Владимир Василенко
Серый пилигрим
– А… Ну да… – Барт хотел было как-то приободрить девчонку, но слов не нашлось. Он постоял, неловко переминаясь с ноги на ногу. Заслышав шаги на крыльце таверны, поспешно подхватил своё лукошко с мухоморами.
– Ну, ладно, мне пора. Спасибо тебе!
Не дожидаясь ответа, рванул к дверям сеновала, напоследок еще расслышав сварливый окрик трактирщика.
– Бланка, это ты? Ты где шастаешь, маленькая стерва? А ну, быстро сюда!
4
Серый не спал. Едва зайдя в амбар, Барт увидел на помосте с сеном отблески светящегося шара и тонкие струйки сизого дыма. Он вскарабкался по лестнице и обнаружил наверху целую походную лабораторию. Маг одновременно что-то кипятил в маленькой железной посудинке с узким горлышком, помешивал дурно пахнущую кашицу на плоской тарелке и время от времени взбалтывал в узкой склянке бурую пузырящуюся жидкость.
– Ого-го! Ну и развели вы тут, господин… – восхищенно прошептал Барт, отмахиваясь от струйки едкого дыма.
– Принес? – не поднимая головы, осведомился маг.
Барт поставил перед собой лукошко.
Серый, взглянув на добычу юноши, покачал головой. Выбрав из вороха помятых мухоморов парочку с красными шляпками, быстро порезал их на ломтики и бросил в ту посудину, где у него кипятился отвар.
– Чего так долго? Я уж думал, ты заблудился.
– Скажете тоже, – фыркнул Барт, во все глаза наблюдая за приготовлением зелья. Насколько он понял по валяющимся рядом пустым флаконам, те растворы, что Серый выудил из своей сумки, он смешал и теперь прогоняет через перегонный куб. Местная сивуха служит одним из ингредиентов зелья. Точнее, основой. Параллельно готовится отвар из мухоморов и каких-то тонких светлых кореньев.
– Долго вам еще?
– Если бы ты не шастал так долго за грибами – давно бы уже закончил, – огрызнулся маг. – Я надеюсь, болиголов еще не выварился окончательно, иначе вся работа насмарку.
Барт почесал в затылке.
– А если вы того… отравитесь этими вашими мухоморами? Чего мне потом делать-то?
– Ты, я смотрю, жуткий оптимист, Бартоломью. Не бойся. Отвар я готовлю на всякий случай. Может, и не понадобится.
– А зачем он?
– Стимулятор.
– Чего?
Маг вздохнул.
– Слыхал когда-нибудь про Сыновей медведя с островов Скельда?
– Ммм… Это которые с голыми задницами по снегу бегают, с топорами каменными?
– Это которые, нажравшись отвара из мухоморов, одним ударом такого вот топора конного рыцаря валят. Вместе с лошадью.
– Впечатляет. И вы так же хотите?
Маг хрипло рассмеялся.
– Ну да, если вдруг мне попадется конный рыцарь – хочу быть наготове. Ну, и вообще – если понадобятся решительные действия.
– А второе зелье?
– Заживляющее. И кроветворное. Рана, может, и не затянется, но хоть потерю крови компенсирую.
– А… Ну да, ну да, – покивал Барт, сделав вид, что все понял. Он всё больше убеждался, что Серый – далеко не простой тип. Говорит вон как по-учёному…
Дальше он наблюдал молча, растянувшись на сене и подложив под голову свернутую попону. Тело гудело от усталости, но сон не шел. К постоянным воспоминаниям о Валемире прибавились еще и думы о дурнушке из таверны.
– Советую тебе поспать, Бартоломью, – взглянув на него мимоходом, сказал Серый. – Разлеживаться не будем – выдвинемся прямо на рассвете. Только запасемся свежей провизией.
– Ага. Если только эти проглоты все не сожрали. Охранники обозные. Они, похоже, всё гуляют – свет в таверне еще горел, когда я вернулся.
– К утру должны угомониться. В любом случае – старайся не привлекать лишнего внимания.
– Да уж, знакомиться поближе с этими головорезами не очень-то хочется. Не охранники, а бандиты настоящие.
Серый хмыкнул.
– Так это и есть бандиты.
– Чего?
– Ты как вчера родился! Ты чем занимался там у себя в Валемире?
– Помогал дяде вести дела в лавке.
– Чем торговал?
