Владимир Василенко
Серый пилигрим
– И вы утверждаете, что ничего не знали об этом подземелье? – обернулся он.
– Я вас уверяю, господин! – лепетал камердинер, утирая пот со лба огромным платком. – Дон Корнелий держал его в тайне. Он даже для ремонта погреба использовал не местных рабочих, а привез какую-то бригаду из Редорана…
Карл молча зыркнул на него, и Алонсо, скиснув, вжал голову в плечи.
– Из Редорана? – многозначительно переспросил Торн.
– Свет, господин! – подал голос один из латников. – Там, впереди!
Маленький отряд, грохоча сапогами и лязгая доспехами, пересек залу.
– Дон Бенедикт! – первым вскричал Алонсо. – О, боги, он мёртв!
– Поразительная наблюдательность, – язвительно отозвался имперец. Оттеснив солдат, прошелся по тесному закутку, брезгливо перешагивая через лужу крови. Внимательно осмотрел обгоревшие остатки бумаг на полу.
– Прятаться здесь негде, – проговорил он. – Убийца, похоже, уже выскользнул наружу… А это у нас что?
Он поднял с пола разорванную серебряную цепь с круглым медальоном.
– Герб Кроу, если не ошибаюсь…
Карл, заглядывая поверх плеча стоящего в дверях солдата, тоже увидел медальон.
– Лео… – прошептал он одними губами.
5
Каменный пол был холодным и гладким, как лед, и долго сидеть на нём не получилось. Поднявшись, Леонард поводил руками в темноте и осторожно, мелкими шажками, отошел от плиты с барельефом. Глаза привыкли к темноте, и впереди, на расстоянии десятка шагов, он видел на стене ровный голубоватый отсвет. Похоже, коридор резко поворачивал налево, и источник света находился там, за углом.
Леонард медленно, будто превозмогая толщу воды, шагнул дальше, но страх тысячами невидимых нитей тянул назад. Покидать площадку у входа не хотелось – казалось, стоит только отойти на несколько шагов, и тьма проглотит тебя целиком, и никогда не найти дороги обратно.
Но торчать на месте юноша тоже долго не мог. Непрерывно загребая перед собой руками, как пловец, чтобы ни на что не наткнуться в темноте, он мелкими скользящими шажками преодолел расстояние до поворота.
Осторожно выглянул за угол, готовый тут же отпрянуть назад и броситься к выходу. Но увиденное настолько поразило его, что он, сам того не замечая, выпрямился и, раскрыв рот, сделал несколько шагов навстречу открывшейся картине.
У самых ног Леонарда разверзлась бездонная пропасть, над которой нависла ажурная паутина узких мостиков из плит белого камня, пестреющих пятнами бурого и зеленоватого мха. Мосты были переброшены между крошечными островками, представляющими собой вершины исполинских каменных столбов, основания которых терялись во мраке. Куполообразный потолок пещеры ощерился гроздьями свисающих вниз сталактитов, во многие из которых были вмурованы массивные железные кольца, с которых свисали на цепях продолговатые ажурные клетки с заточенными в них огромными полупрозрачными кристаллами неправильной формы, испускающие голубоватый свет. Каждая такая клетка была в добрых два человеческих роста высотой, а цепи, их удерживающие, толщиной могли сравниться с запястьем Леонарда.
Такие же кристаллы, но поменьше, размером с человеческую голову, располагались через равные промежутки на перилах мостов, чётко обозначая их светящимся пунктиром.
Кристаллов было много – пожалуй, сотни. Но, несмотря на обилие источников света, их хватало только на то, чтобы хорошо были видны сами мосты и небольшие ротонды на каждом из островков. Основная же часть каверны тонула во мраке. Она была слишком огромна. Леонард прикинул, что при таком раскладе весь утёс, на котором выстроен Кастл-Кроу, похож на скорлупу выеденного яйца – внутри он пуст, и если бы не твёрдость верхней части скалы, замок попросту провалился бы вниз.
