Владимир Валерьевич Комарьков
Хроники Арли. Книга 1. Где я?
Как только подчинённые исчезли из помещения, Харальд мрачно на меня посмотрел. Все его благодушие как рукой сняло. Облачко над его головой стремительно серело, покрываясь колючками и наростами.
– Ты, Иан, – он впервые назвал меня по имени, но ничего хорошего в этом не было, – конечно, можешь сходить и послушать бредни, выжившего из ума человека. Я даже не собираюсь тебе это запрещать. Зачем? Просто не советую придавать его словам какое-то особенное значение. Пользы от его речей точно не будет.
Он рывком поднялся из-за стола.
– А хочешь бесплатный совет? – Харальд оглянулся, обдав меня вдруг внезапно позеленевшими брызгами своей ауры. – Не ходи к Маркусу. В своё время отец Тук сам тебе все расскажет.
Он также резко развернулся и вышел из комнаты, а через несколько секунд хлопнула тяжёлая входная дверь.
Я задумчиво отхлебнул пива. Это вот что сейчас было? И не о бесплатных советах речь. Я все равно наведаюсь в этот подвал, чтоб его завалило со всеми мудрецами вместе. Я про зелень эту непонятную. То сидел злился на раздолбаев-подчиненных и на меня, досада и раздражение разве что в лужу под ним не собрались, а то вдруг «вот тебе бесплатный совет, приятель». Меня такие перепады настроения больше всего на свете пугают. С чего бы я стал ему вдруг приятелем? Уж не из-за пары бутылок вина.
И почему вдруг такое внимание к летописцу? Ведь ясно же, что не из-за языка меня к нему не хотят подпускать. То ли в курсе он чего-то лишнего, ненужного. То ли есть у него какой-то пунктик, который мне раньше времени знать не полагается. Или наоборот. Ну как же, не думай о белой обезьяне. Как вы считаете, пойдёт человек хотя бы одним глазком посмотреть на чудо, если ему постоянно твердят, что нельзя? Вот и я о том же. Отец Тук не дурак, может и какую-нибудь комбинацию придумать позаковыристее. С тройным обратным смыслом и разными хитрыми условиями.
– С вас два золотых, – прервал мои мысли голос мастера Фрода.
Его дородная фигура застыла в дверях, окутывая все вокруг аурой, которая прямо-таки сочилась алчностью и предвкушением. Надежда, насмешка и еще целый букет ощущений обрушились на меня, мешая моим раздумьям.
– Да вы с ума сошли, почтеннейший, – я округлил глаз. – Целых два золотых?
Трактирщик не уловил сарказма, продолжая с надеждой пялиться на мой пояс. Вот зараза, даже приметил место, где у меня хранятся наличные. Сканер у него встроен что ли?
– И это я ещё вас жалею, – доверительно сообщил он мне. – Вон вы весь в обносках, а приходится кормить таких людей.
При словах о «таких людях» мастер Фрод умильно закатил глаза, я так и не смог понять, что он имеет в виду «таких богатых» или «таких прожорливых».
– Жалеешь, значит, – развеселился я, простодушию этого человека можно было только позавидовать. – Тогда пожалей меня и вспомни, о чем мы договорились.
Трактирщик старательно наморщил лоб, загибая пальцы на левой руке. Чего там думать? Договор состоял из одного пункта.
– Обед на четверых, – наконец выдал он, даже покраснев от натуги. Не зря говорят, мыслительный процесс иногда забирает больше энергии, чем тренировка.
– И о какой сумме мы договорились? – я выжидающе на него смотрел.
– Золотой, – неуверенно пробормотал мастер Фрод. И тут до него дошло, к чему я клоню. – Но речь шла об одной бутылке вина! И Жак со своим дружком сожрали вдвое больше, чем обычно! А пива они сколько выдули? – он раздвинул руки, показывая размер выпитого. Я прикинул, что с таким размером нам четверым не справиться и за неделю. – Это ж уму непостижимо!
Трактирщик продолжал бурно возмущаться. Ещё бы, мало того, что от него уплывают вожделенные два золотых, так ещё, похоже, он только что покормил нашу компанию задарма. У него в голове не укладывалось, что его могли так надуть. И кто? Жалкий оборванец, который, правда, не задумываясь, хотел выложить золотой за обед.
