Владимир Василенко
Серый пилигрим
2
Разместили их на заднем дворе, за конюшней, в покосившейся пристройке, в которой хранился фураж для лошадей. Для сена был возведён дощатый помост – высокий, так что можно было пройти под ним, лишь слегка пригнув голову. Под помостом в живописном беспорядке сгрудились какие-то мешки, ящики, бочонки.
– А что, не так уж и плохо, – хмыкнул Барт, оглядываясь. – Главное, что сухо. Прорех на крыше почти нету. Ну, и вообще… Сеном вон пахнет.
Серый не ответил. Медленно, будто бредя по пояс в воде, протопал к лесенке, ведущей на сеновал, и забрался наверх. Девчонка-прислуга, не отрываясь, следила за магом, пока он не скрылся из виду. Когда её окликнул Барт, подскочила так, что чуть макушкой о потолок не ударилась.
– Нам бы постелить чего-нибудь. Не на сене же спать, – сказал Счастливчик. – И, это… Поесть бы. И выпить. Чего покрепче. Поняла?
Девчонка кивнула и опрометью выбежала из-под навеса. Барт вздохнул.
– Бартоломью, – послышался сверху голос Серого. – Подойди-ка.
Юноша вскарабкался по шаткой, поскрипывающей под ногами лестнице. Замер, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Сквозь щели в стенах снаружи пробивался свет, но его хватало только на то, чтобы сделать мрак из черного серым.
Раздалось негромкое шипение и прямо перед Бартом в воздухе возник горящий ровным голубоватым пламенем шар размером с кулак. От неожиданности юноша чихнул и попятился назад, едва не наступив на лежащего в сене мага.
– Осторожнее, – раздраженно отозвался тот. – Не суетись. Подойди ближе.
– Извините, господин, я… Не ожидал просто. А мы сеновал не спалим с этой штуковиной?
– Это просто свет, – отмахнулся Серый. Он сидел на дощатом полу возле края помоста, придерживаясь одной рукой за перила, сколоченные из толстых ошкуренных жердей.
– Помоги-ка мне…
Маг сбросил свой балахон. Под ним обнаружилось что-то вроде конской упряжи – хитрая система ремней, колец, застежек, затягивающая в тугую паутину все туловище. Ремни были разной ширины, некоторые снабжены крошечными кармашками, и почти ко всем были приторочены какие-то сверточки, фляжки, кошельки и даже стеклянные флаконы. Левое предплечье было сплошь заковано в нечто вроде решётчатого доспеха, поверх которого обвилась уже знакомая Барту толстая серебряная плеть. Приглядевшись, он вздрогнул. Доспех был надет на голую кожу и, кажется, глубоко врос в плоть мага. В нескольких местах в кожу вонзились тонкие прозрачные трубочки, по которым ползет красная жидкость. Эта штука что, кровь из него сосёт?
Сбруя мага была надета поверх плотной шерстяной рубахи с завязками на груди. На левом боку она была темной от крови.
Барт помог Серому частично освободиться от портупей и закатать вверх край рубахи.
– Ох… Вот срань господня! То есть… я хотел сказать – о, Аранос-хранитель!
– Ты уж выбери что-то одно, Бартоломью – либо богохульствуй, либо поминай Хранителя всуе, – проворчал маг, в изнеможении опираясь спиной о перила. – А лучше воздержись и от того, и от другого.
Рана выглядела отвратно – длинный, с рваными краями разрез, идущий наискосок через нижнюю часть грудины. Барт так и представил себе зазубренный клинок, скрежетнувший по ребрам, и по коже пробежал неприятный холодок.
Внизу скрипнула дверь, и на потолке, оттеняя магический шар, на несколько мгновений образовался прямоугольник солнечного света. Барт, перегнувшись через перила, заглянул вниз, но увидеть никого не успел. Зато, спустившись, обнаружил на пороге пару аккуратно сложенных конских попон и плетеную корзину, накрытую сверху куском чистой ткани. Из-под платка выглядывала бутылка с мутной жидкостью.
– О, как раз вовремя! – воскликнул юноша. Наугад выудив из корзины какую-то булку, он впился в нее зубами. Подхватил корзину, перекинул попоны через плечо и снова вскарабкался на сеновал.
– Есть будете, господин? – с набитым ртом спросил он Серого.