Он осторожно ступил на мост. Тот был узкий – едва разминуться двоим, а перила едва доходили до середины бедра. Пропасть внизу раскинулась во всей красе, и хотя высоты Леонард никогда не боялся, в груди неприятно похолодело. Назло своему страху он подошел ближе к краю и, перегнувшись через перила, заглянул вниз. Хотел было крикнуть что-нибудь, чтобы послушать эхо, но нарушать первозданную тишину пещеры казалось кощунством. Да и попросту было страшновато. Жаль, факелов нет – сбросить бы вниз, посмотреть, насколько глубока пропасть.
Он коснулся светящегося кристалла, вмонтированного в вершину одного из столбиков перил. На ощупь тот оказался очень холодным и будто бы колючим – пальцы неприятно занемели от прикосновения. Леонард, придерживаясь за перила, попробовал пихнуть его ногой. После пары ударов кристалл накренился, шатаясь в своем гнезде. Юноша поддал сильнее, и по гладкой, как зеркало, поверхности пошла сеть мелких трещин, отчего кристалл засветился заметно ярче. Ещё удар – и он, вырвавшись из крепления, кувыркнулся вниз.
Леонард проводил его взглядом. Светящееся пятно, стремительно уменьшаясь в размерах, исчезло, но потом снизу донёсся хлопок, и ослепительная вспышка на миг высветила дно пропасти, ощерившееся длинными копьями сталагмитов. От неожиданности Леонард отпрянул назад, прикрывая глаза ладонью, ударился о перила на противоположной стороне моста. Опасно накренился назад, едва не переваливаясь через них, но сумел сохранить равновесие.
Тело обдала горячая волна ужаса. Он, с трудом разжав пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в перила, отошёл от края. Сердце колотилось так, будто он пробежал по крайней мере лигу. Впрочем, испуг прошёл быстро, и его сменила жгучая злость на собственную глупость.
Он вернулся назад, на естественный карниз, опоясывающий стену пещеры. Заметил сложенную неподалеку от входа связку факелов, табурет, флягу для вина, какие-то тряпки, веревки, видимо, тоже оставленные отцом. Граф, похоже, основательно принялся за исследование этой пещеры. Непонятно только, почему он делал это в одиночку, и держал само существование пещеры втайне.
Возможно, ответ скрывается в тех записях, что Леонарду удалось спасти. Юноша бережно достал из-за пазухи тяжелый фолиант. Расположившись у входа на мост, рядом с одним из столбиков, увенчанных светящимся кристаллом, он раскрыл книгу, один за другим извлекая помятые и обгоревшие листки.
Свет, исходящий от кристалла, был блёклым и окрашивал кожу на руках в мертвецки-белый цвет, а бумажные страницы в нем казались серыми, будто присыпанными пеплом. Впрочем, главное, что его хватало на то, чтобы можно было бегло читать.
Он сразу узнал в набросках отца схему этой огромной пещеры. Вот вход, вот мосты с одного островка на другой… В центре пещеры – островок побольше, и похоже, ради него и выстраивалось всё это хитроумное сооружение в пещере. Все дорожки вели в центр, и для части из них отец на схеме оставил заметки.
– Перевёртыш… Булава… Шипы… – читал Леонард.
Со схемой всё было понятно. Отец, обследуя подступы к строению в центре пещеры, отмечал на карте обнаруженные ловушки. Одна из них и оказалась роковой. Не было никакого таинственного убийцы. Стрела, убившая графа Кроу, была заложена неведомыми инженерами пещеры, наверное, сотни лет назад. Но даже века спустя она исправно выполнила своё предназначение. Не пропустила незваного гостя туда, к центру лабиринта.
Леонард, привстав, отыскал тот самый островок. Он находился чуть ниже остальных, мосты от него отходили в четыре стороны, как на стороны света. На нем была выстроена ступенчатая пирамида с узким высоким входом с одной стороны. По бокам от входа возвышались статуи многоруких чудищ с бычьими головами и огромными копьями с причудливыми наконечниками, похожими на застывшие языки пламени.
Сверившись с отмеченным на схеме маршрутом, Леонард понял, что отец почти достиг цели. Он обошёл по спирали всю пещеру, постепенно приближаясь к центру, и потерял бдительность перед самой пирамидой. А может, даже внутри неё.
