Владимир Василенко
Серый пилигрим
– Что ты там натворил, Бартоломью? – не оборачиваясь и продолжая держать руку выпростанной вперед, процедил пилигрим. – Я же сказал – быстро и тихо!
– Да я… Господин Леонард, я…
– Говори быстрее! Может, еще всё можно уладить!
– Ну, я всадил одному из них стрелу в задницу.
Пилигрим, на мгновение забыв об угрожающей позе, развернулся к Барту.
– Что?!
– Ну… Ну так получилось, господин Леонард… – виновато скривился Барт.
– Эй, ты! – бородач, обходя зависший в воздухе шар по дуге, двинулся к магу. – Как тебя там…
Серый щелкнул пальцами, и шар хлопнул, взорвавшись мелкими искрами. Головорезы от неожиданности отпрянули в стороны, но быстро пришли в себя и вслед за главарем двинулись вперед, охватывая мага и Барта полукольцом.
Пилигрим поднял левую руку, на выскользнувшей из широкого рукава ладони вспыхнуло пламя. Бородач снова остановился, умиротворяющее выставляя руки вперед.
– Тихо, тихо, старик. Давай без энтих фокусов. Сопляка нам отдай – и можешь ковылять себе дальше подобру-поздорову.
– Господин Леонард, только… – жалобно зашептал Барт.
– Заткнись, Бартоломью! – осек его маг.
– Я те еще раз говорю, бродяга – уйди с дороги! – стряхивая кровь со лба, прорычал бородач. – Иначе вместе с сопляком раздавлю!
– Да чего мы с ним возимся, Марко? – подал голос один из головорезов. – Кого испужались-то?
– Ага! Бродягу какого-то полудохлого?
– А где самострелы?
– Точно! Болт ему в пузо загнать – посмотрим, чего он там повыделывает!
Серый взметнул пылающую руку в сторону бандитов. Огонь, сорвавшись с ладони, устремился вперед длинным расползающимся в стороны языком. Маг поводил рукой из стороны в сторону, описывая широкую дымящуюся дугу.
Бандиты попятились.
– Бежим! – неожиданно выдохнул Серый и, прихрамывая, бросился к дверям амбара. Барт, растерявшись, замер на месте, бегая взглядом от одного головореза к другому. Те опомнились быстрее него и рванули вперед, рыча, как стая волков.
Но уж что-что, а драпать Барт умел. Чудом не теряя свои болтающиеся на ступнях огромные башмаки, он в три прыжка догнал Серого, и они, столкнувшись на пороге плечами, влетели в полумрак амбара. Серый, с натугой захлопнув тяжелую створку, привалился к ней спиной.
– Печать! – рявкнул он.
В двери кто-то с размаху врезался с той стороны, створка заметно поддалась, едва не свалив мага с ног.
– Печать!! – снова заорал тот, выпучив глаза на Барта.
Тот, наконец, опомнился и судорожно зашарил по карманам, доставая одну из серебряных блях. Сунув её Серому, прижался рядом с ним спиной к створке, упираясь ногами в землю.
Следующий удар был таким, что они чудом удержались на ногах. Снаружи, видимо, навалившись кучей, начали давить на створку, и та поползла внутрь.
Серый, что-то пробормотав, шлепнул ладонью по створке, прилепляя к ней бляху. Кристалл игниса на печати зардел, как раскаленный уголёк, во все стороны от нее по створке побежала светящаяся красноватая рябь, быстро охватившая всю переднюю стену амбара. В ряби четко вырисовывался узор решетки с крупными шестиугольными ячейками, в некоторых светились угловатые письмена. Продержалось свечение всего несколько мгновений, потом решетка будто бы впиталась в двери и стену, намертво связывая их в единое целое. Даже яростные выкрики снаружи стали заметно глуше, будто бы доносились из подземелья.
Маг, хрипло дыша, обессилено рухнул на колени, уперся ладонями в пол. Барт тоже всё не мог отдышаться – только что язык наружу не вываливал, как собака.
– Я… – наконец, глухо произнес пилигрим. – Я тебя убью, Бартоломью!
– Простите меня, господин Леонард, – едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, прошептал Барт. – Я не хотел, правда… Я думал…
– Как ты вообще умудрился, а? – прошипел Серый, поднимаясь на ноги.
Снаружи донеслись глухие удары – похоже, в дверь колотили чем-то тяжелым.
