Владимир Валерьевич Комарьков
Хроники Арли. Книга 1. Где я?
Глава 13
Четыре, а затем и две тысячи лет назад в мире воцарился хаос. Войны, эпидемии, голод – лишь часть того, что дошло до сегодняшних дней в виде хроник и воспоминаний. Так получилось, потому что нашлись умные люди в прошлом и слегка подкорректировали историю. Ее ведь, родимую, как известно, пишут победители. Или те, кто умудрился выжить. Вот они-то и подошли к делу с чувством с толком с расстановкой.
Зачем что-то объяснять народу и тратить на это нервные клетки? Можно уничтожить кусочек, оставив доступ к достоверной информации только для избранных. Так проще контролировать ее распространение и использовать при случае в своих интересах.
Всю эту прорву веков правда о случившемся оставалась прерогативой нескольких человек и охранялась лучше, чем чемодан с красной кнопкой в стране. А секрет передавался из уст в уста, под страхом лютой смерти и лишения посмертия за разглашение.
– За началом страшной бойни каждый раз стоял человек, – поведал мне отец Тук, голос его дрожал и прерывался, демонстрируя сильное волнение.
– Человек? – удивился я. И где здесь страшная тайна? – Что здесь такого? Инквизиция на то и существует, чтобы бороться с подобными… гм, людьми.
Либо я чего-то не понимаю, либо одно из двух, как говаривал один нарисованный герой.
– Видишь ли, – неохотно проговорил инквизитор, – во-первых, Церковь в данном случае выставила себя в несколько неприглядном свете, а во-вторых, проклятый отступник может смутить неокрепшие души людей и вынудить их выступить против Церкви. Даже память о нем играет на руку противникам существующего порядка.
– А если поподробнее и не так запутанно?
Инквизитор раздраженно стряхнул с одежды несуществующую пылинку. Ему не хотелось отвечать.
– Церковь была молода и не всегда могла отделить безобидного чужестранца от злостного еретика. Насколько я знаю, мы иногда слегка перегибали палку, – недовольство легко читалось в голосе отца Тука. – Исполнители, бывало, выказывают излишнее рвение.
Ага! Излишнее рвение, значит. Могу себе представить: всех, кто хоть как-то отличается от толпы, хватают под белы рученьки да и бросают в темничку без суда и следствия. А там все, как полагается: дыба, испанские сапоги, колесование – джентльменский набор на самый притязательный вкус. И в качестве кульминации праздника – пионерский костер, петля или гильотина.
– И сильно переусердствовали?
– А что, – буркнул епископ, – можно не сильно? Если признали виновным в колдовстве, у тебя одна дорога.
– Понятно, – хмыкнул я. – А я-то тут причём?
Епископ недоверчиво на меня посмотрел, сцепил за спиной руки и стал похож на огромную курицу. Здоровенную такую наседку, которой достаточно одного взгляда, чтобы снести мне жизнь. Напрочь.
– Инквизиторы не волокут на костёр всех, – сварливо пояснил он. – Но если ты ведёшь себя вызывающе, не так, как другие, то бросаешь на себя тень подозрения.
– Только тень?
Мою реплику проигнорировали.
– Те двое сразу обратили на себя наше внимание, – отец Тук помялся. – Они бесконтрольно пользовались магией, да они ей практически фонтанировали. В некотором роде у нас не было выбора. Возможно, как и у них.
– Их убили?
– В конечном счёте.
– Тогда как они могут быть ответственны за дальнейшие события? Как им удалось развязать войну?
Отец Тук пожал плечами.
– Я знаю только то, что все началось с их убийства, но некоторые из нас уверены, что им удалось избежать смерти, – на его лице отразилось сомнение. – Слишком многое утеряно за века, прошедшие с тех пор. Но одно нам известно: каждый из них владел способностями, которые недоступны большинству людей.
– Как маги? – продолжал допытываться я.