Леонард принялся за изучение записей, сделанных почерком матери. Все они выглядели как часть одного большого письма. В каком порядке их читать, было непонятно, тем более, что значительная часть записей была утеряна или серьезно пострадала от огня. Бросив тщетные попытки восстановить порядок, Леонард принялся читать всё подряд.
«… обычно в крупных городах. Возможно, в Дрезенборге, или в одном из полисов Дартарии. Последний раз мы виделись много лет назад, еще до нашего знакомства с тобой. Тогда она собиралась на юг, на побережье. Возможно, стоит поискать её в Валемире. Она ценит роскошь и удобства, и хоть предпочитает оставаться в тени, как и все мы, но для неё всегда было важно иметь определенный вес в обществе. В общем, ищи среди незамужних, но влиятельных дам. Таких не слишком много. У неё может быть любое имя, но обычно она подбирает что-то, созвучное её собственному – Арайя Шу. Когда найдешь её, не торопись, постарайся познакомиться поближе, и осторожно начинай расспросы. Если спугнёшь – новые поиски могут затянуться на годы, особенно сейчас, когда все в панике от того, что веками складывающийся баланс рушится. Я думаю, мой кулон, который я оставляю вместе с этим письмом и книгой, поможет завоевать её доверие…».
Леонард прикрыл глаза, откинувшись спиной на гладкие столбики балюстрады, огораживающей мост. Помотал головой, будто отгоняя дурной сон, но сквозь сжатые веки всё равно просочилась солёная влага. Он досадливо смахнул слёзы – надо же, расклеился, как девчонка.
Сколько он себя помнил, на маминой шее был этот кулон – крохотная, свернувшаяся кольцами двуглавая серебристая змейка. Одна голова – с изумрудными глазками, вторая – с рубиновыми. Ребенком он любил разглядывать его, изумляясь тонкой работе – если приглядеться, можно было различить каждую чешуйку на боках змейки, а из её приоткрытых пастей торчали едва различимые клычки и узкие, с волосок толщиной, раздвоённые языки. Это было настоящее чудо. Маленький Лео никогда не сомневался, что мама была волшебницей. И только гордился этим.
Он бы очень хотел увидеть этот кулон снова, но теперь-то змейка точно потеряна.
Он вернулся к записям.
«… позаботиться о Лео. В своё время за ним придут. И если раньше я воспринимала это вполне спокойно и сама собиралась подсказать ему правильный путь, то теперь я с содроганием думаю о том, что его ждёт. По большому счету, он обычный мальчик, но для них сейчас важна каждая капля Серебряной крови, даже если она течет в жилах смертного. Все мои надежды – на Арайю, но если она…».
Листок обрывался чёрным обугленным краем. На следующем уже было совсем про другое, совсем уж непонятное.
«… Первое время он почти ничего не сможет есть, кроме жидких бульонов и овощных соков. Будьте терпеливы и настойчивы. С ним постоянно должен кто-то находиться рядом. Старайтесь не раздражать его и не злить, показывайте, что хотите ему только добра. Когда его рассудок прояснится, постарайтесь объяснить, кто вы, повторяйте моё имя – я думаю, он должен его помнить. Возможно, он пока плохо…».
Следующий листок. Тот самый, что первым попался ему ещё там, в тайном кабинете.
«Любимый, надеюсь, что тебе не придется читать всё это. Но если мы больше не увидимся, пусть у тебя будет возможность узнать, что же произошло. Оставляю это письмо и некоторые из моих вещей надежному человеку. Единственному, кому я еще могу доверять. Я не могу требовать от него слишком многого, и скорее всего, он побоится разыскивать тебя. Но надеюсь, что он хотя бы сохранит то, что я ему доверила. И когда-нибудь, когда всё немного утихнет, вы сможете встретиться, и ты получишь это моё послание. Молю Араноса, чтобы это произошло достаточно скоро.
Начну с самого главного. Думаю, ты давно догадывался, что я…».
Страница заканчивалась, на следующей – снова про другое. Леонард с досадой хлопнул себя по коленке. Чтение маминых записей рождало больше вопросов, чем ответов. Но больше всего он злился на себя за то, что не сумел уберечь хотя бы эти крохи от Бенедикта.