– Всем понемногу. Бакалея, в основном. Мыло, крупы, соль, овощи…
– Лавочник, стало быть?
Барт почему-то обиделся.
– Не лавочник я! Просто воспитывался у дяди, помогал ему.
– А в пустошах, выходит, раньше не доводилось бывать?
– Нет. Я сроду не выезжал из Валемира.
– Ясно.
Маг принялся осторожно сцеживать отвар из тигля во флакон через небольшую складную воронку.
– Так что? – напомнил Барт. – Про бандитов?
– Здесь, в пустошах, каждый сам за себя. Это тебе надо уяснить сразу.
– Ну… хорошо, – кивнул Барт, хотя не совсем понял, куда Серый клонит.
– Валор, конечно, в последние годы здорово обезопасил тракты. Патрули, сторожевые посты на крупных постоялых дворах… Но, по сути, со времен Разлома любой торговец, идущий с караваном от города к городу, делает это на свой страх и риск.
– Это-то я знаю. Здесь нет хозяев, а стало быть, и законов никаких нет.
– Почему же. Закон есть. Самый древний. Кто сильнее – тот и прав. Видел знак ворона на повозке каравана?
– И что?
– Освальд Таннер по прозвищу Ворон – главарь одной из самых крупных шаек в окрестностях. Промышляет по всему Валемирскому тракту. Но грабить обозы – это не его уровень. Он просто взимает ренту за проезд, а за отдельную плату дает нескольких своих молодцов в сопровождение. Это обеспечивает торговцам защиту от залетных бандитов – с людьми Ворона никто не связывается. Все довольны – и торговцы, и местные патрули, с которыми Ворон делится частью барышей, и сам Ворон. Он ведь вроде как и не бандит вовсе, а вполне уважаемый человек, у него большой особняк в Дрезенборге…
– Да, дела… А если кто-нибудь из купцов не захочет платить или брать для охраны этих его бандитов? Я бы вот не взял. Пьют-то и жрут они явно не за свой счет.
– Ну, тогда те же самые ребята, что сегодня предлагали свои услуги по охране, завтра перегородят тебе дорогу и предложат вывернуть карманы. Выбор, на самом деле, невелик. К тому же люди Ворона – действительно лучшая защита, которую здесь можно получить.
– А есть от кого защищать?
– У вас что там, в Валемире, про бандитов вообще не слыхивали? Как твоему дядюшке вообще дела удается вести?
–Полно лиходеев-то, особенно в порту. Но стража же кругом в городе.
– Ну, а по дороге?
– Индюк… То есть, дядя Донателло… По суше товары почти не доставляет. У него небольшое каботажное судно. Возит грузы вдоль побережья. Из Тиелата, из Маренборга. Там бояться некого. Однажды, правда, сунулся какой-то залетный тхаец, но дяде тогда удалось, сбросив часть груза, добраться до зоны видимости маренборгского форта. А там патруль навстречу выдвинулся. Так дядя потом всему кварталу уши прожужжал этой героической историей.
– Понятно. Ну, тут, в пустошах, всё сложнее.
Серый закупорил флакон и начал, наконец, сворачивать свою импровизированную лабораторию. Часть причиндалов, в том числе посудину, в которой кипятил отвар, оставил в сторону – видно, чтобы остыли. Остальное же спрятал в свою бездонную торбу. Отвар из мухоморов – в пузатом флаконе, похожем на грушу – приторочил к портупее. Второе зелье выпил тут же, залпом, торопливо зажевав булкой. Замер, уронив подбородок на грудь, будто прислушиваясь к происходящему в желудке.
– Все в порядке, господин? – осторожно окликнул его Барт.
– Да, да, – отрывисто ответил маг и выпрямился. Взяв вторую попону, он последовал примеру юноши и растянулся на сене. Щелкнул пальцами, и магический шар негромко хлопнул, распадаясь на мелкие быстро гаснущие искры. Через мгновение стало темно, как в погребе.
Барт долго ворочался, шурша сеном. Заметно холодало. Юноша свернулся клубком, подоткнул попону со всех сторон, так что из этого кокона торчала только голова. Постепенно согрелся.
Серый лежал недалеко – на расстоянии вытянутой руки. Его не было видно в темноте, но слышно было отчетливо – маг тоже ворочался и временами шипел от боли.
– Господин…
Маг не отозвался. Может быть, это он во сне так?
– Господин… Господи-ин…
– Да, Бартоломью.