Тот, погруженный в угрюмо-сосредоточенное созерцание своей раны, молча покачал головой. После этого Барт на какое-то время забыл о приличиях и, чавкая, как поросенок, в один присест уплел здоровенный кус пирога с капустой и принялся за второй. Откупорил было бутылку, чтобы запить съеденное, но в нос шибанул такой дух, что в глазах потемнело.
– Ф-фу… Ну и сивуха! Надо было пива попросить.
Мага же жуткий запах наоборот вывел из задумчивости. Барт и охнуть не успел, как серебристая плеть, ожив, метнулась к бутылке и вырвала её у него из ладони.
– То, что надо, – одобрительно кивнул Серый, ненадолго поднеся горлышко бутылки к носу, и принялся рыться в своей объемистой торбе.
– Знаете, господин, – негромко сказал Барт, дожевывая кусок пирога. – Давайте договоримся. В следующий раз вы это… Ну, просто попросите, я вам подам. Без этой вашей штуковины.
– Извини. Это… Понимаешь, это как продолжение руки. Использую, не задумываясь.
Смочив в пойле небольшую тряпицу, маг принялся методично вытирать кожу вокруг раны, удаляя запекшуюся кровь. Звуки, которые он при этом издавал, было трудно с чем-нибудь сравнить.
Барт, хоть и не имел опыта в подобных делах, вызвался помочь, и вместе они худо-бедно обработали рану.
– Ну вот, вроде получше. Только кровит всё ещё.
Серый кивнул и, порывшись в одном из бесчисленных кошельков на своей портупее, извлек здоровенную кривую иглу вроде тех, какими пользуются сапожники.
– Вдень, пожалуйста, нитку. Руки дрожат… Так… Нет, не надо такую длинную, делай узел. Давай сюда…
Наблюдая, как маг тщательно смачивает в самогоне иглу и нитку, Барт заподозрил неладное.
– Чтоб вы знали, господин – портной из меня никудышный… В смысле, шить я не умею. Вообще.
– Портной тут и не требуется, – невозмутимо ответил Серый и, шумно выдохнув, сделал пару изрядных глотков из бутылки.
– Может, не надо, господин? Рана вроде неглубокая. Если свести края, да забинтовать потуже – само и срастётся…
– Не срастётся, – охрипшим голосом отрезал маг. – Даже если зашить. Раны от арранийских никталусов не заживают. Подойди ближе… Да не трусь ты! Шить буду сам. А ты своди края раны как можно ближе… Давай же, Бартоломью, у нас не так много времени!
Барт, мысленно воззвав ко всем богам, которых знал, придвинулся ближе.
Шил Серый и правда сам. Стиснув в зубах свернутый вдвое обрезок портупеи, он дрожащими, скользкими от крови пальцами загонял иглу глубоко под кожу, стягивая края раны размашистыми стежками. Барт, как умел, помогал, борясь с приступами дурноты и молясь, чтобы все побыстрее закончилось.
Впрочем, закончилось все и правда быстро. Как видно, маг знал толк в подобных делах. Возможно, и самого себя штопал не впервые.
С рычанием выплюнув портупею с четкими отпечатками зубов, маг откинулся на спину. Лицо и грудь его блестели от пота, все тело била заметная дрожь.
– Плесни, – едва слышно прохрипел он.
– Что?
– Плесни на рану.
Барт, откупорив бутылку, занес её над животом Серого.
– Ну, смелее!
От полившегося на рану пойла маг скорчился будто получил пинок по рёбрам.
– Сами просили… – виновато пожал плечами Барт.
– Заткнись! – огрызнулся Серый, продолжая шипеть от боли. Щелкнул пальцами правой руки, и на ладони вдруг заплясали язычки пламени. Когда он поднес руку к животу, самогон на коже вспыхнул. Барт, матерясь, как портовый грузчик, подскочил к извивающемуся от боли магу, не зная, чем помочь. В конце концов он повалился на мага сверху, чтобы тот, катаясь, не сверзился с помоста.
– Да что ж это такое-то?! Вы себя прикончить решили, что ли? – пыхтел Барт, удерживая бьющегося мага. Задача была не из легких – Серый, несмотря на рану, был чертовски силен.
Затих маг неожиданно. Барт замер, прислушиваясь к его дыханию. Сознание потерял, что ли?