Воспоминание о том, что старший брат мёртв, пронзило его ледяной стрелой, и он вздрогнул, передёрнув плечами. Он ещё толком не свыкся с мыслью о гибели отца и вот – новая потеря. Пусть они с Бенедиктом никогда не ладили, но он был частью семьи. В привычный уклад жизни Кроу вторглась страшная, безжалостная сила, готовая всё смести на своём пути. Но ради чего?
Леонард опустил взгляд на следующую страницу.
« … придется тебе самому. Они на каждом шагу, и не стоит тешить себя надеждой, что механизмы слишком стары, чтобы действовать. Это убежище создано для того, чтобы простоять века. Но, если будешь действовать осмотрительно, всё получится. Умоляю, будь осторожен! Обратный путь будет куда легче. Когда доберешься до…».
Тягучую тишину пещеры нарушил протяжный рокот, будто волокли что-то тяжелое по каменному полу…
Или сдвигали плиту! Леонард вскочил, снова хватаясь за рукоять несуществующего меча. Кто-то последовал за ним через тайную дверь за барельефом? Так быстро?!
Юноша с трудом удержался от того, чтобы опрометью броситься бежать по мосту в глубь пещеры. Вовремя вспомнил про ловушки. Но и прятаться здесь было негде, так что он, схватив по незажженному факелу в каждую руку, приготовился отражать нападение, если таковое последует.
Мгновения напряженного ожидания тяжелыми каплями падали в пропасть пещеры и без отзвука исчезали в ней. Леонард до рези в глазах всматривался в полукруглый проем, через который он сюда вошёл, но наружу никто не показывался.
Послышалось…
Леонард отбросил неуклюжие деревяшки и принялся собирать листки с записями, которые уронил с перепугу. Отложив в сторону схему лабиринта, он спрятал остальные бумаги между страницами фолианта и засунул его под куртку. Попрыгал на месте, проверяя, чтобы книга не выскользнула ненароком из-под пояса.
Пирамида в глубине пещеры казалась выстроенной из кусков тёмного льда. Над ней нависало три крупных кристалла, их свет отражался на ступенях расплывчатыми полосами. Зияющий тьмой вход одновременно манил и страшил. Но Леонард уже понял, чего хочет. Пройти до конца тот путь, которым шёл отец.
В забытой фляге осталось немного вина, и он осушил её в несколько глотков. Еще раз оглянулся на туннель, ведущий назад, к барельефу. Было неприятное чувство, что оттуда сейчас кто-нибудь появится. Леонард подбодрил сам себя и, сверившись со схемой, отправился в глубь каверны. Продвигался с предельной осторожностью.
Первый капкан отец отметил на середине второго моста, ведущего направо.
– Перевёртыш… – пробормотал Леонард, сверяясь с записями. Оглядывая каждую плиту под ногами, увидел сделанную сажей пометку, хорошо заметную на белом камне.
Осторожно попробовал плиту ногой. Вроде всё в порядке. Однако, стоило чуть поднажать, перенеся на ногу более существенную часть веса, как плита заметно подалась, проворачиваясь по поперечной оси. Убрал ногу – плита вернулась на место, встав с соседними так плотно, что трудно было бы, пожалуй, и лезвие ножа просунуть.
Леонард покачал головой и осторожно миновал опасный участок сбоку, держась за перила.
В целом все оказалось даже проще, чем он предполагал. Отец отметил все ловушки издалека бросающимися в глаза знаками. Кое-где они были и не нужны, потому что ловушки были одноразовыми – как, например, упавшие откуда-то сверху железные шары размером с голову, утыканные тонкими длинными шипами. Леонард осторожно потрогал один из них сапогом, внутренне содрогнувшись от мысли о том, какого же получить такими шипами по неприкрытой бронёй спине.
Он относительно быстро преодолел извилистый маршрут, ведущий к пирамиде. Серьёзно задержался лишь на последнем мосту. Здесь было отмечено сразу две ловушки. Одна из плит, если приглядеться, была испещрена узкими отверстиями, из которых, стоило ступить на неё, вырывались острые, как бритвы, клинки. Чтобы преодолеть этот участок, пришлось перелезать через перила и пробираться по наружной кромке моста.