Судя по цвету ауры, трактирщик был возмущён до глубины души, он обиделся, чувствуя себя оскорбленным. Причём, корил в этом в основном себя – во всяком случае ничего, кроме обиды, я не слышал.
Ко мне он в целом относился скорее пренебрежительно, и сейчас проклинал себя за излишнюю доверчивость и за чрезмерное желание нагреть руки за счет простака, в чьи ряды он записал меня с первого взгляда.
– Мастер Фрод, – мне не хотелось портить отношения с человеком, который в общем-то в самом начале пошёл мне навстречу. – Один золотой – для меня практически неподъемная сумма, за которую мне ещё придётся держать ответ перед родителями. Но я был вынужден пойти на такие траты. Если они узнают, что я истратил все, дома мне можно не появляться.
И почему я всегда упускаю из виду свой нынешний возраст? Всегда можно сослаться на неопытность и родителей, которые где-нибудь там только и ждут возвращения непутевого сына. Причём, у отца явно припасен ремень для подобного случая. Надеюсь, этот язык трактирщику намного понятней, чем обыкновенное «нет денег». Так и выставить может, чего доброго.
– Но, в случае чего, я всегда знаю, куда следует идти обедать с хорошей компанией, – слегка подсластил я пилюлю.
Мастер Фрод – хороший источник информации, а для меня сейчас это самое важное.
– Спасибо, господин Иан, – поблагодарил он, видно уже простившись со сверхприбылью. – Всегда рад вас видеть!
Ещё бы ты не будешь рад меня видеть. Я вздохнул, допил до конца свое пиво и вслед за Харальдом покинул трактир. Пора узнать, что сможет мне предложить старик-летописец.
Глава 6
Впрочем, я передумал сразу идти в гости к брату Маркусу. Никуда он от меня из своего подвала не убежит. Час-другой задержки ничего не изменят, а я пока прогуляюсь по городу. Была у меня мысль немного поменять имидж и приодеться. Не хочу быть столбовой дворянкой, хочу царицей морской. Ну на царицу или царя я все равно не потяну, но хотя бы не крестьянином. Вы же знаете поговорку? По уму у нас только провожают.
Кроме того, меня съедало банальное любопытство. Впервые за все время пребывания здесь за мной никто не гнался, не бил, не пытал и даже не заставлял собирать улиток. Мой живот не пел песен, а хмель в голове настраивал на позитивный лад. Когда ещё побываешь в средневековом городе? Я улыбнулся двусмысленности.
Настроение поднялось настолько, что трактир я покинул, весело насвистывая себе под нос. Жизнь была хороша, над головой светило зелёное солнце и даже отсутствие глаза почти не портило картины.
Кстати, мои опасения не подтвердились: рана почти перестала болеть, зато жутко чесалась, и, чтобы не пугать людей, я закрыл глазницу повязкой. Трогать ее было страшновато, а зеркала мне ещё не попадались. А вообще ситуация идиотская, прошло три месяца, а моя внешность для меня самого полная загадка. Естественно, память подсунула воспоминания о том несчастном водоёме, где я сначала чуть не утонул, а потом меня обокрали. Можно было увидеть свое отражение в воде, но сначала мне очень хотелось искупаться, а потом стало не до собственного отражения.
Теперь все было позади, и мне не терпелось узнать, как же я выгляжу. Особенно интересно было увидеть лицо. Кто я, смазливый красавчик, с уродливой спиной, заурядный горбун или мне выпало счастье оказаться персонажем из театра уродцев. Признаться, мне не очень хотелось быть никем из вышеперечисленных. Меня вполне устраивала моя прежняя внешность с упрямым взглядом ровно сидящих глаз, коротким ёжиком волос и европейским типом лица. Вообще, в той же Германии, я регулярно сходил за местного.
Не знаю, как обстояли дела с дорогами в других городах в средние века, здесь дорог не мостили. Ни дерева, ни тем более камня под ногами. Ровная земля, высохшая до состояния камня, и естественная спутница такого покрытия – пыль.
Я с любопытством посматривал по сторонам, слегка прихрамывая. Вдоль всей улицы сплошной стеной выстроились двухэтажные дома. Так как город находился на пересечении трёх дорог и, видимо, часто использовался в качестве перевалочного пункта, в большинстве домов первые этажи были отведены под магазины или, наверное, правильно будет называть их лавками.