– Эй, господин… – почему-то шёпотом позвал он.
– Может, слезешь с меня, Бартоломью? – на удивление спокойно отозвался Серый.
Барт поднялся, помог ему усесться поудобнее и, обнаружив, что все еще держит в руках бутылку с самогоном, приложился к ней сам, разом осушив чуть ли не четверть. Глотку перехватило так, что он едва не задохнулся, и пару минут провел, кашляя, матерясь и отплевываясь – примерно в равных пропорциях.
– Ну, как ты? – участливо осведомился Серый, когда Барт понемногу пришел в себя.
– Вот страху-то я с вами натерпелся, – признался юноша. Повертел в руках бутылку, нюхнул содержимое, но от повторной дегустации напитка решил воздержаться.
– Ну, не обессудь. Погляди-ка еще разок на рану? Нигде не кровоточит?
– Ммм… Да нет, непохоже. Но выглядит еще хуже, чем в начале. Может, не стоило всё-таки…
– Если не остановить кровотечение – я сдохну уже к вечеру, – огрызнулся маг. – Ладно. Больше прижигать, думаю, нет необходимости. Помоги-ка мне перевязаться.
В торбе у Серого нашелся отрез чистой тонкой ткани, как нельзя лучше подходящей для таких дел. Одним лоскутом, сложив его в несколько слоев, прикрыли саму рану, и туго примотали его узкими полосками ткани, оборачивая их вокруг груди. Рассеченные ударом меча ремни портупеи Серый либо заменил, либо выбросил вовсе, перевесив причиндалы с них на свободные места. Наконец, натянув на себя свой пропахший пылью и конским потом балахон, маг зарылся в сено и затих. Светящийся шар еще какое-то время висел в воздухе, постепенно тускнея. Тот момент, когда он погас вовсе, Барт прозевал – как раз вернулся к опустошению корзины с провизией. Аппетит, несколько притупившийся во время жутковатых медицинских процедур, взыграл в юном Твинклдоте с новой силой.
– Вы есть точно не будете, господин?
– Если тебя не затруднит – оставь мне что-нибудь. И выгляни-ка наружу. Как думаешь, скоро стемнеет?
Барт выбрался во двор, скептически оглядел затянутое сизыми облаками небо.
– Уже начинает смеркаться, – сказал он, вернувшись. – До темноты может, пара часов.
Маг промолчал.
Барт побродил по амбару, от нечего делать заглядывая в бочки. Большинство из них оказались либо вовсе пустыми, либо хранили в себе густые запахи плесневелого зерна или подгнивших овощей.
На сеновале снова взошло миниатюрное солнце – на этот раз зеленоватого оттенка и менее яркое. Барт поднялся наверх и обнаружил Серого сидящим на краю помоста, там, где из-под слоя сена выглядывали темные неоструганные доски. Маг рылся в своей торбе, выуживая один за другим одинаковые с виду квадратные флаконы. Какие-то сразу же клал обратно, некоторые выставлял перед собой на доски.
– Господин…
– Да?
– Вы это серьёзно?
– Насчёт чего?
– Ну, по поводу раны. И этих… клинков? Что значит – не заживают? Совсем никогда?
– Теоретически – да. На практике у меня как-то не было случая проверить. И уж не думал, что проверять придется на себе.
– Так клинок у Черного – магический? И мой кинжал – тоже? – с толикой благоговейности в голосе спросил юноша.
– Вроде того, – кивнул Серый. Выругавшись, прекратил рыться в сумке и озадаченно воззрился на выставленные в ряд флаконы.
– Что же теперь собираетесь делать?
– Ну, можно завалиться здесь и начать помирать. Думаю, много времени это не займёт. Чувствую я себя хреново.
– Выглядите, кстати, тоже.
После перенесенных процедур маг и впрямь походил на мертвеца – кожа была бледной и блестела от пота, глаза ввалились, заострившийся нос торчал, как клюв. Да и освещение было под стать – зеленоватый шарик свет давал ровный, но какой-то неестественный, без теней и отблесков. В нем и сам Барт, наверное, выглядел как поднявшийся со дна утопленник.
– Но вы же не собираетесь помирать, господин?