Карабкаться таким манером пришлось довольно долго, потому что вскоре за шипами в мосту зияла широченная проплешина – одна из плит, похоже, попросту обвалилась вниз.
Уже на островке, там где мост нырял под широкую арку, Леонард увидел и следы третьей ловушки – той самой, что оказалась для отца роковой.
На полу валялось с полдюжины тяжелых ржавых стрел, больше похожих на гарпуны. Он поднял одну из них, ухватив за хвостовик, и внутренне сжимаясь, оглядел плоский наконечник, ощерившийся крючковатыми шипами. Несмотря на то, что древко стрелы сплошь покрылось шершавой коркой ржавчины, наконечник был настолько острым, что им можно было резать бумагу.
Удивительно, как отец вообще сумел выбраться с такой штукой в боку.
Леонард с омерзением отбросил страшное орудие и осторожно прошёл арку. Пирамида была прямо перед ним, к ней вела широкая, выложенная зеркально ровными плитами дорожка, по бокам которой тускло мерцали магические кристаллы, установленные на невысоких, по пояс, квадратных тумбах. До входа было не больше двадцати шагов. Можно было разглядеть в подробностях огромные, в два человеческих роста, статуи каменных стражей с бычьими головами. Как и барельеф, выполнены они были с поразительным мастерством и тщательностью, впечатление портил только скопившийся на них слой грязи да какие-то засохшие белесые потёки.
Наверняка и на этом участке незадачливого исследователя подстерегали смертоносные ловушки. Но на этот раз нет никаких подсказок. Леонард, пожалуй, впервые за весь путь, всерьёз засомневался, стоит ли соваться дальше.
Впереди, в глубине пирамиды, виднелся свет – скорее всего, такие же кристаллы, что и повсюду здесь. Но что конкретно там скрывается, не разглядеть.
Но наверняка что-то важное. Что-то, связанное с мамой. Ведь именно она написала отцу об этом лабиринте под замком. Это как-то связано с её исчезновением. С книгой, которая не должна попасть в руки Валору…
Она противостояла Валору? Может, и отец вслед за ней? И обвинения в связи с Балтазаром не напрасны?
Впрочем, какой Балтазар? Смешна была сама мысль о том, что к этой удивительной пирамиде может иметь отношение какой-то никому раньше не известный бастард редоранского короля Редгара, который и на трон-то претендует только потому, что Валор истребил всех законных наследников.
Здесь чувствовалась тайна. Настолько древняя и страшная, что от одного прикосновения к ней дрожь пробегала по хребту…
– Ну же, парень! Шагай, чего застыл?
Голос раздался прямо за его спиной, и от неожиданности Леонард заорал так, будто ему плеснули кипятка за шиворот.
Позади него, небрежно опершись плечом об арку и поигрывая одной из жутких стрел-гарпунов, стоял Сандро Фелендор.
6
– Только на этот раз без глупостей, – спокойно проговорил имперец. – Отдай мне книгу, а потом двигай вперёд.
– Ты… ты следил за мной, мерзкий колдун! – простонал Леонард.
– Ну да, – пожал тот плечами. – Тут полно ловушек, и я позволил тебе провести меня через них. Но, сдается мне, это ещё не конец.
Леонард оглянулся через плечо на вход в пирамиду.
– Да-да, мой мальчик, – жестко усмехнулся имперец. Выглядел он ненамного старше самого Леонарда, но сейчас юный Кроу чувствовал себя перед ним просто сопляком. – Двигай вперед, и будь осторожен. Мне нужно, чтобы ты разведал путь для меня. И желательно, чтобы продержался подольше. Но сначала – отдай книгу.
Он вытянул вперед руку. Тускло блеснули перстни, нанизанные на тонкие холёные пальцы.
В ответ Леонард лишь грязно выругался, предложив имперцу вместо книги нечто, на что тот вряд ли бы согласился.
– Ну что за грубость, – поморщился Сандро. – Слова, совсем не достойные отпрыска благородного графа. Книгу, щенок!