Башни монастыря давно пропали из вида, заслоненные крышами всех фактур, размеров и типов. Не знаю, кто проектировал этот город, но либо он ничего не понимал в градостроении, либо в нем не слишком разбираюсь я. Ни одной прямой улицы. Даже условный проспект, который вёл к ратуше, и тот раза три изгибался почти под прямым углом. Дополняли картину узенькие проходы, изображавшие из себя боковые улицы, и часто нависающие над ними вторые этажи, выходящих на них домов. Настоящий лабиринт. Хотя с холма город не показался большим, в реальности дома стояли в беспорядке, зачастую образуя тупики, в которые я несколько раз угодил. Ну и зачем такие сложности? Ведь город транзитный. Самострой и головотяпство или чей-то тонкий расчет?
Подивившись изобретательности архитектора, я неторопливо шел по улице, высматривая магазин, в котором торгуют одеждой. Покинуть ряды крестьян – вот первоочередная задача на текущий момент. Жаль, мне не известно ценообразование, велик шанс, что с меня опять сдерут три шкуры. И это не фигура речи. Если не знаешь цен, вполне можно приобрести вещь по акции: купи одну по цене трёх.
Лавки, как я говорил, попадались на каждом шагу. На некоторых висели вывески, но прочитать их мне, естественно, не удалось. В данный момент я уверенно узнавал одну-единственную букву. И даже знал, как она произносится. К счастью, когда абсолютное большинство населения такое же неграмотное, как и ты, это не слишком напрягает. На помощь торговцам приходят символы.
За время своего блуждания мне несколько раз попадались знаки молота и наковальни. Два раза кружка, как и на вывеске трактира, в котором прошли мои первые в этом мире деловые переговоры. Беда в том, что, если буквы ещё можно как-то стандартизировать, то к символам жители города подходили творчески. И в виду разной степени понимания этого дела, размещали на фасадах домов совершенно неопознаваемые, на мой взгляд, изображения. Так под вывеской в виде ножниц располагался магазин оружия. А четырехугольная пластина, практически квадратной формы оказалась знаком каких-то чудаков в халатах.
Когда я заглянул под вывеску с ножницами, нос к носу столкнулся с владельцем. Меня оглядели, за долю секунды оценили и выдали единственно возможный результат:
– Че надо? – в принципе, уже по первым словам стало понятно, во что оценили мою платёжеспособность. – Вали отсюда, оборванец!
Мордатый дядя сумасшедшего роста, медленно поднялся за прилавком при виде меня, тщетно пытавшегося остановить закрывающуюся дверь. Господи, его бабка, должно быть, согрешила с великаном! Оттуда меня вышибло, как пробку из бутылки, мне не хватило времени даже взглядом провести по полке с оружием. Ну не связываться же с человеком-горой. Сейчас у меня не хватает глаза, а после? Не время играть в оскорбленное благородство.
Нужный мне магазин я нашёл по чистой случайности, ещё раз угодив в тупик. Что за безобразие? В городе от силы сотня-другая домов, но поставлены они так неудачно, что путь назад превращался в путешествие Сусанина. Всего за полчаса взгляд перестал улавливать разницу даже между соседними домами. Казалось, что все они на одно лицо. Не исключено, что за время блуждания по городу, мне уже доводилось проходить по одному тому же месту несколько раз.
И вот, когда силы начали меня покидать, а терпением я и так никогда не отличался, на одном из домов попалась странная вывеска. Она изображала большую змею, которая схватила тонкую, при этом первая вытянулась струной, а вторая извивалась в ее пасти. Может, так здесь обозначают аптеку или врачей? Хотя какие сейчас врачи? В лучшем случае лекари и знахарки.
Как оказалось, на вывеске хозяин изобразил нитку с иголкой. Владелец лавки долго не мог успокоиться, когда узнал, мою версию. Да, вы правы, мне стало интересно, чем может заниматься заведение с таким знаком. Оказалось, именно тем, что мне нужно – пошивом одежды.
– Что вам угодно, уважаемый? – польстил мне хозяин лавки. Вряд ли по мне можно было судить, что я уважаемый. Не выгнали с ходу, и то хорошо.