– Другой выход ищите! С другой стороны!
– Не провороньте их, олухи! Окружайте всё! Никого не выпускать!
– А-аа, курр-ва! Сразу не убивать! На кол натянем обоих!
Серый, скривившись, слушал доносящиеся снаружи крики. Барт старался не встречаться с ним взглядом и потихоньку пятился в глубь амбара.
– Давай, давай, рассказывай! – с диковатой усмешкой поторопил его маг.
– Эти скоты схватили Бланку, и хотели её… Ну, в общем, вы понимаете… Не мог же я просто стоять и смотреть на всё это!
– Какую ещё Бланку?!
– Ну, девчонка там, прислуга… Страшненькая такая, нам вчера еду приносила… Но она вообще хорошая, добрая такая. Мне вчера помогла из леса выбраться. И вы бы слышали, как… она поёт…
Барт смущенно замолчал. Серый смотрел на него, как на умалишённого.
– Ты хочешь сказать, – медленно процедил он. – Что нас сейчас прирежут, как свиней, из-за какой-то там…
– Я не мог просто уйти, понимаете?! Я хотел… Я хотел… Ну, спасти её.
– И как? Спас? – издевательски усмехнулся пилигрим.
Барт опустил голову. Проклятье, все снова идет наперекосяк! Но ведь здесь он не хотел ничего дурного. Не для себя же старался, а хотел просто помочь. За что ему это всё?!
– Что же нам теперь делать, господин Леонард?
– А что здесь сделаешь? Эти ребята еще немного подолбятся в двери, а потом возьмутся за топоры и стены начнут крушить.
– А если их каким-нибудь заклинанием?
Пилигрим так зыркнул на юношу, что тот втянул голову в плечи, отодвигаясь еще дальше.
– Я, по-твоему, полубог? Один против десятка вооруженных головорезов?
– Ну, у вас же пистоль есть!
– Патронов почти не осталось. И руки трясутся. А у них несколько арбалетов. Нет, сегодня явно не лучший день, чтобы соревноваться в стрельбе. Да и показывать этим молодцам бакшийский револьвер, который стоит больше, чем вся эта харчевня… Я, пожалуй, воздержусь.
– Тогда бежать надо! Попробуем найти другой выход! – Барт заметался по амбару, опрокидывая бочки и отодвигая ящики.
Оказалось, что от стоящей рядом конюшни их отделяет лишь тонкая перегородка, кое-как сколоченная из обрезков старых, изрядно подпорченных жуками досок. Барту достаточно было пары хороших пинков, чтобы выбить одну из них.
– Тише ты! – схватил его за плечо маг. – Услышит кто-нибудь – и нам конец!
Он осторожно просунул голову в образовавшуюся пробоину. В конюшне царил полумрак, обеспокоенно фыркали лошади, грузно переступая копытами по утрамбованной земле. Дощатые ворота, ведущие во двор, были прикрыты, но сквозь многочисленные щели в них можно было разглядеть снующих мимо бандитов.
– Пробьем лаз, схватим пару лошадей… – нетерпеливо егозил рядом Барт, тоже пытаясь заглянуть в дыру. Серый раздраженно отмахнулся.
– Выезжать придется через двор, прямо мимо этих морд. Даже если они не перегородили проходы – все равно успеют нашпиговать нас стрелами.
– Ну, если пуститься сразу в галоп, то, может, проскочим, – неуверенно предложил юноша.
Маг покачал головой.
– Придется рискнуть. Правда, даже если проскочим – погоня будет. А долгой скачки я не сдюжу.
– Значит, с остальными лошадьми надо что-то такое сделать! А пешими они за нами не больно-то побегают…
– Хм… – маг задумался.
В двери ухнуло что-то очень увесистое. Потом еще раз, еще – размеренно, как удары колокола.
– Бревном долбят, что ли? – предположил Барт. – Как тараном?
– Похоже на то.
После десятка ударов вдруг раздался чей-то истошный вопль.
– А-аа-а! Кур-рва, чего ж ты на ногу-то прям бросаешь?!
– Давайте поднимем, еще разок!
– Да бесполезно! Тащите огня! Подпалить эту халупу – всего и делов-то!
– Ага, выкурим гадов!
– Не губите!! – заорал трактирщик, перекрывая оживленную перекличку бандитов. – Люди добрые, не губите! Тут же все тогда погорит дотла! Смилуйтесь!!