– Попробуй возьми! – огрызнулся Леонард и попятился вглубь островка, держась по краю вымощенной квадратными плитами дорожки.
Имперец спокойно следил за ним, не меняя позы. Леонард пятился дальше, ступая осторожно, будто по тонкому льду. Ему казалось, что плиты под ногами потрескивают под его весом, а сама поверхность дорожки покачивается, будто движимая толщей воды, колыхающейся под тонкой ледяной коркой. Каждая миг исполнился ожидания развязки, которой страшишься и желаешь одновременно. Как во время дуэли с десяти шагов, когда разворачиваешься и успеваешь заглянуть в черный глазок пистолетного дула, которое вот-вот изрыгнет огонь.
Леонард полжизни бы сейчас отдал за возможность сразиться с черноволосым на честной дуэли, но не стоять вот так – безоружным, беззащитным, дрожащим так, будто Дева Смерти уже обняла за плечи своими ледяными пальцами и ласково, но настойчиво тянет за собой в бездну.
Пятясь, он оступился, задев одну из тумб со светящимися кристаллами, и завалился на спину. Чтобы смягчить падение, пришлось ухватиться за кристалл всей пятернёй. Руку будто бы пронзили тысячи мелких иголок, и онемение быстро распространилось до самого локтя. Под весом Леонарда кристалл выдрался из крепления и со стеклянным звоном брякнулся рядом с ним на пол. По гладкой поверхности тут же пошли полоски продольных трещин.
Леонард взвыл, потирая ушибленную поясницу. Сандро раздраженно крякнул.
– Быстрее, щенок! Не трать зазря моё время.
– Да пошёл ты! – рявкнул юноша, поднимаясь на четвереньки и укрываясь от имперца за тумбой. Треснувший кристалл лежал прямо у его ног и, кажется, тихонько, но непрерывно звенел. Леонард опасливо покосился на него, потом на Сандро, который, потеряв терпение, двинулся к нему. В руке имперца сверкнул полумесяцем клинок изогнутого кинжала.
Как и сам Леонард, имперец придерживался края дорожки. Ступал мягко, бесшумно, ставя ступни в одну линию, будто шёл по канату. Укрываясь от надвигающегося убийцы за тумбой, Леонард напружинился, как подкарауливающая добычу кошка.
Сандро приближался нарочито медленно, поигрывая кинжалом. До него оставалось не больше пяти шагов, когда Леонард, наконец, выпрямился. Ладони, обхватившие кристалл, уже сплошь покрытый паутиной трещин, обожгло холодом. От боли и отчаяния Леонард взревел раненым тигром и, подавшись вперёд, что есть силы швырнул кристалл в грудь имперцу.
Бросаясь на пол за тумбу, он еще успел заметить, как Сандро машинально вскинул руку с кинжалом, отбивая светящийся снаряд в полёте.
Вспышка была столь яркой, что обожгла глаза даже сквозь плотно сомкнутые веки. Леонард обхватил лицо ладонями, чувствуя, как над ним полыхнуло пламя. Кожу на неприкрытой шее защипало от ожога.
Под закрытыми веками плясали мутные красные пятна. Леонард, кое-как протерев глаза выглянул из-за тумбы.
Сандро распластался на квадратных плитах пола лицом вверх и стонал. Сначала тихо, будто бы удивленно, потом всё громче, пока стон не перешёл в исступленный рёв, прокатившийся по пещере многократными эхом. Имперец согнулся, силясь подняться, и Леонард содрогнулся, увидев спекшиеся в уродливые колтуны волосы и бугристую багровую маску вместо лица и шеи. Глаза имперец каким-то чудом сохранил, и они влажно сверкали белком на фоне обожженной кожи. Одежда на груди, плечах, животе дымилась и, похоже, намертво склеилась с опалённой кожей. В воздухе витал тошнотворный запах горелых волос и шерсти.
Сандро медленно поднял к лицу скрюченные обугленные пальцы, на которых чётко выделялись блестящие перстни, которые магическое пламя, похоже, не тронуло вовсе. Исторг еще один душераздирающий вопль.