– Да причем здесь магия? – отец Тук был раздражен моей непонятливостью. – Маги – это лишь жалкая кучка фокусников, способных вызывать дождь или зажигать костер! Я говорю о действительно великих и ужасных вещах: одним взглядом сжигать города, стирать с лица земли деревни стеной воды, вести за собой толпу людей, заражая их своими мыслями, – глаза инквизитора вспыхнули фанатичным пламенем. – Или не умирать от смертельного укуса змеи.
Теперь все более-менее встало на свои места. Значит, все-таки Темный Властелин. Но как-то это все мелко, притянуто за уши. Да и не могу я сжигать города и топить селения.
– Не сходится, – возразил я. – Вы же сами проверяли, во мне нет ни капли магии.
Пламя в глазах епископа погасло, передо мной вновь сидел прежний дедушка.
– К сожалению, – он по-доброму улыбнулся, – мага из тебя не получится, это правда. Но по всем остальным признакам ты подходишь.
До меня начало доходить, что мне хотят сказать.
– Подхожу? Так вам все равно, тот ли я на самом деле, что ли? – недоверчиво сказал я. – А как же это проклятое пророчество?
– Я узнал о пророчестве год назад, – епископ прошелся вдоль стола, на пути поправляя предметы, лежащие на столе. – Кардинал Эмилио ди Картэ ввел в курс дела меня и ещё кое-кого… – инквизитор помолчал, явно размышляя, не сболтнул ли лишнего. – Накануне годовщины цикла многие зашевелились. А я-то, дурак, все пытался докопаться до сути. Что происходит? Куда все бегут? Что ищут? Оказалось, что наружу выплыла сказка, о которой во всем мире знают только горстка людей. Но каких людей! Однако, в одиночку не половишь рыбку в мутной воде. Нужны помощники.
– И какой приз?
Священник повернулся ко мне спиной.
– О! – он скрестил на груди руки. – Призов не сосчитать: деньги, положение, власть – все это не на выбор, а вместе.
– А мне от этого какой прок? Вы же предлагаете мне занять место этого вашего избранного.
Епископ обернулся.
– Как ты сказал? Избранного? – он усмехнулся, поджав губы. – Что-то вроде этого. Ты получишь жизнь, а это, согласись, уже немало. Но я понимаю, что нужен стимул. Поэтому ты получишь благодарность епископа и возможность когда-нибудь обрести то, что есть сейчас у меня.
Я понимающе улыбнулся.
– Если я окажусь на вашем месте, то вы…
– Сейчас речь о тебе, а не обо мне, – оборвал меня отец Тук. – Как я уже сказал, ты подходишь по ряду критериев. Выжил после укуса змеи, твоя аура не оставляет следов. У тебя удивительная способность учить языки. Кроме того, твои раны заживают гораздо быстрее обычного.
Еще один кусочек мозаики встал на место.
– Так меня пытали…
Инквизитор задумчиво на меня посмотрел.
– А ты слишком умён для своих лет.
Я похолодел внутри. Так, надо тормозить. Тупой исполнитель предпочтительнее умного. Спокойно, епископ, я не представляю угрозу, хватит с меня таких взглядов.
– Я просто подумал, что есть причина, почему вы сделали это, – я коснулся пустой глазницы. Чёртов святоша, ты же наверняка понимаешь, что такие вещи не прощают. Во всяком случае сам бы ты точно вцепился в глотку своему обидчику. И ждешь того же от своих врагов.
– Причина существует, – кивнул отец Тук, но продолжать не стал. Вместо этого, инквизитор продолжил мерить шагами кабинет. – Ты неглупый малый, Иан, поэтому понимаешь, что сегодня у тебя есть отсюда только два пути. Один приведёт твою судьбу к служению богам. Другой отправит обратно в подвал, где сама память о твоем существовании будет стерта. Подумай, что именно ты выберешь.
В подвал не хотелось. Что я там не видел? Куда там ведёт первый путь? К служению? Что ж, при наличии всего двух дорог, одна из которых ведет к палачу, что бы выбрали вы? Вот и я раздумывать не стал. Ведь еще при первой встрече с инквизитором принял решение попасть в его окружение. Значит, первый шаг на моем пути уже сделан. Кто знает, куда заведет меня эта дорога?
– В подвале темно и холодно, – пробормотал я. – Лучше обойтись без него.