У Барта разом взмокли ладони и неприятно заурчало в животе.
– Надо что-то делать, господин! Надо что-то делать!
– Надо, – согласился маг, подергав за соседние с дырой доски. – Но соваться в конюшню глупо. Кто-нибудь туда обязательно заглянет, и прихлопнут нас тогда, как лис в курятнике. И на возню с лошадьми времени нет.
Барт лихорадочно соображал, вертя головой по сторонам. Заметил просвет в задней части навеса.
– Разделимся! – встрепенулся Барт. – Я – на крышу, отвлеку эту шайку на себя. А вы пока потихоньку проберетесь на конюшню.
– Дуй наверх! – после секундного раздумья кивнул маг, подталкивая Барта.
По растрескавшемуся опорному столбу Барт вскарабкался к стропилам, принялся ворошить пласты прелой соломы, покрывающей крышу. Под его напором прореха быстро увеличилась настолько, что не то, что Барт – лошадь бы пролезла.
Юноша выбрался наружу.
6
Сверху постоялый двор напоминал засохшую коровью лепеху – все постройки, кроме самой таверны, крыты почерневшей от сырости соломой, сплошь поросшей мхом и клочками жухлой травы. На самом коньке крыши конюшни и вовсе колосятся уже довольно разросшиеся побеги клёна. Постройки располагаются внутри огороженного покосившимся плетнем пространства, разделяя его на три двора. Самый большой – задний – плотно заставлен фургонами и телегами обоза. Внутренний двор, где сейчас вьются роем рассерженных ос обозные охранники, плотно опоясан вокруг постройками, остаются только два прохода. Один – мимо крыльца таверны наружу, во внешний двор, выходящий прямиком на дорогу. Второй – узкий проём между курятником и какой-то приземистой глинобитной халупой с плотно запертыми тяжелыми воротами. Здесь ездил вчера Барт, когда отправился вечером за мухоморами. Проход выводит на тропу к роще на севере от двора. Насколько он разглядел, тропа, проходя мимо рощи, заворачивает вправо и, видно, сливается в конце концов с трактом.
Вокруг, насколько хватает глаз, тянется унылая серо-желтая степь с редкими одиноко стоящими деревьями или небольшими рощицами. Лишь на севере темнеет полоска настоящего, полноценного леса, но до него полдня пути, а то и больше.
На дороге в обе стороны от постоялого двора пусто.
Юноша осторожно распрямился. Волглая замшелая солома неприятно подается под ногами, как болотная зыбь, но худо-бедно держит. Потихоньку двинулся вперед, к тому краю, что выходил во внутренний двор.
– Отвлечь их на себя, отвлечь на себя… – бормотал юноша, вытирая взмокшие ладони о штанины. – И ведь, главное – никто ж за язык не тянул! Сам вызвался! Вот болван…
Было страшно. До дрожи, до слабости в коленях, до тупого оцепенения страшно. Но отступать было поздно. Да и некуда.
– И-эх!
– Разом все, разом! Поднажмем!
– Пошла, пошла, пошла!
– И р-раз!
В двери амбара опять ухнуло что-то тяжелое – на этот раз так, что Барту показалось, что все строение качнулась у него под ногами.
– Ещё, ещё!
– И р-раз!
– И р-раз!
– Уф! Да всё без толку! Да чегой там такое-то?! На вид же – еле держатся, плевком разбить можно!
– Да наколдовал там старик чегой-то! Не прошибешь – только зря кишки рвём!
– Да жечь эту халабуду! Жечь!
– А может – ну его? Пошли выпьем лучше.
– Энто кто тут?!
– А-а-ай!!.. Марко, ты чего, сдурел?! Я ж просто так сказал…
– Я тут все с землей сравняю, но этих паскуд вытащу, понятно?! И чего все здесь столпились опять? Я ж сказал – вкруг всем, чтоб с той стороны не выскочили! И тащи огня кто-нибудь! Выкуривать будем!
Барт добрался до края крыши и, наконец, увидел копошащихся внизу бандитов.
– Не надо огня! – снова заверещал, бухаясь на колени, трактирщик. – Пощадите, господин! Все же ж сгорит!
– Да по мне – так и гори оно здесь все! – сморщился бородач, отпихивая коротышку ногой. Тот, не поднимаясь с колен, снова бросился к нему, обхватывая за ноги и припадая щекой к замызганным сапогам.