– Мне нужна ваша помощь, – после этих слов по лицу хозяина пробежала тень, он явно не так меня понял, аура из желтенькой вмиг посерела, выдавая гнев и негодование – попрошаек нигде не любят.
Мне бы такую способность в моей прошлой жизни, цены бы ей не было.
– Прошу меня простить, – я замахал руками, видя, что хозяин собирается что-то сказать, – должно быть, я не правильно выразился. Мне нужна ваша профессиональная помощь. Моя одежда слегка поизносилась…
Слегка? Это слишком мягко сказано. После катастрофы на переговорах отец Тук был настолько любезен, что, воротя нос от аромата, исходящего от меня после камеры, приказал привести меня в божеский вид. Как выяснилось час спустя, процесс по приведению человека в это состояние представлял собой купание в горячей грязи, после которого меня обдали холодной водой. Затем мне подобрали одежду, на этот раз не особенно заморачиваясь с размером и фасоном, потому что мой прежний мешок, видимо, просто сгнил прямо на мне, пока я два с половиной месяца развлекал Крысу своими стонами.
– Ох, это вы меня извините, – всплеснув от раскаяния руками, рассыпался в извинениях хозяин, и его аура вмиг стала ярко-оранжевой. Что это? Стыд? – Мне искренне жаль! Как я мог так подумать…
– Право, не стоит, – включился я в игру. – Как ещё вы могли подумать при виде такого, – я рукой провёл вдоль тела. – Это же ужас.
– Кошмар! – согласно закивал тот. – Прошу ещё раз меня извинить, молодой господин. – Надо же, я стал совсем невежлив. Я не представился. Меня зовут мастер Штрак.
Когда с извинениями было покончено, мастер Штрак вновь стал самим собой. Аура светилась лёгкой доброжелательностью. Пока он не увидел приспособление у меня за спиной. На язык капнуло ощущением легкой брезгливости и жалости. Мое хорошее настроение, как рукой сняло. Да, мне никогда не стоит забывать, что отношение к людям с такими отклонениями будет далеко от нормального. Нас или хочется пожалеть, или к такому брезгуешь даже подойти, как будто мы заразные или больны проказой. Вот черт, откуда это подозрительное «мы»? С каких пор я стал причислять себя к «этим»?
Но профессионал в портном все же взял верх, и он посмотрел на меня уже как на клиента.
– Так чего же вы хотите?
Я пока и сам не знал, чего именно хочу. Дальше, чем «избавиться от крестьянской одежды», мысли не заходили.
– В этом есть определенная сложность, – мне не удалось скрыть смущение. – Дело в том, что моя родина далеко отсюда. А некоторые трудности не позволяли следить за поворотами моды последние несколько лет. Рекомендация такого опытного человека заметно упростит мой выбор.
Мастер Штрак со значением кивнул. Неприкрытая лесть в подобных случаях всегда работает, как надо.
– Конечно-конечно, – кивнул он с энтузиазмом, но тут же в его ауре появились признаки недоверия. – Я с радостью помогу сделать вам этот нелёгкий выбор, но мне нужно знать, какой суммой вы располагаете? Не поймите превратно, но разные ткани стоят по-разному. Вдруг вы рассчитываете на что-то не очень хорошего качества, а я смогу предложить вам со скидкой более дорогой материал и фасон?
Хитрый ход, мастер. Если бы я не прошёл школу бизнеса от начала и до… определённого уровня, то спокойно выложил тебе всю подноготную. И обобрали бы меня до самой нитки. Нет уж, дудки. Пусть сам устанавливает цену, а мы слегка подрежем аппетиты уважаемого мастера.
После того как я намекнул мастеру Штраку на свое не слишком знатное происхождение, он понимающе кивнул, видимо, записывая меня в третьи сыновья какого-нибудь захудалого барона из забытого всеми лесного края – по крайней мере я надеялся именно на такой исход его мыслей, – мне на выбор было предложено несколько вариантов верхней одежды с широченными рукавами, которая по сути различалась только цветом и фактурой, полами почти до колен, и короткими рукавами-фонариками. Под него предлагались светло-бежевые рубахи на завязках. Вместо привычных штанов с карманами – рейтузы. Обувью же уважаемый Штрак не занимался, но мог порекомендовать своего коллегу. Совершенно случайно его лавка была в двух шагах, поэтому, если господин хочет, – я уверенно перешёл в разряд господ, – он может послать за ним своего сынишку.