Отец Тук похлопал меня по плечу. Полагаю, вот он точно не сомневался в моем выборе.
– Я очень рад, что встретил столь рассудительного молодого человека. Но никогда не забывай про свой выбор, – он удовлетворённо потер руки, но лицо его выражало глубочайшее сожаление. – Некоторым его предстоит делать каждый прожитый день.
Я припомнил ещё кое-что.
– Вы сказали, что моя аура не оставляет следов, – вспомнил я.
Инквизитор задумчиво на меня посмотрел.
– Сказал.
– А можно для непонятливых?
– А что из моих слов для тебя непонятно? Ты не оставляешь следов. Ни на чем: ни на вещах, ни на людях, ни даже на артефактах, – он ухмыльнулся. – Тебя невозможно найти, потому что ни у кого нет слепка твоей ауры. Так что никакой эльф тебя не найдёт, какие бы силы ни прилагал к этому.
– Значит, – я закрыл глаза, – я все делал напрасно? Не нужно было отрезать головы?
– Образно говоря, да, – хмыкнул епископ. – Но это ничего не меняет.
Мне нужно было понять ещё кое-что.
– Зачем же вы вытащили меня из темницы? – я понимал, что сильно рискую с этим вопросом, но не мог его не задать. – Меня вполне можно было держать там, подальше от лишних глаз, да и я всегда был бы под рукой.
Епископ смотрел на меня, прищурившись, словно в окуляр снайперского прицела. От его выражения лица у меня враз вспотела спина.
– Не боишься задавать такие вопросы? – наконец, усмехнулся он.
– Боюсь, – кивнул я. – Но лучше понять сейчас, чем потом очутиться в тринадцатой камере.
Епископ оскалился в улыбке и даже позволил себе пару раз усмехнуться.
– Что ж, отвечу. Князь Аэларэль наверняка проверит всю нашу темницу, а зная его, у меня нет полной уверенности, что мне удастся скрыть твою причастность к щекотливому делу. Так как мне ты пригодишься живым, я принял решение держать тебя отсюда подальше. Впрочем, если мы не договоримся, все легко можно переиграть.
Что же, превосходно, отец Тук, ваша позиция предельно ясна. Доверять мне никто не собирается.
– Что же мне предстоит, чтобы оправдать оказанное мне высокое доверие? – вот черт, моя свобода и так держится на волоске и эфемерных понятиях, что я подхожу на эту роль. Чего я вздумал подначивать волка? На роль могут подобрать и другого актера. – Я очень хочу понять, что именно от меня требуется, чтобы не допустить ошибок.
Подозрительный взгляд епископа пробежался по лицу и слегка потеплел. Эдак с абсолютного нуля до зимы в Якутии.
– А готов ли ты к этому разговору?
Конечно, давно пора переходить от слов к деловому предложению. Когда я узнаю, что конкретно от меня требуется, будет понятно, принял ли епископ мою кандидатуру на самом деле или по выходу из его кабинета меня ждет теплая встреча со старым знакомым в нижней части монастыря.
– Готов, отец Тук.
Священник остановился за спинкой своего стула, скрывшись за ней практически полностью. Что он там потерял?
– Мне вполне понятно твое желание выжить любой ценой, Иан, – сказала спинка стула голосом инквизитора. – Церковь ценит жизнь, как никто на Арли. Но в то же время мы считаем, что верность превыше жизни. Подойди сюда, Иан.
Похоже, сейчас меня припугнут не по-детски. Что такого придумал инквизитор?
Я поднялся со стула и послушно приблизился. За высокой спинкой стула скрывался самый настоящий алтарь. Судя по всему, этот ящик с крышкой представлял собой походный вариант. Сейчас высокая крышка стояла на полу, и моему взору предстало плоское каменное основание, из которого торчала невысокая стальная игла сантиметров пяти высотой. На камне был высечен знак инквизиции – три пересекающихся круга с тремя кинжалами в центре. Конструкция откровенно пугала, хотя и выглядела незамысловато. Вот только несло от нее такой силой, что мне стало не по себе. Как будто подошел к трансформаторной будке.