– Заклинаю, заклинаю вас, господин! – выл он уже в полный голос, – Не губите!
Бородач схватил его за шкирку и, с ревом развернувшись, швырнул о стену. Трактирщик, глухо хрюкнув, затих.
– Да и правда жечь нельзя, – осторожно сказал один из бандитов – кто-то, стоящий возле стены амбара, так что Барту не разглядеть. – Обоз же тоже спалим.
– Да знаю! – отмахнулся главарь, вытирая обслюнявленные сапоги пучком соломы, – Как там Лино?
– Болт вытащили, ногу перевязали.. Повезло – жилы не задеты, просто мягкое наскрозь пробито. Может, даже выживет, если кровь опять не откроется, или если рана не загниет. Буянит там щас, крушит все. О, а вот и он!
Сгорбившись и припадая на левую ногу, на крыльцо вывалился рыжий. За собой он тащил из последних сил упирающуюся Бланку. Подол её платья был разодран в нескольких местах и болтался живописными лохмотьями, обнажая костлявые коленки и бледные ноги с отчетливыми пятнами синяков. На левой щеке багровел свежий кровоподтек.
– Ты всё не уймешься, рыжий? – захохотал бородач.
– Сбежать хотела, падла! Я теперь её от себя не спущу! Эй, а энто там хто, а?
Рыжий, хоть и был, похоже, пьянее всех, первым заприметил сгорбившегося на крыше Барта.
– Вон он! Сопляк на крыше!
– Ах ты, щенок! Ну-ка, спускайся!
– Сам ты щенок! – сплюнул вниз Барт, шаря глазами по двору – нет ли никого с самострелом. – Вы тут угомонитесь или нет? Убирались бы лучше, пока целы!
– Чего? Чего ты там тявкаешь, сосунок?
– Лестницу, лестницу мне!
– Где лестницы? Хозяин где?
– Да вон он, валяется, не очухался ещё!
– Эх, курва!
Бородач, запрокинув голову, пятился назад, к центру двора, стараясь получше разглядеть Барта. Его примеру последовали остальные бандиты и вскоре вся шайка толпилась перед дверями амбара, швыряя в юного Твинклдота ругательства, камни и засохшие лошадиные яблоки. Большая часть снарядов – за исключением ругательств, конечно – едва долетала до кромки крыши.
Барт расхохотался.
– Недоумки! – выкрикнул он, скрывая дрожь в голосе – Валите отсюда! Вон, хлебайте своё пойло, или идите с лошадьми своими сношайтесь, а нас оставьте в покое! Господин добрый, но если вы его всё-таки разозлите – он вас всех…
Арбалетный болт гукнул на расстоянии вытянутой руки от Барта, пробив солому и трухлявые доски навеса, взметнул кверху фонтанчик мелкой трухи. Барт даже дернуться не успел. По телу запоздало пробежала горячая волна испуга. Если бы стреляли с дальнего края двора, и болт летел бы по более пологой траектории…
– … он вас всех в червяков превратит! – закончил Барт, предусмотрительно отодвигаясь от края крыши. – Вы какими предпочитаете оказаться – земляными, навозными? Или маленькими такими, которые яблоки портят?
– Слезай! – донесся до него голос бородача. – Деваться вам все равно некуда. И просто так мы вас не выпустим! Верно?
– Дайте мне этого щенка – я ему кишки на вертел намотаю! – заорал рыжий, перекрикивая нестройный хор поддакивающих главарю бандитов.
Над головой Барта просвистело сразу два болта и он распластался на пузе, вжался в солому. Сердце трепыхало, как пойманная в паутину муха, а чтобы челюсти не выстукивали друг о друга мелкую дробь, пришлось до боли стиснуть зубы.
– О, вон лестница! Давай, давай, тащи!
– Аранос… Аранос, спаси и помоги! – тихонько подвывал Барт, ужом извиваясь по крыше. Отполз подальше от края, привстал.
Край хлипкой, сколоченной из ошкуренных жердей лестницы ударился в край навеса и тут же заходил ходуном – кто-то забирался наверх. Барт присел, будто готовился к прыжку. Взгляд ошалело метался по крыше. Ну хоть бы дрын какой под руку попался! Ведь отбиваться совсем нечем! Ну что же он такой болван – нужно было хотя бы кинжал свой у Серого забрать!