С одной стороны, выезд на дом явно добавит к цене обувки определённую сумму, с другой, не хотелось начинать все с начала. Так что я согласился.
Пока мы ждали возвращения сына портного, я определился с гардеробом. В мой шкаф, которого у меня пока нет, вскорости попадут: один камзол – тот самый пиджак с длинными полами – темно-синего цвета, пара рубашек, штаны. Не забыл я и о нижнем белье, чем весьма озадачил хозяина. Кроме того, мастер пытался навязать головной убор, но всего должно быть в меру. Мне ещё предстояло привыкнуть к новому образу. Шляпа в него пока не вписывалась.
Я подумывал взять себе кожаную одежду – она очень напоминала привычный мне костюм, практичный и удобный; в новом наряде я смотрелся разодетым в пух и прах вельможей. Но в зрелом размышлении решил пока отказаться от этой мысли: все, кого я видел в кожаных нарядах, были воинами и знали, с какой стороны браться за меч, на мне воинская одежда смотрелась бы как на овце бронежилет: от пули защитит, да часто ли в нее стреляют? От насмешек, что гораздо страшнее, меня не убережет и полностью закрытый стальной доспех.
– Двадцать четыре серебряные монеты, – наконец посчитал мастер Штрак, показываясь из-за бюро.
Аура опять изменила цвет и форму. Теперь в ней было больше зелёных тонов, пропали брезгливость и жалость. Ничуть не удивлён, ведь речь шла о его деле, а мою персону перевели в разряд клиентов.
– К сожалению, – я вздохнул, демонстрируя глубокую грусть, – мне вряд ли получится потратить на одежду больше четырнадцати.
Одного взгляда на ауру мастера хватило, чтобы перед глазами возникла дородная фигура трактирщика. Ну и два золотых в придачу. В этом случае цвета оказались не настолько насыщенными, а чувства не настолько яркими, поэтому я решил, что аппетиты портного слегка уступают аппетитам его коллеги, да и сумма сильно недотягивала до запросов мастера Фрода.
Мастер Штрак заметно погрустнел. Значит, на этот раз я угадал с оплатой? Но это также означает, что мне придётся снять шляпу перед трактирщиком. Если мой гардероб стоит всего двадцать серебряных монет, а обед обошёлся в золотой, то… Может, пойти и набить трактирщику морду?
Я решил подсластить пилюлю.
– Мастер Штрак, я вспомнил, что несколько дней назад сумел сэкономить несколько монет на другом деле, поэтому к этой сумме могу добавить ещё шесть.
В который раз убеждаюсь, отбери у человека то, что у него есть, и верни часть обратно. И будет вам счастье, и ему заодно. Портной слегка повеселел, облачко над его головой позеленело, на меня повеяло благодарностью и облегчением. А я-то грешил, что мне досталось бесполезное умение. В хороших руках оно будет посерьёзнее атомной бомбы, ребята. Вот только научиться ещё с ним работать. Ну да, дайте мне время.
– Если подумать, – мастер Штрак прошёлся вдоль стойки, на которой лежали отрезы ткани и несколько больших рулонов. – То, пожалуй, я смогу отдать вам ваш заказ за предложенную вами сумму. Конечно, я почти не заработаю, но да иной раз нужно помогать людям бесплатно, – он показал пальцем вверх. – Там это зачтется.
Если он и лукавил, то не слишком сильно.
Заминка вышла, когда дело дошло до оплаты. Стоило мастеру Штраку увидеть в моих руках золотую монету, как он в растерянности развел руками. У него не оказалось сдачи. Пришлось опять посылать отпрыска к соседям. Признаться, получилось не очень красиво – я столько напел, что у меня не хватает денег, и тут достаю золотой. Но у меня не было выхода: только сейчас я задумался, что, во-первых, не знаю обменного курса, а во-вторых, мне в самом начале следовало поменять часть золота на серебро – не следует искушать людей, когда сам не знаешь цену деньгам.