Леонард подобрал отлетевший в сторону кинжал имперца.
– Добей! – прохрипел тот, поймав юношу взглядом жутких глаз, наполовину прикрытых красными опухшими веками с остатками ресниц.
Юноша покачал головой.
– Это тебе за Бенедикта, падаль, – процедил он. – Ты будешь подыхать долго.
Под вопли обожженного он двинулся ко входу в пирамиду. Оставшуюся до него дюжину шагов преодолел медленно, шарахаясь от каждого шороха. Но либо ловушек уже не осталось, либо ему посчастливилось миновать их.
Внутри пирамиды было сыро и заметно прохладнее, чем снаружи. Всё пространство внутри занимала одна большая квадратная комната с возвышением в центре. Там устремлялись в потолок две толстые колонны, испещренные уже знакомыми Леонарду угловатыми рунами. Вокруг них выстроилось с дюжину приземистых тумб, на половине из которых лежали светящиеся кристаллы, а на остальных – какие-то покрытые толстым слоем пыли ларцы.
Стены комнаты изнутри обросли тяжелыми пластами мха, с потолка бахромой свисали белёсые лохмотья паутины. В центре, между колоннами, и вовсе наросло что-то невообразимое, будто гигантский, в два обхвата, бурдюк для вина, покрытый слоем мохнатой бурой плесени. От него к колоннам отходило множество толстых влажно поблескивающих жгутов, похожих на растянутые кишки.
Пахло гнилью и мускусом.
По скользким от мха ступеням Леонард поднялся на возвышение. Пальцы, обхватывающие ребристую рукоять кинжала, занемели от напряжения. По-прежнему боязно было делать каждый шаг – ловушки могли оказаться где угодно.
Он поскреб кинжалом продолговатый ларец на ближайшей к нему тумбе. Под слоем вязкого влажного мха обнаружился покрытый зеленоватым налётом патины металл. Леонард попробовал просунуть лезвие под крышку и, когда это удалось, нажал на рукоять. С протяжным ржавым скрежетом ларец раскрылся.
Внутри, на полуистлевшей тканевой подкладке, лежала ажурная серебряная цепь в два пальца толщиной. Плетение было великолепным – не грубые овальные звенья, жестко сцепленные между собой, а множество тонких крученых жгутов, переплетенных между собой в четком узоре. Леонард, отложив кинжал и вытерев взмокшие ладони о штаны, осторожно прикоснулся к ней. Приподнял, чуть растянул в стороны. Хитроумное плетение позволяло ей вытягиваться, становясь в несколько раз тоньше. На одном конце цепи располагалось крепление из трех соединенных тонкими планками браслетов и каких-то прозрачных трубок с шипами на конце. На другом – острый составной наконечник в ладонь длиной.
Похоже на кистень, крепящийся прямо к предплечью. Хотя, пожалуй, называть эту удивительную штуку кистенём – сущее кощунство.
Леонард вскрыл другой ларь, побольше. Там обнаружилась целая стопка полуистлевшей одежды. Судя по остаткам золотых позументов, предназначалась она для весьма важной особы. Тут же, в небольшом углублении, поблескивали два массивных золотых перстня, без камней, но украшенные филигранной резьбой. Леонард, недолго думая, подобрал перстни и спрятал в кармашек на поясе.
Следующий ларь. Книги. Несколько тяжеленных фолиантов в переплетах из жесткой кожи, с потемневшими от времени серебряными уголками.
В последнем ларце лежало оружие, да такое, что у Леонарда дух захватило. Потрясающе красивый клинок – необычной формы, из блестящего тёмного металла, на котором вытравлена чем-то красным полоса угловатых рун. Ножны и пояс для них лежали рядом – чёрные с серебром и крупными рубинами.
Леонард не удержался и нацепил пояс с ножнами себе. Осторожно поднял меч, любуясь отсветами голубоватого пламени, отражающимися на зеркальной поверхности клинка. Завороженный хищной красотой оружия, он даже не сразу услышал шорох за спиной. Опомнился только почувствовав дрожь пола под ногами.