– Пока нет. Есть одна задумка… Завтра доберусь до Валемирского тракта, оттуда – два дня пути до Дрезенборга. А там – человек, который, возможно, сможет мне помочь. Если захочет… Но это уже другой вопрос.
– Когда выдвигаемся? Надеюсь, утром? Если честно, я бы хоть сейчас спать завалился.
Маг помолчал, задумчиво поглаживая колпачки стоящих перед ним флаконов, будто шахматист, размышляющий перед ходом.
– Знаешь, Бартоломью… Я уже много лет путешествую один. Есть в моих занятиях некая… э-э… специфика, которая делает такое положение вещей наиболее приемлемым.
– Господин, но… Как же я? Я вам не помешаю, клянусь! Мне просто некуда больше податься!
– Ну, учитывая обстоятельства, я вынужден признать, что мне может понадобиться некоторая помощь. Так что договоримся так. Услуга за услугу. Ты поможешь мне добраться до Дрезенборга и решить там дела, связанные с моим исцелением. И, когда я снова буду в форме – я тебя отблагодарю. Можешь пока подумать, что бы ты хотел получить в обмен на свои услуги. Устраивает тебя такой вариант?
– Конечно! – охотно отозвался Барт. – Можете быть уверены, я…
– Ладно, ладно, – отмахнулся маг. – С этим определились. Теперь – к делам более насущным. Есть небольшая проблема…
Он постучал ногтем по одному из флаконов.
– Мне не хватает пары ингредиентов для коктейля.
– Для магического зелья? – уважительно протянул Барт, переходя на шёпот.
– Ну, не то, чтобы магического… В общем, часть составляющих не столь важна, но без одной штуки не обойтись.
– А что за зелье?
– Давай договоримся – поменьше вопросов, ладно? Скажем так – у нас впереди два-три дня пути, и мне надо подготовиться к дороге. Иначе до Дрезенборга я не дотяну.
– Хорошо. Что мне надо будет сделать?
– Я не думаю, что здесь можно достать настойку из корней сальфоры. Придется обойтись обычными мухоморами. Куча побочных эффектов, но выбирать не приходится. Ты знаешь, как выглядят мухоморы?
– Мухоморы? Они же ядовитые!
Серый вздохнул.
– Так знаешь или нет?
– Знаю, конечно! Вы за кого меня принимаете?
– Отлично. К северу отсюда, дальше по дороге, есть небольшая роща. Думаю, там ими можно разжиться. Справишься?
– Обижаете, – расправил плечи Барт.
– Можешь взять лошадь. Только лучше какую-нибудь из местных. Моя Принцесса довольно норовистая. А можно и пешком. Парень ты шустрый – думаю, управишься до темноты.
– Что, прямо сейчас идти?!
Серый снова вздохнул.
– Хорошо, хорошо, я понял, – Барт вскочил на ноги. – Постараюсь управиться. Только…
– Что?
– Если брать лошадь у местных… Нужно же будет платить.
– Скажи, чтобы записали на мой счет. А вообще – не забудь сказать, что ты выполняешь моё поручение. Думаю, тогда заминок не будет.
– Хорошо, я мигом!
Он спрыгнул с сеновала и стремглав выскочил во двор.
– Удачи, – проворчал маг, снова зарываясь в сено.
3
Трактирщик при упоминании Серого сделался суетлив, услужлив и не в меру словоохотлив. Охранники обоза все еще торчали в главном зале, но упились до такого состояния, что едва ворочались, так что он мог всё свое внимание уделить Барту. Воспользовавшись ситуацией, юноша вытребовал у него, помимо лошади, еще и обувку.
Башмаки оказались местами дырявыми и сильно не по размеру – ступни в них болтались, как пестики в ступках. Но Твинклдот был счастлив и такому приобретению. Насовав внутрь башмаков тряпья и соломы и потуже затянув завязки, он взобрался на меланхоличного гнедого мерина, предоставленного ему в пользование и, поглядывая на склонившийся к самому горизонту красный кругляш солнца, отправился в путь.
До рощи, о которой говорил Серый, действительно было рукой подать, к тому же к ней вела хорошо утоптанная тропа.
Оставшись наедине с самим собой, Барт, сам того не желая, погрузился в воспоминания. Сейчас, по прошествии нескольких дней, все казалось не таким ужасным. Да, дом вспыхнул довольно быстро, но почему он решил, что никому не удалось спастись? Ведь он даже не попытался вернуться, узнать о судьбе домочадцев. Возможно, все целы и невредимы, и это его сочли погибшим. А может и похоронили уже, сложив в гроб что-нибудь из его обгоревших вещей.