– Рана болит?
– Зверски.
– Может, зелье какое-нибудь есть?
– Зелье тут не поможет.
– Из-за магии?
– Да, – после долгой паузы отозвался Серый.
Барт помолчал. Отчего-то вспомнился рыбак, которого он полоснул по руке там, в Вальбо. Выходит, это он на всю жизнь метку оставил?
– Не пойму я никак про эти ваши клинки… – пробурчал он.
– Чего ты не поймёшь?
– Для чего они? Ну, я понимаю, если бы отравленные были – чтобы враг от малейшей царапины помер. А тут – мало того, что незаживающая рана, так еще и болит всё время!
Серый невесело хмыкнул.
– Ну, это вполне в духе арранов. Уж они-то знают, как заставить человека страдать.
– То есть это вроде пытки?
– Не совсем. Кельтарры, например, наносят такие раны самим себе. Это источник их силы. Вся их магия на этом держится.
– Кельтарры?
– Вроде нашего с тобой приятеля Сандро.
Барт вспомнил жуткую обугленную рожу черного мага, и ему захотелось укрыться с головой.
– Он… Вы его убили?
Серый долго не отвечал.
– Я убивал его уже дважды, – наконец, негромко произнес он. – По крайней мере, я так думал. Поэтому, на этот раз – даже не буду обольщаться.
– Но кто он? Почему он так вас ненавидит?
– Это взаимно, сынок. Уж поверь.
– Ну так всё-таки?
– Ты задаешь слишком много вопросов, как я погляжу.
– Мне с детства это твердят, – вздохнул Барт.
Серый только усмехнулся.
Они долго молчали, но Барт так и не смог заснуть. Впрочем, и Серый явно не спал. Постоянно ворочался, глухо стонал. Видно, боль и правда была нешуточная.
– Господин, ну объясните хотя бы про тот кинжал, который я нашел у Черного. И про остальные вещи…
– Нашёл?
– Ну… Украл, – неохотно признался Барт. – Я же вам рассказывал по дороге сюда. Так что с кинжалом? Он тоже заколдованный?
Серый вздохнул.
– Давай так. Я расскажу тебе про твои трофеи, а ты заткнешься. И никаких вопросов до самого Дрезенборга.
– Идёт!
– Что-то ты быстро согласился.
Барт обиженно засопел.
– Если не хотите чего рассказывать – я же вас не неволю. Но жуть ведь как интересно!
– Ладно. Заснуть я пока все равно не могу. Спрашивай.
– Кинжал.
– Эти клинки называются никталусы. Не боевое оружие, ритуальное. Обычно небольшие крисы с волнистым лезвием – вроде того, что я у тебя забрал. Тот переросток, что был у Сандро – редкая штука. Не слышал про такие. Видимо, он раздобыл его совсем недавно. Либо… клинок изготовили недавно…
Серый надолго замолчал. Бартомолью нетерпеливо ерзал под попоной, но поторопить его не решился.
–Впрочем, нет, вряд ли, – наконец, продолжил маг. – После Разлома не осталось никого, кто умел бы работать с игнисом.
– Как вообще можно управлять красной порчей? Я глазам своим не поверил, когда увидел все это. Кинжал, бляхи эти серебряные… кольцо с шипом.
– Это не совсем тот игнис, который мы знаем. Он не из Разлома. Это чистый, первозданный игнис из самого Заарума. Арраны добывали его специально для своих артефактов.
– То есть арраны действительно существовали?
– А что ты вообще знаешь об арранах?
– Ну, у меня была книга про Архипелаг. Там говорилось, что арраны – это боги, которым поклонялись местные дикари. И что, возможно, они и правда жили когда-то на островах, но потом вымерли.
– Вранье в этой твоей книге.
– А что правда?
Серый опять надолго замолчал. Ворочался в сене, пытаясь устроиться поудобнее, потом приложился к бутылке к самогоном. Сделал несколько больших булькающих глотков, потом долго откашливался.
– Так что дальше-то, господин? Насчет кинжала?
– Ах, да…. Никталусы используются для нанесения ритуальных ран. Неглубоких, но обширных. Они называются рра-скары. Для жизни не опасны. Зато очень болезненные. Сама рана сверху может и затянуться со временем. Но при малейшем напряжении снова вскрывается. И боль остается. На месяцы… На годы.
Последние слова прозвучали особенно мрачно. Видимо, Серый был не в восторге от своей участи.