– Что это? – мой голос предательски дрогнул.
– О, ничего особенного, сын мой, – инквизитор впервые за все время так меня называл. Что поменялось? Или вот-вот поменяется. – Мне всего лишь нужны гарантии твоей верности. Этот ритуал проходят все слуги богов.
Чтобы распознать ложь, мне нужно было касаться человека, но сейчас мне не требовался физический контакт. Епископ врал. И раз предмет не стоит на виду, возможно, его использование не слишком приветствуется церковью. Только лично для меня это ничего не меняет.
– Мне не нужны твои душа, жизнь или честь, – спокойно сказал инквизитор. – Их можешь оставить себе. Мне требуется верность. И способность пожертвовать всем этим ради Церкви. К сожалению, алтарь позволяет принести слова верности только конкретному человеку. Поэтому для тебя верность Церкви будет означать верность лично мне. Потому что я являюсь олицетворением Церкви.
Ого! Я не знаток канонов и прочего, тем более другого мира. Но как-то это слишком. Попахивает манией величия, если не сказать большего. Интересно понаблюдать за реакцией его начальства на подобные мысли епископа. Вряд ли они оставят руководство равнодушным. Только опять же мне от того никакого прока. Для всех я человек епископа, а предателей нигде не любят. Выбирая сейчас, я, возможно, вступаю в игру без права изменить сторону или партию.
– Я готов, – а что мне оставалось?
Отец Тук кивнул на алтарь.
– Уколи палец и смажь кровью знаки всех богов.
Церемония не заняла много времени. Клятва была принята, хотя отец Тук определенно напрягся, когда моя кровь принялась пузыриться, как кипящее масло на сковородке. Признаться, мне и самому пришлось пережить несколько неприятных моментов.
Сначала показалось, будто в голове зазвучали сразу несколько голосов. Да бодро так, на грани ссоры, затем все смолкло, и закипела кровь. От алтаря пахнуло ощутимой мощью, как будто кто-то включил громкость на магнитофоне при выключенной музыке. Загудело так… серьезно. А потом все смолкло, и слова клятвы я дочитывал при выключенном трансформаторе.
Сама клятва – классические законы робототехники, описанные известным фантастом, имя которого я не помню, но возникают определённые ассоциации. Не задумывай, не бездействуй, не делай – в общем, повязан я этими словами крепко, долгих лет жизни святому отцу. Слава богу или богам, что не добавили что-то вроде «умерли в один день». Это было бы слишком.
После того совершения ритуала инквизитор существенно расслабился и позволил себе пару салатовых мазков в ауре. Белое исчезло вовсе, а черное потускнело. Верил он в Темного Властелина или нет, а меня он побаивался. Ну, может, и не конкретно меня, а возможные неприятности в моем лице.
В общем, выдохнули на самом деле мы оба.
– Так вы мне расскажите, что от меня требуется? – напомнил я святому отцу.
– Да, сын мой, – встрепенулся отец Тук. – Непременно.
Это что же, он пытается соскочить? Нет, так дело не пойдёт. Еще день неизвестности я не выдержу. Дожимать сегодня же!
– Что же мне делать?
Кислое выражение инквизитора я проигнорировал. Вы хотели преданного до мозга и костей? Ну так получите и распишитесь!
– Для того, чтобы ты понял, что тебе следует делать, я должен поведать ещё кое-что, – вздохнул епископ обречённо. Умный человек ведь понимает, что с такой клятвой меня бесполезно отфутболивать. Помните же, «своим действием или бездействием»? Проще меня убить или на крайний случай рассказать все, что я хочу знать. Отец Тук ещё раз вздохнул, осознавая неизбежное. – Во-первых, о своей клятве помалкивай, этим ты сильно мне навредишь.
В яблочко! Я знал! Мысленно похлопаем в ладошки своей сообразительности.
– Конечно, отец Тук. Как скажете.
– Во-вторых, никому ни слова о том, кто ты на самом деле, – он погрозил мне пальцем. – О тебе известно тем, кому следует, больше никому не должно быть до этого дела.
– Почему, отец Тук?