Барт живо представил себе траурную процессию. Индюк Твинклдот со всеми своими сыновьями и невестками, тетя Марта, её дочка Мила, Мэм с Донной… Толстуха Мэм наверняка плакала бы больше всех. И конопатая Мила тоже – у неё постоянно глаза на мокром месте. Кузены стояли бы с суровыми лицами… Хотя нет, Бонацио тоже, поди, ревел бы будь здоров, время от времени шумно сморкаясь в огромный, как простыня, клетчатый платок.
Старый Твинклдот сказал бы речь – короткую, но очень проникновенную. Ну, хвалить Барта он и после его смерти вряд ли стал – просто язык бы не повернулся. Сказал бы, что оборвался славный род его брата – отца Барта, и какой отец Барта был достойный человек, и какая же судьба злодейка. А потом они бы все вернулись домой, и во время поминального ужина…
Нет, о чём это он. Нету дома-то. Некуда возвращаться.
На опушке рощи Барт спешился, привязал мерина к приметной осине, похожей на двузубую вилку. Уже начинало смеркаться, но разглядеть что-нибудь в траве еще вполне можно было.
– Ну, уж мухомор от какого-нибудь лошадиного дерьма и в потемках отличу, – подбодрил себя юноша, углубляясь в лес по одной из едва заметных тропинок.
Роща была жидкой, почти без подлеска, так что даже сейчас просматривалась чуть ли не насквозь. Подобрав сухую ветку подлиннее, Барт неспешно шагал вперед, вороша ею траву. Поначалу старался держаться тропинки, но потом, поняв, что вдоль неё все вытоптано напрочь, решил немного свернуть.
Было очень тихо, даже птичьего треска не доносилось. Видно, большая часть птиц уже улетели в теплые края. Листва с деревьев уже частично облетела, устлав землю тощим хрустким ковром. Но все равно кроны еще задерживали часть света, так что под их сенью было ощутимо темнее, чем на дороге. Надо было торопиться с поисками.
Мыслями Барт снова перенесся в Валемир. Старый Твинклдот наверняка уже вернулся – до Тиелата и обратно не больше трех дней пути, а при попутном ветре можно и в два уложиться, даже на таком корыте, как «Глория». Как старик встретил весть о потере дома и лавки, Барт даже представить себе не мог, несмотря на всю свою бурную фантазию. Как бы Индюка удар не хватил. Шутка ли – в один миг потерять то, над чем горбатился всю жизнь. А если в пожаре всё-таки кто-то погиб? Или даже все…
Представилось, как из обугленного, еще дымящегося остова вытаскивают Донну – со страшными ожогами на руках, на груди, в черной от копоти одежде. Может, она даже еще жива, и еле слышно стонет, запрокинув изуродованное лицо к небу…
Барт остановился, стиснув зубы, чтобы не взвыть. Уткнулся лбом в корявый березовый ствол, зажмурился, сдерживая уже готовые брызнуть из глаз горячие слёзы.
– Что я наделал… Что я наделал…
О том, чтобы вернуться в Валемир, не может быть и речи. Даже если все обошлось, и домочадцам удалось спастись… Лавка-то точно сгорела дотла. Чтобы восстановить особняк, Индюку наверняка придется выгрести до последней лиры все свои сбережения, а то и заложить «Глорию»… Выкарабкаться из этой ямы будет нелегко. И все из-за глупой выходки непутёвого племянника. Пусть уж Твинклдоты считают, что он погиб. Погорюют немного, да перестанут. А он… Он накопит деньжат и через пару лет вернётся. Обязательно вернётся, и поможет восстановить лавку.
Только бы не было слишком поздно…
Барт утер слезу, вздохнул. Огляделся. Стремительно темнело – он едва различал стволы деревьев в десятке шагов от себя. Стало жутковато. Он прикинул, с какой стороны пришел и торопливо, едва не вприпрыжку, двинулся обратно. Траву по пути ворошил, но без особого усердия. Вся его добыча пока состояла из двух жалкого вида остроконечных мухоморчиков, ещё одного побольше, но раздавленного, а также нескольких грибов, просто заподозренных в принадлежности к мухоморам. Было уже слишком темно, и рассмотреть что-то было все сложнее.