– А зачем это всё? Вы же сказали, что тот Черный и сам себе такие раны наносил?
– Не он. Такие, как он. Самому-то ему без надобности. У него и так ожог на полтела. Наверняка и без рра-скаров достаточно мучается.
– Зачем это ему?
– Из этого он черпает свою силу. Из темной энергии, порождаемой страданиями, болью, гневом. Уж чего-чего, а этого добра всегда в избытке.
– Да уж… Что ж мне делать теперь с этим кинжалом?
– Начнем с того, что он вообще не должен был попадать тебе в руки. Поэтому… Я у тебя его выкуплю. Скажем, за сто лир.
– Я думаю, он стоит не меньше тысячи!
Серый, несмотря на боль в боку, рассмеялся.
– А еще говоришь, что не лавочник!
– Ну, что с того. Деньги мне нужны.
– Зачем? Тебе и так сложновато будет выжить в Пустошах, а если при этом у тебя еще и деньги появятся – быстро станешь чьей-нибудь добычей.
– Ничего, я смогу за себя постоять.
– Серьёзно?
– Вы мне зубы-то не заговаривайте, господин, – разозлился Барт. – Сколько дадите за кинжал.
– Сказал же, сотню. Учитывая, что он и так у меня, это хорошая цена.
Барт крякнул от досады.
– Ну, хорошо. А бляхи эти… Ну, что я вам дорогой показывал.
– О-ра… Печати. Опасности не представляют. Можешь таскать с собой.
– А их за сколько купите?
– Мне они ни к чему.
– А сколопендру?
– А вот эта штука точно пусть пока побудет у меня, – задумчиво произнес Серый.
– Она опасная?
– Не знаю. Никогда не видел таких.
– А сколько за нее дадите?
Серый снова промолчал, будто не слышит. Барт расстроено замолчал. Это что же получается. Он столько натерпелся из-за этих проклятых штук. Хорёк Дабер за них и вовсе жизнь отдал. А в итоге навару – сотня лир?
– Может, мне другого покупателя попробовать поискать? Скажем, в Дрезенборге?
– Ага. Советую у жрецов Араноса поспрашивать.
– Издеваетесь… – обиделся Барт.
Впрочем, а чего он ждал от этого проходимца? Поначалу-то Барт обрадовался встрече с Серым. Без него он бы и не выбрался из Вальбо. Но что делать дальше? Пока что вариант один – помочь раненому добраться до Дрезенборга. Может, все-таки отблагодарит достойно. Хотя по всему, он не особенно-то щедр.
– Господин… – снова позвал он.
Серый протяжно вздохнул.
– Ну, чего тебе ещё?
– Раз уж нам путешествовать вместе… Кто вы? Тот черный, кажется, назвал вас пилигримом? Но что-то вы не очень похожи на паломника к святым местам.
– Я просто странник, которому нужно в Дрезенборг. Это всё, что тебе нужно знать.
– В таком случае и я… просто странник, – проворчал Барт. Скрытность Серого начала его раздражать.
– И то верно. В пустошах не задают лишних вопросов.
– Ну, хотя бы как мне вас величать-то?
– Меня зовут Леонард.
– А фамилия?
– Спи уже, Бартоломью.
5
Барта всегда удивляло, как резко человек может менять отношение к одним и тем же вещам в зависимости от того, насколько удовлетворены его самые простые потребности. К примеру, когда ты только что поел, можно запросто пройти мимо сочного ароматного куска окорока и даже не обернуться в его сторону. Немножко проголодаешься – и уже невольно поведешь носом. Пропустишь обед или ужин – будешь готов отдать за него двойную цену. А после пары дней голодовки, пожалуй, и прибить кого-нибудь можешь не то, что за окорок – за корку хлеба.
Да что там – иногда и переполненный мочевой пузырь может захватить все помыслы и превратить жизнь в кошмар. Было такое однажды, когда он отправился петь баллады Милене Торп, дочке торговца тканями, сдуру выдув перед этим две солидные кружки сидра – вроде как для храбрости. Еще и с собой прихватил. Милена в тот вечер была хороша, как фея, от сидра прелестно зарозовела, и к концу третьей баллады уже начала намекать, что отец уехал в порт следить за разгрузкой товара, и будет сегодня очень поздно, а кухарка попросилась уйти пораньше, ссылаясь на хворь одного из малолетних сыновей.