Колонны в центре помоста начали медленно, с глухим, пробирающим до самых костей скрежетом уходить вниз, исчезая в полу. Бурдюк, висящий между ними на манер матросского гамака, тяжело покачивался. Только сейчас Леонард заметил, что покоится тот на подвешенном на толстых цепях квадратном ложе. Колонны укоротились ровно на столько, чтобы это ложе коснулось пола. В последний раз скрежетнули скрытые где-то под полом шестерни, звякнули обвисшие цепи и всё стихло.
Леонард, замерев с мечом в защитной стойке, не отрывал взгляда от бурдюка. Похоже, шаря по ларцам, он потревожил очередной древний механизм, который привел в движение колонны. Не было похоже на ловушку – та бы сработала молниеносно. Но всё равно было не по себе.
При ближайшем рассмотрении бурдюк оказался еще более мерзким, чем показалось вначале. Из-под покрывающего его слоя мха и грязи то тут, то там проглядывала влажная бугристая поверхность, медленно пульсирующая, будто в такт едва бьющемуся сердцу.
Под полом снова заскрежетали какие-то механизмы, и колонны опять пришли в движение, на этот раз медленно раздвигаясь в стороны в глубоких пазах. Жгуты, которыми бурдюк крепился к колоннам, натянулись тугими струнами, несколько с влажным хрустом оторвались, повиснув длинными шевелящимися червями.
Громкий щелчок – и с потолка на бурдюк обрушился длинный острый клинок, рассекая его по касательной. Траектория была высчитана с ювелирной точностью – разрез получился длинный, по всей длине бурдюка, и глубиной примерно с ладонь. Колонны продолжали раздвигаться, так что разрез этот быстро расширился, обнажая скользкую розовую плоть.
Леонард, борясь с тошнотой, отступил к краю помоста. Очень вовремя потому что под натяжением жгутов бурдюк лопнул, выплескивая на пол целый водопад скользкой красноватой жижи. Вместе с ней на помост шлёпнулось нечто склизкое и бесформенное. В воздухе разлилась тяжёлая кислая вонь, от которой во рту стало горько и вязко.
Леонард, вскрикнув от омерзения, отпрыгнул назад. Желудок его не выдержал, и юноша согнулся пополам от выворачивающего кишки спазма. Хотя ел он давно, и избавляться было не от чего, мучительные позывы следовали один за другим – до боли в горле, до потемнения в глазах.
Кое-как придя в себя, он поднял голову и с ужасом увидел, что существо, вывалившееся из бурдюка, живо. Оно имело вполне человеческие очертания, только детали трудно было разглядеть из-за комьев прилипшей к коже красноватой слизи.
– Что за мерзость… – дрожащим голосом простонал Леонард, бросая взгляд в сторону выхода.
Мерзость обернулась на звук его голоса. Оскальзываясь в луже медленно растекающейся по помосту жижи, гомункулус поднялся, развернулся к Леонарду, с трудом удерживаясь на дрожащих ногах. Теперь было видно, что это нагой мужчина – высокий, со слипшимися от слизи длинными тёмными волосами.
– Кто ты? – борясь с очередным приступом тошноты, выкрикнул Леонард.
– Кто… ты? – нечетко повторил гомункулус, с трудом раздирая слипшиеся от слизи губы. Голос его звучал хрипло и настороженно. Кое-как протерев лицо, он открыл глаза. Взгляд их был поначалу затуманен, но быстро сфокусировался на Леонарде. Выражение этих глаз юноше не понравилось. Так смотрят на таракана прежде, чем с омерзением растоптать его.
Незнакомец , вскинув подбородок, прищурился. Глубокая вертикальная складка на его переносице шевельнулась, раздвигаясь в стороны, будто тяжелые веки. Между ними оказался еще один глаз – тёмный, почти без белка, похожий на кошачий. Его взгляд обжег Леонарда смесью презрения и ленивого интереса. Казалось, трёхглазый видит юношу насквозь – все его мысли, желания, страхи.
Леонард помотал головой, перехватил покрепче рукоять меча.
Гомункулус, оглядевшись, сделал несколько нетвердых шагов по помосту и что-то спросил на незнакомом языке – гортанном, с обилием рычащих звуков.
