло уже высоко. В узких проходах между зданиями все равно царит тень и прохлада, но центральная площадь залита светом. От алых лент рябит в глазах. Народу на площади и вокруг нее – не протолкнуться. Основная часть населения поселка – здесь, даже рыбаки и сборщики черепашьих яиц и яиц нарров, обычно по несколько дней пропадающие на промысле.
В ожидании начала Испытаний четверка претендентов коротала время в небольшой пристройке, относящейся ко дворцу айны. Они успели получить напутствия старого Артанга, немного размяться с деревянными мечами, поесть и облачиться в ритуальные одежды. За это время по указаниям старейшин на площади велось бурное строительство – деревянный помост был расширен, а в его центре появилось клетка из высоких шестов толщиной в руку, выстроившихся на расстоянии в пару ладоней друг от друга. Внизу шесты были закреплены намертво, сверху – лишь связаны веревками. По форме клетка напоминала бурдюк, но с двумя горловинами – узкими проходами, забранными решетками, связанными из таких же жердей. Горловины располагались на противоположных краях клетки.
На выходе из здания их встретил Артанг, зыркнул строго, призывая к серьезности и степенности. Юноши расправили плечи и взошли на помост с величавой грацией старейшин. Их белоснежные санно издалека бросались в глаза на фоне серых глиняных стен и алых лент. Артанг объяснил, что чем дольше удастся сохранить эту одежду незапятнанной – тем лучше.
Старейшины вместе с айной восседали на специально выстроенном возвышении на правом краю помоста. Пока они – лишь почетные наблюдатели. Управлять Испытаниями будут прославленные воины храма – Арай и Джайрах Сожженный.
Рахт, с трудом сохраняя подобающее спокойствие, метался взглядом по площади, пытаясь определить, с чего начнут. Он помнил, что на прошлых испытаниях было много огня – претендентов заставляли проходить по горящим углям, прыгать через ряды пылающих колец, даже сражаться подожженными деревянными мечами. Но в тот раз не было Джайраха. А что-то подсказывало Рахту, что Сожженный не очень-то любит огонь.
Непрерывный бой барабанов раздражал юношу. Как и негромкий, но отчетливый гул перешептывающихся, перебрасывающихся шуточками зрителей, их взгляды, неотрывно следующие за претендентами.
Скорее бы уже все началось.
Четверка юношей в белых одеждах заняла свое место на помосте. Скосив глаза, Рахт украдкой взглянул на айну, сидящую под легким плетеным навесом рядом со старейшинами. Каррейда была без капюшона, волосы, украшенные белым цветком, уложены назад, открывая всё еще красивое лицо и тонкую шею.
Рахт вдруг вспомнил Ахти. Он и видел-то её вблизи всего раз. Но нежное бледное личико и огромные печальные глаза так запали в душу, что вот уже который день он засыпает с мыслями о ней.
Райс прав. Нужно забыть о ней. Буревестники – уважаемый в Тай клан, и достойный воин Сейларанн может рассчитывать на многое. Но не на айнадар рода Нарров. Самого многочисленного, ведомого самой жесткой и хитрой айной, одной из тех, благодаря которым Тай все еще внушает страх и уважение даже у белокожих с Большой земли.
Забыть… И снова прав старший брат – Рахт не сможет этого сделать. Он должен добиться её. Он скорее сдохнет, но никогда не сможет довольствоваться меньшим.
Голос седовласого Арая оказался зычным, как звук боевого рога варваров с Ледяных островов.
– Итак, передо мной – четверо молодых Буревестников! Все они имеют дерзость считать, что готовы стать учениками Найр-найр-хош. Но, как и всегда, Храм возьмет лишь одного ученика от клана. Самого достойного.
Арай прошелся мимо короткого строя претендентов. Несмотря на молочно-белые волосы, он не выглядел стариком. Морщины на темном, цвета речной глины, лице легли только в уголках глаз – напряженно прищуренных, будто он целится из лука в крохотное кольцо вроде тех, что вдеваются в мочки ушей.
– Но сначала, – продолжил седовласый. – Сначала я хочу увидеть, действительно ли передо мной бойцы, а не кучка сопляков, которых едва научили отличать меч от мотыги.
Подскочили двое безликих в золотых масках, бросили перед юношами тяжелые деревянные мечи.