А Барт, тренькая по струнам и вымученно улыбаясь, все прикидывал, как бы так ненадолго отлучиться, чтобы и момент не упустить, и перед дамой не опростоволоситься. К счастью, такую возможность подкинула сама Милена – сидр кончился, и она отправилась на кухню за другой бутылкой. Вернулась, конечно, очень не вовремя, обнаружив юного Твинклдота справляющим нужду в огромную кадку с каким-то колючим кустом, якобы привезенным папаше Торпу аж с Бакши. Надо ли говорить, что аудиенция на этом была закончена.
Так что поневоле задумаешься – а что в действительности движет людьми – разум или такие вот низменные и неконтролируемые потребности. Может, и любовь, и ненависть, и жажда богатства, славы или власти – это тоже что-то вроде переполненного пузыря?
Барт в очередной раз обратился к этой философской теме, когда Пилигрим растолкал его чуть свет, приказав собираться. Просыпаться так не хотелось, что он готов был треть жизни отдать за возможность проваляться в сене до полудня. Юноша долго ворчал, потом выбрался, наконец, из-под попоны и, зевая, потягиваясь и вытряхивая сенную труху из волос, поделился своими соображениями со спутником, чем немало его развеселил. Смех мага напоминал отрывистый кашель – видимо, беспокоила рана.
– Знаешь, Бартоломью, а ведь кое-кто пишет про это целые научные труды. Но – да простит меня Аранос-Хранитель – в твоем изложении эта теория мне нравится больше.
– Ну да? И вы с ней согласны?
– Во многом. Но ладно, хватит рассиживаться. Я собирался выдвинуться еще на рассвете.
– Куда мы так торопимся, господин Леонард? – поморщился Твинклдот. – Выглядите вы, между прочим, неважнецки. Вам бы еще отлежаться. Да и я бы еще дрых хоть до полудня.
Ночь действительно не пошла магу на пользу – он еще больше осунулся, под глаза легли тяжелые тени, а походка стала медлительной и неуверенной.
– Ничего, пока держусь, – отмахнулся он, глотая очередное зелье. – Если не будем мешкать, сегодня к полудню выйдем на тракт, а там еще немного – и доберемся до перекрестка с Западной дорогой. Там скопление постоялых дворов – называется Распутье. Есть где затеряться. Вот и отдохнем основательней. Держи.
В сторону Барта полетел небольшой кошель.
– Пусть теперь будет у тебя – на всякие мелкие расходы.
Барт заглянул в кошель – там были в основном мелкие медные монеты и парочка серебряных в двадцать лир.
– А сейчас – дуй в таверну. Возьми ещё бутылку этого их пойла и немного провизии – на день пути, не больше. И самое главное – узнай, не продает ли он одну из лошадей. Мне бы не хотелось опять понапрасну нагружать Принцессу.
– Понял, – кивнул Барт и поплелся к выходу, шаркая по полу своими огромными башмаками.
– Давай. Только быстро и тихо.
– Да понял я, понял.
Небо было мутное и бесцветное – ни облаков, ни солнца. Мрачная мгла, спускающаяся до самой земли и затаившаяся у горизонта клочками густого тумана. Серо, уныло, безрадостно. Замызганные и скособочившиеся дворовые постройки выглядели еще более убого, чем обычно. Казалось, даже лошадиный навоз, коего в избытке по всему двору, воняет как-то особенно неприятно. Барт, зевнув и растерев лицо ладонями, двинулся к таверне. Из приоткрытой двери доносились пьяные выкрики.
– Да они что, никогда не угомонятся? – проворчал Барт, невольно замедлив шаг. Но возвращаться было глупо. Оставалось только надеяться, что, как и в прошлый раз, удастся поговорить с трактирщиком, не привлекая внимания остальных постояльцев.
– Ладно, – шумно выдохнул юноша. – Быстро и тихо. Прошмыгну, как мышь, никто и не заметит.
Оказавшись на пороге, Барт получил очередное подтверждение своей теории. Вчера ему, оголодавшему, как бродячая собачонка, эта харчевня показалась благоухающей самыми аппетитными ароматами. Сейчас иллюзии рассеялись, и Барт невольно сморщил нос от запаха прокисшего пива, вонючего лампадного масла, объедков, пота, перегара и прочих ароматов, сопровождающих подобные третьесортные кабаки.