– Так, стоять… – осадил Барт сам себя, упершись в кучу валежника.
Снова завертел головой, оглядываясь. Деревья обступали его со всех сторон, и просвета между ними не было видно. Под ногами хрустели мелкие сухие ветки и опавшая листва. Склонившись к самой земле, будто вынюхивая след, Барт дал приличный круг, пытаясь найти хоть какой-то намёк на тропу. Безрезультатно.
Со стороны рощица выглядела небольшой. Рассудив, что, если идти все время в одну сторону, рано или поздно пересечешь её насквозь, Барт трусцой побежал вперед. Про поиски грибов забыл окончательно – страх заблудиться всё нарастал. В лесу юный Твинклдот ориентировался прескверно, что неудивительно для человека, всю сознательную жизнь проведшего в крупном городе.
Подлесок стал гуще, приходилось продираться через кусты. Забурившись в какие-то колючие заросли, Барт остановился. Сердце колотилось, как бешеное, и вовсе не от бега. Лес вокруг вдруг показался настоящими дебрями. Юноша явно удалялся от опушки.
Было очень тихо, только хрустело под ногами. Он замер, надеясь услышать хоть что-нибудь еще. Например, фырканье оставленной на опушке лошади.
Но со всех сторон поползли совсем другие звуки. Непонятные шорохи, похрустывания, поскрипывания. Барта бросило в жар.
– Болван… – в бессильной злобе прошипел он. – Куда же ты попёрся? Ни факела, ни огнива. И кинжал Серому отдал…
Он помотал головой, отгоняя сонм жутковатых звуков. Развернулся и побежал обратно. Бежал долго, пока не запыхался. Стало уже совсем темно, так что приходилось приглядываться, чтобы не врезаться в дерево или не споткнуться о какую-нибудь корягу.
Между деревьями – никакого просвета. Разве что вверху. Барт запрокинул голову, разглядывая кусок неба между поредевшими кронами. На темно-сером пологе уже можно было разглядеть тусклые огоньки звёзд.
Прошлой ночью луна была почти полной. Нужно подождать – если повезет, и туч не будет – должно быть посветлее.
Барт представил, как шатается по залитому мертвенным лунным светом лесу и поежился. Ну, нет, какое там ждать. Надо выбираться отсюда!
Он снова прислушался. Кажется…
По спине пробежал неприятный холодок, а колени вдруг ослабели так, что Барт даже присел. Закусил костяшки пальцев, чтобы не вскрикнуть.
Тонкий мелодичный голосок. Ни слов, ни мотива не разобрать – слишком далеко – но явно кто-то поёт. Стало не просто жутко, а страшно, до одури страшно, так, что захотелось закопаться под землю или броситься бежать, не разбирая дороги и вереща, как резаный.
Вспомнились вечерние рассказы толстухи Мэм, которыми она потчевала маленьких Барта и Бонацио, усаживая их возле очага с кружками горячего морса. О сладкоголосых русалках и сиренах, заманивающих путников в свои смертельные ловушки… Хотя нет, здесь вроде бы ни реки, ни озера поблизости не видно. Значит, круг фей. Сегодня, наверное, полнолуние, и их магия особенно сильна…
Голос становился то тише, то чуть громче – похоже, его источник передвигается. А Мэм говорила, что феи не покидают своего круга. Вот и верь после этого глупым бабьим сказкам.
Барт выпрямился. Страх поутих, и ему на смену всё настойчивее пробивалось неуёмное любопытство. Хоть одним глазком взглянуть, а? Не подходить близко, чтобы их магия не успела подействовать, но посмотреть хотя бы издалека…
Труднее всего было сделать первый шаг – казалось, что стоит ему пошевелиться, как его тут же заметят. Огромные, болтающиеся на ступнях башмаки не очень-то способствовали незаметному передвижению. Но пение стало постепенно затихать, удаляться, и последнее, чего хотелось бы сейчас Барту – это снова остаться одному. Он осторожно, стараясь не шуметь, двинулся на голос. Через какое-то время впереди, между деревьями, показался едва заметный огонёк.