Мелькнула мысль подскочить и сбросить лестницу вниз. Стоит непрочно. Достаточно пары толчков – и поползет вбок. Но заставить себя приблизиться к краю Барт так и не смог – ноги будто вросли в мягкий, прогибающийся под его весом настил. К тому же стоит показаться во весь рост – схлопочешь арбалетный болт в пузо.
– Ага! – над краем крыши показалась лохматая башка одного из бандитов – чернявого, смуглого, с широкой щербиной между передними зубами. Барт швырнул в него ошметком слежавшейся соломы, но не очень удачно – снаряд пролетел гораздо левее и выше.
– Ну чего, – ухмыльнулся чернявый, осторожно взбираясь по последним шатким ступенькам. – Сам прыгнешь, или скинуть?
– Да пошёл ты! – выпалил Барт, перебегая по скату подальше. Примерился к соседней крыше. Строения стоят впритык – даже особого разбега не надо. Правда, все крыши нависают над землей, как грибные шляпки, а сверху не видно, где еще относительно надежные стропила, а где уже просто слой еле держащейся на краю соломы.
Чернявый вытащил из-за пояса очень паскудного вида нож – кривой, с пилообразными зазубринами на противоположной от лезвия стороне клинка. Барт судорожно сглотнул, оглянулся назад. До края крыши – несколько шагов. Если бежать – то только вправо, и сигать-таки на соседнюю. Барт развернулся, напружинился, то и дело оглядываясь через плечо на бандита.
Следом за чернявым на крышу выбрался еще один головорез – молодой, тот самый, у которого Барт позаимствовал арбалет. Судя по пошатыванию лестницы, кто-то лез за ним следом.
Молодой, сразу смекнув, куда целится Барт, двинулся по скату к соседней крыше.
– Ай, проклятье! – Чернявый, шагнувший было в сторону Твинклдота, замер. Солома под его ногами опасно прогибалась.
– Куда прёшься-то? – зло бросил он третьему бандиту, голова которого показалась над краем. – Тут прогнило всё – ступить некуда!
Третий – в толстом гамбезоне и вислоухом кожаном шлеме, укрепленном железными полосками – всё-таки выбрался наверх и замер на краю, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.
Молодой вытащил из-за голенища длинный узкий кинжал, взвесил его на ладони, примеряясь для броска. У Барта при виде кинжала явственно заныло между лопатками. Он снова бросил взгляд на соседнюю крышу. Проклятье, далеко! Если бы еще унять дрожь в коленках!
– Хватайте его – сиганет же сейчас! – заорал, замахиваясь, молодой.
Двое бандитов ринулись к Барту. Тот, издав нечленораздельный хриплый вопль, рванул вперед по идущему под уклон скату. Не добегая пары шагов до края, прыгнул. Узкий проход между строениями мелькнул внизу. Было не очень высоко, но внутренности от страха сжались, подкатываясь тугим комком к самому горлу.
На соседнюю крышу он свалился плашмя, проломив ногами хлипкий край. Чувствуя, что сползает, вцепился обеими руками в расползающуюся между пальцами солому, отчаянно забил оставшимися без опоры ногами.
Пара мгновений неуклюжего барахтанья на самом краю, потерянный левый башмак и едва не намоченные от страха портки – и Барт, наконец, выбрался на твердую поверхность. Кинжал, который молодой таки успел метнуть ему вслед, торчал выше него по скату, в нескольких шагах.
Оставшиеся на крыше амбара бандиты орали как резаные. Чернявый, бросившийся следом за Бартом, провалился левой ногой сквозь гнилой настил. Подоспевший ему на подмогу бандит в шлеме лишь все испортил – под их весом солома продавилась широкой воронкой, расползаясь в стороны. Чернявый провалился уже по пояс, второй бандит тоже завяз. Молодому хватило мозгов не приближаться – он, тряся лестницу, орал собравшимся внизу дружкам, чтобы ему бросили веревку или жердь подлиннее. Кто-то уже карабкался вверх по лестнице – теперь обзор у Барта был получше, и он видел и лестницу, и брошенное у дверей амбара толстенное бревно, которое бандиты использовали как таран.
– Вон он! – завидев распрямившегося во весь рост юношу, заорал рыжий. – Стреляй!