– Настоящий боец всегда встречает опасность лицом к лицу, – Арай кивнул, давая знак, что можно поднять оружие. – Он не дрогнет, даже если знает, что не сможет победить.
На помост выскочила целая дюжина бойцов. Не сейларанны. Из тех, что прибыли вместе с посланниками. В броне из жестких пластин, сработанных из дубленых воловьих шкур и черепашьих панцирей. На груди у каждого – белый круг с иероглифом Хош.
Дюжина Клинков против четырех мальчишек? Рахт не успел даже удивиться – в два биения сердца замкнув четверку в кольцо, воины выхватили мечи. Слава богам, тоже деревянные.
Это был не бой – скорее избиение. Поначалу мальчишкам удавалось блокировать большинство ударов, но с каждой волной атаки Клинков становились все жестче. Тренировочные мечи встречались с таким треском, будто вот-вот разлетятся на щепки.
Первым разоружили Авера. Гигант отбивался храбро, но был недостаточно быстр. Его подсекли ударом по голени. Упав на колено, он парировал еще пару атак, но Клинки подоспели с двух сторон. Еще один удар по предплечью – и он выронил меч. Вжал голову в плечи, скрещенными руками прикрыл грудь и живот. Впрочем, безоружному ему досталось всего пара увесистых шлепков, и потом ему дали покинуть круг.
Сейн был, как всегда, стремителен и ловок, как пума, и умудрялся избегать, казалось бы, неотразимых атак. Но продержался немногим дольше. Меч из его руки выбили мощнейшим ударом по самому основанию, чуть повыше узкой гарды. Сморщившись, он затряс ушибленной кистью. Левую руку умиротворяющее вытянул перед собой, склонил голову. Джайрах кивнул Клинкам – и юношу тоже выпустили из круга.
Часть воинов отошли в сторону следом за ним. Двое оставшихся в круге Буревестников держались близко, спиной друг к другу, и чтобы окружить их, дюжины бойцов было слишком много. Оставшиеся восемь рассредоточились, дабы не мешать друг другу, и с новой силой бросились в атаку.
Рахт пропустил несколько болезненных ударов по бедрам и корпусу – ни одного прямого, просто выпады противников были так сильны, что блоки продавливались. Каждый раз, когда его меч скрещивался с мечами воинов Храма, пальцы немели от тупой вибрирующей боли, и деревянное оружие едва не вываливалось из рук. А Артанг еще говорил, что сила в бою не главное – важнее сноровка!
Пот застилал глаза, в груди жидкой лавой плескалась злость и досада. Он терпеть не мог проигрывать, ненавидел быть битым и плевать хотел на все мудрствования Артанга о том, что боец должен уметь держать удар.
– Держись, держись, братишка! – выкрикнул Райс, молниеносным веерным взмахом отбивая удар сразу двух противников и заодно прикрывая младшего с левого фланга.
Сероглазый был хорош. Держался уверенно, движения – отточенные, продуманные. Да что там – временами просто красовался. Рахт же, рыча и скрипя зубами, едва успевал поднимать меч, чтобы заслониться от удара.
Один из Клинков, вырвавшись вперед остальных, попытался подсечь юношу косым ударом по голени. Движение получилось нарочито широким, позёрским. Если бы черноглазый пропустил этот удар – пожалуй, и впрямь получилось бы красиво. Но он среагировал вовремя, и к тому же увидел уязвимое место противника, так что сделал то, что остальные даже не пытались.
Он напал сам. Как всегда говорил в таких случаях Артанг, «без головы» – без шанса уйти в защиту в случае неудачи, без оглядки на возможные атаки с фланга, без сомнений в том, что финт вообще получится.
Он не отбивал удар, просто подпрыгнул. Прошедший понизу меч по инерции ударился концом в землю, и Рахт, приземляясь, постарался попасть ногой в середину клинка. Под его весом противник выпустил меч, но успел провалиться, согнуться вперед. Черноглазый, вложив в удар всю ярость, обрушился на открывшиеся плечи и шею.
От удара у Клинка лопнул наплечник из черепашьего панциря, а сам воин с глухим стоном рухнул на четвереньки. Толпа, собравшаяся на площади, взорвалась радостными криками, в которых угадывался многократно повторенный боевой клич Буревестников.