Бандиты все еще были в зале, почти в полном составе. Возможно, они и спали, но совсем недолго и прямо здесь, за столами. Здоровья и настроения им это не добавило —сразу видно по опухшим озлобленным мордам.
Бланка ходила вокруг столов с помойным ведром и собирала обглоданные кости, черепки глиняной посуды, рыбьи хвосты и прочие ошметки. Встретившись взглядом с Бартом, она еще больше сгорбилась и сделала вид, что уборка – самое увлекательное в мире занятие.
Барт не без труда разглядел за стойкой коротышку-трактирщика и потихоньку направился к нему.
– Доброе утро, дон, – изобразив некое подобие гостеприимной улыбки, поприветствовал тот юного Твинклода. – Чего изволите?
– Бутылку выпивки покрепче и дневной запас провизии на двоих.
– Вы и за вчерашнее еще не рассчитались, дон… – скривился трактирщик, почесывая грязную шею.
Барт тряхнул кошельком, давая понять, что на этот раз при деньгах.
– Другое дело, – заметно подобрел хозяин и принялся рыться на полках.
Из зала донесся грохот опрокинутой скамьи, сопровождающийся пьяным гоготом и отборнейшей бранью. Трактирщик дернулся и затравленно оглянулся в сторону гостей.
– Ах ты, паскуда! – орал валяющийся на спине рыжий громила, яростно колотя воздух конечностями, как перевернутый жук. Подняться ему было нелегко – мало того, что пьян, так еще и по-прежнему запакован в толстую куртку из жесткой кожи, укрепленную спереди несколькими железными пластинами размером с ладонь. – Удавлю курву! Я тя щас…
– Эй, куда! – рыкнул другой, хватая волосатой лапой попытавшуюся улизнуть под шумок девчонку. Барт вздрогнул, будто это его за шкирку поймали, как котёнка.
Рыжему, наконец, помогли подняться. Пошатываясь, он вернулся к столу, где ему, хохоча, протянули очередную кружку с пойлом. Он отмахнулся и вдруг крепко саданул кулаком по столешнице, опрокинув на пол тарелку с остатками вчерашних ребрышек.
– Да заткнитесь вы все!! Чего ржёте?!
Дружки поутихли, с интересом уставившись на рыжего. Тот обвел зал мутным взглядом и, зычно икнув, двинулся к девчонке. Ухватил её пятернёй за подбородок, потянул к верху, едва не приподнимая над полом.
– Чего ж ты творишь-то, сука мелкая? А?! Я тя, можно сказать, облед.. облагед… благодетельствовать решил, приласкать. А ты меня – толкать?! А?!
– Да брось ты, Лино! – хохотнул один из охранников – тот, что помоложе остальных, с едва пробившимися усами и бородкой. – Ты ж сам уже сидеть не можешь. Я те еще давеча говорил – айда спать!
– Она меня толкнула! – набычился рыжий. – Я её за задницу – а она меня…
– Да ты не дотянулся даже! – захохотал молодой.
– Ага, вот и брякнулся! – поддакнул кто-то с дальнего конца стола, и молодчики снова разразились дружным гоготом.
– Любови тебе захотелось, Лино? Ну ты нашел себе кралю!
– Ага! Ты бы лучше кобылу вон во дворе приласкал!
– Ага, ага!
– Да пошли вы все! – рявкнул Лино. – Мы уже с этим обозом сраным неделю тащимся! Я бабу хочу!
– Дык я тоже!
– И я!
– Все хотят! Да где ж взять-то?
– А это вам чего? – рыжий схватил жалобно пискнувшую девчонку и повалил её спиной на стол, свободной рукой задирая подол. Бланка судорожно засучила худыми и бледными, как поганки, ногами.
Молодчики оживились, загалдели.
– Да ну… Сопля какая-то.
– Не, я не буду!
– Ну, и чего? Какая разница?
– А я бы вдул!
– Да я вообще уже месяц…
– Э, да вы держите её крепче! Давай, ты за руки, ты голову держи…
– О, смотри, не такая уж сопля – уже есть чего-то.
– Ну-ка, ну-ка, погодь, пропусти…
– Да куда прёшь! По очереди давай!