– Потому что люди не готовы услышать правду. К тому же мы пришли к определенным договорённостям, которые в состоянии предотвратить катастрофу. Зачем кому-то знать о том, что могло бы быть?
Меня все-таки выперли. И предлог инквизитор подобрал вполне себе благовидный: старый стал, устаёт быстро, не чета нам, молодым да резвым. А что, он молодец, своим наверху отпишет, что проблемы решены, злодеи повержены, темные замыслы выведены на чистую воду, и беспокойства отныне напрасны.
Ничуть не сомневаюсь, что все вышеперечисленное сулит епископу немалые выгоды. Он ведь не зря говорил про власть, деньги и прочее, что для меня пока недоступно. Я получил жизнь, а это уже немало. Кроме того, за мной закрепили и угол, точнее ту самую комнатушку под крышей, которая, видимо, больше никому не пришлась по вкусу. Хоромы по сравнению со штольней, где я очутился в первый раз в этом мире.
По поводу моей дальнейшей судьбы епископ предпочел отделаться общими фразами, сославшись на факт скорого приезда в Рогон ушастого Пуаро. До окончания расследования мне предписали не высовываться и на глаза не попадаться. Уедет означенное лицо, тогда и разговор будет. А сейчас мне посоветовали не занимать время у занятых людей и идти куда подальше.
От инквизитора я вышел мрачнее тучи. Ничего существенного узнать не удалось, а то, что меня попытаются использовать, было понятно и так. Клятва еще эта непонятная…
По ощущениям во мне ничего не поменялось. Я попробовал мысленно послать инквизитора, а потом добавил еще и несколько фраз голосом. Ничего. На землю в корчах не падал, в голове ни звоночка. Может, оно как-то по-другому работает? Вернуться и попробовать? Я усмехнулся своим мыслям, но отмел идею. Если работает так, как думает епископ, то нечего и проверять, а, если на меня все эти танцы с бубнами не действуют, то лучше святоше об этом не догадываться. Для меня. Он и так обо мне слишком много знает. Козыри стоит попридержать.
Это же сколько я просидел у инквизитора? Солнышко и не думало притормаживать, весело перекатилось на другую сторону неба. Ух ты! Пришёл-то я к нему утром, а сейчас уже за полдень. Интересно, Оррик успел отметить мои похороны?
На монастырской площади гудел народ. Рабочего настроя и суеты я не заметил, а вот азартные выкрики и восхищенные возгласы присутствовали в избытке. Святая братия, оказывается, может не только отбивать поклоны и бубнить молитвы под нос, но и размахивать руками, активно помогая себе недюжинными голосами. Видимо, молитвами можно прокачать связки.
Не знаю, кому пришло в голову, что в средние века люди страдали небольшим ростом. Мой новый дом живет по другим законам. Все, на что я оказался способен, – царапать носом чужие спины. А за толпой между тем разыгралась нешуточная схватка. Слышался непрерывный звон стали и молодецкие выдохи.
Оррика нигде не было видно, значит, он может и подождать. Здесь явно дрались на мечах, а мне никогда не приходилось наблюдать за реальной схваткой. Мясорубка, которую устроил Оррик в переулке, – не в счет, я видел, с какой ленцой он раскидывал своих соперников.
Да какого черта?! Что я мнусь, как девочка на первом свидании? Рискуя получить по шее, я активнее заработал локтями. Толпа подавалась. Неохотно, с угрозами, но спины раздвигались. Мне настоятельно рекомендовали быть осторожнее, или на выходе могла поломаться какая-нибудь часть тела. Некоторые кричали вслед, что и не одна. Но я был неумолим, словно атомный ледокол. Или буксир. Видели когда-нибудь, как маленький с виду кораблик, словно муравей гусеницу, тащит здоровенную баржу? Я больше на него смахивал, не дорос ещё до ледокола.
В конце концов мне улыбнулась удача, и меня вытолкнуло в первый ряд. Даже я бы сказал, выплюнуло. Правда, сначала все-таки основательно пожевало – не только я умею пользоваться локтями.