Болт запоздало прогудел над бросившимся навзничь Твинклдотом. Барт выругался, выплевывая горькую соломенную труху. Ну где же там Серый? Долго ему еще по крышам скакать? Подстрелят ведь в конце концов, или сбросят. Вон, еще одну лестницу тащат!
У него внутри все тряслось от напряжения, хотелось спрятаться куда-нибудь, закрыться тяжелыми засовами и не слышать всего этого – хриплых криков распаленных головорезов, топота сапожищ по двору, завываний пришедшего в себя трактирщика, истеричного кудахтанья носящихся по двору перепуганных кур. Медленно и неотвратимо, как прилив, подступал приступ паники.
– Держи меня! Бруно, держи меня! – орал на соседней крыше чернявый, провалившийся уже по самые плечи. Распластав руки в стороны, он бороздил пальцами сырую солому, пытаясь дотянуться до застрявшего рядом подельника. Тот проломил под собой изрядный кусок настила, и висел теперь на оголившемся стропиле, неумолимо прогибающемся под его весом. Оглядываясь через плечо, отрывисто отбрехивался от чернявого:
– Отвали! Отвали, сказал!
Молодой и еще один забравшийся на амбар бандит, осторожно подходя к краю прорехи, пытались дотянуться до дружков длинными жердями.
В край крыши, на которой сидел Барт, мягко уткнулся верх второй лестницы. Юноша пополз вверх, к коньку. По пути прихватил торчащий из соломы кинжал. Оружие, правда, вовсе не прибавило ему уверенности – наоборот, стало сложнее карабкаться.
Добравшись до верха, он перевалился на противоположный скат и осторожно выглянул наружу. По лестнице наверх забрался очередной головорез. Этот не собирался повторять ошибок своих дружков и ступал по настилу осторожно, время от времени тыча перед собой палкой.
– Самострел сюда давайте! Щас я его…
Барт, ругнувшись вполголоса, подался назад.
– Всё, конец тебе, Бартоломью, – хладнокровно констатировал он. До ближайшей крыши чуть дальше, чем до амбара, и сама она повыше, так что можно даже не пытаться туда запрыгнуть. Сигать обратно на амбар было бы самоубийством – там собралось уже четверо громил, и они разворотили всю кровлю. Вместе они точно обрушат все вниз.
Дорога только одна – на землю. А там – еще с полдюжины злющих, как цепные псы, бандитов, жаждущих крови. Его, Барта, крови.
До него донесся влажный треск и поток проклятий. Вылезший на крышу бандит тоже угодил ногой в прореху между стропилами и провалился.
– Не держит ни хрена! – обернувшись к дружкам, заорал бандит.
– Спускайся! – заорал молодой, бросая жердь, которой он безуспешно пытался вытянуть чернявого. – Лучше мне самострел давайте! Вон он, щенок, я его отсюда вижу!
Вся ватага, даже висящие на трухлявых стропилах бандиты, возбужденно заголосили. Лино, таща за собой полумертвую от страха девчонку, заковылял туда-сюда по двору, пытаясь высмотреть укрывшегося за скатом Барта. С насквозь пропитанной кровью штанины у него обильно капало. Морда рыжего от потери крови приобрела землистый оттенок и была мокрой, будто его только что окатили из ведра. Но жажда мести держала его на ногах и, похоже, успокоится он только тогда, когда доберется до Барта. Или когда свалится без сознания.
Барт оглянулся. Скат крыши, на котором он лежал, выходил на задний двор, где плотными рядами стояли фургоны торгового обоза. Прыгать было не очень высоко, но неизвестно было, на что напорешься внизу. Он снова выглянул во внутренний двор. Распластался на соломе, стараясь, чтобы конек крыши скрывал его от глаз бандитов, и затаился.
Молодчик на крыше амбара, нетерпеливо поглядывая на Барта, поторапливал неуклюже карабкающегося по лестнице подельника с самострелом. Внизу, во дворе, осталось всего трое – рыжий Лино, главарь Марко и пожилой тип в драном гамбезоне, который сейчас обматывал разбитый лоб Марко куском чистой тряпицы. Лино, задрав голову вверх, неотрывно следил за крышами.
– Ну давайте, давайте! Достаньте мне его!
– Да пошёл ты, свинья рыжая! – не выдержав, высунулся Барт. – Вот сам залезь и достань!
– Ты потявкай мне еще! Недолго тявкать осталось!
– Да и ты долго не протянешь! Кровища вон хлещет как! Еще немного, и свалишься!