Мордовороты, хохоча и толкаясь, окружили девчонку, так что она исчезла из виду. Барт остолбенел, сжимая кулаки и чувствуя, как изнутри, расползаясь, как выкипающая из котелка переваренная каша, поднимается волна страха. Страшно было не потому, что ему что-то грозило – страшно было что-то предпринять. Захотелось просто выбежать, не видеть всего этого, не слышать, не знать. Ведь это тебя не касается, и ничего ты тут поделать не можешь…
От этих мыслей заскребло, засвербело в душе от отвращения. К самому себе.
– С-скоты… – затрясся юноша от бессильной злости и дернулся было к обозным, но трактирщик цепко схватил его за локоть.
– Куда вы, дон?
– А ты-то чего стоишь, пень старый?! – рявкнул на него Барт. – Что, так и будешь смотреть?!
– Да чего я… На ножи ведь поставят, – жалобно отозвался коротышка.
Барт и сам всё прекрасно понимал, и от осознания собственной беспомощности его еще больше заколотило. Кулаки сжимались и разжимались сами собой, глаза предательски защипало.
– Сделай что-нибудь! – заорал он на трактирщика и, вырвавшись, бросился к галдящим охранникам.
– Эй, отпустите её! – ухватив одного из громил за пояс, Барт вытянул его общей кучи.
– Ты чего, сопляк? – искренне удивился тот. – А ну, пшёл отседова!
Барт едва увернулся от увесистой оплеухи и дернул за рукав второго бандита. Тот, не глядя, отпихнул его в сторону. Трактирщик, подскочив, снова потянул Твинклдота назад.
– Не надо, не надо, дон! Пожалста! Не злите их!
– А как же Бланка твоя?
– Да не прирежут, поди. Она смирная. Ну, побалуются немного, да отпустят. Чего с неё, убудет, что ли?
Барт выпучил глаза на трактирщика. Все происходящее казалось ему каким-то нелепым кошмаром. Он ошарашено вертел головой, прикидывая, что можно сделать. Но помощи ждать неоткуда. Это не Валемир, где в таких случаях можно выскочить на улицу и верещать, зовя стражу. Нету здесь никого.
Взгляд упал на валяющийся под лавкой кистень. Неподалеку, прислоненная к стенке, стояла увесистая деревянная дубина с вбитыми в толстую часть треугольными шипами. Оружия было полно, разбросано по всему залу.
– Эй, ну-ка, ну-ка, чегой тут творится? А?! – вдруг раздался откуда-то сверху хриплый голос.
Молодчики не сразу, но угомонились, притихли, оглядываясь в сторону ведущей со второго этажа деревянной лестницы.
Оттуда, грохоча сапогами, спускался бородач в короткой кольчуге и с уродливым шрамом на лбу – Барт его ещё вчера заприметил. Судя по всему, главарь шайки.
Трактирщик бросился к бородачу.
– Да вот, господин, озорничают люди ваши, – кланяясь едва ли не в пол, залебезил он. – Вы бы их приструнили, что ль. А то чего за дело – соплячку сильничать вздумали.
Бородач слушал, мрачно сопя и водя по залу недобрым взглядом. У Барта забрезжила слабая надежда.
– И верно, господин, – поддакнул он. – Негоже ведь людям уважаемого Ворона так мараться, правда ведь?
– А это что за щенок? – скривился бородач. – Ты не тявкай тут! Чего гоже, чего негоже… Выпить где? Выпить дайте мне!
Ему поднесли полную кружку самогона. Он сделал пару глотков, закашлялся, швырнул посудину в стену.
– Вот я те ещё вчерась говорил, – ухватив трактирщика за костлявое плечо, назидательно молвил бородач. – Что выпивка у тебя – дерьмо. И пожрать у тебя нечего толком. Ты бы тогда хоть пару курв завел, хоть самых завалящих. А то ведь правда приличным людям и развлечься нечем. Даже ведь?
– Ага, ага, – с готовностью загалдели головорезы.
– Так я и говорю, Марко, – осклабился рыжий, уже успевший стянуть до колен портки, явив напоказ волосатую, как у обезьяны, задницу.
– Господин… – снова жалобно запричитал трактирщик, но бородач от него отмахнулся.
– Не гунди. Пусть ребята потешатся немного. К полудню все равно снимаемся уже.
– Но, господин…
– Да заплачу я тебе! Сколько за девку эту просишь?
– Ну… Ну, сорок лир.
– Чего?! – возмутился рыжий. – За эту недоросль – сорок? Да если она бы хоть немножко на бабу была похожа! А то – тьфу, срам один!
– Ну, тридцать… пять, – заискивающе заулыбался трактирщик, мелко кланяясь.