И вот сейчас мне пришлось почесать затылок. Передо мной выложили шестнадцать аккуратных стопочек по десять монет в каждой. Получается, золотой идёт один к ста восьмидесяти. А почем тогда медь? И встаёт вопрос уже не о морде наглого трактирщика, а о чем-то более серьёзном. Эта скотина изрядно нагрела руки, но и я хорош. Ну кто так делает, ведь мог же заранее узнать курс.
К тому времени, как пришел обувщик, меня успели напоить чаем и угостить печеньем собственного изготовления. Мастер Штрак оказался весьма интересным собеседником, хотя и пытался аккуратно узнать, откуда я родом и где научился так своеобразно излагать свои мысли. Пришлось отделываться общими фразами и отшучиваться. Хозяин не стал настаивать, и дальнейшая беседа протекала легко и непринуждённо.
Информации никогда не бывает слишком много. Моя память, как выяснилось, идеально подходит для ее хранения, но совершенно не способна систематизировать. Этим уже приходилось заниматься самостоятельно. Заодно мне нужно свыкнуться с мыслью, что, несмотря ни на какие учебники, если здесь они вообще есть, правила языка придётся учить самому. И определённые попытки мной уже предпринимались.
Если разбить разговор на отдельные предложения, то довольно просто можно вычленить устойчивые выражения, наиболее используемые словосочетания и обороты. Конечно, есть риск, что в конце концов моя речь сведётся к набору штампов, но в принципе на первых порах это не страшно. А со временем я смогу определить закономерности и правила, согласно которым строятся предложения. Ну или найду более-менее вменяемого учителя.
С терминологией тоже все обстояло не так страшно, как я полагал вначале. Мой переводчик перенапрягался от бурного потока новых слов, тогда как ручеёк впитывался без особых проблем. Требовалось только получить достаточное количество информации по каждому конкретному случаю.
К примеру, как только мастер Штрак упомянул Совет Выборных Граждан Рогона, а потом по моей просьбе пояснил каждое слово, я почувствовал, как какой-то кирпичик в моей памяти встал на место. Другое дело, где найти такого человека, который добровольно согласится кормить меня рассказами о текущей ситуации в мире и объяснять непонятные вещи. Уж точно, не стоит идти на поклон к отцу Туку или Харальду.
Кстати, отец Тук оказался епископом Конгрегации по делам чистоты Веры, проще говоря, Инквизиции. Он появился в эти краях полгода назад вместе со своим помощником по имени Харальд, который вроде как и не был монахом, но исполнял все распоряжения епископа. Судя по голосу мастера Штрака, речь шла как минимум о генерале госбезопасности. Епископ был всесилен. На местном уровне практически бог. Вот интересно, что может от меня понадобиться богу?
От невеселых мыслей отвлекло появление мастера, которого Штрак рекомендовал как прекрасного специалиста по пошиву обуви. Его звали Трий и было ему уже столько лет, что мне и подумать страшно. Выглядел старичок соответствующе: борода клоками, белая пакля волос и высохшее тело – он словно состоял из одних жил.
Так как его профессиональные интересы лежали исключительно в нижней части моего тела, ему было абсолютно плевать, есть у меня горб или нет. Главное, имеются две ноги, больше его ничего не интересовало.
Он деловито обошёл меня вокруг, словно снимая мерки на трехмерном сканере. Да, вы же не забыли, что я до сих пор был патологически бос? Обувь – удел состоятельных. Не знаю, как здесь дела обстоят зимой, до нее ещё надо дожить, но летом большинство крестьян обходятся без обувки и ходят в мешковине. Ботинки – это статус и деньги. А у нас по-другому? Для мужчины имеют значение три вещи: ботинки, часы и ремень.
Трий закончил третий обход и впервые поднял на меня взгляд.
– Деньги имеются? – а старичок-то не промах!
– А шить-то умеете? – я не остался в долгу.
– Острим, значит, – заключил он и обернулся к Штраку. – Это что за шут?
– Этот шут будет вам платить за работу, – с усмешкой заметил я. – Ну или не будет. По-разному бывает.
Трий развернулся ко мне, взглядом высверливая дырки. При этом его аура светилась ровным зелёным светом. Нормальный такой дедок. Сработаемся.