– Ничаво, я потерплю, пока тебя сюды спустят. Башку твою на кол насажу – от тогда отдыхать отправлюсь. Альф, ты его только не насмерть стрельни, мне оставь.
– Ага, помечтай! – издевательски выкрикнул Барт, до ломоты в пальцах стискивая рукоять кинжала. – Раньше загнешься! Ну, ничего, гордись – тебе выпала честь храбро погибнуть, подстреленным в задницу несравненным Бартоломью Твинклдотом!
Кто-то из бандитов хохотнул, его поддержали, и вскоре вся банда разразилась пьяным гоготом. Одному Барту было не до смеха, хотя он был рад каждому мгновению возникшей заминки.
Аранос-Хранитель, да где же пилигрим? Чего он там копается?
– Чего ржёте, скоты?! Доставайте его! – шатаясь, завопил рыжий. Едва удержался на ногах, навалился всем весом на девчонку. Та под ним подломилась, как хворостинка, и они вместе рухнули на загаженную курами землю. Рыжий дико заорал, хватаясь за перевязанное бедро. Бланка, даже не пытаясь подняться на ноги, на четвереньках попыталась отползти подальше, но бандит схватил её за лодыжку, рывком подтянул к себе.
– Куда, стерва?! Да что ж ты за падла такая! На тебе! На! На!
Голова с туго заплетенными жиденькими косичками мотнулась от крепкого удара, потом еще раз, ещё. Уже от первого удара девчонка ничком свалилась на землю, уткнувшись лицом в грязь. Даже пискнуть не успела. Дальше тщедушное тело лишь елозило туда-сюда от тяжелых тычков.
Барт, зажмурившись, снова скрылся за кромкой крыши. До боли закусил губу, вздрагивая от каждого звука удара.
– Всё же из-за суки этой мелкой! – рыжий, задыхаясь, продолжал мутузить уже бесчувственную девчонку. – Все из-за тебя!
Барт лежал, съёжившись и дрожа, будто это его сейчас пинали со всех сторон тяжелыми сапожищами. Глаза застилала едкая горячая пелена.
Где Серый?! Почему он ничего не сделает?!
– Эй, щенок! Ты меня слышишь, а? – донесся снизу голос рыжего. – Ты еще тама, а? Он тама?
– Да куда он денется?
– Ты выглянь, выглянь, сопляк! Я те щас подарочек приготовлю, а? Вот я те щас… Хэк!
– Мать твою, Лино, ты совсем с ума сдурел?! Все сапоги мне забрызгал!
– Хэк! Я те щас… Хэк! – рыжий зашелся хриплым бесноватым смехом.
– Вот паскудство!
– Фу, Лино, зачем? Меня стошнит щас!
– Эй, сопляк! Чего затих там? Лови-ка!
Над крышей, описав высокую дугу, пролетело нечто. Шлепнулось в паре шагов от Барта, темные жирные брызги лишь чуть-чуть не долетели до юноши. Не удержавшись на пологом скате, прокатилось чуть вниз, зацепилось за топорщащийся клок соломы длинным хлястиком.
Жиденькой туго заплетенной косичкой.
Барт, сам того не замечая, закричал. Сначала тихо, потом во весь голос, пока глотку не рвануло острой болью и крик не перешёл в страшный наружный хрип. Отчаянно отталкиваясь от расползающейся под ступнями и ладонями гнилой соломы, он пополз на спине назад, не в силах оторвать взгляда от страшного «подарка».
В глазах потемнело. Перевалившись через конек, он покатился вниз по скату, чудом остановившись на полпути. Перевернулся на живот. Приподнялся на дрожащих, предательски слабеющих в локтях руках.
Его вырвало. Стало немного легче. Совсем немного.
– Гады… – прохрипел он. – Гады…
Поднял глаза и встретился взглядом с молодым бандитом, стоящим на крыше соседнего амбара. Тот, широко расставив ноги, плавным отточенным движением взвел тетиву арбалета.
– Ну всё паря. Допрыгался, – пожав плечами, будто даже с толикой виноватости, сказал молодой. Болт с длинным граненым наконечником занял свое место в отполированной до маслянистого блеска канавке.