Партер был занят пацанятами всех видов. По большей части вся их одежда состояла из штанов на веревке по нынешней моде, да у нескольких, особо богатеньких, рубах нараспашку. Они стояли особняком, поглядывая на остальных немного снисходительно. На мое появление все без исключения отреагировали дружным шипением, но мне было плевать, потому что, во-первых, я добился своего, а во-вторых, одним из воинов оказался мой провожатый. Впрочем, меня он не заметил, а, если и увидел, то виду не показал. Ему было не до того.
Оррик пребывал в необычной роли обороняющегося, отмахиваясь мечом от крупного молодого воина, азартно выписывающего восьмерки своим оружием. Противник инквизитора с лёгкостью управлял ревущим в воздухе двуручным мечом.
– Что за дела? – я ткнул под ребро пацана справа, получив в ответ возмущённый возглас. Мальчуган лет двенадцати, похожий на тощего воробья, и с синяком под левым глазом, посмотрел на меня с явной недоброжелательностью, но заметил мой горб и стушевался. Значит, моя слава уже добралась и до них. Неплохо.
– Пришлый какой-то, – сообщил он мне громким шепотом. – Заявился сюда и давай ребят задирать. Вот Оррик и не выдержал.
Надо сказать, что инквизитора в монастыре знали, а молодое поколение так ещё и любило. За неполные полгода, что он здесь обитал, ему удалось снискать славу дядьки Оррика, который, если нужно, выслушает или даст по шее, если его как следует достать. Но первое все же срабатывало чаще.
Пришлый воин явно пребывал в одиночестве, хотя чужака это обстоятельство нисколько не удручало. На узком, вытянутом лице азартно поблескивали неожиданно большие глаза, которые отслеживали каждое движение соперника. Он был явно моложе своего визави, но размахивал мечом весьма умело, уже несколько раз едва не задев инквизитора самым кончиком лезвия.
Уж не насмерть ли они бьются? Они ведь размахивают боевым оружием. Любое движение легко может стать последним. Каким образом можно остановить меч, наносящий роковой удар, я даже не представлял. Логичнее было воспользоваться тренировочным оружием.
Оррик все больше отступал, сбрасывая удары молодого воина лезвием своего клинка вниз и в стороны, а чаще вообще уклонялся от них, но вынужден был делать все новые шаги назад. Так они и ходили по кругу, Люди все больше раздавались в стороны, чтобы не попасть под азартные замахи поединщиков.
Иногда мне казалось, что пришлый вот-вот разделается с инквизитором (вон что выделывает со своим веслом), то чудилось, будто Оррик слишком легко уходит от всех его атак, переводя самые страшные удары противника в обычную игру в кошки-мышки. В конце концов мне это надоело.
– Оррик, ты долго ещё собираешься заниматься ерундой? – рявкнул я, глядя, как очередной богатырский замах уходит в молоко.
– Иан! – обрадовался инквизитор, мгновенно переходя в атаку. – А я пока тебя ждал, дай, думаю…
Что он там думал, никто так и не узнал, потому что Оррик вдруг резко сблизился с противником, толчком сбил его с ног, а чудовищных размеров клинок выскользнул из рук воина и улетел куда-то через головы глазеющих за схваткой людей. Его проводили дружным восхищенным вздохом, а Оррик кончиком меча распорол куртку на груди противника.
– Приходи, когда научишься, – посоветовал он стремительно краснеющему воину. – Меч ему отдайте, а то знаю я вас! – крикнул он в толпу.
В ту же секунду меня подхватила неумолимая силища, и мы прошли сквозь толпу, как нож сквозь масло.
– Рассказывай, – Оррик хлопнул меня по плечу, подбадривая, и чуть не свалил с ног. – Что сказал епископ?
А я как-то позабыл уточнить, подпадает ли под «никому ни слова» личный телохранитель отца Тука, или ему слить информацию все-таки можно. Стоило мне об этом подумать, как в голове разлилась неприятная пустота, как будто все мысли выморозило. Язык стал ватным, и я почувствовал, что, ещё немного, и могу грохнуться в обморок.