– Пятнадцать даю, и отвали! – отмахнулся бородач. – Ладно, не шумите только. Башка трещит, как… Эй, щенок! Ты это чего удумал, а?
Барт, широко расставив ноги и чуть откинувшись назад, целился в копошащихся возле стола бандитов из самострела с тяжелым болтом на тетиве. Граненый наконечник болта в палец длиной. Таким не то, что куртку – сплошной доспех пробить можно.
– А ну, вы, куски дерьма!! Отпустите девчонку! – заорал он, сорвавшись в конце на хрип – помятое горло снова дало о себе знать.
Обозные один за другим перестали галдеть, вытаращились на Барта. Особого страха в их глазах не было – скорее искреннее изумление. Но угрозу, впрочем, восприняли всерьез. Стало тихо, лишь слышно было, как жужжат злые осенние мухи, долбясь в мутное стекло.
– Чего это? – с глупейшим видом поинтересовался рыжий, обернувшись последним и наклонился, чтобы подтянуть упавшие портки. – Откуда у щенка самострел?
– Это мой, – неохотно отозвался самый молодой.
– Башку откручу, – без особой злости пообещал главарь. – Сколько раз вам, болванам, повторять – всё железо при себе держать! А ты, парень, кончай дурить. Если прямо щас оружию сложишь да свалишь отседова – даже не трону, обещаю.
– Ага, разбежался! – огрызнулся Барт, покрепче перехватывая приклад взмокшими ладонями и устраивая палец на латунном крючке.
– Ну и дура, – спокойно продолжил бородач. – Ну, успеешь ты разок шваркнуть. Может, даже попадёшь. Дальше-то что?
– Ага! Я тя сразу-то и не пришибу. Поманеньку, ломтями нарезать буду, – прорычал рыжий, всё еще копошась со спутанными завязками штанов. – Я те, падла, сначала… А-а-а-а!!!!
Барт вовсе не собирался стрелять. Все из-за трактирщика. Коротышка набросился сзади, повис всем телом у Барта на шее, заваливая на спину. Тетива гулко щелкнула, отправив болт прямиком в неприкрытые ягодицы рыжего, справа, ближе к внешней стороне бедра. Тяжелый наконечник, войдя под углом, пробил ногу насквозь и показался с другой стороны, на ладонь пониже паха. Рыжий свалился на пол, как топором подрубленный. Заверещал, уставившись на торчащий из развороченного бедра наконечник и занеся над ним ладони с растопыренными пальцами, будто не решаясь прикоснуться.
Барт под весом трактирщика подался назад, с размаху впечатал его прямо в двери. От удара те распахнулись, и Барт вместе с коротышкой вывалились на крыльцо.
– Гад! – остервенело вырываясь из рук трактирщика, прохрипел Твинклдот и от души врезал ему по морде. С размаху швырнул арбалет в бегущих за ним следом головорезов. Получилось удачно – концом одного из железных арбалетных плеч угодил бородачу со шрамом прямо в лоб. Тот коротко хрюкнул, заваливаясь назад, сбивая тех, что бежал позади, в кучу.
– Господин Леонард!! – завопил Барт, насколько позволяла боль в горле. Кубарем скатился с крыльца, понесся в сторону амбара.
Серый был уже во дворе – похоже, направлялся в конюшню. Оглянувшись через плечо, он так и застыл, пока Барт не подбежал вплотную.
Головорезов не пришлось долго ждать. Они хлынули во двор, толкая друг друга плечами в тесных дверях и едва не растоптав валяющегося на крыльце трактирщика. Бородач со шрамом – благодаря Барту обновленным и расширенным – ринулся вперед, обгоняя остальную компанию на несколько шагов.
– Господи-ин! – Барт с разгону едва не врезался в Серого. Затравленно оглядываясь назад, спрятался за мага, вцепился в его балахон.
Серый вскинул руку, и в сторону главаря шайки полетел большой, с голову, светящийся шар. Бородач шарахнулся в сторону, споткнулся, едва не завалившись мордой в землю. Остановился, тяжело дыша. Шар завис прямо напротив его лица, подплывая все ближе и увеличиваясь в размерах.
– Ты это брось, старик! Я всякие такие штуки терпеть не могу! – злобно покосился он на Серого. Но от надвигающегося шара попятился. Подоспевшие подельники тоже в нерешительности остановились чуть позади него.