– Ты не бойся, паря. Я тя ему не отдам, – продолжил молодой – негромко, так что расслышать мог только Барт и торчащие на крыше амбара подельники,. – Не дергайся только. Ежели в сердце – даже прочухать ничего не успеешь…
Барту показалось, что все затихли и смотрят сейчас только на него. А он тупо смотрел на оголовок стрелы и не мог отвязаться от мысли, как же все глупо. Все эти дни один глупый поступок тянул за собой другой, третий, пока не привел его к этой вот вонючей, проваливающейся под ногами крыше, луже собственной рвоты перед собой и направленному в лоб арбалету. А ведь он никогда не воспринимал всерьез слова Индюка Твинклдота о том, что, стоит разок оступиться – и жизнь может покатиться, как повозка с крутого откоса.
Снизу донеслось истошное лошадиное ржание. Ворота конюшни распахнулись от мощного удара изнутри, и во двор, сшибая с ног немногочисленных оставшихся внизу бандитов, тесным гуртом вывалилось дюжины две неоседланных лошадей. Вместе с ними из ворот валил густой красноватый дым.
Обезумевшие от страха лошади, снося все на своем пути, ломанулись в немногочисленные проходы между зданиями. Барт не сразу заприметил на спине одной из них распластанную фигуру пилигрима.
– Господин Леонард! – прохрипел он, вскакивая на ноги. Хотя вряд ли Серый мог расслышать в поднявшемся гаме.
Бандиты на крыше амбара растерянно суетились. Молодой целился из арбалета куда-то вниз, но в кого стрелять, было непонятно. Густым плотным дымом вскоре заволокло весь двор, он поднимался все выше, перетекая на крыши. В этой красноватой мгле метались лошади, перепуганные бандиты, что-то гремело и хлопало, кто-то непрерывно орал, перекрывая даже лошадиное ржание.
Барт подполз к краю крыши – туда, где, перепрыгивая с амбара, он обвалил часть нависающей над землей кровли. Внизу промелькнула темная тень, вторая, третья.
– Господин Леонард! – снова закричал он. – Господин Леонард!
Он заметался по крыше, то и дело заглядывая вниз и прислушиваясь. От красноватого дыма жутко щипало в глазах и в носу, и Барт, шмыгая и утирая непрерывно катящиеся по щекам слезы, срывая голос, хрипел, зовя Серого.
Ответ услышал совершенно случайно, когда уже отчаялся его получить. Даже не услышал – скорее почувствовал, что со стороны заднего двора его кто-то окликнул.
– Бартоломью! Я здесь!
Юноша, мало что видя перед собой, осторожно пополз по скату к краю. Дым уже начинал рассеиваться, но и той части, что он успел нахвататься, хватило для того, чтобы глаза, ноздри и глотка горели огнем, а в легких при каждом вдохе ощутимо покалывало.
– Прыгай скорее! Здесь сено! Левее держись! Еще левее! – командовал снизу маг. Барт, наконец, разглядел его смутный силуэт. – Вот так! Прыгай!
Сердце во время прыжка подпрыгнуло к самому горлу, но полет оказался недолгим, да и приземлился на редкость удачно. Правда, не в сено, а в навозную кучу. Но тоже мягко.
Скатившись на землю, Барт кое-как поднялся на ноги, стряхивая с себя комки раздавленных лошадиных яблок. Серый бросил ему поводья запряженной лошади. Сам он был на своей Принцессе. Морды обеих лошадей были обмотаны какими-то мокрыми тряпками.
– Скорее, скорее, Бартоломью, не стой столбом! – заорал Серый.
Барт вскарабкался на лошадь и маг, не дожидаясь, пока он толком усядется в седле, стеганул обоих скакунов своей серебристой плетью. Едва не обдирая бока о поставленные впритык друг к другу фургоны, лошади понесли с места в галоп. Через невысокий покосившийся забор кобыла Серого перемахнула легко, как газель. Лошадь Барта, более грузная, просто врубилась в растрескавшиеся от сырости жерди со всего ходу, проломив изрядную брешь. Юноша еле удержался в седле, вцепившись обеими руками в расчёхранную черную гриву.
Вслед за Серым он поскакал на север. Вскоре они выбрались на тракт, копыта лошадей глухо застучали по хорошо утрамбованной земле.
Обернулся всего лишь раз. Постоялый двор к тому моменту был уже далеко, и смотрелся бесформенной темной грудой, вокруг которой расползались клочки красноватого тумана. Вокруг метались силуэты перепуганных лошадей, многие уже умчались далеко прочь.