Голосок поющей был чистый, тонкий, слегка дрожащий, как натянутая до предела струна. Такой может быть только у фей. Песенка незатейливая – про простушку, поверившую заезжему молодому купцу и отдавшему ему свою девичью невинность. Купец, как водится, уехал, и поминай, как звали. А девушка теперь не знает, куда деваться, и людская молва её не щадит, и по милому-то она тоскует… Барт даже слегка разочаровался. Как-то не вязался этот деревенский мотивчик с его представлениями о чарующей магии. Но голос был такой красивый, что все равно можно было заслушаться.
Огонек тихонько плыл, то и дело выглядывая из-за стволов деревьев. Юноша подобрался уже достаточно близко – до поющей оставался пару десятков шагов, если не меньше. Если бы не темнота и не деревья, он бы уже наверняка её увидел.
Под ногами Барта хрустнула большая ветка, треск в тишине разнесся, как звук выстрела. Песня оборвалась на полуслове, и огонек впереди вдруг тоже погас.
– Проклятье… – прошипел Барт, убирая ногу с ветки. Постоял немного. Тишина. Двинулся дальше, к тому месту, где в последний раз мигнул огонёк. Под ноги легла плотная, утрамбованная земля. Неужели тропа? Он даже присел, ощупывая землю.
Похоже на то. Может, это добрая фея, и она его не заманить в чащу хочет, а наоборот – вывести?
Ободренный таким предположением, Барт ускорил было шаг, но потом снова оробел. А вдруг это уловка? Подпустить его ближе, а потом…
Он, время от времени наклоняясь и ощупывая землю, чтобы не сбиться с тропы, продвигался вперед. Окончательно стемнело, луны еще не было, так что вокруг маячили лишь черные силуэты. Барт вытянул вперед руку. Собственную ладонь можно было различить с трудом. Снова вернулся страх. Один, без оружия, без огня, в заколдованном лесу. Воплощение всех его детских кошмаров.
Он в очередной раз остановился, вслушиваясь в тишину с таким старанием, что казалось, даже уши зашевелились, как у собаки.
Никого. Тишина.
Сделал пару шагов по тропе… И почувствовал спиной чье-то прикосновение.
Заорал Барт так, что горло, только-только отошедшее после мертвой хватки черного мага, снова рвануло острой болью, и крик оборвался глухим хрипом. Разворачиваясь, юноша запутался в своих дурацких башмаках и рухнул на спину, на лету стеганув наугад палкой в темноту. Палка пришлась во что-то мягкое.
Упав, он зашипел от боли: в левую лопатку впился то ли камешек, то ли сухая ветка. Перекатился вбок, вскочил на ноги, крепко стискивая палку обеими руками у края, как меч. Атаки ждал отовсюду, так что завертелся на месте волчком, шарахаясь от каждого силуэта.
– Ну, давай, давай! Подходи! – забормотал он. Голос его, ставший еще более хриплым, звучал очень даже зловеще.
Из темноты донеслись жалобные всхлипы.
– Н-не надо, господин! Не бейте!
Барт замер, не сразу сообразив, с какой стороны идет голос.
– Кто здесь?! – по возможности грозно спросил он. – А ну, выходи! Только без всяких там магических штучек, иначе…
Продолжать он не стал – пусть противник помучается догадками.
В ответ кто-то громко хлюпнул носом. Барт окончательно осмелел.
– Где свет? Здесь свет был!
– Се… Сейчас… – еле слышно прошелестел тонкий голосок.
Послышался стук кремня, и справа от Барта вспыхнуло несколько искр. Он, наконец, разглядел в высокой траве на краю тропы маленькую бесформенную фигурку.
Сухие щелчки огнива звучали довольно долго – подпалить трут удалось далеко не с первой, и даже не с десятой попытки. Наконец, в траве затеплился огонек маленькой старой лампадки. В неверном желтом свете Барт с трудом разглядел сидящую на земле девчонку – ту самую дурнушку с постоялого двора, с косичками, похожими на крысиные хвостики.
– Ты?!
Барт опустил палку и шумно вздохнул.
– Ну ты меня и напугала…
– Простите, господин, – всхлипнула девчонка. – Я не хотела… Я сама так испугалась…
– Ну ладно, ладно, не реви, – буркнул Барт, стараясь не смотреть на неё. – Что ты здесь делаешь вообще? Одна, на ночь глядя?