Слабость постепенно отступила, оставив на языке привкус ванильного мороженого. Вот с чем у меня теперь будет ассоциироваться данная епископу клятва. Значит, эта гадость работает. Новость так себе. Старикан знал, что делал. Должно быть, не в первый раз. Надо будет крепко подумать, как это обстоятельство меняет расклад.
– Епископ? – задумчиво протянул я. – Он сказал, что теперь мы работаем вместе.
Абсолютная правда. Епископ одним махом приписал ко мне своего лучшего человека. Или меня к нему. Клятва клятвой, а от фокусов никто не застрахован. Мою способность влипать в переделки на ровном месте он тоже не забыл упомянуть.
– Работаем? – неподдельно удивился Оррик.
Конечно, работаем, так звучит гораздо внушительнее.
– Делаем то, что делали раньше, – пояснил я.
Оррик расплылся в улыбке. А кому может быть не по душе такая жизнь? Кормят, поят, иногда выводят на прогулку, даже подраться получается. Чего ещё желать? В итоге я удостоился удовлетворенного хлопка по спине, едва не выбившего из меня дух.
Толпа постепенно редела. Мимо нас шли незнакомые люди. С некоторыми Оррик перебрасывался парой слов, кто-то ограничивался кивком. На меня в основном не обращали внимания.
Побежденного уже и след простыл, а поединок все ещё увлеченно обсуждали – как мало нам нужно для счастья. Казалось бы, ну помахали мечами, покричали да и разошлись, но людям необходимо поделиться с другими своими мыслями. Им нужно услышать в ответ подтверждение, как будто недостаточно своего собственного мнения.
– И давно развлекаешься? – поинтересовался я, глядя, на Оррика, который сосредоточенно разглядывал зазубрины на кромке меча, как напоминание о поединке. Сам я размышлял о предстоящем визите шефа эльфийской охранки, ожидавшемся со дня на день. Именно от его исхода зависит моя дальнейшая судьба.
– Не очень, – ковыряя пальцем поврежденное лезвие, с досадой промычал инквизитор. – Сначала просто смотрел, как этот выскочка гоняет новичков.
– А мне показалось, что он кое-кого гонял по площади, – народ довольно быстро разбежался по своим делам, а новобранцев распекал их безжалостный наставник. Мордочки молодых, крепких на вид ребят смахивали на спелые яблочки, сверкая румянцем.
– Показалось ему, – проворчал Оррик. – Много ты понимаешь. Ушёл к епископу и как сквозь землю провалился, – ввинтил шпильку в меня инквизитор. – А мне чем заниматься? – он немного посопел для солидности, а потом снизошел до объяснений. – У этого остолопа довольно приличный бастард, да и владеет он им для своих лет очень даже неплохо. Но зачем же так выставлять напоказ свое умение? Можно нарваться на того, кому твой навык не страшнее комариного укуса.
– На тебя? – ухмыльнулся я, но Оррик оставался серьёзным.
– Да какая разница? – пожал он плечами. – На кого угодно: на меня, на Ридо или Вордо – все равно. Это в монастыре мы покладистые – в полную силу не бить, правила поединка стараться соблюсти. А отойди от города на пол-лиги – отрежут ему голову и все. Не было человека.
Я хмыкнул. Нечего сказать, все по полочкам разложил. И спокойно так, что ни тени сомнения в исходе не возникает.
– А убегал почему? – Оррик убрал меч в ножны. – Нужно подправить будет, нехорошо так-то, – добавил он для себя. – Ты когда-нибудь сталкивался с кем-нибудь, кто делал то, что ты умеешь делать хорошо, гораздо лучше тебя?
Я уже хотел ответить, что, нет, не приходилось, а потом вспомнил – был такой случай, просто я о нем забыл напрочь. У одного отцова друга целая команда своя была хоккейная. Даже в любительском турнире участвовали, хоть и не побеждали никогда. Так, середнячки они и в Африке середнячки. Я почему знаю? Потому что, когда было желание умереть на тренировке, лучшего места не придумаешь: после площадки подыхаешь с гарантией, если ты по семь раз в неделю клюшкой лед не ковыряешь.