– Чего хотел-то? – наконец проворчал он.
Есть у меня одна задумка. Обувь от Трия была вся как на подбор, в смысле, вся одинаковая. Он принёс с собой три пары вроде как разных моделей, но по факту все это оказалось размышления на тему: а как ещё можно переделать мокасины. Терпеть не могу обувь на тонкой подошве. Идёшь по дороге, и чувствуешь себя как принцесса на горошине: каждый камушек теперь твой. Охота была! Другое дело броги, да под джинсы и пиджачок!
К тому же толстая подошва сейчас для меня не прихоть, а жизненная необходимость. Знавал я одну девчонку, которая училась на класс младше. Ничего так себе, симпатичная и умная, что не очень часто встречается. Портил ее внешний вид один момент, который напрямую относился и к моей ситуации: одна ее нога была короче другой. Это становилось заметно лишь когда ей приходилось надевать туфли. Разница вроде бы небольшая, но на походке отражалась будь здоров. Поэтому на балы и вечеринки она в принципе не ходила. Так вот, в повседневной жизни она носила специальную обувь с подошвами разной толщины, что давало ей возможность ходить как все нормальные люди. Вот и я хотел попросить что-то подобное. Вопрос в том, сможет ли Трий сообразить, как сделать ботинок на толстой подошве, когда все носят на тонкой.
– Мастер Трий, а на заказ вы шьете? – спросил я, разглядывая аккуратные стежки на выделанной коже.
Тот вздохнул, отнял у меня ботинок, который я вертел уже чисто автоматически.
– Положим, – хмыкнул он, но тут же категорично добавил, – будет дорого.
Ну, всяко не дороже моего похода в кабак. Полагаю, на ту сумму, что досталась кабатчику, можно кормить весь монастырь. Причём, не один день.
– Мастер Штрак, есть ли у вас что-нибудь, на чем можно рисовать?
Чтобы у портного не имелось меловой доски? Ни за что не поверю! Про бумагу поверю, она в средние века на вес золота, вряд ли тут обстоят дела по-другому.
Тот на некоторое время исчез в подсобном помещении за стойкой и долго чем-то гремел. Мы с Трием разглядывали стены и обстановку вообще. Приемная, откровенно говоря, размерами не блистала, дай бог три на два. Дорогу дальше перегораживал аналог барной стойки, за которой портной встречал своих клиентов. Раскройного стола и чего там ещё нужно для работы портного, в приёмной я не увидел. Видимо, здесь просто снимали мерки. Чай и печенье мастер Штрак поставил прямо на свою стойку, периодически смахивая крошки тряпкой на пол. Сидеть клиентам не полагалось.
Наконец, за стенкой ещё раз что-то упало и из-за двери показался сам мастер Штрак со здоровенной чёрной доской. Размеры ее впечатляли: метр на два, не иначе. Судя по толщине, самая настоящая дверь, покрытая каким-то составом. Где он ее только взял?
Мне даже стало неловко: заставил попотеть немолодого уже человека.
Мастер порылся у себя в кармане и извлёк оттуда кусок мела неправильной формы – не думаю, что его тут продают в коробочках с ровными рядами – пастилками, ничего похожего на аккуратные школьные мелки – просто бесформенный кусок с острыми краями.
Рисовать я любил. В детстве. Лет в семь. Мне рассказывала об этом мама, когда ещё была жива. С тех пор утекло много воды. Но после того, как мастер Штрак приволок мне предмет своей гордости и заодно как минимум семейную реликвию, мог ли я ударить лицом в грязь?
Помните строки: поэтом можешь ты не быть… Но ботинок у меня все-таки получился. Далеко не с первого раза и даже не с пятого. Оба мастера следили за моими потугами с неподдельным интересом. Правда, Трий сначала поглядывал с явной иронией, но где-то к концу работы тоже проникся.
– Зачем такая толстая подошва? – спросил наконец он, рассматривая результат моих трудов.
– Там, откуда я родом, мягкой травы не так много, – заметил я. – Толстая подошва долго изнашивается и бережёт ноги от повреждений.
Тот с сомнением посмотрел вниз, естественно, никакой обуви у меня не было.
– Путь был длинный, мастер, – вздохнул я. – И не всегда судьба ко мне благоволила.