– За грибами ходила.
– Издеваешься, что ли? Какие тут грибы в потемках?
Она молча поднялась и повела лампадкой в сторону, освещая опрокинутую корзину, из которой высыпалась приличная гора каких-то мелких грибков на тонких ножках – кажется, опят.
– Я уже назад возвращалась, – тихонько, будто оправдываясь, ответила дурнушка, снова хлюпнув носом.
– Понятно… Сильно я тебя? Ну, палкой…
Она неопределенно пожала плечами. Барт явственно почувствовал, как сгорает от стыда – даже кончики ушей пощипывать начало.
– Прости, я не хотел… Слушай, а дорогу домой найдешь?
– Конечно. Вот же она, тропинка.
– Да, точно. Это хорошо. А то я, признаться, заблудился слегка. Пойдем, я там мерина вашего привязал где-то на опушке.
Он молча помог девчонке собрать рассыпавшиеся грибы. Подобрал и свое лукошко. Его жалкая добыча была внутри, но это его не особенно-то обрадовало.
– Вы тоже ходили за грибами, господин?
– Ну… Не то, чтобы… Мухоморы мне нужны. Только вот не найдешь их у вас тут. Повывелись, наверное, уже.
– А много нужно?
– Ну… – Барт пожал плечами. Он и сам забыл уточнить у Серого, сколько тому нужно – полное лукошко или пару шляпок. – Да ладно, какая разница. Сейчас уже все равно ничего не отыщешь.
– Почему? Их же полно везде, – возразила девчонка, дернув худым плечиком. – Хотите, прямо сейчас наберу?
– Ну, давай попробуем… – Барт протянул ей лукошко.
Девчонка даже не отходила далеко от тропы. Побродила немного вокруг, подсвечивая землю лампадкой, и вскоре вернулась чуть ли не с полной корзиной.
– Вот это да… – ошарашено протянул Барт. – Ну, это… Спасибо. Очень выручила. Пойдем?
Девчонка смущенно кивнула. Они двинулись вперед по тропе.
Барт чувствовал себя полным идиотом. Чуть не заблудился, мухоморов сам не набрал… Да и с девчонкой глупо получилось. Болван! Распустил нюни, как распоследняя несмышленая недоросль! Заколдованный лес. Круг фей. Чарующее пение…
– Слушай… Тебя как зовут-то?
– Бланка.
– Бланка, а это… Это ты… Ну, пела сейчас? Про девушку и купца?
– Угу, – еле слышно ответила она.
Некоторое время они шли молча, потом Барт, откашлявшись, продолжил.
– А знаешь, ты очень… Очень красиво поёшь. Голос у тебя, как у феи. Правда. Я аж заслушался.
Дурнушка низко склонила голову, но ничего не сказала. Барт тоже смущенно замолчал.
Они довольно быстро вышли к опушке. В свете выглянувшей луны Барт почти сразу разглядел мирно стоящего неподалеку мерина. Как раз вовремя: пламя в лампадке неровно колыхалось, похоже, заканчивалось масло. Не успели они усесться верхом, как огонь и вовсе погас, так что весь путь до постоялого двора они проделали при лунном свете. Мерин шагал неторопливо, размеренно, умиротворяющее пофыркивая. Девчонка сидела позади Барта, держась за его талию. Почти невесомое прикосновение худеньких ручонок почему-то не на шутку волновало юношу. Выглядел он наверняка очень глупо, так что в очередной раз порадовался, что в темноте этого все равно никто не увидит.
– Слушай, Бланка… – спросил Барт, когда они уже въехали на задний двор. – А не боязно тебе? Ну, бродить вот так по лесу одной? Да еще по вечерам…
– Я люблю там ходить. Там тихо, и нет никого…
Встречать их у конюшни, конечно, никто не собирался. Барт сам направил мерина к коновязи.
– А вдруг волки?
– Нет, что вы, господин. Откуда? Тут пустоши кругом, до настоящего леса далеко.
– Ну, или… Не знаю, мало ли кто тут шастает… Бандиты какие-нибудь. Обидят еще. Не страшно?
Он спешился сам, помог спуститься девчонке.
– Здесь страшнее, – тихо ответила она, оглядываясь на все еще светящиеся оконца таверны, затянутые мутными потрескавшимися стеклами.