Как-то раз попросился к нам на игру один парнишка. Не бог весть что, но и не щуплый, так, серединка на половинку. Петрович, он тогда за команду отвечал, взял пацана, честно предупредив, что контакта особого нет, но и нянчиться с ним никто не будет. Посмеялись мы потом все вместе над этими словами. Паренёк, оказывается, чуть ли не в сборной играет, а мы его зашибить боялись.
Тогда-то и ощутил я то, о чём мне Оррик втолковать пытался. Уж не знаю, вполсилы он с нами бегал или там и четверти не было, а только всю дорогу у меня держалось стойкое ощущение, что все, что я делаю, получается только потому, что мне это позволили. Ты физически чувствуешь, что в любой момент с тобой могут сотворить все что угодно. И ничего не можешь с этим поделать. Признаюсь, это бесит. Я сам неплохо играл, но до парня мне было как до луны.
Петровичу мы, естественно, все высказали. Какой интерес, если один игрок легко может обыграть половину команды. Или всю, кто его знает? Но парнишка и сам был не дурак. Он все понял сам, и больше мы его не видели.
Оррик, догадавшись, что я что-то такое понял, ринулся закреплять успех.
– Убегать-то я убегал, да не шибко меня догоняли, – он гордо выпятил грудь, только отсутствием хвоста не дотягивая до петуха. – Мне и бегать уже надоело. К счастью, тут твой голос к месту пришёлся.
– А почему бы не взять тренировочные мечи? – на всякий случай спросил я. – Они же тупые, можно движения не контролировать.
И почему я всегда попадаю в такие ситуации? Вроде бы глупость не говорил, а чувствую себя кретином. Или это Оррик умеет так посмотреть?
– Ты когда-нибудь тренировочное оружие в руках держал? – Оррик ухмылялся от уха до уха.
– Нет! – рявкнул я. – Некогда было всякой ерундой заниматься!
– Ладно, не кипятись, – меня опять хлопнули по плечу. Да что за привычка идиотская? У меня там перелом скоро будет! – Пошли-ка.
Мое согласие, как обычно, инквизитору и не требовалось. Если бы я не последовал за ним, мою тушку поволокли по земле, затрачивая ровно столько же усилий. Я послушно семенил за широко шагающим воином, сам себе напоминая комнатную собачку, которую первый раз вывели на прогулку.
– Ридо! – заорал Оррик с полдороги. – Эй, старая брюзга!
Седой воин оглянулся, поискал взглядом посмевшего его оговорить и насупился, мигом превратившись в мопса-переростка. Такие же щёчки, нос пуговицей, из общего ряда выбивался короткий серый ежик волос, но так даже пикантнее. Судя по ауре, воин-наставник на Оррика обижаться и не подумал: зеленое, как липа, облако легко подрагивало над его головой.
– Оррик-громила? Кого я вижу?
О! Вот и обмен уколами.
– А драться будете? – с надеждой поинтересовался я.
Ридо с интересом на меня посмотрел.
– А ничего тебе подопечного подсунули. Языком владеет, как ты мечом.
– Лучше, – вздохнул Оррик, выталкивая меня вперёд. – Вот, предложил мне биться с молокососом тренировочным мечом.
Ридо взглянул на меня ещё более заинтересованным взглядом.
– Как у молодого господина с чувством юмора?
– Когда как, – ответил за меня Оррик. – Сейчас вроде не шутил.
Молодняк, живо ловивший каждое слово, дружно заржал. Ридо оглянулся, и смех замерз в груди у каждого, кто посмел улыбнуться. Лихо он их. Одним взглядом девять человек наповал. Впрочем, это ещё был не конец.
– Раз этот юноша не может испытать все преимущества тренировочного оружия, – Ридо обвел притихших воспитанников суровым взглядом. – Придётся нам самим показать, чего мы достигли. Ну, кто хочет?
Такие же глаза я видел у сокурсников на экзамене по статистике, когда преподаватель по доброте душевной выкрикивал имена добровольцев. Идущие на смерть никогда не забудут то, что ты для них сделал, Иан. Будь проклят мой язык, который всегда бежит впереди головы.
Старого воина ничуть не смутило отсутствие желающих. Он гордо повернулся к Оррику.
